Архив клана Пучков Лев
Упс… Так, пока еще ничего не понял, но звучит уже угрожающе, не находите?
– Сразу предупреждаю: поджигать ничего не дам!
– Поджигать и не будем, – успокоила Ева. – Мы что, варвары, что ли?
– Это какая-то уловка? Мы точно не будем ничего поджигать?
– Точно, точно. Давай автомат и один магазин с патронами.
– Слушай, мы же договорились, что стрелять не…
– А вот это будет зависеть от тебя, – заговорщицки подмигнула Ева. – Справишься – стрелять не будем. Не справишься, покажешь себя слабаком и лузером – извини….
– А в чём подвох? – обеспокоенно вскинулся я. – В чём, вообще, суть задания?
– Вас будет трое грязных эсэсовцев против одной меня – юной героини, комсомолки-погребницы… погребальщицы…
– Подпольщицы.
– Да в общем без разницы, один х… – вам всем п…ц. Короче, один эсэсовец – ты, с двумя другими я тебя сейчас познакомлю. А суть вот в чём…
Не буду без надобности травить вас Евиной ролевой лексикой, доведу суть в двух словах. Суть такова: я буду ждать на улице – честно, не подглядывая, а Ева «кое-что подготовит» и спрячет «грязных эсэсовцев» в одном из помещений штаба, или бункера. И в том же помещении положит автомат со снаряженным магазином. Мы стартуем от входа с разными задачами – у меня вроде бы простая и приятная, у Евы посложнее.
Моя задача: поймать Еву и «взорвать» до того, как она уничтожит моих «соратников». Задача Евы – обмануть меня, не дать себя «взорвать», добраться до «ставки» и расстрелять «грязных эсэсовцев».
Насчет «взорвать»… (Я вновь краснею…) Как бы это поприличнее… В общем, я могу ловить Еву где угодно и в полном объеме выказывать ей своё почтение.
Успею окончательно выказать до того момента, как она доберется до заветной комнаты, – стрельбы не будет.
Не успею – увы, «грязным эсэсовцам» не жить.
Вот такие взрывные работы.
– Ну что, слабо потягаться с хрупкой подвальщицей?
– Подпольщицей.
– Да поровну – ты, главное, оружие выдай.
– А что значит «кое-что подготовлю»?
– А это будет такой маленький сюрррприссс! Ты оружие выдашь или как?
Очень не хотелось давать ей оружие с патронами.
Я Еву знаю, и что-то мне подсказывало: если выдам, стрельба будет обязательно, независимо от результата.
Увы, в комбокружевах Ева выглядела чертовски соблазнительно, и её одуряющее присутствие убивало здравый смысл: я ощущал себя могучим и ловким и полагал, что мне вполне по силам справиться с такой ответственной задачей.
В общем, я выдал ей автомат со снаряженным магазином, взял слово, что до старта никакой стрельбы не будет, и мы пошли на улицу знакомиться с «грязными эсэсовцами».
Насчет того, что Ева не будет баловать до срока, я не сомневался: при всех прочих недостатках слово она держать умеет, тут нашу амазонку можно поставить в пример множеству мужиков, которые не обладают таким замечательным качеством.
В «Gallardo» была упаковка хорошей минералки и корзина со стандартным набором для оголодавших экстремалов: две бутылки «Asti Mondoro», бутерброды с салями и бужениной, апельсины и шоколадные конфеты.
– Вот они, «грязные эсэсовцы». – Ева ткнула пальчиком в бутылки и озарилась кровожадной улыбкой. – Толстенькие, пузатые, это такие эсэсовские «випы», которых тебе – начальнику эсэсовской СБ – придется защищать от меня, смертоносной комсомолки-андеграундщицы.
– Что-то больно мелкие твои «эсэсовцы».
– Это ничего, я попаду. – Ева глумливо подмигнула мне. – Главное, чтоб ты не промазал… Хе-хе…
– Ну насчёт этого можешь не беспокоиться. Мне в машине подождать?
– Ага, посиди минут десять, я быстро. – Ева перевесила оружие за спину, забрала бутылки и направилась к зданию. – Смотри не подглядывай, а то я рассержусь.
– Да ни за что в жизни, – пообещал я, провожая облачённые в комбокружево прелести алчным взглядом.
Пока «партизанка» занималась подготовительными работами, я решил подкрепиться. Кто его знает, как всё сложится? Ева – женщина затейливая и целеустремленная, вполне может случиться так, что вроде бы несложная на первый взгляд игра затянется надолго: если суммировать все помещения в бункере и наверху, площадь получится вполне достаточная, чтобы как следует побегать и попотеть, а я уже давным-давно голоден.
Ева управилась споро: я едва успел добить четвертый бутерброд, когда в окне кладовки возникло перемазанное углём личико и раздался истошный боевой вопль:
– Ахтунг! Партизаны не сдаются!! За Родину, за… э-э-э… за что там? А, за Жэньминь Жибао!
– И че? Это, типа, сигнал к атаке?
– Яволь, мин херц! Лови меня, е…чий фашист!!!
Доводилось ли вам как-нибудь на досуге развлекаться заранее оговоренными изнасилованиями? До знакомства с Евой мне никогда не приходилось заниматься подобными вещами, и я даже представить себе не мог, что когда-нибудь попробую себя в таком странном амплуа.
Я ненавижу насильников и презираю их всей душой, но затейливая прелестница Ева дала мне возможность поупражняться в этой роли, и я сделал вывод, что это не такое уж простое и приятное занятие, как показывают в кино и пишут в книгах.
Всё зависит от жертвы. Если попадется жертва наподобие Евы, я не завидую насильнику: вряд ли у него получится довести дело до точки входа в процедуру, и вообще, не уверен, что ему удастся выйти из этой забавы целым и невредимым.
Ева вполне ожидаемо направилась в бункер: постояла у тамбура, убедилась, что я следую за ней, и исчезла за бункерной дверью.
Я бросился вслед за «партизанкой», но, проскочив через тамбур, в растерянности остановился. Оказывается, во время экскурсии Ева даром времени не теряла, обстоятельно «срисовала» обстановку (она у нас девушка очень наблюдательная) и на ходу разработала план.
Теперь я понял, в чём заключался сюрприз: похоже, Ева что-то сотворила с проводкой. Ладно, если просто скинула клеммы на дизеле, но с неё станется и перерезать провода, это ведь проще и быстрее – в общем, в бункере было темно, как в потайном местечке у негритенка Бамбо, и не работал ни один выключатель.
Пришлось вернуться в кладовку за светом. Здесь выяснилось, что сюрпризы продолжаются: моя неугомонная людоедка куда-то спрятала все фонари и керосиновую лампу.
– Это не женщина, а какое-то стихийное бедствие…
Крепко выругавшись, я опять вернулся к бункеру и тут обнаружил наскальную живопись: перед входом, на стенке (в светлом месте) был намалеван мазутом жирный лотарингский крест.
– О боже… Ева, у нас мел есть, зачем стены портить?! – заорал я. – Мне потом их мыть! И вообще, с чего ты взяла, что советская партизанка знает про символ французского Сопротивления?! Ева, это уже гротеск!!!
Ева вполне ожидаемо ответила мне презрительным молчанием. Я понял, для чего моя затейница намалевала крест. Когда я ушел за светом, она решила, что больше я в бункер не вернусь и буду искать не там, где надо, а там, где есть свет, как в том анекдоте. Вот умница, подала мне знак. Спасибо!
Я спустился в бункер и приступил к поискам в первобытном формате: на ощупь, по слуху и посредством обоняния – в неподвижном сыром воздухе ощущался едва уловимый аромат Евиных духов. В принципе, я в этом бункере бываю ежедневно и знаю в нём каждый уголок. Но бродить здесь впотьмах ради праздного интереса мне никогда не приходило в голову, так что сейчас я чувствовал себя в буквальном смысле слепым: спотыкался на каждом углу, чертыхался и нервничал – однако это только разжигало мой охотничий азарт.
Я рыскал во тьме и искал Еву, как волк ищет волчицу, даже не по запаху (аромат её духов был представлен в микродозах, отчетливый шлейф, увы, отсутствовал), а, скорее, по плохо объяснимым с точки зрения реализма мистическим ощущениям ментального плана.
Проще говоря, я чувствовал, что она рядом, и двигался, полагаясь на это нерациональное чувство.
В результате я напоролся на неё в столовке бункера – перемещался боком, приставными шагами, выставив вперед левую руку – и вдруг ткнулся во что-то мягкое и теплое.
– А-а-аа!!!
Несмотря на то что момент был вполне предсказуемый, мы от неожиданности синхронно заорали как ошпаренные и резко отшатнулись друг от друга – только Ева вполне удачно, а я сплоховал, больно стукнулся плечом об стену, и это затормозило меня на несколько секунд.
– Смерть оккупантам! – завопила Ева, выбегая из столовки и на ходу включая фонарик. – Я убью твоих боссов, е…чий фашист!!!
Далее уже была игра в открытую. Ева перемещалась с фонарём по бункеру – значительно быстрее меня, поскольку световое пятно бежало впереди неё, а я следовал на некотором удалении, регулярно спотыкался обо всё подряд и порой пребольно падал.
Тем не менее я всё-таки поймал её и по мере сил попытался оказать знаки внимания. Должен заметить, что это было очень даже непросто: Ева – девушка сильная, ловкая и тренированная, большую часть времени она занимается «активным отдыхом» (от чего – это уже другой вопрос) и умеет постоять за себя как минимум на уровне крепкого здорового мужчины. То есть если бы мы сражались не понарошку, еще неизвестно, чем бы всё закончилось: вполне возможно, она убила бы меня тяжелым фонарём, размозжила бы всё, что за гульфиком, своим излюбленным приёмом или попросту выколола бы глаза.
Нет, Ева меня не била, она просто боролась со мной, пытаясь вырваться; судя по некоторым признакам, её эта возня изрядно заводила, и в итоге нам таки удалось наладить кратковременный цикл стыковочных работ. Ева хрипло и часто дышала, несколько раз я даже заподозрил её в ответных объятиях и преступно-поступательных движениях, но это тем не менее не мешало ей следить за ситуацией: как только я начал невольно вскрикивать и заходиться первичными судорогами в предвкушении закономерного финала, она ловко вывернулась из захвата, оттолкнула меня и, схватив фонарь, умчалась прочь.
Я был несколько ошеломлен прерыванием цикла – почему-то мне показалось, что мы уже обо всём договорились, – не сразу бросился в погоню и какое-то время потратил на то, чтобы привести себя в чувство. За это время партизанка-обломщица успела удрать на другой конец бункера, выключила фонарь и опять затаилась во тьме.
Что ж, пришлось начинать всё сначала.
На этот раз было несколько сложнее: я был раздосадован, взволнован и жаждал скорейшего продолжения – иными словами, я был неадекватен.
– Хау ду ю ду, ферфлюхтен швайн?! – отвязно орал я, бегая по бункеру. – Ху из Джон фазер, грязная партизанская сучка? Сдавайся, гадина! Поймаю – разорву на части…
Не знаю, сколько бы я там носился, впотьмах, спотыкаясь и падая, но Еве, очевидно, надоело сидеть без дела, то ли она сама желала продолжить цикл – в общем, моя партизанка в какой-то момент выскочила из дизельной и с боевыми воплями ломанулась прочь из бункера.
– Нопа серан! Че Гевара жив!! Смерь эсэсовским випам!!!
Как видите, это уже было серьёзно: в воплях содержалась некая роковая целеустремленность. Похолодев от нехорошего предчувствия, я бросился за партизанкой и выскочил из бункера. Она спрятала моих «соратников» наверху! Какой же я идиот… Надо было сразу по-быстрому оббежать верхние помещения, прежде чем спускаться в бункер…
Ева честно ждала меня посреди коридора. Выскочив из бункера, я на несколько мгновений в нерешительности замер. Все двери настежь – кроме арсенальной, Ева вспотевшая и скользкая, как сельдь иваси, одно неловкое движение – и игре конец. Надо попробовать угадать по взгляду, в какую именно дверь она захочет ворваться.
– У-ти-пуси… А ну, иди к папочке, партизанское отродье… – Я осторожно двинулся вперед, готовясь к решительному прыжку. – Игра окончена, подполье разгромлено, пора сдаваться…
– Смерть эсэсовским випам! – завопила Ева, не выдержав напряжённого ожидания и бросаясь к «камбузу». – Партизаны не сдаются!
Я словил её на пороге, обхватил сзади и рывком развернул, перекрывая вход в «камбуз». Оказалось, что это была всего лишь уловка: Ева попятилась, с силой напирая на меня, а когда мы оказались на середине «камбуза», она выскользнула из объятий и, оттолкнув меня, выскочила в коридор.
С трудом сохранив равновесие, я бросился следом за «партизанкой», и мы вбежали в «оперативный зал».
«Оперативный зал» (не путать со штатным оперативным залом бункера), или комната для совещаний, – это самое большое верхнее помещение с двумя окнами. Я поймал Еву уже за порогом, повалил на пол и, прижав к стене, быстро осмотрелся.
Совершенно верно: место расстрела «эсэсовских випов» было оборудовано здесь. Оба окна – настежь, на каждом подоконнике по бутылке, справа, у стены лежал автомат со снаряженным магазином.
Мы немного поборолись, Ева отчаянно вырывалась и страстно декламировала лозунги в формате заявленной роли:
– Все эсэсовцы – п…расы!!! Слабо партизанку зае…ть насмерть?! А-а-а… ненавижу!!!
Впрочем, отчаянное вырывание было вполне постановочным: я чувствовал, что Ева уже крепко завелась и сама жаждет продолжения. Так что в конечном итоге нам таки удалось произвести стыковочные работы – даже быстрее, чем в первый раз, и при этом мы расположились не в пример удобнее: у стены, в противоположной стороне от автомата, был брошен матрац. Готов поклясться розовыми сосцами Евы, что во время экскурсии он лежал в кладовке, так что выводы делайте сами.
В процессе борьбы мне с трех попыток удалось оформить вполне приемлемую конфигурацию в таком вот формате:
- Погоны на плечах – анахронизм,
- Меняем их на стройные лодыжки.
- Пока мечтатели взапой читают книжки,
- Мы приласкаем женский организм…
– О-о-о, кисс май эсс, гадкий эс-эссс! – заполошно верещала Ева. – Мои лесные братья отомстят тебе за всё!
Процесс проистекал бурно и споро, я быстро вошел в режим и неумолимо приближался к закономерному финалу.
В этот раз я был уверен, что нам ничто не помешает. Ева в прочном замке, вдобавок с одной стороны зафиксирована стеной, так что вырваться у неё не получится при всём желании: для этого нужна некая сторонняя сила.
Партизанка моя пребывала примерно в той же кондиции: надсадно дыша, она мертвой хваткой вцепилась в матрац, словно собираясь выдернуть его из-под меня, и беззастенчиво практиковалась в исполнении ламбады в партере, регулярно перемежая дежурные ругательства невольно прорывающимися стонами-всхлипами.
Вместе с тем целенаправленность ролевой составляющей никуда не улетучилась. Ева – девушка ответственная, привыкла отыгрывать роль до победного финала. То есть вы не поверите, но она всё-таки не оставляла попыток вырваться: временами дергалась, подбрасывала меня, рычала не процессуально, а по заявленной тематике противостояния «партизаны – СС»:
– Нас много, всех не пере…те!
– Спокойнее, голубушка, – со временем дойдём да каждого… то есть до каждой…
– Не выйдет!!! Каждому е…чему гауляйтеру – по персональной шахидке!!! Ура, товарищи!!!
Как видите, расслабляться было нельзя. Мне приходилось всё время контролировать «партизанку» и быть начеку – и это придавало нашей процедурной возне некую казуальную изысканность и дополнительную остроту.
Мы так погрузились во все эти отыгрыши-игрища, что в буквальном смысле выпали из обстановки и не видели ничего вокруг, так что о каком-либо боковом зрении говорить не приходится. Однако за несколько секунд до финала я для удобства немного изменил позицию, и взор мой упёрся прямо в стену с окнами.
И тут я замер как вкопанный.
Над подоконниками возвышались два силуэта а-ля «грудные мишени», то есть с той стороны, очевидно, они на чём-то стояли (у нас там несколько бочек из-под соляры валяются).
Одеты эти хлопцы были в чёрную форму и в черные же маски с прорезями для глаз – этакая парочка зловещих ниндзюков, внезапно подкравшихся в самый разгар веселья.
Посетители были вооружены автоматами, но никуда не целились – они оба смотрели на нас, широко разинув рты и выпучив глаза. То есть в шапочках их было всего по две дыры – для глаз, но ткань плотно облегала лица и было отчетливо видно, что у обоих вытянутые физиономии и орала разинуты по самое не балуйся. Очевидно, представшая их взгляду сцена их если и не шокировала, то изрядно удивила.
Так вот, заметив нежданных гостей, я закономерно впал в ступор и ослабил хватку.
Наша «партизанка», всецело поглощенная дуалистичностью задачи (отыграть-таки роль или завершить процесс?), уловила мою преступную слабину и ответственно сделала выбор в пользу отыгрыша роли. Иначе говоря, она вывернулась из-под меня, на прощание резко сыграв самым прелестным местечком туда-обратно, и кульбитом ушла к правой стене – к автомату.
Вот это её предпоследнее движение спровоцировало бурный финиш: элитные штурмовые бригады мелких Алексов с радостным визгом рванули на волю и десантировались точно в правый глаз камрада, возвышавшегося в левом окне.
Нет, это я немного приврал: бригады в общей массе приземлились (или прилецились, примордились, пришапкились – в общем, как вам угодно) по всей мор… эмм… по всей шапке, но авангард попал точно в прорезь для глаза, и глаз этот тотчас же рефлекторно зажмурился.
– Бл…!!! – ошеломленно воскликнул спрыснутый камрад, выпуская из рук оружие и хватаясь за лицо.
В этот момент Ева вышла из кульбита в полуприсед, заученным движением подхватила автомат и, дико заорав:
– П…ц твоим «випам»!!! – …выпустила в правое окно длинную очередь.
– Ыкххх! – От неожиданности я всхлипнул и широко разинул рот, пытаясь справиться с природным спазмом в районе гульфика.
«Та-та-та-та-та!» – повторно выдал Евин автомат, снося до пары и помеченного мною камрада, который так и не успел прийти в себя.
– А-а-а! – послышался надрывный стон из правого окна. – Ма-ммм-мааа…
В помещении воняло порохом, левое окно трагически «молчало». Евин взор постепенно приобретал осмысленность, а снаружи доносилось шипение рации и хрипловатые запросы:
– Абордаж-4 – Первому! Это чё за херня там у вас?! Кто палит?!!! Абордаж-4 – Первому…
– Эт-то… Это чё такое было?! – потерянно прошептала Ева, глядя на осколки в винной луже под правым окном. – Там что… Там люди… А?
– По-моему, нас пытались… Даже и не знаю, чего они тут пытались… – пробормотал я. – Но ты их – того… Гхм…
В этот момент в коридоре раздались шаги – легкие, едва слышные, – кто-то осторожно шел от входа к «оперативному залу». И этот кто-то был не один: несмотря на невесомую поступь, получался ощутимый шумовой массив – к нам приближалась группа людей.
– Валим отсюда! – шёпотом скомандовала Ева, хватая меня за руку и устремляясь к окну.
Мы выбрались через окно наружу, шарахнувшись от неподвижно распростёртого тела, и, стараясь не смотреть на второго камрада, заходившегося в конвульсиях, побежали через двор к колодцу.
Собственно, я решил, что мы туда бежим сугубо по тактике: это единственное место во дворе, где можно укрыться, если начнут палить из окон, но во время движения позади раздался отчетливый доклад:
– Контакт!
… и подытоживающее откровение:
– Цель вижу!
…после чего Ева схватила меня за руку и непререкаемо рявкнула:
– Погружение!!!
И мы дружно плюхнулись в колодец…
Глава 2
Изгой: Государственный преступник
Игорь Викторович Ковров впервые в жизни играл в пляжный волейбол. Честно говоря, от стройплощадки до пляжа топать далековато, да и состав команд был отнюдь не пляжный: Ковров с тремя телохранителями против шестерки местных – инженера, тройки бойцов резерва и пары самых ловких строителей-молдаван. Однако все аксессуары, присущие данному виду спорта, присутствовали в полном объеме: жара, палящее солнце, слегка заретушированное дымной завесой, лоснящиеся от пота мускулистые тела, азартные вопли, уханье тяжелых мужских ладоней по упругой коже мяча и желтоватый рыхлый речной песок, в котором по щиколотку вязнут ноги, когда приземляешься после выпрыгивания над сеткой.
– Собрались! Ещё очко!
Сетка, правда, была импровизированной: отрезали кусок от фасадной сети, огораживающей «леса» со стороны проезжей части, вбили две мачты да натянули – не совсем прозрачно, но, за неимением лучшего получилось вполне сносно.
– Получи, фашист, гранату! А-а-а!!!
Прыгая за мячиком и от души крича на павианий манер, Игорь Викторович чувствовал себя молодым, сильным и, что странно, вполне счастливым.
Да уж, это в самом деле было странно…
За тридцать лет на службе Родине генерал Ковров перечувствовал всё что угодно: гордость за достигнутые результаты, величие и исключительность ввиду принадлежности к власти и элите, удовлетворение от побед и злорадство над поверженными врагами и ещё немало иных чувств, очерченных рамками номенклатурного бытия…
Но попросту, по-человечески счастливым Игорь Викторович себя никогда не чувствовал, и спроси его сейчас кто-нибудь, почему желтый песок на стройплощадке вызвал такую гамму ощущений, вряд ли он смог бы сформулировать и внятно ответить.
То есть чувство было, а объяснения ему не было. Наверное, на досуге, в ночном одиночестве, стоит подумать об этом и найти причины. Когда тебе хорошо за полтинник, следует тщательно взвешивать и анализировать все внезапно обрушивающиеся на тебя ощущения: увы, не всякая приятная эйфория полезна и… безопасна. Хотя бы уж лишь потому, что ты не просто пенсионер со льготами, имеющий право на почет и уважение, а государственный преступник, числящийся в международном розыске. Преступник, которого в любой момент могут убить или пленить (и не факт, что второе лучше) и которому следует быть постоянно начеку и держать свои эмоции в узде.
– Четыре-три!
– Викторыч, ещё одну для закрепления?
– Какой, на фиг, для закрепления?! Ещё одну и сделаем поровну!
– Тайм-аут. – Ковров подошел к Мише, в нетерпении ожидавшему у кромки площадки с телефоном в руках. – Что-то срочное?
– У Зубова проблемы, – тихо доложил Миша. – Срыв задачи, минус два, один наповал, один тяжелый, сюда везут. Будут минут через двадцать.
– Понял, спасибо, – без эмоций кивнул Ковров.
– Разговаривать будете? – Миша протянул телефон.
– Не буду, – отказался Игорь Викторович. – Звони Меньшову, пусть берет хирурга, реанимобиль и пулей летит сюда.
– Понял…
Переговорив с секретарем, Игорь Викторович молча показал спортсменам скрещенные ладони и подозвал инженера. Разгорячённая публика наградила Мишу неприязненными взглядами, но вслух высказаться никто не посмел: дисциплина в команде блюлась жёстче, чем в любом действующем подразделении.
– Всё, Ваня, на сегодня закончили. – Ковров кивнул в сторону стройки. – Быстро собирай своих работяг, вези до дому. Да, пусть там у себя помоются – некогда.
– Есть!
Инженер забрал молдавских спортсменов, принимавших участие в турнире, свистнул остальных рабочих и пошел выгонять из бокса машину.
Вопросов по ситуации не возникло: в отличие от других строек, на данном объекте работа ведется не по принципу «чем больше, тем лучше», а строго по правилу «когда прикажут». И на самом объекте никто из реальных рабочих не живет: тут и без того хватает праздных личностей, что маскируются под рабочий класс и числятся в ведомости в качестве строителей.
Пока Ковров плескался в летнем душе, Миша заварил зеленый чай и накрыл столик в тени развесистой липы. Оставшиеся на площадке телки[2] с бойцами продолжали перебрасываться мячом, трое на трое, но без прежнего азарта и куража, просто чтобы скоротать время, пока вождь занимает душ.
В принципе, воды и места полно – строители обычно моются сразу всей бригадой, но субординацию никто не отменял: хоть команда состоит в основном из отъявленных головорезов, никто даже не осмелился предположить, что можно запросто зайти за шиферный заборчик и встать под соседний «сосок» рядом с Ковровым. Как был по жизни генералом, так даже и в изгнании сохранил харизму и до сих пор невольно внушает трепет всем, кто работает под его началом. Немного таких людей осталось в генералитете страны, и с каждым годом их становится всё меньше: увы, мельчают кадры, носителей золотых погон немерено, а настоящих генералов по пальцам можно перечесть.
Кстати, в связи с этим предлагаю в дальнейшем называть Коврова генералом. Понятно, что злодей и государственный преступник, но… Коль скоро генерал – это в первом значении «главный», а люди, работающие под Ковровым, постоянно забываются и зовут его «генералом», потому как он генерал по жизни, а не по назначению. Словом, не станем поддаваться диктату условностей и будем называть вещи своими именами. Так что если далее в ходе повествования вам встретится отдельное «генерал» – без фамилии и дополнительного пояснения, знайте, что это именно господин Ковров, и никто другой. Других, с золотыми погонами, официальным статусом и душой самодовольных зажравшихся кроликов, будем звать по фамилиям и наклонностям…
Закончив водные процедуры, Игорь Викторович уселся пить чай с мёдом, баранками и свежими новостями по мобильному Интернету из ноутбука. Машинально просматривая новости, генерал прислушивался к своим ощущениям и неспешно размышлял о сложившейся ситуации и своём необычном положении.
Бодрость, радость жизни, неуёмная жажда деятельности и всесторонне обоснованный оптимизм – вот так можно было коротко охарактеризовать сиюминутное состояние Игоря Викторовича Коврова.
Для тех, кто знает, что произошло с этим человеком в недавнем прошлом, такое состояние может показаться странным и даже ненормальным. Человек прочно сидел в первой десятке клановой иерархии России, ногами открывал двери самых высоких кабинетов, имел неограниченные полномочия и здоровался за руку с президентом…
А потом в одно мгновение стал персоной нон грата, изгнанником и объявленным в международный розыск преступником. Клан его уничтожен, остатки кланового хозяйства на глазах всего мира рвут на части кровожадные соседи, положение и статус в прошлом, теперь он не просто ноль без палочки в глазах отечественного истеблишмента, а этакий большой жирный минус. Потому что ноль может спокойно ходить по улицам родной страны, а минус – нет, его положено ловить всем спецслужбам этой самой страны, и по нему можно и нужно открывать огонь без предупреждения как по особо опасному террористу.
– Потерпите немного, мои жирные розовые поросята, – усмехнулся генерал, с наслаждением отхлебывая душистый чай. – Я вам покажу минус… Я вам устрою маленький сбой в вашей тупо-двоичной системе с нулями и палочками…
Да, надо признать, что два месяца назад, когда чудом удалось выскочить из передряги, Ковров испытывал совсем иные чувства и настрой у него тоже был совершенно другой.
Спастись.
Отсидеться.
Устроиться.
Именно в такой последовательности, по мере решения проблем. Нормальные такие желания, как и у любого человека, внезапно выкинутого из жизни и загнанного судьбою в угол.
Ни о каких авантюрах и ответных шагах Ковров в те дни даже и не помышлял и совершенно искренне полагал, что вся его активность в России кончилась раз и навсегда: он был уверен, что больше никогда не вернется на Родину.
Однако всё обошлось. Нет, не само собой – по воле случая, а благодаря предусмотрительности Коврова и его незаурядным способностям. Он мало того что спасся сам и вывел из-под удара семью, сумел сохранить все свои накопления, прозорливо хранившиеся отнюдь не в российских банках, и, в общем, очень недурственно и безопасно устроился за рубежом.
Наверное, любой другой человек на месте Коврова начал бы новую жизнь: размеренную, сытую, благополучную, полную неги и покоя. Но Игорь Викторович очень быстро понял, что это невозможно. Не прошло и двух недель после всех злоключений, а он уже изнывал от скуки, сатанел от вынужденного безделья и… строил планы.
Увы, размеренная и спокойная жизнь пенсионера определённо была не для него. Генерал привык постоянно быть в игре, решать головоломки и плести интриги, строить заговоры, держать руку на пульсе, влиять, влиять, влиять… и наслаждаться властью!
Роль простого обывателя-аутсайдера была настолько неприемлема и невыносима для него, что, пожалуй, он предпочел бы погибнуть в яростной схватке, чем остаток жизни томно киснуть в шезлонге на веранде роскошной виллы.
Но более всего отравляли жизнь бывшие соседи.
Генерал изо дня в день вынужден был наблюдать посредством Интернета и СМИ, как прежние приятели-знакомцы-оппоненты жадно рвут на части его клан – старейшее и некогда мощнейшее сообщество России…
И ничего не мог поделать.
Господи, да это просто было невыносимо!
Если со скукой можно было как-то побороться: поехать на сафари, прошвырнуться по аргентинским борделям или высадиться в амазонской чаще… То с соседями – оттуда, из благополучного зарубежья – сделать ничего было нельзя.
И вот это бессилие – оно буквально убивало, разило наповал и делало дальнейшую спокойную жизнь в безопасном импортном захолустье невозможной и никчемной. Это было сродни тому, как спрятавшись в безопасных кустах, молча наблюдать за варварским уничтожением отчего дома и своей семьи злобными иноземными захватчиками.
– Чем сидеть тут овощем и скрежетать зубами, лучше уж обвешаться взрывчаткой, да ворваться в какой-нибудь ваш клуб, мрази ё…!!! – с ненавистью шипел генерал, получая особо пикантные сообщения о проделках бывших соседей. – Нет, я так больше не могу, я скоро лопну от бешенства…
В общем, на этом, наверное, и остановимся, нет смысла в деталях живописать то, что и так ясно любому деятельному человеку. Вы, наверное, уже и сами догадались: старый вояка выспался, отдохнул, перегруппировался – и теперь снова был готов вступить в бой.
Ресурсы у него были такие, что иное государственное ведомство позавидуе, – деньги, люди, связи (правда, связи за деньги, а порой и за большие деньги, но сейчас это уже было неважно), а также мощные рычаги, которых оставшиеся у руля кланы по ряду объективных причин не имели.
Но главное, пожалуй, это прекрасное знание Системы.
Ковров был выходцем из клановой системы любимой Родины, одним из важнейших её винтиков, он в совершенстве знал, как она устроена и… как можно ею манипулировать, а при желании и развалить.
«Вы же, крыски мои ненаглядные, будете у меня насмерть грызть друг друга… Погодите ужо, я вам устрою ночь братской любви и марафон всеобщего инцеста…»
Размышления генерала прервал вернувшийся Ваня Савельев – инженер. Ваня доложил, что отвез строителей до дому, и, прежде чем отправляться в душ, уточнил:
– Те устройства, что вчера привезли… мне с ними что-то делать?
– Ничего, – покачал головой генерал. – Если мешают, переложи так, чтобы никто не дотянулся.
– Да нет, там кроме меня никто не ходит. А что мы с ними будем делать?
– Ничего. Это резерв, на всякий случай.
– Понял. – Савельев послушно кивнул и отправился в душ.
Генерал внимательно посмотрел вслед инженеру…
Да нет, всё нормально. Ваня – парень простой и бесхитростный, к тому же привык безоговорочно доверять боссу. Сказано – резерв, значит резерв. Хотя более дотошный товарищ с техническим образованием мог бы запросто поразмышлять в опасном направлении.
Эти ВУ (взрывные устройства) вовсе не резерв, они будут использованы в финале операции. А вот каким образом – это, разумеется, Ване знать необязательно. Так же, впрочем, как и всем остальным членам слаженной команды генерала…
Попив чаю, Игорь Викторович прогулялся к «секретному домику» на окраине участка, затем тщательно вымыл руки под допотопным чугунным умывальником, устроенным рядом с летним душем, и, с удовольствием закурив душистую сигару, поудобнее устроился в натянутом между лип гамаке.
Лепота! Кто сказал, что современный человек, будучи надолго лишен привычных удобств, впадает в депрессию, чувствует дискомфорт и тоскует по уютному «коммунальному раю»?
Ковров уже третью неделю вел походную жизнь и никакого дискомфорта не чувствовал: напротив, теперешние условия напоминали ему времена молодости, бодрили и настраивали на рабочий лад.
По-походному Игорь Викторович жил вовсе не из-за отсутствия средств и не потому, что боялся быть пойманным властями. Денег у него было столько, что любой рейтинговый миллионер позавидует, а все самые верхние силовики состояли в тех самых кланах (а по-другому и быть не могло), с которыми он вел переговоры, так что до момента обмена можно было спокойно гулять в открытую.
Просто Игорь Викторович, как и любой выходец из спецслужб, прекрасно знал, что такое тотальный контроль за объектом разработки, и принял некоторые меры предосторожности, чтобы с самого начала избавиться от «поводка» и спокойно работать в атмосфере относительной свободы.
Поэтому в роскошных апартаментах в центре столицы деловито сибаритствовал его двойник – искусный артист, нанятый за немалые деньги: ужинал в дорогих ресторанах, имитировал конспирацию, перезванивался со второстепенными связями генерала и всячески изображал кипучую деятельность под бдительным и неусыпным наблюдением контрагентов.
А сам генерал спал в гамаке на стройке, купленной на подставное лицо, ел тушенку, разогретую на двухконфорочной плитке, мылся в летнем душе и по вечерам, если было время, самолично пёк на костре картошку.
Такая жизнь напоминала молодость, тренировочные лагеря, интересные и опасные задания, это приятно бодрило и пробуждало здоровое чувство ностальгии по любимой работе.
Была, правда, небольшая на первый взгляд, но очень существенная разница между работой в молодые годы и тем, чем генерал занимался сейчас.
В молодости он был никем и служил, как послушный пёс, по принципу «стой там, поди сюда, не мешай, пошел на…». Все, кто был выше, походя вытирали об него ноги, а он беспрекословно выполнял любые прихоти начальства, не имея права на собственное мнение. Впрочем, и много позже, даже став большим начальником, Игорь Викторович до самого последнего дня службы всегда был подневольным исполнителем, как и любой другой винтик в мощном механизме Системы, вынужденный подчиняться её логике и законам и руководствоваться целым сонмом инструкций и параграфов.
А сейчас он был вольный охотник, сам себе хозяин, начальник и вообще, чего уж мелочиться – во всех смыслах царь и бог. Он делал буквально всё, что взбредет в голову, и никто в целом мире над ним не висел, не стоял – никто им не командовал, кроме его личной здоровой интуиции и мотивов, которые он сам для себя определил как наиболее важные в данной операции.
То есть если бы Ковров послал команду на опасное мероприятие (да ещё и незаконное), будучи генералом на службе Родине, он бы места себе не находил: висел на телефонах, вздрагивая от каждого звонка, нервными шагами мерил кабинет и считал бы медленно ползущие минуты.
Ну а случись в то время неудача, да ещё и с потерями, – Игорь Викторович страшно переживал бы, кипел, как паровой котел, и был бы либо на грани нервного срыва, либо в предынфарктном состоянии.
Теперь сравните, как вел себя генерал в настоящее время, послав команду на выполнением опасного и трижды незаконного задания.
Он азартно играл в волейбол.
А получив известие о провале операции и потерях – что сделал?
Принял душ, пошел пить чай, а потом с удовольствием закурил душистую сигару. Да, надо сказать, что на службе Родине генерал не курил – в их ведомстве это не приветствовалось, а теперь ему почему-то стали нравиться сигары.
Однако это уже детали, а суть в том, что сейчас Ковров ни перед кем, кроме себя любимого, не отвечал.
Поэтому сейчас он был спокоен, как танк на велосипедной парковке, и это спокойствие его самого удивляло и даже забавляло.
Ну подумаешь: не срослось там что-то…