Прятки со смертью Мастерман Бекки
Пока я сидела в фургоне, не сводя глаз с мерзкого трупа, вспомнила момент, когда Пол, под виолончель и трюфельное масло, разглядев фотографию с места преступления, сообщил мне о том, что даже мысль о моем существовании на этом свете ему невыносима.
Я уверена, есть люди, испытавшие в жизни свой Момент. До него ты был одним человеком. Затем в кабинете врача, или дома, или на работе — не важно где — кто-то, кому ты всегда доверял, входит и выдает что-то вроде бесцеремонного комментария. Никто и не заметит, но тебя он ранит в самое сердце, лишая душевного равновесия, убивая того, прежнего человека. Думаешь, что ты сильный, и не подозреваешь, насколько хрупок, пока тебя не разобьют. Происходит это так легко и так быстро… Пол был для меня одним из таких Моментов. Этот стал другим, и после него уже ничто не могло объяснить или оправдать, что я наделала.
C тупой болью в животе я подумала о Карло и о том, что просто не выживу, если исчезнет единственный лучик счастья в моей жизни. Я слишком долго его ждала и не избавлюсь от него так, как в прошлом гнала любого штатского. Если я потеряю мужа, то перестану существовать сама. Будет намного проще не говорить Карло или кому-либо еще обо всем.
А что, если сказать, будто просто запаниковала? И слегка… спятила. Я оторвала взгляд от тела, захлопнула телефон, который выдал такой же мягкий щелчок, как закрывающаяся дверь, и опустила его назад в карман.
И ввязалась в игру, которая, не исключено, стала глупейшей ошибкой в моей жизни.
Я обдумала возможности, остановилась на трех, сделала выбор. Разработала план.
Этап первый. Раскрыла двери фургона, выглянула наружу. После тусклого салона фургона отраженный песком свет ударил по глазам. Затем вернулось в фокус высохшее русло. Я выскочила, распрямила спину и достала литровую бутыль воды из своего рюкзака. Сняла перчатки и бросила их на песок. Отмыла с лица кровь, затем полила рубашку, размазав по ней кровь равномерно, чтобы она выглядела не темнее джинсовой ткани. Сделала все это не на песке, а в низком кустарнике под мостом. Надо спрятать следы на случай, если будут проводить тщательный осмотр места происшествия. Подобрав шляпу, убрала под нее окровавленные волосы. Не нужно было фотокамеры, чтобы знать: если кто-то сейчас наблюдает за мной, по крайней мере издалека, то видит просто испачкавшуюся женщину, разморенную жарой.
По мосту прошла машина, направляясь на запад. Достаточно быстро.
Этап второй. Я снова надела садовые перчатки, забралась в фургон, собираясь обыскать тело на предмет ключей, но мне повезло. Он оставил их в замке зажигания, чтобы удрать как можно скорее. Я проверила мост — нет ли гостей, и отделение для перчаток — нет ли бумажника, страховки, регистрационного свидетельства машины, чего-нибудь, что помогло бы установить его личность и породить вопросы. Все, что я нашла, — это конверт из плотной, желтоватой бумаги, двадцать на двадцать пять, провалившийся между водительским сиденьем и консолью переключения передач. Я бросила его на землю у фургона, чтобы на него случайно не попала кровь.
Вернулась к задней части фургона и открыла дверцу маленького шкафчика, прикрученного к стенке. Среди прочего хлама мне попалась розовая коробка «Кукла Барби», о принадлежности которой я старалась не думать, и канцелярский нож. То, что надо. Выдвинув лезвие, макнула в кровь, сделала несколько пробных порезов на запястьях трупа и бросила его рядом с телом, будто бы он сам себе вскрыл артерию.
Я едва не забыла свою тросточку, лежавшую в одном из желобов, но на необработанном дереве пятна крови теперь так и останутся.
Помня о том, что каждая секунда для меня — упущенный шанс, я тщательно огляделась в поисках любых доказательств моего пребывания здесь. Как будто все чисто.
Этап третий. Забралась на водительское сиденье и внимательно посмотрела вокруг, не наблюдает ли кто за мной. Убедившись, что берег пуст, запустила двигатель и вывела фургон на грунтовку, бежавшую по краю берега. К счастью, русло и дорога резко поворачивали влево, и я ехала вдоль изгиба, пока не убедилась, что машину теперь не будет видно с моста, у которого, как известно, я обычно собираю камни. Повезло еще и в том, что здесь берег реки был высок и обрывист.
Я осторожно подвела фургон вплотную к краю обрыва, где виднелся просвет между мескитовыми деревьями, которые упорно цеплялись за почву, несмотря на эрозию песка под ними. Когда же почувствовала, что колеса с водительской стороны начали опасно провисать, то, не выключая скорости, дернула ручной тормоз, перелезла через консоль и выбралась через пассажирскую дверь. На левом берегу реки было бы сподручнее: я смогла бы надавить на газ тростью. Вместо этого отпустила тормоз, толкнула открытую пассажирскую дверь и мысленно помолилась за силу, которая мне понадобится, и за то, чтобы фургон не только полетел вниз, но и опрокинулся: кувыркание машины при падении объяснит состояние трупа.
