Убийство с первого взгляда Макнил Фергюс

Нэйсмит проскользнул мимо него и следом за Ленноксом вышел из лифта. Закрылись двери. Нэйсмит, утопая ногами в заглушавшем звуки шагов темно-синем ковре, следовал за своей жертвой. Коридор плавно изгибался то влево, то вправо, широкие вертикальные светильники заливали потолок мягким светом.

И здесь не было камер!

Нэйсмит приостановился в тени между двумя светильниками и сделал вид, будто набирает что-то в телефоне. Голову он наклонил, однако глаза цепким взглядом окидывали коридор. Нужно было отпустить жертву вперед, чтобы проследить, в какой номер она зайдет. И провернуть все так, чтобы не вызвать ни малейших подозрений в свой адрес.

Леннокс прошел еще немного, чуть притормозил и сунул руку в карман в поисках магнитной карты-ключа. Нэйсмит убрал телефон в куртку и, услышав щелчок открываемой двери, зашагал быстрее. Его и жертву разделяли всего несколько ярдов, когда дверь распахнулась на всю ширину и Леннокс прошел в номер.

На короткое мгновение Нэйсмита вдруг охватило желание броситься вперед и ворваться следом за жертвой в медленно закрывающуюся дверь, наброситься на нее и дать волю бушующей внутри жажде насилия. Однако он быстро прогнал опрометчивые мысли и продолжал идти ровным шагом, сохраняя на лице маску равнодушия.

Нэйсмит поравнялся с дверью как раз в тот момент, когда щелкнул закрывающийся замок. Проходя мимо, он кинул беглый взгляд на номер комнаты.

408.

Такой же неспешной походкой он достиг конца коридора, остановился у крайнего номера, сделал вид, будто ищет в кармане карточку, потом сокрушенно покачал головой, развернулся и направился обратно к лифту.

Задача ему представлялась нелегкой.

То обстоятельство, что жертва оказалась бизнесменом из другого государства, — вероятно, он прибыл в Англию с деловой поездкой из Соединенных Штатов, — означало, что действовать предстоит быстро. Его необходимо устранить до отъезда на родину. Но сколько еще времени он проведет в Лондоне?

И самое главное — как до него добраться?

На лифте? Слишком рискованно — замкнутое пространство с камерой наблюдения, да к тому же, если вдруг надо будет поспешно уносить ноги, в самый неподходящий момент он может застрять. Нэйсмит оглянулся, подошел к двери в конце коридора, толкнул ее локтем и быстро выскользнул на лестницу. Покрутил головой по сторонам, потом начал медленно и осторожно спускаться по широким и низким ступенькам. Камер нигде не было видно. Ковровая дорожка практически полностью заглушала шаги. Этот вариант казался намного перспективнее: можно незаметно как подняться на четвертый этаж, так потом и спуститься.

Лестница вывела Нэйсмита в центральный холл рядом с черным ходом. Приняв уверенный вид постояльца отеля, он подошел к стеклянным дверям и выбрался на свежий воздух, в прохладный вечер. Узенькая, навевающая клаустрофобию улочка в одном направлении терялась в темноте среди высоких домов, но в другом, если пойти влево, уже через десяток ярдов выходила на четырехсторонний перекресток, — таким образом, путей отхода из отеля будет несколько.

Нэйсмит улыбнулся. Всегда важно иметь возможность выбора. Он в последний раз взглянул на высящуюся за спиной громаду отеля, повернул налево, дошел до перекрестка и растворился в темноте.

35

Четверг, 30 августа

Нэйсмит двигался почти бесшумно — в полном соответствии с «приглушенной» обстановкой номера. Он подходил к кровати, складывал на нее вещи, которые понадобятся в сегодняшнем предприятии, и шел за новыми. Странное спокойствие снизошло на него в процессе подготовки — настоящее затишье перед бурей. Все было готово, но он все же еще раз проверил каждый предмет. У него не будет права на ошибку, не будет времени на вторую попытку.

Внимательно изучив вещи, собранные на кровати, Нэйсмит удовлетворенно кивнул. Сделать все необходимые приготовления за столь короткий срок представлялось непростой задачей, однако он с ней справился.

Самые большие трудности он всегда испытывал с одеждой, но обычно у него бывала масса времени, множество возможностей приобрести в разных магазинах ничем не примечательные вещи, по которым его невозможно было бы вычислить, однако на этот раз он находился в жестком цейтноте. Нэйсмит быстро рассмотрел один вариант — пойти на дело в своей обычной одежде — и второй — попытаться украсть чемодан из какого-нибудь номера, но решил, что и то и другое будет слишком рискованно, а ему нужно действовать быстро и соблюдать осторожность. В конце концов он вспомнил про крупный спортивный магазин возле площади Пикадилли-серкус и успел в него до закрытия. В холодном сиянии люминесцентных ламп он вихрем пронесся среди заваленных уцененными футболками и майками полок и быстро выбрал невзрачный спортивный костюм, футболку и кроссовки — самые обычные, без претензий — и расплатился наличными.

Он уже приближался к сонной кассирше, когда мимоходом заметил на полке несколько упакованных в полиэтиленовую пленку бейсбольных бит и связку тяжелых на вид клюшек для гольфа. Нэйсмит заколебался, прикидывая, не приобрести ли что-нибудь из увиденного, но затем решил, что и бита, и клюшка чересчур заметные вещи и спрятать их будет трудно. Наконец, немного поразмыслив, он остановил выбор на большом черном зонтике с длинной ручкой и стальным стержнем на конце.

Это уже лучше!

Резиновые перчатки, пачку влажных салфеток и упаковку полиэтиленовых пакетов Нэйсмит приобрел в супермаркете «Метро», когда возвращался через Мейфэр. Все необходимое он сложит в небольшую матерчатую сумку с яркой наклейкой «Я  Лондон», купленную у уличного торговца. Всякие рюкзаки и им подобные вещи в наши дни на улицах крупного города привлекают ненужное внимание, однако человек с подобной надписью на сумке — стопроцентный турист — останется незаметным для толпы.

