Кровь королей Цормудян Сурен

– Нет! – воскликнул принц и бросился за ней.

В полете он догонял крик Инары. В ушах свистел ветер. Девушка упала в облака. Тут же и Леон вошел в них, а когда вырвался из невесомых объятий, с ужасом увидел, что Инара летит в разверстую пасть тиранодракона…

– Нет!!! – Леон вскочил, обливаясь холодным потом.

Тяжело дыша, он осмотрелся. Шатры с отсветами костров. Журчание водопада. Вдали прохаживаются часовые.

– Проклятье, – выдохнул принц. – Cон… Всего лишь дурной сон.

Наследник гринвельдского престола посмотрел на звезды. Они все так же ярки и далеки. А ночь все так же темна. Вдруг мглу на миг расчертила яркая полоска падающей звезды. И невыносимо заболело в груди, словно падающая звезда была стрелой и она вонзилась в его седце. Он скривился от боли и поднялся, прижимая ладонь к груди. Простонав, Леон побрел к ручью.

Скинув мокрую от пота рубаху, он встал коленями на прибрежную гальку и, зачерпнув ладонями воду, плеснул себе в лицо. Еще и еще… Наконец просто опустил голову в ручей.

Казалось, отлегло. Смутная тревога и боль отступили, и вода остудила полную неприятных мыслей голову. Леон присел. Но тоска по императорской наложнице никуда не делась. Да он и не хотел не думать о ней.

Спать расхотелось совершенно. Он сидел, иногда опуская руку в воду и прислушиваясь к ночи, которая в краю пеших драконов не отличалась тишиной. И дело было не в том, что рядом находился водопад. Он вовсе не ревел, скорее громко шелестел. Это ведь не громадина Вистиганского водопада на родине, в Триозерье. Тут шумела лесная чаща. Перекрикивались неведомые животные. Тянули мелодию сверчки-переростки. И старался неподалеку лягушачий хор. В общем гомоне выделялась странная перекличка неких существ, походившая на вскрики испуганной девочки. В памяти возникла сцена из детства. Ему и принцессе было лет по семь или восемь. Они дурачились в тронном зале, пока Элисса не увидела огромного черного паука. Во всяком случае, тогда он выглядел огромным. Маленькая принцесса завизжала так, что казалось, вот-вот рассыплются узорчатые витражи тронного зала. Тут же на крик прибежали стражники и Вэйлорд с ними. Поняв, кого испугалась Элисса, он усмехнулся и обнажил меч. Леон решил, что сейчас королевский десница сразится с отвратительным чудовищем. Но тот просто поддел тварь кончиком меча и поднес к лицу.

– Лорд Морган Тэлбот, почему вы явились в тронный зал без приглашения? – строго сказал пауку Нэйрос и, подойдя к окну, стряхнул того на улицу, не причинив вреда.

Стражники засмеялись, а Леон накрепко запомнил, что родовой знак Тэлботов – паук. Видимо, в тот день юный принц увлекся геральдикой больших и малых домов королевства. Правда, ненадолго. Очень непостоянен он был в пристрастиях.

Принц грустно улыбнулся, вспомнив детство, сестру и королевского десницу. Он бы и дальше предавался воспоминаниям, коротая ночь. Но вдруг Леону показалось, что совсем рядом, чуть позади, в зарослях молодого папоротника кто-то зашевелился.

Принц медленно обернулся и напряг слух. Снова шорох. Холод обдал все тело, и в голове зазвучали слова Фатиса Кергелена: «Они умны и скрытны. Они могут часами находиться в десяти шагах от вас, но вы их не заметите…»

Принц впился взглядом в молодой папоротник. Леон ведь прошел совсем рядом с ним по пути к ручью. И не было там ни шороха, ни иных звуков. И до зарослей этих сейчас около десятка шагов. Бешено заколотилось сердце. У него ведь нет с собой никакого оружия. Все, что есть, это снятая с потного тела рубаха. Даже камней вокруг нет. Только крохотная, меньше гороха, галька.

– Трин-н-надцатый, – тихо выдавил Леон, зачем-то стиснув в кулаке рубаху.

Что делать? Позвать на помощь? Лагерь совсем рядом, и даже отсветы костров видны на верхушках папоротника. Его услышат. И прибегут. Но… что, если прячущаяся в засаде тварь не видит его, а он, закричав, выдаст себя? Ведь отчего-то хищник до сих пор не напал. Например, когда Леон сидел спиной к зарослям, беспечно окунув голову в воду. Или?..

«Гапторы могут целый день выслеживать жертву, оставаясь незамеченными. Они способны оценить жертву…»

Леон осторожно, на четвереньках, двинулся в сторону лагеря. Хочешь, не хочешь, а заросли надо миновать.

«Они охотятся небольшими стаями…»

Леон резко обернулся. Нет, позади не крадется зверь. Надо бежать в лагерь, пока есть возможность. Он вскочил и бросился мимо зарослей.

Листва вдруг закачалась, и наперерез ему вынырнуло существо высотой около шести футов.

Леона охватил страх, какого он не знал никогда. Он зарычал не своим голосом и кинулся к существу, сам не ведая зачем. Оно тоже издало вопль – вроде тех, что напомнили принцу об истории с пауком.

На крик ответили из чащи.

Они охотятся стаями!

Повинуясь скорее наитию, подстегнутому страхом, нежели рассудку, Леон взмахнул рукой и накинул рубаху чудищу на голову. Оно удивленно взвизгнуло. Обхватив длинную шею зверя, принц повалил его наземь и сел сверху, крепко прижав существо к земле.

– Сюда! Скорее! Гаптор! – заорал Леон. – Здесь гаптор, на помощь!

Первыми прибежали часовые. Из шатров выскакивали люди, кто-то с факелом, многие с оружием. Даже Фатис Кергелен спешил короткими шажками, сжимая факел в одной руке и придерживая другой книгу под мышкой. Какого рожна он тащит книгу?! Чудовище ею забить собрался?! Или уморить его чтением заумных трудов?!

Свет факелов не прогнал страх Леона, но помог разглядеть, с кем он имеет дело. Придавленное к земле существо брыкалось задними лапами. К удивлению принца, оно было покрыто оперением. Не сказать что красивым, скорее чем-то средним между шерстью и жесткими перьями. То, что торчало из плеч, уже нельзя было назвать лапами, но еще нельзя было назвать крыльями. Нелепые отростки были прижаты к бокам и подергивались. Никакого проку от них не было. Леон припомнил слова евнуха о том, как опасны передние лапы гапторов. Так это не гаптор?

Среди собравшихся стали раздаваться смешки.

Леон осторожно стянул рубаху с головы причудливого существа, и, увидев свет факелов, оно тут же истошно завопило. Голова была до нелепости мала и походила на птичью. Только клюв не выдавался вперед, как, скажем, у сокола. Просто вытянутая большеглазая морда.

– Чего смеетесь? – еще не отдышавшись, спросил Леон.

– Ваше высочество, – вздохнул Фатис, – это авимим. Он опасен для мышей, лягушек, стрекоз и прочих букашек. Но не для человека. Эта нелепая недоптица относится к так называемым бастардам пеших драконов. Драконом его, как видите, назвать никак нельзя, мой господин.

Авимим притих. Наверное, решил, что безопаснее прикинуться мертвым. Леон смотрел на пленника, и ледяной ужас сменялся жгучим стыдом. Принц опозорился. И ладно бы, если бы только перед Кристаном и Нордвудом. Даже если бы перед Кергеленом – это еще ничего. Но здесь собралась толпа слуг, тассирийские солдаты и сам ниччар Залманарри. А Леон как-никак наследник гринвельдского престола. От досады хотелось растерзать несчастного авимима. Но так он выставил бы себя еще большим дураком. А на лицах и без того усмешки. И принц выбрал лучший способ выйти из глупого положения. Он расхохотался.

Кто-то подхватил его смех. Но смеялись уже не над ним, а вместе с ним. Совсем другое дело.

– А как же дым, Фатис? – спросил молодой Брекенридж. – Ты же говорил, что только гапторы не страшатся дыма? Как эта птаха очутилась у самого лагеря?

– Ветер хоть и не чувствуется, но все же есть. Чуть повыше наших голов. И он дует отсюда в сторону лагеря. А этот авимим, наверное, пришел к пруду поохотиться на лягушек. Полагаю, стоит бросить здесь пару тлеющих тряпиц, чтоб больше не приближались.

Сир Нордвуд склонился и, обхватив тушу драконьего бастарда, поднял. Она оказалась на удивление легкой. Авимим раскрыл глаза и снова взвизгнул.

– Они вкусные? – спросил рыцарь. – Может, приготовим, коль уж поймали?

Фатис мотнул головой.

– Нет, господин. Мясо пеших драконов, как и бастардов, дурное. Оно не годится в пищу человеку.

– Ладно, Харольд, отпусти его, – махнул рукой Леон.

Нордвуд разжал руки, и принц хлопнул существо по спине.

– Проваливай.

Авимим побежал, не переставая кричать. Птичьи лапы зашлепали по ручью. Из леса донеслись ответные возгласы, и авимим припустил еще быстрее.

– Идемте спать, – вздохнул Леон, проводя авимима взглядом. – А ты, Фатис, позаботься о дымящих тряпках. Не хочу, чтобы куропатки-переростки тревожили мой сон.

Хотя его сон был прерван вовсе не драконьим бастардом.

Свежая кровь была далеко, но тиранодракон превосходно ее чуял. Крупные ноздри громко сопели, улавливая сладковатый запах.

Иногда чудище наносило ужасными зубами добыче серьезную рану и выходило из схватки. Раненый гигант, даже травоядный, вполне способен нанести смертельные увечья. Трирог мог вспороть брюхо тирану длиннми рогами. У арматуса тоже были рога, но не на голове, а на кончике хвоста. Пучок смертельно опасных шипов. «Шагающая гора» могла повалить тирана наземь ударом шеи или хвоста, а затем добить, наступив на голову или ребра. Спину арматуса защищала броня, а огромная костяная колотушка на конце толстого хвоста с легкостью ломала хребет любой твари. Потому тиран наносил рану и отступал. А спустя время шел по следу, на запах крови, которая истекала из жертвы час за часом, пока та не валилась без сил. И тогда тиран приходил попировать. Такой способ был больше в ходу у драконьих львов, но порой к нему прибегал и тиранодракон. Если только голод не был силен настолько, что бросал на любую шевелящуюся тушу с непреодолимым желанием сожрать ее без остатка.

Ноздри опять фыркнули. Манящий запах беспокоил тирана с рассвета, когда солнце взошло и стало неторопливо согревать холодную кровь в теле сонного гиганта. Рану нанес не он. Может, другой хищник? Едва ли тиран был способен размышлять об этом. Чудище двигалось, повинуясь своей природе. Но если здесь есть другой хищник, значит тиран зашел в его угодья. И добычу придется отвоевывать. Это тоже было заложено в его природе.

Он остановился, медленно поводил головой из стороны в сторону и снова фыркнул. Двинулся дальше. Источник запаха был уже рядом. И тиран нашел его очень скоро. Лужа крови на звериной тропе. Кровь травоядного. Причем молодого. Но плоти нет. Огромная голова склонилась над лужей. Учащенно засопели ноздри, а из пасти исторглось недовольное рычание. Где тело? Где пища? Жертва пролила здесь кровь и двинулась дальше? Тиранодракон сделал шаг и окропил лужу собственной мочой, чтобы перебить запах. Не сделай он так, эта кровь помешает ему идти по следу дальше: он снова и снова будет ловить ее сладкий аромат и возвращаться на старое место. Однако природа дала зверю и такую повадку. Заодно запах мочи должен сказать другим, кто здесь полноправный хозяин.

