Прятки со смертью Мастерман Бекки

Глава 17

Последующие поколения, возможно, придумают более язвительные термины, но шокирующая всех идея какое-то время существовала. Я о том, что доктор Дэвид Вайс, Министерство юстиции, доктор психологических наук, также известный по кличке Зигмунд, а коротко Зиг, и я как-то дружески потрахались. Ну хорошо, дважды. Ладно, трижды, если посчитать мою «отвальную», на которой мы так накачались, что не преуспели даже в раздевании.

Первый секс с Зигмундом у нас случился, когда Пол бросил меня. Второй — ближе к концу моей карьеры, после того как я застрелила подозреваемого. Тогда я не могла вспомнить себя настоящую, и эта ночь нужна была, чтобы воссоединиться с собой.

А еще Вайс был умнее, и мне всегда это нравилось. Люблю проводить время с людьми, которые вынуждают меня делать умственные «скачки», дабы не отставать от них.

Я сомневалась, выходить ли замуж за Перфессера, потому что он напоминал мне Зигмунда.

Время на Восточном побережье, где жил Зигмунд, на три часа опережало наше, но это вовсе не значит, что он вот-вот позвонит. Он любил повторять, что живет по какому-то древнему правилу: «У смертных задние мысли — самые мудрые». Зигмунд посмотрит видео и подумает, и снова посмотрит, и еще раз подумает, прежде чем позвонить.

В ожидании я решила убить время. Достала из холодильника упаковку мясного фарша и смешала его с яйцом, панировочными сухарями и соусом чили. Мясной рулет был частью моего чередующегося прейскуранта из семи блюд, которые я могла приготовить, включаяцыпленка «шейк-н-бейк», жареную рыбу, запеченную свиную отбивную с добавлением во все это небольшого количества соуса барбекю. Я давно подумывала о покупке гриля.

Пока я месила и била кулаками смесь, вспоминала лицо Флойда Линча. Я слепила из нее маленький «футбольный мяч» и убрала в холодильник на потом.

Зигмунд до сих пор не позвонил. Я запустила компьютер и вызвала его по «Скайпу».

— Смело пользуемся новейшей технологией, — отозвался он, откидываясь на спинку кресла в своем кабинете. Зиг бросил на меня быстрый и внимательный взгляд. Я не пыталась спрятаться от него, не знала как, хотя надеялась, что ничем не выдам свое состояние после вчерашнего убийства. — Стингер, похоже, ты не закоренелый луддит, за которого я тебя принимал.

— Потому что я в детстве не спала с тостером, как ты?

— Стингер добродушно подшучивает. Она обычно так делает, когда у нее стресс.

— Да ладно, шутка про тостер смешная. Ты всегда ревновал, потому что шуток не понимаешь.

— А ты за своими шутками прячешься. — Он снова подался к экрану, словно так ему было удобнее меня разглядывать. — Это выдает тебя. Покажи-ка свои кутикулы.

Я выставила вверх средние пальцы рук — пальцы, которыми в последнее время не работала. Он снова откинулся на спинку с начальственным видом.

— Посмотрел я видео, что ты прислала. Такой сюрприз… — Однако удивленным он не выглядел.

— Когда Коулмен спросила Линча, что он сделал с ушами, он помедлил. Знакома тебе пауза такого рода?

— Знакома. Продолжительная пауза.

— Я засекла: три с половиной секунды. А потом он заявил, что уши выбросил.

— Вот только выражение его лица не соответствовало заявлению о том, что он запросто взял и выбросил уши на помойку. На лице определенно была паника. Он вдруг испугался, что мы узнаем, что это не его рук дело. То ли он не в курсе, где они, то ли боится говорить нам, поскольку тот, у кого уши, — настоящий убийца. «Quod erat demonstrandum», — сказал Зигмунд, что условно означало «все очевидно, и разговор об этом становится мне скучным». В общем, не твой это человек.

Мы оба знали, что ни один киллер, который совершает такое страшное деяние, как убийство с повторяющимся конкретным ритуалом, и затем забирает что-то от жертвы, чтобы впоследствии оживить удовольствие, никогда не выбросит свои «сувениры» на помойку. Не говоря уже о том, что забудет, где их выкинул. Вспомнить хотя бы Дамера и части тел в его холодильнике. Или королевские регалии в Тауэре. Либо Линч не в курсе, где хранятся бесценные уши, либо не может сказать, где они, боясь того, кого это изобличит.

— Ты так же уверен, как я?

— Более того. Он никогда не забудет, где уши, если знает. Стингер, а тебе очень важно их найти. Они у убийцы. И я считаю, это пугает мистера Линча больше, чем смертный приговор. Но выражения на лице, разумеется, недостаточно. Тебе нужны улики.

