Странный мир Калашников Сергей
В то, что налажено, запущено, организовано, вмешиваться бессмысленно. Функционируют две территории, где люди живут не по гуманным законам цивилизованного мира, а реализуют замысел холодного беспристрастного разума, полагающего, что, если имеется угроза человеческой жизни, иные соображения, кроме ее сохранения, в расчет не принимаются. Готовится и третий район, где для носителей такой беспринципности найдется скромное место под солнцем. А ему, командиру форта Тайо, делать пока решительно нечего.
Несколько свободных от службы солдат часто составляли ему компанию. Они просто объезжали окрестности расширяющимися от крепости кругами и устраивали запруды и пересыпочки в вершинах оврагов. Расчищали заросшие участки пойменного леса или удаляли старые и больные деревья. С верховий Теннесси к встрече очередного поезда подземной железной дороги привезли в барке саженцы, которые силами гарнизона и приехавших «проводников» высадили с учетом рельефа местности и увлажненности почвы.
«Проводницы» показывали военнослужащим корешки и травки, а солдаты демонстрировали свою удаль и сноровку. В крепости проводились учения, штудировались уставы, проводились хозяйственные работы. На Камберленде поселилось несколько семей самовольных земледельцев. Робин послал наряд для переписи и оказания помощи в обустройстве. Два индейских племени прошли на запад, явно направляясь в Коулькины лапы. Но их накрыла медицинская бригада, срочно прибывшая из Аппалачей, так что вигвамы дикарей некоторое время располагались в тени прибрежных зарослей.
Череда событий не содержала ничего, требовавшего выдумки или принятия решений.
Дозор сообщил об обнаружении прихода с верховий Уобаша мелкосидящей барки. Три верховые лошади и десяток мужчин, что прибыли на ней, насторожили Робина сразу. Явно ловцы рабов. Выставил охранение рядом с индейским лагерем и сообщил по радио Коульке и в диспетчерскую Аппалачской школы.
Приезжие несколько дней изображали из себя обычных охотников на водоплавающую дичь, а при встрече с патрульными спрашивали, не видали ли солдаты в этих местах бобров. Те, конечно, не сознались. А потом со стороны Миссисипи пришел клан Мягкого Мешка из племени Легконогих и поставил национальные индейские избушки в открытой степи.
Утром барка ушла. Дозорные сообщили, что из десяти прибывших охотников один при посадке на судно хромал. Остальных на палубу доставили на носилках добрые индейцы из клана Мягкого Мешка. Как-то не заладилась охота у приезжих, наверно зашли не туда.
Робин поехал с визитом к заглянувшим на берега Огайо добрякам. Те сворачивали шкуры шатровых покрытий и грузили их вместе с шестами на волокуши, зачем-то снабженные мягкими и широкими пневматическими колесами. Клан явно относился к специально сформированным частям племени Короткого Улья, поскольку детей младше четырнадцати лет в лагере не наблюдалось, а взрослые отличались завидной статью и пластикой. Сноровка, с которой они покидали место, тоже делала им честь. На кавалерийского лейтенанта глянули десятки неприветливых глаз.
– Приветствую тебя, великий вождь Мягкий Мешок. – Робин не стал разыгрывать из себя своего и обратился по-английски.
– И тебе не болеть, слуга Великого Белого Отца. – Этот мужчина не заслуживает прозвища «мешок». Груда мышц на крепкой основе делает его похожим на кряжистый дуб.
– Ты и люди твоего племени помогали охотникам с севера занять места в широком челне, плывущем без весел. Скажи мне, не ведаешь ли ты, что с ними приключилось? – Кавалерист старается говорить учтиво и придерживаться стиля, свойственного, по его мнению, речи этих людей.
– Они обидели скво Колючего Кактуса, Кроличью Лапку. Их вождь с редким именем Джон предложил мне продать ему Колючего Кактуса за три бутылька огненной воды.
Робин смотрит на упомянутого «индейца». Этот, если повздорит с горным львом… не повздорит. Таких глупых горных львов не бывает.
– Приезжий охотник с редким именем Джон – очень скупой человек. – Лейтенант понимает, что любой более определенный ответ может вызвать у этих людей реакцию. Не хотелось бы, чтобы негативную.
– Так и сказала ему Кроличья Лапка, но он велел ей замолчать, когда говорят мужчины.
– Какой невежа! – восклицает Робин. – Он не джентльмен. Надеюсь, вы донесли до него эту мысль?
– Всем кланом, о Слуга Большого Белого Отца. И до него, и до тех, кто разделил с ним путь до наших вигвамов.
– Уверен, что после этой проникновенной беседы он не сможет позволить себе сидеть в присутствии дамы. – Юноша чувствует, что пора заканчивать разговор.
– Только лежать, – соглашается вождь. Английский дается ему тяжело.
Маленькие происшествия и повседневные хлопоты, работа над изложением истории второго освоения Америки и редкие свидания с Натин заполнили жизнь юного офицера. Личный состав согласно плану боевой подготовки освоил стрельбу из самозарядок, дальнобоек и пулеметов. Работу со стационарной рации, антенна которой была замаскирована в одной из башен форта, и пользование переносными радиопередающими устройствами. Самый же большой восторг вызвали компактные и легкие, всего два кило вместе с питанием, ранцевые переговорные устройства, позволявшие поддерживать связь даже в движении.
На занятиях по тактике разыграли встречный бой в лесу для двух отделений: с этими штуками и без них. Группа, пользовавшаяся связью, одержала верх. После этого дозорные и патрульные наряды без таких устройств на маршруты не отправлялись.
Какими путями пришли к «экспансионистам» солдаты гарнизона форта Тайо – у каждого была своя история. Но к деньгам они относились без особого пиетета. Робин специально присматривался ко всем. Похоже, не он первый. Кстати, почти все состояли в браке с женщинами, жившими где-то неподалеку. Дочерьми земледельцев с Камберленда, проводницами «подземной железной дороги», индианками из кочевавшего кругами вокруг форта племени могикан. Сама крепость поселениями не обрастала и стояла одна-одинешенька, никого не защищая.
Осень. Жара спала, но уровень воды в реках по-прежнему невысок. На севере строится фазенда плантатора Вудса. Робин не упустил случая съездить туда вместе с Натин. Не усадьба, не городок, а сеть небольших поселков в пять-шесть обложенных привезенным с севера кирпичом глинобитных домиков. Ветряк, прудик, молодые деревца ждут зимних дождей. Молодой человек не великий знаток в сельском хозяйстве, но все здесь кажется ему логичным и рациональным. Он отдает себе отчет в том, что нельзя стремительно перетягивать людей на свою сторону, увлекая их беспечной сытой жизнью. Счастье невозможно подарить – оно делается своими руками. И вот тут как раз этот процесс организовывается.
И как это раскиданное по мелким кусочкам хозяйство будет взаимодействовать с остальным обществом, он себе не представляет. Предположим, замечательные работники весело и творчески вырастили прекрасный урожай. Неважно чего. Собрали. И что дальше? Везти продавать. За деньги. Деньги – товар. Товар – деньги. Товарно-денежные отношения. Круг не размыкается. Люди обмениваются результатами своего труда – это выглядит логичным. Тот, кто работает успешней, – больше получает. И, конечно, хочет получать еще больше, и еще лучше работать. Неубиенная логика, на которой стоит традиционный мир.
Понятно, что в пределах каждого хуторка возникнет малое сообщество, способное действовать совместно. Но оно обязательно замкнется в круге своих интересов. И ничего в этом мире не изменится. Все-таки значительно приятней набить лицо охотнику за рабами, чем решить подобную задачу. Даже дети, растущие в этих поселочках, скопируют поведение родителей, их логику и, попав в школу, окажутся в двойственном положении, когда слова учителя и повседневная жизнь с родителями вступят в противоречие.
А любезная выглядит безоблачно. Не может быть, чтобы она не понимала совершенно никудышных перспектив этой затеи.
– Ну что, лейтенант, сэр! Ваш сержант сможет обойтись без вас еще некоторое время? – Натин смотрит серьезно.