Сработало. Минивэн пролетел около двух с половиной метров до русла реки и перевернулся так, что к моменту удара о мягкий песок оказался на крыше; двигатель продолжал урчать. Сдерживая дыхание и биение сердца, я стояла достаточно долго, прислушиваясь, не заметил ли кто из случайных свидетелей происшествие и не бежит ли с криками к сухому руслу. Не было слышно ни звука, кроме одного запоздалого глухого удара, словно мешок с цементом свалился в задней части фургона. Тело подонка, сообразила я, которое, наверное, за что-то зацепилось, потом упало.
Чуть меньше пятнадцати минут заняло у меня путешествие от точки принятия решения к точке невозврата.
В идеале, прежде чем вэн обнаружат, пройдет минимум неделя: разложение и активность насекомых уничтожат порезанную артерию. Если нет, произошедшее может быть квалифицировано как самоубийство некоего Джона Доу. Вряд ли будут смотреть так уж тщательно и, скорее всего, не установят, что некоторые порезы нанесены уже посмертно: покойника поместят в морозилку морга, и никто о нем не спросит.
Без обуви я осторожно вернулась к месту встречи, оставляя следы, которые говорили только о моем присутствии в старом русле, но таща за собой рюкзак, чтобы стереть следы насильника у моста. Это привело меня к месту недолгой стоянки фургона, и я увидела на песке конверт. Терять время, изучая содержимое, или унести его отсюда — оба действия были рискованными. Я подобрала конверт и положила в рюкзак.
Когда я закинула рюкзак на плечо, то обратила внимание, что он легче, чем обычно. До того как появился преступник, я пробыла в старом русле минут десять и успела подобрать с полдюжины камней. Когда вернусь домой после столь долгого отсутствия и с такими жалкими трофеями, наверняка будут вопросы. Я взяла розовый кварц и еще несколько камней.
Этап четвертый. Вместо того чтобы возвращаться по главной дороге, я потащилась вверх по руслу ярдов сто мимо моста и пересекла Лаго-дель-Оро-Парквей. Утренний час пик миновал, поэтому вероятность того, что здесь еще могли проехать десяток машин, так же как надежда на помощь их пассажиров, была призрачной. Так что, если другая женщина оказалась бы там внизу, сейчас она бы уже лежала в фургоне с переломанными костями. А поскольку внизу случилась я, переломанным оказался мужик. Это меня слегка утешало.
Другие женщины. К несчастью, я нечаянно заставила замолчать ублюдка, прежде чем смогла выяснить все о них — этих других. Но более важно то, что новых жертв уже не будет.
Прислушиваясь к своему неровному дыханию и пытаясь на некоторое время очистить рассудок от недавно маячившей совсем рядом смерти, я снова взглянула на недалекие, в трех милях к востоку, горы. В их пурпурной, таинственной величавости было что-то необъяснимо притягательное и грозное. Именно то, что я когда-то, будучи наивным молодым агентом, и собиралась защищать.
Я перебралась через ручьи, отделяющие Лаго-дель-Оро-Парквей от окраины моего жилого микрорайона. Всего четверть мили по прямой, но по бездорожью. Ноги соскальзывали на гальке склона узкого ливнестока, а спину сводило судорогой, когда приходилось втыкать тросточку, чтобы вскарабкаться дальше. И таких уступов было шесть, каждый выше предыдущего, так что, оглядываясь на самой вершине, можно увидеть крохотную долину, которую в скалах высекла река за тысячелетие.
И больше здесь не было ничего — ничего, кроме пустынной низкорослой растительности, подсвеченной кое-где оранжево-красными цветами на макушках ферокактусов, и следов подков. Моей нервной системе, похоже, не удалось выйти из состояния повышенной боевой готовности. Напряженно вглядываясь сквозь ветви чахлого деревца в даль, за склоны пологих холмов, я держала наготове трость и стояла на цыпочках. Каждый звук, от рева мотоцикла на дороге, что бежала параллельно моему маршруту, до шороха кролика в кустах, будил нерв на шее.
Я могла бы обезвредить его в старом русле и затем вызвать подмогу. Так и надо было сделать.
Десятипроцентная влажность и дегидратация начали действовать на меня: чуть кружилась голова и подташнивало. Рубашка уже высохла, немного задубев от впитавшейся крови. Я жутко хотела пить, но не могла разомкнуть губ, опасаясь, что вместе с водой в меня попадут частички его крови: несколько капель, скорее всего, скопилось в уголках рта, а парень однозначно был чем-нибудь инфицирован.
Когда подошла к последнему перед домом ручью и стала забираться вверх по склону, я, несмотря на тошноту, закопала окровавленную тросточку в мягком песке, где ее, скорее всего, не смоет следующим ливнем.
Покончив с этим, принялась натягивать рюкзак на плечо и вспомнила о конверте. Немного любопытно, что там внутри, но надо поскорее добраться до дома и вымыться, только чтобы Карло не видел меня.
Этап пятый: Карло. Я наивно полагала, что величайший подвиг — не привлечь ублюдка к судебной ответственности, а навсегда спрятать от моего мужа и всего света ту жуть, что я только что сотворила. Убить насильника, пожалуй, было самым легким.
Глава 14
Я проскользнула в боковые ворота, потом — через дверь, которая выходит в гараж, и оттуда прямо в прачечную. Из-за стены, из главной нашей душевой, доносился шум воды. Слава богу. Это дало мне ценные секундочки поставить рюкзак на столик красного дерева в прихожей, а мобильный телефон положить на буфетную стойку в кухне, сорвать с себя одежду, включая рубашку, шляпу, башмаки, нижнее белье и перчатки, сунуть все в стиральную машину, залить полбутылки отбеливателя и запустить эту штуковину. Позже я все это выкину, а сейчас ни к чему плодить лишние улики.
