Кокон Посняков Андрей
– Дров-то на зиму хватило?
– На эту – да. Еще и на лето – плиту топить – хватит, а осенью придется заготовлять.
– Уж помогу… – Тихомиров поднял глаза к потолку. – Что, электричества так и нет?
Игорек ухмыльнулся:
– Оно и в микрорайоне-то строго по лимиту. Да и… много чего за свет и тепло требуют. Что-то мать не идет… Я уже беспокоюсь – сейчас вообще еще страшней, чем зимой, стало. Зимой-то, в холода, все по домам сидели, а сейчас… – Подросток махнул рукой. – В темноту на улицу и не выйдешь – страшно. Дядя Максим, а вы у нас поживете, правда?
– Хм… – Молодой человек задумался.
– Нет, ну правда же! Вчетвером-то не так страшно, да и сподручнее – нам сейчас огород садить, грядки копать надо…
– Уж насчет грядок не сомневайся, вскопаем! – обняв племянника за плечи, улыбнулся Максим. – А насчет мамки твоей… пойду-ка пройдусь до рынка. Надеюсь, узнает она меня с бородой.
– Вообще-то неплохо было бы и побриться, – с усмешкой заметила девушка. – Хотя бы топором, как в сказке.
– У нас станок бритвенный есть, папкин, – обиженно отозвался Игорь. – Дядя Максим, мы сегодня баню истопим, помоетесь.
– Баня – это здорово! – Встав из-за стола, Тихомиров пригладил волосы. – Ну, пойду пройдусь…
Едва он ступил на крыльцо, как метнулась через двор стремительная серая, с желтыми подпалинами тень…
– Цыц, Тарзан! – Мальчишка поспешно выскочил из дому. – Это свой, Тарзан, свой… Ничего, дядя Максим, он к вам привыкнет еще.
– Я надеюсь…
– Если до осени все так же останется, многие следующую зиму не переживут, – отворяя ворота, тихо заметил подросток.
Тихомиров ничего не сказал, лишь молча кивнул… и тут же заметил сестру – в синих джинсах и резиновых сапогах, в курточке из светлой замши, она – особенно издали – казалась совсем девчонкой, такой беззащитной, родной…
Рядом с сестрицей шел какой-то высокий парень, тоже небритый, как и Макс, и толкал перед собой металлическую, с большими велосипедными колесами, тележку с серым рулоном рубероида. Парень – точнее, молодой мужик – казался смутно знакомым.
– Настя…
– Здравствуйте… Вы мне? Ой! Максим!!!
Сестрица бросилась брату на шею:
– Максим, братишка… как я рада… как рада-то… – Она вдруг помрачнела: – А Лена-то, жиличка моя, знаешь…
– Знаю. Игорек уже рассказал.
– Здоров, Максим, – улыбнулся парень. – Вот не ждал тебя встретить! Думал уж, сгинул.
Оторвавшись от сестры, Тихомиров прищурился:
– Артем? Ты что ли?
Опер – точнее, наверное, бывший опер, сейчас все бывшие – крепко пожал протянутую руку:
– Где был-то? Ладно, потом расскажешь… А у нас тут не очень-то веселые дела, брат!
Они встретились снова уже вечером, после бани. Опер пришел не один – с Агриппиной, молодым специалистом, врачом-педиатром. Тихомиров был рад этой встрече: все-таки когда-то вместе были в Комитете… жаль, развалилось все. Так, может, снова наладить? Хоть какое-то самоуправление, а то, вон, всякие Миколы уже обнаглели вконец.
– Ого! – Распаренный после бани, Тихомиров с удовольствием углядел на столе выставленный гостями жбанчик.
– Обменял на старый компьютер, – похвастал Артем. – Первый «Пентиум». Еще когда собирался выкинуть – все руки не доходили, а вот теперь, ты смотри, сгодился!
– Сейчас целый магазин в старых складах открылся, – поправив косу, пояснила Агриппина. – Все есть – консервы всякие, даже хлеб, но в основном спирт, конечно. Меняют на любую электронику – сотовые телефоны, ноутбуки, компьютеры… Многие несут, мобильники-то теперь – хлам.
Тихомиров покачал головой:
– Интересно… Электричество есть… Могли б и восстановить связь при необходимости.
