Записки фаворитки Его Высочества Куно Ольга
– Хорошо. Вы позволите задать один вопрос свидетелю?
– Я жду, – нетерпеливо сказал Рауль.
– Камиль! – позвала я трубадура, жестом подкрепляя свой призыв.
Мелинда вздрогнула, но, думаю, этого не заметил никто, кроме меня. Трубадур склонился перед принцем.
– Итак? – Взгляд Рауля был тяжелым.
– Рассказывай, – кивнула я трубадуру.
– Около трех недель назад, почти сразу после того, как мы дали первое представление, к нам пришла женщина, – начал говорить Камиль. В его голосе не было ни тени волнения, да и вообще, похоже, трубадура ничуть не смущало то, что он находится в присутствии столь знатных людей. – Она спросила, есть ли у нас светлый женский парик. Артисты используют парики для некоторых своих представлений, – пояснил он. – У них есть несколько париков разных цветов – иссиня-черный, коричневый, даже голубой. И белый тоже был. Белла – артистка, которая играет Коломбину, – ответила, что есть. Та женщина попросила показать его. Белла принесла парик, женщина взглянула на него и сказала, что хотела бы его купить. Она предложила хорошую цену, и, поскольку этот парик давно уже не использовался, сделка состоялась.
– Эта женщина находится сейчас здесь? – спросила я.
– Вот она.
В толпе фрейлин послышался громкий шепот: трубадур указал на Отилию. Мелинда переводила взгляд с трубадура на свою фрейлину, затем на меня, и снова по кругу; по-моему, за это время цвет ее лица успел поменяться несколько раз. Рауль, однако, не обратил внимания на гамму чувств, отразившуюся на лице сестры; его внимание было полностью сосредоточено на Отилии.
– Это ничего не значит, – процедила она, впервые снизойдя до ответа.
– Само по себе, наверное, нет, – согласилась я.
– Какое это имеет значение, купила ли она парик? – недоуменно спросила одна из фрейлин.
Другие ее поддержали.
– Ведите себя тише, дамы, – резко оборвал их Рауль. – Или разойдитесь по своим комнатам.
Женщины тут же притихли: уйти и пропустить все самое интересное никому не хотелось.
– Я прошу прощения, – осторожно сказал Ридз, выступая вперед, – но, может быть, вы все-таки объясните нам, что здесь происходит, в самых общих чертах?
Я покосилась на принца. Он молчал, и я сочла это за разрешение ответить.
– За последние три недели на жизнь его высочества было совершено несколько покушений. Об одном из них известно всем, но организовавший его человек был пойман и обезврежен несколько дней назад, поэтому речь сейчас идет о других.
– Разве не все покушения устроил Вилстон? – нахмурился Ридз.
– Удовлетворите мое любопытство, Джозеф, – прищурилась я. – О скольких покушениях вам было известно?
– О трех, – невозмутимо ответил он. – Два отравления и поджог.
– А вы умеете делать выводы.
– Конечно. Вы говорите, Вилстон не имел отношения к этим покушениям?
– У нас есть веские основания считать, что нет, – ответила я.
– Это становится все интереснее.
– Незадолго до первого покушения произошло еще одно знаменательное событие, – продолжила я. – По дворцу начало разгуливать привидение, ранее никем не виденное. Сказать по правде, сперва я думала, что никакого привидения вовсе не существует. Однако я ошибалась. Как справедливо рассудил его высочество, привидение во дворце существовало. Более того, оно имело непосредственное отношение к покушениям. Поскольку именно тот человек, который так ловко и убедительно изображал призрака, и пытался убить принца. – Я перевела взгляд на Отилию.
– Теперь я понимаю, отчего вас так заинтересовал парик, – задумчиво кивнул Ридз.
– Именно. Изображавшая привидение женщина просто надевала белое платье, плащ и парик, ну и использовала немного макияжа. Все остальное делало богатое воображение тех, кто встречал ее в коридорах дворца. Все пугались привидения, и никто не задумывался о том, куда оно идет и зачем. Когда мы наконец это поняли, многое все равно оставалось неясным. Вопрос заключался в том, кто же скрывается под маской привидения и каков мотив. Ваше высочество, помните, когда мы обсуждали эту тему в самый первый раз, вы предположили, что преступник преследует политические цели? Вы еще сказали тогда, что из-за простой ненависти на убийство такого рода не идут. Но вы ошибались.
