Прятки со смертью Мастерман Бекки

— Бургундское нормально пойдет после первого бокала, — ответила она.

— Чай со льдом, пожалуйста.

— Да ладно, — возмутилась я. — Попробуйте еще разок.

— Хорошо, светлое пиво. Любой марки.

Шери удалилась выполнять заказ.

— Лейтмотив? — переспросила я не оттого, что заинтересовалась, но чтобы прервать непродолжительное неловкое молчание, которое Коулмен удалось пока заполнить только пристраиванием своего жакета на спинку стула, возней с салфеткой, обернутой вокруг ее приборов, и затем полировкой своих очков этой же салфеткой.

— Все в Тусоне либо получают дипломы, либо пишут книги, — сказала Коулмен и кинула взгляд в дальний угол бара.

Там пристроилась Шери, после того как принесла нам пиво и вторую водку. Она читала вводный курс руководства по криминальному праву, прислонив его к одной из банок с маринованными свиными ножками, которые никто никогда не ест.

— Мне это известно. Я вот о чем: какая разница между лейтмотивом и очевидным мотивом? — приставала я к ней.

— Не знаю, — призналась Коулмен и впервые с момента нашей вчерашней встречи улыбнулась. Однако по-прежнему избегала прямого взгляда. И вновь провела рукой по своей родинке.

Может, у нее неприятности из-за того, что она привлекла меня и Зига без разрешения Моррисона, но Коулмен пока не готова рассказать. Мы побеседовали немного о местном офисе «конторы», о людях, которых обе знали, еще немного выпили, еще немного посплетничали, съели наши салаты, когда их подали, но Коулмен все тянула и не сразу дошла до причины, по которой с такой готовностью согласилась встретиться со мной. Дело было не в моей известности или извинении за ее упущение в следовании протоколу. Она провела четкую границу и хотела, чтобы я была по одну сторону с ней.

— Так что вы думаете о Линче? — Лаура словно пришпилила меня взглядом, пытаясь уловить реакцию, прежде чем я заговорю.

Ощущение, возникшее у меня на месте преступления, рядом с Линчем, вернулось, но я попыталась подавить его и осторожно ответила:

— Самовлюбленный, бесстыжий, омерзительный. Социопат до мозга костей. Хотя я представляла его несколько другим.

— А каково о нем мнение доктора Вайса? Я ознакомилась с данной им характеристикой убийцы по делу «Шоссе-66» в «Психологическом портрете преступника». Он считает, что Линч соответствует ей?

Я почувствовала, что впервые за день улыбаюсь искренне:

— Для полноты впечатления необходимо, чтобы название прозвучало целиком: «Теория и практика составления психологического портрета преступника. Комплексный подход к материалам дела». Зигмунду было бы ужасно приятно узнать, что кто-то читал его.

— Зигмунду? Вы имеете в виду Дэвида?

— Ну конечно Дэвида. Мы давно знаем друг друга, с тех пор как в семидесятых его откомандировали сюда помогать в создании подразделения по изучению поведенческой науки. Зигмундом мы прозвали его в честь Фрейда: знаете, как это бывает, каждый обязательно получает свою кличку.

— Вчера видела, как вы с ним разговаривали. И просто подумала: может, у него есть на этот счет мнение.

Передо мной будто вспыхнул свет. Теперь я поняла, что Коулмен не проинформировала Моррисона не потому, что забыла о процессуальной норме. После увольнения Вайса я оставалась единственной, к кому она могла обратиться, и гадала — почему? Я припала к напитку, изображая спокойствие и одновременно обдумывая ответ. Я не сказала ей, что Зигмунд вообще отказался распространяться на эту тему.

— Не знаю, есть кое-что неожиданное. Для начала мы представляли парня более крепкого, который мог поднять пятьдесят килограммов «мертвого» веса над головой, чтобы затолкать в кабину своей машины. Также я всегда рисовала себе убийцу «Шоссе-66» смышленее, но все, разумеется, на уровне догадок. А почему вы об этом спрашиваете сейчас?

Коулмен сделала глубокий вздох. Ее тело сжалось, словно она ждала, что я немедленно перегнусь через стол и начну ее колошматить. Она запустила руку в сумку и вытащила объемистую папку, которую положила передо мной с такой осторожностью, будто в ней лежала взрывчатка. И наконец выдала:

— Потому что у нас, похоже, самооговор.

Нельзя сорок лет лавировать в политике Бюро, не понимая, что есть что. Желание поддержать коллегу и сочувствие к Коулмен испарились, как только я осознала последствия ее слов. Полное дерьмо — так ей и сказала.

Глава 10

— Так вот зачем вы хитроумно вызвали меня с Вайсом, не получив разрешения своего шефа. Вы ходили к Моррисону, и он не купился. Тогда вы попытались привлечь на свою сторону Вайса, однако он не стал обсуждать дело без присутствия Линча в первую очередь. Теперь, когда Вайс уехал, вы пытаетесь использовать меня — чтобы подстраховаться. Вы и вправду думаете, что можете натянуть на меня эту рубаху?