– Вот именно – при необходимости.
По взглядам, которые время от времени бросали друг на друга эти двое – Артем и Агриппина, по еле уловимым касаниям Максим уже догадался, что связывали их отношения куда более нежные и прочные, нежели просто дружба.
И эту догадку его косвенно подтвердила сестра:
– Чего в баню-то не пришли, Артем?
– Да забыли. – Молодой человек рассмеялся. – Вот, понимаешь, спирт не забыли, а про баню – уж извини.
– Так сейчас идите… Вам с Агриппиной воды хватит.
– Сейчас, Настя, нам бы лучше поговорить. – Голос опера вдруг стал серьезным. – Тут, в старом городе, самооборона организуется… Может, вступим?
– А кто организует-то?
– Да какие-то «новые комсомольцы», я объявление видела, – пояснила Агриппина.
– И я с ними как-то сталкивался. – Артем погладил свою спутницу по руке. – Ребятки правильные. У Агриппины тут неподалеку дача… Мы с вами соседи, можно сказать. Ты ведь, Макс, тоже пока здесь жить намерен?
Тихомиров покачал головой:
– Не знаю, не знаю. Квартирку бы свою навестить, посмотреть краем глаза, что там.
– Да что на нее смотреть-то? – обиженно промолвила Настя. – Я вас с Олесей никуда не отпущу, так и знайте!
– Да мы, честно сказать, никуда и не собираемся… Так что, Артем, там за самооборона-то?
– А вот завтра сходим на собрание и увидим.
Собрание проходило недалеко, в одном из выстроенных года два назад домиков. «Новых комсомольцев» представлял молодой человек лет двадцати, высокий, блондинистый, с чисто выбритым подбородком, одетый в черные, тщательно выглаженные брюки и такую же черную водолазку. Звали «комсомольца» Егором. У него имелась помощница, довольно симпатичная девчонка, которую Тихомиров видел когда-то в парке в качестве приманки для гопников. Кроме этих двоих в доме собралось человек пятнадцать – не шибко-то и много.
– Ничего, – ободряюще улыбнулся Егор. – Со временем, убедившись в нашей правоте, к нам примкнут многие.
Говоря о «правоте», он имел в виду участившиеся случаи нападения небольших банд на отдельные дворы или участки. Опасность представляли и бомжи, которые забирались в огороды и тащили все подряд, в основном, конечно, жратву.
«Комсомолец» не поленился перечислить по бумажке почти все произошедшие за последние пару недель инциденты:
– Семнадцатого мая на улице Красных Пилотов, одиннадцать, – набег на картофельную яму, унесли все подчистую, хозяин получил поленом по голове; восемнадцатого – забрались на участок на Пролетарской, утащили рассаду, двадцатого – там же, на Красных Пилотов, вынесли вообще все, что смогли, хозяйскую дочку изнасиловали в извращенной форме, между прочим, девчонке еще шестнадцати нету… и все – средь бела дня, обращаю ваше внимание.
Присутствующие хмуро кивали – про все это они и так прекрасно знали, можно было не рассказывать. И понимали: никто не может чувствовать себя в безопасности. Собственно, потому сюда и пришли.
А Егор – или его «комсомольцы», от лица которых он тут выступал, – предлагали дело. Объединиться, создать отряд самообороны, да не простой, а вооруженный – охотничьими ружьями, пиками и всем прочим – и патрулировать по ночам улицы. Разумеется, в старом городе.
– Район наш компактный, – с улыбкой вещал «комсомолец». – Так что пока и малыми силами справимся. Главное, организованность. Кстати, могу вас уверить, наши соседи – с Пролетарской, с Партизанской, с Добролюбовской – точно так же сейчас организуются. Так что будем работать в полном контакте.
Последняя новость произвела на собравшихся самое благоприятное впечатление: уж конечно, если и соседи тоже, то почему бы и нет?
– Пока наденем красные повязки, – распоряжался Егор. – А потом, кто знает? Может быть, решим вопрос и о форме.
– Во как! Армия, значит, своя. Войско.
– Да, армия! А почему бы и нет? Напомню: нам не только бомжи противостоят, но и организованные молодежные группировки. Жалости они не знают… потому и мы к ним – тоже не будем. Стрелять, как бешеных псов!
