Странный мир Калашников Сергей

Глава 30

Жизнь стала ужасно сложной. Количество событий, происходивших в их крошечном человечестве, просто не укладывалось в одну голову. Славка не успевал не то что принимать решений, а даже вникать в проблемы. Наблюдая за его мучениями, Маркович довольно хмыкал в бороду.

– Что, не структурируются задачи?

– Не структурируются, дядя Петя. Все клубком. Отрасли и направления, виды деятельности и навыки людей сплетены и перемешаны. Тинка дирижирует чисто эвристически по приоритетным задачам и непрерывным производствам, а как быть с перспективой, ума не приложу.

– А как тебе хотелось бы с ней быть?

– Хм. – Славка задумался. – Начнем с основ. Чтобы люди были здоровы и образованны, так эти приоритеты у нас безусловны и на них практически все и пашут. Выносим за скобки. Про еду, жилища и одежду сильно напрягаться не стоит, тут всяк о себе позаботится, чай, не без рук и головы не пусты. Остается радиосвязь. Без нее рассыплемся по уделам, и рано или поздно скиснет и образование, и здравоохранение. Телеграфные линии строить, правда, можно хоть сейчас, но, по самым скромным прикидкам, это нам массу людей придется надолго трудоустроить. А их у нас мало. Ладно, считаем – радиосвязь.

А слушай, дядя Петя, вроде и все.

– Еще от себя детальку прибавлю. – Маркович выглядит довольным. – Мы тут с соседями законтачили, а среди них разный народ встречается. Ну как впитавшие в себя длинную проповедь индивидуализма и хапка человечки могут отнестись к кому-то, кто задаром принесет им нечто ценное? Во имя идеалов выживания и прогресса расы? Возьмут и подумают: «Малахольные, дикари, чокнутые». А значит, несправедливо, что у чокнутых есть много того, чего нет у «приличных людей». Надо исправить несправедливость, ведь они же даже не понимают, дураки, насколько прибыльными вещами владеют! Сущее недоразумение. И окажемся мы для них низкостатусными лохами, а не партнерами.

Вот если бы объегорили при торговле, забрали бы детей в залог и вернули за выкуп, недовольным набили морду, а «князя» споили – это цивилизация, сразу видно, хоть глаз и заплыл! Да нет, не принимай это в общем виде. Просто самые злобные – они ведь обычно и самые энергичные. В принципе, чтобы все испоганить, достаточно одному такому активисту постараться.

Да и вообще халява развращает. Психология толпы из индивидуалистов от уровня первоначального подзабытого образования зависит слабо. И учти, за эти восемь лет традиционные для нашего старого мира отношения в княжестве поддерживались усилиями людей, живущих там. Если Синопцы и Костиковы степняки держались солидарно, то от них и проблем ждать можно не сразу, да и то в виде локальных скандалов о разных видах справедливости. А вот северяне непредсказуемы.

– Это да. Слушай, а ведь и пограбить могут захотеть. Нет, князь это не одобрит, слышал я, как у него арифмометр в голове щелкал, когда он на нас поглядывал. Но власти-то у этого монарха там немного.

– Ты не грузись. Мишка не зря со своей Гаечкой на Пасеке обосновался. И команда Ниязовских лесоводов в аккурат в том направлении дела себе нашла. Присматривают, в общем, за направлением. И есть ужасно добрая новость. Стеклодув из княжества к нам переезжает. А воспитательницы, что так к детям и не были допущены, на границе степи и леса подворье строят. По всему выходит, сурепки на масло сеять нужно в тех местах.

– Нехорошо это, что девчата тяжести таскают. – Это Вера вдруг спохватилась.

– Ничего они такого и не таскают. Там вокруг них мужчин вьется – только держись. Умницы, красавицы, добытчицы. А готовят – пальчики оближешь. Конкурс женихов, одним словом. По женщинам-то нашим ведь не видно, что у них уже детишки растут.

Чем больше узнает Чонка об этих южанах, тем крепче раздражается. Все-то они знают, все-то у них есть. Самоуверенные, наглые. Ничего не боятся, никого не слушают. А он тут, понимаешь, который год бьется, охотится в поте лица, чтобы прокормить семью. Дичи все меньше, искать ее приходится все дальше. А этот фельдшер спускается к реке, снимает с закидушки рыбку. Картошечка у него молодая в огороде… а Наинка, самая красивая баба из Стольца, так вообще с ним поселилась.

Чонка бы тоже не против рыбку ловить, так бы и делал, если бы для этого не приходилось рисковать встречей с секачом. Когда от комарья отбиваешься, не больно-то утаишься от зверя, что оберегает своих хрюшек.

Дать бы этому наглецу по башке! Но здесь нельзя. Слишком много народу сюда приходит. Есть еще три девки из этой компании, на западной кромке леса что-то строят. Так там опять же куча местного народа толпится. Ухаживают. Нет, нужно бить врага в его логове. Не напрасно в приемной фельдшерского пункта вывешена такая подробная карта. Обозначено там отличное местечко – Пасека. В таких местах обычно малолюдно – не любят пчелы шума. А там наверняка и хорошая металлическая посуда, а не эти хрупкие горшки. И одежда тканая имеется. Не иначе как инструменты можно приличные отыскать. И гвозди.

Вот только путь туда неблизкий, и стремно одному. Сына на такое дело не возьмешь, он вырос уже в этих местах и ничего в настоящей жизни не понимает. Все крутился с приезжими, больницу строил с Колькой, сыном кузнеца. А вот есть в Стольце Пашка Ляпа и Кузя, что обычно тоже охотятся. Живут они в не слишком большом достатке, так что интерес к делу проявить должны. Больше же никого звать с собой не стоит. Если местный люд про их затею узнает, вряд ли одобрит.

Если приезжих воспитательниц к своим детям не допустили, то это не значит, что от соли или медицинской помощи откажутся. А южане их «княжеству» запросто эмбарго устроят, прознай о недружелюбии.

Лес давно остался за спиной. Открытое пространство бескрайней степи встретило путников жаром раскаленной земли. След колес виден неважно – не так много их успело здесь проехать. Примятая трава уже распрямлялась. Или наоборот, легла и отмерла, уступая место свежей поросли. Точно, южане ведь последнее время больше по реке шастают на парусной лодке, а здесь последний раз были еще перед дождями.

Тем не менее, идти можно. Вода припасена, вяленое мясо поддержит силы, а дрова им без надобности – только идиот в набеге станет костер разводить.

Вода закончилась на пятый день пути. В отдельных группах деревьев никаких признаков источников или колодцев нет. Степь уныла, безжизненна и очень горяча. Ветер дует как из печки. Но если не врет карта, которую он срисовал в фельдшерском пункте, вон тот лесок окружает озерцо. Это выходит, то, что они преодолели за пять суток, эти южане проезжают на своих лошадях и осликах за один световой день. И впереди таких перегонов еще два. Придется сделать нешуточный привал, а то без доброй передышки еще один пятидневный поход может оказаться им не под силу.

Ну наконец-то добрались. Кто мог предполагать, что дорога займет полмесяца и будет столь утомительной. Когда пойдут обратно, обязательно нужно будет взять у этих южан тележку и, кроме добычи, нагрузить на нее как следует воды. В такую жару пить хочется постоянно. А если нести и воду, и добычу – это ведь никакого загривка не хватит. Так что сразу следует разнюхать насчет транспорта, без него лучше даже не рисковать.

