Святые бастарды Туров Тимур
Воспитанник слаш не собирался объяснять, что подсел на наркотик уже после начала операции, он был занят тем, что обдумывал план дальнейших действий.
Передать Атаниэлю и Мажу, что их разыскивают, он не мог никак. Хотя почему? Перед тем как сдать его Стасу, Маж нанес на его тело магический рисунок, воспользоваться которым тогда не пришлось. Смыть заклинание можно было только весьма специфическим способом, и ни у Иво, ни у Мажа времени на это в последние сутки не было.
– Это все не имеет значения, – отстраненно произнес воспитанник слаш, отвечая на фразу соседа, затем встал и вдруг вспомнил, что только что поел. – Спасибо за хлеб и сало, очень выручили.
– Да ладно… – сосед внимательно смотрел за тем, как Иво прошел в ванную комнату.
Парень закрыл за собой дверь, скинул потертую куртку на пол, расстегнул пуговицы на рубашке – разводов старинного заклинания дейвона видно не было, но так и должно было быть.
«С левой стороны – информационная часть, с правой – тревожная, – вспомнил Иво рассказ альва. – Сверху вниз идет по нарастающей. Если стереть слюной самую верхнюю часть рисунка с правого края, значит, что-то слегка идет не так – время атаки сдвигается или возникли небольшие дополнительные аспекты. Если стереть самую нижнюю часть – значит, миссия полностью провалена и требуется срочно убегать как можно дальше».
Со слов Мажа получалось, что дейвона с помощью подобных рисунков могли передавать вполне осмысленную информацию, чуть ли не анекдоты рассказывать, но до подобного уровня Иво было далеко – равно как и самому альву, которому явно не хватало практики в этом хитром способе переговоров.
Парень немного подумал, смочил палец слюной и потер живот чуть правее пупка, затем потянул палец наискосок вверх-влево, отвел руку и сделал еще три коротких мазка ближе к сердцу.
Если он правильно все сделал, альв должен был получить информацию: «Тревога, основной враг знает больше, чем мы думали, опасность для тебя, для меня и для Атаниэля».
Иво совершил все, что мог. Теперь оставалось только ждать, стараясь не светиться перед больничным персоналом и остальными пациентами. Воспользовавшись местными удобствами, парень вернулся в комнату – Илья лежал на койке, ноутбук покоился на его животе.
– Вы ведь никому не скажете, что видели меня здесь? – спросил парень.
– Естественно, нет, – ответил тот после секундной заминки.
Иво понял, что кому-то Илья точно доложит. Вряд ли это будет сатра или дейвона из «Ложи» – сосед не любил выходцев из других сфер, намеки на это проскальзывали в его словах. Скорее всего, информацию получит тот, кому Илья подчиняется в своем объеди-нении.
Информация по цепочке дойдет до лидера объединения, и вот здесь уже будет большой вопрос – что покажется выгодным главе «Третьего отряда». По общению с Василием Сергеевичем, явно не последним человеком в том клане, Иво понял, что связываться с «Ложей Петра и Павла» они не хотят. Но «не хотят» и «не будут» – это разные вещи.
Его размышления прервало странное ощущение – кожу на животе слегка стянуло, потом в голове появились образы, которые парень не сразу смог расшифровать. Однако через несколько секунд, когда яркость ощущений уменьшилась, Иво понял примерный смысл послания: «Сообщение получили и учли, уходи на юг, через час у текущей воды».
– Хочешь, телевизор включи, – посоветовал Илья. – Мне он как-то не нужен, я уже лет пять всю информацию из Интернета беру: и быстрее, и проще.
– Нет, спасибо, – коротко ответил Иво.
– Ты что, обиделся на что-то? – приподнялся на локте сосед. Ноутбук опасно съехал к краю живота. – Если хочешь знать, то я тебе честно скажу: то, что вы сделали с «Ложей», – просто потрясающе! Хотя компания у тебя более чем спорная – альв и элохим. Крылатые, по мне, дикие зануды и фанатики, а выходцы из голубой сферы – слишком нервные и уж больно на нас не похожи. Ну, что скажешь?
Илье явно хотелось поговорить об этом. Воспитанник слаш посмотрел на соседа вскользь и вдруг понял, что Атаниэль и Маж ему ближе, чем этот обычный нормальный мужик, маг, такой же человек, как и он сам. Тот элохим, которого знал парень, не был ни занудой, ни фанатиком, а альв если и проявлял некоторые признаки безумия, то боролся с этим сам, и достаточно успешно.
– А что вы скажете о слаш? – поинтересовался Иво.
– Жуткие твари, – Илью аж передернуло. – Сам я сталкивался только один раз, в метро, лет восемь назад, почти сразу после того, как нашел фазу там, где должен был быть ноль, и начал видеть сквозь Пелену. Представляешь – во всех вагонах плотно, а в этом – человек десять по стенкам прижалось, я вбегаю, за мной двери закрываются, и тут я понимаю, что мне страшно. Нет, не страшно, а жутко! Так, словно вся предыдущая жизнь была ошибкой, будто бы застрелиться прямо сейчас – лучший выход, потому что избежать того страха, который на меня навалился, по-другому невозможно. Две минуты я умирал, а когда двери открылись, выскочил оттуда вместе с остальными как ошпаренный! Потом уже мне объяснили, что «черные» в общественном транспорте почти не ездят, это какой-то исключительный случай был. А почему ты спросил?
– Я семнадцать лет прожил в одной квартире со слаш, – просто ответил Иво.
И после этой фразы словоохотливость соседа словно отрубило. Про общение с альвами и элохим он мог и хотел разговаривать, а вот «черные» его до сих пор пугали, и человек, который мог не просто время от времени общаться с ними, а жить рядом, перенимал на себя часть той жуткой ауры, которая была присуща слаш.
Иво, освободившись от необходимости поддерживать беседу, прокрутил в голове то, что нужно сделать. Каким-то образом выйти из больницы – скорее всего, с этим особых проблем не будет. Затем пойти на юг до «бегущей воды» – Обводного канала, насколько понял парень. Дороги туда минут пятнадцать быстрым шагом, выходить заранее смысла нет – слишком велик шанс, что кто-нибудь узнает его.
– Кто у нас тут? – поинтересовался, входя в палату, врач-дейвона. За ним просочилась худенькая девушка, тоже из «серых», видимо медсестра. – Ага, Илья Борисович и загадочный пациент, подкинутый мне Григорием Пахомовичем. Ну-ка, Илья, встаньте. Потянитесь. Наклон вправо, наклон влево. Что-нибудь болит? Великолепно.
– А что это, в итоге, было? – поинтересовался Илья.
– «Длинная рука», заклинание стандартное, но использовал его настоящий мастер для сжатия ваших внутренних органов. То, что обычные врачи не смогли ничего сделать, – понятно, современная медицина людей не имеет дела с такой проведенной извне деформацией внутренних органов. Убить вас могли, но не хотели. Дальше делайте, что хотите, – ищите врагов, проводите расследование внутри своего объединения, меня это уже не касается.
Дейвона подошел к Иво, и парень почувствовал легкий серный запах.
– Абстинентный синдром после отказа от неизвестного наркотика, истощение, проклятие слаш, психические расстройства, – с удовольствием зачитал врач медицинскую карту Иво. – Срок госпитализации – два дня, выписано единственное лекарство – снотворное, указано, что больному выдан лечебный артефакт, созданный сатра, что за артефакт, на что он воздействует, какие у него побочные действия – не указано. Я лично в восторге! А вы?
Иво хотел что-то ответить, но не успел – оказывается, доктор общался со своей помощницей.
– А я нет, – заявила девушка. – Два дня – это слишком мало. Если лечить, то делать это по-настоящему.
– Это дело Григория Пахомовича. Возражать ему у меня нет ни возможности, ни желания.
Врач демонстративно отвернулся от Иво и пошел к двери. Перед самым выходом он обернулся и добавил:
– Когда кровь сдавать будете, скажите, что для Григория Пахомовича, там знают, что дальше делать. И лучше не тяните.
Иво кивнул и пошел за доктором. «Сдать кровь» – отличный предлог, можно будет сразу и уйти.
– Эй, а попрощаться? – мрачно поинтересовался сзади Илья.
– Так я же не ухожу? – слукавил, обернувшись, Иво.
– Зато я выписываюсь. Когда вернешься, меня уже здесь не – будет.
Они пожали друг другу руки, затем воспитанник слаш подошел к двери и, уже выходя, услышал:
– Удачи вам, безумцы.
Парень вышел из палаты, бодро прошел мимо сестринского поста и собирался уже выбраться на лестницу, как сзади его окликнули:
– Вы куда?
– Кровь сдать, для Григория Пахомовича, – бодро ответил Иво, не оборачиваясь и надеясь, что этого будет достаточно.
– Так это в триста первый, идите за мной.
Парень обернулся и обнаружил слегка сутулую спину медсестры из Часовщиков. Она не сомневалась, что Иво идет за ней следом, и он, поколебавшись и взглянув мельком на вторую сестру, которая, сгорбившись, писала что-то в журнале, решил не привлекать к себе внимание и пошел за «желтой».
– Сколько сдавать будете? – равнодушно поинтересовалась медсестра, помогая Иво закатать рукав. – Сожмите кулак, ага.
– Двести миллилитров, – ответил воспитанник слаш.
– Хорошо, – сестра воткнула иглу в вену и тут же подставила пробирку, в которую был вплавлен знакомый Иво по кабинету Стаса в Одиннадцатом равелине амулет – «холодилка», как назвал ее Маж. – Все, готово. Посидите немного и возвращайтесь в палату.