– Запросто.
– Тогда отправляемся покупать поселенцев. Дрова ждет нас на рынке рабов в Олтоне.
– Фамилии на русский не переводятся. А что, на наемных рабочих денег не хватит?
– Тот, кто нанимается, – имеет выбор. – Женушка сегодня на удивление серьезна. Кажется, ее даже колотит.
Глава 44
Олтон – это самый южный городок Штатов, расположенный на берегу Миссисипи. Вокруг него по обе стороны реки раскинулись плантации и усадьбы их хозяев. Здесь растут кукуруза и подсолнечник, пшеница и сахарный тростник. Проезжая по дороге, вьющейся между полей, видишь процесс уборочной на всех ее стадиях. Работники сносят на край поля головки подсолнухов и тут же, на расстеленной тряпице, выбивают из них семена. Обезглавленные стебли – будыли – начиная с края, корчуют, подцепляя снизу узкими лопатами корчевателей, очень уж крепко они держатся в грунте. Потом их составляют пирамидами, чтобы сохли перед сжиганием.
Пшеницу косят конной косилкой и копешками на волокушах переправляют на ток, где ритмично взметываются тяжелые цепы в руках самых сноровистых рабов. Надсмотрщики на лошадках зорко поглядывают, следя за тем, чтобы никто не отлынивал.
В последнем не охваченном цивилизацией лесочке Робин и Натин сменили имидж, для чего взятые с собой вьюки были подвергнуты решительной переукладке. Офицер сменил одежду на партикулярное платье, а девушка оделась как леди, пересев, естественно, в дамское седло. Старящий макияж для лейтенанта – дело привычное. Но на этот раз он был дополнен бородкой. Все-таки здесь расположен штаб округа, офицеры которого могут заинтересоваться тем, почему командир форта самовольно покинул место службы. Не стоит подставляться по мелочам.
Лошадок оставили в гостинице. У хозяина справились о плантаторе. Он действительно остановился в лучшем номере часом раньше, но уже отправился на торги вместе со всем своим семейством. Навес, под которым продавали рабов, отличался от соседнего, где торговали лошадьми, только отсутствием навоза на земляном полу. Вудс, его супруга и трое их разновозрастных детишек действительно оказались в тени его крыши, и Робин сразу включился в процесс покупки. Тут разыгрывается спектакль «Шаловливые проказники балуются».
Родители занимают торговца неспешным разговором о ценах и качестве товара, Натин во всем блеске своего юного очарования щебечет о каких-то глупостях в окружении приказчика и двух молодых плантаторов, а ее спутник с жаром вступает в беседу о несовершенстве налоговой политики Южного штата с солидным джентльменом, судя по одежде, стряпчим.
Пользуясь тем, что внимание взрослых отвлечено, две прелестные девочки в кисейных платьицах радикального поросячьего цвета и пацанчик в противно-голубом матросском костюмчике вступают в пререкания с товаром. Мальчуган проникает в загончик с отдельно устроенными там детьми в возрасте от восьми до двенадцати лет, и эта шантрапа активно обсуждает что-то, бурно используя мимику и жесты. Младшая девочка затерялась среди рабынь с детьми, и из того, что изредка доносится с той стороны, можно разобрать только слова «добрый господин», повторившиеся несколько раз.
Старшая дочь плантатора степенно беседует со взрослыми рабочими-неграми о птицах, которые водятся в этих местах. Вообще все выглядит невинно. Полчаса безоблачного трепа на волнующие собравшихся темы. Младшие приказчики не решаются призвать к порядку детей солидного покупателя. После чего происходит переход ко второму акту. Юный наследник пулей вылетает из-за перегородки и жалуется батюшке на то, что эти… эти, позволили себе с ним не согласиться, что их необходимо строго наказать, купить, чтобы проучить.
Потом младшенькая заказывает себе няню, а лучше двух, и еще служанку, горничную, камеристку, чтобы не хуже, чем у мамы, а лучше двух камеристок, потому что у нее столько платьев! Старшая дочь тоже выражает определенные пожелания. Ей нужен грум, садовник, чтобы ухаживал за цветами, кучер, и в доме должны быть ливрейные лакеи.
Под напором такого натиска, а может быть, под натиском такого напора, усугубляемым капризно надутыми губками супруги, Вудс начинает торг, отстаивая каждый доллар с упорством человека, обреченного на бесполезные, но неизбежные траты. Результирующая сумма, тем не менее, впечатляет всех, и начинается борьба за скидку. Наконец все. Оформление купчих. Толпа рабов следует к пристани, где их ждет просторная плоскодонка, а семейство плантатора занимает места в конном экипаже.
Позднее на обратном пути, когда переодевались в лесочке, ну, не только переодевались, но как бы уже после того, Натин вдруг пустила слезинку.
– Среднего сына из одной семьи купили раньше, – пояснила она. – Это была распродажа, после разорения хозяйства господина Штоса. Дрова, конечно, попытается его выкупить, в крайнем случае, Зинка с Джеком просто выкрадут парня.
– Так вы не просто скупили детей, чтобы сделать их русскими, а позаботились о семьях… – задумчиво тянет Робин.
– Нет, ну верно Викулька подметила, что тупица ты редкостный. – Супруга явно снова ластится. Это сколько же в нее входит? – Людей нельзя обижать и не следует обманывать. В русских никого переделывать тоже незачем. По большому счету, если в бесконечной перспективе ваше сообщество удержится в рамках выпавшего вам ареала обитания, так у нас и в Евразии дел по горло. Говорят, на Индигирке сейчас волшебно. А копаться во всей непристойности, что сейчас здесь творится, это тяжкий труд и одни сплошные головоломки.
Под навесом из растянутой между ветвями шкуры, что на станции подземной железной дороги у Теннесси, расстелена карта. Робин и Натин занимаются стратегическим планированием.
– Как и ожидалось, самыми близкими нам по духу оказались индейцы. Работать с ними – одно удовольствие. Они как губка впитывают знания, особенно из области медицины. Представь себе, виннипеги, а это одно из самых многочисленных племен, изобрели кочевое земледелие. В местах, где зимуют, делают посадки огородов, и сваливают на летние ловы и охоты. Потом возвращаются и имеют овощи. Они без ухода и прополки, конечно, не так обильно родят, как при поливе и рыхлении, но на прокорм хватает. В общем, ребята экспериментируют с такими посадками вдоль маршрутов своих сезонных миграций. А клан Сизой Уточки гоняет с собой стадо привезенных из России коров и не сильно налегает на охоту. Так что к западу и юго-западу от Великих Озер обстановка обнадеживающая. Поколение, другое, и они идеально впишутся в местность.
К Коульке от них депутации ходят, требуют учительниц лекарского дела, да кузнечного, да справочник по выделке кож, чтобы по-английски и с учетом местных растений и минералов. Грамоте учатся сами, кстати. Приятные, в общем, хлопоты.
Но обстановка вдоль верхнего и среднего течения Потомака становится напряженной. Именно туда сейчас устремились взоры плантаторов. Они вдруг словно прозрели, перестали стремиться на юг вдоль Миссисипи и Уобаша и обратили взоры на восток. Туда направлена большая группа землемеров в сопровождении сильного отряда, а с проживающими на этих землях индейцами у нас контакты только на кромке соприкосновения их земель с теми, где расселяются выпускники нашей школы.
Расчет был на постепенное естественное взаимопроникновение, а оно поворачивается неладно. И потом, понимаешь, мы рассчитывали на контакт с плантаторами в направлении к форту Тайо, подготовили позиции, создали дружественное окружение. А теперь вот видишь, как выходит.
– С Потомаком нужно что-то соображать на месте, по обстановке. Мне в военной форме туда соваться не резон. Если прикинуться плантатором, так в их круг в два счета не войдешь. Они друг друга давненько знают. С индейцем среди янки принято разговаривать совершенно не так, как с «цивилизованным» человеком, так что этот тип маскировки лишит меня возможности действовать в контакте с правительственными силами. На скваттера я не потяну. Траппером – знатоком местности? Не знаток. – Робин примолк. – А может быть, ученым. Натуралистом. Энтомологом. С проводниками-индейцами. Папки с гербариями, точно, ботаником.