Вот тут-то и была загвоздка.

— Нет здесь никакого «мне». Официально я даже подойти к Линчу не имею права и не хочу тем самым ломать дело, которым занимается Коулмен, и она, между прочим, наткнулась на противодействие. Коулмен пыталась рассказать Хьюзу о своих сомнениях, но даже государственный защитник Линча втянулся в эту групповую мастурбацию на поимку убийцы «Шоссе-66».

— Хватка Моррисона. Ему это дело позарез нужно для мемуаров, когда выйдет на пенсию. Ответ я тебе пришлю отсюда.

— Чудесно. Просто это прибавит проблем Коулмен.

— Это ведь ты сказала, что у меня еще есть связи.

— Пока не стоит. Я попробую и, если понадобится помощь, дам тебе знать.

— Им надо начинать все сначала. В признании Линча появятся дыры еще большие, чем боязнь указать вам местонахождение ушей. Кто еще в списке?

— Жены и детей у него нет. Коулмен хочет, чтобы я съездила с ней проведать отца Линча, который живет на востоке города, пообщаться…

— Они до сих пор этого не сделали?

— Ага. Что ты думаешь насчет проведения сравнительной экспертизы? Сравнить тот кусок, где Флойд говорит как женщина, с записями прослушки Джессики?

— Не повредит. Я устрою это в здешней лаборатории. Также надо, чтобы они еще раз спросили мистера Флойда Линча о другом теле, обнаруженном в машине, — женщины, которую он назвал «плечевой». Когда он рассказывал о ней, то запинался и мямлил.

— «Они», «они». По сути-то, Коулмен да я, причем мои возможности ограничены тем, что я не у дел.

— Ты слышала о «NamUs»? — спросил он.

— Немного. Идентификационная база данных. Ее разрабатывали примерно в то время, когда я уходила.

— К сайту с базой имеют доступ гражданские, любой может добавлять в нее информацию — без авторизации.

Я сделала пометку в блокноте: выяснить, что известно о проститутке, и сверить с данными на сайте.

— Помнишь открытки? — спросила я.

Вайс дернул головой и махнул рукой: мол, само собой.

— Зак продолжает их получать. Он показал мне еще с полдюжины новых, пришедших с тех пор, как он перестал пересылать их нам. Сказал, они несут ему утешение, позволяя воображать, будто их шлет Джессика.

— Нет. — На долю секунды глаза Зигмунда сузились, и по его лицу прокатилась редкая для него гримаса отвращения, но настолько неуловимая, что я, наверное, единственная в мире, кто смог бы распознать ее. Зигмунд отвернулся от экрана. — Мы должны найти этого ублюдка, — пробормотал он куда-то в сторону окна кабинета. Сквернословие тоже было для него редкостью. Затем он взял себя в руки и взглянул на экран почти бесстрастно. — Им следует снова допросить Флойда Линча на основании предположений о ложном признании и выяснить, где и как он получил информацию.

Зигмунду не было нужды напоминать о вероятности самооговора. Более тридцати человек признались в знаменитом убийстве Черного Георгина в Лос-Анджелесе. Некоторые ложные признания были получены под давлением с целью закрыть дело, но были и признания иного рода — добровольные. Зигмунд думал о «мотивации известности» — о жаждущих славы: Генри Ли Лукас, сознавшийся в шести сотнях убийств, хотя имелась только одна улика в трех из них; Джон Марк Карр, сознавшийся в убийстве Йона Бенета Рэмси, хотя его ДНК не совпадала с ДНК с места преступления и не нашлось ни одного документа, свидетельствующего о том, что он хоть раз бывал в Колорадо, где произошло убийство.

Роберт Чарльз Браун.

Лаверн Павлинак.

Эти двое были настолько убедительны, что их отправили за решетку до тех пор, пока не нашли реального преступника. Список длинный.

В деле Линча все как будто гораздо проще — на первый взгляд. Очевидные доказательства его вины вкупе с тем, что можно посчитать за «одержимость» убийствами «Шоссе-66». А еще отсутствие доказательной поддержки у общественного защитника и угроза смертного приговора. С таким набором, казалось бы, признание — наилучший выбор.

Можно предположить, что Флойд Линч убил женщину, найденную в его грузовике, или нашел ее уже мертвой, как утверждал вначале. Или он «фанател» убийствами «Шоссе-66», а когда его приперли к стене, решил взять ответственность на себя.

И — вуаля. Придурок отправляется в тюрьму, а выродок остается на свободе.