— Пожалуйста… — начала было она.

Я не стала слушать.

— Хуже всего: вы дали мне позвонить отцу жертвы и сообщить, что мы взяли убийцу. — Я представила Зака Робертсона, каким только что оставила его в номере отеля с ламинированной фотографией его покойного ребенка. Видение распалило ярость, я подалась вперед через узкий стол и понизила голос: — Как вы могли пустить туда отца, как вы могли показывать ему останки дочери, замученной до смерти, сообщить, что наконец взяли убийцу, чтобы на следующий день сказать ему, мол, мы ошиблись, не бери в голову? Есть у вас хоть малейшее понятие о том, через что прошел этот человек и как теперь донести до него нашу «плохую новость»? Не-ет, Флойд Линч — тот самый что ни на есть. Он сделал это.

— Можно вас попросить хотя бы выслушать меня?

Я была склонна продолжить скандал, но не хотела повторяться. Поэтому допила остатки водки пополам с водой и удовлетворила свой гнев яростными взглядами, убрав руки под стол, чтобы никто не видел, как я ковыряю кутикулы. Пару последних лет я чувствовала себя такой умиротворенной, что совсем отвыкла от этой гадости.

Коулмен приняла мое молчание за временную уступку. Она начала с извинений за попытку манипулировать мной, но это-то меня расстроило меньше всего. Затем переключилась на папку с делом «Шоссе-66» и открыла страницу с двумя колонками: в левой — психологический портрет серийного убийцы, составленный Зигмундом, а в правой — психологический портрет Флойда Линча.

— Лично я насчитала девятнадцать пунктов. Как образец использовала таблицу Дэвида Вайса и нашла девятнадцать несовпадений.

Я взяла у нее папку, пробежала глазами страницу и увидела несколько характерных черт, которые уже подметила в Линче.

— Ладно, он не настолько психически крепок, как мы полагали. Он не столь хорошо организованный и не очень четко умеет выражать свои мысли, как нам представлялось. Подумаешь, немного не угадали. Не всегда попадаешь в точку. — Я бросила папку на стол. — К тому же Вайс в своей книге сам говорит, что психологические портреты не основание для обвинений. Только факты. А фактов у нас полно. Линч хранил журналы со всеми подробностями. Он привел нас к телу Джессики.

— Все это я знаю. — Коулмен чуть поежилась.

— Сперма на ее теле совпадает с его. Он возил в своей машине жертву, убитую таким же способом, с таким же посмертным расчленением. Он знает об ушах и знает, что это была скрываемая нами информация. Никто, кроме работавших по делу, не знал об этих ушах.

Коулмен выглядела так, будто сейчас метнется через стол, чтобы физически заставить меня заткнуться.

— Он не знает, где уши, — сказала она.

— Что?

— Помните мысль Вайса о важности «трофеев» и «сувениров», насколько они ценны для убийцы? Флойд Линч не смог сообщить мне, где хранит уши. Сказал: забыл.

На секунду я задумалась и выдала «аргумент»:

— Он просто не хочет говорить вам.

— А все остальное захотел?

— Ему надо сохранить их для себя навеки. Даже если отправится за решетку до конца своих дней, он всегда будет помнить, где уши.

— Именно так они все и отреагировали, когда я рассказала им. Моррисон, прокурор Адамс Вэнс, даже Роял.

— Роял?..

Я застала Коулмен врасплох. Зигмунд был прав. Ради ее же блага я надеялась, она никогда не будет пытаться интриговать и блефовать. Она чуть запнулась:

— Хьюз… государственный защитник. — Спустя мгновение Лаура пришла в себя и продолжила: — Все сказали, что это маленький пунктик в огромной массе чертовых фактов. Они все так хотели этого задержания. Общественный резонанс колоссальный, директор лично позвонил поздравить Моррисона, так что он теперь не отступится. Помните, это ведь Бюро организовало комиссию по поимке «шоссейного» серийного убийцы несколько лет назад.

— Короче говоря, вы надеетесь, что вашу работу сделаю за вас я. Вам бы набраться храбрости и заставить Моррисона назначить дополнительное расследование. Как положено по протоколу.

Услышав последнее, Коулмен отвела глаза, но не сдалась:

— Послушайте, мы нашли тело Джессики. Что касается мистера Робертсона, это самое главное, не правда ли? Вот почему он был здесь — потому что настаивал на том, чтобы взглянуть своими глазами.

— Дорогая, вам, по-моему, лучше вернуться к своему прежнему занятию — борьбе с мошенничеством.

— Пожалуйста, не называйте меня «дорогая», я не заслуживаю этой снисходительности.

А по-моему, заслуживает. Я пропустила мимо ушей ее просьбу и продолжила:

— Конечно, мы с уважением отнеслись к желанию Зака видеть тело Джессики. Но дело в том, что этому желанию уже семь лет, так же как и жажде справедливости. Очень плохо, что Линч планирует избежать смертного приговора. Хуже уже быть не может, и все потому, что у вас не хватило мужества продавить верное, по-вашему, дело.