Толпа одобрительно зашумела:
– Верно!
– Дельно говорит парень!
– А ружья? Ружья-то не у всех есть.
– В каждом патрульном отряде обязательно будут те, кто владеет огнестрельным оружием, – тут же заверил Егор. – Не меньше трех человек. Потом, со временем, думаю, вооружим всех. Ну а пока – уж у кого что есть. Кстати, я сейчас пущу список… У кого какое оружие – прошу не стесняться, записываться. Пожалуйста… Наташа, раздай карандаши и ручки…
Подумав, Тихомиров записал старое ружьецо и, скосив глаза, увидел, как сидевший рядом Артем, почесав затылок, внес в список свое табельное оружие – ПМ, пистолет Макарова, правда, в скобках указал: «без патронов».
Максим протянул руку:
– Дай-ка! Я тоже напишу, что заряжать нечем.
Тут же разбились на отряды и договорились о выходе на первое патрулирование. В пятницу, послезавтра, как раз оно и выпадало отряду, в котором оказались Макс с Артемом, – он назывался «Сьенфуэгос», по имени знаменитого кубинского революционера, а еще были «Фидель», «Рауль» ну, и «Че Гевара», конечно же.
В пятницу новоявленные дружинники собрались на углу, у сквера, – Максим с Артемом, угрюмый мужик-сосед, выбранный командиром отряда, и девушка Наташа – в качестве комиссара.
– Комиссар, – ухмыльнулся Макс. – Надо же – все по-взрослому.
На дворе стояли белые ночи – точнее, желтые, белыми они были раньше, до тумана, – а потому и сильной необходимости в фонарях не возникало.
Макс и угрюмый – звали его, кажется, Федором Иванычем или как-то так, Тихомиров не расслышал – имели на вооружении старенькие охотничьи ружья, кроме того, у Артема имелся табельный ПМ без патронов. Патронов ему, кстати, так пока и не выдали, а вот дроби и пороху для ружей Егор отсыпал щедро, правда, предупредил, чтоб заряды понапрасну не тратили, а только в случае крайней необходимости.
Таковая необходимость, впрочем, не замедлила появиться в первое же дежурство. Все началось с того, что один из патрульных – совсем еще сопливый парнишка лет семнадцати – предложил проверить сквер:
– Я там это… вроде дым видел… Может, бомжары картошку пекут? Они как бы это… ее вчера у бабки Мани, соседки, выкопали, гады… покрали. Она только посадила, а они сразу и выкопали.
– Ну да, ну да, – спрятал усмешку Макс. – Жрать-то хочется.
– Пойдем, – согласно кивнула Наташа. – Негоже всяким бомжам позволять у честных людей урожай красть!
Тихомиров хмыкнул: вообще-то говоря, до урожая еще далековато было.
Пошли. Не шумели, да особо и некому было – семь человек, вот и весь отрядец. Ближе к реке, среди разломанных скамеек и куч самого разнообразного мусора, действительно горел костерок, вокруг которого копошились колоритные личности, человек пять – не поймешь, мужчины или женщины. Двое в зимних пальто, вязаных шапочках-петушках и почему-то босые – Макс сразу окрестил их королями в изгнании, остальные выглядели менее экзотично – кто в куцем пиджачке, кто в затрапезной куртке, в старых рваных кроссовках, в сапогах резиновых. Бомжары – бомжары и есть.
– Точно – картошку пекут, гады! – понюхав принесенный порывом ветра дым, уверенно заявила Наташа. – Что ж, придется их проучить. Парни, дубины при вас?
Это она обратилась к, так сказать, молодому составу патруля, подросткам, которых угрюмый командир прозвал пионерами.
Он и сейчас ухмыльнулся:
– Эй, пионеры! Про дубины что – не вас спрашивают?
– Да взяли мы, взяли… что, не видно что ли?
И в самом-то деле, неужели не видно?
Видно… Но Наташа не так просто спросила, а для порядку. Показывала, кто здесь на самом деле главный, соплюшка.
– Так… Дядя Федор…
Это она – мужику, командиру.
– Думаю, нам надо разделиться. Вы со старшими с реки зайдите – шуганите их посильнее, ну а уж мы тут встретим.
