Как ограбить швейцарский банк Фациоли Андреа

– Ладно. Я знаю, что сила на твоей стороне. Но не я решил отложить перевозку. И ведь отдел внутренней безопасности банка все еще ведет расследование, которое…

– Насрать мне на расследование. Что они, по-твоему, могут накопать?

Тут вмешался Контини:

– Ну, я бы проверочку устроил. Ваш друг, Марелли, мог как-то наследить.

Форстер окоротил его:

– А тебя вообще никто не спрашивал!

Они снова сидели в его кабинете. И опять там был Контини. Форстер не понимал, на кой Сальвиати сдался этот клоун.

– Мне хотелось бы переброситься парой слов с Марелли, – говорил тот самый Контини. – Хорошо бы понять, не оставил ли он каких-то следов, которые…

– Хватит болтовни, – прервал его Форстер. – Марелли вне игры.

– Он все еще там же, где Лина? – спросил Сальвиати.

Форстер заметил мнительный отцовский взгляд. Порой его посещало подозрение, что Сальвиати постарел, что он, Форстер, непоправимо ошибается, доверившись ему. Но чем больше проходило времени, тем кровожаднее становились адвокаты «К-Инвестмента». Форстер уже не мог свернуть с пути. И не мог ждать. Он встал. Посмотрел Сальвиати и Контини в глаза.

– Я не пойду на попятный. И вы тоже этого не сделаете. Внутреннее расследование ни к чему не приведет, если только ваша неосмотрительность…

– Мы не оставили следов, – заметил Сальвиати. – Мы используем правильные пароли.

А вообще-то, может, Сальвиати и не постарел. Форстер таким его и помнил: резкий голос, решительное лицо человека, который слов на ветер не бросает.

– В любом случае, – вступил в разговор Контини, – мы к «Юнкеру» отношения не имеем, так что нам не стоит бояться. Но Марелли работал там. Если обнаружат, что первая информация исходит от него…

Форстер засопел. Нелегко сладить с этими двумя, особенно когда они вместе. Он поднял руки, будто сдаваясь.

– Хорошо, я дам вам поговорить с Марелли. Но вы устроите это ограбление без протестов, о\'кей?

– А Лина?

– Что Лина?

– Ты же не продержишь Лину в плену до декабря?

– Почему это?

– Потому что…

– Если я ее отпущу, ты ограбишь банк? Сальвиати не ответил.

Это было немалое затруднение, но Форстер не мог действовать иначе. Действительно, нелегко прятать девушку три месяца. Но тогда тем более десять миллионов – минимальная сумма, нужная ему, чтобы покрыть расходы и избавиться от стервятников.

– Я подержу ее взаперти, но обещаю, что мы будем обращаться с ней хорошо.

– Но три месяца! – запротестовал Сальвиати. – Это невозможно!

– Иного выхода нет. Мне жаль.

Надо было задобрить эту парочку. Потому что они еще не знали, что Форстер их наколет. Теперь ему уже не оставалось ничего другого. Он должен был хапнуть десять миллионов и потом избавиться от исполнителей и замять всю эту историю. Форстер неоднократно разбивал себе лоб за время своей карьеры и всегда брал новый старт. Следовало только принимать нужные решения в нужный момент.

– По сути, мы все работаем ради одной цели, – сказал он, провожая их к двери. – Ты, Сальвиати, получишь дочь и немножко денег, я смогу вернуть долг, а…

Форстер прервался.

– А ты, Контини? – продолжил он с усмешкой. – Кто тебя-то заставляет это делать? Деньги нужны?

Контини ничего не сказал, не изменил выражения лица. Но Форстер, который хорошо улавливал нюансы, заметил что-то во взгляде детектива. Каким-то образом он задел его за живое. Он решил еще наподдать ему.

– А, Контини? Ну-ка, скажи, тебе-то зачем это ограбление?

3 Страх

Анна Корти жила в квартале Даро, на севере Беллинцоны, и ездила на работу на велосипеде. Ей нравилось проезжать по центру, подпрыгивая на кубиках из красного порфира, ей нравилось узнавать знакомые лица перед магазинами или за столиками баров. Иногда, когда оставалось время до начала работы, она заходила куда-нибудь выпить кофе. И поболтать. О погоде, о семейных делах, о городских сплетнях. Эти разговоры успокаивали лучше, чем сеанс массажа.

Вокруг библиотеки царило оживление. Анна сидела за столом и видела, как приходят студенты, пенсионеры и дамы, ищущие книжку для мужа, он ведь все равно их не дочитывает, знаете, что уж мне тогда эти книжки покупать. Библиотека находилась недалеко от реки Тичино, близко от центра. Часто Анна приносила себе еду из дома, в пластиковых коробочках. Гуляла по берегу реки и садилась поесть на скамейку. Из-за реки доносился гул автострады.

– Знаешь, какая-то ты уставшая, по-моему…

– Кто, я?

– А что, тут кто-то еще есть? Анна улыбнулась.

– Извини, нет, я, скорее, рассеянная.

Рената часто обедала вместе с Анной. Она тоже любила пройтись вдоль реки. Она работала не в библиотеке, но в том же здании: приводила в порядок бумаги для Государственного архива. Анна придумала причину, по которой она могла быть рассеянной:

– В последнее время мы с Филиппо часто спорим. Он становится нытиком.

– Нытиком?

– Жалуется на все, он напоминает мне своего отца. Думаешь, стареет?

Анна попала в точку: Рената обожала говорить о чужих мужьях. Она поправила покрашенные в медный цвет волосы и одарила Анну понимающим взглядом.

– Это нормально, видно, что он не находит достаточно стимулов. К счастью, мой муж пристрастился к горам, а до того было тяжело.

– Филиппо никогда не жаловался, – проговорила вдруг Анна.

– Но если ты только что сказала: он жалуется?

– А, да, в последнее время…

Анна не особо умела лгать. Правда состояла в том, что ее муж любил спокойную жизнь. А вот ей хотелось перемен. Потому-то она и ринулась в замысел Сальвиати. Уже одни только слова «ограбление» и «банк» являли ей новые миры, обещали жизнь, полную тайн и сюрпризов. А они с Филиппо, с тех пор как поженились пять лет назад, как-то закоснели. Детей пока не завели, к счастью, но ради чего? Если для того, чтобы отправляться в одни и те же поездки и видеться с одними и теми же людьми, уж лучше было родить малыша и распрощаться с молодостью.

– У нас всё по-другому, – говорила Рената, – видишь ли, у моих начальников предприимчивости меньше, чем у этого огурца… огурца, который невесть как очутился в моем сандвиче; нет, ну это возможно: говоришь им «без огурцов», а они тебе кладут огурец?

– М-да… – Анна теряла нить разговора.

– В любом случае, мы приноравливаемся. – Рената выбросила огурец. – Мужчины – особый сорт людей. Или они становятся начальниками и тогда всю жизнь только и делают, что уклоняются от неприятностей, или они должны найти себе хобби. Ты должна найти что-нибудь для Филиппо, дать ему совет…

Слова Ренаты утекали прочь, как река перед ними Анне удавалось поддерживать беседу, ограничиваясь знаками согласия. Одновременно она думала о своей работе. Ей тоже порой бывало скучно. Возможно, мысль обчистить банк играла ту же роль, что и хобби. Способ разгрузить голову.

Может, поэтому они с Филиппо и согласились? Как два ребенка, которым захотелось поиграть?

– Ты думаешь, достаточно хобби?

– Если это занятие держит тебя в форме, потом оно помогает тебе жить лучше.

На самом деле Анна знала, в чем загвоздка. Именно она хотела превратить ограбление в забаву. Чтобы не чувствовать страха, она делала вид перед самой собой, что это игра.

Позднее, в библиотеке, она искала книги о кражах в банках. Но обнаружила только романы, которые не имели никакой связи с реальностью. Истории о благородных бандитах и о злобных монстрах, которые грабят, чтобы дать выход своему безумию. Кто-то подпускал иронии. Она открыла первый попавшийся детектив, роман Дональда Уэстлейка. «Тому, кто никогда не пробовал, сразу скажу, что грабить банк – занятие очень скучное». Анна поставила книгу на полку и бросила поиски.

Нигде ни строчки о невыдуманном ограблении. Ни строчки о таком человеке, как Сальвиати, который начинает красть в детстве и затем превращает это в свое ремесло. О паре вроде нее и Филиппо, которая вдруг видит перед собой Сальвиати. И тот обращается к ним с просьбой о помощи. В их гостиной. Здорово, ребята, помните меня? Ну, в общем, мне тут надо банк ограбить, подсобите? А вокруг безделушки, свадебные фотографии… Что они могли ему сказать? Согласились, но не приняли всерьез. А теперь, когда Анна по-настоящему задумывалась об этом, ей становилось почти дурно. Что же мы делаем? Она позвонила мужу:

– Слушай, Филиппо, извини, что я тебя беспокою, когда ты в школе, но я думала об ограблении.

– Анна, – вздохнул Филиппо, – я же тебе говорил, что…

– Знаю, знаю. Но ведь и ты старался разузнать побольше об ограблениях!

– Это были истории, я читал их, и всё. Я не начинал разговора типа: но как здорово, давай мы тоже этим займемся!

– Но ты согласился помочь Жану.

– Анна, нам не стоило бы говорить об этом по телефону.

Они не могли говорить об этом по телефону! По телефону! Как два преступника. Анна в жизни не беспокоилась о прослушивании телефонных разговоров. Она даже не знала, дозволено ли это швейцарскими законами.

– Слушай, Анна, я дал согласие Жану, но мы еще посмотрим, ладно? До тех пор, пока мы не должны делать ничего, как бы это сказать, слишком…

– Ты хочешь сдать назад?

– Нет, я сказал Жану, что мы поможем, и мы поможем. Но не будем поддаваться панике. Мы два взрослых человека и…

– А что, взрослые не крадут? Ты учти, что Жан все делает всерьез, хотя мы притворяемся, что это игра!

– Игра? – Анна чувствовала, что Филиппо нужно усилие, чтобы сохранять спокойствие. – Слушай, я тебя уверяю, что это не игра.

– Я знаю, – сказала она. – Сегодня я впервые это поняла.

– Я рад. Поговорим об этом вечером, ладно?

– Ладно. Пока, хорошо тебе поработать!

– Пока!

Разъединившись, Анна на минуту застыла за шкафом «Разное и комиксы». Одна мысль пригвоздила ее к месту. Она позвонила мужу в разгар рабочего утра. И говорили они не о покупке продуктов и не о техосмотре автомобиля. Она набрала номер Филиппо, чтобы рассказать о своих мыслях, о том, что она чувствует. Такого она не делала уже, по меньшей мере, года три.

И что же это означает?

Анна улыбнулась про себя. Она отвергла вывод, что ограбления полезны для брака. Она вернулась за конторку у входа и помогла пареньку найти статью по социологии.

Франческа Бессон любила дом Контини в Корвеско. Эти толстые стены белого цвета, эти темно-зеленые ставни и веранда, глядящая на нижнюю деревню. Как и сам Контини, дом казался старомодным, но и существующим вне времени: он мог быть построен неделей раньше или в начале двадцатого века. Контини был там очень уместен, со своими лисами, и кактусами, и с этими письмами в никуда. Франческа уже отказалась от попыток выяснить, кому он их посылает. Но не отказалась от надежды понять. Пока Контини резал грибы, она готовила бульон для ризотто.

– Почему ты мне не рассказываешь, как познакомился с Сальвиати?

Контини перестал резать – на секунду, ну, может, на две. Потом возобновил свою работу.

– Эту историю я тебе как-нибудь расскажу. Но не сейчас.

– Почему?

– Ну… Возможно, я еще не готов.

– А к ограблению?

– Что?

– К ограблению готов?

– Это что, вечер вопросов? Франческа улыбнулась:

– Нет, я просто думала… как нам ждать до декабря?

– Но в сущности, это ничего не меняет.

– Ах, вот как? Когда ты в последний раз соглашался взять дело? Последний клиент когда тебе заплатил?

Контини в ответ только вздохнул. Франческа не отступала:

– А Сальвиати? Что будет делать он?

– Я посоветовал ему поехать обратно в Прованс. Если ему нужно озарение, это может произойти и там, бесполезно сидеть здесь и платить зря за аренду.

– Но здесь его дочь.

– Они не виделись месяцы, годы…

– Она его дочь, Контини, ты что, правда не понимаешь?

Нет, Контини понимал. В последнее время он не мог слышать разговоров об ограблении, о Жане и его дочери. Ему встали поперек горла Форстер и его угрозы, этот цюрихский компьютерщик и его пароли.

– Не хочу понимать, Франческа. Мне достаточно ждать декабря.

– Но…

– Завтра надо нам опять сходить за грибами. – Контини покрутил в руках белый. – Было бы жаль не воспользоваться таким урожаем.

Франческа не отреагировала. Она начала подрумянивать рис. Спросила:

– Хочешь красного вина? Контини кивнул.

– В любом случае, – сказала Франческа, откупоривая бутылку, – это должно быть что-то важное.

– Что?

– То, что объединяет тебя и Сальвиати. Не все грабят банк, потому что об этом попросил друг.

– А ты? Ты тоже захотела быть причастной. Ты не подруга…

– Не чья подруга?

Контини заметил, что глаза Франчески блеснули. Он понял, что вступил на опасный путь.

– Ты не подруга Жана. Ты делаешь это для меня… – Франческа не отрывала от него глаз. – И я тебе за это благодарен. Мне хотелось бы суметь объяснить тебе, но… ты знаешь, что у меня со словами плохо. Франческа погладила его по щеке. Задача приготовить ризотто спасла их от других рискованных разговоров. Они ели на веранде, пока закат медлил над крышами Корвеско. И теперь уже Контини вернулся к той же теме, что очень удивило Франческу.

– Ты права, эта история меня слишком занимает. Ты ведь знаешь, я привык работать в одиночку. А на сей раз, помимо того что речь идет о краже, на сей раз я должен вверить себя Жану.

– Не доверяешь?

– Я доверяю Жану. А вот самому себе не доверяю. Но посмотрим… я тут пока продумывал кое-что.

Франческа отложила вилку и посмотрела на него. Контини, который делится своими мыслями, – это даже не редкость, а уникальный случай.

– Завтра схожу поговорить с Джионой, хочу послушать, что он об этом думает. А потом буду настаивать, чтобы Форстер организовал встречу с Марелли Если есть хоть один шанс узнать, где Лина, и освободить ее так, чтобы не пришлось ничего красть… В общем, хочу попробовать. А тем временем…

Контини замолчал и как будто задумался.

– Тем временем?

– Тем временем хочу подумать о своей работе, и о своей жизни, и о нас с тобой. До декабря время будет.

– Подумать о нас с тобой? Что ты имеешь в виду? Прежде чем он смог ответить, зазвонил телефон.

Франческа отпила глоток мерло и покачала головой. Контини всегда удавалось уходить от вопросов, тем или иным способом. Она снова принялась за ризотто, а телефон все сигналил и сигналил.

Трубка упала в диванную складку. Контини едва успел ответить.

Это был Жан Сальвиати. Он начал с сути:

– У меня появилась идея.

– Идея? Ты хочешь сказать, что придумал способ, как…

– Есть вариант. Это пришло мне в голову на рыбалке. Я не стал тебе говорить сразу же, потому что мне надо было проверить пару деталей. Нам везет. Элия, в общем-то нам везет!

– Ну, раз уж ты так говоришь…

– Будет трудно, но не то чтобы невозможно. В прошлом такие вещи были моим коньком. Конечно, тогда речь шла не о банке и не о десяти миллионах.

– Вот-вот. И как же, по-твоему, мы сможем…

– Я тебе все растолкую. Это очень простой план. Почти киношная штука, знаешь, такое бывает в фильмах.

Контини забеспокоился:

– В фильмах?

– Да, а еще – в комиксах. Помнишь истории про того вора в маске, как там его звали… Диаболик, кажется.

– Диаболик?

– Так вот, это будет вроде как у Диаболика. Но я тебе объясню.

– Кто такой Диаболик? Слушай, Жан, я хочу понять, что…

– Все объясню, будь спокоен. Признаю, идея немного странная…

– А, – Контини вздохнул. – Немного странная.

– …но иной раз странные идеи оказываются лучшими!

– Думаешь?

– Правда, Элия, у нас может получиться.

– Немного странная, – повторил Контини. – Но насколько странная?

4 Отзвук колокола

Есть старик в горах над Корвеско. Его зовут Джиона, и он отшельник.

Он проводит дни в отращивании бороды. Время от времени кто-нибудь приносит ему немного хлеба, суп и, может быть, бутыль вина. Живет он в лачуге, построенной вплотную к пещере, рядом с горной речкой Трезальти. Бродит по лесам, как дикая коза, охотясь или рыбача. Но большую часть времени он лишь смотрит, как солнце появляется и исчезает среди гор.

Джиона почти никогда не спускается в деревню. Чтобы увидеть его, вы должны подняться на север над Корвеско. Не местным дорогу отыскать непросто. Нужно пройти через каштановую рощу, а потом войти в елово-сосновый лес. Слева вырисовывается вершина Монте-Бассо. В конце леса – пастбищный луг, на котором в хорошую погоду всегда найдется пара пастухов. Здесь, после небольшого скалистого гребня, снова переходим вброд Трезальти.

Чтобы не мочить ноги, надо перескакивать с камня на камень. И может статься, пока вы пытаетесь сохранить равновесие, хлопком петарды прозвучит вопрос:

– Кто идет?

Контини остановился, помахал рукой и попробовал найти надежную опору. Старый Джиона, наверно, никогда не переменится.

– Мы – закон, – ответил Контини громко. – Пришли за тобой.

Из-за валуна показалась видавшая виды бейсболка «Чикаго Булле». Под ней – ухмылка Джионы.