— Принести вам еще что-нибудь?

Коулмен и я одновременно рывком выпрямились, услышав голос: мы забыли, что сидим в ресторане. Не знаю, как долго уже Шери стояла рядом. Мы нахлобучили улыбки, которые, с точки зрения официантки, скорее напоминали злобные гримасы.

— Нет, счет, пожалуйста, — сказала я.

Шери собрала тарелки и удалилась.

— Вы не лучше Моррисона, — бросила Коулмен, скрестив руки и глядя на меня так, будто это худшее обвинение в ее арсенале.

— Чушь! — Единственное, что мне пришло на ум в этот момент.

Однако Коулмен это не прошибло.

— Так как все же насчет Флойда Линча? Что, если он невиновен в убийствах на Шоссе шестьдесят шесть?

— Невиновен? Коулмен… Он трахает мумий.

Все в помещении оглянулись на нас, и я поняла, что невольно перешла на «уличный» голос.

— Нет ни одного реального свидетельства того, что он убийца, а не элементарно нашел это тело. Мы не можем доказать, что он убил ту женщину из его грузовика. И вы собираетесь сажать за решетку на всю жизнь человека за надругательство над трупом? Само по себе омерзительное занятие, но это не является преступлением, караемым смертной казнью, — тихо договорила Коулмен.

Она была права. Людей осуждают на срок за преступления, а не за их натуру. В своей карьере мне приходилось говорить нечто подобное не один раз. Я смотрела на осанку Лауры, которую она умудрялась сохранять прямой, даже когда склонялась над столом, и ее натурально вьющиеся волосы, и ее профессионально скромные очки — и задавалась вопросом: а что, если проведенный ею анализ дела демонстрирует такое же совершенство, то же внимание к деталям?

— Вы принуждали его? Снабжали информацией? — спросила я.

— Клянусь, нет. Моррисон хотел, чтобы все шло правильно, поэтому мы делали видеозаписи всех допросов. Проверьте.

— Тогда, как думаете, почему он сознался? — Опыт подсказывал, что всякий раз такое происходит по какой-то чертовски убедительной причине.

— Этого я пока не знаю, — вздохнула Коулмен.

— А вы его спрашивали?

Пока я задавала вопросы, она снова расслабилась и огрызаться как будто не собиралась.

— Линч придерживается своей версии и, похоже, знает все детали. И, черт возьми, кажется, заучил роль наизусть. Все здесь. — Она похлопала по папке с материалами дела, вновь чуть сдвигая ее в мою сторону кончиком пальца с отличным маникюром, который она уж точно никогда не грызла. — Это не полный набор материалов по делу об убийствах, а только то, что, по моему мнению, важно для моих исследований. Пожалуйста, посмотрите… — Она сделала паузу, задержав на мне взгляд, и продолжила: — Особенно вот это видео. — Коулмен раскрыла папку и показала конверт с DVD, прилепленный к обложке изнутри. — Эта часть допроса не идет у меня из головы. Просмотрите ее, прежде чем пошлете меня подальше.

Я чуть затянула паузу, и Коулмен — ее самоуверенность как будто возвращалась — сказала:

— Понимаю, вы меня не знаете, а прошу я многого. Но даже если вам плевать на то, что пожизненное получит не тот человек, попробуйте взглянуть на все вот так. Если убийства «Шоссе-66» не дело рук Линча, значит убийца все еще на свободе. — Коулмен снова подалась через стол ко мне. Будь у меня лацканы, она бы, наверное, вцепилась в них. — Неужели вы не видите, ведь Линч отлично разбирается в деталях дела. Если убивал не он, то, уверена, он знает того, кто на самом деле убил Джессику Робертсон. Того, кто в любой момент может снова начать убивать.

Если так, она права абсолютно, и это мне категорически не нравилось. У меня оставалось одно возражение.

— А вы понимаете, что мое участие не преимущество? Разве вы не в курсе, что нас с Моррисоном объединяет только взаимная неприязнь?

Коулмен проигнорировала вопросы, зато по ее лицу сейчас стало заметно, как давит на нее бремя, которое она на себя взвалила.

— Агент Куинн, я так хотела, чтобы Флойд Линч оказался убийцей «Шоссе-66». Я хочу этого, как, наверное, никто другой. Это прекрасным образом сказалось бы на моей карьере — быть одной из тех, кто допрашивал его. Но я просто не в состоянии выкинуть из головы выражение лица Линча, когда я спросила его, где уши. Передо мной оказался абсолютно другой человек. Скорее жалкий, чем страдающий психопатией. Я полночи думала об этом. Это как… Скажем, есть условная тонна улик, свидетельствующих против него, и есть одна-единственная — она-то и не дает мне покоя, заставляя сомневаться в его виновности. Я готова на все, чтобы узнать правду, и это меня даже немного бесит. С вами когда-нибудь бывало такое?