В задумчивости Нэйсмит шел в свой отель и снова и снова прокручивал в голове детали предстоящего убийства. Ни одна мелочь не была упущена, предусмотрены все возможные варианты развития событий. Купленный зонтик он волочил за собой по тротуару, стальной кончик царапал асфальт и постепенно заострялся. Все было готово.

Нэйсмит вышел из отеля, задрал голову и посмотрел на серое небо хмурого лондонского утра. Постоял так несколько секунд, с наслаждением предвкушая предстоящие события. Его мысли обратились к Ленноксу. Вот американец лежит себе спокойно в постели, отдыхает в счастливом неведении того, что последние минуты его жизни стремительно утекают в никуда, что судьба его предрешена и совсем скоро наступит конец.

Даже могущественные и влиятельные люди могут оказаться бессильными.

Нэйсмит довольно улыбнулся и влился в движущийся по тротуару поток «ранних пташек». Мужчины и женщины спешили на работу, держа в руках бумажные стаканчики с горячим кофе, отгородившись от окружающего мира играющей в айподах музыкой; головы их были опущены, взгляды устремлены под ноги. Никто не обратит внимания на Нэйсмита, никто его не запомнит — он просто один из многих прохожих, частичка толпы.

Он выбрал кружной путь через Мейфэр, попетлял по улочкам и переулкам, чтобы подойти к отелю, в котором проживал Леннокс, с противоположной стороны. Когда он поворачивал на узкий тротуар Брик-стрит, мимо с ревом пронеслось черное такси, а впереди уже показался служебный вход в отель. Нэйсмит пошел медленнее. Он увидел, как из дверей появился человек в униформе и поставил какой-то знак на шесте рядом с устланной ковром лестницей. После этого он вернулся обратно в здание. Стеклянные двери сверкнули, когда он их закрывал.

Пора было действовать.

Нэйсмит быстро преодолел оставшееся до входа расстояние и взбежал по покрытым ковровой дорожкой ступенькам. Толкнув плечом стеклянную дверь, прошел внутрь и, глядя прямо перед собой, пересек холл. Он уходил в сторону от стойки ресепшена — та, насколько ему было известно, находилась слева. Шел он неспешно, сохраняя абсолютное спокойствие. Торопиться было ни в коем случае нельзя. Походка и мимика — если знаешь, как их правильно использовать, — позволяют остаться незамеченным.

Небрежной походкой Нэйсмит завернул за угол, как будто намеревался воспользоваться лифтом, но неожиданно сменил направление, локтем открылдверь и выскочил на лестницу.

На площадке он остановился, подождал, когда дверь захлопнется, и постоял, давая время уняться бешено бьющемуся сердцу. Задержал дыхание, прислушался, но ничего не услышал. Из-за двери не доносилось никаких звуков. Никто его не преследовал.

Итак, часть дела сделана.

Облокотившись о перила, Нэйсмит вытянул шею и посмотрел на уходящие вверх лестничные пролеты. Не обнаружив там ничего подозрительного, начал подниматься — медленно и бесшумно. По лестнице гуляло эхо: приглушенные голоса, звуки ударов, а также постоянное гудение расположенных совсем рядом лифтов. Однако никто по пути на четвертый этаж Нэйсмиту не встретился.

Он находился почти на месте.

Нэйсмит открыл сумку и для начала достал резиновые перчатки. До того он не надевал их, чтобы не привлекать излишнего внимания к своей персоне. Теперь же аккуратно натянул их и потратил несколько лишних секунд на то, чтобы убедиться, что перчатки плотно облегают пальцы. Только после этого он развернул прозрачный полиэтиленовый пакет, которым была замотана ручка зонтика — чтобы не оставалось отпечатков, — сложил его и затолкал в карман. И наконец извлек еще два пакета и сунул в них ноги наподобие бахил. Вариант был, конечно, не идеальный, но другого не оставалось — он не мог запачкать гостиничные полы кровью, а пакеты помогут сохранить подошвы чистыми, и, когда больше не понадобятся, их можно будет спокойно выбросить. Затем он отошел к стенке и внимательно проверил пол: не выронил ли случайно чего. Убедившись, что все в порядке, Нэйсмит закрыл клапан матерчатой сумки и повесил ее на плечо. Наконец он попробовал, как рука в перчатке ощущает рукоятку зонтика, сделал глубокий вдох и снова прислушался.

Можно идти.

Нэйсмит толкнул плечом дверь, вышел в коридор четвертого этажа и повернул налево. Он двигался быстро, но очень тихо и читал номера на дверях. Адреналин играл в крови, и вот он уже оказался возле комнаты 408.

Наклонив голову, он сделал глубокий вдох, постарался успокоиться, расслабил плечи, но внутренне весь напрягся, готовый к действию. Посмотрел оценивающе на дверь. Есть ли на ней цепочка? Возможно, есть. Но велика вероятность, что Леннокс ею все же не воспользовался. Поскольку он ничего не подозревает, у него нет причин тщательно запираться в номере.

Нэйсмит сделал еще шаг, занял удобную позицию и постучал в дверь:

— Уборка номера.

В тишине голос показался очень громким, но надо же было объяснить свое появление. Он наклонился и медленно дохнул на крошечный глазок, так что стекло помутнело и не позволяло что-либо увидеть изнутри. Нэйсмит выпрямился и застыл в ожидании.

Он представил, как Леннокс, от которого его отделяли всего несколько футов, слышит стук, поворачивается и идет к двери. Нэйсмит крепко сжал обеими руками рукоятку зонтика и выставил его перед собой словно копье; заскрипели резиновые перчатки. Он широко расставил ноги, чуть согнул их, готовый в любое мгновение ринуться вперед, распахнуть пошире дверь и наброситься на жертву.

