Кокон Посняков Андрей

– Стрига с Баксом еще мазу держат. Но они при Мафоне. Правда, не в шестерках, шестерить есть кому.

– Так. Еще?

– Еще десятники, ну, звеньевые, но они особо на рожон не прут. Мафон, кстати, тоже… Это Стрига с Баксом отмороженные, а все остальные так, погулять вышли.

– Понятненько… Кто из взрослых блатных за порядком смотрит?

– Да никто. Сами по себе мы.

– Ясно… Этот ваш главный… Мафон, он что, тоже на работах?

– Да, мы все работаем, – ухмыльнулся дневальный. – Не зона, отдыхать никому не дают. Правда, у Мафона работа не то что у нас – тачки-то не таскает, при кухне грузчиком трудится. Они все здесь – при кухне.

– Понятно… Мафон, значит, тут у вас самый умный?

Собеседник неожиданно рассмеялся:

– Скажете тоже – умный! Но хитрющий – точно!

– Ладно, – пробормотал про себя Макс. – Посмотрим, какой он хитрющий…

Прохлаждаться до вечера ему, конечно, не дали – едва Тихомиров завалился поспать, как прибежал запыхавшийся мальчишка… Точнее, не совсем так – Максим, когда увидал в окошко, что кто-то бежит, тогда и завалился.

– Кто тут новенький?

Молодой человек даже ухом не повел и, уж тем более, не открыл глаз.

– Эй… – Посыльный ткнул его в бок. – А ну-ка, вставай, дядя!

Вместо ответа Макс с ходу залепил ему кулаком в лоб. Старался бить не сильно, – мальчишка-то чем виноват? – но вполне чувствительно.

– У-у-у… – Полетев на пол, посланец плаксиво скривился. – Вот я Стриге пожалуюсь…

– Жалуйся хоть отцу Аврааму! – вставая, грозно насупился молодой человек. – Я тебе, шпендель, не дядька, а Максим Андреевич, усек? Ну?!

Макс так рявкнул, что пацан аж пригнулся, и казалось, вот-вот бросится бежать. Даже дневальный бросил на время тряпку и с любопытством следил за развитием событий.

– Понял, спрашиваю? – Тихомиров грозно занес кулак, а парень Максим был не хилый, да и таскание тачек с песком его только закалило.

– П-понял, – испуганно закивал пацан. – Т-только я тут ни при чем, Максим Андреевич, меня ж послали…

– А теперь я тебя пошлю… нет, не туда, куда ты подумал. Мафона мне позови. Скажи: так и так, Максим Андреевич, мол, ждет. Он про меня знает.

– Понятно. – Посланец быстро вскочил на ноги. – Так я, Максим Андреевич, пойду?

– Рысью давай! Нет, постой! Сигареты мне принеси.

Пацаненок плаксиво сморщился:

– Так нет у меня…

– Ах нету? – Тихомиров снова насупился. – Это, значит, я по твоей милости без курева тут торчать должен? Как фамилия?!

– Микушкин он, – изогнувшись, угодливо подсказал дневальный. – Второй месяц только у нас.

Пацан, похоже, совсем сомлел. Затрясся даже:

– Я-я-я…. Я сейчас… принесу… можно?

– Рысью давай! И Мафона позвать не забудь. – Максим повернулся к дневальному: – Ну? А ты что тут грязь размазываешь? Совсем охренел? Нормально полы мыть разучился? Я смотрю, распустились вы тут все без пригляду!

Дневальный – как его там зовут, Тихомиров и не старался запомнить – принялся остервенело драить пол. Минуты через три в барак снова заглянул Микушкин – принес сигареты:

– Пожалуйста, Максим Андреевич, курите на здоровье!

Скосив глаза, Макс углядел, на улице, у дверей, чьи-то любопытные рожицы и, поспешно спрятав усмешку, крикнул:

– Все! Теперь Мафона ко мне приведи! Да скажи, чтоб поторапливался.

Микушкин – и любопытные – исчезли.

Тихомиров рассеянно потянулся и вновь завалился на нары…

Надо сказать, всесильный владыка барака, конечно же, не явился уже через пять минут, не пришел и через десять, а вот через полчаса заглянул. Скользкий такой хитроглазый типчик лет двадцати – остроносый, чернявый, с редкими усиками. Пришел не один, в сопровождении двух похожих друг на друга бугаев – коротко стриженных, коренастых, с кулаками-арбузами и лицами, напрочь лишенными даже намека на какое-то подобие интеллекта.