При этих словах раздалось сразу несколько возгласов. Да, я действительно хватила лишнего. Публично заявить принцу в лицо, что он не прав… Но что теперь было делать? Слово – не воробей. И я поспешила продолжить как ни в чем не бывало:
– Эти преступления не имели никакого отношения к политике. Не считая, конечно, того времени, когда они происходили, а выбрано оно было как раз для того, чтобы отвести от преступницы все подозрения. Конечно, в этот месяц, когда король умер, а его преемник еще не коронован, покушение на наследника престола соотносят лишь с одним мотивом – желанием узурпировать власть. И никому не приходит в голову, что причина может заключаться в самой обыкновенной женской мести.
– Вы намекаете на то, что госпожа Отилия замыслила убийство после того, как его высочество… перестал с ней общаться? – осторожно произнес Хоулман. При последних словах он украдкой покосился на принца, стараясь определить, не позволил ли себе вольность. – То есть, по сути, это было убийство на почве ревности?
– Именно так, – кивнула я.
– Но достаточно ли у вас оснований утверждать, что преступления совершила именно она? Даже если речь действительно идет о ревности, на роль убийцы есть и другие кандидатуры. – На этом месте советник судорожно сглотнул и снова покосился на принца, но тот отнесся к очередному намеку на свою личную жизнь равнодушно. По-моему, личность убийцы произвела на Рауля достаточно сильное впечатление, и именно поэтому он остался безразличен к такой мелочи, как пара лишних слов, прозвучавших из уст советника. – Не кажется ли вам, что приобретение парика – это недостаточно веская улика?
– Я думаю, все сомнения можно разрешить очень просто – обыскав комнату Отилии, – ответила я, обращаясь, впрочем, не к Хоулману, а к принцу. – Идти на это или нет – решать вам, ваше высочество.
– Что там искать? Парик?
– Во-первых, парик, но не любой, а точно совпадающий по цвету с этим волосом. – Я извлекла из кармана волос, найденный в башне. – К примеру, светлый парик из арсенала Аманды имеет несколько другой оттенок. Во-вторых, белое платье, от которого оторван вот этот кусочек. – Я вытащила из кармана вторую улику и протянула охраннику, выступившему вперед по знаку принца.
– И то, и другое найдено на месте преступления, – пояснила я. – И принадлежало привидению… а точнее, убийце. Ну а в-третьих – цианистый калий. Я так полагаю, в какой-нибудь коробочке из-под косметики. Там легче всего спрятать порошок от любопытных глаз.
Рауль перевел взгляд с улик на Отилию:
– Мне отправлять людей в твою комнату или ты сама объяснишь суть этого спектакля?
– Я ничего не собираюсь объяснять, – зло возразила Отилия. – Ты сам во всем виноват.
Среди фрейлин снова раздался возбужденный шепот: обращаться к принцу на «ты», да еще и при всех, не позволял себе почти никто. Я же подумала о другом. Видимо, у нее в комнате действительно есть что искать, раз она даже не пыталась долее отпираться.
– Ты думал, что можешь выбросить меня, как ненужную куклу, и тебе все сойдет с рук?
Очень странно было видеть, как лицо такой хрупкой на вид девушки с романтичными рыжими волосами исказила жесткая гримаса. Навряд ли это просто уязвленная гордость. Наверное, Рауль много для нее значил. Отилия же была для него просто одной из любовниц. Скорее всего ему и в голову не приходило, что она испытывает к нему сильные чувства. Он видел в ней то, что привык видеть, а именно – очередную охотницу за привилегиями. При этом сама Отилия всего этого не осознавала и выдумала для себя что-то абсолютно нереалистичное. И вот настал момент, когда Рауль решил, что хорошего понемножку. Пожалуй, в представлении принца он даже не так чтобы бросил ее. Он просто перестал с ней встречаться. Для нее же разрушился весь иллюзорный мир, который она успела выстроить в своих мечтах. Фрейлина затаила ненависть, и ненависть эта со временем не ослабевала, а, наоборот, крепла по мере того, как в опочивальне Рауля появлялись все новые и новые любовницы. В конечном счете эта ненависть переформировалась в твердое намерение отомстить.
– Хочешь знать, почему я это сделала? – Отилия подошла к Раулю почти вплотную, заставив занервничавших телохранителей обступить обоих плотным кольцом, обнажая на ходу оружие. – Потому что я тебя ненавижу. Думаешь, раз в твоих жилах течет королевская кровь, тебе можно все?
– Довольно. – Рауль выдержал ее взгляд, хотя, как мне показалось, с трудом. – Арестуйте ее.
Отилия ничего больше не сказала, но продолжала смотреть на него с все той же ледяной яростью во взгляде до тех пор, пока стражники не развернули ее по направлению к двери.
Все, кто находился сейчас в зале, молча провожали ее глазами.
– Дамы и господа, я надеюсь, никому не нужно объяснять, что прием окончен? – жестко сказал Рауль. – Спокойной ночи.