Максим скривился: не очень-то ему улыбалось воевать с бомжами, тем более гнать их под «пионерские» дубинки. Хотя, с другой стороны, повальное воровство и выкапывание посадок достало уже вконец.
– Пошли. – Федор призывно махнул рукой. – Там спустимся, где беседка была… по краю.
Так и пошли, осторожненько, стараясь не угодить в многочисленные, видать, оставшиеся еще от растаявшего снега лужи. От реки поднимался туман.
Копошившиеся у костра бомжи, похоже, что-то почувствовали, заозирались, кто-то уже, словно заяц, кинулся прочь…
Угрюмый Федор ухмыльнулся и, засунув два пальца в рот, свистнул.
– Не свисти, дядя, денег не будет! – раздался внезапно чей-то спокойной голос.
Из-за беседки вышло трое парней – двое высоких, коротко стриженных, амбалистых, похожих, словно родные братья, и один низенький, коренастый, с круглым широкоскулым лицом и чуть приплюснутым носом боксера. Он, судя по всему, был тут за старшего.
– Ружьишки свои положили бы на травку, – закуривая, посоветовал коренастый. Он был в просторной рубашке с закатанными рукавами, руки его казались синими от наколок. – Ружьишки положите – и можете проваливать. Что не ясно, фраера?
Федор нехорошо усмехнулся.
И тут грянул выстрел. Из беседки, точнее, из-за ее полусожженных остатков. Высунувшийся оттуда парень в серой приплюснутой кепочке помахал карабином.
– Ну? – Коренастый выплюнул сигарету.
– Что ж. – Подмигнув Артему, Тихомиров пожал плечами и, сорвав с плеча ружье, медленно наклонился к земле… Шепнул: – Федор, бери того, что в беседке… Артем – к деревьям.
И, сделав кувырок вперед, ударил ногами склонившегося уголовника в шею! Тот отлетел в сторону и без звука повалился в бурьян.
Снова бабахнул выстрел – позади, рядом – это выпалил по беседке старшой. Бил прицельно – охотник что ли? Впрочем, откуда же иначе у него ружье?
Вскочив на ноги, Тихомиров нервно повел стволом:
– А ну…
Он не успел договорить – парни тоже оказались не лыком шиты. Один из них ловким ударом ноги выбил из рук Макса ружье, отлетевшее далеко в сторону, другой бросился на Артема. Завязалась драка…
Максим сразу же ударил подскочившего кулаком в скулу, тот увернулся и в свою очередь тоже нанес удар, и тоже справа, в скулу, – Тихомиров так и покатился кубарем по траве.
Ха-ароший удар, ничего не скажешь! Профессионал, видно по всему…
Оп!
Заметив мелькнувшую тень, Максим едва успел уклониться от удара ноги, поймал бившего за щиколотку, дернул на себя, крутанул… и тут снова прогремел выстрел.
На этот раз стреляли не из охотничьего ружья – били из пистолета, ПМ или ТТ…
– Атас, парни! – прокричал выбравшийся из бурьяна коренастый. – Сваливаем.
Ах, сволочи…
Понемножку приходя в себя, Тихомиров потрогал набухающую скулу.
– Сильно попало? – Подойдя ближе, Наташа как ни в чем не бывало сунула пистолет за пояс.
ПМ – успел заметить Максим. Откуда у этой соплюшки ствол? Откуда угодно. Егор дал или эти его, «комсомольцы». А у них… Могли выкрасть у кого-нибудь из сотрудников внутренних дел или просто спросить по-родственному, даже купить, точней, обменять, на рынке.
– А вы молодцы, хорошо держались!
Ну вот еще, не хватало славословий от этой… Хотя именно так, наверное, и должны бы вести себя комиссары… в пыльных шлемах, блин!
– Ты вообще как? – склонился Артем.
– Да ничего. – Тихомиров пожал плечами. – Скула вот только побаливает.
– Главное, не пристрелили, а скула – поболит да бросит.
– Это уж точно. Наташа, с бомжами-то справились?
– Не успели… Как услышали выстрел, так сразу к вам.
– Спасибо, успели вовремя.
Такое вот вышло дежурство, не сказать, чтобы тихое. Следующие, правда, были куда как спокойнее – уже без стрельбы, хотя побегать пришлось – погонять бомжей с чужих участков.
