Как ограбить швейцарский банк Фациоли Андреа

– Могу себе представить…

– И все же мне такая работа очень кстати… Уже на пенсию пора, и приходится откладывать каждый сантим!

Контини обернулся посмотреть на площадь. Ее затеняли большие липы, от которых пахло летом, послеполуденным загородным ничегонеделаньем, когда сидишь в тени. На скамейках расположились дети с книгой, несколько пожилых пар. Собака виляла хвостом подле двух игроков в шахматы.

– А потом что будешь делать? – спросил Контини.

– Ой, не знаю! – Виола рассмеялась. – Думаю, вернусь в свой городок… У моей двоюродной сестры салон красоты в Апулии – может, смогу ей помочь. Что-нибудь найду.

Контини закурил сигарету. Они прояснили все целиком и полностью, но он чувствовал какую-то вялость. Будь его воля, он бы так и сидел на этой площади, час за часом, слушая шелест лип и глядя на реку.

– А ты, – спросила, в свою очередь, Виола, – ты чем занимаешься? На делового, по-моему, непохож.

– Да, я не из них. Помогаю Сальвиати.

– Это ведь его последнее дело, да?

– Да, – Контини скорчил гримасу, – скажем так.

– О, я не хотела сглазить. Все пройдет отлично! Оба идем на последнее дело, только посмотри, какое совпадение! А ты – на первое!

Контини натянуто улыбнулся. Потом встал и надел соломенную шляпу, которую прежде положил на стену. Сказал:

– Мне надо идти.

– А я еще немного побуду тут, – ответила Виола. – До встречи!

Контини вернулся на остановку «Централь». Поехал на третьем до Штауффахер, а потом на восьмерке до Гельвеция-платц. Затем прошелся по Лангштрассе. Дошел до остановки тридцать второго, не обращая внимания на происходящее вокруг. Обычно он был хорошим наблюдателем, ему нравилось созерцать людей и пейзажи. Но в последние дни его осаждали собственные мысли, одни и те же.

Он позвонил в звонок магазина «Инфо 3000»; открыл ему друг Сальвиати, компьютерщик со вздыбленными волосами.

– А, кого мы видим! – поздоровался он. – Вот и сыщик! Ну, как прошло?

– Хорошо. Где Сальвиати?

– Сюда, сюда. – Джотто Распелли повел сыщика в заднюю комнату. – Мы изучали модели видеокамер.

Сальвиати склонился над чем-то вроде палмтопа. Он поднял глаза и улыбнулся:

– Элия! Все хорошо? Вы договорились? Контини кивнул.

– Мы тут изучаем технологию. Этой модели не было в мои времена. Видеокамеру можно спрятать везде, она размером с монету, видишь? Тридцать, на двадцать восемь, на восемнадцать миллиметров, но изображение четкое. Посмотри на картинку, это экран с высоким разрешением ТФТ…

– Ага, ага, – Контини едва взглянул на устройство. – Знаешь, Жан, сколько правонарушений мы собираемся совершить?

Сальвиати поднял глаза. Распелли в своем углу усмехнулся. Контини говорил тихо.

– Преступный сговор, обольщение, взлом, вторжение в личное пространство, промышленный шпионаж, кража со взломом…

– Знаю, – прервал его Сальвиати и разом посерьезнел. – Думаешь, я этого не знаю? Думаешь, мне приятно вовлекать Виолу в эту историю?

– Это… это… – Контини не находил нужного слова.

– Это свинство! – Сальвиати рассвирепел. – Свинство, давай говори! Но мы не можем действовать иначе, ты ведь знаешь! Я пытался по-другому, ты пытался, да и до сих пор пытаешься! Но Лину не нашли, Марелли исчез! Моя дочь в руках у Форстера, Элия, а этот, если потеряет терпение…

Контини какое-то мгновение молчал. Потом произнес:

– Покажи-ка мне эту видеокамеру.

19 Адвокатский инстинкт

Лука Форстер ненавидел адвокатов. Честных, а еще больше – нечестных. И все же представители второй категории были всегда готовы протянуть ему руку помощи. Закрыть глаза на его деятельность в качестве вора, скупщика краденого, ростовщика, эксплуататора и шантажиста. Когда дела идут плохо, нечестный адвокат первым поймет его. Только вот, когда он подает руку помощи, вдруг обнаруживаешь там нож.