Разумеется, это было не пожелание, не констатация факта, а приказ, и объяснять этого никому не потребовалось. Придворные начали быстро расходиться.
– Рауль, я ничего не знала… – воскликнула принцесса, но принц остановил ее.
– Мелинда, если ты хочешь это обсудить, мы это обсудим, – устало сказал он. – Но не сейчас.
Чуть замешкавшись и бросив еще один взгляд на трубадура, принцесса покинула залу. Принц кликнул начальника стражи и вышел в его сопровождении.
– Хотите сказать, что отравления и пожар в замке – это всего лишь выходка истеричной женщины? – недоверчиво спросил меня Крэгг.
– Нет, – возразила я. – Вовсе не истеричной. Истеричная женщина могла бы броситься с ножом на бывшего любовника или на свою соперницу вскоре после разрыва. Но, насколько мне известно, отношения между принцем и Отилией были разорваны около года назад. Значит, она затаила обиду и долго выжидала. Все тщательно спланировала и хладнокровно дождалась удобного случая. Ей не везло, покушения срывались одно за другим, и тем не менее она продолжала упорно идти к своей цели. Это совсем не похоже на истерику.
– Отчего же она сменила тактику и устроила пожар, вместо того чтобы продолжать использовать яд? Или поджог совершил кто-то другой? – с сомнением в голосе осведомился Хоулман.
– Она поняла, что яд не срабатывает и скорее всего уже не сработает, – пояснила я. – Первая попытка отравления провалилась, поскольку по ошибке умер другой человек. А вот второе отравление было предотвращено не случайно. Запах яда учуяла специально натренированная собака. Об этом покушении быстро стало известно, и, видимо, Отилия узнала, благодаря кому принц избежал смерти. Поэтому в следующий раз она попыталась отделаться от собаки, ударив ту тупым предметом по голове. Но ей в очередной раз не повезло: она не учла тот факт, что за животными, как правило, следит Говорящая. Я успела вовремя предотвратить убийство, не дав принцу выпить отравленное вино. Хотя для этого пришлось немного отступить от правил этикета.
– Так вот что скрывалось за вашим нетрезвым поведением, – хмыкнул Ридз. – Должен отметить, оно показалось мне подозрительным с самого начала.
– Во всяком случае, я сделала свое дело, – пожала плечами я. – Собаку удалось вылечить, и она снова стала везде следовать за принцем. Отилия поняла, что дальнейшие попытки отравления бессмысленны. И предпочла найти другой способ избавиться от принца. А заодно и от меня.
– От вас? – переспросил Крэгг.
– Наверняка. Сначала я думала, что пожар был устроен только с целью ликвидировать наследника, мое же присутствие в башне – всего лишь случайность. Но теперь ставлю девять против одного, что Отилия хотела убить и меня. Во-первых, я два раза подряд ставила ей палки в колеса, а во-вторых… ну, думаю, вторая причина очевидна.
– Вы полагаете, ее теперь казнят? – обратился к остальным Хоулман.
– Разумеется, – уверенно ответил один из советников. – За покушение на жизнь наследника? Тут даже сомнений быть не может.
Я машинально кивнула, так как была склонна согласиться с этим выводом.
– А вы, как я погляжу, не слишком сочувствуете Отилии, – повернулся ко мне Крэгг.
– Не более чем любому человеку, приговариваемому к смертной казни.
– Стало быть, вам не приходило в голову, что…
– …что рано или поздно я могу оказаться в том же положении, что и она? – договорила я за советника, когда он остановился на середине фразы.
– Именно так. Я вижу, вас это ничуть не смущает?
– Крэгг, вы ведете себя непозволительно, – вмешался Ридз. – К тому же я сильно сомневаюсь, что госпожа Рэндалл когда-нибудь окажется в положении Отилии.
– Благодарю вас, Джозеф, но за себя я отвечу сама, – остановила я его. – Не окажусь. – Я посмотрела Крэггу прямо в глаза. – По очень простой причине: я не убийца. Миллионы женщин в этом мире страдают от неразделенной любви и измены. И никому не говорите, но миллионы мужчин страдают по тем же самым причинам. Большинству из них даже в голову не приходит хвататься при этом за кинжал или за что там еще… цианистый калий.
Должно быть, от меня и вправду естественно было ожидать некоего отождествления с Отилией. Но никаких подобных чувств я не испытывала, и на то есть несколько веских причин. Одну из них я только что озвучила. Я не убийца, и даже если бы Рауль с позором изгнал меня из своей опочивальни, предпочтя общество… ну, скажем, той же самой Эльвиры, в моей голове не стали бы зарождаться планы убийства. В крайнем случае парочка мелких пакостей. Вторая причина заключалась в том, что я по-прежнему хорошо помнила удушливый запах дыма и треск приближающегося со всех сторон пламени. Отилия пыталась убить не только Рауля, но и меня, а в этой ситуации отождествляться с убийцей довольно-таки трудно. В-третьих, и в самых главных, она пыталась убить собаку. А это – действие, которого я никогда не смогу ни постичь, ни простить.