Я не ответила, и Коулмен приняла молчание за утвердительный ответ.

— Все, о чем я прошу, — это ваше экспертное мнение: стоит ли оставлять дело открытым. Больше ничего. Если вы сочтете, что я права, я найду недостающие доказательства и как-нибудь свяжу их с делом, заставлю Линча отречься до того, как он официально признает себя виновным, — пусть пока не знаю как. — Она попыталась сурово взглянуть на меня, но глаза снова скользнули в сторону. — Ну а если вы скажете, что у меня просто ум за разум заходит… Что ж, по крайней мере, пойду высплюсь.

— У вас немного времени. Несколько дней?

Коулмен кивнула и подтолкнула папку ко мне:

— Обещайте, что не примете решения, пока не просмотрите видео?

Притягательность неизвестного оказалась слишком сильной, чтобы отказаться. Я убрала папку в сумку и сказала, что через пару дней позвоню. Хорошо, хорошо, завтра.

Глава 11

Всю дорогу обратно к Каталине я думала о минувшем дне, о том, как Зак прятал свое горе и как стоял над высохшим трупом Джессики. И как все то, что могло проясниться в баре, разбередило старые раны, которые, я надеялась, уже затянулись. Мои чувства за последние несколько дней оказались сильно разворошены.

Карло, наверное, понял, что я поглощена мыслями, и предложил съездить в ресторан «Бабз граб» за ребрышками. Мне не хотелось говорить ему о Коулмен и о том, что уже перекусила салатом тако, потому я повернула поток мыслей в направлении кухни, решив вплотную заняться готовкой. Это мне по силам. В годы службы я питалась почти исключительно фастфудом, но стряпать научилась легко, как только меня осенило, что спагетти и кетчуп изготавливают отдельно.

Я приготовила салат с креветками, грецким орехом, сушеной клюквой и тертым голубым сыром. Порцию Карло сделала много больше моей. Мы сели есть перед телевизором, о чем впоследствии я пожалела. Посмотрели часть программы по каналу «История» об этрусках, что, будь я одна, никогда не стала бы смотреть, но мне было почти интересно. Затем Карло начал щелкать пультом — может, Карло и гений, но он все еще мальчишка — и остановился на бегущей строке местных новостей. «Тринадцатилетний „глухарь“ раскрыт в Тусоне, Аризона. Задержанный сознается в серии странных убийств».

Черт.

— Хочешь ананасового шербета? — спросила я.

— Сейчас принесу, погоди минутку, досмотрю, — сказал Карло.

Вот оно, включая выпендривание Моррисона, принимающего вопросы прессы, его ответы, мне уже известные. Похищенные девушки. Мучения. Смерть. Мумии в грузовиках. Докладывала Белинда Мелой, местная журналистка, настолько похожая на Робин Миде,[10] насколько это возможно без клонирования.

— Ты заметил, в последнее время наряды женщин-телеведущих становятся все более откровенными? — попыталась я отвлечь мужа. — Эта вся в блестках штучка напоминает ту, что я надевала на коктейль.

— Флойда Линча арестовало управление шерифа округа Пима, — сообщала Белинда, — в семидесяти пяти милях к северу от Ногалеса на Шоссе девятнадцать. Почти три недели назад в ходе обычной проверки его остановили сотрудники пограничной полицейской службы. С того времени Флойд Линч признался в восьми убийствах молодых женщин. — Она повернулась, и камера пошла в сторону. — Ответственный специальный агент тусонского отдела ФБР Роджер Моррисон.

Моррисон сверкнул глазами, мол, хотелось бы прочистить горло, но времени для этого нет.

— Белинда, благодарю вас. Специальная комиссия ФБР по насильственным преступлениям отмечает четкую работу наших агентов, действовавших в тесном сотрудничестве с окружными правоохранительными органами по делу серийного убийцы, орудовавшего на магистрали, в сотрудничестве, которое привело к аресту Флойда Линча. К членам Специальной комиссии ФБР по насильственным преступлениям и группе расследования серийных убийств на магистрали присоединяются и Управление шерифа округа Пимы, Управление полиции Тусона и ФБР. Это так называемое глухое дело приблизительно двенадцатилетней давности теперь официально закрыто.

После тщательно подготовленного заявления Моррисона репортаж Белинды завершился появлением моей фотографии как агента, все эти годы безуспешно проводившего расследование дела. Теперь у них не было проблем с показом моего лица, поскольку я больше не секретный агент. Этот снимок был сделан на торжестве по случаю моего выхода в отставку.

— Смотри, это ж ты, — удивился Карло.

— Что это, гром?

Атмосферные явления — всегда верное средство отвлечения внимания в краю, где ежегодное количество осадков измеряется миллиметрами.

Карло покосился на меня. Я сидела в кресле, которое покупала себе Джейн.

— Вот куда ты вчера ездила, — проговорил он, когда камера с вертолета службы новостей показывала брошенную машину.