– Клан Мягкого Мешка разделит с тобой путь к вигвамам наших братьев, живущих на великой реке Потомак. – Кроличья Лапка прикалывается. Она сейчас тоже здесь.
– Пожалуй, эта мысль плодотворна, – соглашается Натин. – Мишка Мягков отлично научился ладить с дикарями, а карты района, что мы получили с использованием аэрофотосъемки, значительно лучше снятых вручную на местности.
Действительно. На них больше важных подробностей. Сейчас Робин любуется тем, как грамотно обложена с юга и юго-востока территория Штатов. Основной вид используемой в этой линии долговременной опорной точки – фельдшерский пункт. Эти разбросанные по индейским землям оплоты новой идеологии немногочисленны, но готовятся кадры для все новых и новых. Пока основная масса медиков – приезжие, однако появились и первые больнички, где практикуют лекари, подготовленные из местных жителей. Шесть лет – немалый срок. Русские не теряли его даром. Но они как пришли, так и уйдут. А Натин? Ей-то не надо уходить! И остальным русским. Что-то путается он.
Ну-ка, еще один взгляд на карту. Вот теперь видно, что на самом деле все очень плохо. Весь север, между Великими озерами и южным берегом Гудзонова залива, занятый бывшими решительными и несговорчивыми скваттерами, а теперь законопослушными фермерами, развивается в полном соответствии с обычаями человечества Старой Земли. В самих Штатах функционируют лесопилки, мануфактуры и верфи. Проводятся выборы мэров и сенаторов, собираются налоги, работают суды, университеты и военное училище. Пирамидка власти ведет общество привычным путем, выделяя ассигнования на научные проекты и строительство мостов. Поговаривают о постройке железной дороги от Чико к Онтарио. Ничего не меняется. Страна вышла на торную дорогу машинной цивилизации. И воздействовать на эту систему просто нечем.
Вот где заключена основная проблема! Индейцы, в конце концов, русским не могли бы угрожать ни при каком варианте развития событий. Плантаторы – слабое звено. Если лишить их дармовой рабочей силы, сельскохозяйственной продукцией страну снабдят и фермеры. Пусть дороже, и, возможно, в меньших количествах, но устоям государства это не угрожает. А сейчас на цивилизованной территории работает только школа маленьких скво, в которой учится от силы десяток девочек. И все. Меньше, чем булавочный укол.
Интересно, а как можно научить аскетизму и заботе о природе людей, которые с младых ногтей ориентированы на карьеру, жизнь в высшем свете, приличные доходы. На просторный дом с вышколенной прислугой, балы, лакеев, кивера и вальсы Шуберта, и хруст французской булки? Робин даже прижмурился, представив себе курсантов первого года обучения и расхаживающего перед ними классического армейского сержанта.
– Парни! Вам всем нужно подвязать яйца и самоограничиться, поскольку ваше неуемное потребление материальных благ может создать угрозу нашему социуму.
Полная прелесть! Организовать, что ли, школу таких сержантов в форте Тайо? Шутки шутками, но крепнущий костяк капиталистического сектора продолжает развиваться, пробуждая энергию и творчество в людях, желающих в нем существовать.
Итак. На данный момент технический уровень русских выше. Как этим воспользоваться? Попробуем по пунктам.
Медицина. Вообще-то это не совсем оружие. Гигиена и санитария, микропедиатрия и родовспоможение – предметы первой необходимости для любого социума. Ну и гинекология. Без сохранения здоровья женщин никакая цивилизация не простоит и полувека. Деградирует. И, как ни странно, в этой области экспансионисты ведут себя нелогично. Хотя медики, прежде всего, занимаются, скажем так, людьми, лишними с точки зрения правительства. Не платящими налогов. Подход логичный. Медицинскую помощь получают те, кто ее раньше не имел. С точки зрения интересов человечества, экспансионисты действуют правильно. Сектор социума, настроенный на гармонию с окружающей средой, поддерживается в меру сил.
Транспорт. Транспорт активно используется. Моторные барки снуют по рекам в тех местах, до которых центральное правительство еще не дотянулось. Теплоходики везут через океан медикаменты, хирургические инструменты и материалы, учебные пособия, преподавателей. Срочные перевозки осуществляются самолетами, садящимися на воду. Здесь тоже все логично.
Оружие. В принципе, никаких препятствий для того, чтобы его применить, нет. Самозарядок американские оружейники пока не сделали, пулеметов – тем более. Но оружие производит только мертвые тела или калек, перерабатывая на них нормальных живых людей. Не видит Робин, как вооруженным вмешательством можно что-то изменить. Ну, перестрелять правительство, уничтожить армию, привести страну в состояние хаоса. Так потом это все придется приводить в порядок, получив в результате в принципе то же самое общество. Это в случае успеха. Результат вооруженного конфликта ведь заранее не предопределен. Нет, если придется индейцу отбиться от бестактного кавалериста, то, конечно, никто его за это не осудит. Но как использовать убивалки для созидания общества разумных природопользователей – эта мысль в голову лейтенанта не приходит.
Связь. Да, радио – это здорово. Он прямо из форта легко узнает от Жаклин о том, что происходит в родительском доме, договаривается о встрече с Натин, его предупреждают о судах, проследовавших вниз по рекам в сторону его крепости. Конечно, аппаратура для двусторонней связи – это серьезный электроприбор. Но для приема сигнала на заранее известной волне годится и совсем простое устройство. Если принимаешь сигнал неподалеку от передатчика, то батареи питания носить не обязательно. Несколько метров провода в качестве антенны, штырь в землю и кругляш наушника в ухо. Ну, еще катушечка и пара пуговичного размера деталей, и слушай новости каждый час. Вещание пока налажено по-русски, для группы экспансии, и зона охвата – юго-восток. Там объявления идут, уведомления, сообщения разные. Где, какая погода – до этого места всегда дослушивают все.
Спокойно! Думай, голова!
– Это не вредно! – Ужас! Таких лиц на свете просто не бывает. Черная, как уголь, женщина только что появилась со стороны подошедшей барки.
– Ты хто? – выдавливает через силу побледневший лейтенант. Но мозг не отключился от изумления и делает вывод, что последнюю мысль он высказал вслух.
– Принцесса Будур. Впрочем, первую часть можно опустить. – Колоритная негритянка грациозно присаживается под тент из шкуры. – Про то, о чем должна думать твоя голова, никому не рассказывай – засмеют.
Натин и Лапка веселятся от души.
– Роб, это теща Ната. Она его обожает, но когда принимается ругаться, всем достается поровну. – Жена так многообещающе прильнула справа, что никаких сомнений в том, по какому сценарию завершится вечер, ни у кого не возникает.
Как ни крути, переделать уже сложившийся социум не получается. Вот не видит Робин способа, хоть тресни. И русские не знают, как к этому подступиться. Если подходить к делу начиная с общин, что существуют у индейцев и поначалу возникают в среде одиночных семей земледельцев, тогда срабатывают их многократно проверенные методы вовлечения людей в круг самодостаточных самостоятельных независимых приспособленцев, объединяющихся по собственной воле для решения непростых задач. А в иерархическую систему аппарата управления зародыш такого мировоззрения не подсадишь.
Он может сработать в отдельных случаях, но не способен воздействовать на ключевые фигуры социума. Занять своими людьми высшие посты? Не так-то это просто. Именно на этой сфере сосредоточено самое пристальное внимание. И здесь работают самые светлые умы, способные оказать абсолютно непредсказуемое сопротивление. Политика – это особое состояние души, для гармоничных личностей непостижимое.
В общем, все это Робин и выложил и своей юной стройной супруге, и крепкой, как вяз, Кроличьей Лапке, и черной, страшной, как конец света, принцессе Будур, которая хоть и выглядит молодицей, но правнуков, кажется, на руках покачала. А уж со внуками наперегонки набегалась несомненно.
– Молодец, однако. – Будур довольна. – Как я поняла, эти лапушки вообще с тобой ни о чем толком не поговорили. Догадайся, мол, сама. Сам, конечно. Это про тебя.
Ты прав по всем позициям. Уж извини старую женщину, но придется тебе маленько потерпеть, поскольку начну я от печки.
Все очень просто – ТЕХНОГЕННАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ЭКСТЕНСИВНОГО ТИПА В ДАННОМ МИРЕ ОБРЕЧЕНА! Потому – любые действия, направленные на отклонение с этого пути, и есть спасение цивилизации. Это ты прочувствовал, но еще не понял умом. Или даже понял, догадался, но не в полной мере.
Объясню – экстенсивность требует доступного сырья, в Старом мире рост промышленности, потребляющей сырье, был последователен. То есть на небольшие запросы были ЛЕГКОДОСТУПНЫЕ сырьевые источники – вокруг них и образовывалась цивилизация, потом с ростом потребностей брались за все более труднодоступные. Это относится и к рудам, и к продуктам питания и животноводства, топливу и так далее. Современная Америка встала на этот путь.
Но в нынешних условиях, когда все повычерпано, наша постцивилизация находится совсем в других рамках. На текущий момент – промышленной нефти нет ближе чем на глубине в километр. То же можно сказать об угле: чтобы поднять одну тонну этого топлива из шахты, нужно затратить энергию более чем тонны того же угля. Всего этого новые американцы себе позволить не смогут. Значит, будут вырубать леса.
Перековали здесь весь перенесенный металл на новые нужды. Нашли небольшие выходы не самых богатых руд. Но экспоненциальный рост населения не может быть поддержан таким же ростом производительных сил. Имею в виду при ориентации на традиционный для Старого мира уровень потребления материальных благ.
В этом случае – кризис и коллапс цивилизации гарантирован, как только исчерпают «клады» предыдущей цивилизации и угробят только-только оправившуюся экосистему – она должна находиться как раз в конце спада и начале подъема после снятия пресса предыдущего человечества.
Так что не стоит на самом деле опасаться визита Кортеса с автоматами в Европу через пятьсот лет – в это время на месте Америки будет пустыня с мелкими рабовладельческими княжествами в оазисах и кочевыми племенами. Все намного хуже. Новые неиспорченные пространства начнут интересовать самых предприимчивых уже через сотню плюс-минус полсотни лет.
Вполне можно было подождать этого момента для ассимиляции, но природу жалко, да и наличие такой пустыни на климате планеты скажется не лучшим образом – Африка тоже когда-то была цветущим садом и колыбелью первых цивилизаций. Не следует забывать, что шарик у нас один на всех. Вот это нам и нужно растолковать твоим соотечественникам.
– Будур! Я все это прекрасно понимаю, – улыбается Робин. – Меня интересует – как это сделать.
– Смотри, – Кроличья Лапка тычет пальцем в карту, – от западного побережья Гудзонова залива до самой Аляски простираются прекрасные лесистые земли. На них еще не положили глаз, но если туда придет человек с топором, агония Америки продлится на столетия, а срок колониальной высадки в Европу отодвинется. И произойдет столкновение с использованием оружия, от которого не поздоровится всем.
Понимаешь, Робин. Уже начиная с позднего феодализма, на той стадии, когда зарождаются капиталистические отношения, количество производимых материальных благ достаточно для того, чтобы не было ни голодных, ни раздетых, ни мерзнущих. Для того чтобы это обеспечить, достаточно просто соответствующим образом все организовать. Иначе говоря – требуется просто разум и желание сделать так, а не иначе. Все соображения о соответствии производительных сил и производственных – считай, общественных – отношений не что иное, как лукавство, вошедшее в обиход в незапамятные времена как «понимание человеческой сущности».
А сущность-то проста – хороших людей всегда больше, но плохие – лучше организованы. Они энергичны и изобретательны по сравнению с остальными, которым и в голову не приходит, что кто-то способен поступать дурно, поскольку все знают, что лгать нехорошо. Вот и царит в умах убеждение в том, что есть избранные, призванные управлять, и тупое доверчивое стадо. Чем теснее живут люди, тем проще ими управлять, потому что на них действует пример других, а вместо того, чтобы думать, можно просто поступать как все или выполнять то, что велено, получая за это то, что приходится на твою долю. Для личностей с небольшими амбициями это приемлемо, и круг замыкается до тех пор, пока нет угрозы для жизни. Модель жизнеспособна. Лишь изредка, если правящая верхушка просчиталась с количеством ресурсов, необходимых для поддержания жизнедеятельности населения, происходят бунты.
Поэтому мы и ориентированы, прежде всего, на редкие малочисленные группы, независимые вплоть до того, что даже отдельному их члену достаточно знаний и навыков, чтобы обеспечить себе приемлемые условия жизни без посторонней помощи. Поэтому и обучаем их с таким упорством, формируя в их головах цельную картину мира во всем многообразии… – Лапка замялась. – Ну, насколько это понимание доступно нашим ученым. В этом плане – индейцы для нас – родственные души. Они – даже не союзники, они – часть нашего сообщества. С теми же устремлениями и системой ценностей. Очень близки к ним скваттеры, трапперы и фермеры. Еще несколько лет, и в школах начнутся выпуски настоящих, коренных американцев, способных лечить и учить. Вот для них работы будет непочатый край везде и всюду.
Кроме того, частные школы, которые новые американцы откроют на цивилизованной территории, движение скаутов для детей и, кстати, радиовещание по-английски действительно пора организовывать. Новости, прогноз погоды – достаточно, если утром, вечером и в полдень десять минут люди послушают немного о том, что творится в стране. Лиха беда – начало. Главное, Робин, пойми, нельзя спешить, не стоит обижать или обманывать людей. Почувствовал сопротивление – отступи. Подумай, правильно ли ты сделал, и зайди с другого края. Эта работа для тебя не надолго. Она навсегда. Возможно, для достижения успеха не хватит всей твоей жизни. Ничего страшного, результат-то требуется скромный. А мы потихонечку введем здесь в обиход высокоурожайные сорта растений, щадящую природу агротехнику, коровок молочных уже завезли, индейцам нравится их пасти по речным луговинам. Капли в море, конечно, но все время.
Глава 45
Робин стоит в беседке. Стоит – это потому что за конторкой работают стоя. Собственно, беседка устроена в лучших традициях агров – бывшие русские придумали себе такое название, потому что русских среди них, хоть и много, но и других немало. Культуры людей этой общности тоже имеют немало отличий, пусть и косметических, в основном. Ну, придумали и придумали. Кстати, на редкость легко прижилось. А ведь всего-то – несколько раз передали эту новость в новостях, и уже все приняли незнакомый термин в обиход. Эти ру… агры здорово полагаются на разум и хорошую память, народ свой называют популяцией и, с точки зрения нормального американца, – ужасные чудаки.
Впрочем, нет. Подавляющее большинство жителей Штатов даже не подозревают об их существовании. А те, кто подозревает, – в большинстве своем тоже уже агры. Или учатся на них. Так вот, о беседке. Это кусок ткани, натянутый за веревки между деревьями над крошечным заросшим травой пятачком земли. Это не тент от солнца, для защиты от него достаточно листвы простершихся над этим местом ветвей. И не навес от дождя. В середине лета они в этих местах льют нечасто, и защищаться в жаркое время от драгоценной небесной влаги среди агров не считается так уж сильно необходимым. Ну, не настолько, чтобы сооружать укрытие.
Загвоздка в птичьем помете. Пернатые здесь так и снуют, ну и все остальное, естественно, делают прямо тут же. Если цвиркнет на книжку – обидно. Книжек на планете не так много. И одну из них Робин сейчас пишет. Обычно он занимается историческими изысканиями, изучая сохранившиеся документы и проводя сопоставление и анализ установленных фактов. Но на этот раз его попросили описать то, участником чего он был сам.
Пятнадцать лет прошло с того времени, когда плантаторы, истощив почвы к югу от Великих Озер, вознамерились перенести свои плантации на берега верхнего течения Потомака. Помешать им согнать оттуда индейцев, да так, чтобы это не было связано с человеческими жертвами, – оказалось настоящей головоломкой. Робину тогда пришлось очень крепко подумать. Получилось изящно.
Донецкие индейцы нанялись проводниками в отряд землемеров, охраняемый регулярной кавалерией, и работу свою исполняли прекрасно. Кратчайшие удобные дороги, лучшие, идеально подходящие для земледелия участки, светлые зрелые леса, пригодные для устройства рядом с ними лесопилок, – все великолепие богатого края добрые покладистые дикари представили в лучшем виде. Они же неустанно хлопотали об удобствах членов экспедиции. Отличная погода и заботливые сопровождающие превратили путешествие в праздник единения с природой, подкрепленный рыбным и мясным изобилием по три раза в день. Одна незадача – лошадки были какие-то сонные, даже ложились на землю, что тревожило ветеринара отряда.
Падежа, однако, не было, все животные поправлялись, исправно служили, а потом через несколько дней снова погружались в дремоту. Не все разом, а то одни, то другие. Бессистемно, но из-за них случались задержки, и график движения срывался. Периоды сна верховых и тягловых животных удлинялись, стали отмечаться аналогичные случаи и среди людей. Руководство тревожилось и, как выяснилось, не напрасно.
Все стало понятно, когда произошла встреча группы геодезистов с натуралистом, что занимался в этих местах своими изысканиями. Он, захлебываясь от восторга, показал пробирку с несколькими здешними мухами, укус которых вызывал у людей и животных сонную болезнь. По его наблюдениям, через какое-то время или если сразу несколько насекомых впрыскивали свой токсин под кожу одного индивидуума, мог наступить летальный исход. Экспедиция вернулась с заключением о том, что цивилизованным людям в этих местах делать нечего.
Сейчас Робин описывает происшествие в деталях и лицах, справляясь в своих путевых заметках относительно дат и персонажей. Грим его тогда здорово выручил. Среди кавалеристов нашлись знакомые. Высший свет все-таки довольно тесная общность, а уж в кругу офицеров всегда найдется тот, с кем, если и не знаком, то уж что-то слышал о нем обязательно. Именно тогда он окончательно сообразил, что элита американского общества и есть самый что ни на есть главный тормоз для вовлечения населения в круг новых ру… агров. Вот тогда задачу для себя он и изменил. Перенацелился на самое вязкое и неподатливое. На людей деятельных, успешных, образованных, на тех, кого сложившееся положение устраивает настолько, что основные свои усилия они и направляют на его сохранение.
Он вышел в отставку, переехал с супругой в самый крупный промышленный центр Штатов – Детройт и принялся скупать за бесценок участки земли – заброшенные более полувека назад из-за истощения почвы бывшие плантации. Стеснения в средствах не испытывал, агры подкидывали пшеничку, а она всегда в цене. Сейчас принадлежащие его семье земли занимают несколько сотен квадратных километров, подковой охватывая промышленные городки, теснящиеся вблизи раскопов, где еще столетие назад поисковые приборы спасателей обнаружили под не слишком толстым слоем грунта скопления металла.
Заросли молодого леса, кишащие мелким зверьем и птицами, дают приют и источник пропитания лишним людям, которых немало в местах большого скопления народа, – сиротам, бродягам, калекам и изработавшимся старикам. Шериф заметил, что, заглянув в эти места разок-другой, нищие возвращаются в город неохотно и ненадолго, обычно для того, чтобы увести с собой кого-то из знакомых. Это положение его устраивало – оборванцев на улице теперь почти не встречалось.
Конечно, страж порядка попытался разобраться, что же происходит в этом неказистом лесу. Хозяин земли, отставной лейтенант, был любезен и показал грядки и посадки фруктовых деревьев, на которых трудились «ненужные» в епархии охранителя закона люди. Правда, от предложения предоставить для использования на этих работах заключенных бестолковый молодой человек отказался. Не понимает он своей выгоды.
Кажется, у Робина сегодня день воспоминаний. Забавно, а ведь значительных для судеб человечества событий за все эти годы так и не произошло. Здесь, под Детройтом, в одном из сохранившихся от бывших хозяев флигеле заброшенной усадьбы и жила себе потихоньку маленькая семья. Молодые люди с удовольствием посещали все мероприятия, наполнявшие жизнь здешнего света. Вечеринки и балы, театральные премьеры и приемы. Возникали знакомства, устанавливались связи. Юная леди стала запросто бывать в домах, где имелись барышни на выданье, отставной лейтенант стал завсегдатаем клуба, в котором его нередко видели за карточным столом. Доходов с поместья никаких не было, но средств на жизнь хватало, тем более что заметных трат юная чета не делала.
Ничего примечательного не происходило. Клубы скаутов стали популярны среди школьников с легкой руки Натин, увлекшей нескольких детишек рассказами о жизни лесных зверушек, звонких ручейках и дремучих лесах. Широкие шляпы, крепкие башмаки, длинные посохи и походы пешком, верхом, на лодках. Поползла молва, появились строгие инструкторы. А вступить в клуб оказалось непросто, требовались и физические кондиции, и немалые познания в области географии, ботаники и зоологии. Открылись курсы, постепенно сформировалась самая, пожалуй, элитная школа, Школа Серой Совы, где общеобразовательные предметы тоже преподавались на хорошем уровне.
Ее первые выпускники уже живут взрослой жизнью, занимают какие-то должности в государственной и муниципальной администрации и нередко заглядывают в поместье Моунов, с удовольствием общаясь с его многочисленными, распределенными по огромной территории в шалашах, палатках и скромных домиках обитателями. Бывший попрошайка и сын богатого торговца легко находят темы для бесед.
– Правей, я думаю, надо клен сажать. Чтобы он, когда вырастет, не затенил сиреневые кусты.
– Пожалуй, а ты не знаешь, сирень долго живет? А то, может быть, пока до тени дело дойдет, это уже не будет иметь значения?
– Сотню лет – запросто.
А разговоры о политике или местных новостях мало занимают этих людей. Один – никогда не имел собственности, другой имел ее в избытке, но расстался с ней весьма изощренным способом, постепенно направляя работников своей ткацкой мануфактуры на «стажировку» в Аппалачи. Формально предприятие считается по-прежнему его собственностью, но прибыли давно и устойчиво не приносит. Ткани лучшего качества по невысоким ценам выпускаются в малых количествах и не потрясают основы рынка – не всех трудящихся «проняло» иное отношение к мироустройству – ну и работают потихоньку артелью, зарабатывая себе на жизнь, занимаясь тем, что умеют.
Но вообще-то, такие случаи единичны, можно сказать, уникальны, и на общую картину мира влияют слабо. Агры так и не начали активно воздействовать на правящий слой промышленных районов Америки.
Робин прислушивается. Кто-то идет по садовой дорожке в его направлении. Опа! Господин Ричардсон. Самый, пожалуй, тугой кошелек из числа известных бизнесменов. Банкир и заводчик в одном флаконе.
– Добрый день, Генри. – Они в одном клубе, где подобная простота в ходу.
– Приветствую вас, Робин. Замечательно, что здесь можно поговорить наедине. Дело у меня к вам непростое. Люди, что побывали на ваших землях, о многом разговаривают. Ползут слухи. В частности, о женщине ста тридцати пяти лет от роду, которая не только самостоятельно передвигается, но и ведет весьма активную жизнь. – Этот человек всегда отличался хваткой и не в его обычае тратить время на предисловия. Сразу приступает к делу.
Конечно же, в его словах только часть правды. Бизнес – это, прежде всего, надежная информация. Успех в делах требует учета объективных сведений. И их тщательного сбора. Так что нет никаких сомнений в том, что люди этого дельца глаз не спускали с того, что происходило в «имении». Безобидные чудачества с лесопосадками, обучение массы народа тому, как устроиться на ночь у костра или выкопать себе съедобный корешок на завтрак, не могли его насторожить. Никакими деньгами здесь и не пахло. Понятно, что хитрый Моун просто восстанавливает хозяйственную ценность дармовых земель за счет труда людей, которым некуда податься. Потом продаст и будет с прибылью. По крайней мере, ничего необычного или опасного. И вдруг – долгожительница! Гость продолжает:
– Кроме того, тут видели восьмидесятилетнего мужчину, который танцевал и активно общался с женщинами, самым, кхм, естественным образом. Не стану скрывать, меня интересует рецепт долголетия.
Робин озадачен. Его собеседнику нет еще и сорока. Рослый, полноватый, слегка рыхлый, что характерно для людей, не перенапрягающих себя физическим трудом.
– Хотите приобрести?
– Разумеется. – Львиная хватка. Ни одного лишнего слова.
– Понимаете, Генри, этот рецепт, хотя и недешев, но стоит он не денег, а трудов. Причем трудов того, кто собирается подольше задержаться на этом свете. Дети, проходя путь познания в этом направлении, проводят в дороге десять лет. Вам, взрослому, хорошо образованному человеку, тоже понадобятся годы, поскольку требуются не только знания, но и навыки. И просто физические усилия. Приступить можете хоть сейчас, но на некоторое время потребуется сменить образ жизни. Попросту говоря, остальной мир месяц-другой не будет иметь счастья видеть вас.
Начать Ричардсону пришлось с младшей группы здешнего детского садика. Там и режим щадящий, и упражнения легче. Конечно, соученики, которых можно поднять четырех за раз, – это может показаться унизительным для солидного господина и отца семейства. Но вознаграждение того стоит. Да и, не умея плавать или ходить босиком, не зная элементарных различий между простейшими, встречающимися буквально на каждом шагу травами, особо носа не позадираешь. Адаптация заняла около месяца, потом перевод в среднюю группу. Способность к обучению – одно из важных качеств взрослого хорошо образованного человека.
Робин обожает такие деньки. Октябрь уже нежаркий месяц, но солнышко еще ласково. На припеке собралась вся его семья: он сам, супруга Натин, два сыночка десяти и двенадцати лет и дочурка, которой восемь. Демографическая программа семьи на этом считается завершенной. С учетом того, что некоторым женщинам деторождение просто не показано, а для кого-то и вообще невозможно, такое количество детишек на каждую пару дает очень скромный, но постоянный прирост населения.
Но не о великих вопросах речь. Идет заготовка яблок на зиму. Каждый плод освобождается от шкурки, лента которой, отделившаяся от основного тела под воздействием острых ножей, пойдет в особый джем. Сердцевина извлекается заточенной трубкой. А потом происходит нарезание плоских бубликов и раскладка их по противням, для последующей просушки. Такие семейные сборища обычно и происходят по мелким посудо-хозяйственным вопросам, типа квашения капусты или лепки пельменей. Детишкам скоро в школу.
Через два года старшенький, скорее всего, покинет дом. Он сейчас активно лепит всякие бормоталки, просиживая с паяльником и пинцетом все свободное время. Собирается делать осциллограф, благо в школу недавно привезли огромные кинескопы с экраном диметром почти пять сантиметров.
У жены сейчас опасный возраст. Обычно дамы ее лет садятся в лодки или на лошадок и мчатся открывать новые земли. Правда, Натин считают авторитетным руководителем, отчего бедной каждый день приходится проводить уйму времени у тайпера, отдавая распоряжения, пардон, давая советы, и принимая отчеты, вернее просьбы разобраться в вопросе и что-то порекомендовать. В курс дела при этом ее вводят на многих страницах, детально описывая ситуацию.
Но пока все дома, и еще какое-то время такие встречи будут изредка происходить.
Пискнул сигнал вызова. Натин протянула руку и щелкнула переключателем.
– Шестнадцатый, слушаю. – Робин произнес это, повернув голову в сторону микрофона.
– Здесь Рапан сорок семь. От Лизхен-роуд цепь спешившихся кавалеристов направляется через молодой туевник в вашу сторону. Численность – сотни четыре.
– Здесь Кранк одиннадцать. По дороге от Стобина к Ручью Дикобраза на большой скорости следует семь крытых фургонов.
– Восьмой Зяблик докладывает. С пароходика у Оленьей пристани сходят мохнатые егеря. На глаз – десятка три. С ними человек в нашей одежде, кажется, Рич. Следом две роты стрелков расходятся цепью по берегу в обе стороны.
Робин снова поворачивается к микрофону.
– Шестнадцатый – всем. Нас пытаются уничтожить. Детям, кормящим и беременным женщинам прятаться. Остальным действовать по обстановке. Желательно обойтись без жертв.
Вот и настал момент открытого противостояния. Генри Ричардсон, кажется, почуял угрозу устоям здешнего общества и сумел организовать массированную войсковую операцию, дабы прочесать леса, наполненные заразой инакомыслия. Умный человек разобрался во всем за три месяца, как только оказался среди агров. Почуял чуждую идеологию и не пожалел сил на то, чтобы поднять на уши всех: политиков, бизнесменов, духовенство и армию. По радио идут доклады о появлении в поле зрения все новых и новых частей, действующих явно по общему плану, четко согласованно по времени. Окружить и раздавить. Выловить и уничтожить. Вон и артиллерию подтянули, интересно, куда палить будут?
Семейство уже влезло в камуфляжки, подгоняет амуницию. Восьмилетняя Бетти умчалась первой. Ее место среди воспитанников детского садика. Малыши, конечно, ловки, как обезьянки, но в присмотре нуждаются, а одной воспитательнице за шестерыми разом уследить непросто. Так что младшие школьники разбирают шантрапу по одному на брата или сестру. Средний, Колька, тоже помчался. Ему к мамкам с самой мелюзгой – тоже задача не из простых. Груднички вообще могут заголосить в любой момент. Старший сын, Морис, вместе с матерью приводят радиоаппаратуру в нужное состояние. Кое-что необходимо отключить и спрятать, кое-что – слегка замаскировать, так чтобы неприятелю было легко это найти.
А вот и сообщение о том, что егеря миновали каштанник. Пора! Перестроил частоты, перевел связь по общей волне на компактную рацию, притороченную за спиной. Подключил несколько дополнительных громкоговорителей и микрофонов, проверил. И в кусты.
Егеря – бойцы обученные. В лесу не новички. Окружили флигель так, что ни одна травинка не шелохнулась. Трое метнулись ко входу, двое заскочили внутрь… и вышли. Наверное, там никого не оказалось. Поданы условные сигналы. Из-за деревьев, окружающих постройку, выходят командир группы и Генри Ричардсон собственной персоной. Пребывание в детском садике агров явно пошло ему на пользу. Походка стала легче, кожа выглядит посвежевшей. Активный режим и здоровое питание сделали свое дело.
– Итак, майор, несколько остывших кострищ – это все, что мы здесь разыскали, – слова бизнесмена отлично доносятся до ушей Робина, воспринятые микрофонами и переданные по радиоканалу. – Остается полакомиться яблоками, полюбоваться миганием огоньков рации, выставленной словно на экспозиции, и вернуться восвояси. Я ведь предупреждал генерала, что войсковая операция ничего не даст. Эти люди, несомненно, дикари…
– …хищные звери, – встревают в монолог динамики голосом Робина.
– Билли, Конрад! Выяснить, откуда доносится голос! – командует офицер, вскидывая ружье на звук.
– Дайте ребятам передохнуть, прогулка по свежему воздуху была утомительна, – не унимаются динамики. А солдаты, вышедшие на открытое пространство, уже спят. – Майор Паркер! Экс-лейтенант Моун приветствует вас. Присаживайтесь за стол, угощайтесь. Яблоки вас не разочаруют.
Сэр Генри, вместо того чтобы через несколько дней занять свое место за партой, вы решили разгромить школу? Боюсь, ваше отношение к учебе не найдет понимания у остальных учеников.
– Робин, перестаньте играть в прятки! И вообще, что происходит?
– Войсковая операция, насколько я понял. И, поймите меня правильно, если вы чего-то хотите, делайте. Но не вынуждайте к этому других, – вещают динамики.
– Вы, грязный дикарь, боитесь показаться и вступить со мной в честное единоборство… – рычит майор.
– …по своим правилам играйте сами. Еще бы на дуэль вызвали. – Это уже Натин. – Сорвали занятия в детских садах, нарушили режим кормления младенцев, ваши солдаты истоптали питомники, переломали ветви деревьев. Вы хоть представляете себе, что бы они натворили, встреть по пути кого-нибудь?
Майор словно приходит в себя. Противник будто растворился в небытии, солдаты спят.
– Простите, а что будет с моими егерями?
– Проснутся и уйдут. Без оружия, конечно. А вот другим может повезти меньше. Среди нас встречаются и не очень добрые люди. Могут воспользоваться их беспомощностью. Пальцы склеить смолой или фуражки к волосам прилепить. Детишки бывают демонически изобретательны с теми, кто разрушает предметы их забот. Да и взрослые могут осерчать. Если хоть кто-то дошел до школьного здания и выбил хоть одно стекло, уйдет отсюда приклеенным к камню. Пока кожа на ладонях не сменится – от ноши не избавиться.
Генри Ричардсон кивает.
– Паркер, дикарь говорит с тобой по радио, которого у нас еще не делают. Мы пользуемся приемниками, изготовленными этими аграми. И слушаем новости нашей страны, которые они для нас приготовили.
Прогноз погоды. Рекомендации о сроках оптимального проведения сельхозработ в этом году, каким культурам стоит уделить больше или меньше внимания. Штормовые предупреждения и тому подобное. Где сейчас зона устойчивых ветров и каких и где зона штилей.
Про новые сорта, в комплекте с указаниями, где и как добыть семена или рассаду этих растений. Есть и информация, интересная широким кругам. Гигиена и санитария, новые медицинские препараты, сообщения о новых строительствах или стихийных бедствиях, о возникновении рабочих мест или закрытии разорившихся предприятий. Мы уже давно и довольно плотно срослись с нашими врагами.
И живут они чуть не вдвое дольше нас.
Тем не менее, Робин, я не желаю довольствоваться на обед печенной на огне дикой свеколкой, ходить босиком и разбираться в травках. Мне нужен полноценный обед с приправами и десертом, я желаю разъезжать в собственном экипаже с собственным кучером и разбираться в причинах своих доходов или с теми, по чьей вине я их недополучил.
– Можно подумать, вас кто-то от этого удерживает.
– Напрямую нет, но в городах нанимать работников становится все труднее. Они требуют высокой платы, и заменить их некем, потому что люди перетекают в этот лес. А те, кто возвращается отсюда, довольствуются столь малым, что развивать производство просто не имеет смысла. Падает спрос на все. И люди перестают интересоваться деньгами.
– Спасибо за добрые вести, Генри. Может, действительно, ну его, это богатство. Травинки с былинками вам неинтересны, но сейчас в Гималаях ведутся изыскания трассы для эстакады, с которой планируется запускать спутники в ближний космос.
– А какая планируется прибыль?
– Представьте себе, в любой точке земного шара вы знаете свои координаты и можете связаться с домом. Это, правда, будет доступно только нашим правнукам, но вдруг и мы доживем?
– Вы, возможно. Но меня интересует только то, чем я сам смогу воспользоваться. – К Ричардсону вернулось самообладание.
– Понимаете, Генри! Человеческий организм создавался природой в расчете на определенную интенсивность двигательной активности. Для него также существуют и оптимальные рационы, и немало других веществ, преимущественно растительного происхождения, которые, если поступают внутрь своевременно и в нужных количествах, значительно улучшают здоровье человека. Стопа ноги, и особенно подошва, это область, стимуляция которой также входит в комплекс воздействий, желательных для хорошего самочувствия.
Съедая обед из трех блюд с аперитивом и десертом и разъезжая в собственном экипаже, вы исключаете из своей жизни ряд факторов, влияние которых на ваш организм заменяете спиртным, табаком, зрелищами или иными способами восполняете недостаток ощущений. Но замена эта неэквивалентна.
– Простите, Робин, – вдруг вмешивается майор. – Это получается, что моих солдат усыпили детишки?
– Не всех, конечно. Тут сейчас немало взрослого народа. Просто в минуту опасности взрослыми считаются все, кто способен эффективно действовать. Остальные выходят из-под удара. И если кого-то из стрелков или кавалеристов уконтрапупил шестилетний ребенок, что ж, значит, он способен позаботиться о себе и уйти из-под контроля педагога, когда считает это нужным. Скорость развития в столь раннем возрасте варьируется в широких пределах, сами понимаете.
– Сэр Генри говорил, что вы с пеленок готовите каждого на роль лесного духа, я думал, это преувеличение. – Майор рассматривает ампулку, торчащую из шеи одного из спящих солдат. – Теперь вижу, что напрасно.
– И лесного, и степного, и пустынного, – продолжают перечень динамики. – Это необходимые условия комфортной жизни в нашем мире. Но дети, когда вырастут, работают отнюдь не лешими, вернее, далеко не все. Недавно ввели в школе новый предмет «Выработка оптимальных конструкторских решений». В моду входит изобретательство. Кто дверной шарнир придумывает, кто горелку для навозного газа, кто экраноплан на моделях пробует. А на очереди программирование на языках низкого уровня… простите, нехорошо с моей стороны сыпать непонятными словами.
– Нет, вы мне объясните, на каком основании вы вмешиваетесь в нашу жизнь? – вдруг снова вскипает ретивое у бизнесмена.
– Динамика вырубки лесов такова, что через четверть века Штатам придется переезжать на северо-запад, оставив за спиной лысую землю, почти пустыню. Вам это не нужно в первую очередь, ну а нам, новым американским аграм – тем более. На большую часть года пересохнут реки, но в период дождей они будут неудержимо нестись по равнинам, снося в море плодородный грунт. Еще через четверть века будут истощены земли по южному берегу Гудзонова залива. Там возникнут тощие влажные степи, страдающие от водной эрозии круглый год. Овраги превратят поверхность в сильно пересеченную местность, пригодную только для мотыжного земледелия и ручного огородничества.
А еще через четверть века вашими усилиями облысеют горы Макензи, Аляска и вся Северная Канада. И вы передеретесь за последние делянки леса, а потом ваша цивилизация просто рухнет, как бывало не раз в истории планеты. Искатели лучшей доли хлынут в Европу, где, скорее всего, погибнут, поскольку тамошние жители любят богатую природу своего края. И они такие же опасные, как и мы.
– А с чего вы взяли, что вырубки пойдут такими темпами? – Майор не все понял.
– Плодитесь вы, как кролики, вместо того чтобы давать женщинам достойное образование и заметное место в жизни общества. И утробы ваши ненасытны. Не имею в виду только пищу, но дом, где члены семьи встречаются лишь для того, чтобы вместе позавтракать, зато можно поставить на постой кавалерийский эскадрон вместе с лошадьми, это, на наш взгляд, просто уничтожение ресурсов планеты, как и гардероб, размером с этот флигель, увешанный платьями одной дамы.
Ведь, насколько я понимаю, радость обладания для вашего общества значима.
– А вы предлагаете нам грызть шишки и спать под деревом, – снова вступает Ричардсон. – И какая от этого может быть радость?
– Летом под деревом очень даже уютно, а с блюдами нашего рациона вы знакомы, так что нечего тут играть на публику. А про радость вопрос прекрасный.
Обретая, вы радуетесь. И снова желаете порадоваться. И снова что-то приобретаете, а потом еще и еще. Работают заводы, добывается руда, мир крутится вокруг ваших желаний и желаний многих других. Иная радость вам недоступна. Вы желаете осязаемого результата. Финала, торжества.
А вот процесс достижения цели безрадостен, поскольку связан с затратами и расходами, с принуждением других людей, желающих совсем иного, и не для вас, а для себя.
Наша жизнь тоже не лишена удовольствий. Но в основном эти наслаждения люди получают в процессе достижения цели. Поиск решения сложной компоновочной задачи для конструктора, или вскапывание грядки в этом смысле ничем не отличаются от научного поиска в лаборатории или разведки новых земель. В конце концов, радость – чувство внутреннее, зависящее от состояния души. Для натур творческих, ищущих факт достижения результата нередко является огорчением, вызывая некоторое душевное опустошение.
Конечно, в случае спешки, когда результат требуется к определенному сроку, затяжка процесса, пусть он и четырежды творческий, нервирует. Поэтому у нас и не слишком активно используются сетевые графики, где синхронность разных соисполнителей имеет значение. Всякое, конечно, случается, но стараемся действовать последовательно, чтобы не нервировать людей без особой нужды. Не обламывать кайф, как иногда выражаются.
Ну ладно, что-то мы тут разговорились. Свое оружие солдаты заберут послезавтра с обочины дороги. Уходите.
– Вы намерены вернуть нам ружья? – недоумевает майор.
– А кому-то нужен большой заказ на изготовление стрелялок, кололок и рубилок для армии? У ребят отходняк пойдет через полчасика, как выбраться из леса, им подскажут. Вы ни на что повлиять не можете. Ступайте.
Эпилог
Июль. Маковка лета. Робин в Вишневке на верфи аккуратненько тюкает легким топориком. Эта порода дерева встречается не повсюду. Очень ценится и применяется в весьма ответственных местах. Работать с ней следует в толстых перчатках, кожаном фартуке и с прозрачным щитком на лице. Чертеж весьма непрост. Деталь, которую нужно вытесать, – часть набора кораблика. Для нее даже существует умное специальное название. Ну вот, размер проходит. Твердое, однако, дерево этот тис.
Вообще-то Робин не корабел. Просто осуществляет мечту детства. Пока он был главным по Америке, приходилось делать не то, что хочется, а то, что необходимо. Зато сейчас, после шестидесяти, сдав дела желторотому преемнику, можно немного позволить себе кое-что на ниве сбычи мечт. Помнит он, как пацаном смотрел на летящую из-под звонкого инструмента щепу и стружку, как мечтал делать так же, как те большие дяди. Сбылось. А вообще они с Ричем здесь проездом.
Американский бизнесмен участвует в проекте вывода на низкие орбиты спутников связи. Бывший лейтенант долго пытался уразуметь, какие дивиденды этот делец надеется получить с этой затеи, но, похоже, искореженная идеологией агров логика таких материй понять просто неспособна. Важно, что рельсы, накатанные для железной дороги Чико – Онтарио, были получены, а отданный за них уголек из конских каштанов еще лет двадцать будут возить через два моря и один океан.
– Робин, – Генри с интересом смотрит на то, как мастеровые напрягают домкратом деревянный стрингер, – скажи мне, пожалуйста, почему во всяких хитрых научных затеях эти русские так нас опередили?
– Думаю – это эффект трех священных гвоздей, – только что вытесанная им деталь встала в гнезда, и вернувшийся на место продольный бортовой брус четко «дошел» границами пазов до кромок шипов. – На первом гвозде у них висит медицина, ей вообще отказа нет ни в чем. Потом все, что осталось после удовлетворения потребностей здравоохранителей, засыпается в образование. А уж то, что на это не израсходовали, идет в исследовательские лаборатории и конструкторские учреждения. Армию они не содержат, дорог не строят, поэтому оставшееся от остального, а это тоже немало, расходуется на разведку, освоение новых мест.
– Темнишь ты, Робин, однако, – ухмыляется Рич. – Думаешь, я не понимаю, что медики активно ведут изыскания, субсидируя научные направления практически во всех отраслях?
Слово «субсидируя» какое-то очень старинное, но, в общем, смысл улавливается. А янки продолжает:
– А уж научные подразделения учебных заведений я осмотрел внимательно. Оборудованы они прекрасно, да и народ там голодающим не выглядит. Так что не стоит лукавить, реально приоритет у науки тут выше, чем ты мне толкуешь. Это, как я понимаю, сразу после расходов на безопасность и управление.
Ясно, что собеседник не понимает существа затронутого вопроса, по-прежнему меряя все на деньги, бюджет, и прочую непонятную нормальному разуму дребедень. Хотя понятие нормальности здесь зеркально. Не считают агры свои «рвабли», они ими подтираются. А считают они огурцы и ножики, мешки с орехами и банки с тушенкой. И никогда не спутают нормальный лабораторный микроскоп с простеньким школьным, что предназначен для демонстрационных опытов.
Вообще непонятно, как можно считать человеческие нужды в долларах, а вот правительство Штатов ни в чем другом считать не желает. Деталями, говорит, займутся соответствующие службы и организации. Так для чего нужно правительство? Загадка.
А с Генри Ричардсоном у них сложились дружеские отношения на следующий день после попытки армейских прочесать лесной массив под Детройтом. Когда Робин и Натин как ни в чем не бывало приехали в город на бал по случаю шестнадцатилетия средней дочери прокурора, обстановка там была предгрозовая. Робину пришлось успокаивать всех, дав понять, что о происшествии следует забыть. И никто ни у кого ничего не отнимет.
До Суэца добрались стареньким гидропланом с посадками для дозаправок в Синоповке и Шкурске. Оттуда как раз уходил штормовой теплоходик, специально предназначенный для плавания в бурных тропических водах. Узкий остроносый корпус с обтекаемым дощатым колпаком вместо палубы, двумя невысокими, похожими на треноги мачтами, он производил впечатление скорее подводной лодки, чем настоящего корабля. Его тесные трюмы были не слишком удобны для погрузки, поскольку узкие люки затрудняют перемещение ящиков и тюков.
Пассажирские помещения тоже не радуют простором, а крошечные иллюминаторы делают любование окружающим простором делом неудобным и утомительным. Детали набора – балки и столбы – в восприятии сухопутного человека занимают внутри слишком много места.
По Красному морю пробежали быстро. Тридцать километров в час, это не так уж и медленно, если двигаться круглосуточно и безостановочно. А вот в Аденском заливе заштормило, и продолжалось это до самого острова Цейлон. Здорово качало, к тому же скорость пришлось снизить, чтобы не заныривать в волны носом, и так нередко корпус суденышка оказывался под водой. Только труба воздухозаборника – центральный ствол грот-мачты – спасала положение, а то бы дизели захлебнулись без воздуха.
Потом в устье Ганга перегрузились на плоскодонку и довольно долго поднимались вверх по течению этой теперь не слишком могучей реки. Рядом с пристанью виднелись чудовищные постройки эллингов для дирижаблей, но путешественники добрались до стартовой эстакады на самолетике. Вообще-то на самом деле сюда по условиям контракта ехал американский бизнесмен Генри Ричардсон, Робин увязался с ним в качестве переводчика.
Через остекление пункта управления отлично видна дуга рельсового пути. Ее короткое плечо спускается с возвышенности в долину, а далее уводит вверх по склону горы очень далеко, так, что конец теряется в облаках. Если не учитывать вертикального профиля, то линия идеально прямая, и ведет она почти точно на восток, с отклонением к югу на единицы градусов.
В верхней части меньшего отрезка на передней из трех сцепленных платформ покоится летательный аппарат из трех параллельных труб, соединенных горизонтальной плоскостью. За габарит корпусов лишь немного выставляются концы крыльев и хвостового оперения.
Идет отсчет. Лампочки, стрелочные индикаторы, цифровые табло и телеэкраны. Два десятка людей присматривают за всем этим хозяйством, обмениваясь докладами о цифровых значениях показаний приборов и готовности постов наблюдения и связи.
Старт. Сцепка платформ начинает разгон под горку, подталкиваемая явно не только силой земного притяжения. В бинокль видно, как падают огромные каменные блоки, задавая первичный толчок махине поезда через рычаги.
– Тяговый электродвигатель включился, – доклад из-за правого пульта.
Читать бесплатно другие книги:
