Оборотная сторона Луны Морозова Эльрида

Глава 56

Я ворвалась в нашу комнату с ноутбуком в руках.

– Где ты был так долго? – спросил Брайен.

– Что с тобой случилось? – спросил Лео.

Я даже не знала, что ответить. На глаза вдруг навернулись слезы. Участие – уж вот чего я не ожидала. Мне все время казалось, что в этом корпусе я одна. Да, я всюду хожу с Лео и Брайеном. Это взаимовыгодное сотрудничество. Я нужна им, а они нужны мне. Но тогда бы они не спрашивали, что со мной случилось. Тогда бы они просто не заметили, что на мне лица нет.

Я думала, что все каторжники – это искалеченные души. Я выбирала из них наименее плохих, чтобы было спокойнее. А они не были плохими. И сейчас я увидела, что Лео гораздо лучше меня. Он увидел, что со мной что-то случилось. И хотя ему не должно быть до этого никакого дела, он беспокоится.

А я? Во-первых, я бы не стала беспокоиться о Лео, если бы с ним что-то случилось. Я бы почувствовала, что я больше под угрозой, чем раньше. Я бы беспокоилась о себе, а не о нем.

А во-вторых, я сейчас поступила очень плохо. Я испугалась шантажа и позволила Джону делать со мной все что угодно. Это говорит о моей трусости и недальновидности. Наверное, Джон был прав: я животное. Я до дикости боялась за себя. Я не думала ни о чем, кроме собственного страха, и потеряла человеческое обличье.

Что я наделала? Я напрасно принесла в жертву свое тело. Все это оказалось бессмысленно: мне все равно пришлось вырубить Джона. Я могла бы и раньше предполагать, что мне придется отстаивать себя по-другому. Я уважала бы себя больше, если бы сопротивлялась сразу, а не ползала перед ним на коленях.

Я казалась себе самым дурным и ничтожным существом на всем белом свете. Лео и Брайен были лучше меня, хоть и преступники. Они не потеряли свой человеческий облик перед трудностями. А я потеряла. И после этого я смею думать, что люблю Лео? Я не достойна его. Если бы я его любила, то не позволила бы Джону сделать то, что он сделал со мной. Когда любишь человека, ты не спишь с другим и не ползаешь перед ним на коленях. Это же так просто! Об этом знают все. Почему я раньше об этом не подумала? Почему я позволила своему страху взять над собой верх?

Я с сожалением смотрела на Лео. Он казался мне потерянным навсегда.

– Ты где был? – подошел Брайен и вытащил ноутбук у меня из рук. – Искал ноутбук?

Это была спасительная мысль.

– Да. Я нашел тот, что работает.

Тут я вспомнила, что для начала надо полностью уничтожить старые файлы. Поэтому я схватилась за ноутбук Дэна и буквально вырвала его из рук Брайена.

– В него сначала надо закачать одну программу.

– Зачем?

Ответить мне было нечего. Не могла же я сказать, что стерла половину файлов и теперь боюсь, чтобы старые данные не были восстановлены. Я мучительно искала ответ, хоть издали похожий на правду.

– Черт возьми, Брайен, это просто надо сделать! – нашлась я. – Я тут компьютерщик или ты?

Брайен обиделся:

– Вы все тут такие умные. Вечно командуете. Две головы. И я – одна рука. Нашли себе лоха, как волки.

– Мы не как волки, – сказал Лео.

Вся его интонация говорила: мы лучше Волка. Но после всего, что произошло у меня с Джоном, я бы уже так не говорила. Да, Волк был жестокий и бесчеловечный. Но он никогда бы не стал так унижаться, как это делала я. Он никогда бы не стал так трусить. И не потерял бы себя.

Я была хуже Волка. Это я знала точно.

– Я включу ноутбук и поставлю нужную программу. Не трогайте ее. Не отменяйте действия. Не выключайте. И не спрашивайте меня, зачем она, ясно?

Лео и Брайен переглянулись и пожали плечами.

– Ясно, – ответили они хором.

Я села за ноутбук, вышла на лунную сеть, скачала нужную программу и включила ее.