Задумавшись, я не сразу поняла причину смятения, отразившегося на лице у Крэгга. Неужто мне удалось его пристыдить? Все встало на свои места, когда я услышала за спиной:
– В следующий раз, Крэгг, когда у вас возникнут подобные вопросы, обращайтесь с ними ко мне, а не к Говорящей. То же самое относится ко всем присутствующим. – В голосе принца звенела сталь, так что появление у кого бы то ни было желания обратиться к нему с подобным вопросом весьма сомнительно.
На этом разговор закончился, и вскоре зала окончательно опустела. Впереди была дорога обратно в оранжерею.
– Далеко собралась? – окликнул меня Рауль.
Я остановилась:
– Я полагала, что на этом моя роль окончена.
– Твоя роль только начинается. Честно говоря, я уже не рассчитывал, что привидение удастся опознать. Удивительно, что тебе это удалось, особенно принимая во внимание, насколько неожиданным оказался результат… – Чего я никак не видела в его глазах, так это радости в связи с окончанием расследования. – Оранжерея обойдется этой ночью и без тебя, – сменил тему принц. – Пойдешь со мной?
– Это приказ?
– Ну а если просьба?
– Тогда пойду.
Глава 17
Неожиданные обстоятельства
Рауль стоял ко мне спиной и смотрел в окно. Отдернутая штора открывала вид на зияющую вокруг дворца темноту.
Сегодня определенно день стоящих у окна мужчин. И хотя разгадать чувства Юджина было значительно легче, мне казалось, я понимаю, какие эмоции испытывает сейчас принц. Он был прекрасно подготовлен к предательству самых близких людей, к государственной измене, даже к необходимости заплатить собственной кровью за отвоеванный его дедом престол. А вот к тому, что произошло в действительности, оказался не готов. Наверное, он чувствовал определенную степень собственной ответственности за то, что случилось, а главное, ему вовсе не улыбалась перспектива отправить на эшафот свою любовницу, пусть и бывшую. А между тем особого выбора у него нет. Возможно, Рауль и является сейчас самым могущественным человеком в королевстве, но существуют правила, которым он обязан следовать, оставаясь в этом отношении менее свободным, чем кто-либо другой.
Все это – исключительно мои собственные рассуждения. Сам Рауль на данную тему не высказывался и, насколько я его знала, делать это в ближайшем будущем не собирался.
Я подошла и тихонько обняла его за плечи. Он положил руку поверх моей ладони.
– Как насчет того, чтобы пойти спать? – мягко предложила я. – Именно просто спать. Говорят, утро вечера мудренее. Я, правда, не верю, ну а вдруг?
– Хорошо, – кивнул он.
Затушив стоявшую на прикроватном столике свечу, я легла в кровать и тут же подскочила, чуть было не завопив. В спину вонзилось что-то острое. Первое, о чем я подумала, – подложенный на кровать кинжал с лезвием, измазанным каким-нибудь хитрым ядом. Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что столь оригинальное покушение на убийство – всего лишь плод моего больного воображения. При ближайшем рассмотрении – в настенном канделябре по-прежнему горело несколько свечей, которые всегда оставались на всю ночь (еще одна мера предосторожности), – острый предмет оказался самой обыкновенной костью. Я неодобрительно покачала головой. Можно, конечно, предположить, что принц сам прикопал у себя под подушкой косточку на черный день, да так, чтобы ее ни за что не нашли жадные до еды придворные, но я в этом сомневаюсь. В конце-то концов он – глава государства и мог бы себе позволить грызть столько костей, сколько ему заблагорассудится, не опасаясь конкуренции. Поэтому я укоризненно взглянула на мирно сопящую Тони и украдкой, пока Рауль не заметил, скинула косточку на ковер. Искренне при этом надеясь, что никаких других сюрпризов вроде пойманной на лету и покалеченной в процессе охоты мухи на кровати не валяется.
Я совершенно честно предложила просто лечь спать. Рауль совершенно честно принял это предложение, будучи не в настроении делать что-либо еще. Ясное дело, что, оказавшись в одной постели, мы занялись отнюдь не сном. Бедняжке Тони пришлось в очередной раз уносить с кровати ноги, все четыре, при этом выражая свое недовольство легким порыкиванием. Тем не менее двигалась она быстро, уже зная по горькому опыту, что два переплетающихся человеческих тела ведут себя значительно менее осторожно, чем одно, и вполне могут ненароком отдавить лапу.