Уже в течение первой пары недель отряд «Сьенфуэгос» заслужил устное поощрение от лица командования, сиречь «нового комсомольца» Егора. Комиссар Наташа – та прямо сияла… «Как голый зад при луне» – так выразился вечно угрюмый командир Федор.
А Наташа смеялась:
– Ничего! Скоро закончим бомжей гонять. Скоро настоящее дело будет! Посчитаемся тут с одной бандой. Про поджигателей небось слыхали?
– Слыхали, как не слыхать!
Как видно, у «комсомольцев» был в банде свой человек, иначе как они узнали бы о намечавшемся поджоге? И даже о том, сколько именно гопников пойдут, так сказать, на дело. Егор заявил: три-четыре человека, не больше, самое главное, их не спугнуть и взять языка, хотя бы одного. Тихомиров так и не понял: зачем язык, когда и так все известно? Но спорить не стал – надо так надо.
Засаду организовали на краю сквера, почти в том же месте, на бережку, где не так давно разгоняли бомжей. Вечерело, но ночи стояли белые (желтые!), было нестерпимо душно – верно, дело шло к грозе.
– Ну, и где же они? – просидев за кустами примерно час, нетерпеливо поинтересовался Артем.
Наташа усмехнулась:
– Придут. Никуда не денутся. Ждите.
Тем не менее признаки нетерпения начали выказывать и другие члены группы – трое молодых парней, к которым Наташа явно благоволила, особенно сейчас, замещая командира отряда – вечно угрюмый Федор что-то приболел.
Максиму и самому тоже надоело ждать – сколько можно? И вообще, лучше бы, как обычно, прошлись по Красным Пилотам и Партизанской – больше бы пользы было.
– Может, они вообще сегодня не явятся? – снова подал голос опер.
– Явятся… – Девушка дернулась, пристально вглядываясь в желтую туманную мглу. – Тсс!!! Вот они!
И в самом деле, невдалеке, за сожженной беседкой, замаячили три размытые тени. Две высокие и одна – поменьше.
Тихомиров тихонько хмыкнул: интересно, откуда комиссару известно, что это – поджигатели? Может, просто бомжи? Что-то не видно при них ни факелов, ни канистр с бензином или еще какой-нибудь горючей дрянью, у одного только – сумка. Обычная такая, матерчатая, – чего в ней унесешь-то?
– Подпустим поближе и будем брать, – свистящим шепотом приказала Наташа. – Парни, дубинки готовы?
– Всегда готовы, – ухмыльнулся кто-то из молодых.
– Тогда вам и карты в руки, а вы… – она повернулась к Артему и Максу, – нас прикроете. Мало ли что?
– Сделаем. – Тихомиров кивнул, и девушка, подпустив поближе беспечно идущую троицу, скомандовала:
– Вперед!
Они выскочили, словно почуявшие добычу волки! Наташа и эти трое… В три прыжка оказались у поджигателей, взмахнули дубинками… Послышались крики, стон…
– Мочи их, парни, мочи! – весело закричала девчонка.
А и не надо было кричать – молодым парнягам это было в радость, дубинки так и мелькали, с неким веселым хэканьем били, как капусту рубили: «Н-на, н-на, н-на!!!»
Один из гопников упал, вот повалился наземь и второй… третий…
А их все били, уже ногами, все никак не могли остановиться…
– На! На! Получай!
– Хватит! – наконец Наташа опомнилась. – Я кому сказала – заканчивайте. Этих двоих – забрать.
Один из парней наклонился:
– Так длинный не дышит!
– Тогда – этого.
«Этот» оказался щуплым подростком лет четырнадцати, пухлогубым, с небольшой родинкой на левой щеке и спутанными соломенными волосами. Под правым глазом его набухал, растекался синяк, нижняя губа тоже опухла.
Парни вели его, выкрутив назад руки.
– Пустите, – жалобно стонал пленник. – Что я вам сделал-то?
– Поговори еще! – Один из парней с размаху ударил бедолагу по печени. – Поджигатель чертов!
– Никакой я не поджигатель… у-у-у… – Пленник заплакал.
– И что теперь с ним? – «Дружинники» выжидательно посмотрели на комиссара.