Медсестра вышла с пробиркой. Иво глянул в окно и увидел, что прямо за подоконником начинается крыша какой-то пристройки, причем крыша со скатом, то есть если вылезти в окно, то можно спуститься по шиферу ниже, а затем просто спрыгнуть.
Воспитанник слаш попробовал открыть окно, и оно легко распахнулось. Однако когда парень задрал ногу на подоконник и по-пробовал перенести на нее свой вес, голова у него закружилась так сильно, что он едва не упал.
Пришлось ложиться на подоконник животом и медленно вползать в окно, а потом скатываться по крыше. Головокружение не проходило, перед глазами словно резвилась стая мелких мушек.
Иво показалось, что это несправедливо – взяли только двести миллилитров, а чувствует он себя так, будто половину крови выкачали.
На краю крыши он затормозил, сдирая руки о шифер, заглянул вниз и увидел там, парой метров ниже, высокий и плотный куст шиповника.
Прыгать в колючки не хотелось, но и оставаться лежать на крыше смысла не было. Иво вздохнул и оттолкнулся, стараясь выпрямиться в полете и приземлиться на ноги. У него получилось.
Никого рядом не было, и Иво, отряхнувшись, зашагал вдоль здания, продумывая план побега. Кроме того, чтобы выбраться, надо было еще оставить «цветок», причем так, чтобы он гарантированно достался именно хозяину-сатра, а не затерялся в недрах громадной больницы.
За углом Иво увидел потрепанную «Газель», из которой высокий мужик только что вытащил две картонные коробки. Теперь фургон был пуст. У стены возле кабины находился небольшой огороженный сеткой отсек.
Воспитанник слаш мгновенно переиграл план, по которому он хотел выйти через приемный покой под видом посетителя. Дождавшись, пока мужик скроется с коробками в подъезде, парень вскочил в фургон и притаился за сетчатой перегородкой.
Как он и предполагал, водитель не стал присматриваться – есть ли что-то внутри, он-то знал, что все оттуда вынул, а просто захлопнул двери.
Пару минут занял выезд, водитель негромко переговорил с кем-то на проходной, затем машина выбралась на дорогу, и теперь остро встал вопрос: как покинуть машину?
Почти сразу пришло и решение. На каждом, даже небольшом ухабе Иво бил ладонью по передней стене. Через минуту автомобиль остановился, и водитель, громко и вдумчиво кроя матом отечественного автопроизводителя, обошел «Газель» и открыл заднюю дверь.
Иво, ждавший этого, выскочил и, сопровождаемый криком: «А ну, стоять!» – рванул через дорогу.
Он был на Загородном проспекте – получилось, что водитель фургона еще и подвез его немного к цели. Пробежав метров сто и убедившись, что водила не собирается бросать машину и гнаться за ним, Иво замедлился и перешел на шаг.
Его терзало то, что из больницы пришлось унести ценный предмет – «цветок» сатра, и все наверняка решат, что он украл его. Для себя воспитанник слаш четко решил, что вернет взятое при первой же возможности.
До набережной Обводного канала он дошел без приключений. Огляделся – и понял, что или Маж что-то напутал с «узором» дейвона, или он сам неправильно интерпретировал его сигнал. Может, не через час, а через день? Или не на юг, а на север?
Каждый из этих вариантов имел право на существование и мог быть логично обоснован. Спрятавшись в тени одного из зданий на набережной, Иво задумался. Ничего дельного, кроме как стереть еще часть узора, чтобы вновь связаться с Мажем, в голову не приходило.
Рядом, грохоча и испуская клубы черного дыма, затормозила грязно-белая «шестерка». За рулем сидел смутно знакомый мужик, габаритами сравнимый с борцом сумо.
– Быстро садись назад! – крикнул он Иво голосом Атаниэля. – Или это ведро сейчас заглохнет и придется тебе его толкать, потому что стартера у него нет!
Воспитанник слаш подбежал к машине, с усилием открыл зад-нюю дверь и не успел ее еще захлопнуть, как автомобиль тронулся, – но не быстро и явно с натугой.
– На таких ужасных ведрах я никогда не ездил, – то ли похвастался, то ли пожаловался элохим. – Зато купил за пять минут и за пятнадцать тысяч рублей.
Глава 12
Вереск успел удержать закрывавшуюся за Тек-Чатом дверь и вломиться за ним в квартиру, сразу же защелкнув за собой замок. Маленький Часовщик упал на пол, придавленный ногой незваного гостя, и теперь прямо в глаза оборотню смотрела стоящая в коридоре жена Тек-Чата, полноватая ушастая дама с громадными, чуть ли не в пол-лица, совиными глазами.
Вереск никогда раньше не сталкивался с Часовщиками в экстремальных ситуациях и не представлял, как может себя повести эта женщина, поэтому просто тихо рыкнул на нее, и «желтая», заломив руки, упала на колени и зарыдала.
– Да замолчи ты, дура, – прохрипел придавленный Тек-Чат. – Кто это? Грабители?
Вереск поразился тому, насколько спокойно говорит Часовщик, словно не чувствует за собой вины.
– Это тот, кого ты предал, – сказал канадец и смутился, насколько высокопарно получилось. – Друг твоего бывшего друга, Атаниэля.
Понимая, что опасности от дамы не предвидится, Вереск наклонился и, взяв Часовщика за плечи, поднял его – Тек-Чат весил на удивление немного – и развернул. В грудь оборотню смотрел небольшой двуствольный револьвер.
– Аккуратно отпусти меня, – попросил Часовщик, дождался, пока Вереск выполнит просьбу, отошел на шаг назад, легонько толкнул «желтую» и сказал ей: – Иди поставь чайник.
Канадец смотрел на Тек-Чата не отрываясь. Ему сложно было примириться с самой концепцией предательства, но в родной стае ему часто говорили, что все, кроме маах'керу, склонны к измене и вероломству, особенно настойчиво предупреждая о сатра.
Но в жизни никогда ни с чем подобным сталкиваться Вереску не приходилось, и сейчас он старательно рассматривал маленького Часовщика, пытаясь найти в его лице следы какой-то особенной порочности.
Но Тек-Чат выглядел обыденно и даже слегка смешно из-за диковатой системы из полусотни линз, которая висела на резинке у него на шее так же, как у других висят простые очки.
– Зачем ты предал нас? – спросил наконец Вереск.
– У меня не было выбора, – спокойно ответил Часовщик. – Атаниэль попросил меня помочь, описал, откуда надо его забрать, но по своей дурацкой привычке не предупредил, что при этом я буду замешан в нападении на Одиннадцатый равелин. После вылазки, как только я немного поразмыслил, стало ясно, что из Петербурга надо уезжать. Без денег, без связей, бежать чуть ли не в исподнем, с женой и двумя детьми. Детей я отправил в Киев сразу, еще вчера. А сам пытался раздобыть денег и продать все, что у меня есть, когда позвонил Атаниэль и предложил мне выкупить его бизнес. Дурацкое предложение – но при этом отличный способ отомстить ему и достать денег. Повод тебе ясен?
– Ты мог сказать Атаниэлю, что он поставил тебя в плохое положение и переложить на него ответственность, – рассудительно заметил Вереск, не сводя глаз с дула револьвера.
Часовщик искривил губы в злобной ухмылке:
– Этот ребенок за себя ответственность взять не может, и жить ему в любом случае оставалось недолго. Я просто слегка выправил ситуацию и сделал так, что мое бегство из Петербурга будет чуть более комфортным.
– А при чем здесь Маж? Иво? Я? Уж нас-то с Иво ты мог не забирать!
– Все вы смертники! – зло выкрикнул Тек-Чат. – Я должен был оставить вас на свободе и ждать, пока вы придете отомстить мне? Нет уж! Встань лицом к двери, руки за спину.
Вереск сделал так, как было сказано. По шороху сзади он понял, что Часовщик спрятал пистолет в карман, тут же развернулся и со всей силы ударил предателя кулаком в лицо. Тот, не успев даже понять, что происходит, отлетел вглубь коридора и растянулся на полу.
Из руки его выпала веревка.
Оборотень подошел к нему, ощупал кожаную куртку на «желтом», вынул из внутреннего кармана револьвер и забрал его. Потом связал Часовщику вначале руки, затем ноги. Тонкого нейлонового шнура могло хватить даже на то, чтобы опутать маленькое тело «желтого» коконом.
– Ой… – выглянула из кухни жена Тек-Чата. – Ой-ё-ё-ё!
– Замолчи! – зло крикнул оборотень и с удивлением обнаружил, что та послушалась его и теперь едва слышно всхлипывает.
Вереск огляделся – прихожая была бы просторной, если бы на уровне его головы по всему периметру не тянулись полки, заставленные множеством коробок, из которых то тут, то там торчали железки, пластмасски, микросхемы.
На полу около двери стоял брезентовый саквояж, оборотень не раз видел подобные в бандитских фильмах – в них перевозили деньги. На боку саквояжа в полумраке прихожей остроглазый Вереск смог разглядеть оттиснутую надпись «Домен Черная речка».
– Территория «Черная речка» чья? – мрачно спросил он у жены Тек-Чата.
– Сатра, – сквозь всхлипы вымолвила дама.
– Понятно, – сразу все понял Вереск. Он точно знал – если и есть на свете что-то похуже предательства и воровства, то это «что-то» придумали сатра. – Да не ревите вы!