– А, Мафон Мафоныч! – Доброжелательно улыбаясь, поднялся навстречу Максим. – Ну, проходи, дорогой, садись, кури вот… – Он бросил на топчан сигареты. – Наконец-то я тебя дождался.

– Я что-то не очень пойму, – скривился юноша. – Кто кого сюда приглашать должен?

– Садись, садись, давай уж без церемоний.

Демонстрируя все свое радушие, Тихомиров едва не обнял Мафона, тот, правда, вовремя отстранился.

– Да! – расставив ноги, ухмыльнулся Максим. – Таким вот я тебя и представлял, по рассказам. Орел! Привет тебе от Генки Мохнатого, Котьки Кирпичева, Ваньки Каинова…

– Не знаю никаких Генок.

– Зато они тебя знают, милок, ох как знают. Вот и мне проведать тебя наказали. Посмотреть, что тут да как. – Тихомиров смачно плюнул на чисто вымытый пол. – Корешки твои пусть на улице подождут… базар есть.

– Подождите. – Махнув рукой телохранителям, юноша озадаченно хмыкнул.

– Ну, вот, – удовлетворенно кивнул Максим. – Теперь мы с тобой спокойно поговорить можем.

– Подожди… – Мафон едва скосил глаза на дневального, как того уже не было! Вылетел за дверь пробкой, едва об порог не запнулся!

Оба – хозяин и гость – уселись на нары друг против друга. Мафон вытащил зажигалку, щелкнул… закурили.

– Так, значит, авторитетные господа все же решили нас под контроль взять, – плоским, безо всякого выражения голосом произнес хозяин барака – непонятно было, то ли утверждал, то ли спрашивал.

Максим хохотнул:

– Так пора бы уже!

– А не боятся? Извини, не то сказал, – быстро поправился парень. – Тут ведь не обычная зона, порядков старых нет.

– Вот это и плохо, что нет, – с истинной печалью тюремного сидельца вздохнул молодой человек. – Беспредел… он никому не выгоден.

– Так я ж говорю: здесь не зона! – Мафон, кажется, начинал нервничать. – Вы там, на воле… ну, те, кто тебя послал, уважаемый, совсем ничего про здешние дела не понимаете.

– Вот я и пришел. Прояснить.

– Прояснишь, – сухо кивнул юноша. – Поможем. Но… Как ты сюда попал, я уже знаю – ничего не скажешь, ловко. Вот только одного не могу понять, уважаемый, как ты обратно-то выбираться будешь? Охрана здесь, знаешь, трехглазые, а их не подкупишь!

– И на трехглазых есть управа… Ну, ты давай, давай, рассказывай…

– Расскажу, сказал уже… – Мафон недоверчиво прищурился, отчего узкое, словно припорошенное известковой пылью лицо его стало походить на бесстрастную физиономию китайца. – Сначала спрошу?

– Спроси. – Тихомиров пожал плечами. – За спрос денег не возьму.

– Ты, уважаемый, к нам надолго?

– Как пойдет! Ну, думаю, недели за две-три управлюсь.

Юноша явно обрадовался, но быстро опустил глаза и удивленно хмыкнул:

– Свалишь? Прямо вот так – на волю?

– Хм… на волю… На воле сейчас, сам знаешь, та же зона!

– Это уж точно…

– Ты, если помочь надо, с хозяином, там что уладить, не стесняйся – обращайся, чем смогу – помогу, – бессовестно блефовал Максим.

Три недели – это он такой крайний срок выбрал, памятуя, что дольше здесь никто из взрослых не задерживался… точнее, не заживался.

– Может быть, и обращусь, уважаемый, – кивнул Мафон.

Выглядел он сейчас более-менее довольным – неожиданный гость уже не представлял собой непонятку.

– Ты мне на эти пару недель «крышу» сделай, – немного помолчав, попросил Максим. – Ну, здесь ведь, наверное, пахать надо, а я не пахарь! Пусть мужики пашут.

– Сделаем, – заверил хозяин барака. – Об этом не беспокойся.

– А ты обо мне не тревожься – в твои дела я не собираюсь лезть. Вот если что непонятно будет – спрошу.

– Спрашивай, – неожиданно улыбнулся Мафон. – Ответим.

Вечером, уже после отбоя, в честь важного гостя накрыли стол – рыбные консервы: сайра, лещ, кильки в томатном соусе, не черствый еще хлеб, огурцы… разведенный водой спирт!

– Угощайся, уважаемый, – усмехаясь, потчевал хозяин молодежной бригады. – Уж извини, чем богаты, тем и рады.

