Убийство с первого взгляда Макнил Фергюс

28

Понедельник, 20 августа

Это уже становилось невыносимым. Чем бы он ни занимался, Харленд буквально чувствовал, как неумолимо сыпется песок в песочных часах. В дни, последовавшие за завуалированным ультиматумом суперинтенданта, инспектор и его подчиненные снова и снова перебирали все имеющиеся факты, но подобная работа требует тщательного подхода, и спешкой здесь ничего не добьешься. Время на глазах ускользало, и уже близок был тот час, когда Блейк решит, что с него хватит, и расследование плавно перейдет в руки хэмпширской полиции, а Харленду с командой придется заняться другими делами.

Необходимо было заполучить какую-то весомую улику, которая могла бы оживить затухающее на глазах расследование, но убийца был хитер и осторожен. Казалось, он вообще не совершает ошибок. Полиция пока располагала лишь «сувенирами», которые связывали каждую жертву с последующей.

Харленд как раз думал над этим вопросом, когда зашел на кухню полицейского участка с кружкой в руках. Включил чайник и застыл на месте, осененный мыслью.

Убийца не просто так забирает «сувениры», он делает это с определенной целью. Известны случаи, когда преступники не могут удержаться, чтобы не взять какую-то вещь у жертвы «на память» или в качестве трофея, но этот убийца не хранил «сувениры» у себя. Они служили своеобразными указателями на «автора», подобно инициалам художника на обратной стороне холста: четко давали понять, чьих рук это дело, если, конечно, знать, что ищешь. Указатели — и не более того. Они свидетельствовали о невероятной самоуверенности и о желании быть узнаваемым, но в то же время не могли сообщить ничего конкретного о личности убийцы. Ясно было только то, что он очень осторожен и предпринимает все возможное, чтобы не быть пойманным.

Наливая кипяток в кружку, Харленд горестно покачал головой. Нужно как следует сосредоточиться на этом деле, призвать на помощь все свои знания, чтобы, если убийца все же допустит однажды ошибку, она не прошла незамеченной.

Харленд достал из буфета чайную ложку и раздосадованно хлопнул дверцей.

У него просто руки опускались.

Самое ужасное заключалось в том, что дела вовсе не должны были пойти таким печальным образом, но политические дрязги и элементарная некомпетентность теперь могли свести на нет все усилия, как бы Харленду и его сподвижникам ни хотелось добиться результата. Блейк, безусловно, жаждет славы, но еще больше он заинтересован в том, чтобы избежать негативного пиара. А что касается Поупа, то он просто кретин, который выбирает наипростейший способ с целью выслужиться перед суперинтендантом. И ни одного, ни второго не беспокоит, кого они могут затоптать на своем пути. И что он, Харленд, может сделать в такой ситуации, оказавшись между двумя жерновами?

Мерзавцы!

Он размешал сахарный песок и швырнул ложку в мойку.

И ведь не один только Поуп проявил некомпетентность. Харленд сокрушенно потупил взор, вспомнив собственное излишне эмоциональное поведение во время встречи с Блейком, когда у него была возможность воззвать к здравому смыслу шефа, но он ее упустил.

Нет, все должно было пойти совсем не так, но теперь иных вариантов не существовало. Конечно, они станут старательно изображать кипучую деятельность, однако рано или поздно расследование заглохнет.

Харленд тяжело вздохнул, взял кружку с кофе и направился обратно в свой кабинет. Ему нужно было немного подумать, требовалось время прочистить мозги. Он свернул за угол и теперь шел медленно, словно в тумане.

Вдруг раздался смех. Сержант Поуп стоял, прислонившись к косяку двери комнаты для совещаний, и ухмылялся во весь рот, его неприятный гогот разносился эхом по коридору. Очевидно, маленький самодовольный болван услышал что-то забавное. Вот он повернул голову и встретился глазами с инспектором.

Харленд ненавидел его.

Ненавидел пухлую ухмыляющуюся физиономию и мерзкий хохот. Интересно, что так развеселило этого кретина? Харленд еле сдерживал распирающую его ярость.

Когда он поравнялся с Поупом, тот небрежно кивнул инспектору и снова обернулся к Джошу, который как раз выходил из комнаты.

— Вам нечем заняться, сержант? — рявкнул Харленд.

Слова будто сами вырвались изо рта, но ведь в сказанном присутствовал смысл, разве нет? Джош с опаской взглянул на начальство и, здраво рассудив, что не стоит попадаться под горячую руку, поспешно ретировался прочь по коридору.

