Крысоловка Фриманссон Ингер

Ингрид

Выпила воды. Подумала, что температура спала. По крайней мере, лоб уже не был таким обжигающе-жарким. Взяла пакет с кашей. Осторожно прогрызла отверстие. Подступала тошнота, кружилась голова, но она справилась. Дышала глубокими вдохами. Извивающаяся, зернистая масса заскользила внутрь, укладываясь в сжавшемся желудке.

– Крыса, – бормотала она всякий раз, когда желудок отзывался спазмом. – Крыса знает, что здесь еда. А ты ведь не хочешь никаких крыс в кровати.

Разговаривала, будто с ребенком. Наставляла. Малыша, который не хочет есть.

Судя по звуку, это сильное животное. Пыхтело, разрывая пластик. Щелкали зубы.

Она пошарила на столе, наткнулась на что-то острое. Ручка. Пригодится, когда тварь заберется в постель снова. Воткнет ей прямо в сердце. Крыса может напасть в ответ, закусать до смерти. Но, по крайней мере, она попробует постоять за себя.

Съела всю кашу. Свернула липкий пластик, выдавила остатки. Крысе ничего не достанется. Каша лежала в желудке комом. Живот немного крутило, но ничего серьезного. Обычная еда.

Роза ушла. Ингрид догадалась об этом по особой тишине. Присутствие Розы наверху воспринималось сквозь лихорадочный бред по легким колебаниям, когда Роза ходила, садилась. Даже когда дышала.

А сейчас – всепоглощающая немота.

Когда Роза сказала, что может не вернуться, Ингрид запаниковала. Но сейчас она была спокойна. Она должна быть спокойной, чтобы осуществить то, что задумала. И никто ей не помешает. Она теперь другая. Она будет бороться за жизнь.

Роза

День выдался ясный, солнечный. Она сидела рядом с Класом Шредером в его «БМВ» новой модели. О машине с гордостью рассказал сам владелец. Розе было все равно. Но сколько же у него денег? У сиротки из приюта для трудных детей?

– Даже самое сильное похмелье не помешает проехать до самого континента, – сказал Клас. – В следующий раз так и поступлю. Я ведь скоро снова приеду в Швецию. Машину оставлю на долговременной стоянке.

В последний раз она вот так сидела в машине рядом с мужчиной… да, с Титусом. Ему нравилось водить машину. Они ездили в отпуск в Германию, его заводили скорости на автобане. Розе даже страшно делалось. Хотя она и слова не говорила на этот счет, он все равно обижался:

– Расслабься! Или ты мне не доверяешь? Неужели ты думаешь, что я с тачкой не справлюсь?

Клас Шредер поехал по старому Стокгольмскому шоссе. Извилистое, спокойное, вдоль трассы Е 4. Посматривал на нежно зеленеющие луга:

– О, как прет! Теперь-то быстро в рост пойдет. Ох, быстро…

Роза вспомнила свою корректуру. Пробормотала:

– Да.

– Красота-то какая! Все-таки северный свет особенный.

– А я думала, вам больше нравится все французское.

– И то, и другое люблю. Я вернусь через несколько недель, захвачу свою писанину. Может, у вас найдется минутка глянуть?

– Лучше отложим до осени, – поспешно ответила она. – В издательствах скоро начнется пора отпусков. В книжной отрасли летом затишье. Буквально вымирает все.

Он выглядел уставшим. Морщины вокруг глаз казались глубже из-за очков. Сунул в рот леденец от кашля.

– Хотите? В бардачке еще есть.

– Нет, спасибо.

– Где вас высадить?

– В Шерхольме лучше всего. Там сяду на метро.

Когда остановил машину, крепко стиснул ей ладонь:

– Еще раз благодарю, Роза. За то, что выслушали. И приглашаю на обед в мой следующий приезд.

– Это лишнее, – неубедительно возразила она.

– Нет-нет, я настаиваю.

Девушки ждали у входа в больницу. Давно их не видела. Сразу после катастрофы они часто встречались, но со временем отдалились.