Мопсы, которые наверняка с утра отсыпались в моей гардеробной, бросились навстречу. Однако, вместо того чтобы, по обыкновению, прыгать мне на ноги, они приближались осторожно, заинтересованные новым запахом. Как можно более энергично и в то же время не повышая голоса, я скомандовала:
— Сидеть!
Непривычные к строгим интонациям, они уселись и подозрительно глазели на меня, решив, что я и есть тот самый незнакомец, которым пахло.
Важно было успеть, прежде чем Карло выйдет и увидит, что едва ли не все мое тело в пятнах в тех местах, где разбавленная водой кровь просочилась сквозь одежду. Я шмыгнула в переднюю ванную и замерла, услышав, как Карло затянул в душе какую-то арию.
Итальянский я знаю слабо, но поняла, что песня еще немного продлится. В любое другое время от звуков пения у меня побежали бы мурашки, но сейчас я восприняла «музыку» как подарок. Он знал не только слова, но и оркестровый аккомпанемент и не выключит воду, пока не «доиграет» песню до конца.
Я прошла в гостевую ванную с другой стороны дома и заперлась. От шока и обезвоживания колени подгибались. Собралась было опереться на раковину, но не стоило оставлять ни малейшей улики, поэтому просто замерла на секунду, покачиваясь. Чтобы не лишиться чувств, смотрела в зеркало на маленькую татуировку белой розы над моим сердцем. О татуировке Карло тоже никогда не спрашивал.
Мысли крутились вокруг того, как мне следует поступить. Я должна была оставить фургон как есть, вернуться домой, отмыться и объяснить все Карло так осторожно, как только возможно, а затем позвонить Максу. Вот что надо было сделать.
Отмокала я долго. В душ прихватила бутылку спирта и в первую очередь облила им лицо. Теперь можно открыть рот под душем и напиться вволю. Я вымыла голову и тело, даже не заботясь о том, попадет ли мыло в глаза. Кровь, просочившаяся сквозь перчатки, запеклась на кутикулах. После того как я повторила всю процедуру мытья, она наконец исчезла. А потом немного подержала пальцы в спирте, который налила в раковину, одновременно вновь изучая в зеркале краснеющий след от укуса на правом плече. И лишь после этого вышла из ванной.
Пока отдраивалась в душе, я порепетировала с голосом и теперь смогла уверенно воскликнуть, громко и без дрожи:
— Эй, Перфессер, я вернулась!
К счастью, он по-прежнему плескался и перешел на что-то тоскливое, звучавшее наподобие «Пьянжи, пьянжи», поэтому и не ответил на мое приветствие.
Уже не опасаясь появления Карло, я наконец позволила усталости навалиться: рухнула на диван в гостиной, к восторгу мопсов. Те, счастливые, что вернулась настоящая я, бросились облизывать, причмокивая, мои лодыжки. Затем они остановили свою веселую атаку и вновь принялись обнюхивать меня, как будто уловив остатки запаха мертвого ублюдка.
— Да все хорошо, — сказала им я.
Будто повинуясь только им понятному условному сигналу и с виду по-прежнему озадаченные, мопсы потрусили охладить свои тугие брюшки на той части мексиканской каменной плитки, которая оставалась не накрытой рогожками Джейн.
Финальный звук смыва, бегущей воды, шипение парфюма, и появился Карло с раскрытой книгой «Ислам сегодня» в руках и триумфальным блеском в глазах. Эта маленькая частичка нормальной жизни остро напомнила мне, что я сотворила. Хоть и готовая к этому моменту, я почувствовала, как напряглось тело, и сконцентрировалась на каждой мышце по отдельности, начиная с уголков рта.
Когда Карло увидел меня, он чуть прищурился, пытаясь угадать, что не так, а я, продолжая работать над самообладанием, молча смотрела на него в ответ.
— Ты голая, — наконец то ли сказал, то ли спросил он, садясь рядом со мной на диван и скрещивая свои длинные ноги.
Захлебываясь от радости, что вся стая наконец в сборе, мопсы предприняли новую атаку, карабкаясь на его голени. Он смахнул их, не отвлекая своего внимания от меня.
Это был мой последний шанс рассказать правду. Перед глазами моментальным снимком возникал и исчезал мужчина в фургоне, залитый кровью, с распахнутым в предсмертном стоне ртом. Я вновь пережила те мгновения и мысленно заставила их закончиться иначе. Только обратной дороги не было.
— Лезла по скале, и в волосы набилось песку, — сказала я, потеревшись носом о щеку Карло и погладив его бедро, гадая в то же время, как скоро кто-нибудь найдет фургон в старом русле. — Такая неуклюжая растяпа… Хорошо, что не ходил со мной: страшная жара, ты бы растаял…
Вместо подсмеивания над моим ложным британским акцентом Карло покачал головой и показал на мою руку:
— Нехорошо ты упала. Это синяк такой расцветает?