— Не волнуйтесь так… — загнусавил Поуп и поднял руку в примирительном жесте.

— А ты, козел, не говори мне, что я должен делать! — заорал Харленд.

Он вдруг понял, что его лицо находится всего в нескольких дюймах от лица Поупа.

Время, казалось, замедлило ход. И хотя он ясно осознавал, что они с сержантом стоят практически вплотную друг к другу, казалось, будто он смотрит на маленького ублюдка издалека.

— Погодите! — взвизгнул Поуп, и на его обрюзгшем лице отразилось беспокойство. — Вы не можете разговаривать со мной, как…

Кружка выпала из руки Харленда и со звоном разбилась, кофе выплеснулся на стену и залил пол. Он с силой ухватил мелкого паскудника за отвороты куртки, так что побелели костяшки пальцев, и, практически оторвав от пола, прижал к дверному косяку.

— Я же сказал: не смей указывать мне, что делать! — проревел Харленд. Маленькие поросячьи глазки сержанта расширились от ужаса, он часто задышал. — Понятно тебе?

В крови бушевал адреналин, все мышцы напряглись, он готов был разорвать мерзавца на куски…

И тут в коридоре возник Мендель. Он подбежал, вклинился между ними и огромными ручищами быстро развел их в стороны. Поуп оказался все так же прижатым к стене, он что-то бессвязно лопотал и жестикулировал. Для Харленда все вокруг внезапно прояснилось, и он понял, что его оттаскивают от Поупа. А еще он осознал, насколько отвратительно то, что сейчас произошло.

Он дрожал всем телом. Мендель удерживал инспектора и озабоченно смотрел ему в глаза. Еще он говорил какие-то слова, вроде бы пытался успокоить, но Харленд с большим трудом улавливал их смысл.

— Ну, вы уже в порядке?

Харленд непонимающе уставился на сержанта, потом молча кивнул.

«Черт возьми, что же я наделал?»

Поуп наконец отлепился от стены, выпрямился и ткнул в инспектора пальцем. Щеки его были багровыми от гнева.

— Харленд, вы что, совсем охренели? — прохрипел он. — Что такое вы себе позволяете? Это уже переходит всяческие границы!

Мендель ослабил хватку, и инспектор поник плечами. Да, он действительно «охренел» и зашел слишком далеко. Как такое случилось? Что ж, теперь его ожидает серьезное наказание, в этом можно не сомневаться. Могут временно отстранить от исполнения обязанностей, а то и что похуже.

— Вы видели? — обращаясь к Менделю, возопил Поуп. — Вы ведь видели, что произошло?

Мендель повернулся и поднял руку в предупреждающем жесте.

— Ничего здесь не произошло, — тихо, но веско произнес он.

— Но…

— Поуп, ничего не было!

Тон сержанта был очень серьезным и не терпящим возражений.

Поуп вытаращил на него глаза, собирался что-то сказать, но затем круто развернулся и, громко топая, пошел прочь. Хлопнула дверь, и инспектор с Менделем остались вдвоем в пустом коридоре.

Харленда до сих пор трясло.

Мендель несколько секунд внимательно смотрел на него, потом перевел взгляд на разлитый кофе и негромко произнес:

— Идем. Надо здесь прибрать.

29

Вторник, 21 августа

Харленд откинулся на спинку кресла и на минуту закрыл глаза. До этого он больше часа, не отрываясь, глядел в монитор, и теперь нужно было немножко передохнуть. После его срыва накануне в участке царило внушающее тревогу спокойствие; никто пока ни разу не заговорил о вчерашнем происшествии.

По крайней мере, с ним.

Харленд чуть откатился в кресле, выпрямил ноги и закинул их на край стола. Вчера он совершенно потерял над собой контроль и с тех пор ежечасно ожидал, что вот сейчас позвонит суперинтендант и попросит явиться к нему в кабинет, где состоится короткий, но тяжелый разговор. Но никто его не вызывал, и инспектор пребывал в недоумении. У Поупа была прекрасная возможность порядком испортить ему жизнь, но маленький ублюдок этого пока не сделал. Какого черта он, интересно, ждет?