Огромные трехпалые лапы зашагали дальше на север…

Три двуногих существа тоже торопились на север. Они сильно отличались от прочих обитателей края гигантов. Да, это были хищники, но особенные. Они не были велики, их зубы не рвали кожу и плоть, не перемалывали кости. У них имелись иные преимущества, коими обделили боги остальных тварей. Эти хищники обладали неописуемо коварным разумом, а вместо пятидюймовых клыков им служили копья и стрелы. Это были люди. У двоих – причудливые арбалеты с двойным луком. Такое оружие пускает болт с особой силой.

У третьего человека в руках не оружие вовсе. Деревянное ведро, прикрытое крышкой. Увидев очередную метку – речной камень, который они оставили на тропе по дороге туда, он снял крышку и плеснул крови. Остальные двое озирались, держа оружие наготове.

Закончив, они побежали дальше на север. Не прошло и четверти часа, как на этом месте стоял тиранодракон и снова поливал лужу крови мочой.

Все участники охоты сейчас выглядели одинаково. Почти голые, в набедренных повязках, измазанные прибрежной глиной, которой было предостаточно у пруда. Высохшая глина приобрела серо-голубой оттенок. Она хорошо перебивала запах живой плоти.

Трое, что заманивали зверя, кинулись к верблюдам, которые с небольшим отрядом ждали на опушке. Оседлав животных, они бросились в сторону лагеря.

Леон, как и все, был в набедренной повязке, в глине с ног до головы и в сандалиях с высокой шнуровкой, какие носят тассирийские солдаты. В руках он сжимал двулучный арбалет, заряженный особым болтом с длинным железным наконечником. В наконечнике имелось отверстие. Трогать кончик болта не следовало ни в коем случае. Отверстие, а также желобки вдоль наконечника заполняла тягучая зеленоватая жижа. Один из опаснейших ядов, известных человеку. Единственного выстрела хватило бы, чтобы убить слона. Человека яд мог отравить, даже просто попав на тело в том месте, где кожа понежнее. Могучего же тиранодракона он должен был лишить чувств на пару дней – время перехода через Море Зноя. На этой охоте решающий выстрел должен был сделать именно Леон. Этим Тассирия выказывала уважение посланнику гринвельдского королевства, к тому же будущему королю.

Сам Леон не сильно гордился такой почестью. Все помыслы его были о другом. Но получить редкий опыт, прославиться удачной охотой было полезно.

Рядом стоял Кристан Брекенридж. Вид его был столь же нелеп. Голое тело, глина; и лишь добротные сандалии мешали увидеть в нем дикаря. У молодого сквайра был нож. Но не для того, чтобы кидаться с ним на монстра, способного проглотить человека одним махом.

А из леса уже доносились гулкие шаги и шорох потревоженных огромным телом растений.

Пометив третью лужу крови, тиранодракон вышел на опушку. Страх и восхищение смешались в душах людей, лицезревших ужасное творение богов. Сердца бешено заколотились, сперло дыхание.

– О боги! – прошептал Кристан. – Помоги нам, Октавиан, и смилуйся, Децимус…

– Тише ты, – шикнул Леон. – Попроси еще Мартиана на арфе сыграть с небес.

– Резать? – спросил Кристан, переведя тревожный взгляд на принца.

– Нет. Он, похоже, увлекся «шагающими горами»…

Пеший дракон действительно смотрел в сторону водопоя, где собралось стадо травоядных титанов. Хищник опустил голову и вытянулся от носа и до кончика хвоста вдоль земли. Злобные глаза уставились на животных, чьи размеры значительно превосходили тирана. «Шагающая гора» – богатая добыча. И виден молодняк, который много меньше самок, что правят в стаде. С молодняком расправиться легче. Однако «шагающие горы», похоже, учуяли запах хищника. И немудрено: в десятке шагов отсюда он мочился на кровь. Но охотничья природа и желание вкусить свежей плоти брали свое. Надо было только выбрать, кто поближе и послабее.

Однако глотки почуявших опасность самок загудели, словно исполинские горны. Молодняк послушно жался к взрослым, и те обступили выводок, устремляя взоры во все стороны. Сколь ни был скудоумен хищник, он понял, что теперь ничего, кроме сокрушительных ударов, не получит.

Тиранодракон приоткрыл пасть и от досады зарычал.

Внимательно наблюдавший из кустов Леон понял, что тиран лишь больше возжаждал пищи. Самое время…

– Давай, – шепнул он Кристану.

– О боги, – выдохнул молодой Брекенридж и пополз к белобокой козе.

Та стояла в десяти шагах перед кустом, привязанная к колышку. Коза испуганно блеяла, но уйти не могла. Прямо перед ней на песчаной насыпи лежало основание огромной телеги. Кристан подполз к козе и вытянул руку с ножом. Коза отшатнулась.

– Проклятье, – прохрипел Брекенридж и прополз еще, когда так не хотелось даже на дюйм приближаться к чудовищу, что маячило в нескольких сотнях футов впереди.

Коза натянула веревку до отказа, и отступать ей было уже некуда. Неуверенным движением сквайр распорол козе бок. Потекла алая теплая кровь, а коза заорала от ужаса и боли.

– Все, Крис, назад! – громко прошептал Леон.

Брекенриджу повторять не стоило. Он воткнул нож в землю, чтобы не нести запах крови с собой, и бросился к принцу.

– Уходи к другим, – шлепнул его ладонью по бедру Леон.

– Хорошо, будь осторожен, и да хранят тебя боги…

– До сих пор им это удавалось, – проворчал гринвельдский наследник.

Леон должен был остаться один. Во-первых, таков был обычай. Высшая честь и высшая слава – в одиночку низвергнуть короля пеших драконов, и сделает он это всего одним болтом. Во-вторых, чем больше людей, тем сильнее их запах. Никакая голубая глина не обманет чувствительные ноздри чудища, если люди собьются в кучу.

Яд на острие болта силен настолько, что одного выстрела будет достаточно. Только бы не дрогнула рука. Только бы разум не помутился и не заставил в ужасе бежать: чудовище нужно подпустить к себе на расстояние в десять шагов. Леон, конечно, торопился обратно в столицу, чтоб увидеть поскорее Инару. Но он должен был вернуться с честью и славой, как герой, сразивший чудовище. Он словно обратился в самого Флориана Ланселота, что когда-то победил великого дракона, терзавшего земли, которые позже стали королевством Гринвельд. Леон мог обрести венец славы, достойной его великого предка Артогно Эвера, что укротил свирепого белого мамонта и объездил на нем весь известный ему мир, дабы объявить его своим королевством. Того мамонта страшились даже полулюди-полуволки. И они признали человека, оседлавшего зверя, своим королем. А теперь он, Леон, повергнет тиранодракона. Молва о славном подвиге обойдет весь Гринвельд. И пусть все знают: и отец, что считает его глупым, избалованным мальчишкой, и Вэйлорд, изматывавший его упражнениями… Пусть знают, что он, Леон Эверрет, – победитель короля пеших драконов.

Голодный зверь почуял свежую кровь и устремил взор в сторону истошно блеющей козы.

Неуверенный шаг. Еще шаг…

У Леона замерло сердце. Ему показалось, что чудовище смотрит прямо на него. Жуткий рев разразился над долиной, и зверь кинулся к добыче.

– О боги! – повторил Леон заклинание молодого Брекенриджа.

Он поднял арбалет и прицелился.

Далеко. Еще очень далеко. Зверь должен ступить на телегу. Да и болт с такого расстояния вряд ли пробьет толстую кожу тирана, а то и вовсе пролетит мимо. Боги, как же хочется бежать! Бежать без оглядки! Одного рева хватило бы, чтобы броситься наутек! А ведь он еще видел разверстую пасть чудовища, прямо как в том кошмаре. Белеющий частокол зубов. Безумный взгляд маленьких желтых глаз.

– О-о-о бо-о-о-ги-и!

Отвернуться, заткнуть уши, зажмуриться и – бежать… Бежать!

«Стой на месте, болван, – зашипел на него разум голосом Вэйлорда. – Ты опасней, чем он! Ты наследник Гринвельда, потомок великого Артогно, воспитанник волка! Ты человек!»

Земля под ногами уже тряслась от шагов плотоядного исполина. Его рев разрывал слух и, казалось, мог разорвать сердце.

– Ладно, – прошептал принц. – Иди сюда, уродец.

И зверь шел, но не на зов затаившегося в засаде человека, а на зов своей охотничьей природы, пробужденной запахом крови.

Трудно было совладать с дрожью в руках. А теперь от тяжелой поступи дракона тряслась сама земля. Совсем рядом жалобное блеянье козы. Огромная лапа ступила на телегу, отчего та заскрипела не менее жалобно. Коза шарахнулась в сторону, и тиран сошел с досок.

Проклятье! Поразить зверя нужно непременно на телеге! Ждать, когда он снова ступит на нее? А вдруг не ступит вообще? Но если выпустить отравленный болт сейчас, тиран свалится на землю, и затащить гиганта на повозку можно будет лишь с великим трудом. Настоящее мастерство охотника на драконов не просто в том, чтобы поразить зверя. Сделать это нужно, точно выбрав миг. Леон колебался. Сомнения мешались со страхом. Зловонное дыхание тирана обдавало лицо принца и качало листву, в которой он прятался.

Зверь резко подал голову вперед, и несчастная коза исчезла в огромной пасти. Тиран запрокинул голову, проглатывая жертву. Отчетливо слышался хруст костей и последний крик козы, уже из недр ненасытного чрева. Дракон сделал шаг назад, вновь ступив на телегу.

Решив, что другой возможности не будет, Леон направил арбалет в шею чудовища и нажал на спусковой рычаг. Одна тетива со звоном лопнула, ударив в правую скулу, как маленькая плеть. Вторая тетива сработала, но лопнувшая искривила путь болта, и тот резко клюнул отравленным острием вниз. Болт воткнулся в землю, едва не попав Леону в ногу.

Леон в ужасе замер. Как могло случиться, что тетива лопнула? Да еще и ядовитый болт чуть не поразил стрелка? Из рассеченной скулы текла кровь, смешиваясь с размазанной по лицу глиной, но Леон не обращал на это внимания. Принц медленно поднял взгляд. Тиранодракон стоял неподвижно, опустив голову, и пристально смотрел на охотника.

– М-м-мать твою! – выдохнул Леон и, выхватив из земли болт, бросился бежать, оставив негодное оружие в кустах.

Рев хищника ударил ему в спину, подгоняя обреченную жертву. Тиран ринулся за человеком, который мчался к ближайшей чаще.

Там, в чаще, остальные охотники. И там Нордвуд. У него тоже есть арбалет. Все, что сейчас нужно Леону, – исправный арбалет. Или чтобы боги поразили чудовище молнией.

– Харольд!!! – орал охотник что было сил. – Арбалет! Дай арбалет!

Леон бежал туда, где деревья стояли гуще; он решил, что гигант не протиснется между ними. Но вот позади хрустнул одинокий ствол. Хищник не обегал препятствия, а сносил их мощной тушей. Это его задерживало, но ненадолго.

Завидев, что гринвельдский посланник ведет к ним яростную смерть, люди кинулись наутек, оглашая округу воплями. На месте остались немногие. Среди них Нордвуд и Брекенридж. Лицо сквайра побледнело. Рыцарь же устремился навстречу принцу. Несколько тассирийцев последовали за ним.

– Леон! Он заряжен! Но без отравы! – кричал сир Нордвуд.

– Разряди! Живо!

Отважные тассирийцы осыпали хищника пилумами, тяжелыми короткими копьями, и бросились врассыпную. Пеший дракон приостановился. Увидев перед собой не одну цель, а семь, он мешкал, выбирая, с кого начать. Три копья отскочили, но два вонзились в толстую кожу, еще больше разозлив существо, которое, казалось, и так целиком было соткано из ярости.

Сир Нордвуд припал на колено и прицелился. Он метил чудищу в глаз. Но болт попал в лоб и едва ли пронзил толстую кость. Снова рев, и снова грохот шагов.

– Лови! – Харольд кинул арбалет принцу и бросился в сторону, размахивая руками. – Сюда! Сюда, тварь! Я здесь!

Тиран выбрал новую цель…

Поняв, что зверь отвязался от него, хотя бы и ненадолго, Леон опустил арбалет, просунул ногу в стремя и взвел обе тетивы. Теперь – вставить болт. Руки ужасно дрожали. Только бы не коснуться отравленного наконечника…

Еще несколько тассирийцев возникли справа от хищника, и вновь полетели пилумы. Один вонзился в брюхо, в то место, где кожа более тонкая и где рана причиняет особые страдания любому зверю. Тиран заревел от боли и гнева и резко повернул в сторону дерзких людей, повалив очередное дерево. Тассирийцы стали разбегаться, но один оступился и упал. Когда ему удалось подняться, клыки чудища вонзились в его бока. Зверь резко запрокинул голову, подбросив кричащего человека в воздух, и поймал в раскрытую пасть. Раздался хруст, на землю упали ноги несчастного.

– Э-эй!!! – послышался львиный рык Леона.

Он отчаянно растирал по лицу кровь из рассеченной скулы.

Хрустя костями, тиран медленно повернулся и устремил свирепый взор на принца.

– Попробуй на вкус меня, кусок драконьего дерьма!

Зверь клацнул зубами, а принц бросился обратно к телеге. Лапы чудовища загрохотали по земле.

Скорей! Скорей!!! Шаги зверя все ближе. Дыхание обжигает спину. Вот и куст, где прятался охотник. Леон влетел в него и вдруг споткнулся о тот сломанный арбалет.

Время будто многократно замедлилось. Он чувствовал, как падает, раскинув руки, и как оружие вылетает из ладони. Все… Неужели все?.. Заряженный отравленной стрелой арбалет упал в паре шагов впереди. Падая, он развернулся острием болта к Леону. На какой-то миг принц забыл о драконе. Сейчас арбалет выстрелит от удара о землю, и смазанный ядом болт вонзится в лицо гринвельдского наследника!

Но этого не случилось.

– Боги, мать вашу, не помогаете мне, так хоть не мешайте! – взвыл Леон, рванувшись к арбалету.

Схватив оружие, он резко развернулся…

Пеший дракон был совсем рядом. Ревущая пасть твари, предвкушающей новое лакомство, распахнулась. Зубы и язык заливала свежая кровь. Человеческая кровь…

Прицелиться! Нажать на рычаг!

Болт влетел прямо в глотку. Хищник вдруг отпрянул, захлопнув ненасытную пасть, и заскулил, нелепо дергая передними лапами. Снова взревел и ринулся к Леону. Но тот уже был на ногах и помчался прочь, пробежав по телеге. Осилив несколько шагов, пеший дракон зашатался и, громко сопя, замычал. Сделал клокочущий вздох и рухнул наземь. Воцарилась тишина.