– Ну, ну, не скромничайте! На воле сейчас редко кто так пирует.

– Вот то-то и оно.

Спущенные с составленных в два этажа нар военные ворсистые одеяла закрывали получившуюся уютную полянку от чужих глаз. Впрочем, чужих в бараке не было, все свои – сидельцы, точнее, работнички, еще точнее, рабы.

О делах за столом не говорили – так, шутили, рассказывали всякие байки. Кроме Мафона и Тихомирова, на ужине присутствовали двое охранников – Стрига с Баксом и еще один молодой человек, совсем юный, лет, может, шестнадцати или того меньше – светленький, с умным спокойным лицом и невидимыми за чуть затемненными стеклами модных очков глазами. Сей скромный юноша – звали его Николай (именно так – Николай, а не, допустим, Коля) – вообще ничего не говорил, а только слушал, время от времени кивая. И постоянно косился на Макса – словно хотел его на чем-то подловить. Неприятное было чувство.

– Ты, уважаемый, у нас на дальнем складе якобы работать будешь, – негромко произнес Мафон в конце ужина. – Там учет особый, но мы тебе шестерок найдем – Николай устроит. Стукачи наши – мы тут их всех давно вычислили – хозяевам доносить будут то, что мы скажем. Мол, гнобят тут тебя со страшной силой… ну, Николай придумает что-нибудь, верно?

– Да, придумаю, – коротко отозвался Николай.

Еще немного посидев, все потихоньку покинули закуток – первым ушел Николай, за ним, чуть погодя, подчиняясь едва заметному кивку хозяина барака, – Стрига с Баксом.

– Уважаемый, – наконец, прощаясь, поднялся и Мафон. – Ты отсюда не уходи сейчас, ладно? Я сюрприз приготовил – пользуйся. Со всем нашим радушием!

Проводив парня взглядом, Тихомиров насторожился: что еще за сюрприз? Не любил Макс никаких сюрпризов, в последнее время если таковые и появлялись, то, как правило, поганые.

Было довольно душно, на столе, среди объедков, тускло догорала свеча.

– Можно? – Не дожидаясь ответа, в закуток проскользнула… хрупкая девичья фигурка в бесформенной длинной хламиде.

Ага! Это, значит, и есть обещанный сюрприз!

Длинные светлые локоны, нет, не светлые – осветленные «Лондаколором» или чем-то подобным, большие, тщательно подведенные глаза, тоненькие – стрелочками – брови, ресницы длинные, густые. Милое, приятное лицо, даже в прыгающем тусклом свете было заметно, что незнакомка пользуется косметикой довольно умело. Незнакомка…

– Ты кто? – улыбнулся Макс.

– Саша. – Пухлые девчоночьи губы, подкрашенные перламутровой помадой, тоже изогнулись в улыбке, вовсе не застенчивой, а совсем наоборот – волшебно-загадочной, зовущей…

Тихомиров хмыкнул: пожалуй, не стоило отказываться от столь изысканного угощения – ни к чему без нужды обижать хозяев, не так-то, наверное, просто – и уж тем более не дешево – доставить сюда этакую лапочку.

– Водку будешь?

– Немножко… чуть-чуть… Хватит.

– Ну, за знакомство.

Они чокнулись символической дозой. Выпили.

– Александра, – поставив стакан на стол, тихо прошептал Максим. – Какое красивое имя.

Девушка усмехнулась:

– Я знаю… Ну? Ты хочешь меня?

Вот это начало! Ну вообще разумно – раз за все уплачено, чего же ждать? Ночка-то не резиновая.

Томно потянувшись, Саша облизала языком губы:

– Можно тебя попросить… Пожалуйста, закрой на секунду глаза.

– Да пожалуйста. – Тихомиров исполнил требуемое, чувствуя, как нарастает где-то в груди щемяще-волнующая нега…

– Можешь открыть…

Игриво улыбаясь, девушка лежала ничком поверх серого одеяла, обнаженная… и какая-то уж слишком худая…

– Ну, что же ты? Иди, погладь меня скорее, вот так…

Молодой человек погладил Александру по спине, чуть ниже…

Девушка быстро приподнялась, задула свечку…

– Черт!!! – Максим вскочил на ноги, словно ужаленный. – Да ты парень?!

Он чиркнул спичкой, вновь зажигая свечу.

– Ну и что, что парень? – Юный трансвестит ничуть не смутился. – Разве я не красивая?

Тихомиров хмыкнул и, усевшись на противоположные нары, спросил:

– Курить хочешь?