Харленд зевнул и, повернувшись к монитору компьютера, попытался снова сконцентрироваться на работе. Шарлотта Бенск, инспектор из сассекской полиции, несколько недель назад снабдила его полной информацией, касающейся убийства в Брайтоне, но извлечь из нее что-либо ценное пока не удавалось. Тело Халида Ашфара пребывало в воде, открытое всем стихиям, значительно дольше, чем тела остальных жертв, и, когда его выловили, находилось в весьма плачевном состоянии. Длительное пребывание в воде могло также негативно сказаться и на состоянии личных вещей. Кроме того, учитывая значительный срок, прошедший со времени обнаружения трупа, рассчитывать на появление новых свидетельских показаний не приходилось.

Инспектор криво улыбнулся. Даже если его не вышвырнут со службы, добиться успеха в расследовании этого дела будет ой как непросто.

В дверь громко постучали, и Харленд оторвался от монитора:

— Войдите.

Дверь распахнулась, и в кабинете появился Мендель. Одну руку он вскинул в приветствии.

— Доброе утро. — Он подошел к столу и кивнул на экран. — Есть что-нибудь интересное?

— Да вот просматриваю материалы брайтонского убийства.

— Снова?

— Да, — без энтузиазма ответил Харленд.

— Один раз хорошо, а два лучше, так? — усмехнулся сержант.

— Это, конечно, не увлекательный роман, я просто хочу удостовериться, что мы ничего не упускаем. Но что тут может быть…

— Пока не увидишь — не поймешь.

— Точно, — вздохнул Харленд. — Ну ладно, чем могу быть полезен?

Мендель улыбнулся:

— Да просто хотел закинуть вот это. — И он поставил на стол бумажный пакет из супермаркета. — Не хочешь попозже сходить на ленч?

— Да, было бы неплохо. — Харленд посмотрел на пакет, потом перевел взгляд на повернувшегося к выходу приятеля. — В час устроит?

— Хорошо. В час.

Инспектор подождал, когда закроется дверь, и только тогда придвинул к себе покупку. Внутри оказался довольно тяжелый сверток в тонкой упаковочной бумаге. Развернув обертку и увидев содержимое, Харленд откинулся на спинку кресла, на губах его заиграла задумчивая улыбка.

Сержант купил ему новую кружку.

Они вышли на улицу, и Харленд плотнее запахнул куртку. День стоял пасмурный, и весь Портисхед казался каким-то тусклым. Со стороны Северна дул холодный ветер. По дороге к пабу они говорили о работе, обсуждали ход расследования — обычный разговор коллег-полицейских, поскольку перейти к обсуждению событий предыдущего дня оба пока не были готовы. Это подождет до того момента, когда они сядут за стол и смогут спокойно все обговорить, не опасаясь, что их прервут.

— Я вот иногда думаю, что за игру ведет этот хитрец Блейк, — сказал Мендель. — Сначала он разглагольствует о том, сколь важна работа полиции по охране правопорядка и поиску преступников, и тут же в штыки встречает просьбы о работе во внеурочное время.

— Тут, должно быть, чисто экономический вопрос, — пробормотал Харленд. — Он всегда так себя ведет, когда ему кладут на стол финансовый отчет.

— Так, может, не показывать ему этот отчет?

— Пусть уж лучше он смотрит, чем я. — Они подождали, когда проедут машины, и перешли дорогу. Инспектор продолжил: — В любом случае, пусть играет со своими графиками и отчетами, лишь бы мы получали приличные деньги.

— А еще говорят, что преступления не приносят дохода, — фыркнул Мендель.

Они взяли пиво и уселись за свободный столик в углу.

— Твое здоровье! — сказал Харленд и поднял бокал. — Да, и спасибо за кружку.

Мендель кивнул:

— Твое здоровье! — Он отхлебнул пива и продолжил: — Я подумал, тебе понадобится новая.

Минуту они просидели в неловком молчании. Харленд не отрывал взгляд от стола и нервно вертел в пальцах подставку для бокала.

— И спасибо за вчера… Я очень благодарен тебе, что ты вмешался как раз тогда, когда это было необходимо.

— Не за что.

— Это ведь было ужасно, да?

— Нехорошо, скажем так.

Харленд повертел в руках бокал и наконец посмотрел на приятеля. Тот внимательно наблюдал за инспектором.

— Все в порядке? — спросил Мендель.

— Да.

— Уверен?

Инспектор поник плечами и медленно покачал головой.

— Просто в последнее время как-то все навалилось, — вздохнул он. — А мне теперь бывает иногда трудно восстановиться. Это все после… Ну, ты понимаешь…

Сержант взглянул на него и кивнул.

— Так или иначе, — откинувшись на спинку стула, продолжил Харленд, — я нашел себе на голову лишние неприятности. Это лишь вопрос времени, когда Поуп начнет всем рассказывать о нашей стычке, после чего меня выгонят с работы.

— Возможно. Правда, я не думаю, что последуют какие-то радикальные меры. Серьезно. Ты же знаешь, как оно бывает: неделю-другую будет много шума, а потом все вернется в свою колею.

— Но этот чертов Поуп, — едва слышно пробормотал инспектор. Он выпрямился и помотал головой. — Ты считаешь, он так это и оставит?

— А по-твоему, нет? — вопросом на вопрос ответил Мендель. — Сам посуди: даже такой идиот, как Поуп, должен понимать, что есть некая черта, которую нельзя переступать.

— Мне кажется, ты его недооцениваешь, — поморщился Харленд. — Я думаю, этот маленький засранец легко мать родную продаст, если посчитает, что это для него будет выгодно.

Он взял бокал и, задумчиво созерцая стол, начал медленно прихлебывать пиво.

— Посмотри на это с другой стороны, — предложил Мендель. — Ты все равно сейчас ничего не можешь изменить, так что нет никаких причин волноваться, тратить нервы.

Конечно же, сержант был прав. Харленд поглядел на приятеля, усмехнулся и поднял бокал:

— Умеешь ты утешить, Мендель.

30

Вторник, 21 августа

Нэйсмит открыл глаза и моргнул, постепенно фокусируя взгляд на незнакомом потолке. Потом повернул голову и в свете проникающих через тонкие тюлевые занавески ранних солнечных лучей стал рассматривать спящую рядом женщину: разметавшиеся по подушке рыжеватые волосы, молочно-белые плечи, длинные ресницы, соблазнительные очертания пухлых губ.

Безусловно, вчерашний вечер удался. Он довольно часто думал о Микаэле и периодически звонил ей по работе, но в то же время не упускал и возможности немного пофлиртовать. А теперь она решила расстаться с «Группой Мерента», и, когда дела в очередной раз привели Нэйсмита в Бристоль, он позвонил Микаэле и пригласил на обед.

— Вы меня действительно хотите пригласить?

Судя по голосу, девушка была удивлена и слегка колебалась. Возможно, у нее и был приятель…

— Да, действительно, — заверил ее Нэйсмит. Для него это не имело значения. Даже если она с кем-то и встречается, от этого будет только интереснее. — Мы могли бы отметить ваш переход на новое место работы. Кроме того, я ведь не забыл ваше обещание насчет джазового концерта.

— Ого, вы запомнили.

Она рассмеялась, и Нэйсмит понял, что девушка заинтересовалась его предложением.

Ужин прошел в непринужденной обстановке, и между ними определенно проскочила искра. Нэйсмит наслаждался общением. Несвойственная ей стеснительность явно говорила, что он ей интересен. Нэйсмит искусно направлял беседу, чтобы девушка рассказывала о себе и при этом не ощущала неловкости.

— Это, должно быть, очень волнующее событие — начать что-то новое в жизни? — улыбнулся Нэйсмит.

— Да, для меня это, можно сказать, новая отправная точка, — согласилась Микаэла. — Я с нетерпением жду этого дня, но в то же время кардинальная смена рода занятий меня пугает. Якоб вообще говорит, что я сошла с ума.

— По моему мнению, это говорит о вашей силе. — Он, не отрываясь, глядел в ее огромные темные глаза. — Человек должен ставить перед собой трудные задачи, иначе жизнь его будет бессмысленной. К сожалению, очень многие боятся рисковать, боятся пробовать новое, искать в жизни удовольствия. Но вот вы — вы же не из таких?

Микаэла долго на него смотрела.

— Нет, я не из таких, — наконец ответила она, на миг опустив веки.

Нэйсмит улыбнулся и взмахом руки подозвал официанта, чтобы расплатиться.

— Ну а теперь что вы скажете по поводу того местечка, где выступают джаз-банды?

Вечер выдался прекрасный: ясный и нежаркий. Нэйсмит знал, куда они направляются, но демонстрировал неведение и позволял девушке вести себя. Он поддерживал непринужденную беседу, отпускал шутки, так что она смеялась вместе с ним, легонько ее поддразнивал и в конце концов заработал игривый хлопок по спине. К тому времени когда они добрались до Кинг-стрит, довольная Микаэла уже опиралась на его плечо.