— Перфессер, ерунда все это. Макс просто попросил меня помочь увязать кое-какие факты и высказать свое мнение по старому делу. Я устала. Давай не будем об этом.

Реакцией была приподнятая бровь, но вопросов не последовало. Мы посмотрели серию «Закон и порядок», потому что Карло любит, когда я рассказываю ему, где в сюжете ошибки. Затем он предложил:

— О’Хари, пойдем выгуляем мопсов. — Он называет меня О’Хари (сокращенно от Мата О’Хари), потому что я ирландка и у меня загадочное прошлое, а я не возражаю против его легкой иронии.

Мы взяли каждый по мопсу, пристегнули поводки, захватили мешки для какашек и отправились вокруг квартала. Свет долгого дня едва начал тускнеть. Я ознакомила его с теми почти не существенными темами, которые являются составляющими брака. Ехать ли на крещение его внучатой племянницы в Де-Мойн? Нет. Насколько забор задней части сада нуждается в покраске «Руст-олеумом»? Да. Можно считать мимолетные брызги сегодня днем дождем? Нет, черт побери. Это все нормально и буднично.

Когда мы вернулись, на моем телефоне дожидалось текстовое сообщение от Коулмен. Она спрашивала, смотрела ли я видео. Выглядело оно так: «Смтр вид?»

«Не доставайте», — с трудом напечатала я ответ, еще не освоив сокращения.

Затем, поскольку телефон оставался в моей руке, созвонилась с Заком. Гляжу кино, сказал он. Нет, еще не решил, когда поеду домой.

Я глянула в черное окно на купленную Джейн статую святого Франциска в полный рост, сидевшего на скамейке рядом с купальней для птиц, а за ней — на уже темнеющий силуэт Маунт-Леммон: ее вид в прошлом успокоил мою душу. Из нашего окна не была видна дорога, по которой мы поднимались на северный склон. В то же время гора заставила меня представить мумии в брошенных машинах, и отныне всякий раз так оно и будет.

Стряхнув эту мысль, я соблазнила Карло пойти спать пораньше и тем самым предотвратила продолжение расспросов. Мною невозможно манипулировать. Должна признаться, есть что-то в криминальных происшествиях, некий оттенок печали, что делает меня игривой. Карло все еще поглядывал на меня с невысказанными вопросами, но через несколько мгновений воодушевился.

Позже, прислушиваясь к сопящему во сне мужу, я подумала: надо бы встать и сходить просмотреть то видео. Потом я услышала голос сестры Марии Терезы на уроке религии в моем четвертом классе: «Довольно для каждого дня своей заботы». Когда тебе десять лет, не так важно, сколько было забот и были ли они вообще. Но сегодня я поняла сестру Марию Терезу. В этот день забот было достаточно. А видео может обождать до раннего утра — утром мой дух вполне крепок, чтобы противостоять тому, что увижу на этой записи. Я встала, приняла таблетку снотворного, дабы придержать поток мыслей, и отправилась спать.

Глава 12

В приличный утренний час я набрала мобильный Зака и оставила сообщение. Ответа не получила и, решив, что его мобильный не в порядке, позвонила в номер гостиницы, затем — на ресепшен, и мне сообщили, что он не выписался. Неотвязная мысль, стоит ли рассказать Заку, что Флойд Линч, возможно, не убийца, и Карло, продолжавший странно на меня поглядывать, нервировали меня.

Но я так и не нашла в себе сил посмотреть видео. Как это объяснить? Например, как ощущать опухоль, которая, скорее всего, пустяковая, но не чувствовать готовности показать ее доктору.

Карло вышел зачищать и красить забор заднего двора, а я отправилась в спортзал и поработала со свободными весами, но упражнений мне показалось недостаточно.

Это был тот самый день, когда я решила спуститься к старому руслу поискать камушки и проветрить голову, хотя жара стояла африканская. И позволила насильнику-убийце затащить себя в его фургон.

Я вытянула из стойки для зонтиков свою тросточку для ходьбы, которую брала с собой, когда мы ездили на Маунт-Леммон искать мумии. Я не то чтобы хилая, просто трость нужна для равновесия и защиты от изредка встречавшихся ядовитых змей — гремучников. В свой пыльный рюкзак я положила бутылку с водой и садовые перчатки. Мобильный сунула в боковой карман свободных штанов. И направилась вниз по Голдер-Ранч-роуд к сухому руслу Каньяда-дель-Оро-Уош, что тянулось под мостом.

Есть у меня личный сигнал тревоги, который в моменты опасности частенько выручал: дергающийся сбоку на шее нерв. Не знаю, почему он не задергался, когда я заметила на мосту белый фургон, старый и грязный, и его водителя, высунувшегося из окна и смотревшего вниз на сухое русло реки. Может, садилась моя внутренняя аварийная батарейка.

Бог с ней, с интуицией, но мне следовало сразу обратить внимание на нарушение правил: парковка на мосту запрещена. Я же спокойно поставила рюкзак у скелета дерева, принесенного водой давным-давно, когда реки еще были полноводными. Натянула садовые перчатки и начала тыкать в камни тросточкой, время от времени подбирая симпатичные осколки кварца или инкрустированного слюдой гранита, чтобы сложить в рюкзак.