Я поднялась и прошла на кухонную зону огромной комнаты. Пользуясь дверцей микроволновки над плитой как зеркалом и чувствуя взгляд Карло на своей заднице, я встала на цыпочки и еще раз исследовала серповидный кровоподтек на плече, уговаривая себя, что муж не распознает в нем след от укуса, после чего заняла себя взбиванием все еще влажных волос. Так мне удалось прикрыть ими еще один темнеющий синяк на лбу, куда меня боднул насильник. Лучше не смотреть мужу в глаза, пока тщательно не продумаю свое алиби.
Карло подошел сзади. Дверца микроволновки отразила его настороженный взгляд — на удивление пугающий для того, кто провел большую часть жизни в «подполье». Не говоря уже о том, кто только что убил человека.
— У тебя все хорошо? — спросил он.
— А у нас кофе еще остался? — Я принюхалась к гигантской «Cuisinart», которая не была похожа ни на одну кофе-машину из тех, что я видела за пределами «Данкин донатс».
— Скорее всего, — ответил Карло. — Давай приготовлю тебе чашечку.
Он достал из буфета одну из баварских фарфоровых чашек Джейн и налил мне черный холодный кофе. Пока он был занят этим, я сняла со столика рюкзак и вывалила камни в раковину сполоснуть. Бутыль с водой вылетела тоже, и мне очень повезло: я успела прикрыть ее спиной от Карло и принялась смывать с нее кровь.
Прежде чем повернуться и взять у мужа чашку, я пригляделась к своим рукам: не дрожат ли. Руки не дрожали, и чашка не загремела о блюдце, но край чашки пришлось ловить губами, поскольку голова вдруг начала двигаться взад-вперед с пугающей частотой. Я не была размазней: только психопат может отнять жизнь без какой-либо последующей реакции. По счастью, Карло не заметил этого — повернулся к раковине закончить ополаскивание камней. Стоя спиной ко мне, он бросил:
— Не могу поверить, что ты затащила все это добро в гору после того, как нагулялась.
— Для такой старой курицы я в потрясающей форме — ты это пытаешься сказать? — легко проговорила я, поставила пустую чашку и блюдце на стойку рядом с раковиной, чтобы занять его еще немного, и отправилась сушить волосы феном, хотя они и так почти высохли.
Я спешно втиснулась в джинсы и рубашку, прежде чем вспомнила окровавленную бутылку: от нее наверняка остались пятна в рюкзаке! Рюкзак придется забросить в стиральную машину на второй прогон.
Когда снимала его со стойки, почувствовала легкое сопротивление внутри и вспомнила о конверте. Я оглянулась на Карло. Он устроился в кресле с книгой жизнеописания Людвига Витгенштейна.
— Перфессер, если вдруг понадоблюсь — я проверяю электронную почту.
Он кивнул, с головой погруженный в философию. Я прошла в свой кабинет, села на вращающийся стул у стола, вытащила конверт и заглянула в него, надеясь найти какие-нибудь сведения о личности напавшего.
Внутри оказался DVD-диск без этикетки или подписи, а под ним — фотография на простой бумаге, распечатанная на цветном принтере.
Наверное, порнография, подумала я, и отложила диск, решив взглянуть сначала на фото. В первый момент даже не поняла, что передо мной. Мой разум попросту не справился — в нем как будто произошло нечто вроде короткого замыкания. Затем я узнала скромную улицу, аккуратные тротуары, посыпанные гравием дворики. Шалфей в цвету — охваченный лавандовым пламенем куст. Женщина с заколотыми серебристыми волосами. После этого я почувствовала, как один раз, но сильно дернулась мышца в уголке рта.
Я разглядывала на фотографии себя.
Как только миновал шок осознания, что атака в старом русле могла быть не простым совпадением, я разглядела на снимке детали. Одежда была той, что я надевала вчера вечером, прежде чем мы пошли гулять с собаками. Я долго пробыла в душе, чтобы смыть запах лаборатории судебной медицины, и надела красную футболку. Кто-то проезжавший мимо щелкнул меня. Я едва не сломала мозг, отыскивая в памяти белый фургон, но его там не было. Наш аккуратный жилой квартал для среднего класса невелик, и если проедет пара машин, это можно назвать интенсивным движением. Обшарпанный вэн я бы запомнила. И водителя, если бы он выглядел как тот, кого я убила.
Я вставила DVD в дисковод компьютера. Когда он загрузился, решила закрыть дверь в свой кабинет. На диске был короткий клип — вчерашние вечерние новости о задержании Линча и о моем участии в расследовании убийств «Шоссе-66». На одну секунду на мониторе появилось мое лицо — официальная фотография в черном костюме во время торжественных проводов на пенсию из Бюро.
В уме крутились мысли о только что убитом мужчине, которого я никогда до сегодняшнего дня не видела. Он не мог просмотреть вечернюю передачу последних известий и в течение двух часов после нее импульсивно рвануть снимать меня. Значит, кто-то узнал обо мне раньше и выяснил, где я живу. А затем я подумала о словах насильника, которые первоначально приняла за нелепую браваду перед последней атакой: «Ты покойница». Что, если он говорил не о себе, а о том, что это сделает кто-то другой? Может, он говорил о человеке, который нанял его, и что дело не закончено?
Прокрутила в голове всю сцену, от обнаружения слежки за мной из окна фургона до моего случайного прокола бедренной артерии и потери какого бы то ни было шанса вытянуть из раненого побольше информации. Связано ли это с задержанием Флойда Линча и моей вовлеченностью в дело «Шоссе-66»? Или просто невероятное стечение обстоятельств? Нет, скорее всего, кто-то должен был знать обо мне задолго до новостного блока, чтобы выследить внизу, у старого русла. Никаких совпадений.
И даже если совпадение, то безопасности ради я должна расценивать все как покушение на убийство. Спрашивая насильника о телах, я задала не тот вопрос. Теперь же, поскольку он мертв, без ответа остался правильный вопрос: «Кто тебя послал?»
Я вновь открутила назад события под мостом: ему нравились пожилые женщины… он ломал им кости… Яснее не стало. Всякий раз я вытягивала пустышку, а в душе крепла уверенность: есть нечто, о чем я еще не в курсе, и мое неведение опасно.
Порой возникает странное чувство. Не знаю, как верно охарактеризовать его, но самое, пожалуй, близкое слово — «опустошенность». Я решительно открыла шкаф рядом со столом, где хранила запасную клавиатуру и неисправный монитор. Засунула руку глубоко, до задней стенки, и вытащила коробку примерно двадцать пять на пятнадцать сантиметров и высотой в десять. Открыла ее и достала из поропластовой упаковки специально изготовленную для ФБР модель «смит и вессон» 27-го калибра с трехдюймовым стволом.
Патроны я держала в правом ящике стола вместе со всеми своими ручками и прочей канцелярией. Эта небольшая коробочка также была спрятана у задней стенки в упаковке из-под скрепок. Один за одним, без малейшей дрожи в руках, я достала шесть патронов, зарядила оружие и положила на стол.
Теперь я была уверена в себе.
Глава 15
Или думала, что уверена. До того момента, когда от стука в дверь едва не подскочила. Совсем недавно здесь не существовало ни закрытых дверей, ни стука в них. И никто никогда не подскакивал.
— Секундочку, — сказала я достаточно громко, чтобы быть услышанной за дверью. Затем испугалась, что это прозвучало слишком резко, и добавила: — Перфессер, милый.
— Твой мобильный, дорогая. Он жужжит.
Все нормально. Я встала, открыла дверь и улыбнулась:
— Извини, просто задумалась крепко…
Я и правда чувствовала себя виноватой, поскольку в этот момент ощутила, как что-то вползает, протискивается между мной и Карло, что-то невидимое, но более непроницаемое, чем кевларовый жилет: ложь, достаточно значительная, чтобы разлучить нас. Вот то, чего я так отчаянно, рискуя всем, пыталась не допустить, и все равно это произошло. Даже под давлением момента, под угрозой опасности и смерти в моем сердце сидела эта маленькая заноза. Может, именно это имеют в виду, когда говорят, что «сердца разбиваются».
Карло как будто не заметил разницы — пока.
— Это касается того дела, в котором ты участвуешь?
— Угу, оно.
Когда Карло протягивал мне телефон, его взгляд перескочил за мое плечо и остановился. Наверное, на том месте стола, где я оставила свой «смит». Мы оба сделали вид, что револьвера там нет.
Я вновь улыбнулась собственной выдержке, а он отвернулся, давая мне ответить на звонок.
— Бриджид, — донеслось из телефона.
— Здравствуйте, Коулмен.
— Так что скажете? Вы смотрели видео? — Ее голос звучал немного разочарованно, будто она уже знала ответ.
Я заставила себя сосредоточиться на том, что мне сейчас было абсолютно до лампочки.
— Нет, еще не смотрела. Была занята кое-какими личными делами…
— Я думала, может, стоит завтра утром съездить в Бенсон повидаться с отцом Линча. Мы не нашли времени побеседовать с ним, хотя он совсем недалеко.
— Рановато. Вам надо составить план опроса.
— Вы всерьез думаете, что я не сделала этого?
Немного растерянная, я как-то позабыла, что разговариваю с «поставь-точку-над-и» Коулмен.
— Тогда езжайте.
— Давайте вместе.
— Не… — начала я, затем подумала о том, что нападение в русле случилось через два дня после того, как меня вновь вовлекли в дело «Шоссе-66». Визит к отцу Линча мог быть неплохой идеей. — Хотя… Ладно, почему бы и нет. Когда планируете выезжать?
— Завтра утром заскочите ко мне в офис, все равно по пути. Оттуда вместе на машине.
Я повесила трубку (мне плевать, как в наши дни это называется) телефона и присела на минутку, раздумывая, спрятать оружие или держать под рукой. В итоге накрыла его найденным в фургоне конвертом. Затем сунула рюкзак в стиральную машину вместе с другой одеждой и сделала мысленную заметку перестирать все еще раз, но сейчас позволила усталости взять свое. Остаток дня я провела, изображая беззаботность, сама же придумывала план поиска того, кто хотел моей смерти.
Ближе к вечеру зашла на кухню, где Карло только что налил себе бокал кьянти и выложил в пластиковую миску немного «Трисквитов» и ломоть копченого сыра гауда.
— А знаешь, я тоже не прочь выпить. Наверное, падение выбило меня из колеи больше, чем поначалу казалось.
— Налить?
Карло делает неплохой коктейль из водки с мартини, грузит в бокал оливки, превращая это скорее в салат, оттого-то я почти не чувствовала себя алкоголиком.
Наблюдая за Карло с шейкером, я думала о том, что впервые в жизни у меня появился близкий человек, которому грозит опасность. Я была частичкой семьи, стаи, если учитывать мопсов. Захватила мартини и отправилась на задний двор якобы расслабиться, а на самом деле оценить периметр на случай атаки. После нашего домов не было, разве что на большом отдалении — там участки поднимались к горе. С боков нас отделяли от соседей полутораметровые шлакобетонные стены. К тому же соседи справа были «перелетными птицами», которые не возвращались, пока не становилось прохладнее. Любой мог легко перемахнуть через эту стену. Или просто отпереть ворота, ведущие на наш задний двор, хотя ржавый засов так жутко скрипит, что мопсы наверняка встревожатся. Они сейчас следовали за мной по пятам, вынюхивая ящериц у бугенвиллеи. Эх, овчарку бы или хотя бы охотничью собаку. А из этих двоих ребят, даже если сложить их вместе, путной собаки не получится.
Я прошлась до статуи святого Франциска в натуральную величину. Интересно, Джейн купила ее для Карло до или после покупки мопсов? Между тем напиток немного успокоил меня, и я вновь смогла вернуться к полуденным событиям с менее горячей головой — как бы просматривая фильм о ком-то ином, кадр за кадром. Женщина в возрасте. Презерватив на бечевке. Кровь в фургоне. Сломанные кости. Другие тела. Моя фотография. Новостной клип на DVD. Ланч-бокс «Барби».
Ничего.
Подошло время ужина, и вот мы, как всегда, уютно жуем сэндвичи с цыпленком и карри, которые приготовил Карло. Мопсы сидели и внимательно дожидались пустых тарелок: они их получат под конец трапезы, чтобы вылизать остатки куриного соуса.
В этот вечер в новостях ничего не сообщали о находке трупа за городом, не было и бегущей по экрану строки с заголовком «Бывший агент ФБР разыскивается за убийство в Тусоне». Я испытывала смешанные эмоции. Если труп обнаружат, личность напавшего могут установить. И у меня появится шанс продвинуться в поиске того, кто его послал. С другой стороны, с каждым днем разложение и насекомые будут уничтожать все больше и больше улик моего участия.
Так или иначе, время тянулось. Вечером телефон на кухне просыпался дважды: первый раз звонили из телемаркета предложить сниженные тарифы на перечисления по кредитным картам, а второй — сестра Карло из Энн-Арбора. Каждый раз я была уверена, что это Макс едет за мной после обнаружения тела. Потом я отключила телефон, выключила свой мобильный и смогла немного расслабиться.
Перед сном, в который раз прокручивая в голове события дня, я поцеловала Карло, чтобы успокоить себя, и заметила, что наши взгляды скользят друг от друга, чего не было прежде. Словно я боялась, что в моих глазах отразится сегодняшний день и он почувствует, поймет мою тайну. Уверена, это угрызения совести будоражат воображение, но, работай я в Бюро, именно так и было бы: полуправда и ускользающие взгляды. К тому же, несмотря на всю предусмотрительность, я очень боялась, что лишь вопрос времени, когда Карло откроет для себя женщину, которой я на самом деле была, и взглянет на меня так, как это сделал Пол.
Карло включил потолочный вентилятор и погасил свет. В темноте мои мысли изменили направление. Не попытайся я скрыть инцидент в старом русле, расскажи я Максу о том, что сделала, он нашел бы конверт с фотографией, доказывавшей, что я была мишенью. Если бы можно было, я бы все отдала, чтобы повторить последние десять часов, все бы отдала… кроме Карло, конечно.
Много позже, когда дыхание мужа успокоилось и стало ясно, что он спит, я легонько погладила его руку через простыню, чуть задержав прикосновение на крупных костяшках пальцев. Это не разбудило его, и я медленно, миллиметр за миллиметром, сомкнула пальцы вокруг его большого пальца, пытаясь не позволить воображению нарисовать, как он исчезает, оставляя меня с куском простыни, зажатым в кулаке.
Как это зовется — одержимость? Я одержимая.
Наконец мне удалось заснуть под песню стаи койотов где-то в русле ручья за нашим участком. Странная была песня — она вобрала в себя дружный лай, вой, кашель, фырканье и пронзительные причитания. Это словно хор взбесившихся призраков. Карло говорил мне, что койоты так ведут себя, когда прикончат кого-то.
Глава 16
Все еще взволнованная вчерашними событиями, я беспрестанно размышляла о том, кто же мог нанять убийцу и каким путем это выяснить. При этом нужно было подготовиться к встрече с Коулмен и изучить материалы о ходе ее расследования по делу Линча. Я достала из кармашка папки агента DVD-диск, отмаркированный «Допрос Линча: сеанс 12». Поскольку в деле было очень много материалов, ограничиваться одной лишь звукозаписью не стали и сделали видеосъемку каждого сеанса для последующих поколений. На диске стояла дата — двенадцатое августа, за три дня до того, как Коулмен собрала нас всех для поиска тела Джессики.
Я встала и закрыла дверь в кабинет, чтобы не дать Карло уловить что-либо из допроса, и для верности убавила звук настолько, что пришлось прильнуть к динамикам. На экране появилась пустая комната обычного помещения для допросов — белая коробка с двумя стульями и без стола, чтобы нельзя было скрыть язык телодвижений и жестов.
Дверь в комнату открылась, и конвоир ввел Линча в оранжевей тюремной робе и наручниках. Линч мгновенно повалился на дальний стул, будто уже много раз проделывал это и знал, что будет дальше. Проведя немало часов в этой комнате, он также обнаружил камеру, вмонтированную в углу под самым потолком. Он помахал мне, после чего, скорее всего, забыл о камере и поднял руки в наручниках провести туда-обратно нижней губой по бородавке на тыльной стороне ладони — точно так, как он это делал, когда мы выезжали с ним на место преступления. Когда Линч погрыз ее, он не показал, что ему больно.
Я остановила запись и постаралась вглядеться в его лицо, так как на месте обнаружения Джессики у меня не было такой возможности. Вспомнились темные вьющиеся волосы, нос уточкой, очки в проволочной оправе. Сейчас я заметила другие детали. Его верхняя губа выдавалась вперед, дальше нижней челюсти. Судя по форме пальцев, он тонкокостный. Я вновь обратила внимание на ту покрытую струпьями бляшку на щеке, которая выглядела так, будто Линч ковырял ее, когда надоедало кусать бородавку. Заметно оттопыривались уши.
Через несколько минут в комнату вошли Коулмен и Макс Койот. Их я видеть не могла, но Линч поздоровался с обоими. Я услышала скрип другого стула на кафельном полу, когда на него садилась Коулмен лицом к Линчу. Макс, наверное, стоял, прислонясь к стене у двери, — обычная его поза. Линч чуть привстал, чтобы изобразить легкий поклон, проявив уважение, и не напугать движением Коулмен, и вновь опустился на стул. Он оставался один в фокусе камеры в течение допроса, но я представила Макса и Лауру сидящих там, оба в маленьких очках с тонкой оправой, напоминающих преподавателей общественных наук на конференции.
Линч поднял руку показать размазанную кровь. Зачем он сделал это? Чтобы создать впечатление, будто может отчасти манипулировать своими поработителями?
Я услышала, как Макс открыл дверь, что-то сказал стоящему за ней конвоиру и вернулся с салфеткой. На короткое мгновение показался перед камерой, пока протягивал салфетку Линчу, а затем отступил к своему месту у двери. Линч промокнул бородавку и скатал «Клинекс» в кулаке, кровь больше не выступала. Когда с этим было покончено, Коулмен заговорила.
Коулмен. Флойд, доброе утро.
Линч. Доброе утро, агент Коулмен.
Коулмен. Вы хорошо спали?
Линч. Неплохо. Моя камера больше, чем спальный модуль в моем тягаче. Хотите, еще кое-что скажу?
Коулмен. Что же?
Линч. Я тут размышлял… Разговор с вами заставил меня много думать, и я прикинул… наверное, я наболтался с вами больше, чем с кем-либо в жизни.
Коулмен. Почему вы так считаете?
Линч. Не любитель я трепаться.
Коулмен. А с девушками вы много разговаривали, Линч?
Линч. Нет, не особо. Я не хотел, чтобы они болтали помногу. (Прикрывает глаза и кончиками пальцев делает круговые движения на своих бедрах. Он как будто заблудился в воспоминаниях. Из-за наручников обе его руки двигаются синхронно.)Я от них никогда ничего хорошего не слышал.
Коулмен. Флойд, пожалуйста, откройте глаза. (Он открывает, но смотрит чуть вправо от себя, на лице мечтательное выражение.)Флойд, поэтому вы переключились на секс с мертвыми девушками? Потому что они не разговаривают?
Линч. Я думал, мы об этом уже перетерли.
Коулмен. Скажите еще раз.
Линч (сначала как будто решил поартачиться, но уступил). Ладно. Когда я понял, что у меня в машине агент ФБР…
Коулмен (прерывая). В вашей машине, не в грузовике.
Линч. Верно. Как я уже говорил вам раньше, я парковал свой грузовик где-нибудь на обочине, а девушек подсаживал в арендованную легковушку. Затем тащил их к себе в спальный модуль и бросал машину. Но эта меня напугала, особенно когда я обнаружил, что на ней прослушка.
Коулмен. Как вы это выяснили?
Линч (пауза). Всего не припомню. Это же было семь лет назад, в курсе? (Пауза.)Нет, постойте, кое-что всплыло. Как только она села в машину, я залепил ей скотчем рот, склеил запястья и подрезал лодыжку. Она боролась со мной, но я ее удивил. Понимаете, она думала, что я женщина.
Коулмен. Как это?
Линч. У меня был парик и шмотки. И я говорил тонким голосом.
Коулмен. Вы можете сейчас повторить это?
Я остановила воспроизведение и сделала пометку: «Провести сравнительную экспертизу голосов на предмет совпадения того, что у нас есть в материалах вечера, когда привезли Джессику». Это уже кое-что. Вот только недостаточно убедительно, чтобы заставить Моррисона пересмотреть дело, не говоря уже о том, чтобы заставить Линча отказаться от признания. Я запустила видео.
Линч. Я заметил, что она на самом деле не слушает свои наушники, и понял: у нее прослушка. Догадался, что она подсадная. Тогда-то я и придумал включить музыку на CD и оставить ее играть. Сбить с толку тех, кто «вел» девку.
Коулмен. И вы даже помните музыку, которая была на том CD?
Линч (закатывает глаза и смеется). Ну! Кейт Смит.
Палец нажал на паузу. Я забыла. Это был еще один из тех фактов, которые мы никогда не придавали гласности. Пока это видео не склонило меня к мнению о ложном признании. Я снова кликнула «Воспроизведение».
Коулмен. Почему же вы слушали именно Кейт Смит?
Линч (тихо смеется). Она напоминает мне мою мать. В итоге мне тогда повезло, они не сразу поняли, что к чему, а может, были слишком далеко или еще что…
Коулмен. Кажется, вы мне уже говорили, но когда вам впервые пришла в голову идея делать мумии?
Линч (Пауза. Он смотрит на нее, моргая). Не могу вспомнить.
Коулмен. Постарайтесь. Между убийством Джессики и телом, которое мы обнаружили в вашем грузовике, интервал в семь лет.
Линч (пауза). Я возвращался к машине снова и снова и мастурбировал на тело. Мне нравилось. Я понял, что это мне так же по душе, как и убивать. (Он замолчал. Большими пальцами делает быстрые круговые движения по поверхности бедер.)А немного погодя тело высохло, и я начал подумывать, как это круто будет — иметь кого-то при себе постоянно, не надо будет ездить в гору и рисковать, что тебя поймают. Я экспериментировал на животных и всякой дряни.
Коулмен. Понимаю.
Линч. Неужели, агент Коулмен? (Нахмурившись, он грустно смотрит на нее, щурит глаза, большие пальцы еще быстрее двигаются по бедрам.)Нет, агент Коулмен, вижу по вашему лицу. Вы меня за больного держите.
Коулмен. Флойд, оценивать, больны вы или нет, не моя работа.
Линч. Но я хочу, чтобы вы поняли. Я такой же, как все.
Коулмен. Почему вам надо, чтобы я это поняла?
Линч. Секс и смерть. То, что нравится всем, — они как макароны с сыром.
Коулмен (пауза). Я не совсем…
Линч (перебивая). Зуб даю, вы любите эти вампирские сериалы, что, нет?
Коулмен (пауза). Нет, я…
На этом месте я поежилась. Коулмен проявила неуверенность. Она теряла контроль над ходом допроса, и я почувствовала, что переживаю за нее.
Линч. Недавно смотрел фильм, там девушки-зомби танцевали голышом в кабаке, а потом слопали парней. Наверняка этот фильм собрал много денег.
Коулмен. Флойд, давайте вернемся к…
Его глаза снова закрываются, голова откидывается назад. Дыхание учащается. Он говорит мягко, верхняя губа выпячивается вперед с каждым словом.
Линч. Парни стоят в очереди, чтобы быть разорванными на части… потому что хотят секса с мертвыми девчонками.
Коулмен. Флойд. Остановитесь.
Макс (входит в зону захвата камеры, идет к Линчу). Флойд.
Коулмен. Помощник Койот, все в порядке. Флойд, посмотрите на меня.
Линч (глаза по-прежнему закрыты, но веки дрожат, голос становится хриплым). Вы же считаете, что я не такой, как все. Вы думаете, я извращенец. Вы думаете, это что-то вроде шоу извращенцев.
Коулмен. Флойд, посмотрите на меня.
Линч. Нет. (Открывает глаза. В его взгляде нет ничего от той искусной снисходительности, которую он до этого демонстрировал.)Нет. Это вы посмотрите на меня.
Он раздвигает колени, чтобы показать камере небольшое пятно в паху на штанах, более темного оттенка, чем их оранжевый цвет. Макс снова выдвинулся в поле захвата камеры. Дальнейшие отрывки диалога накладываются один на другой, все говорят разом.
Макс. Вы омерзительный кретин.
Линч (игнорируя Макса, буквально пришпиливая взглядом Коулмен). Ну-ка, что видите, агент Коулмен?
Коулмен. Помощник Койот, все в порядке. Все хорошо.
Линч. Так что вы видите, а? Это, по-вашему, извращение?
Долгая пауза. Линч продолжает смотреть в направлении Коулмен, его тело обмякло, он выглядел не истощенным, а скорее грустным. Могу представить, каково Коулмен сидеть напротив него, держать себя в руках. Линч поднимает руку к своему лицу и водит по бляшке ногтями вверх-вниз. Макс снова убрался из поля зрения, но, по-моему, он теперь стоит ближе к Коулмен. Напряжение в комнате едва ли не осязаемо.
Коулмен (прочистив горло). Сейчас мы прервемся. Вас отведут помыться.
Линч. Непременно.
Мне тоже не помешает перерыв. Я шумно выдохнула, только в этот момент обратив внимание, что удерживала дыхание. Не важно, сколько раз ты видел таких тварей живьем: каждый раз они заставляют тебя волноваться. А иногда — нет, и это еще хуже.
Скрип стула Коулмен, когда она поднимается.
Коулмен. О, еще одно, пока не забыла. Уши, которые вы отрезали. Они… как трофей, сувенир?
Линч. Ну… можно и так сказать.
Коулмен. Согласно результатам медэкспертизы, вы отрезали их постмортем.
Линч (рассеянно). Типа того…
Коулмен. Это означает после смерти.
Линч. Да знаю. Я много читал Джеффри Дивера.
Коулмен. Где они?
Линч. Что — где?
Коулмен. Уши. Что вы сделали с ушами?
Долгая пауза. Линч словно отталкивает от себя нечто невидимое.
Линч. Я… Я их выбросил.
Читать бесплатно другие книги:
