Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки Бонд Алма

Поэтому я попросила Юнису Мюррей, по рекомендации доктора Гринсона нанятую мной на должность домработницы, помочь найти для меня дом где-нибудь в районе Брентвуда в Лос-Анджелесе. Одноэтажный испанский дом в стиле ренессанс нам показался простым, но красивым, со стенами, покрытыми белой штукатуркой, в окружении виноградников, цветов и густой зеленой листвы. Воздух напоен сладким запахом цветущих растений.

Совсем не то что пыльный воздух Нью-Йорка! В доме очень красивые деревянные потолки с балками, которые я обожаю, большая центральная гостиная с камином и несколько небольших спален. Он расположен в самом конце тупика и обеспечит мне надежное укрытие от любопытных поклонников. (Как бы я их ни любила, мне не хочется, чтобы они заглядывали в мои окна.)

Человек может влюбиться в дом, доктор? Если да, то это обо мне (хотя мне пришлось занимать деньги на первоначальный взнос у Джо Ди Маджио). Он расположен рядом с офисом и домом доктора Гринсона, который помогает мне чувствовать себя более уверенно. Я могу добежать до его дома или он до моего за несколько минут в случае необходимости. По архитектуре и мексиканскому декору мой дом фактически представляет собой уменьшенную версию дома Гринсона. Я влюбилась в него, как только увидела, и, едва переступив порог, сказала агенту:

— Я беру его!

Несмотря на мою любовь к дому, я расплакалась, когда подписывала контракт. В конце концов, подумала я, мне придется жить в нем одной. Какая радость самой покупать дом для себя. К сожалению, одиночество — это состояние души и не оставляет вас, где бы вы ни жили. В худшем случае, однако, собственный дом займет меня на некоторое время, пока я буду его отделывать и обставлять мебелью.

Кроме того, я обнаружила, что мне нравится садоводство. Никогда раньше у меня не было возможности заниматься цветами. Мне нравится, опустившись на колени, вдыхать аромат свежей земли и пачкать руки как мне вздумается, зная, что никто не будет сердиться на меня, как Ида Болендер, когда я была ребенком. (Я стану взрослой, доктор?) И так приятно наблюдать, как из каждой новой луковицы медленно вырастает цветок. Пусть у меня никогда не будет детей, но, по крайней мере, я могу выращивать цветы!

Произошла забавная вещь, когда экономка владельца впустила меня, чтобы осмотреть дом. Ее глаза расширились, когда она увидела меня и воскликнула:

— Вы действительно Мэрилин Монро? Я не верю!

— Я тоже не верю, — ответила я. — Все говорят мне о том, кто я, но никто не может этого доказать.

Продолжение завтра.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

У меня было легкое потрясение, когда я посмотрела на изразцовую плитку над передней дверью в мой новый дом и прочитала гравировку на латыни: «Cursum Perficio», или «Я заканчиваю мое путешествие». У меня перехватило дыхание, и я подумала: «Надеюсь, что нет! Может быть, это означает лишь то, что теперь я буду всегда жить в этом красивом доме». Тогда я осознала, что, вполне вероятно, здесь будет конец пути Нормы Джин и Мэрилин Монро. Если так, кого это беспокоит? Кому действительно не все равно, закончится мое путешествие или нет? Точно не мне.

До настоящего момента 1962 год в целом не был плохим для меня, хотя были дни, когда я была так подавлена, что не могла встать с постели. В моменты депрессии я чувствовала себя так же ужасно, как в период моих сеансов с вами. Я думала: «Почему я должна вставать?» И ни одна причина не казалась мне достаточно важной, чтобы выбраться из-под одеяла. На самом деле, несмотря на мою ужасную депрессию большую часть времени, покупка моего красивого дома и награждение «Золотым глобусом» в номинации «любимая актриса в мировом кино» (Норма Джин, сиротка, — теперь звезда мирового кино? Невероятно!) были двумя лучшими событиями этого года.

Некоторое, не очень продолжительное, время я не принимала таблеток, как раньше, но жизнь была настолько пуста, что я вскоре вернулась к старой привычке и начала снова глотать пилюли пригоршнями. Когда друзья спрашивают, не боюсь ли умереть от передозировки, я отвечаю:

— Надеюсь на это. В аду меньше ярости, чем в нелюбимой женщине. Было бы приятно навсегда покинуть этот котел страданий.

Люблю,

Мэрилин.

P.S. Что касается таблеток, прошлой ночью мне приснился кошмар. Огромный сильный мужчина (гораздо больше, чем я) с ножом проник в мою ванную комнату, где я держу большую часть моих таблеток. Этот человек резал свою плоть и кричал. Мужчина возрастом постарше (доктор Гринсон?) смотрел на это, но ничего не предпринимал. Я думаю, что сон говорит сам за себя. Я активно разрушаю себя, и никто не пытается меня спасти, даже я сама.

Примечание аналитика: У меня была надежда, что я ошибаюсь, но, прочитав письмо с рассказом об этом сне, я начала терять всякую надежду на то, что Мэрилин справится с болезненными внутренними проблемами, символом которых был большой сильный человек во сне, которые тянули ее в могилу.

Привет, Психоаналитик!

Вот смешной рассказ о моем стихотворении «Я — пьяница?». Мой друг Джимми Хаспил говорит, что с восьми лет знает меня, но никогда не видел меня пьяную или навеселе. Хотя однажды он показал мне фотографию, на которой я выгляжу откровенно нетрезвой. Он пояснил:

— Мэрилин, эта фотография была сделана в лифте дома Марлен Дитрих. Ты в тот день была на высоте.

Я спросила:

— И на каком этаже я была?

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

Питер Лоуфорд попросил меня приехать в Мэдисон-Сквер-Гарден и спеть «С днем рождения» президенту на праздновании его сорокапятилетия. По словам Питера, Джек от души смеялся, когда кто-то подал ему эту идею, и похоже, что предложение ему понравилось. Я сказала, что с удовольствием сделаю это, хотя руководители студии раздражены и грозят уволить меня, если я не выйду в понедельник на съемки низкопробного фильма «Что-то должно случиться» (который уже на семь с половиной дней отставал от графика).

Мне следует рассказать вам немного о фильме, чтобы вы поняли, почему я не очень стремлюсь принять в нем участие. Это еще одна вариация комедии «Моя любимая жена» 1940 года с Кэри Грантом и Айрин Данн. Черт побери! Неужели ни одна студия не может придумать что-нибудь оригинальное в наши дни? Единственная привлекательная особенность этого фильма для меня в том, что он представляет собой вариацию (шестую!) на мое любимое стихотворение Альфреда Лорда Теннисона «Энох Арден», которое я впервые прочитала на занятиях литературы в Калифорнийском университете. Кроме профессора, я — единственный человек, насколько мне известно, кто об этом слышал. (Включая сценаристов.)

В фильме «Что-то должно случиться» (и об этом целый фильм!) имя Энох Арден было чудесным образом изменено на Эллен (это я), которая юридически объявлена погибшей после исчезновения в море. Ее муж Ник (Дин Мартин) только что повторно женился. Он и его новая жена Бьянка (Сид Чарисс) наслаждаются своим медовым месяцем, когда Эллен спасается с острова, на котором провела пять лет. По сценарию, я должна была спросить моих спасателей:

— Кто сейчас президент?

Они отвечают:

— Кеннеди.

Я спрашиваю:

— Который? — Это показалось мне смешным.

Эллен возвращается в свой дом, где ее узнает собака, но не собственные дети. Однако они чувствуют к женщине симпатию и предлагают ей остаться, доказывая, видимо, что кровь — не вода (хотя вы бы никогда не сказали так, глядя на мои отношения с родителями). Эллен притворяется иностранкой по имени Ингрид Тик. Ник, к своему ужасу, понимает, что женат на двух женщинах одновременно, старается скрыть правду от второй жены и избегает близости с ней. Предполагается, что это должно быть смешно. Может быть, у меня своеобразное чувство юмора, но я не вижу ничего смешного, когда отвергают женщину. Для меня это просто ужасно.

Если игнорировать сантименты, фильм заканчивается довольно трогательно (в общем-то, я не против, тем более что Теннисон написал именно так). Эллен видит, что ее муж и дети счастливы. Поскольку она очень добросердечная женщина, она оставляет свой дом, жену номер два, мужа и всю семью с их вновь обретенным счастьем, чего я, поверьте мне, не сделала бы за все изумруды Индии.

Бобби Кеннеди лично позвонил Милтону Гулду, члену совета директоров компании «Фокс», с просьбой пересмотреть их намерение заменить меня в фильме, если я приму участие в торжествах в Мэдисон-Сквер-Гарден.

— Извините, — ответил Гулд, — но мы просто не можем так поступить. Из-за этой дамы у нас возникли неприятности и нарушен установленный график съемок.

Все, что я могу сказать по этому поводу: «К черту вас, «Двадцатый век Фокс»», — но Бобби сделал это для меня, даже несмотря на то, что я решительно против антисемитских выпадов, которые он себе позволил. Он назвал Гулда «еврейским ублюдком» и швырнул телефонную трубку.

По словам моего человека, на съемочной площадке продюсер Генрих Вайнштейн пошутил, что я могу любого из актерского состава превратить в республиканца. Я не смеюсь. Поэтому никто не удивился, когда на двери появилось уведомление о закрытии павильона номер четырнадцать. Мне все равно. Если вы не бросили читать, пока я описывала вам сюжет, то знаете, почему этот фильм не был для меня большой потерей.

Питер Леватес, исполнительный вице-президент компании «Фокс», которого я ненавижу, сказал журналистам:

— Мы позволили пациентам бежать из психбольницы, а они едва не уничтожили ее.

С моей историей жизни вы можете себе представить, что я почувствовала, когда меня сравнили с пациентом в больнице. Студия подала на меня в суд, требуя выплаты неустойки в миллион долларов. Но вскоре они обнаружили, что Мэрилин Монро незаменима, и начали переговоры о моем восстановлении.

Я решила, что во что бы то ни стало я спою поздравление «С днем рождения» президенту. Разве я не патриотка, как обо мне все думают? Черт, нет! Мое истинное желание — отомстить братьям Кеннеди за их жестокое обращение со мной. Это важнее всего остального в моей жизни. Даже чаще, чем обычно, я не ложусь спать, размышляя о том, каким образом сделаю это.

По мере приближения дня рождения президента Кеннеди никто из съемочной группы фильма не верил, что я смогу выполнить свои обязательства перед Белым домом, — я была не в лучшей форме. Но они недостаточно хорошо меня знали. Я бы встала из могилы, чтобы осуществить мои планы.

Для этого случая я заказала прозрачное шелковое воздушное платье от знаменитого кутюрье Жана Луи. Этот туалет телесного цвета практически не скрывает тело, за исключением причудливо вручную нашитых на стратегически важных местах стразов и зеркал. Я попросила Жана Луи создать ослепительное, единственное в своем роде, историческое платье, которое только Мэрилин Монро могла (и хотела бы) надеть. Платье будет стоить мне 1404,65 долларов, с 321,89 за стразы и зеркала и дополнительными 55,40 за украшение стеклярусом. Мои белые туфли на шпильке стоили мне совсем дешево — 35,68 долларов.