В очередной раз перекатившись по кровати, мы оказались на самом краю, и мои волосы, свесившись вниз, коснулись ковра.
– У тебя слишком маленькая кровать, – рассмеявшись, посетовала я.
А про себя подумала: «Если сейчас он ответит что-нибудь в духе: «Другие ни разу не жаловались», расцарапаю ему лицо. Впрочем, если он скажет, что на это жаловались абсолютно все, его лицо пострадает не меньше».
– Хочешь, чтобы я приказал поставить кровать побольше? – усмехнулся Рауль, даже не догадываясь, под какой угрозой только что пребывал его внешний вид.
– Не стоит. Ее все равно тоже не хватит. Ты меня сейчас раздавишь, – пожаловалась я, безуспешно попытавшись сделать глубокий вдох. – Как ты умудряешься быть худым и таким тяжелым одновременно?
На бок Рауль не перекатился, просто приподнялся на руках. Я с наслаждением предоставила своей грудной клетке наполниться столь необходимым кислородом. И одновременно задалась вопросом, откуда у принца могут взяться на руках такие мышцы. Рауль между тем разглядывал мое лицо.
– Наверное, я все-таки сделал в своей жизни что-то хорошее, раз Бог подарил мне тебя, – серьезно сказал он.
– Это тебя так наказали за грехи, – беззаботно возразила я, кладя ладонь ему на грудь.
– Если так, значит, я буду грешить подобно Люциферу.
Определившись с линией поведения, он снова впился в мои губы, и мы перекатились по кровати обратно.
Стояла глубокая ночь, когда нас разбудил громкий стук в дверь. Я вздрогнула и резко села на постели, основательно перепугавшись. Можно было бы, конечно, приписать такую реакцию дурному предчувствию, но я полагаю, интуиция здесь ни при чем. Причиной испуга стало внезапное пробуждение от глубокого ночного сна, да еще и в чужой комнате, а значит, в непривычной обстановке. Понадобилось чуть-чуть времени, чтобы я вообще сориентировалась, где именно нахожусь и почему.
– Какого дьявола? – недовольно бросил Рауль, однако, откинув в сторону одеяло, сразу же встал с постели. Принц хорошо понимал, что беспокоить его в такое время без чрезвычайно уважительной причины не позволит себе никто.
Накинув халат, Рауль извлек откуда-то еще один и перекинул его мне, за что я ему была чрезвычайно благодарна. Перспектива оставаться при визитере, кем бы он ни был, в постели, прикрывая одеялом голое тело, не слишком сильно радовала.
– В чем дело? – громко спросил принц, приближаясь к двери.
– Ваше высочество, вы позволите? Прошу простить за беспокойство, но дело не терпит отлагательств!
Голос начальника стражи узнала даже я; само собой разумеется, Раулю он был знаком гораздо лучше.
– Входи.
Начальник стражи вошел в комнату и, остановившись на самом пороге, согнулся в низком поклоне:
– Ваше высочество, позвольте мне еще раз принести свои извинения…
– Переходи сразу к делу, Колтон, – перебил его принц. – Ты только что говорил, что оно не терпит отлагательств.
– Ваше высочество… – Начальник стражи мялся, не испытывая ни малейшей радости от необходимости сообщать Раулю неприятную новость. – Произошло нечто чрезвычайное…
– Пытаешься довести меня до удара? Не выйдет, у меня здоровое сердце. Докладывай!
– Вилстон бежал из-под ареста, – решившись, выпалил Колтон.
– Что?! Каким образом?
– Еще неизвестны все обстоятельства…
– Когда?
– Его отсутствие обнаружилось около часа тому назад. На тот момент со времени побега прошло не более четверти часа.
– В таком случае почему ты не стоял на этом самом месте пятьдесят семь минут назад? – грозно спросил Рауль.
– Мы не решались вас тревожить, – смешался Колтон. – Однако мы незамедлительно начали расследование, – поспешил оправдаться он. – Один из тюремщиков исчез. Либо он был подкуплен, либо убит, пока нам это неизвестно. К тому же нам нигде не удалось отыскать Ланторна. Похоже на то, что именно он организовал побег.
– Отлично. Только этого не хватало, – констатировал принц, откидывая голову назад.
– Кто такой Ланторн? – спросила я.
– Воин, дворянин, бывал в кругу Вилстонов, но к сговору с бандитами отношения не имел, – не раздумывая, ответил Рауль. Видимо, досье на этого человека попадалось ему на глаза совсем недавно. – Какие приняты меры? – продолжил он допрашивать Колтона.
– Городские ворота на замке, стража оповещена, мы разослали гонцов во все части города. Их ищут. Из города им не ускользнуть.
– Уже кое-что. Если только они не успели уйти прежде, чем ворота были закрыты.
– Это маловероятно, ваше высочество. Хотя совершенно исключить такую возможность, увы, нельзя.
– Собака может проследить их путь! – воскликнула я, метнувшись к стулу в поисках своей одежды. – Я приведу Файдо!
– К сожалению, это бессмысленно, – развел руками Колтон. – Они явно предусмотрели такую возможность и потому воспользовались каким-то специальным веществом с едким запахом, перебивающим все прочие. Собака не сможет взять след.
Я разочарованно прикусила губу.
– Кроме исчезновения Ланторна и тюремщика о чем-нибудь еще известно?
– Пока это все.
– Так… Начальника тюрьмы – на место его бывших подопечных. И пусть его незамедлительно допросят.
– Кого прикажете назначить на его должность? Или он вернется к своим обязанностям, в случае если докажет свою невиновность?
– Не вернется. Он виновен в любом случае – либо в измене, либо в халатности. Для наказания, которое он понесет, разница очень большая, но на службу я его в любом случае не верну. Насколько я понимаю, у его помощника достаточно опыта. Что скажешь сам? Он годится на эту должность? Тебе неоднократно приходилось иметь с ним дело.
– Я полагаю, годится, – осторожно ответил Колтон.
– Вот и хорошо. Отправишься и передашь мой указ на словах; все бумаги я подпишу утром.
– Будут еще какие-нибудь распоряжения?
– Сейчас – нет. Продолжайте поиски, оповестите всех, кого сможете. И не ограничивайтесь столицей. Они знали, на что идут, и понимали, что ворота закроются быстро. Поэтому, несомненно, спешили. Могли и успеть.
– Стало быть, делать тайну из побега не следует?
– Какую, к дьяволу, тайну? Сам говоришь, что вы оповестили об этом все посты. И правильно сделали. В нынешней ситуации глупо молчать, чтобы сохранить лицо. Я хочу, чтобы все знали: любое содействие Вилстону и его сообщникам чревато самыми серьезными последствиями.
– Все будет исполнено.
Колтон вновь поклонился и вышел из комнаты, так до конца и не разгибая спины. Рауль бросил на меня короткий взгляд. Губы его были сжаты, брови – нахмурены, на лбу пролегли борозды морщин. Задумавшись, он пересек комнату и снова остановился у окна. Я следила за принцем взглядом, не торопясь нарушать молчание.
– А ведь я сам виноват, – с грустной усмешкой произнес он, поворачиваясь к окну спиной. – Не далее как вчера подумал, что мое правление начинается с чрезмерного числа казней. Будет мне урок – впредь бояться своих желаний.
– У тебя мания величия, – возразила я. – Не думаю, что твоя мысль настолько материальна. К тому же Отилия по-прежнему в тюрьме.
– Как раз если бы сбежала Отилия, это мало бы меня волновало, – отозвался Рауль, меряя шагами комнату. – Теперь, когда она разоблачена и вход во дворец для нее закрыт, угрозы она практически не представляет. Вилстон – совсем другое дело. Его нельзя оставлять на свободе. Дьявол, почему я не поторопился с казнью? Хотел дождаться коронации, чтобы мои полномочия в этом вопросе не подлежали сомнению.
– Сейчас поздно раздумывать о том, как следовало поступить. Ты же слышал: скорее всего Вилстон не успел выбраться из города. Значит, арестовать его во второй раз – это только дело времени. Если повезет, к утру он снова будет здесь.
– Звучит так, будто я горю желанием его видеть, – хмыкнул Рауль. – Ладно, в любом случае надо ложиться спать. Завтра мне понадобится свежая голова.
Признаться, я ожидала, что первое время он будет лежать без сна – настолько взбудоражила его эта новость. Но принц заснул почти сразу, едва его голова коснулась подушки. Тот, кто научился спать, ожидая прихода наемного убийцы, сумеет уснуть при любых обстоятельствах.
Наутро Рауль не захотел разделить трапезу со своими родственниками. Мы завтракали вдвоем в соседней со спальней комнате, специально обустроенной для этой цели. Начальник стражи уже успел предоставить принцу отчет о проделанной работе, итоги которой, впрочем, не слишком отличались от того, что уже стало известно ночью. Завтрак проходил в атмосфере тяжелого молчания. Слышно было, как тикают часы, как звенит блюдце в тот момент, когда на него опускается чашка, как льется в бокал жидкость из услужливо наклоненного лакеем графина.
Шум на входе заставил лакея поспешить к двери. Вскоре он возвратился к нам и склонился перед принцем:
– Ваше высочество, господин Хоулман просит уделить ему несколько минут. Прикажете впустить?
– Пусть входит, раз пришел, – не без раздражения ответил Рауль, откладывая вилку в сторону и откидываясь на спинку стула. – С цепи они все, что ли, сегодня сорвались? – простонал он, когда лакей удалился из комнаты.
Советник приблизился к нам мягкой кошачьей походкой:
– Ваше высочество. Госпожа Говорящая. Чрезвычайно сожалею, что помешал вашей трапезе.
– Ни о чем вы не сожалеете, вы же для того и пришли, – беззлобно вздохнул Рауль, жестом показывая Хоулману, что тот может садиться на один из свободных стульев.
Советник, склонив голову, принял приглашение и сел на самый краешек сиденья, продолжая идеально ровно держать спину. Молодец. Хорошо знает, что, даже если тебе и разрешается сидеть в присутствии члена королевской фамилии, это еще не означает, что ты можешь чувствовать себя как дома. Конечно, мне легко рассуждать, учитывая, что сама-то я чувствовала себя вполне комфортно – и когда только успела привыкнуть??? – но стыдиться перед окружающими мне точно нечего: я к такому положению никогда не стремилась и отвоевать его не пыталась.
– Вы что-то хотели мне сообщить? – Рауль сам начал разговор, прежде чем на него посыплется очередная порция извинений и прочих соответствующих этикету фраз.
Я чувствовала, что на сегодня он уже наелся подобного досыта. А день еще только начинался. Как видно, Эдвард приучил своих подданных к определенному порядку, который внука устраивал значительно меньше, чем деда. Пройдет время, и будущий король вымуштрует своих придворных вести себя так, как удобно ему. Но на это уйдут месяцы.
– Я хотел посоветоваться с вами по одному вопросу, – осторожно сообщил Хоулман.
По лицу Рауля скользнула легкая усмешка: он оценил дипломатичность советника. «Посоветоваться по одному вопросу», вероятнее всего, означало «настоятельно порекомендовать вам действовать определенным образом».
– Я вас слушаю.
– Мне только что сообщили, что родители госпожи Отилии прибыли во дворец и просят вашей аудиенции.
В глазах Рауля не осталось и тени веселья, а его тон снова стал ледяным:
– И что с того? Откажите им, что может быть проще?
– Ваше высочество, могу ли я попросить вас взвесить также и другую возможность? Быть может, принять их – не такая уж плохая идея.
– Хоулман, вы что, заботитесь о спасении моей бессмертной души? Полагаете, что немного материнских слез окажутся для меня полезными? – вспылил Рауль. Вспылил, разумеется, в рамках своего характера, то есть весьма сдержанно.
– Что вы, ваше высочество, – улыбнулся Хоулман. – Будет ли мне позволено говорить прямо? – Видимо, прочитав во взгляде принца разрешение, он продолжил: – Я не священник, и потому мне нет никакого дела до вашей бессмертной души. Зато мне есть дело до того, что вы, без сомнения, являетесь достойным преемником своего деда, коему я имел честь служить верой и правдой почти с самого начала его правления. И потому меня беспокоит тот факт, что ваше восхождение на престол может начаться на не слишком благоприятной ноте.
– С чего вы так решили?
Ни единая вибрация в голосе Рауля не выдала того, что не далее как сегодня ночью он выказывал обеспокоенность по тому же самому поводу.
– Ваше высочество, я изложу свои соображения напрямую. Казнь фрейлины может произвести на ваших подданных весьма неприятное впечатление. Все будут говорить о том, что вы сначала соблазнили девушку, а потом избавились от нее, отправив на эшафот.
– Во-первых, я ее не соблазнял, – отрезал Рауль. – А во-вторых, как насчет такой мелочи, как четыре попытки убийства с ее стороны?
– Как вы правильно и сказали – мелочь, – развел руками Хоулман. – Об этом очень быстро забудут. А вот обо всем остальном станут говорить еще долго – как о кровавой расправе, которая ознаменовала начало вашего правления. Разумеется, в этом есть и свои преимущества. Вас будут бояться, а это совсем неплохо для государя. Страх – мощное оружие, позволяющее держать народ в узде. Я лишь прошу вас еще раз взвесить все за и против.
– Я не вижу альтернативы, – сказал Рауль. – Если я ее помилую, кое-кто решит, что покушение на мою жизнь может остаться безнаказанным. Пусть лучше я буду Синей Бородой, чем покойником.
– Я вовсе не предлагаю полного помилования, – возразил Хоулман. – Я лишь хочу обратить ваше внимание на возможность несколько смягчить наказание. Вместо того чтобы казнить фрейлину, ее можно запереть в каком-нибудь удаленном монастыре. По сути, это та же тюрьма, однако звучит совсем по-другому. Появление во дворце родителей Отилии весьма удачно. Аудиенция им, конечно, не положена, но сегодня как раз состоится судебный час. Отчего бы вам не принять их? В таком случае дело можно обставить так, словно, сжалившись над убитыми горем родителями, вы оказали осужденной милость. Таким образом, ситуация разрешится как нельзя лучше. В итоге мы убиваем двух зайцев. С одной стороны, преступница будет обезврежена и получит причитающееся ей наказание, пусть оно и несколько мягче, чем она заслужила. С другой стороны, вы предстанете в пересудах как справедливый, но милостивый правитель, а не как скорый на расправу тиран. Любовь же народа является еще более мощным оружием, нежели страх. Против тех, кого боятся, иногда восстают. Против тех, кого любят, – никогда. А данный способ заслужить народную любовь – значительно безболезненнее, чем, скажем, понижение налогов.
Рауль постучал указательным пальцем по столешнице, устремив невидящий взгляд на стоявшую перед ним чашку.
– Хорошо, – кивнул он затем. – До судебного часа еще есть время. Я обдумаю ваше предложение.
– Благодарю вас, ваше высочество. – Советник поднялся из-за стола. – Не смею долее испытывать ваше терпение.
– Ты сделаешь так, как он предлагает? – спросила я, когда за Хоулманом бесшумно закрылась дверь.
– Возможно. Пока не знаю, – задумчиво ответил Рауль.
Перспектива обойтись без казни Отилии принцу, несомненно, нравилась, однако принимать решение он не спешил.
– Его аргументы кажутся разумными, – заметила я.
– Кажутся, – согласился Рауль. – Но я хочу кое-что проверить, прежде чем поддаваться на уговоры. Например, выяснить, нет ли у Хоулмана своего личного мотива заступаться за Отилию.
– У него может оказаться такой мотив? – удивилась я.
– Может быть все что угодно, – пожал плечами Рауль. – К примеру, известие о прибытии родителей Отилии ему могли доставить на пару с весьма увесистым кошельком. У меня нет особых причин так думать, но проверить стоит. Если не найду никакого подвоха, то, пожалуй, к его совету можно отнестись серьезно.
– Тебе предстоит насыщенный день, – заметила я.
– Как и обычно. Что собираешься делать ты? Пойдешь в оранжерею?
– А вот и нет. Сегодня среда, так что я, как и всегда, отправлюсь транжирить твои деньги.
– Можно с этого места поподробнее? – поднял брови принц.
– Не те, которые в сокровищнице, а те, которые отведены на нужды оранжереи, – уточнила я.
– Ах эти…
– Сегодня на южной площади состоится еженедельная ярмарка. Я часто хожу туда прикупить что-нибудь для зверушек.
– И сколько же ты там транжиришь? – фыркнул Рауль.
– Ну, как правило, я беру с собой десять – пятнадцать медяков.
– Внушительная сумма, – съехидничал его высочество. – Можешь прихватить с собой еще один медяк, чтобы ни в чем себе не отказывать.
– Неслыханная щедрость, – не осталась в долгу я. – Но я и так ни в чем себе не отказываю.
– Кстати, чуть не забыл: я распорядился по поводу твоей помощницы. Ее должны прислать к тебе сегодня ближе к вечеру.
– Не может быть! – Я радостно всплеснула руками. – Не думала, что когда-нибудь до этого доживу. Почти все шесть лет мне приходилось справляться одной. Ну почему в этом мире ничего нельзя добиться без связей?
– Уж так он устроен, – отозвался Рауль, вставая из-за стола. – Могу тебя утешить только одним: в твоем случае проблема связей больше не стоит.
На ярмарку я отправилась в приподнятом настроении. Южная площадь находилась подальше от дворца, чем центральная, но погода выдалась неплохая, не слишком холодно и не слишком жарко, и можно было получить удовольствие от прогулки. Идти оставалось меньше десяти минут, когда я почувствовала, как что-то колет левую ногу, и остановилась возле высокого каменного дома. Прислонившись к стене, я вытряхнула камешек из туфли и увидела, как шедший следом человек также остановился, не доходя до меня двух-трех ярдов. Он вроде бы принялся отряхивать свой плащ, и я, отвернувшись, продолжила путь. Мужчина – среднего роста, шатен, обладатель необычно густых бровей, особенно выделявшихся на фоне нездорово бледного цвета лица, – также продолжил свой путь. Я остановилась опять, на сей раз специально. Он тоже остановился и сделал вид, будто оглядывается. Эта игра в кошки-мышки быстро мне надоела. Завернув за угол, я резко развернулась и, когда мужчина остановился, чуть было не врезавшись в меня на ходу, раздраженно спросила:
Читать бесплатно другие книги:
