Алиф-невидимка Уилсон Дж.

Глава тринадцатая

— Боже, о Боже, как же ты попал сюда? И как разыскал нас? — Она опустилась на колени рядом с ним, и слезы на ее глазах размазали краску, которой были подведены ее изумрудные глаза. — Я так боялась, что ты уже умер. — На последнем слове голос у нее будто надломился, и девушка замолчала, но через несколько мгновений она часто задышала и заговорила снова: — Ты так похудел! Пожалуйста, скажи хоть слово, не пугай меня опять!..

Алиф открыл было рот, чтобы сказать ей, что с ним все в порядке, но в тот же миг потерял дар речи. Напряжение, поддерживающее его тело в тонусе, спало, и теперь, пока он стоял на коленях, его начало покачивать из стороны в сторону. Молодой человек почувствовал, как пот заструился по всему его телу, смешиваясь с грязью, забившей его поры. Он силой воли заставил себя говорить, его пересохшие губы с трудом разлепились, и он сумел прохрипеть одно-единственное слово, и это было ее имя.

Он был тут же награжден прикосновением к виску ее теплой ладони. Девушка осторожно убрала ему с лица волосы, аккуратно пригладив их назад. Он уронил голову ей на колени и расплакался, дав волю своим чувствам. И тут в дверях началось какое-то движение. Внутрь ворвался сначала Новый Квартал вместе с шейхом Билялем, за ними вплотную явилась Сакина, и тут же земля под ними задрожала, что могло означать лишь одно — это был не кто иной, как сам марид.

— Ты совсем с ума сошла? — возмутилась Сакина. Алиф почувствовал, как напряглась ее ладонь у него на шее возле затылка, словно она приготовилась защищать своего возлюбленного.

— Все в порядке, — поспешила успокоить ее Дина. — Я знаю его, и американка тоже. Он не причинит нам вреда.

И снова земля задрожала. Алиф поднял голову и увидел марида, зависшего в воздухе у двери со скрещенными на груди руками. Его голова почти касалась высокого сводчатого потолка.

— Очень хорошо, — громовым голосом, но в то же время полным спокойствия, проговорил джинн. — Только ради тебя я не стану убивать ни его, ни его ничтожного друга. Но я не хочу, чтобы они ошивались возле нашей подопечной. В ее положении она не должна нервничать и расстраиваться ни по какому поводу.

— Что тут происходит? Кого тут собираются убить?

Этот гнусавый голос показался Алифу знакомым. В комнату ворвалась американка, одетая в просторный бирюзовый халат. Она вошла через маленькую боковую дверь, соединенную со спальней. Алиф нахмурился. Похоже, девушка заметно поправилась, особенно в области живота. Однако уже через секунду молодой человек догадался, в чем тут дело.

— Но как же… как… ты… — Внезапно он позабыл нужное слово на английском.

Она взглянула на него. На ее лице отражались одновременно смущение и гордость.

— Беременна, — подсказала американка.

Когда марида убедили в том, что ни Алиф, ни Новый Квартал, ни тем более шейх не представляют для американки никакой опасности, он позволил всем им усесться на полу, а сам завис над ней и принялся устраивать поудобней подушки за ее спиной, вытягивая для этого одну руку во всю длину комнаты, доставая из нужного места одну подушку за другой. Дина поцеловала руку шейху Билялю через ткань своего никаба, сквозь слезы бормоча что-то о том, как она рада снова видеть его, и он в ответ благодарно улыбнулся ей и в знак благословения коснулся ладонью ее лба.

— Я бы сказал, что мы приложили все силы, чтобы разыскать вас, — начал он, — но, конечно, во всем заслуга только одного Алифа. Если учесть, что он неопытный юнец, он проявил немалую смекалку и изобретательность.

— А что с вами случилось? — заволновалась американка. — Что происходило там, в мечети, после того как мы ее покинули? Только без обид, но выглядите вы все ужасно. И где вы находились последние три месяца?

— Расскажи сперва ты, — попросил Алиф, стараясь не смотреть на ее живот.

Дина поглядела в сторону американки, но выражение на ее лице оставалось непонятным. Та разрумянилась, и Алифу даже показалось, что на ее глазах заблестели слезы.

— Я даже и не знаю, с чего начать, — смутилась она.

— А ты начни сначала и потихонечку продвигайся вперед, — посоветовала Дина, и Алиф удивился, что девушка произнесла это пусть не на совсем чистом, но на вполне приемлемом английском. — И ничего не стесняйся, рассказывай обо всем, что случилось.

Американка прищурилась, смотря куда-то вдаль, стараясь избегать любопытного взгляда Алифа.

— Когда я появилась здесь, то почувствовала себя… Впрочем, что тебе рассказывать, тебе ведь самому приходилось тут бывать. Я даже не совсем понимала, что со мной происходит. Все казалось каким-то нереальным. И я продолжала этому сопротивляться. Даже когда Викрам перестал хранить свой человеческий облик, я все равно в голове продолжала представлять его человеком. Потом я решила, что сошла с ума от сильного стресса. Ну, ты понимаешь, о чем я говорю. Ну, не важно. Только мы поговорили в коридоре в мечети у стены, а уже через мгновение мы стояли на дюне в Пустом Квартале и взирали с вышины на этот волшебный город. Естественно, у меня началась истерика или что-то вроде того.

— Ну, с любым нормальным человеком случилось бы нечто подобное, — понимающе кивнул Новый Квартал.

— В это время, — продолжала американка, — мне уже стало понятно, что Викрам слабеет и долго не протянет.

Алифу показалось, что эту фразу она произнесла чуть жестче, поскольку ей было трудно произносить имя умершего.

— У него текла кровь, его мучила страшная боль, хотя он продолжал, как обычно, делать вид, будто ему на все наплевать. Он провел нас в город, а именно вот сюда. Потом он поговорил с нашим милым гостеприимным хозяином, и нам было разрешено переночевать здесь. Но тогда я даже не представляла себе, как плохо себя чувствовала Дина. Я имею в виду ее руку, ей тоже требовался определенный уход.

Алиф взволнованно посмотрел на Дину.

— Теперь уже с рукой все в порядке, — успокоила она юношу и согнула руку несколько раз как бы в подтверждение своих слов. — Остался только крошечный шрам.

— Поэтому Викрам послал ее куда-то, где она могла бы промыть рану, перевязать ее и подлечить заодно. Итак, мы остались с Викрамом наедине. И тогда он попросил меня выйти за него замуж. Я сразу отмахнулась от него, потому что он постоянно предлагал мне руку и сердце, но чтобы только позлить меня. И я привыкла игнорировать его слова и никак не отвечать на подобные просьбы. Но на этот раз в его голосе прозвучали какие-то новые нотки. Он взял меня за руку и посмотрел в глаза. Он действительно смотрел в них, как будто говорил с какой-то особенной частью меня самой. Еще он добавил, что боится оставлять меня тут с Диной одних. Без него мы уже не могли бы чувствовать себя в безопасности. Понимаете, уже было вполне очевидно, что он умирает.

Американка поморщилась и раскраснелась. Алиф и Новый Квартал в волнении переглянулись. Они не знали, как отреагировать на слезы совершенно посторонней для них женщины. Дина проворковала что-то обнадеживающее и ласково похлопала женщину по плечу.

— Потом он сказал, что, если я соглашусь выйти за него замуж, я смогу чувствовать себя в какой-то мере защищенной, то есть, таким образом, я приобрету нечто вроде иммунитета, причем он будет действовать даже после того, как сам Викрам уйдет из жизни, — продолжала она, немного успокоившись, уже более твердым голосом. — Потом он еще много чего наговорил мне. Я услышала много ласковых слов, потом долго хохотала, наверное, потому, что я действительно в те минуты почувствовала, что реально схожу с ума. Он сказал, что обожает меня, и добавил, что это он за свою жизнь говорил лишь нескольким людям. Но я ответила, что не могу выйти за него замуж, даже если бы и хотела, потому что я не могу стать супругой неверующего. Тогда он засмеялся и сказал, что как раз-то и есть настоящий верующий, причем длится это вот уже около тысячи лет. Да-да, именно так он и сказал.

— Что? — удивился Алиф. — Викрам? Этот псих Викрам, который кусает живых людей?

— Возможно, у него и была такая привычка, — поспешно ответила американка, — но ты сам скажи мне: ты когда-нибудь слышал от него хоть одно богохульное слово?

— Нет, кажется, нет. Не могу вспомнить. — Алиф помотал головой и, окончательно смутившись, замолчал.

— Он тогда еще сказал мне, что если у кого и была проблема с верой, так это у меня, — продолжала американка. — Потому что я не поверила в него. Потому что я сама в свое время не разобралась в своей религии, а теперь взялась учить его правилам. И он, конечно, был прав. Поэтому я сказала «да». В общем, я не совсем понимала, что еще могла бы сделать. — Американка немного помолчала и продолжила свой рассказ: — Потом откуда-то явились сразу два свидетеля. Один напоминал большой меховой шар с зубами, другой выглядел еще более устрашающе, и мы подписали нечто вроде брачного контракта. Там указывалось, что мне и Дине будут дарованы некоторые привилегии на тот период, пока мы будем оставаться здесь, в этом месте. В общем, с его стороны это было довольно мудро. Получалось, что некоторые местные жители обязаны будут оказывать мне определенные услуги. Потом мы с ним опять остались одни, и он легонько коснулся моего лица…

— Ну, в деталях мы не нуждаемся, — вмешался Новый Квартал.

Американка снова зарделась.

— А я и не собиралась вдаваться в подробности. Я только хотела попробовать объяснить вам, почему я, да и любая другая женщина на моем месте, согласилась бы на предложение Викрама. Он тогда был удивительно вежлив и обходителен, и это главное. Он заставил меня чувствовать себя рядом с ним в полной безопасности. И когда в ту ночь я отправилась спать, я поняла, что серьезно влюбилась. Вот как-то так.

Алиф внимательно смотрел на эту бледную пухлую женщину, сидящую перед ним, и размышлял о том, обладала ли она такой глубиной чувств в самую первую их встречу или нет. За свою жизнь он встречал всего несколько американцев, и все они показались ему какими-то бездушными и неэмоциональными, как будто их демократия высасывала из них способность испытывать острые ощущения. Такой же виделась ему и эта женщина, будто она постоянно играла, как и ее соотечественники. Все ее фразы были отрепетированы, ответы заучены на потребу публике. И видеть ее сейчас такой откровенной было очень приятно. Она почти очаровала Алифа своей прямотой. И все же ему было трудно представить себе, что она смогла влюбиться по-настоящему, тем более в такого чудака, каким был Викрам.

— Когда я проснулась, то посмотрела на него совершенно по-новому и увидела, как он выглядит по-настоящему. Я имею в виду, я разглядела все слои его сущности, а они были такие старые и сотканы из элементов, ранее мне неведомых. В нем таилось много всего опасного, но я при этом ничуть не испугалась. То есть я не испугалась его самого, хотя мне по-прежнему было страшно сознавать то, что он может умереть вот прямо здесь, в моих объятиях. Я своими глазами видела, как жизнь, словно кровь, буквально вытекает из него, и остается всего несколько капель до того ужасного момента, который так страшил меня. И я начала плакать. Он спросил меня, почему я так сильно разревелась, ведь он подумал, что мог обидеть меня чем-то или причинить боль. Но я ответила, что плачу совсем по другой причине, а именно потому, что я люблю его, и мне очень не хочется, чтобы он умирал. Он просто погладил меня по голове и добавил, что уходит навсегда, но при этом оставляет мне кое-что другое, то, что я буду любить даже еще больше, чем его самого, и нечто такое, из-за чего ни один джинн не посмеет причинить мне боль и вообще сделать хоть что-то плохое. После этого он попросил меня пойти за маридом.

Я вскочила на ноги, быстро оделась и выбежала во двор. Наверное, в тот момент я выглядела, как сумасшедшая. Дина спала на подушках, а марид сидел в углу двора и занимался своими делами. Они оба последовали за мной, потому что сразу поняли, как сильно я была расстроена. Мы приблизились к тому месту, где находился Викрам и готовился сделать свой последний вдох. Он велел Дине заботиться об Алифе, потом сказал что-то мариду на непонятном для меня языке, после чего подозвал меня к себе, поцеловал и произнес: «Назови ее Лайлой». Это были его последние слова. И в тот момент я поняла все.

Алиф слышал, как Новый Квартал негромко переводит все сказанное для шейха Биляля. Сам он не знал, как ему следует реагировать на слова американки: поздравлять ли ее или сначала все же выразить свое соболезнование.

— Наверное, мир теперь кажется тебе гораздо меньшим, чем раньше, — скромно сказал он, удивляясь самому себе за такие слова.

Американка тоже задумалась над его словами.

— Нет, — наконец заговорила она. — Как раз наоборот. Мне кажется, будто кто-то раздвинул для меня все горизонты, и здесь я могу найти для себя гораздо больше, чем думала раньше. И вместе с тем я перестала волноваться о многих вещах. Ну например, о том, что мне делать дальше и чем заниматься, о чем думать и как устраивать свою жизнь. Я перестала пытаться что-то делать и постоянно к чему-то стремиться. Я просто реагирую на события, которые со мной происходят, и действую соответственно обстановке. Теперь меня почти не волнует барьер, стоящий между миром видимых и невидимых. Я чувствую себя так, как будто… как будто я вошла из неверия в определенность. Не застревая на вере в промежутке между этими остановками. Впрочем, я уже не уверена в том, что раньше посвящала себе какой-либо вере. Между прочим, ты сам как-то сказал мне об этом, помнишь?

— Ну, я был не совсем прав, — отозвался Алиф, ощущая себя пристыженным за подобную реплику. — Я не имею никакого права подвергать сомнению веру другого человека.

— Как бы там ни было, ты оказался прав. — Она посмотрела вниз и аккуратно разгладила халат на коленях. И хотя он смотрелся на ней несколько странновато, было видно, что в ее положении ей очень подходит такая одежда. На губах женщины играла грустная улыбка, и выражение лица от этого казалось каким-то блаженным. Алифу почему-то даже вспомнилась одна икона в греческой православной церкви, которую он видел еще будучи школьником, когда путешествовал по Городу и очутился в крошечном христианском районе Старого Квартала. На мгновение американка стала похожа не на печальную иностранку в чужой одежде, а на эхо своей цивилизации.

Марид вдруг поднялся со своего места и плавно переместился к дверям, где, прислонившись к стене, стояла Сакина, скрестив руки на груди.

— Он выглядит жутковато, но зато это самая требовательная нянька, каких тебе только приходилось видеть, — прошептала Дина. — Викрам попросил его ухаживать за ней, пока не родится малышка, и ты даже не представляешь, с какой серьезностью он относится теперь к своим обязанностям. Как-то раз ей очень захотелось яблок, но не просто яблок, а именно какой-то замысловатый американский сорт…

— Бреберн, — подсказала женщина.

— И он ушел куда-то на поиски, весь день отсутствовал, но потом вернулся с двумя мешками этих яблок. Они были такие тяжелые, что пришлось везти их на верблюде. Да-да, я не шучу.

Алиф бросил осторожный взгляд в сторону дверей, где маячил огромных размеров джинн.

— Не сомневаюсь, — тихо пробормотал юноша.

— Что ж, я рад видеть тебя в добром здравии, несмотря на… необычные обстоятельства, — обратился к американке шейх Биляль, по-дружески похлопывая ее по руке. — Конечно, мне не очень хотелось бы провести несколько месяцев рядом с джиннами, но все же это намного лучше того, что пришлось пережить мне и Алифу. Если бы способности человека фантазировать равнялись его способностям проявлять жестокость, тогда оба мира, видимый и невидимый, сильно бы различались между собой. Наверное, именно поэтому мне не хотелось бы больше воспоминать в подробностях о последних трех месяцах своей жизни.

У Алифа перехватило горло от боли. Дина с сочувствием смотрела на старика, над ее глазами, у верхнего края никаба, собрались суровые морщинки.

— А ты? — Алиф посмотрел на нее так, словно старался передать всю свою нежность в простых словах. — С тобой все было тут в порядке? Или ты тоже сердишься на меня, как и все остальные?

Дина отрицательно помотала головой.

— Я очень волновалась за тебя и боялась, что тебя убьют, так что мне некогда было сердиться, — пояснила она. — И когда ты пришел сюда так неожиданно, я сначала подумала, что это призрак. Ты такой худой и такой бледный, да и постарел так сильно, что я… — Она замолчала, не находя больше нужных слов.

Алиф снова положил голову ей на колени, и девушка позволила ему сделать это.

— Неужели я такой отвратительный? — расстроенно спросил он.

— Нет, конечно, нет, просто мне стало страшно.

— Я думал о тебе каждый день. То есть я потерял счет дням, но очень часто при этом вспоминал тебя. Я пел песни, которые ты напевала там, у нас на крыше…

— Так ты подслушивал? Боже, прости меня…

— Не надо так говорить. — Алиф погладил мягкую ткань ее одеяния у пальцев ног. — Это было так замечательно! Тогда еще твое пение ничего не означало для меня. Это был просто посторонний шум. Некий звуковой фон. Тогда я был самым настоящим идиотом.

— Ты был мальчишкой.

— И эгоистичным мальчишкой притом.

— Сейчас это уже не имеет никакого значения. Ты выжил, и теперь надо сделать так, чтобы ты поскорей восстановился, или я умру от горя и печали.

— Ради всего святого! — взвыл Новый Квартал. — Меня уже тошнит от ваших соплей. Пожалуйста, хватит на сегодня любовных историй. Никто больше не беременеет и не подписывает брачных контрактов после скороспелого брака на странных условиях. Я запрещаю. Да и вообще, посмотрите на меня. Я уже позеленел весь, меня сейчас вырвет!

Алиф выпрямился, чувствуя себя неуютно. Ему стало стыдно за свое поведение перед приятелем.

— Тебя никто не заставляет слушать, — тихо пробормотал он.

— Как я могу вас не слушать, когда вы находитесь так близко от меня, да еще и без конца трогаете друг друга? Меня это волнует.

— Ну хорошо. — Дина решительно поднялась и поправила халат. — Вам двоим в первую очередь надо искупаться и побриться. А третий мог бы и помочь тут немного, если, конечно, знает, каким образом это можно сделать.

— Я не буду таскать воду, как слуга, — презрительно бросил Новый Квартал.

— Этот молодой человек принадлежит монаршей семье, — объяснил шейх Биляль Дине.

— Это, конечно, замечательно, — среагировала она, — но джиннам, как мне кажется, все равно.

Алиф бросил на нее взгляд, полный восхищения. Он и не предполагал, что Дина может быть такой твердой и решительной. Он вспомнил, как ловко и невозмутимо она общалась с его друзьями-контрабандистами, как быстро поняла всю суть Викрама и его сестры, и подумал, что зря он всегда считал ее такой робкой. Видимо, он раньше принимал ее природную застенчивость за что-то совсем иное.

В течение получаса Алиф стоял на одном месте и чувствовал себя абсолютно бесполезным членом маленького общества, а в это же время во дворе были наполнены горячей водой две большие кадки. Шейху Билялю и юноше выдали мыло и полотенца и отправили приводить себя в порядок. Во дворе ярко светило солнце, но не слепило глаза, а проникало вниз сквозь перистые листья пальм, от которых исходил приятный аромат зелени. Шейх тут же принялся благодарить Всевышнего за горячую воду, и Алиф бормотал что-то подобное себе под нос, наслаждаясь настоящей горячей ванной и укрыв лицо влажной тканью. Мыло пахло сандаловым деревом и розовым маслом одновременно, напоминая тем самым Алифу о том, какой омерзительный запах пока что исходил от его собственного тела. Когда вода начала остывать, он снял с лица полотенце и принялся тщательно скрести каждый сантиметр своей кожи, вычищая грязь из-под скользких от мыла ногтей. Вода в кадке стала мутной от грязи, когда Алиф встал во весь рост и укутался в полотенце. Пока он купался, рядом с кадкой откуда-то возникла свежая одежда: свободная льняная туника и аккуратно сложенные штаны на разогретом солнцем камне. Он оделся и вскоре увидел, как с другого конца двора к нему уже спешила Дина, неся в руке небольшое зеркальце, ножницы и бритву.

— Откуда ты все это достаешь? — удивился Алиф. — С трудом представляю себе бреющегося джинна.

— Сама не знаю, — вздохнула девушка. — Иногда в этом доме нужную вещь можно легко найти, просто открыв наугад любой из ящиков. Я стараюсь никого не спрашивать о том, откуда и почему здесь находятся такие вещи. А теперь садись на край кадки и подержи пока что вот это, а я подстригу тебя.

Алиф взял у нее из рук зеркало и поглядел на свое отражение. Поначалу оно напугало его: мужчина в зеркале казался намного старше. Черные волосы заметно поредели и потеряли свой блеск, глаза запали. Зато нижняя челюсть и подбородок, которые казались раньше Алифу недостаточно выразительными, теперь сильно выделялись, покрытые трехдневной щетиной. Брови тоже стали гуще и приобрели изгиб, напоминавший ему отца и свидетельствующий о способности сосредотачиваться.

— Ты права, я выгляжу как самый настоящий беженец, — кивнул Алиф. — Беженец средних лет.

— Ну, теперь, когда ты помылся, ты смотришься куда лучше, — ответила Дина. — Хотя, к сожалению, должна тебе сказать, что у тебя совсем недавно еще были вши, вот тут на голове я вижу покусанные места, где образовались крошечные пролысинки.

— Тогда не трогай меня, возможно, это заразно!

— Нет, не беспокойся. И я быстро управлюсь. — Она ловко отделила прядь волос и укоротила ее на нужную длину. Алифу показалось, что она даже при этом затаила дыхание, потом еще и еще раз, и только тогда он догадался, что она тайком тихонько плачет. Он хотел повернуться и посмотреть на нее, но девушка твердой рукой держала его за макушку и не позволяла вертеться.

— Дина, — начал он, — любовь моя…

— Нет, не говори ничего про любовь. Еще не время.

Алиф сжимал и разжимал пальцы, все еще сморщенные от воды. Ему пришлось собрать в кулак всю свою силу воли, чтобы не дотронуться до девушки.

— Когда я снова увижу твое лицо? — вместо этого неожиданно поинтересовался он.

— Когда ты и твой отец придете вместе к моему отцу.

— После всего того, что с нами случилось, твой отец попросту вышвырнет меня из дома на улицу.

— Он может поступать так, как считает нужным, но ни за кого другого я замуж не выйду, поэтому в итоге у него просто не будет выбора.

Алифу было одновременно и странно и приятно слышать, как искренне она говорит об этом. Он снова хотел оглянуться, но она еще крепче ухватила его за голову и пригнула ее, может быть, даже излишне резко, после чего принялась подравнивать волосы на шее сзади. Девушка передвигалась вокруг него, а он принялся рассматривать ее ноги. Дина вышла к нему босиком, ее ступни покрывала сверкающая пыль Пустого Квартала, отчего она сама стала походить на джинна. Потом она обошла юношу, встав на цыпочки и инспектируя свою работу, а Алиф в это время наблюдал за тем, как перемещаются сухожилия у нее под кожей стоп, и все тело у него сладко заныло. Одна его рука словно случайно упала с колен и дотронулась до ее щиколотки. Дина чуть не задохнулась от неожиданности, и ножка тут же отдернулась в сторону. Но девушка не стала ругать его. Алиф задумался о том, много ли знала Дина об отношениях между мужчиной и женщиной. Он снова осознал свою ответственность перед ней и пожалел о том, что сейчас рядом с ним не оказалось Викрама с его грубыми и приземленными, но такими мудрыми советами.

— И давно ли я заслужил такую верность и преданность? — с некоторой грустью осведомился молодой человек.

— Ничего ты не заслужил, — пожала плечами девушка. — Но так было всегда.

— Но почему? Я же столько лет вел себя по отношению к тебе, как самая настоящая скотина.

Она срезала еще пучок волос у него с головы и устало засмеялась:

— Да потому, что даже когда я сердилась на тебя — противного мальчишку, каким ты был, мне уже нравился мужчина, которым ты должен был стать в будущем. И гораздо больше, чем все те мужчины, которых предлагали мне на выбор мои родители.

Алифа тронул такой бесхитростный и понятный ответ девушки. Жаль, что у него не находилось достойных слов, чтобы так же незатейливо выложить их у ее ног.

— В течение некоторого времени это было единственное, что поддерживало во мне жизнь, — признался он. — Я знал, что твои принципы, которые иногда не только удивляли, но и раздражали меня, не позволят тебе принять никого другого. Я еще подумал о том, что, если мне не удастся вырваться на свободу и вернуться к тебе, ты скорее всего так и убедишь себя, что лучше прожить свою жизнь, как вдова, даже учитывая, что ты вообще никогда не была замужем.

— Ну, говорить о том, что мои принципы тебя раздражают, с твоей стороны было довольно легкомысленно, если учесть, что я держу в руках ножницы.