Только что он орал на жену Тек-Чата, но тогда была почти боевая ситуация, а сейчас, слегка отойдя, он почувствовал и разницу в возрасте, и то, что она – женщина, и вспомнил то, что к взрослым женщинам надо относиться уважительно.
– Вы убьете его? – жалобно спросила «желтая».
Вереск мгновение размышлял, а потом ответил:
– Нет. Я не смогу убить связанного, хотя он этого и заслуживает.
После этих слов оборотень обернулся к двери, несколько секунд пытался понять, как работает сложная система запоров, затем нажал на небольшой рычажок. С шелестом вышли из пазов несколько ригелей, отворилась защелка, и дверь распахнулась.
Сжимая в руке саквояж, Вереск вышел из квартиры предателя.
Он утешал себя, что взял не чужие деньги, а то, что было заплачено за жизнь его и друзей. И еще он собирался начать короткую, но успешную войну против подлых сатра, вмешавшихся в чужие дела. Хотя и не знал пока, как это провернуть да еще остаться в живых и спасти Иво, Мажа и Атаниэля.
– Загляни в сумку, тутти-ту, – порекомендовал с переднего сиденья невидимый Маж.
«Шестерка» успела разогнаться и неслась по городу со скоростью около семидесяти километров в час, ревя и трясясь. Иво открыл громадный баул, стояший рядом с ним, и обнаружил там несколько париков, какие-то коробочки и футляры, два небольших кейса и еще много всего неразличимого в глубине.
– Подбери себе, тутти-ту, контактные линзы, парик попышнее, еще что-нибудь, – порекомендовал альв. – Вблизи мы никого не обманем, но издалека должны походить на кого угодно, тутти-там, но только не на себя. Как ты вообще, тутти-ту?
– Да ничего вроде, – ответил Иво. – Только зря я кровь сдавал.
– Не зря, – опроверг его слова элохим. – Сдал кровь – выказал уважение Григорию Пахомовичу. Будет неприятно, если он обидится.
Иво поморщился:
– Я забрал с собой «цветок» сатра.
– Чуть поправишься – отдадим, – рассудительно заметил Атаниэль. – В конце концов, за двое суток заплачено. Ну а если не отдадим, значит – мертвые, а какой спрос с покойников?
Маж расхохотался.
– Что тут еще есть? – поинтересовался Иво, раскрывая баул пошире.
– Два акваланга с гидрокостюмами, – начал перечислять Атаниэль. – Театральный грим, восемь амулетов с энергией, брали десять, – но два, сам понимаешь, сейчас используем. Два теннисных шарика с «чернильным облаком» в каждом. Еще два пистолета «Когти гнева» и три бронежилета «Драконий панцирь». На новые «Панцири» денег не хватало, взяли использованные.
– В них, тутти-ту, кого-то уже поджарили, – ухмыльнулся невидимый Маж. – Но после ремонта выглядят, тутти-там, почти как новые.
Иво присмотрелся к Атаниэлю.
Элохим, судя по всему, использовал из маскировочного арсенала все, что можно, – на лысой голове красовался шикарный парик, превративший его в длинноволосого блондина, глаза стали ярко-зелеными, лицо благодаря гриму выглядело уже и старше, а под гавайской рубахой явно пристроился пояс с накладкой, делавшей Атаниэля очень плотным с виду мужчиной. Остатки крыльев, видимо, он притянул к телу так, что они только слегка прибавляли сутулости.
– Маж тоже загримировался? – поинтересовался Иво.
– Нет, тутти-ту, это бессмысленно, – ворчливо отозвался альв. – Я уже привык жить невидимкой, и энергии на поддержание заклинания трачу немного.
«Шестерка» оглушительно чихнула и заглохла. Атаниэль выматерился, дернул ногой, переключил рычаг передач, и машина, дернувшись, снова завелась.
– А куда едем? – спросил Иво.
– Долгая история, – ответил Атаниэль. – Если совсем все сократить, то едем к другу. Ему известен телефон «бесцветного», с которым я уже имел дело, а Наблюдатель может теоретически знать, где находится Вереск.
– Откуда какой-то «бесцветный» может знать, где Вереск? – удивился Иво.
– Ну, ты, тутти-ту, как маленький, – заявил альв. – Они много чего знают, просто обычно ничего и никому не говорят. Могут продать информацию, могут не продать. Некоторым членам «Ложи Петра и Павла» бесплатно отдавали кое-что, тутти-там.
– Это разные «бесцветные», – раздраженно прокомментировал Атаниэль. Чувствовалось, что по этому вопросу они спорили и до того, как подобрали Иво. – Желтое Око и Изумрудные Крылья. Интраэль как-то раз обмолвился, что они друг с другом грызутся еще хуже, чем с чужаками.
– А я уже говорил, что это, тутти-там, показуха, – уверенно заявил Маж. – А на самом деле они одной рукой дарят, а другой режут. Иво, тутти-ту, ты как думаешь?
– Никак, – честно признался тот.
Гаишник, стоявший на Московском проспекте, взмахнул жезлом, указывая на «шестерку», а спустя мгновение озадаченно по-смотрел на жезл, затем куда-то в сторону от машины.
– Нехорошо, конечно, при таком плотном движении, – сказал Атаниэль. – Но на несколько секунд можно.
– А что случилось? – поинтересовался Иво.
– «Отвод глаз», – ответил Маж. – Вот только что мы были здесь, потом исчезли, а потом уже в ста метрах дальше. Но если бы Атаниэль не вывернул левее, на нас наехал бы «Ланд Крузер».
– Да, он нас не видел, – согласился элохим. – Этим и опасно ставить «отвод» на машину во время движения.
Иво откинулся на спинку сиденья и почувствовал, как его отпускает. Оказывается, все то время, пока он находился в больнице и сбегал из нее, у него внутри словно сидела взведенная пружина, заставлявшая его чувствовать себя некомфортно. В принципе, воссоединившись с друзьями, он не стал рисковать меньше, и даже скорее наоборот. Но сам факт того, что его тыл прикрывают Маж и Атаниэль, позволили пружине внутри разогнуться, и напряжение спало.
В дребезжащей и грохочущей машине, сидя на продавленном сиденье, Иво чувствовал себя намного более комфортно, чем в тихой палате на постели.
Он снова был не один.
А вокруг мелькали дома одной из основных магистралей Санкт-Петербурга – Московского проспекта. Атаниэль то и дело притормаживал, катясь со скоростью черепахи до красного светофора, все медленнее и медленнее, опасаясь останавливаться полностью, чтобы не заглохнуть.
И затем выжимал газ до предела, чтобы ехать хотя бы почти так же, как машины вокруг, – и через сотню метров снова двигался на сцеплении накатом, опасаясь остановки.
Иво бы наверняка рехнулся от такого способа передвижения, но элохим делал все словно автоматически, не переставал сосредоточенно улыбаться и высматривать кого-то среди идущих по обочинам Московского проспекта.
– Вот здесь остановимся, – сказал Атаниэль. – Иво, посиди в машине, у нее водительская дверь не закрывается, не хотелось бы лишиться всего нажитого за сегодня непосильным трудом.
Воспитанник слаш поморщился, ему не очень понравилась эта идея, но остался сидеть на месте, в то время как элохим и продолжавший оставаться невидимым Маж вышли. Через мгновение они скрылись в толпе, и потом уже только изредка вдалеке мелькала макушка двухметрового Атаниэля, который то и дело забывал сутулиться.
Машина осталась заведенной – то ли на случай быстрого бег-ства, то ли чтобы потом не заводить ее с толкача. Иво раскрыл сумку и начал перебирать парики. Их было штук десять – ребята явно ограбили театр или нашли где-то настолько недорого, что закупились оптом. Вообще, он слышал, что хорошие парики стоят немало, но эти на «хорошие» не тянули – за обычные человеческие волосы принять эти штуки можно было разве что издалека, вблизи они казались грязными и на ощупь были не очень приятны.
Воспитанник слаш подобрал себе рыжий, с кудряшками. Взял он его из-за того, что одним из самых ярких впечатлений детства был поход с классом в цирк. Огненноволосый клоун настолько развеселил Иво, что тот всерьез собирался пойти после школы в цирковое училище и только классу к шестому понял, что это совсем не его.
Следующим пунктом были контактные линзы. Иво достал коробку с двумя десятками футлярчиков и по изображениям на блистерах выбрал себе серо-зеленые линзы. Долго изучал инструкцию, напечатанную с множеством грамматических ошибок и потому не вызывающую доверия, затем распаковал упаковку тканевых перчаток, на которой было написано, что они без ворса, и приступил к процедуре установки линз.
Первую вставил довольно быстро – оттянул нижнее веко, глядя вверх, расположил линзу на зрачке, затем опустил взгляд и сморгнул. Ощущение было странное, но интересное. Мир не изменился, но Иво чувствовал, что сам он стал немного другим.
Вторая линза почему-то не хотела вставать на место после такой же процедуры, пришлось долго моргать и аккуратно трогать глаз сквозь веко, прежде чем стало более-менее удобно. Зеркало заднего вида отразило человека смешного, но симпатичного, и при этом мало похожего на того Иво, которым он был несколько минут назад.
В окно постучался парень лет двадцати, кавказской внешности.
Иво спокойно опустил дребезжащее стекло.
– Мобильник, «Сименс», пятьсот рублей, ворованный, работает, – с легким акцентом предложил гость с юга.
– Спасибо, не нужен, – отказался Иво.
– Зря, – усмехнулся кавказец и, оглянувшись, перебежал через Московский проспект, в данный момент почти пустой.
Вдалеке показался Атаниэль. Он шел быстрой пружинистой походкой, и, в отличие от внешности, она выдавала его с головой – любой знакомый мгновенно опознал бы в этом гиганте бескрылого элохим.
– Их пасут трое дейвона, один в машине напротив дома и еще двое на соседних крышах, непрофессионалы, – довольным тоном заявил Атаниэль, сев в машину. Иво не понравилось то, что друг воспринимал серьезную ситуацию как игру. – Маж под «отводом глаз» сходил к Трориэлю, узнал телефон.
– Точно, тутти-ту, – пассажирская дверь приоткрылась на мгновение и тут же захлопнулась. – Давай, звони.
Альв продиктовал номер, Атаниэль набрал его на старенькой «Нокии», видимо купленной вместе с париками-амулетами.
– Алло, привет, это Атаниэль, – начал разговор элохим. – Мне нужна информация. Нет, информация сейчас, а деньги чуть позже. Хорошо. Хорошо. Излагаю – где-то в Петербурге должен быть оборотень, канадец, зовут Вереск. Темно-русые, почти черные волосы, карие глаза. Четырнадцать лет. Общается с помощью коммуникатора-переводчика. Мне нужно его местоположение. – Он помолчал, слушая собеседника. – Хорошо. Я согласен.
– Ну что, тутти-ту?
– Обещал перезвонить в течение получаса, – ответил элохим. – Я согласился предоставить взамен ему ту информацию, какую он попросит.
– Он не сможет найти Вереска за полчаса, – уверенно заявил Иво. – Какими бы крутыми они ни были, эти ваши Наблюдатели, но отыскать в пятимиллионном городе оборотня, которому не нужно, чтобы его находили, невозможно.
– А я, тутти-ту, думаю слегка иначе, – вставил Маж. – Он сейчас засек нас по номеру телефона, быстро вычислит, пришлет группу захвата, а затем продаст «Ложе Петра и Павла», причем сдерет с них столько, сколько ты ему никогда бы не смог заплатить, тутти-там.
– Он продал мне информацию по «Ложе», ему теперь невыгодно нас им сдавать, – парировал Атаниэль.
– Живыми, тутти-ту, невыгодно, – явно усмехнулся невидимый альв. – А мертвый ты никому ничего не расскажешь.
Элохим не нашелся с ответом, он просто включил передачу и тронулся, сопровождаемый возмущенным ревом клаксона подрезанного джипа.
– Не могу привыкнуть к этой черепашке, – пожаловался Атаниэль. – Если мы будем ехать, то засечь нас будет сложнее. Надо решать вопрос с Вереском быстрее, вечером я рассчитываю заняться поиском источника.
Иво и Маж промолчали. Машина медленно набирала скорость. Через несколько сотен метров Атаниэль мотнул головой и сказал:
– Вон они.
Иво глянул в ту сторону и не увидел ничего, кроме старого, но еще прилично выглядящего «Форда», наглухо затонированного.
– Кто это? – поинтересовался он.
– Дейвона, тутти-ту, – пояснил Маж. – Следят за бригадой альпинистов Атаниэля. У бригадира, Трориэля, я взял телефон «бесцветного», утраченный вместе с украденным Тек-Чатом мобильником.
– Убью суку, – скрипнул зубами Атаниэль. – Семьсот баксов три года назад за ту мобилу отдал!
Разговор плавно перешел на то, как было бы лучше поступить с Часовщиком-предателем. Альв предлагал не мудрствовать, а просто сварить его в кипящей смоле.
– Отличный вариант, тутти-ту, – горячился он. – Мясо уже слазить будет, а он еще не умрет!
Атаниэль считал это перебором и откровенным садизмом. По его мнению, надо было просто показать Тек-Чату, какое тот ничтожество, а затем, после того как они насладятся рыданиями и лобызаниями стоп в исполнении «желтого», небрежно добить выстрелом в затылок.
Иво четкого мнения по этому вопросу не имел и склонялся к варианту, что если Вереск найдется и с ним все будет в порядке, то можно особо и не наказывать.
– Ха, тутти-ту! – воскликнул неожиданно и зло альв. – Я предлагаю вариант получше! Надо просто позвонить кому-нибудь из «Ложи» и сдать им Тек-Чата!
Это предложение не вызвало энтузиазма ни у Атаниэля, ни у Иво. Маж, в общем-то, тоже почти сразу отказался от него, но неприятный осадок остался у всех, и некоторое время ехали молча.
«Шестерка» кружила по району, предпочитая двигаться туда, где было менее плотное движение, и заехали они в такие места, которых Иво не знал. Вокруг были то гаражи, то низкие узкие пятиэтажки, изредка разбавленные более высокими зданиями, то вдруг въезжали в квартал с высокими и красивыми домами сталинской эпохи.
Сквозь рев обходящегося без выхлопной трубы мотора прорезался писк телефона.
– Да? Ага. Ага. Передаю. – Атаниэль убрал трубку от уха. – Маж, расскажи ему про свой побег и остальное, что спросит, если не будет серьезных причин не говорить. Он сказал, где Вереск будет через час.
Телефон исчез из руки Атаниэля, и тут же раздался голос Мажа:
– Что именно интересует, тутти-ту? Ясно. Я убил дейвона Алишера Измаилова, тутти-там, и сильно покалечил верог Анну Котову, возможно, она умерла позже. Значительных повреждений зданию не наносил. Во второй визит был взорван кабинет верог Стаса Тарасова, тутти-ту. Да, Стас мертв. Дверь выбило. Нет. Нет. На тот момент внутренней охраны на верхних этажах не было. Да. Сколько? Мы подумаем над вашим предложением, тутти-там.
Атаниэль протянул руку к невидимому Мажу, и трубка материализовалась в его руке.
– Он предложил нам информационную поддержку и сто тысяч евро, тутти-ту, за то, чтобы мы просто доставили внутрь Одиннадцатого равелина предмет, похожий на ноутбук, и проследили за тем, чтобы он там находился в течение получаса, тутти-там.
– Безумие, – выразил свое мнение Атаниэль.
– По-моему, это невозможно, – подтвердил Иво.
– Вынужден с вами согласиться, тутти-ту, – подвел черту Маж. – Но, с другой стороны, мы можем согласиться, взять аванс и получать нужную информацию, а потом вернуть аванс и сказать, что не смогли.
– И поссориться с Наблюдателями? – поинтересовался элохим, выкручивая руль на повороте. – Дурацкая идея. Ты можешь ополчить против себя целое объединение, да хоть десяток, а потом уехать в другую страну и как-то там пристроиться. Но у Наблюдателей всего несколько орденов, и у каждого ордена есть глаза и уши чуть ли не в каждой деревне, обладающей слабеньким источником. Давай лучше кинем слаш или верог – эти вообще плевали на сородичей.
– Ну, тутти-ту, нет так нет, – философски ответил альв.
Между Невой и Рыбацким проспектом, на самом берегу, с которого открывался шикарный вид на заречную часть Петербурга, в маленьком открытом кафе сидели командор «разговаривающих» и рука «действующих» Санкт-Петербургского отделения ордена Изумрудных Крыльев. Кроме них, в кафе никого не было, только спала за стойкой девушка-барменша, да в изрядном отдалении на траве лежали несколько загорающих дам бальзаковского возраста.
Если кто-то собирался зайти в кафе, он подходил метров на пятьдесят, неловко переминался, а затем решал, что ему сюда не нужно, и обходил кафе по широкой дуге, даже не понимая, почему решил так поступить.
– Если о том, что ты делаешь, станет кому-то известно, ты останешься один, – заявил лысый. – Магистр занял свой пост недавно, но хватка у него жесткая, и прощаться со своими планами из-за твоих промахов он не будет.
– А я ничего и не делаю, – усмехнулся его сероглазый собеседник. – О том, кто я и откуда, мальчишки не знают, ни с кем другим я не общался, никаких документальных отсылок на орден нет, «открытие памяти» никому из них, скорее всего, делать не будут – вряд ли они вообще доживут даже до нормального допроса. Тот я, каким ты меня видишь сейчас, исчезнет завтра утром.
– А о каком «предмете, похожем на ноутбук», ты говорил им?
Сероглазый пристально посмотрел на командора, но тот не понял намека.
– Нет никакого предмета, – наконец признался блондин. – Мне надо каким-то образом манипулировать ими, проще всего это делать, тщательно дозируя информацию. Ну и для того, чтобы они чувствовали себя более уверенно и не отвлекались на мелочи, я бы хотел дать им денег. Если все пойдет хорошо и я подсажу их на свою информацию, то, полагаю, две-три акции они переживут и при удачном стечении обстоятельств и тщательном планировании нанесут серьезный ущерб «Ложе» и Оку. При этом можно будет сделать так, чтобы впоследствии мальчишки косвенно указали как на помощников на Желтое Око.
– А зачем ты помог оборотню найти Часовщиков?
Лысый не должен был знать об этом эпизоде, но собеседник не удивился.
– На него у меня свои планы, – ответил он. – В отличие от остальной троицы, каждый из которых малопредсказуем по той или иной причине, Вереск – чистый лист, и с ним можно и нужно работать. Кроме того, мне надо было повесить на него жучка.
– Ты можешь стать хорошим командором «действующих».
После этой фразы лысый встал и, не прощаясь, вышел из-за стола. Он зашагал к Рыбацкому проспекту, на котором стоял его неприметный, но достаточно комфортабельный новый автомобиль «Рено Лагуна».