Такие взрослые. Да они и есть взрослые. Обнялись – крепко, долго. Юлия тихо всхлипывала. Роза погладила ее по волосам. Казалось, она разучилась говорить.

– Ты все-таки пришла! Здорово, – сказала Йеннифер.

Роза пожала плечами.

– Как он?

– Мы сегодня еще не заходили. Ждали тебя.

– Вот как…

– Ты в порядке?

– Да. Определенно в порядке.

– Тогда пойдем. Наверняка отец заждался.

В вестибюле догадалась спросить об Ингрид:

– Надеюсь, сейчас она не у него?

– Вряд ли, – ответила Йеннифер. – Никто о ней так и не слышал ничего. Выходит, ты была права, смылась куда-то.

– Могла бы и предупредить! – Юлия вытерла глаза. Ненакрашенные, что случалось редко.

– Точно, – поддержала Йеннифер. – Ну какая эгоистка, взяла и свалила.

– Если только она действительно свалила…

– Свалила, конечно! Вполне в ее духе. Что с ней еще могло статься?

Они шли по длинному коридору. Шорох одежды. Все двери приоткрыты. Когда проходили мимо поста медсестер, их окликнули. Девушки остановились. Молоденькая хрупкая медсестра спешила к ним по сияющему чистотой полу. Ноги в пластиковых шлепанцах, неудобные, наверное.

– Привет, мы перевели вашего отца, – сообщила она. – Теперь он в одиннадцатой палате.

– Но почему? – удивилась Йеннифер.

– Ему теперь нужна отдельная палата. Так удобней.

– Как его состояние? – раздался приглушенный голос Юлии.

Медсестра приобняла ее. Выглядело это странно. Медсестра была на голову ниже Юлии.

– Он очень беспокоится. Вам так и не удалось связаться с Ингрид?

– Мы считаем, что она уехала, – ответила Юлия.

– Уехала?

Юлия пожала плечами:

– Да. Но зато здесь Роза, его бывшая жена. Папа говорил, что хочет с ней повидаться. Очень хочет.

Медсестра смерила Розу взглядом. Беспокойным взглядом. Протянула руку:

– Меня зовут Линда.

– Роза Брун.

– Доктор Стенстрём считает, что Титуса нужно выписать. Так принято. Когда уже не… Но в хосписе сейчас нет мест. А домашний уход… Мы так и не смогли согласовать все с Ингрид. Зато сейчас он в отдельной палате. Дальше по коридору.

Прежде всего она ощутила запах. Густой, будто от гниющих яблок, смешанный с запахом ацетона. Титус лежал лицом к двери. Рядом стойка с капельницей. Роза с трудом узнала его.

Дочери уже суетились.

– Папа, это мы, как ты себя чувствуешь?

Он не смотрел на них. Только на нее. Глаза совсем запали, провалились. Лицо скукоженное, как и сам. Кожа туго обтягивает скулы.

Юлия обернулась к ней – Смотри, папа, мы привели Розу. Ты ведь так хотел повидать ее.

В груди у больного заклокотала мокрота.

– Роза… спасибо… что пришла…

Шагнула к кровати. Кто-то пододвинул стул. Опустилась. Его рука, худая, старая, потянулась к ее ладони. Пальцы горячие, у него явный жар.

– Да, пришла, – ответила она.

По телу его прокатилась судорога.

– Так рад тебе!

Ее раздражал спертый воздух. Старалась дышать ртом. Слегка стиснула его пальцы. Все молчали. Девочки стояли, отвернувшись к окну. Плечи вздрагивали.

Она перевела взгляд на капельницу.

– Как твои дела?

Качнул головой, поморгал.

– Болею вот.

– Да…

– Конец пути. – Он попытался улыбнуться.

– Не надо так говорить.

Нахмурился.

– Не лги! Я знаю. Это конец. Моего пути конец.

Юлия обернулась. По щекам бежали слезы.

– Нет! Не конец, а перекресток! Я знаю! Я чувствую это! – Юлия стукнула кулачком в грудь.

– Девочка моя…

Девушка смяла бумажный платок, мокрый насквозь, отвернулась. Сестра обняла ее. Принялась утешать.

– Роза… – прошептал Титус.

Она рассматривала трубку от капельницы. На тумбочке стоял грязный стакан с отваром шиповника, бумажные тарелки, две цветные пластиковые чашки для лекарств. Рядом его часы. С которыми он никогда не расставался. Носил на правой руке, а она его вечно дразнила из-за этого.

– Роза… – вновь прошептал он, – я только хотел… увидеть тебя…

– Я здесь.

– Услышать…

– Ты успокойся, все хорошо.

Она не знала, что сказать. Вспомнилась фраза из американских фильмов: it’s okay, honey, it’s okay[23].

Почему в шведском нет столь универсальных фраз? Столь обтекаемых?

Свел брови – поредевшие, выцветшие.

– Услышать…

– Что услышать?

– Что не держишь на меня зла.

– Я не держу зла. Что было, то было. Все прошло. И забыто.

Лицо его обмякло. Он закрыл глаза. Она видела, как под тонкой кожей век двигаются глазные яблоки. Девушки развернулись. Стояли в обнимку, смотрели на них, лица мокрые от слез.

Казалось, Титус заснул. Но вдруг открыл глаза. Скрюченные пальцы потянулись к ней.

– А Томас? Твой сын…

– Да-да, Томас, – оживилась она. – Он в Таиланде. Живет в маленькой деревушке со странным названием, я его вечно забываю. Получила вчера от него открытку.

– Вот черт! – вскрикнула Юлия. – У тебя же был день рождения! У тебя и у Томаса. Черт, а мы забыли… Черт, черт, черт! Но все равно поздравляю!

Роза отмахнулась:

– Оставь. Мы давно уже не празднуем дни рождения.

Она-то всегда помнила о днях рождения девушек, отправляла им небольшие подарки. Даже после того, как расстались.

Юлия дернула сестру:

– Боже, какие мы! У них же день рождения в один день, у Розы и у Томаса. А мы забыли! Боже, как стыдно!

– Да хватит вам, – дружелюбно сказала Роза. – У вас сейчас полно забот, не до банальностей.

Перевела взгляд на Титуса. Губы у него потрескавшиеся. Он скривил рот, пытаясь что-то произнести.

Поняв, что Роза не слышит, потянул ее к себе. Прошептал:

– Ингрид…

Роза вырвалась.

– Ингрид!

– О чем ты? При чем тут Ингрид?

– Ингрид… исчезла…

– Девочки что-то говорили. Исчезла?

– Я попросил ее… съездить к тебе… Отправил… а теперь…

– Все верно. Действительно заезжала ко мне. В понедельник.

– Да, в понедельник. А какой сейчас день?

– Среда, папа, – подсказала Йеннифер.

– Две ночи! Двое суток почти. Что-то случилось…

– Не факт.

– Она… Ингрид никогда бы не… Что она сказала тебе?

– Ну, сказала, что ты хочешь со мной встретиться. Наверное, пыталась дозвониться, но я отключаю мобильный, когда работаю. Не люблю отвлекаться.

– Да, она говорила… что ты не отвечала.

– Ну да. И она решила приехать. Упорную ты себе выбрал женщину.

Заметила, что причинила ему боль.

– И как она тебе?

– Я же не знаю ее совсем.

– Да, но…

– Напряженная. Как мне показалось. Вероятно, из-за встречи со мной, а впрочем, не уверена. И уж точно подавленная. Обычно с незнакомцами люди охотно делятся… Но она больше молчала. По-моему, она на грани нервного срыва. Что-то сказала о какой-то поездке. Что так продолжаться не может, что вы уедете. Наверное, ты лучше меня поймешь, о чем она говорила.

Ей показалось, что он не дышит.

– Она была…

Титус захлебнулся в кашле. В груди его клокотало и хрипело. Тело выгнулось дугой, руки задергались, стакан с шиповниковым отваром полетел на пол.

– Звонок! – закричала Юлия. – На кнопку нажми! Роза перегнулась через больного. Через мужчину, которого любила, который когда-то был частью ее жизни. От которого теперь почти ничего не осталось. Она вдавила кнопку вызова. Дверь распахнулась почти мгновенно. Сестра Линда схватила лоток, приподняла Титусу голову.

Роза отвела взгляд, но все равно увидела, как хлынула кровь.

Ингрид

Рука распухла еще сильнее. По крайней мере, такое ощущение. Больше не получалось прижимать к телу, держала отставив в сторону. Болело невыносимо.

– И не больно вовсе, – хрипло сказала Ингрид вслух. – Ты и не такое могла вытерпеть, да?

Стоя на полу, она поняла, о чем говорила Роза. Пористый пол. Подошвы ощущали его даже сквозь носки.

Вытянула здоровую руку, двинулась наощупь. Может, тут есть дверь или доски где расшатались.

Столько времени потеряла, безвольным кулем валяясь на койке.

Как это похоже на тебя – вечно ждешь, что другие все решат за тебя…

Двигалась мелкими шажками, готовая в любой миг наткнуться на что-то. На что-то живое. Мохнатое. Наступить на голый длинный хвост. Вздрогнула.

Топнула. Заорала:

– Сгинь! Сгинь, не то убью!

Растопыренные пальцы подрагивали, шаря в воздухе, – чувствительные, как антенны. Наткнулись на что-то гладкое. Ручка. Должно быть, тот самый шкаф, который она увидела при свете. Что там сказала Роза? Что-то про туалет…

Со скрипом открылась дверь. Наклонилась, ощупала. Похоже на стульчак. Откидная крышка, бак с химикатами. И бумага, целый рулон. Стянула брюки, села. Помочилась. В уретре жгло, будто кожа содрана. Поискала смыв, но не нашла. Подтерлась. Зажала между коленями рулон, оторвала бумагу, положила в карман. Пригодится. Теперь все пригодится.

Пока возилась с застежкой на джинсах, что-то упало на голову. Закричала, замахала рукой. Что-то мелкое, холодное. Паук. Или жук. Сильные лапки на миг вцепились в волосы и тотчас отпустили.

Обычно она до смерти боялась насекомых и червяков. В обычных обстоятельствах наверняка упала бы в обморок. Но сейчас лишь отряхнулась, взъерошила волосы. Сейчас не до слабости. Нужно беречь силы, умственные и физические. Не размениваться на эмоциональные припадки.

– Ты справишься, – произнесла она, голос прозвучал глухо, но неожиданно сильно. – Ты выберешься отсюда, и точка.

Обошла всю комнату, обшаривая стены, – никаких признаков другого выхода. Открытие это на какое-то время парализовало ее. Доплелась до кровати. Нашла бутылку с водой, отпила. Пальцы наткнулись на веревку, упавшую вместе с бутылкой. Пригодится ли? Разве что повеситься. Или заманить сюда Розу и задушить? С одной-то рукой! В ней вскипал смех – отчаянный, безнадежный смех. Хлестнула себя по губам. Замолкла.

Она заперта в погребе, но это вовсе не обязательно конец. Ведь выход отсюда есть.

Люк.

Если он не придавлен чем-нибудь тяжелым, она сможет его открыть. Главное – добраться.

Розы в доме нет. Нужно выбраться до ее возвращения.

Сконцентрироваться и попытаться.

Хоть раз в жизни мыслить позитивно.

Да, немного удачи, и все получится.

Роза

Здесь, в городе, весна заметнее, чем у нее в деревне. Почки уже набухли, еще немного, и полопаются. На улицах сухо, но зимнюю присыпку от гололеда еще не убрали. Ветер швырял в лицо песок и пыль. Она высморкалась, на платке остались черные следы.

Села в метро на станции «Санстулль» и вышла на «Хоторгет». Девушек оставила присматривать за отцом. Она знала, что видела его в последний раз. Не думала, что сильно расстроится от этой встречи, но, выйдя из отделения, расплакалась. Пришлось найти туалет, чтобы привести себя в порядок.

Ладно, все, она успокоилась. И проголодалась. Зашла в китайский ресторанчик на улице Свеавэг и заказала горячее ассорти. Наверное, не слишком вкусно. Но тут так тихо и покойно. В круглом бассейне лениво скользили карпы, журчала вода. Полдень. Обеденное столпотворение еще впереди.

За едой изучала карту. Нужно пройти по Свеавэг, мимо собора Адольфа Фредрика и здания Образовательного союза рабочих. Затем повернуть направо, около супермаркета. Тулегатан идет параллельно Дебельнсгатан. Там кабинет ее гинеколога. Интересно, Ингрид ходила к этому же врачу? Полистала ее ежедневник: через пару часов у Ингрид прием. В 14.15-Не успеет. И ладно. Все равно ничего приятного от таких визитов.

Расплатилась и вышла. Типичный издательский квартал. «Карлбакс» и «Боннере» расположены на другой стороне улицы, чуть подальше – «Бруи», издательство Титуса. Понадеялась, что не встретит никого из знакомых: на светскую болтовню нет сил. И не успела подумать, как услышала свое имя:

– Роза, неужто ты?

Обернулась и увидела Франку Исакссон, писательницу, которая выхаживала Розу после того, как ту бросил Титус. Солнечный свет безжалостно изобличал избыток косметики. Обтягивающие белые брючки, короткий фиолетовый жакетик из искусственного меха. На шее кокетливый платочек. Франка обняла ее, чмокнула. Трижды, в обе щеки. Все как полагается.

– Пообедаем? – радостно предложила Франка. – Я голодна как стая волков.

– К сожалению, я только что поела.

– О нет! Но мы непременно должны пообедать. Как-нибудь. Слышишь? Нужно встретиться и как следует поболтать. Ты как поживаешь?

– Все хорошо.

– Точно? Ты же переехала. В Нючопинг вроде, да?

– В Седертелье.

Франка подняла брови:

– В Седертелье? Серьезно?

– Да, – рассмеялась Роза. – А что такого?

– Ой, разве там можно жить? Ты, что, вот прямо так взяла и переехала? Но ведь там почти каждый божий день всякие злодейства творятся. Порой даже полицейские участки обстреливают. И еще там по соседству другой район, этот ужасный Ронна… Даже название звучит злодейски[24].

– Ну, помимо насилия там и свои плюсы есть. Там очень красиво.

– Да, но я бы не хотела жить в месте с подобной репутацией. И все эти иммигранты с их бандами… Всем городом заправляют. Ты читала книгу Йенса Лапидуса? «Шальная наличка»[25], вроде бы так называется… Вот как раз о таких парнях. Он ведь юрист, знает, о чем пишет. Вообще-то это роман, но очень похожий на реальную жизнь.

– А у тебя-то как дела? – попыталась закруглиться Роза.

– Ох, нам непременно нужно поговорить. Может, хоть кофе выпьем?

Роза поняла, что ей не отвертеться. Франка потащила ее по переулкам, завела в небольшое кафе. Заказала по чашке латте и круассан с сыром для себя.

– Я угощаю. Ты точно ничего не хочешь? На чем мы остановились? Ах да, дела у меня замечательно, чудесно…

– Это видно.

– Правда? Ну… Возраст уже берет свое, а в остальном…

– Знаю, дела у тебя в гору идут. Видела тебя по телевизору. За границей уже печатаешься?

– А то. Даже собственным агентом обзавелась.

– Вот как…

– Ты наверняка о нем слышала. Матти Янсон. Хороший парень, но слишком горячий, я думаю. Зато знает, чего хочет.

– Представляю себе.

– Мою последнюю книгу, «Улитка в ванной», пристроил в Германию, Францию, Испанию и… Литву! Представляешь?

– Поздравляю. О чем книга?

– Это триллер. Знаешь, я в последнее время все чаще работаю в этом жанре. Главный герой – молодой, красивый полицейский-холостяк, обожает хард-рок – не какой-то там старый пьянчужка-разведенец, любитель классической оперы[26]. Нет, от подобных персонажей народ уже устал.

– Пожалуй. А ты так и живешь на барже?