А что это за столб из земли торчит в черно-белую полоску? Ага! Указатель. Туда, стало быть, Пасека, и до нее одиннадцать километров, а туда Ранчо, и до него семьдесят три. Все удобства для путешественника созданы. Отлично. А теперь скорее под сень деревьев, и еще в той стороне обозначена река.

– Товарищ лейтенант, тройка из степи свернула с тропы к реке. Пили как лошади, купались, потом свалились кулями. Спят, кажется.

– Принято. Наблюдать и докладывать. – Мишка посмотрел, как жена укладывает чадоньку. – Тучков, что твои подопечные поделывают?

– Прошли водораздел, продолжают движение к Пасеке, но леса еще не видят.

– Тоже принято. – Лейтенант обесточил рацию. Аккумуляторы за прошедшие годы заметно потеряли емкость. Приходилось связываться по графику. – Как полагаешь, радость моя, это отдельные группы или они действуют согласованно?

– Уверена, что разные. Причем те пятеро, что спустились на плоту по Днепру, опаснее. Ими явно не дурак командует. Ты мне лучше скажи, что с этими отморозками делать? Там, в княжестве, после них детишки наверняка остались, наши женщины от них беременеть не захотят, так что генетическая ценность нулевая. – Ребенок уснул, и на мамин голос не реагирует.

– Ну ты прямо сразу на физическое уничтожение намекаешь, а они, между прочим, ничего худого еще не сделали. – Мишка проверяет пистолет.

– А нам оно, это худое, сильно нужно? А как поранят кого? Арбалетные болты, между прочим, не милосердней пули. – Гайка прилаживает перевязь с метательными ножами.

– Не по юрисдикции это на основании факта скрытого перехода при наличии регулярного сообщения делать вывод о злонамеренности. – Если Мишка заговорил куролесисто, значит, по существу не спорит. Просто немножко отбивается для приличия. – Хотя, если спросить у них, скажут ведь, что просто гуляют. Может, болячку им сделать, что против леопардов применяем? Или напугать до полусмерти?

– Скажи еще, высадить на необитаемый остров, чтобы осознали гнусность замышляемого. Или на галерах к веслам приковать. Имеем обе возможности. – Жена, конечно, шутит. Но мрачно. Разум и сердце борются в ее душе так, что больно смотреть. Только за одно это хочется придушить гаденышей.

– Слушай, радость моя! А почему мы с тобой вообще должны мучиться этическими проблемами. Разве мы сделали что-то худое?

Все восемь охотников связаны и устроены кружком, лицом друг к другу.

– Причина вашего появления здесь известна. – Мишка отвешивает увесистую затрещину Чонке, пытающемуся произнести что-то возмущенное. – Так что у вас очень большая проблема. Вам следует решить, что нам с вами следует сделать такое, чтобы у нас от вас больше никогда не возникало никаких затруднений.

Или порешим.

Лейтенант уходит.

– А в чем мы виноваты? – Вопрос в спину остается без ответа.

– Ну что там? – спрашивает Гайка солдата, слушающего телефонную трубку.

– Главный пятерки издевается над тремя степными ходоками за то, что они не догадались сплавиться по реке.

Выразительный взгляд в сторону мужа. Типа: а ты сомневался!

– Значит, от жажды помрут, – невозмутимо отвечает тот. – Мне их теперь ни капельки не жалко.

Костику безумно хочется в школу. Он видел, как сегодня учитель беседовал с мальчишкой двенадцати лет, прибывшим из Синоповки. Парень умеет читать, писать, считать, но не имеет представления ни об алгебре, ни о геометрии, ни о физике с химией. Так же, как и он в свои двадцать лет. А дочка стеклодува – пятнадцатилетняя красавица – вообще с трудом складывает буквы в слова. Кажется, ей предстоит заниматься с первоклашками. И девица явно гонористая, ну как станет обижать малышей?

А пока не начались занятия, та свистулька, что встретила его возле навозной ямы, притащила толстую папку с описаниями и рисунками степных растений, попросила просмотреть, поправить неточности, буде таковые обнаружатся, и дополнить, если ему известно больше. Хотя насчет свистульки, это он напрасно. Сам пацаном выглядит. А у Виктории дочурка уже на гуанако разъезжает – четыре года девочке.

Жаль, дедушка уехал в Балку. Он, конечно, старенький, но его прошлая специальность сильно заинтересовала здешних химиков. И семья стоматологов была мобилизована немедленно. Рипа их запрягла на медицинском поприще. Всех к делу пристроили в два счета. Вообще, лагерь свой степной их команда покинула без малейшего промедления. Подкатил обоз телег, арб и других упряжных экипажей, названия которых он не знает.

– Мы с дедушкой уезжаем, – сообщил Костик, поздоровавшись с людьми, составлявшими его семью долгие восемь лет. – На юго-востоке в ста километрах на берегу реки живут такие же, как мы, люди. Они приглашают всех и прислали транспорт.

На рассвете колонна с пассажирами и их добром проследовала обратно. По дороге встретили три пары волов, тащивших эвакуаторы для оставшихся в овраге автомобилей. Шины за эти годы сильно пострадали, да немалого количества деталей лишились и двигатели, и подвеска.

Вот такие дела. Завтра утром воспитательница средней группы предложила ему позаниматься со своей группой уходом за гуанако. Говорит, что по его птичьей комплекции ослик-верблюдик ему лучше подойдет, чем лошадь. А Славка – он тут типа главного от всех бочек, предложил сконцентрироваться на геологии. Настоящего-то специалиста все равно нет, а нужда в нем имеется.

И еще Ирина, что главная тут по животноводству, сделала шокирующее предложение жить с ней, как с женой, пока она не понесет от него. Как бы не опростоволоситься, опыта-то у него в этом никакого. Он вообще-то к Ленке присматривался, так, на будущее. И дедушки рядом нет. Не с кем посоветоваться. Как-то ни с кем больше не завел он доверительных отношений. Хотя люди здесь нормальные.

Костик наконец дождался завершения копирования содержимого диска с геологической энциклопедией на его пролежавший восемь лет без дела ноутбук. Итак, магматические породы.

Восточный берег Черного моря нынче неприветлив. Каменист и иссушен жарой. На узком пляже восемь осужденных и груда вещей. И Славка.

– Через год проведаем, поглядим, как вы тут устроились. В трех километрах к юго-западу долина с плодородной почвой. Семена и мотыги прилагаются. Снасти для рыбалки – тоже. Семьи ваши без еды не останутся, но сюда из них приедут только те, кто пожелает. Так что все в ваших руках.

Угрюмые взгляды. Молчание. А чего он хотел?

Вскарабкался на борт шхуны. Парни оттолкнулись, заклокотал бурун за кормой. Теперь в Синоповку, за Рипой. Ну и еще человек пять прихватят. И Костик просил набрать камней отсюда, а то, говорит, по одним картинкам тоскливо разбираться. А вообще – это последний рейс до весны. Весь запас горючего сожгли, а под парусом в осеннюю пору плавать боязно, часто штормит.

Оглянулся. Народ на берегу зашевелился.

Первоклашки приехали. Восемь запыленных всадников на гуанако. Копья в руках, за спинами легкие самострелы. Худые седельные сумы. Их будущие одноклассники с интересом смотрят на эту команду. Костик тоже любопытствует.

А ребятишки взаимодействуют, как части одного механизма. Или организма. Им не все под силу, и не на все хватает рук. Воротца загона отворили втроем, синхронно крякнув. Седла снимают, взявшись вдвоем. Упихивают в ясли сено, таскают воду в поильное корыто. Никто никому не мешает. Никто не спешит в помещения.

Скакуны устроены, ребятишки тащат пожитки в комнаты. Костик нарочно отправился за ними. Да не на что смотреть. Позанимали свободные койки, развесили самострелы, приладили копья, распихали седельные сумы – и мыться. Тут все быстро и без затей. Обратил внимание только на то, что на пол участника процесса никто внимания не обращает. Ха, а ведь по трем комнатам они расселялись, тоже игнорируя это обстоятельство. Оттого, что маленькие, или это здесь в обычае? Есть у здешних людей легкие странности. Конечно, где это видано, чтобы малыши сами стирали свою одежду? А эти все уже развесили по веревкам и потянулись в столовую.

– Они сейчас беспризорные, – объясняет Ирина. – С воспитателем распрощались около Куреневки, через Камышовку и Балку ехали без взрослого. А учительница их класса приедет только послезавтра. Вот и показывают всем, что уже большие и все умеют делать сами.

А Костик, скосив взгляд, наблюдает, как женщины быстренько снимают с веревок детские вещички и тащат их перестирывать.

Глава 31

Рипа уложила малышей, да и прикорнула рядышком. Тинка из-за своих бумаг изредка поглядывает на эту картинку и многообещающе улыбается. А Славка ждет, когда она завершит работу, и думает о бытии, каковое, к счастью, не так уж плохо.

Треть населения сейчас на Ранчо. Школа работает. Это только самая первая их зима в этом мире была временем отдохновения и неспешных дел. С началом работы учебного заведения сезонность исчезла. Вернее, жизнь окрасилась в иные тона. Сейчас в других поселках малолюдно. Тем более что масса народу съехалась в Камышовку на большой праздник земляных работ – насыпают плотину, чтобы организовать пруд. По расчетам получается, что в этом сезоне удастся поднять дамбу метра на полтора. И как всегда, огромный объем посадок – особенно нынче налегают на съедобные каштаны, хотя полный список наименований садовых культур занимает полтора листа. Одних оливковых деревьев четыре рощицы спланировано. В необжитой степи по низинам и в верхних участках оврагов тоже работы непочатый край. Подходящих местечек для будущих оазисов немного, но рабочих рук мало, так что хватит им этих хлопот надолго.

Это, однако, вещи понятные. Повседневные, можно сказать. Тут перед северными соседями неудобно. Они ведь двух мужчин к себе оттуда переманили, из которых один – хороший охотник. Да еще восемь вытурили. Считай, десятой части населения лишилось «княжество» с тех пор, как они его нашли. Хорошо хоть воспитательницы не подвели. Верхом на лошадке догнать и завалить зубра – это они проделывают легко. А поскольку построить коптильню несложно, то с мясными продуктами у северного соседа все стало даже лучше, чем было до того. Опять же, к этим, ставшим вдруг очень авторитетными, женщинам быстренько привели и сдали в обучение всех мальчишек. А тут собственные мужья воспитательниц с детьми приехали, и местные «женихи» оказались не у дел. Весной туда пойдет упряжка волов, плуг. Пшеничку и овес высадят, и восемь сортов сурепок, рапсов, рыжиков – начнутся селекционные работы с масличными культурами. К надежной жизни и окрестный народ потянется. В теплые стены нормальных домов, снабженных экономичными печами и стеклянными окнами, люди охотно заглядывают из своих землянок и куреней.

После весенних ливней туда перегонят маленькое молочное стадо, а гуртовщики к следующей зиме приведут откормившихся за лето бычков. Нечего на охоту надеяться. Так уж вышло, что провизии южане производят с огромным избытком. А вышло это просто потому, что в каждом поселении рассчитывают и на свои нужды, и соседям послать.

Проглотят они это княжество постепенно. Уже сейчас за кров, питание и спецодежду тамошние люди охотно работают и на санитарной рубке, и на лесопосадках. Вливаются, одним словом. Воспитательницы, они девушки с понятием, с ними не только детишкам нескучно. Еще не забыть бы, с Викторией потолковать, и ее Васькой. Перебрались бы ребята на север, и началась бы оттуда бурная разведка во все стороны и стремительный рост промышленности, тем более, такое «месторождение» рядом – электричка.

Другое дело, что на момент переноса на теплоходе была куча детворы, так что теперь в школе нет ни одного класса без учеников. Хотя с бывшими пассажирами хлопотно. Нет, конфликтов по большому счету нет. Их просто приходится учить всему тому, что здесь проходят еще в детском саду. Кстати, люди из степи, наоборот, многое и сами способны преподать, они вообще влились на редкость органично. Удивительно, население подросло резко, почти удвоилось, а напряжения не возникло. Провианта достаточно, тканей хватает, а что в иных местах стало тесновато, так это ненадолго. Строят они теперь легко, можно сказать, с лихостью. Опыт – великое дело.

Ну и ладно, что есть, то есть. А вот насчет своего намерения погодить с разведкой он был определенно неправ. Менее чем за три месяца отыскали они три группы явно нуждавшихся в помощи. Причем в двух из них люди даже слегка бедствовали. А ведь он когда-то что-то позволил себе рассуждать о необходимости сохранения человеческой популяции. Да грош цена его намерениям, если он не займется немедленно прочесыванием этого мира.

В активе у них пока только одно подходящее для дальних походов судно, та самая шхуна-текилоход. Зато теперь есть речники, чай, с их-то помощью удастся соорудить нечто, пригодное для мореплавания. Кстати, на теплоходе сохранилось изрядно дизтоплива, а на БТРах есть неплохие дизели. Запасы пиломатериалов у них поднакоплены, Зиночка уже родила, глядишь, к весне их самый опытный капитан снова начнет проситься в море. Хотя, стоп! Нельзя так тормозить. Среди речников имеется немало людей, знакомых с кораблевождением.

А где искать? Квакушки нашли людей в районе устья Южного Буга. Народ там выглядел вполне состоятельным и занятым. Да, обустраивались, и это хорошо. От Синопа до устья Днестра имеет смысл поискать, на Кавказском побережье, подняться по бывшей Кубани, заглянуть на Дон. А ведь если вода так поднялась, может быть, и в Каспийское море имеется проход, и на Волгу. Понятно. Строить корабли и бороздить водные просторы. А что насчет суши? Пожалуй, только в западном направлении они немножко с местностью знакомы. Ведь на левом берегу Днепра – бескрайние степи. И отправляться туда надо не пешком. Пара верховых и бочка на колесах, чтобы не остаться без воды. А ведь для такого похода не нужно ждать весны. Зимой вода в степи имеется, так что хоть сейчас можно стартовать.

Ладно, завтра это можно обсудить, а то младшая жена уже делает ему знаки.

Как ни странно, но тон в этой школе задают первоклассники. Именно они здесь все знают и могут подсказать, куда идти и по какому вопросу куда обращаться. Устанавливать порядки не пытаются, поскольку никаких порядков тут нет вообще. Учителей окликают по имени или по прозвищу, хотя и мамой назвать могут, если мама. Обращение на «вы» или на «ты» применяется непрогнозируемым образом. Формальная почтительность отсутствует. Кстати, копья и кистени никто не носит, только большие ножи или маленькие топорики типа томагавков.

На зарядку по утрам выбегают все, и учащиеся, и преподаватели, работники или приезжие – без разницы. Однако столпотворения в умывальнях или туалетах не происходит. В столовой тоже все сидят вперемешку – народ по мере прихода просто рассаживается подряд. Порций нет – все употребляют пищу из общих мисок, обычно человека по четыре на лоханку. Хлеб, вяленое и копченое мясо лежат в свободном доступе на блюдах без ограничений. Ценятся каши, похлебки и сыр, который вообще считается пищей путников или разведчиков, подается редко и понемногу, поскольку приберегается для дорожных рационов.

А вот напитки повариха подает индивидуально. Обычно – заваренные травы или компот, тоже с травами. Костик не сразу к ним привык, поскольку эти чаи нередко имеют горьковатый вкус. Детсадовская малышня чаще всего пьет молоко, еще оно достается кормящим мамкам. Мед бывает редко и понемногу.

По местным программам Костик оказался в четвертом классе. Но, так уж получилось, что занятия по целебным зельям проводятся вообще для всех учащихся школы одновременно. Настойки, отвары, заварки и вытяжки, травы, применяемые для лечения мелких травм, антисептики. И многие другие сведения для использования зеленой аптеки в повседневной жизни. А общее впечатление обычное. Школа как школа. Только уроки идут с рассвета и до заката во всех классах. Никаких домашних заданий – нет для них светлого времени, а при свечах или масляных светильниках заниматься не позволяют.

Ботаника в теплице, химия – с пробирками и реактивами. Приходится собирать целые конструкции из реторт, проводить полные процессы, а потом делать анализ. Теорию тоже дают, но практики очень много. В том числе и на реальных объектах. В частности, на той самой селитряной яме, у которой он когда-то повстречался с Викторией. Кстати, антилопа Костика Манька по этому маршруту возит, хотя насчет пассажиров обычно проявляет разборчивость.

А, поскольку, вороша эту неаппетитную субстанцию, он всерьез размышлял о проходящих здесь химических процессах, до многого додумался. Получалось, что в кучах, именуемых еще буртами, селитряная земля «зреет» быстрее, чем в ямах. Опять же, кучи проще ворошить и перекладывать, что актуально для слабоватых работников вроде него, мелкокостного, потому что хоть махать вилами нелегко, шуровать ими в яме вообще мучительно. Полезно оказалось мешать помет с соломой и ботвой. Особенно хороши стебли и листья подсолнечника. В них много азота.

Написал на эту тему реферат. Почти без орфографических ошибок, кстати. А потом на «полигоне» сменили технологию, приведя ее в соответствие с его рекомендациями. Кстати, слово «реферат» на титульном листе учительница зачеркнула, а сверху написала: «Технология». И в третьем классе по ней писали диктант. Потом, исправив ошибки, разослали эти инструкции в места, где держат молочных коров.

На физике тоже – опыты и расчеты. На занятиях в столярном или кузнечном классе Костику легче, чем другим, – он все-таки взрослый мужчина и рубанок его слушается, как, впрочем, и молоток. Хотя, надо сказать, теоретические и практические занятия почти неразделимы. Сделанные на уроке гальванические элементы вообще соединили в батарею и увезли. Забыл спросить, куда и зачем. У него тогда удачная конструкция получилась.

Но и «странностей» в этой школе хватает. В четвертом классе всего два ученика – Костик и Олег – паренек двенадцати лет. Еще в первый день они обратили внимание на то, что во время урока из-за края доски время от времени показывается желтое блюдечко, а потом прячется. Подумалось, что это такой прием, для того, чтобы внести некий толчок в монотонное однообразие учебного процесса. Спрашивать преподавателя постеснялся, а соученик по этому поводу тоже никак себя не проявил. Потом уже стало ясно, что он просто сделал вид, что ему все понятно, но он тут ни при чем.

Все выяснилось случайно. На целебных зельях этот щиток едва появился из-за черной поверхности, загудел от ударивших в него камушков из рогаток. Первоклашки отстрелялись буквально за пару секунд, и обсуждение свойств щавеля полевого продолжилось как ни в чем не бывало.

Рогатки они с Олегом получили в кладовой учебных пособий. И плевательные трубочки с барабанчиком на шесть зарядов, а завуч внесла в план занятий несколько уроков владения этим оружием.

– Совсем забыла, что вы поступили к нам не из детского сада, – пояснила она смущенно. А еще ведь метание ножа, топорика, сюрикена и пыряние. Про синопцев и княжат совсем не подумала.

Кстати, пыряние оказалось делом непростым. Чтобы научиться попадать копьем, удерживая его в движении за самый конец, пришлось попотеть. Этакий фехтовальный выпад, позволяющий поражать цель, на расстоянии около трех метров, не оставаясь после этого с пустыми руками.

Однако, опасных людей готовят в этой школе!

Жизнь общины, такая простая с виду, имела и другие «легкие» странности. Ирина с ним распрощалась, сказала, что все у них прекрасно получилось, и она теперь может заниматься этим самым со своим собственным мужем. А с просьбой о близкой дружбе и тесном взаимодействии к нему обратилась другая женщина. Оказалось, что, поскольку он «отдаленных корней», Рипа посоветовала родить именно от него сразу нескольким женщинам, так что в будущем, возможно, появится целая группа погодков – его родных дочек и сынков.

– Кстати, твоего дедушку в Балке тоже очень любят, – завершила объяснение его сегодняшняя… кто? Жена или любовница? Неважно. Ему с ней тоже хорошо. Институт брака у этих людей носит несколько непривычный характер. Не беспорядочный, а просто построенный на иных принципах. Причем такое впечатление, что выбирают партнера не мужчины.

Еще одна трогательная сцена произошла. Средняя группа детского сада уходила на занятия по теме «Зимняя степь». Впереди – воспитатель, мужчина на крепкой коренастой лошадке. За ним – дюжина сопляков на гуанако. Утирают тихие слезы мамы. Детишки неделю пробудут без капли молока вдали от теплых жилищ и завершат поездку в Куреневском саду, где есть небольшое стадо и классы, а также ведутся зимние обрезочные работы.

Через пару минут после того, как кавалькада скрылась за горизонтом, вслед отправился короткий караван из двух фургонов и легкой быстрой арбы, к которой привязана верховая лошадь. Группа страховки. Детки-то маленькие. Так что и снайперку, и ручной пулемет сопровождающие с собой не забыли. Нет, чад своих эти люди не жалеют, просто оберегают как следует.

Собственно, Костика они тоже не жалеют. Ему сегодня кучу морской гальки разбирать с Максюткой. Привязался парнишка, научи его быть геологом, и все тут. Осваивают науку вдвоем. Узнать бы где, что такое «геосинклиналь», а то неудобно перед «учеником». А еще этот недоросток заявил, что в апреле отправляется с мамой в степи за Днепр на разведку, и мамин муж дядя Костя с ними, поэтому он должен к этому времени в камнях хоть немного разбираться.

Стало интересно, а что на семимесячные летние каникулы будет предложено ему? Гуанако, геология, а далеко на юге неприветливая жаркая Анатолия, окруженная горами. Собственно, почему бы и нет?

Месяц май. Дни стали знойными, степь высыхает. Веселый Взгляд сидит в крошечной тени своего вигвама и прикидывает, как будет увязывать жерди и паковать шкуры. Бизоны и антилопы потянулись на север, туда, где в степях больше влаги, сочнее трава и чаще попадаются речушки или не до конца пересохшие озерца дождевой воды. Сегодня на рассвете он видел пятерых волков, направлявшихся в ту же сторону. Пора и его клану сниматься с места. Как только спадет жара, все примутся за сборы.