Работал кондиционер, и в офисе было приятно. За панорамным окном сквозь щели жалюзи виднелся голубой покров озера и неба. Внутри – прохладно. Попивали холодный чай и говорили о делах.

– Понимаете, господин адвокат, нельзя рассчитывать, что тот, у кого сумма оборота такая, как у меня, будет производить ряд платежей наличными.

– Главное, чтобы вы их произвели, господин Форстер, – сказал адвокат Берти. – Но должен напомнить вам, что кредиторы несколько спешат.

– Я же сказал, что скоро у меня будут свободных восемьсот тысяч франков. Заплачу сразу и наличными, без проволочек.

– Да, но… Эти деньги, под какие гарантии они поступят?

Форстер провел рукой по усам. Ему пришлось мысленно повторить фразу, чтобы понять смысл слов. Деньги. Гарантии. Эта склизкая крыса говорит, что его деньги грязные.

И это правда. Теми деньгами, что придут в «Юнкер», нельзя будет воспользоваться немедленно. Прежде надо пропустить их через систему, очистить. Нетрудное дело для Форстера: он владел небольшой сетью ресторанов, предназначенных для этой цели. Достаточно было раздуть доходы и прикарманивать разницу, прихватывая деньги потихоньку. Но требовалось время.

– У меня будут все гарантии, не беспокойтесь. Важно не делать все в постоянной спешке. Мне нужно скоординировать разные области деятельности и…

– Господин Форстер.

Черные глазки адвоката блестели за круглыми очками в золотой оправе. Форстер нахмурил брови.

– Что такое?

– Господин Форстер, давайте без обиняков. Я посредник между вами и компанией «К-Инвестмент CA», представляю интересы обеих сторон. Но «К-Инвестмент» считает нужным отказаться от вашего вклада. Я тут мало что могу сделать, понимаете?

Адвокаты обладают особым инстинктом. И чем более они нечестные, тем он у них острее. Они как крысы, которые знают, когда корабль пойдет ко дну. Всего пару лет назад Берти ни за что не позволил бы себе так с ним обходиться.

– Вас не затруднит передать руководителям мою просьбу о встрече? – спросил Форстер, который умел сохранять спокойствие. – Мы могли бы уладить наши разногласия, я мог бы предложить свои идеи по поводу некоторых инвестиций, которые…

– Господин Форстер.

Снова этот вкрадчивый тон. Форстер ненавидел его.

– Слушаю.

– Я видел, что недавно вы брали средства из кассы на текущие расходы. Небольшие суммы, на не вполне понятные проекты. Так вот, при долге в восемьсот тысяч франков это представляется мне излишне смелым поступком…

– У меня сейчас в работе один конфиденциальный проект, господин адвокат.

– Да?

– Веду переговоры с польским бизнесменом, который должен обеспечить с десяток торговых точек в Восточной Европе. Но мне пришлось выплатить ему аванс, для начала, в качестве поощрения.

– Я бы бросил это дело.

Не сомневаюсь, ублюдок. У тебя не хватило бы смелости. Форстер был преступником до мозга костей. И что ж, да, он был из тех, что не боятся запускать руки в мусор. Но эти адвокаты с детьми и мини-вэнами, эти отцы семейств, которые живут мусором, но прикасаются к нему в перчатках, эти змеи, эти… они ему отвратительны, да он плюет на них!

– Я всегда уважал вас, господин Берти, поэтому буду с вами откровенен.

– Иного не жду.

– Если вы мне поможете, придержав ребят из «К-Инвестмента», я могу взять вас в долю. Без упоминания имени, разумеется, но с весьма достойным возмещением расходов.

– Господин Форстер…

– Уверяю вас, господин адвокат. Я заплачу эти восемьсот тысяч. И еще возмещу первые расходы на моего партнера в Польше. Если мы сможем войти в дело все вместе, у нас будет больше рыночной власти. Но мне нужно немного времени.

Адвокат Берти опустил веки, поднял. Потом, как бы невзначай, поглядел на свои часы «Ролекс».

– Слушайте, теперь я должен бежать, увы.

Форстер встал. Капли пота проступили у него на усах, несмотря на кондиционер.

– Ну а о нашем деле, что вы думаете? Выгорит?

– Это предложение можно изучить. Я должен поговорить с «К-Инвестментом». А по поводу тех восьмисот тысяч…

– Да?

– Вам могли бы предоставить отсрочку. – Берти поправил очки на носу. – Но не затягивайте. И еще. я бы не стал больше говорить о восьмистах тысячах. Было бы славно, если бы, в качестве стимула, сумма увеличилась, вы понимаете меня?

– Конечно, – Форстер проводил его до двери. – Конечно, понимаю.

Ублюдок. Я, значит, ростовщик, а ты адвокат! Вот тварь!

– Благодарю вас за содействие, господин Берти.

– Не стоит. До свидания!

Форстер медленно закрыл дверь за спиной у Берти. Вернулся за письменный стол. Вздохнул, вытер ладони о брюки. Посмотрел на полоски света, проникавшие из окна, и тихо повторил:

– Не стоит. До свидания.

Пару секунд он не двигался. Потом рука Форстера отскочила назад, кулак вонзился в оконное стекло. Раз, другой. После третьего удара стекла разбились вдребезги, но Форстер продолжал колошматить оконную раму.

– Да я тебя убью! – кричал он, не обращая внимания на раны. – Убью, тебя и всех этих деньгососов сраных… Я тебя убью, слышишь? Убью!

20 Деньги любят все

– По-твоему, сколько еще времени ты сможешь нас здесь продержать? Элтон не ответил.

– Но ты понимаешь, что это похищение человека?

Элтон шел за ним. Маттео Марелли замедлил шаг, чтобы отдышаться и потолковать с форстеровским охранником. Но ему пришлось ограничиться монологом.

– Вначале замысел был другой. Мы все были единодушны. Я, Лина, Форстер… Нашли способ припереть Сальвиати к стенке. А теперь как вы сумеете нас всех держать под контролем? Ты знаешь, что, если бы я сказал Сальвиати, где мы…

Вдруг Элтон заговорил:

– Но ты ему этого не скажешь.

Элтон пошел за едой и сменной одеждой, прихватив Маттео в качестве заложника. Ситуация теперь прояснилась. Первоначальная идея исходила от Маттео, но сейчас никому он был больше не нужен.

– Не скажу? – произнес Маттео. – А откуда ты знаешь?

– Просто у тебя больше не будет возможности с ним поговорить.

Они возвращались наверх по тропе, ведущей из Сонлерто на пастбище Корой. Дорожку почти поглотил лес, и кое-где ее едва можно было разглядеть. Они прошли рядом со стеной из голой скалы. Было сыро, и дышалось тяжело. Маттео зашагал молча. В лесу красными пятнами вспыхивали рябины, и казалось, что нога человека тут не ступала последнюю тысячу лет.

– Кто-нибудь найдет нас, это неизбежно, – сказал Маттео немного погодя.

– Почему? – спросил Элтон.

– Потому что вот уже две недели, как мы пропали, и…

– Никто не станет искать вас. Дочь Сальвиати не сидит на месте, сегодня тут, завтра там. А ты мелкотравчатый жулик, и разве кто заметит, есть ты или нет?

– Но… но вы не можете! Сколько времени вы собираетесь держать нас здесь наверху?

– Пока Сальвиати не принесет нам деньги.

– А потом?

– А потом все.

– А если я убегу? Элтон вздохнул:

– Ты этого не сделаешь. Во-первых, потому, что это поставило бы под угрозу твою собственную невредимость и невредимость женщины.

– Лины? Лина ни при чем, она…

– Во-вторых, – продолжил Элтон, – это будет физически невозможно. Я вас не упущу из вида.

– Но ведь именно от меня вам поступила первая информация, именно я…

– Ну что, я? – тон Элтона посуровел. – Слушай, Марелли. Ты сделал то, что должен был сделать. Мы пообщались, ты помог нам зацепить Сальвиати. Теперь ты вне игры.

– Вне игры? Но…

– Сейчас мы вернемся в дом и подождем дальнейшего развития событий. Тебе в данный момент одно нужно делать – шагать и молчать. Мы друг друга поняли?