– Да покурила бы… Вообще-то лучше бы заняться любовью. Ты действительно меня не хочешь?

– Нет, нет, спасибо. Лучше вот покури.

Трансвестит затянулся и пожал плечами:

– Ну, как знаешь. Спасибо за сигарету… Ну, тогда я пойду? У меня тут еще… дела.

– Да-да, – поспешно согласился Максим. – Иди.

Кивнув, Александр, Александра? – вышел… вышла…

И почти сразу же в закуток заглянул Мафон:

– Не понравилось угощенье?

– Знаешь что…

– Ладно, ладно, не гневайся, уважаемый, поверь, мы от чистого сердца… А чтоб не сердился, завтра мы тебе девчонку подгоним. Натуральную, коль уж ты такой гурман! Славная девчонка, из наших, не пожалеешь, если понравишься.

– Ого? – усмехнулся Макс. – Я ей еще и понравиться должен?

– Я же говорю, из наших девочка. Женский барак вот так держит! – Мафон крепко сжал руку в кулак, показывая, как именно «их» девочка держит барак. – Хрен кто пикнет!

Тихомиров быстро опустил глаза – женский барак… это было кстати – может быть, удастся хоть что-нибудь выяснить об Олесе? Так, осторожненько, чтоб не вызвать подозрений.

Мафон не обманул, ближе к ночи отозвал Макса в сторону:

– Где старая прорабская, знаешь?

– Откуда? – Максим широко улыбнулся. – Я ж тут без году неделя.

– Ладно, пошлю человечка… Микушкин! Проводи гостя в прорабскую…

– Слушаюсь, – хлопнув глазами, по-военному вытянулся тут же подбежавший подросток.

– Только смотри у меня, сам там не задерживайся – живо назад!

Истово кивнув, Микушкин повернулся к Максиму:

– Идемте.

Старая прорабская располагалась на дальнем складе, в самом его конце, – обшарпанная, когда-то выкрашенная синей краской дверь, напротив старого плаката с девизами XIX партийной конференции далекого 1989 года.

– Сюда… – Провожатый услужливо распахнул дверь. – Ну, я пошел. Пора.

– Давай.

Войдя в комнату, Тихомиров расположился на старом продавленном диване, впрочем довольно-таки большом и мягком. Напротив дивана стоял застеленный старыми газетами стол, конторский, с выдвижными ящиками, в которые Максим тут же заглянул, ничего особенно интересного не обнаружив. Разве что старый плакат с улыбающейся стюардессой и надписью «Летайте самолетами Аэрофлота!». Такие же плакаты были развешаны и по стенам… Правильно, тут же, кажется, и аэродром рядом… то есть какой к черту аэродром, просто взлетное поле. Раньше, еще в доперестроечные времена, оттуда летали самолетики в Питер, в Ленинград. Билет около шести рублей стоил, и лететь быстро… только вот комфортно ли? На старом-то допотопном Ан-2? Насчет комфорта и безопасности Максим сомневался.

Под потолком тускло светила старая лампочка, но по нынешним временам это считалось просто невообразимой роскошью – так что, можно сказать, обставлено все было по самому высшему разряду, вот только еще вазы с букетиком не хватало, с какими-нибудь розами-мимозами. Впрочем, еще нужно понравиться девушке… А понравится ли она? Вдруг какой-нибудь крокодил, и тем не менее отступать-то некуда, этого отказа уж точно не поймут. Ладно с трансвеститом, но что это за «браток» такой, что от девчонки откажется? Явно подозрительный тип.

Тихомиров прислушался: за дверью послышались чьи-то легкие торопливые шаги… вот затихли… здесь, рядом… Раздался тихий скрип…

– Здравствуйте.

– Вечер добрый! – Максим галантно приподнялся… и застыл…

Да и девчонка в дверях – тоже!

И оба одновременно вскрикнули:

– Ты?!!!

– Да уж. – Плюхаясь обратно на диван, Тихомиров хмыкнул. – Вот уж не ожидал тебя здесь встретить.

– А я тебя – тем более! Ты что, в авторитете теперь?

Максим лишь ухмыльнулся.

Ника! Это была Ника!

Она уселась на диван рядом, щелкнула зажигалкой:

– Ты за хату-то свою того, не обижайся. Сам помнишь, какие времена настали, грех было не воспользоваться!

– Вот за что я тебя всегда ценил – так это за откровенность!

– Правда?! – Ника вроде бы даже обрадовалась.

– Ну конечно же! Вообще-то я рад тебя видеть… Хоть одна знакомая.