Теперь все могло произойти в любую секунду…

Но изнутри не доносилось ни единого звука. Только биение его сердца нарушало тишину.

Нэйсмит нахмурился и постучал еще раз, уже громче:

— Уборка номера.

Он ждал. И снова — ничего.

В первый раз он засомневался, что все идет, как планировалось.

Он постучал еще раз, потом опять наклонился и дыхнул на стекло глазка. Сверкающий металлический кончик зонта застыл всего в паре дюймов от дверной ручки.

Наконец раздался звук — кто-то шевелился, но очень тихо, — однако доносился он совсем из-за другой двери, дальше по коридору.

Черт!

Нэйсмит негромко выругался, развернулся на пятках и быстро зашагал к лифту. Толкнул дверь и вышел на лестничную площадку, остановился там на несколько секунд и, прислонившись к стене, сначала сорвал с ботинок полиэтиленовые пакеты, а затем стащил перчатки. Все это он аккуратно уложил в матерчатую сумку и почти бегом спустился по нешироким ступенькам. Его подгоняло чувство сильнейшего разочарования.

Куда же подевался Леннокс?

Оказавшись на первом этаже, он сразу прошел к двери служебного входа и выскочил на улицу.

Но сейчас, даже если кто-нибудь его и увидит, это не имело значения. Никому не было до него дела. Стоя под хмурым утренним небом, Нэйсмит буквально ощутил, как разрядилось напряжение — как будто весь мир застыл, затаив дыхание, а теперь выдохнул и потерял к нему всякий интерес. Он ничего не сделал. Ничего не достиг.

Костяшки пальцев, сжимавшие зонтик, побелели. Разгневанный неудачей, он быстро дошел по улочке до ближайшего перекрестка и остановился. Впереди стояла красная телефонная будка, одна из тех, возле которых так любят фотографироваться туристы, даже несмотря на то, что стекла почти всегда бывают заклеены предложениями девочек по вызову. Нэйсмит крепко схватился за ручку, дернул дверь и прошел внутрь, отгородившись от шума большого города.

Где же этот чертов Леннокс?

Он резким движением послал фунтовую монету в щель и набрал номер отеля. Дожидаясь ответа администратора, Нэйсмит сделал несколько глубоких вдохов, чтобы голос не казался взволнованным.

— Отель «Парк-лейн». Чем могу вам помочь?

— Да-да. — Он улыбнулся. Люди чувствуют, когда их собеседник улыбается, хотя и не видят его. — Мне бы надо поговорить с одним из ваших постояльцев. Будьте любезны, соедините с номером четыреста восемь.

— Мне очень жаль, сэр, но мистер Леннокс отбыл сегодня рано утром.

Проклятье!

— Понимаю. — Нэйсмит быстро подумал, как бы убедительнее солгать. — А он еще вернется? Я только сейчас обнаружил, что у меня осталась зарядка от его ноутбука. Хотелось бы вернуть владельцу.

— Ай-ай, как неудачно вышло. — В голосе администратора прозвучало искреннее сочувствие. — Боюсь, вам не повезло. Я как раз находилась за стойкой, когда он вызывал такси, чтобы ехать в аэропорт.

Вот дерьмо!

— Спасибо, — вздохнул Нэйсмит. — Вы мне очень помогли.

Он аккуратно положил телефонную трубку на рычажок, постоял минуту, не шевелясь, а потом вдруг снова схватил трубку и со всей силы жахнул ее о металлическую стену будки. Он бил и бил, до тех пор пока пластик не треснул и не начал откалываться.

Этот ублюдок с козлиной бородкой перехитрил его!

* * *

Сидеть и взирать на ночной Лондон с высоты птичьего полета — было в этом что-то успокаивающее. По широко раскинувшемуся внизу городу подобно сверкающим драгоценным камням были разбросаны огни, на горизонте они сливались в сплошное оранжевое сияние. Проносились взад и вперед кажущиеся крошечными с такой высоты машины, ласкали глаз теплым желтым светом окна старинных зданий, а из окон стандартных офисных «коробок» лился безжизненный белый свет.

Нэйсмит сидел на диванчике, обитом кожей кремового цвета, возле огромного, во всю стену, окна и глядел вниз, на площадь Гайд-парк-корнер. Перед ним на низеньком стеклянном столике стоял нетронутый высокий бокал с изначально ледяным коктейлем, а сейчас вокруг него уже натекла лужица воды. Люди, собравшиеся в баре на двадцать восьмом этаже отеля, отдыхали и расслаблялись, негромко играющий джаз не мешал им вести спокойные беседы. Нэйсмит вытянул ноги и посмотрел на часы. Было без пяти двенадцать — «почти завтра», как любила говорить Ким. Он потер уставшие глаза и зевнул.

Минувший день сливался в размытое пятно: до крайности скучные докладчики, малоприятные делегаты конференции. Для Нэйсмита все встречи прошли словно во сне. На вечер у промышленного сектора было назначено культурно-развлекательное мероприятие в баре «Докидого». Прежде он всегда любил такие неформальные встречи, на которых возможно было завязать деловые отношения, но сегодня на душе было тоскливо, поэтому Нэйсмит ушел пораньше, вызвал такси и отправился в отель.

Он тяжело вздохнул, придвинулся ближе к стеклу и, опершись подбородком о сложенные руки, проводил взглядом стройную девушку: она перебежала дорогу и через несколько секунд скрылась за ближайшим зданием.

Ему уже приходилось терять намеченные жертвы — это была неизбежная часть игры, но по каким-то причинам именно этот случай особенно его терзал. Нэйсмит повернулся к столику, взял бокал, и на его запотевшей поверхности остались следы пальцев.

Где, интересно, Леннокс теперь?

Нэйсмит отхлебнул коктейль и задумался, чем сейчас может заниматься этот человек, в каком направлении разворачивается его жизнь, которая должна была прерваться этим утром. Может быть, что-то побудило его внезапно уехать, возможно, в подсознании прозвучал голос, сообщающий, что ему дается второй шанс?

Снова обернувшись к окну, Нэйсмит полюбовался на жалкую улыбку своего отражения и в этот момент краем глаза заметил, как совсем рядом прошла женщина. Он чуть повернул голову и проследил взглядом, как она останавливается и садится на соседний диванчик. Теперь он мог разглядеть ее получше — типичная деловая женщина лет сорока, ростом около пяти футов семи дюймов, из которых как минимум пара дюймов приходится на каблуки. На ней был темно-серый костюм, под которым угадывалась превосходная фигура. Глаза скрыты за прямоугольными очками, убранные в пучок светлые волосы обрамляют спокойное, невозмутимое лицо.

Нэйсмит подвинулся так, чтобы оказаться ближе к женщине, и одновременно продолжал разглядывать ее отражение в окне. Когда она наконец посмотрела в его сторону, Нэйсмит непринужденно наклонился к столику — вроде бы с целью поставить стакан, но в то же время якобы случайно перехватил ее взгляд и как можно более приветливо улыбнулся.

Она улыбнулась в ответ и заговорила первой:

— Какой отсюда открывается прекрасный вид!

Тон ее был таким, каким обращаются к хорошему знакомому, а голос — низкий и приятный.

Нэйсмит позволил себе задержаться на ней взглядом чуть дольше.

— Да, верно. — Он посмотрел на городские огни. — Отсюда все выглядит по-иному.

— Это ведь западная сторона? — поинтересовалась блондинка и придвинулась ближе к окну.

— Да, — ответил Нэйсмит. — Вон там виден район Найтсбридж.

Пока женщина рассматривала ночной Лондон, он разглядывал ее. Отметил отсутствие обручального кольца. В любом другом случае это, вероятно, означало бы, что задача его ожидает не из трудных, но было в этой женщине нечто — печальный облик, возможно, или кажущаяся беззащитность, — что влекло к себе и завораживало.

— Каким спокойным кажется отсюда город, — пробормотала женщина и откинулась на спинку дивана.

— Это иллюзия, — мягко заметил Нэйсмит, — но приятная.

Женщина задержала на нем взгляд, потом кивнула, словно отвечая своим мыслям, и опустила глаза:

— Наверное, вы правы.

Одиночество.

Да, именно звучащее в ее голосе одиночество и воспламенило в нем чувства. Для такого искушенного донжуана, как Нэйсмит, оно было словно кровь в воде для акулы.

— Тяжелый был день? — задал он простой вопрос, чтобы разговорить женщину.

— Это так заметно?

Он улыбнулся и слегка пожал плечами:

— Скажем так, это нас объединяет.

Она взглянула на Нэйсмита поверх бокала:

— Неужели?

Он выпрямился и заговорил, тщательно подбирая слова:

— Бывает, что, как бы ты ни старался… — Он замешкался, сложил вместе ладони и нервно забарабанил кончиками пальцев. В этот момент Нэйсмит вдруг отчетливо представил себе, как Леннокс стоит в лифте буквально в нескольких дюймах от него. — Все идет совсем не так, как задумывал.

— Очень грустно это слышать, — вздохнула женщина.

И настолько искренне она произнесла эти слова, что Нэйсмит неожиданно для себя ощутил, что тронут ее сочувствием, сколь бы неуместным оно ни было. Он уставился в пол и покачал головой.

— Не стоит принимать это так близко к сердцу. Правда.

С этого момента события должны были развиваться по обычному сценарию: осторожные намеки, застенчивое отнекивание, еще одна порция выпивки.

Но внезапно Нэйсмит понял, что ничего этого не хочет.

— Мне пора. Извините. — Он выпрямился и медленно встал с диванчика. — Вы действительно должны меня извинить.

Блондинка подняла на него смущенный, непонимающий взгляд. В стеклах очков отразился свет ламп. Она в самом деле была очень привлекательной, и Нэйсмит не хотел оказаться неправильно понятым.

— Хотелось бы, чтобы мы повстречались в другой вечер, — тихо произнес он, ничуть не лукавя. — Сегодня из меня никудышный собеседник.

Он улыбнулся на прощание, повернулся и зашагал к лифту.

36

Четверг, 30 августа

Проснувшись, он ощутил приятную мягкость подушки под щекой. Сон еще не до конца выпустил его из объятий, и некоторое время Харленд просто лежал без движения, с закрытыми глазами, блаженствуя в этом зыбком состоянии между сном и явью. Мышцы были расслаблены, словно в любой момент он мог унестись обратно в никуда.

Ощущения, однако, отличались от тех, к которым он привык. Он по-прежнему не размыкал век, лежал и пытался сообразить, что же его беспокоит, что было не так. Свет казался ярче, значительно ярче обычного…

Харленд резко открыл глаза и от неожиданности тут же их снова закрыл. Прямо в лицо через незашторенное окно бил яркий солнечный свет. Еще не веря происходящему, он вслепую принялся нащупывать на прикроватном столике часы, потом разлепил веки и разобрал, хотя и не сразу, цифры.

Десять минут девятого! Вот черт!

Проспал! Он сел на кровати, сбросил одеяло и так резко опустил ноги, что пятки громко стукнули об пол. Вскочив, на секунду он потерял равновесие и чуть не упал. Как можно было продрыхнуть так долго? Черт возьми, все сейчас не слава богу.

И тут Харленд все вспомнил и понял, что произошло. Он тяжело опустился на кровать, наклонился вперед, уперев локти в колени, и снова закрыл глаза, чтобы не видеть яркого утреннего света. Надо было подождать, пока сердце перестанет бешено биться.

Сегодня утром ему не нужно идти на работу. Предложение Блейка взять небольшой отпуск по сути являлось приказом и обсуждению не подлежало. В последние несколько дней он, просыпаясь, понимал, что дел никаких нет, и, как следствие, стал все дольше и дольше оставаться на ногах вечерами — тем самым он избавлял себя от болезненной необходимости погружаться в сон. Именно этого пограничного состояния, когда он бывал наиболее уязвим, Харленд боялся сильнее всего; этой точки во тьме, когда приходилось забывать о том, что отвлекало от грустных мыслей в течение дня, и с надеждой ждать, что забвение заберет его в свои объятия. Но сон не приносил спасения — случались ужасные моменты, когда мирное его течение нарушалось, и на Харленда безжалостно обрушивались тяжелые воспоминания.

Он негромко выругался, спрятал лицо в ладонях, но уже через мгновение медленно выпрямился и расправил плечи. Больше он ложиться не будет. С опухшими глазами, он тяжело поднялся и неверной походкой потащился на кухню в поисках кофе. В дверях он остановился и, прислушавшись к угнетающей мертвой тишине огромного дома, решил, что сегодня обязательно выйдет на улицу — хватит уже мариновать себя в этом склепе.

Харленд ехал вперед без определенной цели, позволяя потоку машин нести его за собой. Сейчас он двигался через Бедминстер и глядел по сторонам на бесцветные здания — все вокруг, несмотря на солнечный день, казалось серым и унылым. Пешеходы с мрачными лицами скользили по нему равнодушными взглядами, и никому не было до него дела.

Нет, его не уволили — пока не уволили, — но обстановка в целом была крайне неважная. Суперинтендант ожидал от него скорейшего раскрытия на первый взгляд пустякового дела, но расследование убийства в Северн-Бич со временем вылилось в расследование целой серии аналогичных преступлений, и все в нем занятые оказались в немилости у начальства. А ему, Харленду, этого оказалось, видимо, мало, и он устроил безобразную стычку с Поупом. Пока трудно было судить, насколько плохо обстоят его дела, но в одном сомневаться не приходилось: дальше будет только хуже. Блейк не любит суеты и поэтому не станет предпринимать поспешных шагов и действовать в открытую. Зато можно быть уверенным, что рано или поздно он нанесет удар, точный и умелый. И когда это произойдет, Харленду некого будет винить в случившемся, кроме самого себя.

Это все из-за Поупа. Господи, ну почему его угораздило схлестнуться с этим чертовым недоумком?

Он вздохнул.

Постепенно город остался позади, но дорога, по которой он ехал, все так же стремилась вперед, вилась между водоемами и уводила в многочисленные окрестные деревушки. Асфальт ослепительно сверкал на солнце. Харленд преодолел очередной невысокий холм; подъемы и спуски оказывали странное гипнотическое воздействие.

Неожиданно он обнаружил, что уже некоторое время едет по дороге, идущей вдоль бесконечного ограждения летного поля бристольского аэропорта. В ярком синем небе почти над самой головой пролетел самолет. Казалось, он еле ползет, несмотря на громкий рев двигателей. Харленд наклонился ближе к лобовому стеклу и проводил самолет долгим взглядом. Как бы ему хотелось сейчас оказаться на его борту и улететь далеко-далеко… все равно куда, лишь бы не оставаться здесь.

И тут он внезапно понял, куда направляется.

Проезжая через Редхилл, Харленд почувствовал, как внутри все свернулось в тугой узел. От ощущения жестокой неизбежности тело покрылось мурашками — и это несмотря на проникающие в машину жаркие лучи летнего солнца. В ту ночь, много месяцев назад, эта дорога выглядела совсем по-иному. С тех пор он ни разу здесь не проезжал.

Окружающая местность выровнялась, а дома по сторонам уступили место полям и пастбищам. Харленд крутил руль и заставлял себя сконцентрироваться на ориентирах: придорожная гостиница, изгиб дороги у подножия холма, мостик, одиноко стоящее засохшее дерево. Он хорошо запомнил их по предыдущему разу и, хотя и пытался глубоко похоронить в памяти, так и не смог забыть. Теперь уже оставалось немного, то место было недалеко… Машина снова стала взбираться между полей на вершину протяженного холма. Где-то здесь с правой стороны должна отходить узкая боковая дорога…

Затем шоссе достигает верхней точки холма и круто сворачивает направо, а слева будет Т-образный перекресток. Возле него стоит знак, извещающий, что дорога ведет в городок Беррингтон. От одного только названия Харленда прошибал озноб, хотя он никогда там не бывал и понятия не имел, что это за место.[4]

Он свернул с шоссе, проехал несколько десятков метров по примыкающей дороге, потом притормозил и наконец остановил машину возле узкой, поросшей травой обочины. Какого черта он вообще здесь делает? Он посидел некоторое время, монотонно раскачиваясь взад-вперед, борясь с искушением плюнуть на все и уехать, но понимал, что не может так поступить. Харленд сделал глубокий вдох, выключил двигатель и сразу почувствовал, как на него навалилась жуткая, сверхъестественная тишина. Медленно, неохотно он выбрался из машины и неуверенной походкой направился к злополучному перекрестку.

Да, той ночью все было иначе. Холодное сияние многочисленных синих маячков на крышах полицейских машин, так хорошо знакомое ему как человеку, много лет проработавшему в полиции, в тот раз казалось зловещим. Он еще подумал, неужели именно так его воспринимают обычные люди?

Он не помнил в точности, где тогда припарковался. Вероятно, на шоссе ближе к вершине холма. И он тогда не шел. Он бежал изо всех сил.

Но все равно опоздал.

Коллега-полицейский увидел его в свете фар и кинулся наперерез, чтобы не пропустить к месту трагедии. Сильные руки сжали его, словно в тисках, и как он ни дергался, освободиться не мог. При помощи подоспевшего врача «скорой» полицейскому удалось удержать Харленда и не позволить приблизиться к искореженной груде металла и пластика, сверкающей в безжалостном сиянии прожектора пожарного автомобиля. Наконец Харленд смог объяснить, что он тоже служит в полиции, и хватка чуть ослабла, но тут же его стали держать с удвоенной силой — когда он сказал, почему здесь находится. Он не мог разобрать слов, с которыми к нему обращались, — слишком много людей говорило одновременно, — но хорошо запомнил лица. В первый раз тогда Харленд увидел то причиняющее еще большую боль сочувствие, которое впоследствии стало ему так хорошо знакомо.