– Я не…

– Мы друг друга поняли?

Маттео ускорил шаг, пробираясь сквозь ольшаник и орешник. В этот момент он решил действовать. Еще несколько дней назад он держал ситуацию под контролем, а теперь… теперь превратился в заложника! Но они с Линой сбегут. И сегодня же ночью. Любой ценой.

– Одна немецкая газета взяла интервью у довольно известного грабителя, много лет назад, и задала ему такой вопрос: «Вы отличаетесь от других людей»? Знаете, что он ответил?

Анна и Франческа покачали головой. Филиппо, проведя рукой по бороде, торжественно объявил:

– Он ответил: «Не думаю. Деньги любят все». Это гениально, понимаете? Вот ключевые слова! Наше общество умножает потребление и желания, приводя всех к излишеству. Безденежные хотят денег, причем сразу же. Наследство или выигрыш спланировать нельзя… а вот ограбление – можно!

Франческа сходила с супругами Корти в беллинцонский «Юнкер-банк» из любопытства. Ей не надо было снимать никаких фотографий, но она хотела увидеть банк. Чтобы убедиться, что все это не сон.

– Если бы дело обстояло так, как говоришь ты, – говорила Анна мужу, – мы все были бы грабителями.

– Мы боимся. Но мираж богатства не дает нам покоя. Таков механизм ограбления: если кто-то хочет денег, он просит их у банка, да?

Они сидели в ресторане на бульваре Стапионе, неподалеку от банка. Ждали Сальвиати, который хотел поглядеть на расположение улиц.

– Как думаете, когда он придет? – спросила Анна. – А то у меня скоро собрание в библиотеке.

– Если он похож на Контини, значит, опаздывает.

Анна посмотрела на нее с интересом. Франческа походила на них: выпускница филологического факультета, человек, далекий от преступлений и авантюр. И в то же время подруга сыщика. И больше того – подруга, которая остается рядом с сыщиком, когда сыщика вовлекают в ограбление!

– Слушай, Франческа, можно задать тебе один вопрос?

– Конечно, – Франческа улыбнулась, – мы ведь теперь в одной лодке, так?

Анна тоже улыбнулась.

– Не сочти за бестактность, но… как ты познакомилась с Элией Контини?

Франческа взяла паузу. Отпила глоток холодного чая, бегло окинула взглядом ресторанные столики, зонты. День был вялый. Только пара-тройка вспотевших туристов ковыляла по бульвару к вокзалу. Франческа снова перевела глаза на Анну и сказала:

– Это очень личная история.

– О, прости, если я…

– Ничего страшного. Контини разбирался в одной семейной истории, а меня она коснулась случайно, потому что я обнаружила родственников, о существовании которых не подозревала. Вот такое дело, ничего особенного. Но это было трудное время для меня, и Контини мне очень помог.

– Он человек, которого понять нелегко, – сказала Анна, – но, по-моему, на него можно положиться.

– Это правда, – Франческа отпила еще глоток чая. – Он такой.

Анна почувствовала, что нужно срочно менять тему разговора.

– Филиппо, кстати о грабежах и ограблениях… Расскажи Франческе ту историю о цюрихской почте.

У Филиппо засветились глаза. Анна засмеялась:

– Филиппо притворяется, что ему досаждает эта история, – объяснила Анна, – а на самом деле он отыскал сведения обо всех крупнейших ограблениях прошлого…

– Да… Случилось это, к слову, тут, в Швейцарии, – сказал Филиппо, – выдающееся дело! В тысяча девятьсот девяносто седьмом году пять человек, с автоматической винтовкой у каждого, вошли в почтовое отделение квартала, что рядом с Фраумюнстер, в Цюрихе. Они были хорошо информированы, но фургон заготовили слишком маленький. Так что им удалось увезти всего лишь, с позволения сказать, пятьдесят четыре миллиона франков, оставив на месте еще семнадцать.

– Пятьдесят четыре миллиона! – пробормотала Франческа. – А дальше?

– А дальше народ будто умом тронулся! Газеты писали о крупнейшем ограблении всех времен; даже человек, у которого они угнали фургон, сказал, что он рад за грабителей. И была, представьте себе, одна компания по производству автомобилей, которая из этого извлекла рекламу: на новой такой-то марке, дорогие грабители, вы смогли бы увезти всю добычу!