Фотографии Дэна? Видео с ним? Да, если бы он просто умер, я могла бы просмотреть все это и пустить слезу над ним. Но сейчас я понимала точно: Дэна больше нет. И никакие фотографии и фильмы с ним не заменят его. Они нужны только для того, чтобы пускать слезы на досуге. А у меня слез не осталось. И не было досуга. И если я вернусь на Землю, я не буду заниматься этими сентиментальностями.

Это не значит, что я предала Дэна. Память о нем живее всех искусственных фотографий и фильмов. А сейчас мне нужно думать о безопасности.

Программа безжалостно стала заполнять нулями свободное пространство, стирая память об удаленных файлах.

– Ничего не трогайте. Программа закроется сама. А я сейчас вернусь, – сказала я и подалась к двери.

– Куда ты? – спросил Лео.

– Уладить кое-что. Кстати, ты говорил об анестезирующем препарате. Как он называется?

Лео наморщил лоб:

– О чем это ты?

Я теряла терпение. Пока я тут беседовала, время уходило. И Джонни в любой момент мог проснуться. Мне нужно действовать быстрее.

– Лекарство, которое дают при наркозе. Как оно называется?

– Не знаю. Я же не врач. И лекарства бывают разные. Да что с тобой происходит?

Я вдруг поняла, что не смогу найти нужное мне лекарство. Первый раз я искала бинты и лейкопластырь, и я знала, как выглядят эти вещи. Второй раз я перевернула склад в поисках супрастина, но я хотя бы знала его название. Как мне найти сейчас там анестетик? Читать инструкцию к каждому препарату? А вдруг там его нет? Лекарства от простуды, давления, аллергии и тошноты постоянно востребованы. Но кто будет ходить и искать анестетик на Луне? Скорей всего, его там вообще нет.

Хотя я вспомнила, как в мирное время у одного человека из корпуса случился приступ аппендицита. Ему его вырезали. Под общим наркозом. Значит где-то все-таки должен быть какой-то анестетик.

За этим надо было идти к Тому. Он доктор. Он знает, что именно нужно взять и в каком количестве.

– Я скоро вернусь, – сказала я и вышла за дверь.

Было уже утро. Сейчас начнут просыпаться каторжники. Если бы я была осторожнее, ничего бы этого не было. Я бы просто выслушала Лео, как он нашел Арнольда Рассела. И сейчас бы мы делали полезные вещи, а не латали дыры.

Я не знала, где остановился Том. Об этом знали Волк, Джеральд и Микки Маус. Надо было идти к ним.

Я хотела подняться на верхний этаж, попасть на наблюдательный пункт, но двое охранников на лестнице были настроены враждебно.

– Что надо?

– Это срочно. Нужен Джеральд.

– Да пошел ты, – сказал один.

А второй узнал меня:

– Это же Сопляк. Он из наших.

Я была одним из волков, и меня пустили. Я спросила, где можно найти Джеральда.

– Он должен быть наверху. Но я не советую тебе его будить, – сказал один. – Иначе он тебе надерет задницу.

Он не надрал мне задницу. Он долго спросонья смотрел на меня, словно ничего не соображая. Потом сказал:

– А, это ты, Сопляк, – повернулся на другой бок и заснул.

Я снова затрясла его:

– Джеральд, это срочно! Мне нужен Том, доктор. Где он? Где он остановился?

– Ммм… – ворчал он во сне, вспоминая. – Может, семьсот четырнадцатая?

– Нет, в ней живу я, Сопляк. А мне нужен доктор Том.

– Ах да, точно. Том, кажется, в шестьсот шестьдесят девятой.

– Точно? Или опять с кем-то перепутал?

– Да, в шестьсот шестьдесят девятой.

– Спасибо, Джеральд.

Я оставила его в покое. Он тут же захрапел. И я подумала, что, наверное, он тоже наглотался снотворного. В этом было успокоение. Если ты не спишь, то должен решать вопросы мирового значения. По крайней мере, планетарного. А пока ты спишь, то кажется, что все нормально.

Я бы тоже наглоталась снотворного. А лучше – подпоить им всех каторжников, чтобы они заснули. А мы бы беспрепятственно взяли власть в свои руки и помогли Арнольду Расселу связаться с Землей. Но пусть об этом подумает Том. Он лучше разбирается в снотворных и анестетиках.

Я прибежала в шестьсот шестьдесят девятую и открыла дверь. Двое незнакомых каторжников спали на кровати, двое на полу, а Том – на диване. Я затрясла его за плечо:

– Вставай, Том. Вопрос жизни и смерти.

Он подскочил так, будто только этого и ждал. Я подумала, что это хорошее качество доктора – реагировать так на вопрос жизни и смерти.

– Пошли, поговорить надо, – продолжала я его трясти.

– Элиот?

Я была рада, что не Сопляк. Том был единственным человеком Волка, который называл меня по имени, а не кличкой. И он был единственным человеком, который мог бы выступить против волчьей стаи.

Он быстро встал и оделся. Женщина во мне взяла верх: я отвернулась и вышла из комнаты, сказав, что подожду его в коридоре. Кто-то из других каторжников сонно зашевелился на кровати. Лучше было выйти от греха подальше.

Я почти не ждала Тома. Он вышел в коридор практически за мной. Шел и на ходу застегивал рубашку.

– Что-то произошло? – спросил он меня.

– Да. Мне срочно нужно анестезирующее средство. То, которое вырубает человека. Как наркоз.

– С кем-то что-то случилось?

– Да.

– Мне нужно его осмотреть.

В другое время я бы восхитилась его докторской привычке бескорыстно помогать людям. Сейчас я была раздражена из-за этого.

– Не надо его смотреть. Мне только нужен анестетик и доза. Укол я сделаю сама.

– А как ты будешь его лечить?

В этом-то была вся проблема. Лечить Джони было незачем. Он и так был абсолютно здоров.

– Его просто нужно усыпить на некоторое время, – путано объясняла я. – Видишь ли, он грозился убить меня. И он это сделает, если его не обезвредить. Поэтому я и хочу его вырубить на некоторое время. Ты мне просто найди, что можно ему вколоть.

Том остановился посреди коридора.

– Так у вас с ним личные счеты, и ты хочешь впутать в это меня? Я доктор, а не пособник. Я использую свои знания на благо, а не на вред людям.

Я разозлилась:

– Черт возьми, Том! Так используй их на благо! Если не я его не обезврежу, он убьет меня. Это точно. Ты считаешь, в этом не будет никакого вреда? Одно только благо?

Том молчал. Но видно было, что он со мной не согласен.

– Том, – затрясла я его за рукав. – Я думала, ты поймешь меня. Я хочу всего лишь обезвредить его. Убивать не в моих принципах. И я не стану этого делать. Я хочу сохранить жизнь и ему, и себе, понимаешь?

– И как долго ты собираешься держать его в отключке? – спросил Том и снова зашагал со мной по коридору.

Кажется, он поддается. Я была несказанно рада. Дела налаживались. Обезврежу Джонни, и займусь действительно важными делами. Надо бы и Тома подключить к нашей команде. Хороший человек. И понимает, что нельзя просто выжидать чего-то. Только как бы так повернуть наш разговор, чтобы выйти на эту щепетильную тему?

Мы зашли в медпункт. Том осмотрелся. И я вдруг поняла то, чего не понимала раньше. Устройство медпункта было примерно таким же, как устройство склада. Вещи там хранились секторами, и в каждом были вещи подобного типа. Том пошел к полкам, где было написано: «Успокоительное».

– Ты думаешь, наркоз – это успокоительное? – спросила я. Мне все время казалось, что это разные вещи.

– Одно и то же, – ответил Том. – Наркоз успокаивает людей так, что те даже не могут почувствовать что-то во время операции. Если говорить прямо, то эти средства – яды. И как любой яд, они замедляют процессы в организме. И дело тут в дозе, которую ты принял. Наверняка ты слышал о том, как кто-то принял успокоительное и умер.

– Да, бывало.

– Вот тебе и все объяснение. Поэтому дозу всегда нужно рассчитывать очень точно. Ты говоришь, что не хочешь убивать того человека, а всего лишь вырубить его. Но сколько ты собираешься его так продержать? Какой он комплекции? Сколько весит? Есть ли у него аллергия на какие-то препараты? Напичкан ли он сейчас каким-нибудь препаратом, включая любые наркотики или даже алкоголь? Набит ли его желудок? Короче, все эти вопросы являются важными. И если ты собираешься просто продержать его в отключке несколько суток, то это верная смерть. С тем же успехом ты мог бы подсадить его на наркотики. Был бы тот же эффект: некоторое время отрыва с реальностью, а потом смерть.