Фургон привлек мое внимание снова, когда медленно поехал вниз по утрамбованной грунтовке с широкой дороги, бегущей недалеко от русла. Пока я делала вид, что ищу камни, он сделал разворот в три приема и стал так, чтобы проще было уехать отсюда вверх по крутому склону. Пока что никаких жутких подозрений — место не назовешь глухим, здесь народ иногда дрессирует собак.

Однако человек, вылезший с водительского сиденья, не был похож на типаж «брось-палку-пусть-собака-бежит». Вот тогда подал сигнал тревоги нерв на шее, но я продолжала вести себя так, словно меня занимают только камни, и подмечала, как незнакомец открыл задние двери фургона, что-то там приготовил — мне не было видно — и прикрыл их, не захлопывая. Затем повернулся и стал наблюдать за мной.

Глянув на номерной знак машины, чтобы на всякий случай запомнить, я перевела взгляд на мокрый песок под ногами и продолжила тыкать тросточкой там и здесь и выкапывать камни помельче. Но я почувствовала, когда он начал движение, легко спустился вниз по берегу сухого русла, делая вид, что просто глазеет вокруг, но неумолимо подходя все ближе и ближе.

Еще один нервный узел угнездился под ложечкой — тот, что давно не давал о себе знать. В такую ситуацию, как сейчас, я не попадала уже много лет и, честно говоря, испугалась. Затем повернулась к нему, потому что бояться было слишком поздно.

Противник стоял в трех метрах. Около ста восьмидесяти сантиметров ростом, приблизительно шестьдесят килограммов, худощавый, движения резкие, порывистые, глаза с покрасневшими веками и угреватая кожа свидетельствовали о хроническом злоупотреблении спиртным. Прямые волосы не столько длинные, сколько давно не стриженные. Чуть за тридцать. Рубашка без рукавов с надписью «Университет Аризоны», бечевка на шее, оранжевые нейлоновые шорты с отделкой, когда-то белой. Без трусов. Зеленые шлёпки с потрескавшейся резиной вокруг пальцев от привычки сгибать подошву вперед-назад, как он делал сейчас. Но самым заметным и впечатляющим, хуже, чем эрекция, по которой я поняла, что он не денег просить шел ко мне, была полоска скотча, прилепленная к его рубашке спереди.

Я приготовилась к его следующему шагу, которым стала бессмысленная беседа о геологии, — он надеялся раскрепостить меня. Пока она продолжалась, я прикинула свои возможности:

1. Удирать со всех ног и уповать на то, что не поймает.

2. Обезвредить прямо здесь и вызвать копов.

3. Установить его личность.

Надо было выбрать второй пункт. Какого черта я еще раздумывала? Может, все дело в том моменте, когда он потянул за бечевку на шее и вытащил из-за выреза футболки упакованный в фольгу презерватив? Вот это и взбесило. Потому, когда он сделал шаг вперед и выбил из моей руки камень, я решила перейти к пункту три: попытаться выяснить, сколько раз он проделывал это раньше и где спрятаны тела, прежде чем он заручится поддержкой адвоката. Видите, я не просто струсила, в моих действиях присутствовала кое-какая логика.

Я позволила ему выкрутить мне руку за спину, залепить рот полоской скотча и заставить идти к фургону с приложением достаточных усилий, чтобы сопротивление выглядело правдоподобным. Уже внутри машины я перевела дух и поразмыслила, не сделала ли какой глупости. По пути в фургон мне представилась возможность оценить его физические данные и сопоставить с моими, и сравнение мне не понравилось. Плюс мне, похоже, светило что-то вроде драки в телефонной будке.

Но тренировки с Бакстером сделали свое дело. Насильник схватился за трость, которую я держала перед собой на вытянутой руке, словно защищалась от рычащей собаки, и порезал руку лезвием, встроенным снизу. Когда он пришел в себя от неожиданности и кинулся, я была настолько сконцентрирована, что чувствовала движение воздуха. Резко увернулась, и он врезался в стенку фургона. Я поворачивалась быстрее, чем он ожидал, выигрывая время и пространство для того, чтобы использовать трость как можно эффективнее.

Он откатился к тому борту, у которого были сложены инструменты, и выхватил плоскогубцы. Если удачно швырнет — мне конец.

Мое лезвие сработало раньше, чем он смог как следует взяться за плоскогубцы: я зацепила инструмент в месте соединения и выдернула у него. Настал его черед остановиться и перевести дыхание. К несчастью для меня, когда мы оба перестали двигаться, он по-прежнему блокировал дверь.

— «Мы все ходим круг за кругом, и конца тому не видно», — пробурчал он слова какой-то песни, затем пососал ладонь, и мне показалось, что его глаза на мгновение потеряли фокус, будто его вдруг заворожил вкус крови.