– Да разве у закона может быть такое лицо…

На старике были бумазеевые штаны и накидка из сшитых вместе разнородных меховых шкурок. За плечом – охотничье ружье.

– Слушай, – сказал ему Контини, – пора отказаться от мысли, что ронять гостей в ручей – твой почетный долг.

Джиона усмехнулся и подал руку сыщику, чтобы помочь ему перескочить на берег.

– Давненько я тебя не видел, Контини! В какую неприятность ты вляпался?

Старый отшельник разговаривал чудаковато – как человек, привыкший повторять себе самому фразы, которые он нашел в книгах или услышал во сне.

– Странная сейчас у меня в жизни полоса, – отозвался Контини. – Трудно определить род неприятностей.

– Я знал, что ты сюда заберешься, нутром чуял! Хочешь промочить горло хорошим кофе?

Контини пошел за стариком в его халупу. Это была большая комната, отапливаемая неугасимым камином. На стенах выстроились в ряд полки, заполненные книгами и газетами. В углу красовался старый радиоприемник. Стол представлял собой деревянную доску, положенную на две бочки. Для сидения имелись старое кресло, две табуретки, мешок, набитый соломой, автомобильное сиденье и пень.

Джиона варил кофе в кастрюльке. Контини проверил табуретку на прочность, прежде чем сесть. Потом закурил. Заметил, что с потолка свисает крупный окорок.

– Вижу, ты жизнью не обижен, старик.

– Не жалуемся! А ты? Как поживают лисы?

– Щенки ушли.

– А Франческа? Еще выносит тебя?

– Вроде да. – Контини выпустил дым изо рта. – Так же, как я выношу тебя.

– Никудышное сравнение! У меня хороший характер.

Кофе был готов. Джиона подал его в двух терракотовых чашках, потом закурил сигару и сел рядом с Контини.

– Ну, парень, расскажи мне об этих неприятностях.

Контини имел привычку рассказывать о своих делах отшельнику. Живя вне мира, старик был наделен необычной проницательностью, которая позволяла ему видеть вещи в истинном свете.

– Если без лишних слов – дело в том, что мне предстоит ограбить банк.

Джиона поднял брови. Потом почесал в голове. Наконец сказал:

– Тут надо чего-нибудь покрепче. – Он вытащил бутылку крепкой настойки, объяснив, что это чудодейственный эликсир, который делают в одном монастыре в сердце Альп. – Идеален для случаев помешательства в начальной стадии. Выпей, мой мальчик, и увидишь, что…

– Я говорил серьезно.

– Серьезно? Контини кивнул.

– Ты, значит, собираешься ограбить…

– Да.

– …банк?

– Да.

Джиона налил каплю настойки в кофе.

– Нельзя тебя бросать одного, так?

Контини вздохнул. Порой Джиона казался именно что старым безумцем. А может, он таким и был и оттого обладал особым знанием. Контини рассказал ему о Жане Сальвиати, о шантаже Форстера и о замысле украсть десять миллионов в «Юнкер-банке». Джиона его не прерывал. Выслушав все, пробормотал:

– Почему ты мне раньше об этом не говорил?

– А что бы ты мне мог сказать?

– Это нелегко… – Джиона ворошил кочергой угли в камине. – Если вы не сумели освободить дочь и если этот Форстер настроен серьезно…

– Он настроен серьезно. Судя по письмам, которые Жан видел в его доме, у него проблемы с деньгами.

– И стало быть, он хочет ограбить банк.

– Да.

– То есть хочет, чтобы это сделали вы. А если бы вы отказались?

– Жан говорит, что Форстер был бы готов на все. Да и Лина у него в руках.

– А этот Форстер не боится, что на него заявят в полицию?

– Кто? Вор на пенсии и, с позволения сказать, детектив? Да и в любом случае у нас не было бы никаких доказательств.

– Мм… – Джиона сгреб угли и передвинул полено. – Однако есть в этой истории второе дно.

– И что же это?

– Вы, можно сказать, банда. Группа дилетантов… Сколько вас?

– Пятеро. Я, Жан, Франческа и двое Корти, Филиппо и Анна.

– Группа. Но заводилы – ты и вор, Сальвиати. Вы двое.

– Мы? По милости Форстера! Если бы не он, Сальвиати был бы в Провансе.

– Но он вернулся. И нашел тебя. Теперь ты хотел бы увильнуть, но не можешь.

– Яне…

Контини осекся на полуслове. Джиона был прав. В этом ограблении ему не хотелось участвовать. Он чувствовал, что это ошибка. Но с самого начала он заткнул рот своей интуиции.