– Нет, – сказала я. – У меня все получится. Просто другого выхода нет.

– Гуманнее было бы перерезать ему глотку.

Я покачала головой:

– Нет.

Том надолго остановился возле полки с успокоительным. Он перебирал препараты, читал инструкции, сравнивал что-то.

– Ты посоветуешь мне, что дать этому человеку? – напомнила я о своем существовании.

– Думаю, нет.

– Ладно. Тогда я буду давать ему все подряд. И его смерть будет на твоей совести.

Я схватила первую попавшуюся ампулу, взяла шприц. Том зажмурился. Потом открыл глаза и сказал:

– Что я не люблю в вас, преступниках, так это то, с какой легкостью вы относитесь к чужому. Неважно чему: к жизням, к имуществу, к чужим женам и мужьям. Вам раз плюнуть убить кого-то, украсть у него что-то или переспать с чужой женой.

Я не ожидала ничего подобного:

– Можно подумать, ты сам не преступник.

– Нет, – ответил Том. – Я попал сюда ни за что.

– А что мне не нравится в вас, преступниках, – сказала я, – что вы все попадаете сюда ни за что.

С этими словами я пошла к двери.

– Постой, – окликнул меня Том. – Не делай ему укол, тебе ведь даже не приходит в голову, что иглу надо перед этим продезинфицировать. Лучше дай ему мягкое снотворное. Две таблетки хватит ему на восемь часов.

Я взяла протянутые таблетки, поблагодарила Тома и выбежала из медпункта.

В своей старой комнате я открыла шкаф, посветила туда фонариком. Джонни зажмурился от света. Я развязала ему рот, засунула туда две таблетки, поднесла стакан ко рту. Он сопротивлялся, не хотел пить и норовил все выплюнуть на пол. Пытался кричать на меня матом. Дергался. Я первый раз учиняла такое насилие над человеком. Но я убеждала себя в том, что все делаю правильно. Иначе было бы совсем плохо. Во всем этом корпусе, наверное, только Иисус не сделал никому ничего плохого. Но – вот незадача – он не сделал и ничего хорошего. Он вообще ничего не сделал.

– Прости, Джонни, – сказала я, снова запихивая ему тряпки и перебинтовывая ему рот.

Успокоительное действовало не сразу. Джонни все еще продолжал дергаться. Времени у меня было мало, ждать просто бессмысленно. И я воспользовалась старым способом: взяла настольную лампу и ударила его по голове.

– Прости, – сказала я еще раз и вышла из комнаты.

Следующие восемь часов я могла быть спокойна.

Глава 57

Первая попытка революции исходила не от нас. Ночью Эндрю и Кевин собрали несколько людей, чтобы выступить против Волка. Рано утром они попытались напасть на лохов и отобрать у них оружие. Им бы это удалось. Но лохи нижнего этажа услышали шум и поднялись на помощь к своим.

Чтобы делать такие перевороты, нужно было хорошенько изучить план эвакуации. Нужно было сначала убрать лохов с нижнего этажа, потом – с верхнего, а потом идти на наблюдательный пункт. Команда Эндрю не ожидала, что на них нападут сзади. Они оказались зажаты между этими двумя силами. Некоторые были убиты. Лохи хотели убить всех. Но Волк отдал приказ запереть оставшихся в живых в свободной комнате. Он сказал, что если кому-то хочется потрахаться, пусть идет и трахает бунтовщиков. Несколько лохов с оружием в руках обошли наш корпус и прокричали последние новости. Что была попытка революции, которая ничем не удалась. И что повстанцев можно трахать всем желающим. Они находятся в комнате номер семьсот девяносто девять.

Некоторые ходили туда. Потом рассказывали, что повстанцам сильно досталось. А их задинцы находятся в крайне жалком состоянии.

Это должно было послужить уроком остальным. Чтобы даже не думали устраивать бунты и идти против волчьей власти.

Меня это тоже кое-чему научило. Во-первых, для захвата нужен тщательно продуманный план. А во-вторых, нам нельзя попадаться. Нельзя даже рассматривать вариант провала. От нашей операции зависят не только наши жизни, но и жизни всех в этом корпусе.

Рано утром Волк получил письмо якобы с Земли. Президент писал, что вечером выйдет на связь и пообщается с ним он-лайн. Чтобы он пока не делал глупостей и не предпринимал каких-то действий. Что его условия сейчас рассматриваются, и правительство может выплатить ему миллион долларов и выслать космический корабль.

На самом деле Лео рассчитывал, что до вечера мы можем придумать, как обезвредить волчью стаю. Потому что наш план был очень зыбким, и в нем не хватало многого. Например, чем и как мы будем вырубать каторжников.

Я просмотрела это письмо прежде, чем отправить Волку, и нашла там одну орфографическую ошибку.

– Вы уверены, что сможете переписываться с Волком он-лайн? – спросила я. – Ведь вам нужно будет писать грамотно, чтобы быть похожим на президента.

– Я постараюсь быть внимательным, – сказал Лео.

– А смайлики ставить можно? – спросил Брайен.

Другой проблемой было то, что в любую минуту сюда мог войти кто-нибудь из волчьей стаи. И если он обнаружит здесь компьютер, с которого отсылаются письма, всем нам не сдобровать. Нужно было найти более безопасное место для того, кто будет на нем работать. И это лучше было бы сделать двумя этажами ниже.

Лео придумал хорошее приспособление. Он привязал к вентиляционной решетке две веревки. Когда он залезал туда, то тянул за них, решетка поднималась и вставала на место. Со стороны не было видно, что кто-то вынимал ее.

– Мы обеспечили себе безопасность нашей операции, – сказал Лео. – Осталось последнее: придумать саму операцию. Чем и как будем травить каторжников?

Он попытался найти ответ в лунной интернетовской сети. Набрал там слово «хлороформ» и как его приготовить из хлорной извести. Но рецепт оказался довольно сложным: хлорку нужно было заливать водой и нагревать до пятисот градусов.

– До скольки нагреваются печи в здешней столовой? – спросил Лео.

Брайен ужаснулся:

– Ты собрался варить отраву прямо в столовой?

Но она не подходила. Насколько я знала, печи там нагревались до трехсот градусов, не больше. Этого было слишком мало.

– А в химическом отсеке? – спрашивал Лео. – Давай же, Эл, ты должен знать. Там есть какие-нибудь компрессоры, печи, установки?

Я знала химический отсек не только понаслышке. У меня там работал Дэн. Иногда я заходила к нему в гости. Я видела странные приборы, компьютеры, реактивы, противогазы, но никаких печей и компрессоров припомнить не могла.

– Ладно, – сказал Лео. – Брайен слазает и посмотрит, что там есть.

– Противогазы, – сказала я. – Если мы будем травить каторжников химическими веществами, а не разгерметизацией корпуса, то подойдут и они. Вместо скафандров.

– Это идея, – сказал Лео. – Противогаз мобильнее, и он легче надевается, чем скафандр.

А Брайен прицепился к слову:

– А ты откуда знаешь, что там есть противогазы?

Я подумала, что видела их до бунта каторжников. Сейчас там все может быть поломано и сметено в кучу. Поэтому я ответила Брайену так:

– Тебе придется слазать туда и посмотреть, есть ли они там.

Открытым оставался вопрос, чем можно отравить несколько тысяч людей. Пока Лео сидел в местном интеренете, разыскивая подходящую информацию, я пошла еще раз поговорить с Томом.

Я заглянула к нему в комнату, но его там не было. Тогда я пошла на наблюдательный пункт и встретила его в коридоре. Он стаскивал трупы убитых утром бунтовщиков вниз по лестнице и складывал их там.

– Привет, – сказала я и зашагала с ним рядом.

– Что: твой пациент умер? – спросил Том.

– Нет.

– Тогда не мешай мне работать.

Он выбрал себе странную работу. Никто не назначал его на эту должность. Никто не заставлял делать то, что он делает. Он подчинялся какой-то странной идее. И пытался убедить других, что она правильна.

– Том, у меня есть к тебе дело.

– Отстань со своими делами. Ты мне ночью спать не дал, сейчас опять что-то требуешь?