– В сарай тащите, к Егору… Да! – Наташа вдруг обернулась к старшим по возрасту: – А вы, мужики, на сегодня свободны. Можете идти. Спасибо за дежурство.
Максим с опером переглянулись:
– Так ведь ночь еще не кончилась.
– Я сказала: идите!
Вот так вот. Распорядилась. Словно разогнавший директорию молодой Бонапарт.
– Дяденьки, отпустите меня, пожалуйста… – вновь заканючил пленный. – Никакие мы не поджигатели, просто за рыбой пришли.
– Ага, за рыбой – без удочек!
– Так у нас там, на речке, крючки. Утром еще поставили.
– Горазд ты врать, парень. – Похлопав гопника ладонью по щекам, Наташа зловеще прищурилась. – Ничего, сейчас по-другому запоешь. Все расскажешь!
– Отпустите, пожалуйста, опустите…
– Ну что? – Тихомиров посмотрел на приятеля. – Пойдем?
– Пошли. – Тот пожал плечами. – Наташа, наша помощь точно не нужна?
– Не нужна, не нужна, – раздраженно отмахнулась девушка. – Теперь уж без вас управимся.
Простившись с юными коллегами, молодые люди поднялись от реки к Партизанской, по ней и пошли, радуясь тихому теплому вечеру и удачному окончанию дежурства.
– Эх, – мечтательно щурился опер, – сейчас бы водочки да на рыбалочку! Костерочек, звезды над головой, беседа задушевная…
– Вот именно, – ухмыльнулся Максим. – Звезды, а не эта гнусная хмарь.
Они остановились на повороте, около дачи Агриппины, немного постояли… Каждый словно бы хотел что-то сказать.
– Не нравится мне в последнее время Наташа, – Артем все-таки начал первым.
Макс хмыкнул:
– А мне она никогда не нравилась. Нет, как девушка – она очень даже ничего, но как личность… чувствуется какая-то гниль.
– Вот и я так думаю, гнилая! – обрадованно поддакнул опер. – Взять хоть сегодняшний случай… Ну зачем было нужно бить этих бомжей? Зачем брать пленника? Какие они, к черту, поджигатели – обычные бомжи, невооруженным глазом видно. И пацан этот… какой из него «язык»? Заигрались в революционеров мальчики-девочки!
– Не думаю, что это – игра, – тихо промолвил Максим. – А если и игра, то очень поганая. Не завидую я этому парню… ну, пленнику…
– Ты знаешь, я тоже…
– Может, пойдем прогуляемся до ранчо Егора? Воздухом подышим, да так…
Артем неожиданно улыбнулся:
– Пойдем!
Может, если бы не этот бедолага пленник, если бы не внезапно прорвавшаяся сегодня у обычных в общем-то парней жестокость, явно поощряемая комиссаром Наташей, может, никуда приятели и не пошли бы, постояли бы просто на перекрестке, поболтали да и разошлись себе по домам, но…
Уж случилось как случилось…
Таящихся во мгле парней с какими-то тяжелыми сумками Тихомиров заметил первым. Когда обходили ранчо Егора с юга. Со стороны реки – почему-то не очень хотелось являться незваными гостями с парадного входа, вот и решили не светиться, а так, незаметненько посмотреть.
Парни, похоже, тоже не очень-то стремились к известности: настороженно оглядывались, продвигались мелкими перебежками… У самого забора кто-то из них тихонько позвал:
– Егор!
– А, явились. – Тут же распахнулась калитка – Егор словно бы ждал этих ночных гостей. Но почему – тайно? От кого тут таиться-то? От своих?
Снова хлопнула дверь… Запахло чем-то резким… Потом, минут через пять, парни все так же незаметно покинули дачу. Кстати, вместе с Егором! Аккуратно прикрыв за собой калитку, он быстро нагнал всех, что-то сказал, что-то булькнуло… Или – показалось, что булькнуло…
И тут из-за забора раздался вдруг громкий протяжный крик! Крик боли и ужаса!
– Да ты закроешь, наконец, дверь, болезный? – донесся раздраженный девичий голос. Наташа? Похоже, да…
– Счас… Только отолью.
– А может, тебе, дружок, поплохело? Может, ты у нас неженка, а?
– Никакой я не неженка… Говорю – отолью вот.
Звук удара… Снова крик.