– Да ладно! – удивилась Анна. – Про это ты мне не говорил.

– Да, примечательный случай. – Филиппо пригладил бороду. – Люди звонили на почту и просили: отдайте мне оставшиеся семнадцать. Грабители стали народными героями…

– Пока их не взяли, – раздался голос Жана Сальвиати.

Все резко обернулись. Сальвиати появился за их зонтом, никак не обозначив свое присутствие. У него было усталое лицо. Он пришел в джинсовой рубашке и бейсболке.

– Так всегда и бывает, – сказал он, усаживаясь рядом с Франческой. – Потом воры не выдерживают испытания богатством и допускают какой-нибудь промах. Конец народного героя…

– Да, – признал Филиппо, – но это случилось потом.

– А раньше что могло случиться? – возразил Сальвиати. – У этой пятерки были автоматы! Газетчики не подумали, что случилось бы, если бы кто-нибудь из служащих оказал сопротивление?

Молчание. Сальвиати встал.

– Чем меньше мы тут пробудем, тем лучше. Снимки сделали?

– Да, – сказала Анна. – Мы только напитки заказали, рассчитывали, что…

– Не надо было вам приходить в этот бар.

– Ох! – Анна тоже встала. – Но вообще-то мы живем тут за углом! А что, ты думаешь, что был риск…

– Не беспокойся, – прервал ее Сальвиати. – Ты права, вы живете здесь. Сейчас я в Цюрих, но завтра или послезавтра зайду посмотреть снимки.

– О\'кей, – проговорил Филиппо – Слушай, Жан, ты уж извини нас, если…

– Это вы простите меня за резкость. Я не спал ночь.

– Мне жаль. Можем мы что-нибудь для тебя сделать?

– Нет, вы и так уже делаете слишком много. Теперь пойдемте, улицы я видел. Через пятнадцать минут у меня поезд на Цюрих.

Сальвиати попрощался с супругами Корти, которые еще не оправились от удивления. Потом пошел к вокзалу вместе с Франческой, которой предстояло ехать на поезде в Локарно. Вокруг них Беллинцона застыла в послеобеденной летней дреме. Порфировый бульвар, липы, витрины бутиков. Город с его размытыми, мягкими красками смотрелся открыточным фоном.

– Хорошие они люди, – сказал Сальвиати.

Франческа кивнула. Она поняла, что он имел в виду Филиппо и Анну Корти.

– Ты их немного напугал…

– Ограбление – не игра.

– Это правда… Но тогда почему ты взял в помощники дилетантов?

– Случай особый. – Сальвиати вытащил трубку и начал набивать ее. – Вам не придется делать почти ничего, только понаблюдать немного.

– У тебя уже есть план?

– Нет еще, – Сальвиати обернулся посмотреть на нее. – Тебе неспокойно?

Франческа перешла улицу входя под козырек вокзала.

– Не знаю, – ответила она. – Пытаюсь понять…

– Мне жаль, что я привлек Элию.

– Похитили твою дочь. Что ты мог сделать?

– Я и сам все время задаю себе этот вопрос. – Сальвиати закрыл табачный кисет и посмотрел на табло с расписанием. – Что я мог сделать?

Франческа посторонилась, чтобы пропустить группу детей. Майка, купальник или шорты, и вьетнамки на ногах. Направлялись, скорее всего, в городской бассейн или на Тичино. [36] Они смеялись и хлестали друг друга полотенцами. Франческа смотрела на эти сцены так, как заключенный смотрит на деревья за решеткой тюрьмы. Все шло, как всегда. Город, лето, нырянье в бассейн. Но она была вместе с профессиональным вором. Который ехал в Цюрих, чтобы влезть в компьютерную систему банка. Франческа покачала головой и тоже посмотрела на табло с расписанием.

– Через две минуты прибывает твой поезд, – сказала она Сальвиати. – Цизальпинский, на первый путь. В Цюрихе все готово?

– Да. Элия хорошо поработал, он-то и организовал все до мелочей. Хотя…

Франческа посмотрела на него.

– Иногда ему это дается с трудом. Не привык он к таким вещам.

– Соглашусь.

– Ну, ты уж постарайся поддержать его.

– Это я всегда.

Франческа была из тех, кто поддерживает других. Хорошо у нее это получалось. Она поддерживала мать перед ее смертью. А потом Лоренцо, который был ее парнем до Контини. И Контини, когда тот – регулярно – вляпывался в неприятности. И это она-то, не любившая приключений! Франческа была не такая, как супруги Корти. Для нее не было ничего лучше, чем сидеть дома с хорошей книжкой и чашкой шоколада. Она пожала руку Сальвиати и сказала:

– Не беспокойся. Мы пойдем до конца. Сальвиати вынул трубку изо рта. Улыбнулся ей.

– Я в этом уверен. Спасибо.

Потом, не прибавив ничего, двинулся к первому пути. Франческа стояла и смотрела на него. Сальвиати шел, немного сгорбившись, ступая короткими шагами, попыхивая трубкой. И этот человек украдет десять миллионов франков в швейцарском банке.

Лучше не думать об этом.

Франческа развернулась и стала искать ближайший поезд на Локарно.

Banks are going, banking is coming. [37]

Рето Коллер знал все слоганы. Да, на сегодняшний день это так, подумал он, глядя из окна на серую воду Лиммата. Сегодня богатство больше не прячется в сейфе.

Банки изменились. И это большая удача.

Коллер построил свою карьеру на летучести денег. Выйдя из хранилища, богатство разносится по воздуху. Потоки денег бегают по сети, их переводят с одного счета на другой и обменивают, несколько раз щелкнув мышкой. Банк больше не конкретное место, а паутина контактов и сделок.

Банк повсюду.

Пошел дождь. Коллер оторвался от окна. Что за погода. Что за город. Как всегда, в начале сентября лето внезапно пропадало из Цюриха. Словно кто-то где-то нажимает на кнопку. Первое сентября. Клик. И Цюрих переходит в осеннюю тональность.

В кабинете Коллера была дверь, выходившая в open space . [38] Тоже новинка. Когда-то каждый работал в своем помещении, со своим письменным столом и со своими досье. Коллер прошел в open space . Без малого шесть, большинство столов пустует. Сегодня каждый сидит себе в своей учетной записи, внутри компьютера, и не важно, где ты на самом деле.

– Добрый вечер, господин Коллер, – поздоровалась с ним секретарша. – Еще тут?

– Добрый вечер, госпожа Майер. По правде говоря, я уже собирался уходить. Но увидел, что идет дождь…

– Хотите зонтик?

– У меня есть, есть, благодарю вас!

Специалисты говорили, что деньги из аппаратных средств превращаются в программное обеспечение. Что бы это ни значило. И создавали просторные помещения, с панорамным остеклением, светлые. Чтобы клиенты почувствовали себя непринужденно и спокойно.

Коллер пошел по коридору. Banking is coming . Но в сущности, не изменилось ничего. Банки защищаются бдительностью: везде видеокамеры, датчики и металлоискатели. Вокруг каждого компьютера – невидимая колючая проволока. В каждом коридоре прячется электронный глаз. Коллер постучался в кабинет Ули Суттера, своего заместителя.

– Я ухожу. Ты чем занят?

Суттер вздохнул. Ему было на двадцать лет меньше, чем Коллеру, и он находился на том этапе, когда нужно работать, не давая понять, что тебе тяжело.

– Мне тут еще надо пару мелких дел закончить, – ответил он из-за монитора. – Потом и я пойду.

– Но неужели эти твои дела такие важные? Пятничный вечер…

– Нет-нет, только два-три мейла. Но я хочу, чтоб они ушли до выходных.

– Понимаю. Слушай, я сегодня заскочу на ту вечеринку…

– В Кауфлёйтен?

– Нет, я думал пойти в то новое заведение, «Фиеста», там особый вечер, и мы получили приглашения. Тебе дали?

– А, да. Я пока не решил. Ты точно пойдешь?

– Я да. Хочу посмотреть, как там.

– Может, забегу, когда закончу здесь.

Коллер попрощался с заместителем и направился к лифту. У него не было семьи, и, хотя он уже не выдерживал неистовый ритм жизни коллег помоложе, в пятницу или в субботу ему хотелось развеяться в людных местах.