– И я рада. – Ника растянула губы в лукавой улыбке. – Нет, вот честное слово – рада. И рада, что ты… ну, что сумел выбиться… что не из простых, не из травоядных…

– Ты меня еще трехглазым хищником обзови, – закуривая предложенную сигарету, пошутил Макс.

– А что трехглазые? – Девушка пожала плечами. – Ну, с тремя глазами, и что? Нормальные в общем-то парни, я и пострашней на своем веку видела.

– На своем веку? Ой, да какие твои годы!

– Сейчас месяц за год идет, Макс! – Ника вдруг сгорбилась и, нервно потушив сигарету об стол, призналась: – Чего только за это время со мной не было. Лучше и не вспоминать.

– А здесь ты как очутилась?

Девчонка вздохнула:

– Можно я не буду отвечать?

Максим пожал плечами:

– Как хочешь. Я ведь так просто спросил, для разговора. А здесь ты вроде как в начальстве… вон, прикид-то какой!

Прикид и в самом деле был богатый: один кожаный длинный плащ чего стоил! Правда, кроме плаща… Обычные кроссовки да черные джинсики-резинки, не особенно-то и новые.

– Я плащ этот на выход надеваю, – призналась девушка.

– А не жарко?

– Жарко. Сейчас сниму.

Быстро расстегнув пуговицы, Ника манерно бросила плащ на стол, явив глазам Макса свою стройную фигурку и запрятанную под черный бюстгальтер грудь.

– Ну? – Девушка вызывающе посмотрела на своего визави и, подойдя ближе, повернулась спиной. – Может, расстегнешь? Чего зря сидеть?

Действительно – чего?

Быстро расстегнув бюстгальтер, Тихомиров погладил девушке грудь. Облизав пересохшие губы, Ника уселась Максиму на колени, прижимаясь набухшими сосками к лицу:

– Целуй… целуй же… Ну!

Глупо было бы отказываться. Глупо и неосторожно.

Молодой человек медленно провел по соску языком, затем накрыл уже всем ртом…

– Ах! – Томно застонав, девушка рванула с Максима рубаху, пуговицы полетели по углам…

А молодой человек уже был не в силах с собой совладать, обхватил девчонку за талию, прижал к себе, поглаживая по спине, по животику, расстегнул на джинсах молнию, стянул все, что было…

Ника изогнулась, закатывая глаза к потолку, задергалась, застонала… Максим прижимал ее к себе с такой силой, что, казалось, девушка сейчас сломается, просто переломится пополам…

– О, Максим… Максим… Макс…

Девушка без сил обняла его за шею, прошептала:

– Я всегда тебя за это любила… ты знал.

Не одеваясь, они улеглись рядом на старом диване, закурили, медленно выпуская дым. Протянув руку, Тихомиров пощекотал девчонке пупок:

– Ну, хоть немножко расскажи – как ты? Не совсем ведь чужие.

– Это верно. – Ника усмехнулась. – Но, ты знаешь, я давно уже не доверяю никому – ни своим, ни чужим.

– И что? Помогает это в жизни?

– Как видишь…

– Вижу… что ты здесь, в этот вот чертовом Гулаге, а не на воле!

– На воле еще хуже, Макс! И поверь, это еще не предел. Будет еще… Ой… мне даже страшно делается.

– Гулагом этим, похоже, Микол заведует…

– Ха, Микол! И над ним люди есть… То есть нелюди.

– Трехглазые?

– Да при чем тут трехглазые? Трехглазые – это так… в общем-то такие же попавшиеся, как и мы… Есть и еще сволочи… Черт! – Девчонка словно опомнилась. – Чего это я с тобой разболталась?

– Да ну… что ты такое сказала-то?

– У нас и за меньшее язычок могут отрезать. Кстати, в самом прямом смысле.

– Ну, не хочешь говорить, так не рассказывай…

Тихомиров снова закурил, прикрыл глаза, соображая: знала ли Ника об Олесе? Конечно, знала, тогда, раньше, Макс сам же ей и рассказывал… так, между делом. Мол, была такая… Не особенно-то Ника и интересовалась всякими, там, бывшими тихомировскими любовницами, больно надо! Ну, знала, конечно, что была когда-то такая Олеся… даже имени, скорее всего, не помнила, тем более – не видела никогда, да и не искала встречи.

Значит, в этом смысле…

– О чем думаешь? – Ника ласково погладила Максима по груди. – О нашей случайной встрече?

Молодой человек кивнул:

– О ней. Вот ведь бывает же так!