Он отчаянно пытался вырваться, но их было очень много, а он внезапно ощутил страшную усталость.

— Это машина моей жены! — рычал он и упирался ногами в асфальт, когда его тащили прочь в темноту. — Элис!

37

Понедельник, 3 сентября

Нэйсмит проснулся и медленно открыл глаза. Перевернулся на жестких простынях и посмотрел на электрический будильник, стоящий на прикроватном столике. Ярко-синие цифры были хорошо видны в темноте — 06:07. Он снова опустил голову на подушку, хотя знал, что сегодня заснуть больше не удастся. Перекатившись на спину, Нэйсмит широко зевнул и уставился в потолок. Что же разбудило его в такую рань?

Кровать была не особенно комфортная, но он все же понежился еще минутку под теплым одеялом, прежде чем принять вертикальное положение и спустить ноги на пол. Коврик возле кровати был точно такой же, как во всех других отелях, где ему приходилось останавливаться. Он еще раз зевнул и наконец неохотно поднялся. В номере было прохладно, и обнаженное тело моментально покрылось мурашками. Прошлепав босыми ногами к окну, Нэйсмит отдернул тяжелые шторы и приложил ладонь к холодному стеклу. Предрассветное небо было еще довольно темным, лишь на горизонте слабо посверкивали желтые огни. Прямо перед ним лежала длинная узкая бухта Херон-Кис. Она уходила к выставочному центру «Миллениум-доум», ярко освещенные мачты которого виднелись вдалеке. Слева тянулись к небу напоминающие гряду отвесных стеклянных скал небоскребы делового квартала Кэнэри-Уорф. Они нависали над Темзой, и в воде играло отражение многочисленных огней. Выстроившиеся в ряд здания, разделенные узкими водными протоками, напоминали какую-то футуристическую Венецию, выстроенную целиком из стали и блестящих зеркальных стекол. Вид из окна был удивительно прекрасен, и Нэйсмит некоторое время простоял там, глядя, как город потихоньку просыпается, а сияние на горизонте разгорается сильнее и сильнее, так что на него уже больно смотреть.

Когда он спустился по широким, устланным ковровой дорожкой ступеням, в холле было еще тихо, и никто из полусонного персонала отеля не заметил его. Накануне вечером Нэйсмиту довелось попробовать кофе в местной кафешке, и повторять эту ошибку он не собирался. Однако помнил, что в подземном торговом центре есть кофейня «Старбакс» — это было недалеко от гостиницы, кроме того, прогулка на свежем воздухе поможет прочистить мозги. Выйдя на улицу, он поежился — утренний воздух был холодным, — но уже через несколько минут быстрой ходьбы согрелся. Он свернул с дороги и срезал путь через автостоянку, затем прошел под виадуком, по которому как раз в это время с грохотом прополз железнодорожный состав, и оказался на пешеходной дорожке, идущей по самой кромке берега. Здесь было тихо и спокойно, ни единого человека вокруг, за исключением одинокого рыбака, примостившегося на краю причала, прямо под табличкой, на которой было выведено грозное предупреждение: «Ловля рыбы запрещена!» Нэйсмит улыбнулся этой картине, однако взгляд его привычно устремился на камеру слежения сбоку от дорожки. Это была уже третья камера, которую он приметил по дороге из отеля. Внутри снова нарастало хорошо знакомое возбуждение, но пока он не хотел об этом думать.

Не сейчас. Не так быстро.

По подвесному стальному мостику для пешеходов Нэйсмит перешел на противоположную сторону бухты, каблуки его издавали негромкий металлический лязг. Первые горожане уже спешили на работу — они казались настоящими карликами на фоне громад офисных зданий из стали и стекла. Мелкие, незначительные людишки, они торопились по своим делам и даже не подозревали о том, кто идет совсем рядом с ними. Помимо воли Нэйсмит улыбнулся, но потом покачал головой.

Кофе. Он просто вышел попить кофе.

Оказавшись на площади Канады, Нэйсмит поднял голову и посмотрел на высящийся перед ним небоскреб. Вершина его едва не задевала низкие облака, красные сигнальные огни по четырем углам крыши ярко светились на фоне тусклого серого неба. Из ближайшей станции метро вытекал непрерывный поток людей — столько деловых костюмов, столько больших наручных часов, столько самоуверенности и бахвальства… И тем не менее некоторые из них были так пропитаны страхом, что Нэйсмит буквально мог ощутить его запах. Нет, слабым здесь нет места.

В «Старбакс», когда он туда вошел, уже выстроилась очередь. Встав позади женщины средних лет с постным лицом и в дорогом пальто, он принялся разглядывать посетителей, проходящих к стойке и возвращающихся с заказами. Сколько же их, этих беспомощных людишек, которые слепо движутся по течению, пока однажды случай не сведет их с ним, Нэйсмитом. Жертвой может оказаться любой…

— Дайте мне большой латте с фундуком, — пренебрежительным тоном бросила стоявшая впереди женщина.

В ее лексикон слово «пожалуйста», видимо, не входило. Нэйсмит смотрел на ее затылок, на жиденькие белесые волосы и испытывал легкое сожаление. Искушение было велико, но он знал, что не вправе сам выбирать себе жертву — это шло бы вразрез с им же установленными правилами игры.

Когда подошла его очередь, Нэйсмит поблагодарил обслуживавшую его симпатичную молодую азиатку и был вознагражден ответной дружелюбной улыбкой. Взяв стаканчик с кофе, он вышел в ярко освещенный торговый центр и медленно двинулся мимо расположенных по обеим сторонам магазинов, пока еще закрытых.

Порой Нэйсмита посещали непрошеные, вызывающие негодование мысли. Они были такими настойчивыми, такими убедительными, что ни о чем другом в эти минуты он думать не мог. Иногда он почти сожалел, что все сложилось именно так, мечтал, чтобы много лет назад события приняли другой оборот, желал, чтобы его жизнь была менее беспокойной, текла легко и просто. Столько людей, ставших его жертвами, могли бы остаться в живых. Изменились бы многие судьбы, вся история двинулась бы в ином направлении — все благодаря ему. И в этом случае он сам мог бы быть одним из них, одним из жалких, мелких людишек, и жил бы своей никчемной, бесполезной жизнью.

Но тогда это была бы не его жизнь. Без этого своеобразного опыта он бы не стал тем человеком, какой есть. Эта его незаурядная жизнь принадлежала ему, и он не собирался от нее отказываться.

Поднявшись по эскалатору на станцию легкого метро, он вышел на платформу, через высокий стеклянный купол которой пробивался тусклый свет начинающегося дня. Конференция, на которую он прибыл в Лондон, должна была продлиться всю неделю в выставочном центре «Эксель» в Ньюхэме, но отсюда прямые поезда не ходили, и Нэйсмиту предстояло совершить пересадку в Попларе.

Он стоял, глядя в том направлении, откуда должен был подойти поезд, и чувствовал, как внутри нарастает возбуждение, но вынужден был снова прогнать его прочь.

Еще рано…

Состав остановился, двери открылись. Нэйсмит зашел в вагон, отыскал свободное местечко возле окна и стал смотреть на проносящуюся за стеклом панораму города. Поезд вырвался из скопления небоскребов и пролетел по мосту над рекой. Район Кэнэри-Уорф остался позади; высотные здания окружали постоянно расширяющиеся кварталы новостроек: подобно медленно горящему огню, они неуклонно пожирали все вокруг.

И вот, когда Нэйсмит наблюдал за сменяющими друг друга городскими пейзажами, в его мозгу стала созревать новая идея. Новая, требующая разрешения, непростая задача, которая сделает его недельное пребывание в Лондоне не таким пресным и бесполезным.

На этот раз он не будет искать себе жертву — нет, он сделает так, чтобы жертва сама его нашла. Торопиться было совершенно некуда, до первой назначенной встречи на конференции оставалась еще уйма времени, и он мог потратить его с пользой. Да, это хорошая мысль. Следующей станцией будет «Поплар», на которой ему все равно нужно выходить, чтобы совершить пересадку. Только он не станет спешить, а встанет на платформе и подождет, и первый человек, который встретится с ним взглядом, и окажется очередной жертвой. Этот выбор будет на сто процентов случайным, и охота за жертвой, выбранной таким способом, может вылиться в чрезвычайно увлекательное предприятие.

Поезд медленно повернул и спустился с эстакады к небольшой станции. Пока он притормаживал, Нэйсмит неспешно поднялся с сиденья и направился к дверям. Выйдя из вагона на продуваемую холодным ветром открытую платформу, он обратил внимательный взгляд на величественную панораму Кэнэри-Уорф. На крышах высотных зданий мигали крошечные на таком расстоянии авиасигнальные огни, а из трубы на вершине самой высокой башни поднималась тонкая струйка дыма и постепенно таяла в затянутом тучами небе.

Позади с негромким шипением закрылись двери, и поезд, погромыхивая колесами на стыках, продолжил путь.

Нэйсмит медленно отвернулся от небоскребов и перевел взгляд на платформу. Под защищающей перрон от осадков стеклянной крышей стояли в ожидании поезда несколько человек — ничем не примечательные горожане, направляющиеся на ежедневную службу, а сейчас бессмысленно глядящие в пространство. Двое, как и Нэйсмит, сошли здесь с предыдущего состава для пересадки: рыжеволосая женщина лет двадцати пяти в короткой джинсовой куртке и с сумочкой с изображением леопарда и темнокожий мужчина, по виду бизнесмен, в хорошо сшитом дорогом костюме, слушающий музыку в плеере. Еще несколько пассажиров спускались по лестнице с пешеходного моста на противоположном конце платформы.

К Нэйсмиту приближался мужчина в возрасте — охранник, судя по всему. На нем была форменная рубашка и галстук, на лацкане курки вышита эмблема, на одном плече болтался видавший виды рюкзак. Может быть, он станет следующей жертвой?

Нэйсмит пристально смотрел на подходящего охранника, но тот миновал его, так и не взглянув.

Девушка в туго облегающем грудь шерстяном джемпере и джинсах в облипку, с тяжелой на вид сумкой в руке нерешительно спустилась по лестнице, задержалась на минуту прочитать объявление на столбе, после чего зашагала по платформе в сторону Нэйсмита. Когда их разделяло всего несколько ярдов, девушка остановилась. Волосы ее были скреплены на затылке крупной заколкой, а на груди болталась многочисленная, но недорогая бижутерия. Стоит ей только поднять взгляд…

Но она этого не сделала.

Он подождал прибытия следующего состава — ожидавшие его пассажиры зашли в вагоны, другие вышли. Глаза Нэйсмита перебегали с одного на другого, но никто не посмотрел на него, никто не встретился с ним взглядом. Он сделал глоток из полупустого стаканчика и обнаружил, что кофе уже остыл.

Прибыл еще один поезд, из него вышла очередная партия направляющихся на работу горожан, но снова ничего не произошло.

Нэйсмит стоял с недовольным видом, раскачиваясь на пятках, руки он засунул поглубже в карманы. По открытой платформе со свистом гулял ледяной ветер. Он находился в Восточном Лондоне, а здесь люди очень неохотно глядели друг другу в глаза.

Он вздохнул, посмотрел вдаль на хмурый городской пейзаж, на бледное утреннее солнце, едва пробивающееся через облака, и подумал, что, возможно, все сложится отнюдь не столь гладко, как он рассчитывал. В это время показались огни очередного поезда в центр Лондона. Нэйсмит выжидательно развернулся в его сторону, но тут состав проскочил стрелку, оказался на соседнем пути и подкатил к другой платформе. Нэйсмиту оставалось только сокрушенно покачать головой и задуматься, сколько вообще времени он собирается проторчать на этой убогой полоске бетона.

Из прибывшего поезда выходили пассажиры, но все они оказались с противоположной от Нэйсмита стороны. Он тяжело вздохнул.

И вот, когда Нэйсмиту уже начало казаться, что вся эта затея с новыми правилами была никудышной, его взгляд случайно упал на окно в одном из вагонов.

На него глядел человек. В готовящемся вот-вот отправиться поезде сидел чисто выбритый мужчина в возрасте чуть за тридцать и с выражением невыносимой скуки смотрел на Нэйсмита. Нэйсмит буквально впился в него взглядом. Мужчина был худой, с безвольным подбородком, лицо в свете люминесцентных ламп казалось очень бледным, белее снега. Глаза маленькие и темные, прямые рыжеватые волосы аккуратно зачесаны назад, Поверх рубашки с галстуком он носил синюю куртку-анорак, а к груди крепко прижимал кожаный коричневый портфель. Через пару секунд мужчина, похоже, почувствовал себя неловко и отвел взгляд, но дело было сделано: контакт состоялся.

Есть следующая жертва!

Натужно загудел двигатель, лязгнули сцепки, и состав тронулся с места, набирая скорость. В этот момент мужчина повернул голову и снова посмотрел на Нэйсмита, отчего тот испытал приступ радостного возбуждения. Так они и глазели друг на друга, не отрываясь, пока поезд не отъехал от платформы и не скрылся под пешеходным мостом. Нэйсмит проводил его взглядом и задумался: узнает ли его мужчина, если они встретятся еще раз? Он явственно почувствовал, что будущая жертва его внимательно изучает…

А это означало одно: на предстоящей охоте следует действовать намного осторожнее и изобретательнее, чем обычно. Ну и прекрасно!

Нэйсмит повернулся к электронному табло — 08:27. Отсчет двадцатичетырехчасового гандикапа пошел. А впереди у него была целая неделя конференции, прежде чем настанет время возвращаться в Уилтшир. Таким образом, часы начали тикать.

38

Понедельник, 3 сентября

— Вам принести что-нибудь еще? — спросила официантка.

Это была высокая женщина с длинными белокурыми волосами, которые, когда она двигалась, отливали на свету золотом. Она была одета в форменную белую блузку с высоким воротником, атласную жилетку и черные брюки.

Нэйсмит посмотрел на официантку:

— Принесите счет, пожалуйста.

Он проводил ее взглядом, понаблюдал, как она бойко шагает по полированному деревянному полу, и восхитился отличной фигуркой, которую не могла скрыть даже неказистая униформа. Затем повернулся к сидящему напротив начинающему лысеть мужчине.

— Познакомишь меня с ней, а? Познакомишь? — с легким валлийским акцентом спросил тот Нэйсмита.

Он поправил очки в стальной оправе и с жадной ухмылкой кивнул в сторону удаляющейся грациозной походкой официантки.

Нэйсмит улыбнулся:

— Знаешь, Кен, мне кажется, ты не в ее вкусе.

Последний раз они с Кеном виделись тысячу лет назад. Лысина его с тех пор расплылась, как и талия, но он по-прежнему оставался хорошим, компанейским парнем. Три года они проработали вместе в фирме ТТС — достаточно, чтобы получить акционерный опцион,[5] а потом уволиться. Нэйсмит перебрался в «Уинтерхилл», а Кен, после того как его несколько раз отстраняли от работы, правда с сохранением заработной платы, подался в компанию, являющуюся одним из главных конкурентов ТТС на рынке. Сегодня они совершенно случайно встретились на конференции и теперь приятно проводили вечер, беседуя на профессиональные темы и накапливая скидки на корпоративную кредитку Кена.

— Да и вообще, — продолжил Нэйсмит, — ты ведь женат.

— Иногда даже женатые мужчины мечтают стать холостяками, — не спуская глаз с симпатичных форм официантки, пробормотал Кен. — А уж при виде такой женщины…

Они рассмеялись, Кен разлил остатки вина и протянул бокал Нэйсмиту.

— А как ты, Роб? — спросил он. — По-прежнему живешь счастливо, не обремененный серьезными отношениями?

— Ну, вообще-то, я теперь живу не один.

— Правда? — удивленно поднял брови Кен. — И кто же решился связаться с таким мошенником, как ты?

— Не знаю, встречался ли ты с ней. Ее зовут Ким.

— Это не та маленькая темноволосая девчушка, с которой ты приходил на последнюю нашу рождественскую вечеринку в ТТС?

— Она самая.

— Япона мать, — протянул Кен и откинулся на спинку стула. — Ты здорово устроился, приятель.

— Да, — задумчиво кивнул Нэйсмит, — пожалуй, что так.

Вернулась давешняя официантка и положила на столик небольшую кожаную папку со счетом.

— Я угощаю, — широко улыбнулся Кен, схватил папку и протянул вместе с кредиткой официантке.

— Ну, если ты настаиваешь… — Нэйсмит пожал плечами и убрал бумажник. — В следующий раз плачу я.

Страницы: «« ... 89101112131415 »»

Читать бесплатно другие книги:

Не оторваться до последней строчки.Под конец все тайны будут раскрыты…С целью уничтожения Сумеречных...
IX век от Рождества Христова. Век Великого Перелома. Приходит в упадок Восточная Римская империя, на...
Отправляясь в безымянный город, где правит суровый и таинственный Кардинал, молодой Капак Райми соби...
Вы планируете открыть собственное предприятие или уже делаете первые шаги на пути развития бизнеса? ...
Александр Григорьевич Звягинцев, отдавший долгие годы юриспруденции, широко известен в стране и за е...
«Я увидал ее однажды утром во дворе той гостиницы, того старинного голландского дома в кокосовых лес...