Я заговорила и поняла, что скотч все еще свисает с уголка моего рта. Дернула за край и поморщилась от боли, когда лента неохотно отлепилась от моей щеки. Я пришлепнула ее липкой стороной к металлическому борту, затем потянулась и нащупала пальцами завиток моих белых волос, разметавшихся, когда в борьбе на берегу слетела шляпа. Застать его врасплох, выудить хоть какую информацию.

— Тебя они привлекают, да? Нравятся женщины в возрасте?

— Вообще-то, ты немного молода для меня, — ответил он, сгорбившись и раскачиваясь. — Но в этот раз все по-другому.

— А какого возраста тебе нравятся? — спросила я, тоже чуть покачиваясь, чтобы не затекли мышцы в тесном фургоне.

— Достаточно старые, чтобы, когда они исчезают, не объявляли в «Эмбер алерт»[11] и не клеили их фотки на пакеты молока. Женщины, по которым никто не будет скучать.

— Рассказываешь кому-нибудь, чем занимаешься? — вела я игру.

Он покачал головой как будто с сожалением:

— В последнее время нет, если не считать Интернета. Но там никто всерьез не воспринимает. Все верят в основном всяким бредням. — Он открыл рот, чтобы продолжить, но захлопнул его.

Значит, мой черед.

— Как ты делаешь это?

— Ты что, правда хочешь знать?

— Конечно.

Он присвистнул, будто этот случай действительно отличался от предыдущих. Мое признание сделало его словоохотливым.

— Ну, у каждого свои мульки… Я, например, могу пустить немного крови, ты видела ее на полу, но обычно так не делаю. Вместо этого я ломаю кости.

— Ты ломаешь им кости. Звучит знакомо.

— Не может быть. Я единственный, кто так делает. Это мой «автограф».

— Уникальный, — подбодрила его я.

— Целиком и полностью. А ты, оказывается, смелая старая шлюшка. Похоже, я сегодня повеселюсь круче, чем думал.

— Ты, кстати, здорово здесь все оборудовал для этого.

— Ага. Сказать, как я называю свой фургон?

— Ну-ка.

— «Визги на колесах», — засмеялся он.

Он был нетипично словоохотлив для серийного убийцы, словно ему доставляло удовольствие делиться своими секретами.

Я улыбнулась, якобы впечатленная его остроумием.

— Мог бы управиться со мной прямо здесь, и никто бы не узнал.

Он покачал головой, принял позу поудобнее.

— Блин, нет, слишком рискованно. Я… Погоди… ты решила, я тупой. Даже не думай, что выберешься отсюда. Это ты идиотка.

— Может, ты и прав. Но почему ты так уверен?

— Во-первых, мы все еще в моем фургоне, а во-вторых, я крупнее тебя, хоть ты и порезала меня бритвой.

Пока он говорил, я начала вращать трость с лезвием одной рукой, в то время как вторая — пальцы вверх, большой палец оттопырен. Высота кузова была достаточной для меня, чтобы подняться на одно колено, продолжая крутить лезвие медленно и плавно. Вращение позволило мне сфокусироваться на точке, в которой я могла ощутить плотность воздуха между нами. Я отсчитывала секунды, одновременно прикидывая, как получше обездвижить его. Отвлеку внимание одним или двумя незначительными порезами и затем сломаю ключицу.

Мужчина наблюдал за мной. Заботливо вытерев ладонь о нейлоновые шорты, он сказал:

— Эй, это похоже на движения ниндзя. Врубаешься? Ниндзя-старушенция, ха!

— Я тебе сейчас покажу старушенцию, — прошипела я и метнулась вперед.

Клянусь, я не хотела этого, но он поднялся в тот же момент, и лезвие полоснуло его не в той точке на бедре, в которую я целилась. С любопытством уличного зеваки он смотрел, как артериальная струя выдала добрых пятнадцать сантиметров и мгновенно залила желобки в полу.

— О черт! — вырвалось у меня.

— Помоги мне… — простонал он, откинулся спиной на дверь и отключился.

— Я что, похожа на парамедика? — заорала я в пустоту, но швырнула тело навзничь, сорвала с его шеи бечевку, стряхнула презерватив и сделала жгут вокруг бедра выше раны.

В садовых перчатках было непросто завязать узел, но инстинкт помогал мне. С некоторым усилием я перекатила его на спину и села, скрестив ноги, рядом на занавеску от душа, чтобы не запачкаться кровью, образовавшей лужу на полу.

Он приходил в себя медленно, живой, но слишком слабый от резкого падения давления. Однако у меня не было времени для оказания экстренной медицинской помощи пострадавшему. Вместо этого я сломала ему мизинец, и он дернулся назад с воплем.

— Что, больно? — поинтересовалась я. — А теперь слушай. Я случайно порезала тебе бедренную артерию. Можешь не смотреть. Я наложила на ногу жгут, чтобы замедлить кровопотерю, но саму артерию не перетянула. — Взглянула на свои часы и продолжила: — Через тридцать минут ты в любом случае умрешь. А теперь рассказывай, где ты прятал тела.

— Я же умираю от потери крови.

— Умираешь. Только медленно. Говори, где тела.

— Там, на верхней полке, есть набор для шитья.

— Сначала побеседуем, потом я помогу тебе сохранить ногу. Я знаю как, но ты должен поработать со мной.

— Тебя засудят за это.

Я подумала, что он, возможно, прав, только ему это знать не обязательно.

— Это самозащита. В худшем варианте убийство, совершенное случайно в результате неправомерного действия. Скажи, где тела.

— А я заявлю, что это ты на меня напала.

— Посмотри на себя. А потом на меня. — (Он застонал.) — Я начинаю злиться, а ты умираешь. Довольно бестолковая трата времени. Быстро говори, куда выбросил тела, трахальщик чертов.

— Тела… — Он помедлил, будто соображая, что сказать. Затем начал что-то ныть, и я подалась вперед, достаточно, чтобы с отвращением почуять кислый запах выдохшегося пива и услышать что-то вроде: — Ты покойница…

Это было довольно самонадеянно для человека в его положении. Но оказалось, это я переоценила его немощь и зря расслабилась. Он качнулся влево и боднул меня головой так, что из глаз полетели искры. Пока я приходила в себя, он перекатился, придавил меня своим весом, но на большее его не хватило: потерявшим от ранения силу рукам удержать меня не удалось. Зубами — единственным оставшимся у него оружием — он вцепился мне в плечо. Я завизжала, но была прижата к стене со скрещенными ногами, не в состоянии ни отшвырнуть его, ни отпрянуть в сторону. Жесткий деним моей рубашки не продержится долго, и тогда он прокусит мне кожу. Надо было что-то предпринять, но боль отвлекала, поскольку он, как коралловый аспид, впивался все сильнее и сильнее.

Мысленно уже подсчитывая цену моего деяния и оплакивая потерю мира и покоя, обретенных в пустыне, я горестно застонала, прогнулась и потянулась вниз, к его ногам.

Я позволила себе только одно слово шепотом «чертпобери», затем задержала дыхание, крепко закрыла глаза и рот в ожидании струи крови и стащила с его ноги жгут.

Вот и снова я это сделала, позже пришла мысль. Только на этот раз у меня не было даже именного жетона. Дерьмо!

Глава 13

Что заставило меня ухватиться за этот шанс? Допрашивать его до того, как он получит поддержку и защиту правосудия, — моя логика растворилась в запахе теплой крови. Логика. Все верно, я пыталась выяснить, куда он девал тела. Или было в этом еще и немножко желания убедиться в том, что я по-прежнему физически достаточно сильна и в состоянии свалить такого парня без посторонней помощи?

У меня будет много времени поразмышлять об этом. А сейчас я отползла в дальний конец фургона, где меня не могла достать кровь, все еще бегущая по канавкам ребристого пола, и позволила себе очухаться от шока средней тяжести, сконцентрироваться на дыхании и унять сердцебиение. Пользуясь тем, что рядом с машиной нет ни души, я завопила так громко, как только могла, и это немного успокоило. А затем наступило время заняться музыкой. Ненавижу музыку.

Сняв для начала напитавшиеся кровью садовые перчатки и подцепив за край топа комбинезон, я отстегнула боковой карман и вытащила мобильный телефон. Было очень важно держаться невозмутимой и контролирующей ситуацию, как будто я по-прежнему профессионал. Я прочистила горло и несколько раз прорепетировала: «Привет, Макс. Это Бриджид Куинн. Привет, Макс. Это Бриджид Куинн», пока наконец смогла говорить без запинок. Номер Макса был в памяти телефона, и мой дрожащий большой палец завис над кнопкой «Вызов», — я все еще прикидывала, в каком свете все это представлю.

Затем подумала, может, не звонить Максу, а лучше сначала известить Карло. Объяснить все ему прямо сразу, прежде чем кто-то другой создаст у него неверное впечатление о том, что здесь случилось. Я продолжала медлить, скованная видением мужа, спускающегося к сухому руслу и обнаруживающего меня залитой кровью.

Нет, так нельзя. Может, лучше будет незаметно проскользнуть домой, отмыться и затем, уже без всякой крови, разумно и спокойно изложить, что произошло в процессе самозащиты.

И опять я медлила.

Страницы: «« 12345678 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

В стихах автора – удивительная гармония и взаимопроникновение земного и небесного. Источник вдохнове...
Не оторваться до последней строчки.Под конец все тайны будут раскрыты…С целью уничтожения Сумеречных...
IX век от Рождества Христова. Век Великого Перелома. Приходит в упадок Восточная Римская империя, на...
Отправляясь в безымянный город, где правит суровый и таинственный Кардинал, молодой Капак Райми соби...
Вы планируете открыть собственное предприятие или уже делаете первые шаги на пути развития бизнеса? ...
Александр Григорьевич Звягинцев, отдавший долгие годы юриспруденции, широко известен в стране и за е...