Я, возможно, не являюсь обладательницей самого большого банковского счета, но моя экипировка стоит каждого потраченного пенни. (Месть сладка.)

Я выйду на сцену в Мэдисон-Сквер-Гарден в горностаевом палантине и сброшу его на пол, когда возьму микрофон. Я надеюсь, что у зрителей перехватит дыхание, и они не сразу поймут, что на самом деле я не голая. Платье будет без подкладки и таким тугим, что ни один изгиб моего тела не будет скрыт, включая область моего паха. Конечно, я не надену нижнего белья, кроме вшитого дизайнером в платье.

Я буду петь возбуждающим голосом с придыханием, я знаю как, и вам не нужно объяснять, насколько чувственно может звучать голос самой сексапильной женщины в мире. Во время исполнения я буду прикасаться руками к моему телу повсюду, включая грудь, глядя прямо на президента, как я это умею. Ни у кого не будет никаких сомнений, что я занимаюсь с ним любовью перед миллионами людей.

Тогда все в мире узнают, что президент Соединенных Штатов и Мэрилин Монро по крайней мере были любовниками. Я отказываюсь храниться в шкафу, как костюм, который вынимают всякий раз, когда это удобно этим мерзавцам. Вы научили меня, чтобы я никогда больше не позволяла мужчинам плохо обходиться со мной. Они поймут, что не могут использовать Мэрилин Монро и остаться безнаказанными.

Кстати, я думаю, что я шокировала Жана Луи, несмотря на весь его опыт в пошиве нарядов для знаменитых женщин. Когда он приехал ко мне, чтобы снять мерки для платья, я забралась на скамейку для ног и сбросила мой халат, оставшись совершенно голой. Увидев ужас на его лице, я спросила:

— Почему вы смотрите так изумленно? Я хочу, чтобы видели, какая я. Ваши мерки будут гораздо более точными, если вы измерите меня без одежды.

Несмотря на свою застенчивость, он вынужден был признать, что я права, хотя вздрогнул, измеряя размер моих ягодиц. Я нисколько не смущалась.

Я выбивалась из сил три недели подряд, репетируя «С днем рождения». Во время обеденного перерыва на студии «Фокс» меня тренировал Лайонел Ньюман, режиссер музыкальных программ. Я выкрикивала стихи, купаясь в ванне и записывала песню на магнитофон. Все ради глупого маленького музыкального номера, который все знают!

Что вы думаете о моей идее?

Вообще-то, если задуматься, я не вынесу, если вы будете меня отговаривать осуществить мой план, как пыталась Паула Страсберг. Сьюзен сказала, что ее мать говорила:

— Мне кажется, что ее «С днем рождения» становится сексуальнее и сексуальнее. Если она не остановится, это будет звучать как карикатура.

Не могу ничего сказать о карикатуре, но «сексуальнее и сексуальнее» — это именно то, к чему я стремлюсь.

Не пропустите празднование дня рождения президента в Мэдисон-Сквер-Гарден. Так или иначе, оно войдет в историю.

Люблю,

Мэрилин.

Привет, Психоаналитик!

Сегодня я хочу написать об одиночестве, потому что, как вы наверняка уже догадались, без Кеннеди мне немного сиротливо. Знаю, я уже неоднократно говорила с вами на эту тему раньше, но мне хотелось бы обсудить это еще раз, чтобы я смогла наконец понять, почему мне всегда так одиноко. Тогда, возможно, мне станет немного легче.

Сегодня утром я проснулась с ощущением бесконечной холодной пустоты под ложечкой. Это чувство росло и росло, пока я не превратилась в сгусток вопящего одиночества:

— Люби меня! Не отпускай меня! Если бы ты любил меня, мне никогда не было бы одиноко.

Вы можете поинтересоваться, кого я просила о любви? Джека? Бобби? Сама не знаю. В данный момент я согласилась бы на любого. Как говорится в пословице: «Беднякам не приходится выбирать».

Хотя это не совсем верно. Мы с вами знаем, что причина в моей матери. Я никогда не чувствовала, что хотя бы нравлюсь ей, не говоря уже о любви. На самом деле она, казалось, никогда не интересовалась мной. Я была ошибкой, и мне вообще не следовало рождаться. Каждый день я думаю о том, что по-прежнему хочу быть ей нужной. Тогда вся моя жизнь сложилась бы иначе.

Она однажды сказала, что, если бы я родилась мертвой, у нее было бы меньше проблем. Ее желание может исполниться, хотя и с опозданием. Печаль, которую я чувствую, думая о ней, преследует меня всегда, как будто у меня есть еще одна тень, кроме моей собственной. В моей жизни никогда не было человека, на которого я могла бы положиться.

Я чувствую себя самым одиноким человеком на свете, просыпаясь по утрам. Я задаю себе вопрос: «Зачем мне вставать с постели? Впереди целый день, и нет никого в моей жизни, кто меня любит».

Иногда я лежу в постели до пяти часов дня.

В те дни, когда приходит моя горничная Лена Пепитоне, мне немного лучше. По крайней мере, есть с кем поговорить. Она приносит мне кофе в постель. Я украдкой выпиваю немного водки и иногда несколько таблеток для бодрости. Затем она заставляет меня встать и принять ванну, чего я не делаю порой целую неделю или дольше. Понежившись в теплой мыльной воде, я чувствую себя немного лучше. Я не чувствую себя счастливой, но мне комфортно. Я думаю: «Почему бы мне просто не нырнуть в мыльный раствор и не остаться там навсегда?»

О, я догадываюсь, о чем вы думаете, доктор: я просто хочу оказаться опять во чреве моей матери. Ну и в чем моя вина? Это был единственный раз, когда у меня была реальная мать. В хорошие дни, когда Лена вытаскивает меня из ванной и возвращает назад в мою жизнь, как сегодня, я в состоянии подумать о моей работе. И даже появиться на киностудии.

Но на следующее утро все начинается сначала, и я не хочу вставать с постели. Я натягиваю одеяло на голову и кричу:

— Уходи прочь, Лена! Уходи прочь и дай мне поспать!

Иногда она так и поступает.

Я всегда была одинока — вот почему я так люблю кино. Благодарю за него, Боже! Я могу сидеть в кинотеатре весь день, забыв обо всем. Возвращаясь домой, я закрываюсь в спальне и играю то, что видела на экране, особенно романтические сцены, в которых актеры обнимают и целуют главную героиню. Это целых двенадцать лет серьезной пантомимы. Я влюблялась в каждую кинозвезду, особенно в мужчин. Но как вы знаете, моим истинным наваждением был Кларк Гейбл.

Вы считаете, что замужество вылечило бы меня от одиночества? Не смешите меня! Если мой собственный отец сбежал раньше, чем повстречался со мной, чего мне ждать от посторонних мужчин? Я всегда одинока, независимо от того, есть ли кто-нибудь еще в моей жизни. Я была замужем три раза и всегда оставалась такой же одинокой, к тому же все браки, понятно, заканчивались разводом. У меня не было ничего общего с моим первым мужем, Джимом Доерти, в нашем браке по договоренности.

Мой второй муж, Джо Ди Маджио был угрюмый, молчаливый брюзга, по крайней мере, когда он был со мной, и проводил большую часть своего времени за просмотром спортивных передач по телевизору. Спустя какое-то время мы даже не спали в одной комнате. Когда я думаю об этом, то чувствую себя еще более одинокой.

Мой третий брак с Артуром Миллером? Он тоже был не лучше. Артур запирался в своем кабинете и все время прятался там, размышляя и куря свою трубку. Я не знаю, о чем он думал, потому что, как известно, Пулитцеровской премии он больше не получал, но и мне он не помогал. Если уж мне суждено быть одинокой, я предпочитаю оставаться сама по себе.

Как насчет подруг? Какие они? У меня нет ни одной. Я не смогла найти никого даже на роль подружки невесты для моей свадьбы с Артуром. Я ничего не могу поделать с тем, что женщины часто ревнуют и игнорируют меня. Иногда я бывала на вечеринках, где ни одна женщина ни разу не заговорила со мной за весь вечер. Мужчины, опасаясь, что их жены или подруги будут ревновать, обходили меня стороной. А дамы собирались в компанию где-нибудь в уголке и обсуждали мое распутство. Я обходила комнату вокруг, притворяясь, что заинтересована картинами или книгами. Я сомневаюсь, что мне удавалось кого-то провести.

Есть что-то особенное во мне, что просачивается сквозь гламурные платья и дорогие украшения, которые студия одалживает мне на подобные мероприятия. Я уверена, что остальные гости боятся меня. Где-то глубоко в их подсознании они знают, что я из тех девушек, которых находят мертвыми в спальне с пустым пузырьком из-под снотворного в руке. Они стараются держаться от меня подальше. За исключением мужчин, которые хотят переспать со мной. И они оставляют меня после того, как получают то, чего хотели.

Моя работа приносит мне некоторое облегчение от одиночества. Да, карьера — это замечательно, но к ней нельзя прижаться ночью.

Конечно, одиночество порой имеет свои преимущества, и оно способствовало тому, что я добилась такого успеха. Талант развивается в уединении. Актер нуждается в покое. Я думаю, что большинство людей этого не понимает. Как будто у тебя есть какой-то секрет, который ты открываешь всему миру только в то мгновение, когда играешь.

Религия тоже не многим мне помогала. Единственный, кто меня любил и следил за мной, был некто, кого я не могла увидеть, или услышать, или коснуться. В детстве я рисовала портреты Бога. На них он был немного похож на Кларка Гейбла.

На мой взгляд, в воскресенье я всегда чувствовала себя более одинокой, чем в другие дни недели. Все мужчины, которых я знаю, проводят этот день со своими женами и семьями, а все магазины в Лос-Анджелесе закрыты. Нельзя бродить по ним, разглядывая красивую одежду и делая вид, что собираешься что-нибудь купить.

Некоторые воскресенья я провожу на железнодорожном вокзале Юнион-Стейшн. Многое можно узнать, наблюдая там за прохожими. Вы поймете, что красота это еще не все, что привлекательные жены обожают обыкновенных мужчин, что интересные мужчины любят невзрачных жен и что лица людей, одетых в потрепанную одежду, с потертыми тюками в руках, окруженных тремя или четырьмя детьми, светлеют, как елки, украшенные гирляндами, когда они встречают друг друга. Я наблюдаю за самыми простыми мужчинами и женщинами, толстыми и старыми, целующими друг друга так нежно, как если бы они были любовниками в кино. Большинство людей завидуют мне — моей славе и известности. Они и не догадываются, что я завидую им так же, как они мне.

Однажды я сделала запись в моем дневнике: «Помогите, помогите / Помогите / Я чувствую, что жизнь становится ближе / когда все, чего я хочу / умереть». Я точно помню, как я чувствовала себя в тот момент, когда писала это. Сейчас я ощущаю себя так же. Как если бы меня бросили на крошечном необитаемом острове, не больше, чем ваша кухня. У меня нет сомнений, что прилив нарастает, океан скоро затопит этот маленький островок, и я утону.

Ну, дорогая психоаналитик, я прошу прощения за то, что обременяю вас своими горестными рассказами, но вы знаете, что мое настроение часто быстро меняется, и, возможно, завтра я буду чувствовать себя лучше. Может, я даже соскочу с кровати завтра утром и шокирую актеров и съемочную группу, придя на работу вовремя.

Спасибо, что читаете мои письма. Вы не поверите, но знаете что? Я чувствую некоторое облегчение, точно зная, что вы это делаете.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

В 11:30 вечера 19 мая 1962 года я возникла в обтягивающем, как вторая кожа, платье и десятисантиметровых шпильках перед двенадцатью тысячами демократов в Мэдисон-Сквер-Гарден и была представлена Питером Лоуфордом как «опоздавшая/покойная» Мэрилин Монро. (Хотя все смеялись, я лично не думаю, что это было так уж забавно. Мне хотелось бы немного больше уважения к королеве экрана.)

У меня перехватило горло, и мне показалось, что я не смогу сделать это! Тогда я сказала себе:

— Клянусь Богом, Мэрилин, ты споешь, даже если это последнее, что ты сделаешь в своей жизни!

И к моему удивлению, я исполнила «С днем рождения» страстно, суперсексуально, как никто никогда не делал этого раньше, так же, как когда я репетировала, только еще сексуальнее.

Зрители кричали и визжали так громко, что я не уверена, слышал ли кто-нибудь слова, которые я так долго разучивала. Больше всего это было похоже на массовое обольщение. Джек сидел в трех с половиной метрах от меня. Я посмотрела ему в лицо, и он сделался пунцовым, но никто, даже президент Соединенных Штатов, не мог ничего поделать со мной. Все, что ему оставалось, это притвориться счастливым от всего происходящего, и он сказал свои знаменитые слова:

— Теперь, после того как мне спели «С днем рождения» таким очаровательным и благотворным образом, я могу уйти из политики.

Я скажу еще кое-что о Джеке Кеннеди: он прекрасно владеет собой. Я впервые была хозяйкой положения, и ему это очень не понравилось. Я осуществила свою месть, и это было поистине великолепно.

Удовольствие, однако, длилось недолго. После концерта меня пригласили на небольшую вечеринку в Верхнем Ист-Сайде, в таунхаус Матильды и Артура Крим, президента голливудской киностудии «Юнайтед артисте». Джек, Бобби и я — все мы были там. Сопровождал меня Изадор Миллер, отец Артура. Я подвела его к президенту и сказала:

— Мистер президент, я хочу представить вам моего бывшего свекра, Изадора Миллера.

Джек ответил:

— Хммммм. — И отвернулся от нас.

Это был самый холодный прием в моей жизни. Могло показаться, что мы были двумя незнакомцами, встретившимися впервые. Мне хотелось крикнуть:

— Что с тобой, Джек? Ты забыл те прекрасные мгновения, которые мы делили с тобой в постели?

Я окликнула его:

— Одно мгновение, мистер президент. У меня небольшой подарок для вас. — И вручила ему пакет. «Маленький подарок»? Это были часы «Ролекс» «Президент», из восемнадцатикаратового золота с выгравированными на задней крышке словами: «Джеку, с любовью, как всегда, от Мэрилин, 19 мая 1962». Они стоили мне пять тысяч долларов: больше, чем моя зарплата за месяц. Я купила для него эти часы еще до того, как он меня бросил, но решила все равно подарить их ему.

Мне кажется, что у меня все еще теплилась призрачная тень надежды, что такой красивый и дорогой подарок поможет мне вернуть его. Он передал их своему сопровождающему, пробормотав что-то вроде:

— Сделай с этим что-нибудь.

Пять тысяч баксов, а я не получила даже благодарности! Какой грубый человек наш президент!

Более важным, чем часы, было стихотворение, которое я написала ему и вложила внутрь коробки. В нем говорилось:

Это было мое отчаянное послание Джеку, в котором я признаюсь ему, что без его любви не хочу жить. И это правда. Но Джеку, казалось, не было до этого никакого дела. На самом деле любопытно, прочитал ли он его вообще.

Я высадила Изадора Миллера около его дома и вернулась в свою квартиру, где меня ждал мой массажист Ральф Робертс, чтобы сделать расслабляющий массаж, который должен был помочь мне заснуть. Но и это не помогло. Я была слишком расстроена, и даже его золотые руки не совершили чуда.

В моей голове звучали строки из Макбета «Макбет сон прогнал. Он больше не заснет». Только у меня они изменились: «Джон сон прогнал. И Мэрилин не может больше спать». После того как Ральф ушел, я рыдала до рассвета, а потом проспала час или два, то и дело просыпаясь, прежде чем моя горничная Лена вошла с вареным яйцом и тостом.

Мой отец отверг меня до моего рождения. Нам с вами хорошо известно, что разрыв с Джеком — лишь чудовищное повторение моей первой, самой ужасной потери. Истина заключается в том, что я не вижу смысла в существовании без Джека так же, как раньше не хотела жить без своего отца. Так что, возможно, мне лучше исчезнуть. Это единственный способ, который я знаю, чтобы сделать счастливыми и Джека, и моего отца.

Любовь без надежды — это самое печальное в мире.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

Как видите по моим стихам, я проснулась в сомнениях, принять мне гору таблеток сейчас или подождать еще немного. Потом я вспомнила забавную историю, прочитанную когда-то, об Аврааме Линкольне, которым я всегда восхищалась. Он, подобно мне, страдал от депрессии большую часть своей жизни. В какой-то момент ему показалось, что не существует никаких веских оснований, чтобы продолжать свое бренное существование, и решил покончить жизнь самоубийством. Не известно почему, но он этого не сделал, а шесть месяцев спустя его избрали президентом Соединенных Штатов Америки.

Есть ли в этой историй назидание для меня? Не по этой ли причине я всегда была влюблена в Авраама Линкольна и когда-то держала его фотографию в прикроватной тумбочке, чтобы иметь пример для подражания в трудные моменты моей жизни? Может ли моя жизнь измениться подобным образом в лучшую сторону? Существует ли еще возможность, что Джек поймет, как плохо обошелся со мной, и возобновит наш роман?

Я никогда не выносила малейшей критики или отказа и, как результат, совершила несколько попыток самоубийства. Я всегда приходила в сознание с чувством сожаления, что осталась жива, и если (или лучше сказать когда) я сделаю новую попытку, я позабочусь, чтобы все прошло как надо в следующий раз.

Знаю, что я ненадежный и слабый человек. После трех неудачных браков в прошлом я не в состоянии справиться с тем, что Джек бросил меня. Я знаю, что мне нужно найти мужчину, который компенсирует отсутствие отца в моей жизни. Существует ли хоть малейшая надежда ни то, что в возрасте тридцати пяти лет я могу встретить такого человека? Я так не думаю.

Как бы то ни было, я пока отложу свои таблетки. Завтра будет другой день.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

Не беспокойтесь. Мой очередной опус — просто пародия на стихотворение «Ричард Кори». Теперь о главном событии: когда я вернулась на студию «Двадцатый век Фокс», чтобы продолжить работу над фильмом «Что-то должно случиться», исполнительным директором и заведующим производством оказался Петр Леватес, в прошлом ответственный за рекламу, которому, на мой взгляд, не следовало менять свою профессию. Он известен своей враждебностью к актерам и, встретив меня на съемочной площадке, не делал секрета из того факта, что я нахожусь на верхней строчке списка тех, кого он не уважает. Это как раз то, что мне сейчас нужно — кто-то еще, ненавидящий меня.

Люблю,

Мэрилин.

Примечание аналитика: Получив это письмо и прочитав стихотворение, я сразу же направила Мэрилин следующую телеграмму:

«Пожалуйста, снимите трубку телефона. Позвоните мне немедленно».

Доктор Дарси Дейл.

Она действительно позвонила мне, и у нас был короткий разговор, суть которого сводилась к ее комментарию:

— Вы не понимаете шуток, леди?

— Это было не очень смешно, Мэрилин, — ответила я.

— Сожалею об этом, — сказала она и собиралась повесить трубку.

— Подождите секундочку, Мэрилин, — попросила я, — пожалуйста, больше никаких шуток.

— Хорошо, — ответила она. — Я обещаю.

Так почему я не уверена?

Уважаемая Психоаналитик,

Мне нужно немного вернуться назад, чтобы ввести вас в курс дела. 23 апреля 1962 года, примерно за четыре недели до празднования в Мэдисон-Сквер-Гарден, был первым днем запланированного начала производства фильма «Что-то должно случиться». Вы, вероятно, не знали об этом? Я проснулась в ужасном состоянии. Я позвонила продюсеру Генриху Вайнштейну и сообщила ему, что у меня острая вирусная инфекция и я не смогу прийти на работу в этот день.

Видимо, я подхватила простуду во время недавней поездки под дождем в Нью-Йорк к Ли Страсбергу, куда я отправилась, чтобы пройти с ним мою новую роль. Кажется, некоторые бактерии решили поселиться в моем носу. Я была не в восторге от новых квартирантов. В конце концов, они даже арендную плату мне не платили.

Со студии «Фокс» ко мне домой направили штатного доктора Ли Сигела. После осмотра он рекомендовал мне оставаться в постели целый месяц, а студии — отложить первый день съемок. Но режиссер Джордж Кьюкор отказался следовать совету врача. Вместо этого он переписал расписание и начал съемки сцен без моего участия.

Каждое утро в семь тридцать он звонил Сид Чарисс, чтобы она немедленно пришла в павильон звукозаписи, где проходили съемки эпизода с двумя детьми, строящими дом на дереве. Я могу представить себе, как Сид проклинала меня! Сожалею, Сид! В твоем постоянном присутствии на съемках действительно не было моей вины. И в том маловероятном случае, если бы ты прочитала это, ты бы поняла, что я действительно была слишком больна для работы.

В течение следующего месяца съемки продолжались практически все время без меня, так как я появлялась в павильоне лишь время от времени из-за высокой температуры, головных болей, хронического синусита и бронхита. К сожалению, производство отставало на десять дней от графика, в чем, как это ни странно, обвиняли меня. Как будто я заболела нарочно!

К тому времени бюджет был уже в значительной степени перерасходован, а сценарий все еще не закончен полностью. Они переписывали его по ночам, очень расстраивая меня тем, что каждый день приходилось запоминать новые реплики вместо заученных старых и репетировать совершенно новые сцены. Несмотря на мои физические проблемы, я проводила большую часть моего времени на съемочной площадке, работая над ролью в моей гримерке с Паулой Страсберг, моим постоянным репетитором по драматическому искусству.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

После моего возвращения из Нью-Йорка я решила оказать фильму рекламную поддержку, сделав нечто, чего никогда раньше не делала ни одна крупная голливудская актриса и что, кстати, весьма меня позабавило. В сцене, где Эллен плавает ночью, я зову своего мужа Ника через окно спальни присоединиться ко мне в бассейне. Не зная, что я купаюсь обнаженной, Ник просит меня выйти из воды и лишается дара речи, когда я появляюсь в чем мать родила.

Для меня был изготовлен специальный гимнастический костюм, но вы знаете меня. Я бы ни за что не согласилась сниматься в нем. Поэтому я просто сняла трико и плавала голая. Съемочная площадка была закрыта для всех, кроме самых необходимых сотрудников.

С одним значительным исключением. Я попросила пропустить фотографов из нескольких журналов, и после окончания съемочного дня они фотографировали меня, плавающей обнаженной в бассейне, затем как я выхожу из него и вытираюсь.

Мне нравится, как я выгляжу в этой сцене. Если вы извините мне недостаток скромности, особенно меня впечатлил эффектный изгиб моей спины, который я раньше не замечала. После того как я похудела, я снова полюбила свое тело.

Но догадайтесь, что мне больше всего понравилось в этой фотосессии? Уверенность, что их публикация затмит Лиз Тейлор на первых страницах всех изданий. Но не унывай, Лиз! Это же хорошо, что фотографии мои, а не твои. Вы можете представить толстушку Лиз Тейлор в обнаженном виде, доктор?

Это будет первый озвученный голливудский кинофильм, в котором одна из самых популярных звезд появляется в обнаженном виде. Все слишком волновались об этом. А я думала: «Подумаешь!»

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

1 июня 1962 года, в день моего тридцатишестилетия, Дин Мартин, Уолли Кокс и я снимали сцену во дворе. Моя дублерша Эвелин Мориарти достала торт, приобретенный на фермерском рынке в Лос-Анджелесе всего за семь долларов. Иллюстратор студии нарисовал карикатуру: обнаженную меня с полотенцем, на котором было написано: «С днем рождения (Костюм)». Она была преподнесена мне в качестве поздравительной открытки и подписана всеми актерами и членами съемочной группы.

Что-то вроде вечеринки в честь дня рождения! Все это продлилось с полчаса, и все был слишком уставшими, чтобы получить удовольствие от празднества, если это можно было так назвать.

Следует добавить, что актеры пытались начать праздновать, как только я пришла на съемочную площадку, но этот мерзавец Кьюкор настоял, чтобы они дождались шести часов вечера, конца рабочего дня, потому что, как он сказал, мы должны выполнить максимально возможный объем работы. Я была в ярости. Каким ничтожеством нужно быть?

Ситуацию делало еще хуже то, что студия «Фокс» устроила огромный праздник в день рождения Элизабет Тейлор, из-за которой работа над фильмом «Клеопатра» задерживается еще больше, чем съемки «Что-то должно случиться» из-за моей болезни, и она не получает и половину того количества писем от поклонников, что приходят на мое имя. Кроме того, мне кажется, что ее фигуру не сравнить с моей, несмотря на то, что она на семь лет моложе.

Как вы думаете, почему они относятся к ней намного лучше, чем ко мне? На моих фильмах они зарабатывают больше денег, и, конечно, как актриса я гораздо лучше.

Хотя мой день рождения был не так уж плох. Гринсон подарил мне фужер для шампанского с моим именем, выгравированным внутри. Теперь я буду знать, кто я, когда пью.

И еще одна вещь порадовала меня. Если уж вам должно исполниться тридцать шесть лет, здорово, достигнув такого возраста, пользоваться популярностью у юношей, все еще свистящих вам вслед. Я нахожусь сейчас в самой лучшей форме за всю мою жизнь, и, чудо из чудес, моя грудь ничуть не изменилась. Иногда я рассматриваю их в зеркало со всех сторон и до сих пор не могу поверить тому, что вижу. Интересно, за что мне такое счастье. У всех женщин моего возраста, которых я знаю, груди свисают до пупка.

Фотограф Берт Штерн написал обо мне самые прекрасные слова, которые только можно себе вообразить. Он сказал, что я была подобна ветру, свету, божеству и луне. Мечте, космосу, опасности и тайне. Разве могут быть слова прекраснее? Конечно, я не чувствую себя ветром и светом, не говоря уже о божестве. Но я счастлива, что он видит меня такой. Как я уже сказала, неплохо для девушки тридцати шести лет!

С вечеринки мы ушли с Уолли Коксом. Я одолжила костюм с меховой отделкой, который надела на работу в тот день, потому что вечером собиралась вместе с Джо Ди Маджио присутствовать на мероприятии по сбору средств для страдающих мышечной дистрофией на стадионе Доджер. Джо очень любит меня, но иногда он невероятно скуп. Он не купил мне ни одного даже самого паршивого подарка.

В общем, я надеюсь, что мой тридцать седьмой день рождения, если таковой наступит, будет лучше.

В понедельник четвертого июня я позвонила Генриху Вайнштейну и предупредила о том, что не смогу прийти на работу. Холодный ночной воздух на стадионе вызвал обострение моего гайморита, и у меня поднялась высокая температура. Известие о моей болезни не обрадовало Кьюкора, который, как мне рассказывали позже, обрушился на меня с критикой на совещании совета директоров компании «Фокс» и настаивал на моей замене в фильме.

К моему удивлению, 8 июня меня уволили из проекта. По вине Элизабет Тейлор. Эпический фильм «Клеопатра» с ее участием сильно превысил первоначально выделенный бюджет. Руководители студии «Фокс» планировали выпустить на экраны «Что-то должно случиться» в дни рождественских праздников, чтобы полученными средствами компенсировать рост расходов на производство «Клеопатры». Мне хотелось бы знать одно: почему они уволили меня, а не ее?

22 июня 1962 года журнал «Лайф» опубликовал на обложке фотографию, где я изображена в голубом купальном халате в сцене у бассейна из фильма «Что-то должно случиться», с заголовком «Купание нагишом, которого вы никогда не увидите». Я в этом не уверена. В конце концов, я — Мэрилин Монро, величайшая секс-бомба в истории кино.

Чтобы вызвать к себе сочувствие публики после своего увольнения, я оперативно дала разрешение на публикацию интервью и официального фоторепортажа журналам «Лайф», «Космополитен» и «Вог». Моя беседа с Ричардом Мэримэном понравилась мне больше всего глубиной и размышлениями о позитивных и негативных аспектах славы. Она должна появиться в очередном номере «Лайф» от третьего августа 1962 года.

— Слава влечет за собой ряд особых обязательств, — сказала я Мэримэну. — Я не против того, чтобы нести тяжелое бремя ответственности, которое возлагает звание сексуальной и гламурной актрисы. В конце концов, мы рождаемся существами, не чуждыми сексуальности. У меня вызывают сочувствие люди, которые подавляют и презирают этот природный дар. По моему мнению, настоящее искусство и все сколько-нибудь стоящее происходит именно из сексуальности. Слава сама по себе, несмотря на весь блеск и очарование, очень мимолетна и не имеет реального значения. Сейчас самое важное в моей жизни — это работа и отношения с теми немногими людьми, на которых я действительно могу полагаться. Слава пройдет, и прощай, слава, ты — в прошлом. Я всегда знала, что ты непостоянна. Я испытала тебя и иногда наслаждалась тобой, но ты — не вся моя жизнь.

Что же главное в жизни? Хотела бы я знать.

Я доверяла Мэримэну и дала ему разрешение написать практически все, что он хотел рассказать обо мне. Единственным ограничением было не публиковать фотографии моего дома. Я не хочу, чтобы весь мир видел, как и где я живу. В конце концов, у человека должна быть частная жизнь. Кроме этого, я попросила его быть осторожным и не писать ничего, что могло бы каким-то образом повредить моим бывшим пасынкам, детям Артура. И он был очень деликатен.

Киностудия «Фокс» первоначально объявила, что в фильме меня заменит актриса Ли Ремик, которая обладала такими же размерами, как у меня (могу добавить, к моей искренней радости, без моего очарования или сексуальности) и могла использовать мои костюмы. Какая дешевая причина для выбора кого-то на роль: использовать готовую одежду! А как насчет актерского таланта, «Фокс»?

Если бы я к этому моменту еще не презирала их, такой способ назначения на роль заставил бы меня делать это. Но, к счастью для меня, Дин Мартин окончательно закончил образ главной героини и отказался продолжать съемки без меня. Он заявил «Фокс», что не имеет ничего против Ли Ремик, но он подписывал контракт со мной и только при моем участии будет дальше работать над картиной. Вот это я называю настоящей дружбой. Я буду вечно ему благодарна.

Дин поставил «Фокс» в безвыходную ситуацию, и им пришлось сдаться и снова заключить контракт со мной, согласившись платить мне на сто тысяч долларов больше, чем моя предыдущая заработная плата. Однако мне пришлось согласиться на участие еще в двух картинах.

Несмотря на мою ненависть к кинокомпании «Фокс», я приняла это предложение с условием, что мерзавца Кьюкора заменят на режиссера Жана Негулеско, с которым я была в прекрасных отношениях со времени совместной работы над комедией «Как выйти замуж за миллионера». С новым режиссером съемки фильма «Что-то должно случиться» (надеюсь, это не обо мне) планируется возобновить в октябре.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

Дела идут немного лучше. (Хуже просто уже некуда!) Мне позвонил Бобби и попросил прощения за то, что несколько месяцев назад ему пришлось сообщить мне такие неприятные новости, что он был бы рад встретиться со мной, несмотря на тягостные обстоятельства, и что, когда он снова будет в Лос-Анджелесе, он хотел бы лично поговорить со мной.

Моей первой реакцией было вскочить и сказать: «Да! Да! В любое время. Если я не могу быть королевой в династии Кеннеди, меня устроит и титул принцессы». И кто знает? Может быть, Бобби будет избран президентом после того, как Джек оставит свой пост, и я стану первой леди, в конце концов! Иногда происходят очень странные вещи, особенно с Мэрилин Монро.

Потом я подумала: «Возможно, Джек просто решил передать меня Бобби? Неужели он думает, что я просто «серебряный доллар, который переходит из рук в руки, из рук в руки…»?

Как бы то ни было, я сказала Бобби:

— Конечно, мистер генеральный прокурор. Я буду рада видеть вас. Когда вы хотели бы встретиться?

Не раздумывая ни секунды, он ответил:

— Вы не возражаете, если завтра?

Это должно быть интересно.

Люблю,

Мэрилин.

(Адаптация старинной английской народной песни)

Уважаемая Психоаналитик,

Ну, Бобби пришел, и он почему-то не выглядел таким тщедушным, как показался мне когда-то. На самом деле я даже не поняла, почему я раньше так думала. Он выглядел как Джек, его голос был как у Джека, и его кожа на ощупь была такой же, как у Джека.

Откуда я знаю, какова его кожа? Мне не потребовалось много времени, чтобы выяснить это. Если я не могла быть с Джеком, Бобби, конечно, был прекрасной заменой. Поддерживая отношения с ним, я останусь рядом с Джеком и первой семьей, которая уже признала меня.