– Здравствуйте. – Мужчина приоткрыл один глаз. Перед ним мальчик и девочка. Лет по семь, хотя девочка немного старше. Просторные одежды из плотной веревочной сетки. В руках копья. Впрочем, поняв, что на нее смотрят, девочка отдает свое оружие мальчику, кланяется и ставит перед ним на землю кувшинчик и мешочек. – Пожалуйста, примите от нас немного соли и подсолнечного масла, и позвольте поиграть с вашими детьми.

– Идите лучше в тень, гости дорогие. – Человек окончательно проснулся, – и расскажите бедному охотнику, что за бестолковые родители позволили вам в такую жару выйти под лучи солнца?

Группа переходит под растянутый на кольях тент, сшитый из прекрасно выделанных шкур, где пережидает полуденное пекло весь клан. Люди проснулись и с интересом смотрят на прибывших. Соль и масло приняты с одобрением.

– Дядя Костя и тетя Зоя приедут на закате по нашим следам, – отвечает девочка на ранее прозвучавший вопрос. – Наши ослики не страдают от жары, а мы правильно одеты, поэтому не перегреваемся и успеваем многое осмотреть. Меня зовут Нюта, а он Максим.

– И откуда же вы приехали на этих чудных осликах? – Веселый Взгляд продолжает неспешную беседу, пока женщины наливают гостям холодный травяной чай.

– С запада через степи. Вообще-то про нас по-разному говорят. Люди из Чигиринского леса называют южанами, и те, кто приехал из Синопа, – приднепровцами. А мы себя никак не называем. – Это уже Максютка включился в разговор, чинно, с поклоном приняв чашку и сделав глоток.

– В той стороне трудно найти воду, – недоумевает хозяин.

– У нас бочка на колесах с собой, так что есть чем напоить лошадок. Мы хорошо подготовили эту экспедицию.

– Какова же цель столь тщательно спланированной поездки?

– Славка наказал разыскивать людей и приглашать их детей к нам в школу.

– Хм! – Веселый Взгляд озадачен. Короткая фраза этой щебетуньи содержит прорву информации, вызывающей целую цепь весьма интересных соображений. – Ну-ка, Аннушка, расскажи мне все подряд так, как если бы я задавал тебе самые правильные вопросы.

– Моя мама – Вера, учитель химии. Максюткина мама – Зоя. Зимой она отстреливает из лука волков на безрукавки, а в остальное время делает много разных дел. Наш папа… ой, я не знаю, что он делает, но его все слушаются. А мы с братом – разведчики, и мама Максима вместе с мужем возят за нами бочку с водой, чтобы мы не заблудились.

– Это когда у нас каникулы, – добавляет мальчик.

«Если этим детишкам и суждено когда-нибудь погибнуть, то причиной смерти будет отнюдь не скромность», – рассуждает Веселый Взгляд, про себя, конечно. Пока его домочадцы не полопались от сдерживаемого смеха, прекратит-ка он расспросы. На закате приедут взрослые. А дети – пусть пока поиграют. Зеленый Стручок уже достала своих кукол, а Звонкий Ручей, сын Крепкого Вяза, готов показать гостю лук со стрелами.

Глава 32

Разумеется, клан Веселого Взгляда никуда этим вечером не отправился. Приготовили обильное угощение и дождались прибытия взрослых. Будут еще ясные лунные ночи, чтобы начать движение на север. Днем раньше или днем позже – не такая уж большая разница.

Конечно, первым пришлось «отчитываться» Косте. Зоя изредка вставляла словечко. А дети быстро угомонились – наигрались за день.

– Так, говорите, в Синопе целый теплоход у вас? – подводит некий итог хозяин. – А ведь там две или три радиостанции должны быть, радист, локатор какой-никакой, и сонар, эхолот на худой конец. Прожектора, иллюминаторы, двери металлические, водонепроницаемые, лодка с подвесным мотором, спасплоты, люки, цистерны разные и трубопроводы с вентилями. Куча вещей для большой шхуны, чтобы требовался минимум людей для работы с парусами. Заготовить лес – пусть сохнет года два. Пока сохнет, построить кораблик поменьше – для плавания до Гибралтара и обучения экипажа. Док построить и пилораму рядом.

Слушает Зоя рассуждения «индейца» и понимает, что снова они нашли «своих». Этот мужчина уже мысленно «влился» в их человечество.

– Механик речного пассажирского парохода и его оборудование – вот это для нас настоящее сокровище, – рассуждает Костя. – Несколько маленьких станков, сварка, измерительный инструмент, просто инструмент и всякая мелочь типа плашек-метчиков. Правда, речной теплоход за восемь лет стоянки в соленой воде заметно ослабел со стороны днища. Коррозия берет свое. Ну да мы его не собираемся через море тащить. Понимаешь, в тех горах наверняка немало руд, углей всяких. Нужно только разведать, а тогда мы этот плавзаводик и перетащим к нужному месту.

Мы ведь в одну кучу сбиваться не стремимся. Наоборот, стараемся расселиться тонким слоем, ищем свою экологическую нишу, так сказать. Ну и обустраиваем ее помаленьку.

– То есть домны и коксовые батареи возводить не планируете? – Это Легкая Лань, скво Крепкого Вяза.

– Не хотелось бы сильно дымить, – отвечает Зоя. – Наши кучу бактерий нашли в соленых лиманах, таких, что ум за разум заходит от того, что они делают. С ними сейчас играются. Солнечную печку придумывают, материалы для тиглей подбирают, а кое-что электрохимией пытаются обработать. О какой-то гидрометаллургии поговаривают, с полимеризацией экспериментируют. Хотя нам ведь много не нужно. Деревянные подшипники служат меньше, чем металлические, зато их нетрудно менять. Понимаешь, когда людьми не правят деньги, цель деяний обретает конкретный образ. Мы с вами по инерции старого мышления вынуждены порой делать над собой усилие, чтобы отвлечься от сиюминутных потребностей, а наши пострелята сегодня просто ради игры сделали запруду в ложбинке и посадили на дамбочке пырей.

Через тридцать лет вокруг дождевой лужи будет расти купа кустарников, и они знают это. Им, детям, глубоко безразлично то, что сами они здесь, возможно, никогда и не побывают. Поселятся птички, если повезет, заведутся лягушки, антилопа отдохнет в тени. Ведь дождевой воды сюда выпадает немало, просто она слишком быстро уходит в реки и море.

– И что, ваши малыши об этом знают? – Это снова Крепкий Вяз.

– Возможно, пока просто копируют поведение взрослых. В школе это будет изучаться позднее. Хватит уже про нас. О себе расскажите. Как вы здесь очутились?

– С неба упали, – улыбается Веселый Взгляд. – Наш самолет еще на наборе высоты крепко тряхнуло. Потом пилоты долго кружили – пока было горючее, высматривали местечко, куда бы сесть. Никаких признаков жилья на земле, ни связи, ничего, кроме рек, степи и перелесков. Посадили нас на реку, ничего не скажешь, мастерски. Пассажиров в спасжилетах эвакуировали из салона, экипаж тоже выбрался, и всей толпой поплыли мы к берегу.

Доплыли. Вылезли на топкое место, пробившись через камыши. Поглядели, как птичку нашу цельнометаллическую относит течением, а сама она потихоньку погружается, а тут командир и доложил нам все обстоятельства. Чего не отнимешь у него – пассажиров на землю он доставил всех. Даже со списком сверили перекличкой. Он вообще мужик правильный. Отстрелил пару ребятишек, что на чужую куртку претензию заявили. А потом еще одного, недовольного таким решением.

Как жить – это решалось не вдруг. Ловили рыбу, охотились, искали съедобные растения. И потихоньку разбредались. Мы вот с Крепким Вязом решили попытаться жить как индейцы. Тут ведь, как вы заметили, или входишь в гармонию с природой, или прозябаешь в нужде и страданиях. Перочинные ножики, ключи от квартир и плоская фляжка коньяка – вот и весь наш начальный капитал. Еще коробок рекламных спичек из кабака. Они просохли, так что на первых порах с возжиганием огня проблем не было.

Кости, камни, палки, потом первая добыча. Девчонки вот к нам присоединились. Когда мы лошадок поймали, сразу дело пошло веселей. Стали за стадами бизонов кочевать и тогда уже на полном серьезе прикинулись индейцами. Майский Ландыш про них очень много знает, и, представьте себе, это оказалось полезно от начала и до конца. Выделка шкур и конструкция национального индейского домика, волокуши и приемы охоты, керамика, одежда – все впрок. Даже верования, связанные с поведением животных или изменениями погоды, – ничего не пропало даром.

Кстати, кроме нас еще три маленьких клана таких же «индейцев» кочуют ближе к реке. А там народ промышляет рыбной ловлей и помаленьку сеет кукурузу. Они расселились вдоль реки, что течет здесь с северо-запада на юго-восток, так что мы их навещаем. Шкуры и мясо обмениваем на соль и ткани. Выплавить медь пока ни у кого не получилось. Железо понемногу делают. Отыскивают и выкапывают ржавые остатки, переплавляют, куют. Пока, однако, кость и камень – вот, пожалуй, на чем покоятся корни нашей цивилизации.

Помолчали. Здесь посреди огромной степи торопиться некуда. Зойке уже понятно, что этот клан откочует не на север, а на запад. На воссоединение пойдут – к гадалке не ходи. Нормальные-то ребята, как про школу прознают, да с детьми пообщаются, ни минуты не станут раздумывать. Как в свое время Иван с Кларой. А их экспедиция превращается в дипломатическую миссию.

– А полимеры вам на что? – вдруг интересуется Крепкий Вяз.

– Капельный полив требует трубочек. С тростниковыми уж очень много хлопот, – объясняет Костя. – У нас там точно такая же степь. Воды маловато, приходится расходовать экономно. А вы в этих местах уголька каменного не встречали? По нашим прикидкам, где-то здесь должен находиться Донбасс.

– Терриконы встречали, они слегка разрушились, затянулись грунтом, обросли. Бывшие шахты обвалились, оползли, но в старые пустоты с поверхности утекает вода. Мы такие места обходим подальше, они высыхают раньше других. Вроде и низины, но безжизненные. А если где озерцо и есть, то мертвое, – объясняет Веселый Взгляд. – А как вы детей в школу доставляете?

– Так если надумаете своих отдать в обучение, приходите на берег Днепра ниже порогов. У нас там поселок кладоискателей, барка туда каждую неделю заходит, заберет. Дальше-то не беспокойтесь, – в октябре всех деток в школу препроводят. Кто хочет – подвезут, а не захочет – притащат.

Заулыбались.

– План местности с пометками источников воды я вам дам перерисовать. Мы сюда месяц тащились, поскольку осматривались, лесочки поверяли, низинки. А на лошадях без поспешности здесь от силы семь дней пути. – Зоя понимает, что «индейцы» сначала должны посоветоваться, оповестить соседей. А им обязательно нужно добраться до реки. Определиться с местом и понять, о Доне речь идет или о Северском Донце. Да и другие реки в этих местах имеются. Необходимо расспросить тех, кто ездит за солью, о низовьях, характере течения и о том, пройдет ли в эти места их шхуна, или то новое суденышко, что за зиму построили в Вишневке.

– Получается, вы пытаетесь научить детей быть частью природы, – заговорила Майский Ландыш. – Мы желаем своим того же. Разница в том, что Нютка знает не только намного больше моей дочери, но даже я узнала от нее много нового. И, как это ни странно, ваши малыши значительно осторожней, чутче, что ли. Старый гепард, что отгоняет степного хорька от наших отбросов, оказывается, – самка, кормящая детенышей. Охотиться на перепелов не стоит, пока они не вырастят птенцов, а вон то дерево называется гледичия и из его плодов можно готовить напиток, похожий на кофе.

От силуэта лежащего гуанако отделяется фигурка.

– Два всадника с востока, движутся рысью, – звучит тихий голос Максима.

– Банный Лист и Тугое Ухо едут обсудить маршрут движения на север, – отвечает Крепкий Вяз. – Им будет интересно поговорить с вами.

Никакой заморской поездки в это лето у Костика не получилось. Собственно, он сам виноват. Готовя себя к деятельности на геологической стезе, попал на поприще картографа. В сонмище игр, файлов с биографиями музыкантов, фотками моделей и… – да чем только не забивают память своих компьютеров мальчишки, – оказался вполне приличный электронный атлас. Естественно, он решил по нему ознакомиться с маршрутом своей будущей предполагаемой поездки, и обнаружил, что бывшие города Марганец и Никополь находятся рядом с Солеварней. Если Марганец попадал в место, где сейчас, кажется, то ли течет река, то ли плещутся волны, то расположение на карте Никополя оставляло надежду, что его остатки погребены под слоем грунта на полуострове, занесенном песками полупустыни буквально у них под носом.

А город – это масса самых разных материалов, свезенных людьми отовсюду. Даже битое стекло для них – серьезное подспорье. Не говоря о металлах, особенно цветных. Так что с началом каникул Костик получил лопату, металлоискатель и был высажен в Солеварне, где к нему присоединились прибывшие верхом бывшие первоклассники Димка и Митька. Навтыкали колышков и квадрат за квадратом обшаривали, отмечая флажками места, где удалось уловить отклик аппаратуры на присутствие в земле металла.

Сотни точек легли на лист бумаги, а потом, сопоставив этот лист с планом города и его снимками сверху, удалось более-менее обоснованно выбрать место для первого раскопа – электроподстанцию. Если от трансформаторов действительно что-то уцелело, будет сталь, а, может быть, и медь.

Откуда-то взялись парни, телеги для вывоза земли, тачки, и вырос городок, но не палаточный, а тентовый. Потихоньку обнажили «клад», вернее – склад, а уж совсем точно – руины, среди которых надежно определили несколько огромных катушек кабелей и многожильных витых алюминиевых проводов. Что-то рассыпалось в труху, которую аккуратненько собирали для химического анализа. А кое-что радовало с первого взгляда. Изолированные провода сохранились неплохо, если говорить о состоянии жилы, а не изоляции.

Несколько агрегатов в окаменевшей смазке вызвали у присматривавшего за разборкой находок Витька нервный смешок. Он потом объяснил, что раньше, в той жизни, не раз имел дело с такими электродвигателями. Их, словно драгоценность, обернутыми в парусину, на руках отнесли в мастерскую Солеварни. На реставрацию. И еще было немало «просто железа» – предметов, на которые металлоискатель реагировал, но по их внешнему виду предположить об их прошлом назначении не удавалось ничего.

Загадок в этом месте встретилось немало. Особенно долго гадали о прошлом коротких цилиндрических образований, покоившихся на стальных поддончиках и со следами металла по краю, пока в нижнем слое не выкопали целую банку с загустевшей намертво краской. Собственно, значительно большая часть этой самой краски саму найденную банку покрывала – сверху натекла. Что с этим делать, никто не знал.

Битого стекла здесь оказалось немного, впрочем, наверняка изрядную часть «вынесли» вместе с грунтом. Фарфоровые изоляторы сохранились прекрасно.

Важным обстоятельством следовало признать то, что с сохранившимся на Костиковом компе снимком находка увязалась однозначно. Дальше соотнесение отметок, сделанных на местности с помощью металлоискателя, со старинным изображением произошло легко. В трех километрах к западу от города, выделяясь своей отнесенностью за черту городской застройки, просматривался комплекс зданий. Завод. И не какой-нибудь, а завод ферросплавов.

Когда Костик произнес эти слова вечером за столом, где народ ужинал, Витек чуть не проглотил ложку. А утром он словно верный слуга нес за Костиком связку кольев. Они шли размечать полигон для следующего обследования местности. Остальные два металлоискателя уже везли сюда же. Один из Синопа, второй из «княжества».

Санинструктор Паклин, обученный, натасканный и проэкзаменованный лично единственным в этих местах врачом Рипой, и ею же произведенный в фельдшеры в числе еще четырех ее же учениц, не знает покоя ни светлым днем, ни темной ночью. Нельзя сказать, что пациенты толпой сидят под дверью и ждут очереди на прием. Захаживают по одному, но все время. Советуются, конечно, прежде всего по вопросам, связанным со здоровьем. А потом продолжают уже детальные расспросы: чем питаться, как одеваться, и как приготовить, и где оно растет…

Чувствуется, нужно людям слово уверенного знающего человека. Как-то здесь, в княжестве, нет безусловного авторитета. Князь и раньше не был человеком популярным, а после того как невесть куда подевалось сразу восемь охотников, от его репутации остались одни воспоминания. Тем более что на западную окраину леса, где воспитательницы построили подворье, сошлось немало справных работников и работниц.

Сегодня что-то долго нет посетителей. В чем дело? Смотрим календарь. Точно. Сейчас начнется!

– Уйди, Борька, добром прошу. Видишь, не остыло еще. – Это Наинка, живет она с ним. Считается докторшей, в смысле – женой врача. – Нет, ну какой настырный! Свинья ты после этого!

Борька действительно свинья. Тот еще кабанчик. Молодой, сильный, с парой торчащих из пасти клыков. Пока его подруги и их приплод следуют из леса в пойму, он наносит визит к навесу, где готовится пища, и нагло вымогает угощение. Количество и качество значения не имеют. Секачу важен факт оказания почтения. Местные жители с этими зверями не связываются, были у них случаи убедиться в том, что кабаны умеют за себя постоять. Так и они с Наинкой тоже не связываются. Ложечка кашки – и ходи себе на здоровье, снимай рыбку со снастей. На поросят не наступай, свинок не пинай, и кушай свою уху, сколько влезет.

– Паклин, иди завтракать, – знает подруга, что не любит он, когда его зовут по имени. Она вообще баба душевная, жаль, что детишек своих нет. Но это ничего, зато ей нередко приводят малышей другие женщины, чтобы посидела с ними, пока им нужно отлучиться по делам. Не дождутся. Не будет она с детьми сидеть, а будет бегать и показывать травинки да листики, зверей и птичек. Объяснять, как стебельки сплетать или почему эти ягодки кушать нельзя. Мальчишек-то матери здешние приезжим воспитательницам сдали для обучения. А девчонки здесь, у фельдшерского пункта, знаний набираются. Пусть не каждый день и не все. Ничего страшного. Капля камень точит.

Глава 33

Совет старейшин – мероприятие добровольное, и женщины в нем никогда не участвуют. Ну не нравится им название этого сборища, что тут поделаешь! Происходит оно в Синоповке в конце летних каникул школьников. Собственно, сами школьники в возрасте от десяти до двенадцати лет в это время тоже здесь – собирают маслины. В октябре в этих краях уже не так знойно, а работы в тени насаждений не слишком утомительны. Успевает ребятня и в море искупаться, и по горам полазить, и осмотреть каскады водохранилищ, собирающих воду зимних дождей, а потом отдающих ее в ручьи, орошающие уютные зеленые долины.

Обычно людей здесь живет немного – садовники, смотрители плотин, рыбаки. Но в середине осени горы содрогаются от детских воплей, и покой покидает окрестности на целый месяц. Опустошаются огороды, объедаются фруктовые посадки и ягодники. Сотни мальчиков и девочек употребляют в неумеренных количествах все, что считают для этого пригодным, попутно расходуя ведро йода на царапины и ссадины. Покоя от них нет никому и нигде. Совету старейшин – тоже.

Шантрапа с визгом и брызгами плещется в бассейне, на берегу которого в роскошной тени деревьев убеленные сединами старцы неспешно и обстоятельно обсуждают краеугольные вопросы бытия. Недоросли, конечно, ведут себя почтительно и стараются не капать с мокрых локтей в корзины с фруктами, из которых угощаются члены совета. Плитка, покрывающая площадку, впрочем, постоянно носит на себе отпечатки мокрых ног – ребятня проходит через совещательное место беспрепятственно, усаживается на пол, чтобы послушать, «о чем базар», и беззастенчиво трескает апельсины и виноград. Яблоки тоже.

Толковище еще не началось. На доске развешена карта, Максютка проходит к свободному месту на лавке, с правой стороны, а пацан с рыжей прядью на русой голове, одетый только в медальон на шее, внимательно читает текст доклада, разложенный на «прилавке» справа от места выступающего.

– Все запомнил? – Паклин выходит вперед. Пора начинать.

– Да, дедушка. – Мальчишка мельком глянул на пластинку, висящую на груди взрослого. А что делать! Кровные родственные связи уже настолько запутанны, что любой ребенок для мужчины за шестьдесят может оказаться внуком или правнуком. Если у тебя десятки детей, а с некоторыми из их матерей ты даже не встречался, после того как?.. Вот и приходится носить на видном месте таблички с родословной. У тех, кто попал сюда при переносе, – один значок в двадцатисегментном коде. Сразу разрабатывался в расчете на миллион с лишним вариаций. Детишки же имеют на нагрудном украшении целое «деревце», не всегда, впрочем, симметричное – молодые девушки не чураются даже очень зрелых мужчин, а опытные матери – сыновей собственных ровесниц. Медики, когда выдают рекомендации о партнере для зачатия, много такого учитывают, что неспециалисту сразу и не понять.

Докладчик тоже «расшифровал» содержимое родословной на груди потомка.

– Шпарь тогда, а мы послушаем, заодно поймем, какие буквы ты путаешь.

Ребенок нахмурился, потом сообразил, что это шутка, и выдал.

– Прошло сорок восемь лет и три месяца с момента попадания в этот мир людей. В нашей общности таких отмечено девятьсот сорок семь. Кроме того, семьдесят четыре беременности привезли разведчицы из поисковых рейдов. В настоящий момент за счет естественного прироста численность популяции возросла и известно около шестнадцати тысяч человек, проживающих в нашем сообществе. От старости скончалось тридцать семь человек, погибло пятьдесят три, в результате болезней умерло сорок четыре. При родах мы потеряли семь женщин.

Кровосмешения при зачатии детей не отмечалось. По оценкам математиков, еще в течение трех-четырех поколений поиск партнера для мужчин и женщин не будет затруднительным, позднее, возможно, придется вводить консультации, поскольку законы больших чисел увеличат вероятность близкородственных браков. Если в течение еще примерно полутораста лет сложившаяся система плановых зачатий не претерпит изменений, дальше математика снова окажется на нашей стороне – примерно начиная с одиннадцатого поколения мужчинам и женщинам будет из кого выбрать.

В принципе, обойтись без «свежей крови» можно. Однако не следует пренебрегать ни сексуальным туризмом наших женщин, ни кражей или покупкой невест для мужчин. Поясняю. Кроме разведчиц, возвращающихся из поездки после якобы мимолетной связи, имели место случаи, когда выданная замуж из наших земель невеста сбегала и возвращалась домой, едва чувствовала в себе новую жизнь. А поскольку число таких случаев – все, то репутация у наших девушек в сопредельных обществах неважная.

Покупку рабов и рабынь на юге и юго-востоке мы в широкую практику не ввели, потому что спрос рождает предложение, начинаются набеги, грабежи, долговое принуждение, что в конечном итоге ухудшает общую демографическую обстановку – людей на Земле по-прежнему мало. За счет отдельных эпизодов за истекший год было приобретено трое рабов и пять рабынь. Ассимиляция проходит с трудностями.

Во-первых, они морально изуродованы. Во-вторых, в ряде случаев у врачей возникли подозрения на наличие у них наследственных заболеваний, связанных, по-видимому, с тем, что их предки были родственниками. Что особенно удивительно, поскольку это не более чем четвертое поколение после попадания. Практически всех пришлось стерилизовать, хотя воспитательная работа и обучение продолжаются. Надежда на реабилитацию сохраняется, да, в конце концов, все равно им жить среди нас.

Едва прозвучала последняя фраза, аудитория всколыхнулась.

– Ну да, последнее предложение не с бумажки, – сознается «докладчик». – Это я так подумал.

– Хорошо, что подумал, – кивает Паклин. – Возможно, что ты прав. А что ты еще подумал?

– Нельзя допустить, чтобы эти жители южного Прикаспия продолжали в том же духе. Выродятся на фиг, потом их завоюют. Рабовладельцы недоделанные, покорители вселенной из трех тысяч человек. В обществе, где мать не может не то что выбрать, даже указать отца своего ребенка, кроме нищеты может быть только антисанитария и дремучесть.

– Ты из какой школы, внучок?

– Из Курской.

– Вот и ладушки. Пришлют тебе материалы по этим полисам, все, что известно, соберут. К весне выдай свои соображения.

– Это задача для аналитика, – поежился мальчуган. – А я хотел быть разведчиком.

– А кто против? Будь. Возьмешь свой план, свернешь его трубочкой, и поскачешь на верном гуанако навстречу великим подвигам и захватывающим приключениям.

– Нат, меня с собой возьми. – Голос из-за Славкиной спины. – Это же места «Тысячи и одной ночи». Правда, в тех местах нынче не пески, а саванна.

– Ну вот, и товарищ тебе отыскался, – «успокаивает» Паклин. – Отвлеклись мы, продолжай, если текст не забыл.

– В настоящий момент, – продолжил по памяти мальчик, – перспективными с точки зрения пополнения генетическим материалом признаны посылки экспедиций в Северную и Западную Африку и на Запад Европы. Причем из Западной Африки возможен не только завоз беременности, но и привлечение невест, поскольку продажа дочерей в дальние земли в этом районе уже вошла в практику. В остальных районах женщинам рекомендовано вступать в связь только с представителями старших поколений, для которых вероятность инцеста при их зачатии маловероятна.

Интенсивность рождения детей в течение всего срока нашего пребывания здесь поддерживалась максимально высокой, в пределах физических возможностей женщин, и составляла от трех до восьми рождений за репродуктивный период. При этом количество детей дошкольного возраста составляло и до сих пор составляет около половины от всего населения. Особенно резкий прирост численности произошел за последнее десятилетие, когда в дело вступило третье поколение родившихся здесь людей.

Сейчас в тысяче шестидесяти трех поселках проживает от десяти до двадцати человек в каждом, но это условные данные, поскольку перемещение людей происходит часто, и в силу множества причин.

Учитывая, что за это время сформировались соседние сообщества, процессы в которых вызывают обеспокоенность, принято решение о замедлении размножения, поскольку нам, возможно, предстоит воевать. То есть – защищать малышей. В наших условиях территория, постройки, продукты или изделия практически несущественны. Значение имеют только люди. И дети в возрасте до пяти лет позаботиться о себе еще не способны, а потому уязвимы. Таким образом, в ближайшие два-три года население увеличиваться не будет, а впоследствии рост его замедлится примерно вдвое по сравнению с ранее практиковавшимся.

Это все! – парнишка перевел дух.

– Слушай, Нат, а может, ты и мой доклад зачитаешь? – Это Мишка. Ему уже семьдесят два, но выглядит он подтянуто и все еще не прочь похохмить.

– После прений решим, – отвечает мальчуган и принимается за апельсин. Понятно, горло пересохло.

Собственно, обсуждать-то особо и нечего. Пометки на карте и сообщенная информация дают цельную картинку. Старейшинам все понятно. Младший из них, Максютка – единственный, кто родился уже здесь. Но и он в свои сорок семь далеко не юноша. А вот у пострелят вопросики имеются.

– Непонятно, какие могут быть проблемы с адаптацией. – Девчонка сидит на краю бассейна и вытряхивает воду из уха. – Научить охотиться, собирать корешки и не ссориться с хищниками можно даже павиана. А остальное – просто делай, о чем попросят. Это легко.

– Это действительно непросто понять. – Другая девочка. Страшненькая такая негритяночка из заднего ряда «присутствующих». Кстати, дочка Славки и мавританской принцессы. Ее мама, купленная Викторией у собственного отца за четыре ящика гвоздей для гарема «восточного царя» совсем еще девочкой, всосала нормальное мировосприятие только вместе с собственной дочерью – этой самой Танкой, – ходя вместе с ней за воспитательницей. – Нас растят ответственными и свободными людьми, а если ты всегда зависела от чужой воли и не рассуждала, ради чего делаешь то, что тебе приказывают, то, оставшись без руководства, ты просто потеряешься.

Тишина. Славка и сам удивляется тому, насколько точно этот неказистый ребенок сформулировал довольно сложное для его возраста положение. Мужчины не вмешиваются.

– Это ты из-за своей мамы? Как ей было трудно привыкать? – «Докладчик» сообразил, что к чему.

– Ну да. Представляешь, она до сих пор иногда оговаривается. Как ответит мне: «Да, госпожа», – у меня просто ноги подкашиваются. А ведь полжизни нет над ней никого. Подруги ее любят, муж хороший. Хотя еще говорит, что если не она у очага управляется, не чувствует себя хозяйкой положения. А кто ее на кухню пустит, если лучше нее никто шелка не ткет?

Опять молчание. Дети впитывают, а старейшины им не мешают.

– Ящики привезли. – Вопль из-за кустов. Ребятню сдувает. Очень нужны им умные разговоры, когда можно устроить веселую бучу, а потом разбежаться по окрестным плантациям и, не делая умных лиц, радоваться теплому солнцу, спелым маслинам и выискивать еще не обобранные ветки, вместо того чтобы слушать скучный доклад.

Исчезновение публики никого не смущает.

– Ну что, Паклин, как полагаешь, стоит слова твоего внука включить в текст? – улыбается Мишка.

– Пожалуй, не помешает, – автор доклада извлекает из кармана ручку.

– А ты в точности запомнил?

– Не дословно, на старой Земле таких тренировок памяти в школах не было. Но смысл передам. Сейчас допишу, и можно зачитывать по радио.