Бар был не особенно привлекательным, но это уже не имело значения. Музыканты играли так громко, что Нэймиту и Микаэле приходилось тесно прижиматься друг к другу, чтобы услышать собеседника. Чувствовали они себя спокойно и раскованно.

Когда же под конец вечера он предложил подняться к нему в номер пропустить по стаканчику, Микаэла согласилась почти без колебаний, а в лифте они незаметно оказались в объятиях друг друга. В последующие несколько часов Нэйсмит дал волю своим звериным инстинктам, но девушка приняла условия игры и с готовностью отвечала на его грубые ласки. Было уже очень поздно, когда он наконец угомонился и позволил Микаэле уснуть.

Сейчас, пока девушка отсыпалась, Нэйсмит откинул одеяло и внимательно осмотрел ее тело. Белая кожа буквально светилась в лучах утреннего солнца; взгляд его скользнул по плавному изгибу спины, переходящей в округлую попку. Грудь у нее была больше, чем у Ким, хотя и не такая упругая…

При мысли о Ким он нахмурился. Никогда еще в такие моменты он не думал о подруге. Нэйсмит взглянул на часы, стоящие на прикроватном столике, — интересно, проснулась ли Ким? Но он не мог позвонить ей прямо сейчас, когда рядом в постели лежала другая женщина. Он вздохнул. Прежде его подобные вещи не беспокоили.

Он снова перевел взгляд на Микаэлу, оценил ее обнаженное тело и почувствовал, как растущее возбуждение прогоняет прочь остальные мысли. Тело у его новой любовницы было действительно шикарное, и Нэйсмиту не терпелось еще раз ее трахнуть. Повернувшись на бок, он нежно поцеловал девушку в шею и легонько потрепал по щеке, заставляя проснуться.

За завтраком происходило что-то странное. Нэйсмит наблюдал, как Микаэла отламывает кусочки от горячего круассана и отправляет их в рот; длинные ресницы очаровательно дрожали, когда она опускала взгляд в тарелку… а Нэйсмит испытывал чувство горького разочарования. После проведенной вместе ночи женщины нередко теряли в его глазах большую часть обаяния, в этом не было ничего особенного. Но он очень надеялся, что в случае с Микаэлой все будет по-другому. Он так часто думал о ней в предыдущие недели, а накануне обнаружил, что девушка его волнует и интересует; его привлекала ее манера говорить, держать себя. Но вот сейчас, сидя напротив за столиком в гостиничном кафе, Нэйсмит вдруг понял, что этого недостаточно и хотел он совсем другого.

Микаэла подняла на него взгляд, между прядей длинных рыжеватых волос сверкнули озорные глаза. Он улыбнулся в ответ, но сегодня для этого пришлось приложить усилие, тогда как накануне все происходило так естественно. Пожалуй, продолжать отношения действительно не имело смысла.

— Помнишь, я говорил, что у меня сегодня утром назначена здесь встреча?

Она кивнула, не отрываясь от еды.

— Так вот, веришь ты или нет, но это была не просто хитрая уловка, чтобы приехать и увидеться с тобой. У меня в самом деле сегодня встреча.

— Ну, никаких проблем, — пожала плечами девушка. — С кем ты встречаешься?

На этом остатки его чувств в отношении Микаэлы испарились. Так утомительно было сочинять истории для Ким, и как же не хотелось делать то же самое для кого-то еще. Но ситуация вынуждала. В этом не было вины Микаэлы, и Нэйсмиту не хотелось — если возможно было этого избежать — ранить ее чувства.

— Со старым университетским приятелем, — соврал он. — Он работает финансовым директором в бухгалтерской фирме в Клифтоне и сейчас хочет, чтобы я переговорил с его боссом на предмет возможного дальнейшего сотрудничества.

— Здорово! — с энтузиазмом откликнулась Микаэла.

Кажется, она была вполне удовлетворена его объяснениями. Нэйсмит не хотел, чтобы она питала ложные надежды, но здесь нужно было проявить побольше деликатности.

— Я не уверен, когда точно освобожусь. Попробую встретиться с тобой после ленча. Но обещать ничего не могу.

Она по-прежнему улыбалась, но взгляд прекрасных глаз стал другим. Как жаль…

— Да ничего страшного. Можешь позвонить мне позже. Если пожелаешь.

Микаэла поднесла ко рту чашку с кофе и стала задумчиво из нее прихлебывать. Бедняжка, она все поняла.

Нэйсмит бесцельно брел по бристольской набережной и прислушивался к звуку своих шагов. Через тонкие подошвы туфель ощущалась твердая брусчатка. Он достал телефон и уже собирался нажать клавишу «горячего» вызова, чтобы позвонить Ким, но потом резко передумал, нахмурился и положил мобильник обратно в карман.

Не сейчас!

Слушая, как чайки с криками кружат над «Арнольфини», он подошел к парапету и уставился на выкрашенные в серый цвет портовые краны, возвышающиеся по ту сторону гавани. Город, казалось, ждал его, но Нэйсмит пребывал в растерянности. Все было приготовлено для того, чтобы провести весь этот день вдвоем с Микаэлой: выдуманная история о деловой встрече, номер в отеле — все. Теперь же, когда девушка оказалась «вне игры», он был предоставлен самому себе и не находил места от обиды и негодования.

С моря налетел ветерок, пронесся через кроны растущих по берегу деревьев, раскачал ветви и зашелестел листьями, но уже через несколько секунд снова стало тихо. Нэйсмит отыскал свободную скамейку и уселся. Можно было плюнуть на все и поехать домой, но в таком состоянии, в котором он сейчас пребывал, Нэйсмит не испытывал желания видеть Ким.

Мимо прошли две пожилые женщины, ведомые энергично рвущимся с поводка вест-хайленд-уайт-терьером. Одна из женщин указывала второй на что-то, находящееся дальше по улице, и заинтересованный Нэйсмит привстал со скамейки, чтобы тоже посмотреть. Там, припаркованный у тротуара, стоял белый полицейский фургон, и возле него двое служителей закона разговаривали со стайкой детей. Нэйсмит поднялся и направился в сторону фургона, но, пока он подходил, ребятишки уже разбежались, а полицейские сели в машину. Он проследил, как фургон развернулся; когда тот проезжал мимо, на передней дверце мелькнула надпись: «Полиция Эйвона и Сомерсета».

И неожиданно перед глазами всплыло то запоминающееся лицо, которое Нэйсмит видел по телевизору в передаче, посвященной реконструкции убийства в Северн-Бич. Полицейского звали детектив Харленд, и трудился он в отделении Эйвона и Сомерсета. Да, именно так.

Что ж, возможно, в Бристоль его привела сама судьба.

Ближайший к Северн-Бич полицейский участок находился в Портисхеде. Нэйсмит разыскал адрес, выяснил, что участок всего в десяти милях, и решил, что интересно было бы съездить туда на разведку. По крайней мере, у него будет время на размышления.

Сейчас он сидел в машине, припаркованной на тихой улочке с жилыми домами, на рулевом колесе перед ним лежала раскрытая газета, но Нэйсмит только притворялся, будто читает. На самом деле он не отрывал взгляда от здания полицейского участка, расположенного в конце улицы, ярдах в ста от его наблюдательного пункта. Это было унылое двухэтажное здание из светло-коричневого кирпича, приткнувшееся за низенькой стеной. С того места, где он сидел, хорошо был виден центральный вход, обклеенный плакатами, призывающими к борьбе с преступностью. Над крыльцом высились два могучих дерева с широкими кронами. Нэйсмит непроизвольно задумался, почему же большинство официальных учреждений в маленьких городках размещается в таких уродливых домах.

По дороге сюда из Бристоля он испытал необыкновенное волнующее чувство. Когда он спускался с холма и увидел поднимающийся вдалеке в легкой дымке Второй Севернский мост, его охватил настоящий священный трепет — он вмиг развеял грусть и неуверенность в будущем. Последний раз Нэйсмит видел этот мост тем ранним утром, стоя на пляже…

В такой пасмурный день, как сегодня, Портисхед казался мрачным и унылым. Беспорядочное скопление викторианских особняков и пустынных магазинчиков постройки 60-х годов в центральной части городка окружали вытянувшиеся в разных направлениях более современные постройки. Безвкусные промышленные коробки, ничем не примечательный торговый комплекс, вереница выстроившихся вдоль берега многоквартирных домов — все казалось серым. Даже люди.