Алиф рассмеялся.

— Но ты ведь… то есть ты же не только чувствуешь какие-то обязательства по отношению ко мне, правда? Ты же сам хочешь… Я понимаю, что я не очень-то симпатичная девушка, но все же… — Тут в голосе ее действительно прозвучала самая настоящая робость, и на этот раз он повернулся, и их взгляды встретились.

— Ты просила меня не говорить о любви, — напомнил молодой человек, — ну, а в таком случае я подавлю все желания говорить о красоте и желаниях.

Она смотрела на него, широко раскрыв глаза, а ножницы так и повисли у нее в правой руке.

— Ну хорошо, — прошептала Дина.

— Хорошо означает, что мне можно говорить?

— Да, я верю тебе.

Он поцеловал ее руку прежде, чем она успела отдернуть ее. Она щелкнула языком, запоздало убрала кисть и снова обеими ладонями решительно установила его голову строго вертикально, чтобы продолжить выполнять свою задачу. Алиф смотрел в зеркало, наблюдая за тем, как с его висков и лба один за другим спадают клоки волос, пока он не стал выглядеть довольно привлекательно. Когда все было закончено, Дина аккуратно стряхнула кусочком ткани остатки волос с его шеи и плеч.

— Вот и все, — объявила девушка. — Теперь можешь появляться в приличном обществе, не боясь опозориться. А теперь ты будешь бриться, а я тебя оставлю.

— Может, бороду не трогать? — сомневался Алиф, ощупывая свой подбородок. — Кажется, я заслужил право носить ее.

— Выглядит впечатляюще. Или будет так смотреться, если ты аккуратно подстрижешь ее.

Дина направилась через двор в дом, а Алиф принялся разглядывать себя в зеркало со всех сторон.

— Нам нужно как можно скорей решить, как мы будем действовать, чтобы выбраться отсюда, — крикнул он Дине вдогонку. — И самое главное — я должен выяснить судьбу «Альф Яум», иначе мы вернемся в тот же хаос, какой оставили после себя.

Она остановилась и удивленно посмотрела на юношу:

— Ничего выяснять тебе не придется. Книга у меня. Она все это время была со мной.

Глава четырнадцатая

Когда Алиф зашел в дом, Дина продемонстрировала ему свое богатство: она забрала с собой из мечети не только «Альф Яум», но и рюкзачок юноши, в котором лежали его нетбук и флешка, на которой была записана его программа Тин Сари.

— Как только я почувствовала запах горящей пластмассы, я бросилась в кабинет шейха, — пояснила Дина. — Ты пребывал в каком-то трансе или что-то вроде того. Я постаралась убрать все со стола, что могло бы сгореть безвозвратно при пожаре, и уже только потом бросилась звать на помощь Викрама и шейха.

— А я даже и не видел, как ты скрылась оттуда с этими сокровищами, — удивился Алиф, рассматривая флешку. Очевидно, благословение беззубого дервиша продолжало действовать.

— Я сунула ее под одежду, когда Викрам вывел нас оттуда. По твоему виду я поняла, что ты не в состоянии контролировать ход событий.

— Ты угадала. — Алиф внимательно вглядывался в огненно-зеленые глаза над никабом с нескрываемым восхищением. — Ты удивительная девушка. Ты чудесный человек. Я без тебя становлюсь каким-то жалким.

— Это рядом с ней ты становишься жалким и ничтожным, — пробубнил Новый Квартал, заходя в помещение из внутренней комнаты дома. — Ты просто безнадежен. — Он устроился на полу рядом с Алифом. — Ну и как мы будем действовать далее?

— Сожжем книгу, — не задумываясь, ответил юноша. — И таким образом прекратим всю неразбериху разом. И пусть Рука потом делает все, что захочет, — книга навсегда станет для него недосягаемой.

— Нет, — нахмурилась Дина. — Мы не сжигаем книги.

— Кто это «мы»?

— Те, у кого осталось хоть немного мозгов.

— Но ты, как мне кажется, сама ненавидишь многие книги, да еще больше, чем все мои знакомые, — удивившись, возразил Алиф. — Сколько раз ты посмеивалась надо мной и ругала меня за то, что я постоянно читаю романы в стиле фэнтези?

— Но разве при этом я предлагала тебе сжигать их? И у меня, кроме того, может иметься собственное мнение, верно? И никакой ненависти я в отношении твоей литературы не испытываю. Просто я полностью безразлична к таким произведениям. Просто мне становилось обидно, когда ты посмеивался надо мной за то, что я верила в то, про что ты только читал. И к тому же я боялась, что ты превратишься в одного из тех типов, кто говорит, что, мол, книга может перевернуть мир, если он твердо уверен в себе, и то, что книга — это всего лишь книга, и не более того, в том случае, когда не в состоянии принять серьезный вызов. И не в самих книгах здесь дело, а в том, как бы ты не стал лицемером из-за своих книг. Ты просто так с легкостью предложил сжечь «Альф Яум», и точно так же ты был бы ошарашен, предложи я поступить так же, например, с «Сатанинскими стихами». И это все потому, что у тебя такая реакция, а не убеждения.

Алиф поежился, как будто получил пощечину. Он понимал, что она наверняка давно продумывала такой ответ в своей голове во время отсутствия Алифа рядом. А вот теперь он сам предоставил ей возможность высказаться вслух и озвучить все свои мысли по данному вопросу. Его бросало то в жар, то в холод, и Алиф никак не мог поставить рядом такую резкую критику и глубину ее верности и преданности. Как все это могло мирно сосуществовать внутри ее самой?

Новый Квартал, судя по всему, занял позицию нейтралитета и предпочел сделать вид, будто вообще ничего не слышал. Он возился с подолом своего халата, притворяясь, будто счищает с ткани невидимую грязь и стряхивает ее на пол.

— Проклятущая пыль, — пожаловался он, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Зачем же тогда так рисковать ради меня, если я действительно просто безмозглый лицемер? — спросил Алиф.

Дина смягчилась. Может быть, она и сама поняла, что слова прозвучали достаточно обидно и что то, как она себе представляла это в голове, казалось куда более спокойным.

— Потому что я так не считаю. В общем, я, наверное, просто не так выразилась. Я только хотела сказать, что существуют вещи, которые ты продумываешь не до конца, и вот это как раз и есть такой случай.

Алифа продолжали одолевать сомнения. Он молча уставился на рукопись, лежавшую между ними на каменном полу. В это время в комнату вошла новопосвященная, быстро передвигаясь, несмотря на свое положение, и тут же встала на колени рядом с Диной, бросив на нее вопросительный взгляд, словно ожидая ответа.

— Мы можем оставить книгу даже здесь, — предложила Дина. — Марид мог бы спрятать ее. Я думаю, он не откажет нам, если мы попросим.

— А если сюда за ней явится сам Рука? Сакина уверена в том, что у него есть могущественные помощники и друзья. То, что смертельно ранило Викрама в мечети, наверняка происходило не из нашего видимого мира.

Как будто услышав свое имя, в дверях, ведущих во двор, появилась Сакина. Ее лицо, чем-то напоминавшее льва с буйной гривой, было напряжено.

— Что? Что такое? — тревожно спросил Алиф, не пытаясь скрыть свое волнение.

— У нас снова неприятности, — ответила Сакина. — Неподвижная Аллея разграблена.

— Разграблена? Но как?

— Было совершено нападение. Все магазины перевернуты, включая и мой собственный, товары унесены или сожжены. И во всем этом виноват тот самый человек, от которого ты убегаешь, и, конечно, его сподвижники. Они ищут тебя, Алиф, и книгу «Альф Яум». Боюсь, что они уже близко подобрались к нам.

На лбу юноши выступила испарина. Он машинально вытер пот ладонью.

— Что же мне теперь делать? — спросил он.

— Ну, ответов тут много быть не может. Но я сильно сомневаюсь в том, что в Пустом Квартале найдется кто-то, кто согласится спрятать тебя. Все прекрасно понимают, с кем им за это придется иметь дело.

— Если я прикажу, может быть, кто-то и согласится, — вступила в дискуссию американка. Сейчас она говорила на арабском куда более сносно, чем раньше. — Многие здешние жители обязаны Викраму, а это означает, что они должны теперь и мне тоже.

— И ты станешь их просить за меня? — напрягся Алиф, испытывая к этой женщине-неофиту почти неземную благодарность.

— Ну, мы не можем допустить того, чтобы демоны захватили тут абсолютно все. Как вам всем известно, я беременна. Гормоны внутри меня сейчас как будто взбесились. И если ваша безопасность обеспечит безопасность и мне тоже, вы можете распоряжаться всем тем, что есть у меня, как своим собственным достоянием.

— А что делать с книгой? — поинтересовалась Дина, взвешивая на руке толстый том, как будто это был мешок с продуктами. Алиф лихорадочно соображал.

— А что, если мы попросим марида спрятать ее где-нибудь в доме? А я с собой возьму внешне похожий том. Мне для этого сгодилась бы любая старинная книга. Пусть они думают, что это и есть «Альф Яум», а я сделаю вид, что сбегаю вместе с ней. По крайней мере я избавлю вас всех от присутствия здесь и Руки, и его приспешников.

— А я прямо сейчас и спрошу, возможно ли это, — согласилась американка и направилась к дверям, поддерживая в руке полу своего халата так, что стали видны щиколотки ее ног. Через пару минут она появилась снова, за ней следовал огромный джинн-нянька, который, как казалось, весь съежился и сгорбился, чтобы вместиться в комнату.

— То, о чем ты просишь, — прогремел он, — это вовсе не пустяк и не маленькая услуга. Может, тут и нечего терять, но приобрести можно многое. Это сказал кто-то из ваших поэтов. Если за этой книгой охотятся, ее нельзя спрятать навсегда.

— Но ты большой мастак прятать вещи, — напомнила американка. Похоже, эти слова понравились мариду.

— Да, это я действительно умею делать, — согласился он.