Нэйсмит откинулся на спинку сиденья и потер глаза. Ночью он мало спал, но тем не менее сейчас сохранял бдительность и оставался настороже. Возможно, в эту самую минуту детектив Харленд находится в участке, и до него буквально рукой подать. Нэйсмиту понравилась эта мысль.

Он посмотрел на часы — 12:50, а это означает, что вот уже больше часа в участке не наблюдается практически никакого движения — лишь однажды из дверей появился полицейский в форме, сел в патрульную машину и уехал. Но это не имело особенного значения. Достаточно было того факта, что детектив — человек, который разыскивает его, Нэйсмита, — может находиться совсем близко.

Улыбнувшись, он наклонился над приборной панелью и включил радио в поисках музыки. Можно подождать еще часик.

Вокруг было тихо. За все прошедшее время лишь пара машин свернула в улочку с проспекта и скрылась на холме за спиной Нэйсмита да старик вышел шаркающей походкой из дома, расположенного на противоположной стороне дальше по улице. Нэйсмит понаблюдал за ним в зеркало, зачарованный мучительно медленной походкой согбенного пенсионера. В конце концов он все же добрался до поворота и скрылся из виду. Ничего интересного больше не происходило — оставалось только глядеть, как ритмично покачивают ветвями деревья над входом в участок.

Терпение было частью игры. Он обещал самому себе просидеть в ожидании шестьдесят секунд, потом еще шестьдесят и еще… Так незаметно пролетали пять минут. Затем то же самое — и вот уже десять минут остались позади. Дальше — четверть часа. Нэйсмит выключил радио и сосредоточился на воспоминаниях о том худощавом, сурового вида человеке, которого видел на экране телевизора; вспомнил озабоченное выражение на его лице.

А несколько секунд спустя Нэйсмит от неожиданности едва не ткнулся носом в рулевое колесо. Дверь участка открылась, и на крыльцо вышли двое мужчин — оба в темно-серых костюмах. Один был широк в плечах, крепкого телосложения, с квадратной челюстью и коротко подстриженными волосами. Но внимание Нэйсмита привлек его товарищ.

Сомнений быть не могло — эта сухопарая фигура, бледное, вытянутое лицо. Детектив Харленд собственной персоной. Мужчины спустились с крыльца и направились не на стоянку, а вышли прямо на тротуар. Нэйсмит шумно выдохнул. На одно волнующее мгновение ему показалось, что они двинутся в его сторону, но полицейские свернули направо, к проспекту. Интересно, куда они собрались?

Нэйсмит хотел было включить мотор, но передумал. Он быстро вылез из машины и запер дверь. Потом сунул газету под мышку и поспешил к зданию участка.

Когда он добрался до перекрестка, Харленд с коллегой уже перешли проезжую часть, но это было и к лучшему. Нэйсмит предпочитал следить за людьми с противоположной стороны улицы, особенно если она, как в данном случае, была практически пустынна. Полицейские шли и беседовали. Широкоплечий что-то говорил Харленду, и тот кивал в ответ, но расстояние было слишком большим и подслушать разговор было невозможно.

Нэйсмит двигался очень осторожно, тщательно вымеряя шаг, чтобы постоянно находиться на определенном расстоянии от полицейских, вне зоны их видимости. Сейчас они приближались к оживленному перекрестку, и, чтобы перейти мостовую, требовалось пропустить машины. Нэйсмит тоже остановился и весь погрузился в изучение меню, вывешенного в окне итальянского ресторанчика. На самом деле он следил за отражением в стекле, дожидаясь, когда полицейские перейдут на ту сторону. Тогда он оторвался от созерцания меню и немного ускорил шаг, чтобы не потерять из виду Харленда и его спутника. По лицу Нэйсмита блуждала задумчивая улыбка — так странно преследовать людей, которые сами охотятся за тобой.

На углу находился большой, выкрашенный белой краской паб. Полицейские, по-прежнему занятые беседой, вошли внутрь. Что ж, ничего удивительного — пинта пива на ленч для двух парней в синем. Нэйсмит прошел еще несколько метров и остановился возле рекламных плакатов в окне туристического агентства.

Его так и тянуло последовать за полицейскими в бар — и, собственно, почему бы и нет? Они не знали, кто он такой, вообще не знали о нем ничего. И он уже подобрался так близко… что мешает зайти в паб и самому чего-нибудь выпить? Нэйсмит повернулся, несколько секунд разглядывал питейное заведение, словно раздумывая, и наконец сделал глубокий вдох.