— Может быть, рукопись и не нужно прятать навсегда, — вмешался Алиф, — а лишь на то время, пока мы не разберемся с Рукой. Кто знает, не исключено, что пройдет пара сотен лет, и найдется кто-то достаточно мудрый, чтобы снова взяться за нее, прочитать и переосмыслить.

— Для тебя это слишком долгий срок, — заметил марид, — а для меня короткий. Но значит ли это, что тогда мне снова придется пережить нечто подобное, что происходит сейчас?!

— Как бы там ни было, ты согласен выполнить нашу просьбу? — И американка уставилась на джинна в ожидании ответа.

— Как пожелаешь, — раздался голос, напоминающий больше грохот камней в горах.

— Я так желаю.

— Благодарю тебя! — в отчаянии воскликнул Алиф. Новообращенная победно посмотрела на него. Алиф взял «Альф Яум» из рук Дины, не упустив из внимания и тот факт, что она позволила ему коснуться своих пальцев в знак нежности. Ему снова стало сначала жарко, потом вдруг холодно, потому что он никак не мог забыть ее строгую и краткую оценку его далеко не идеального поведения. Он чувствовал текстуру страниц между своими ладонями, он ощущал их неповторимый запах, который теперь вызывал в памяти многие события, которые сейчас снова с быстротой молнии прокрутились у юноши в голове. Вот они с Диной идут по финиковой роще в районе Бакара, вот он сидит в палатке Викрама при тусклом освещении уличного фонаря, а вот они путешествуют по запруженной разнообразным народцем Неподвижной Аллее. Перед его мысленным взором возник и компьютер шейха Биляля, погибающий на глазах от тщетной попытки создать программный шедевр.

— Мне кажется, тебе не очень-то и хочется отдавать эту книгу, — вернул его в действительность голос американки.

Алиф тряхнул головой, чтобы избавиться от видений.

— Эта вещь возмутила меня с самого первого момента, как только я стал нести за нее ответственность, — пояснил юноша. — И все же… Теперь я осознал, что с появлением рукописи моя жизнь тоже разделилась на две части. Это все то, что было до книги, и то, что случилось со мной потом.

— Моя жизнь тоже, — согласилась с ним Дина.

Алиф провел пальцем по слоящейся золотой краске обложки, поглаживая первое слово в заглавии книги, то самое, которое так напоминало ему его собственное имя. Книга согрелась от тепла его рук и стала как будто живая. Теперь она пахла непостижимыми слоями нераскрытого смысла ее историй. Этот смысл по-прежнему оставался невидимым для юноши, даже несмотря на то, что он переводил его на программный код. Все равно тут оставалось нечто невидимое, не важно, как бы он сам ни старался. Ведь даже сама земля постоянно меняется и обновляется. Ее взбивают ногами путники, и потому становится невозможным два раза повторить один и тот же путь. Алиф подумал о том, сколько же раз он путешествовал из своего дома в районе Бакара по каким-то своим будничным делам. Вот с грохотом закрываются за ним ворота, вот они снова гремят после его возвращения. Для него это один и тот же путь, обычный и скучный. Для мира в целом это процесс, полный бесконечных крохотных вариантов. И все они существуют, как пояснил шейх Биляль, одновременно, и при этом не противоречат друг другу. Он уже создал вечность этими крошечными изменениями, и никогда по этому поводу даже не задумывался.

— Алиф!

Сакина подошла ближе и теперь пристально разглядывала его. Он выпрямился и передал книгу мариду, который тут же стиснул рукопись между ладонями. Книга исчезла. Этот жест джинна со стороны казался таким естественным, что Алиф даже не сразу и сообразил, что же все-таки произошло.

— Куда делась книга? — наконец выговорил он.

— Ее тут нет, — спокойно ответил марид. — Пока что.

— Но ты можешь сделать так, чтобы она вернулась?

— Конечно.

Алиф нервно выдохнул, потом так же шумно снова набрал воздуха в легкие.

— У тебя случайно не найдется книги, которая бы была похожа на эту? — спросил Алиф, стараясь избегать взгляда марида. Ему было сложно смотреть в эти глаза цвета грозовой тучи. — Что-то такое, что могло бы убедить постороннего человека, будто никакой подмены и не было? И то, что ты смог бы одолжить мне буквально на несколько дней?

Марид издал какой-то невнятный звук и исчез в доме. Он отсутствовал несколько минут. Алиф начал беспокоиться. Ему даже показалось, что он мог чем-то обидеть джинна, и он собирался спросить об этом новопосвященную, как в этот самый момент марид вернулся к ним в комнату. В руках он держал книгу в потертом синем переплете, и в его громадных толстых пальцах она выглядела как крохотный фантик от конфеты. Марид аккуратно положил том в протянутые руки Алифа.

— Пожалуйста, обращайся с ней осторожней, — торжественно заговорил он. — Это жемчужина моей библиотеки. В видимом мире у вас много вариантов этой книги, но ни одна из них не точна, потому что все они написаны потомками Адама. Только моя книга содержит в себе истинную и полную историю моего заточения молодым вором по имени Аладдин много веков тому назад.

Алиф чуть не задохнулся от неожиданного признания.

— «Альф Лайла»? — выпалил он. — Так это и есть экземпляр «Тысячи и одной ночи»?