Однако главное отличие этого дела и главная загвоздка: каким образом Флойд Линч узнал подробности, скрытые от общественности? Если исключить невероятное совпадение, что кто-то внутри аппарата Бюро сообщил детали ему, остается лишь одно. Он знает убийцу.

— С момента последнего убийства минуло полных семь лет, — сказала я в надежде, что Зигмунд поддержит меня.

— Ну, с того убийства, о котором мы знаем, — возразил Зиг. — Он мог просто поменять место совершения преступления и способ, и не исключено, что в данный момент планирует следующее убийство. Или же на время затаился, как Грим Слипер.

Ему пришлось напомнить мне о парне из Калифорнии, прозванном так за то, что убил первую половину своих жертв в середине восьмидесятых, затем после длительного перерыва, начиная с 2002 года, — вторую. Я застонала.

— Не отнекивайся! Ты ведь уже прокрутила в голове этот вариант! Кроме того, киллер «Шоссе-66» отлично владеет собой. Он мог выжидать ровно год, прежде чем снова убить. Откровенно говоря, это еще один пункт против того, что Линч — убийца: я не вижу в нем человека, обладающего самоконтролем. — Зигмунд взял со стола какую-то папку (мне подумалось, что в ней сравнительная характеристика, подготовленная Коулмен) и с непроницаемым выражением уставился на нее. — Что, интересно, думает реальный убийца насчет этого маленького человека, который узурпировал его славу? Это или загонит маньяка глубже в нору, или вдохновит его вновь насладиться славой. Стингер, езжай к Коулмен.

Он был прав: именно об этом я и думала.

— Спасибо тебе за помощь. — Я перестала ковырять заусеницу, едва удерживаясь от желания поведать Зигу о настоящей помощи, в которой сейчас нуждалась. — Зигмунд?

— Как видишь, я все еще здесь.

— Может так быть, что кто-то, кого мы посадили, освободился условно-досрочно, а нас не уведомили?

Он подумал и ответил:

— Нет, они никогда не забывают сообщать нам. А что?

— Да так. Просто думаю.

Я полагала, Зигмунд первым из нас закончит разговор, но он так не сделал.

— А теперь о том, чего я не знаю, — сказал он. — Ты не такая, какой была, когда я приезжал к вам.

— То есть?

— Могу сказать, что ты порядком встревожена и дышишь чаще, чем обычно, как будто работает одно легкое. Тебя так крепко расстроила вероятность того, что Линч не убийца? Чувствуешь свою вину?

Нет, у меня проблемы с мертвым парнем, который, полагаю, каким-то образом связан со всем, о чем мы только что переговорили. Я так страстно хотела рассказать об этом Зигмунду, что чувствовала, как во рту уже формируются слова, и пришлось крепко сжать зубы, чтобы не дать им вырваться. В Зигмунде было нечто такое, что просто вынуждало тебя сознаться и покончить с неопределенностью. И потом он может помочь мне выяснить, кто охотится на меня.

Вместо того чтобы сдаться, я неожиданно для себя изобразила жалкую пародию на небрежное пожатие плечами и хлопание ресницами.

— Нет, знаешь, кроме ощущения, что мне крепко заморочила голову вся эта ситуация, и закипающей ненависти при мысли о необходимости рассказать Заку, что убийца его дочери все еще гуляет на свободе, — ничего. Ничего такого…

Глава 18

Втиснутый между горными грядами в центре пустыни Соноран, регион Тусона напоминал широкую реку из мостовых и зданий. Соноран — величайшая и, возможно, единственная местность в мире, где растут кактусы сагуаро. Название произносится как «суарро», и это такой тип кактуса, вид которого в первую очередь приходит в голову, когда слышишь слово «кактус», — здешний ландшафт утыкан этими гигантскими Гамби.

Сейчас пустыня почти вся бежевая — скалы да песок. Лишь самые крепкие растения выживают здесь, и я думаю, раз уж кактус выдерживает такое, значит, и мне по силам. Люблю суровость места, которое может убить тебя — горящими ли кустарниками, или дегидратацией — или утопить в ливневом паводке. Рядом с пустыней я чувствую себя доброй и ласковой.

В отличие от Тусона, местность вокруг Бенсона, что примерно в часе езды от границы города на восток и чуть выше, оживляется менее чахлого вида растительностью с чередованием яблоневых, персиковых и ореховых садов. В Бенсоне почти половину жилья составляют домики на колесах и сборные — их алюминиевые «юбки» прячут отсутствие фундаментов, как скромная библиотекарша колени.

Как и предложила Коулмен, я встретила ее на парковке у одного из нескольких небоскребов в центре Тусона — двенадцатиэтажного здания, где на шестом расположилось ФБР. Она сидела в машине и смотрела на наручные часы, когда я подъехала и остановилась рядом с ней.

Я не смогла заставить себя извиниться за опоздание на четырнадцать минут. К тому же в этот момент она переключила свой «приус» на тягу от электродвигателя и машина набирала ход. Приняв мой совет облачиться в менее пугающий наряд, она надела черные слаксы и белую льняную блузку с коротким рукавом. Видимо, это было настолько неофициально, насколько вообще могла придумать Коулмен. Я выключила радио, надрывавшееся песней в исполнении одной из этих одинаково звучащих девушек.

— Мешает? — спросила Коулмен.

— Уже нет. Пусть будет тихо, пожалуйста… Ненавижу музыку.

Коулмен приняла это во внимание и, пока «приус» набирал обороты до разрешенной скорости на восток по I-10, с пристрастием допрашивала меня о моей реакции на видео. Она едва не закукарекала от радости, когда я сообщила, что не только просмотрела отрывок «про уши», но и переправила его Зигу Вайсу, с которым мы сошлись во мнении.

— Значит, вы оба считаете это крайне подозрительным, — заключила она.

— Так и есть. — Я повторила слова Вайса о том, что следует вновь допросить Флойда с допущением о фальшивости его признания. — И все же необходимы улики. Нужны большие дыры в его истории. — Я улыбнулась своей мысли. — Мы должны предъявить Линчу неоспоримое доказательство его невиновности.

Довольная тем, что Зигмунд и я пока на ее стороне, Коулмен остаток пути провела в кратком брифинге о том, что она знает о Уилбуре и Майкле Линчах, отце и брате Флойда соответственно.

— Уилбур работает?

— На инвалидности.

— Майкл живет дома?

— Да.

— Работа есть?

— Начинал учиться на фельдшера, но не знаю, закончил ли.

— Мать?

— Неизвестна.

— О приезде предупредили?

— Угу.

— Сопротивлялся?

— Не особо.

И так далее, вперемешку с моими мыслями о Линче, о мертвом парне в старом русле и о том, поможет ли эта встреча найти связь между ними.

На Пало-Верде-драйв Коулмен повернула направо к стоянке для трейлеров, где я попросила ее оставить машину чуть в сторонке, и мы зашагали к дому детства Флойда Линча. Слой грязи покрывал окна и крышу его обиталища, грязный мотоцикл с толстыми шинами привалился к стене, и обтрепанный зонтик с выцветшими бело-голубыми полосами торчал над ржавым садовым столиком.

Из-за сетчатой двери с ружьем в руках появился Уилбур Линч. Приглашать нас войти он не торопился. Высокий и сухой, с жилистым телом, он напоминал ковбоя и выглядел много моложе своих шестидесяти трех. Однако лицо его было изрезано морщинами — от низкой на протяжении всей жизни влажности пустыни и сигарет «Кэмел», одна из которых, как влитая, сидела в ложбинке его нижней губы, похожей на рубец от сделанной в домашних условиях операции по удалению злокачественной опухоли.

Коулмен показала свой именной жетон, а я положила руку на свою сумочку, будто жетон у меня там и готов к предъявлению.

— Агент Коулмен, — представилась Лаура. — А это…

Я было собралась перебить ее, но, слегка ошарашенный моей маскировкой — распущенные волосы и солнцезащитные в пол-лица очки а-ля Джеки Кеннеди, — Линч сделал это за меня.

— Вы не похожи на агента ФБР, — сказал он, объясняя ружье в руках.

Глубоко в душе я с ним не согласилась: сама-то я точно подумала бы, что Коулмен вылитая агент ФБР, даже если б она не была им. Та скосила на меня быстрый взгляд, как бы говоря: «Надо было надеть черный костюм».

— Все думал-гадал, когда же приедете, — усмехнулся Уилбур, присаживаясь на ржавый стул у такого же ржавого столика под зонтом и показывая нам на два других. — Сразу, как поймали его, думал, завалитесь все сюда повидать меня. Думал, в новости попаду. — Он говорил медленно, растягивая слова, как бы с ленцой, но не спускал с нас глаз, будто хотел убедиться, что мы заметили, как ему плевать на все.

Он вынул остаток сигареты, положил окурок на стол и небрежно смахнул пепел ребром ладони.

— Сожалею о вашем сыне, — произнесла Коулмен, не вдаваясь в детали своей роли в задержании Флойда.

Он улыбнулся и вытащил пачку сигарет из кармана рубашки:

— Ну и молодец. Хорошо хоть кому-то жаль.

Линч щелкнул пальцем по пачке, выпали две сигареты, и одну он предложил нам чересчур плавным жестом: он явно сдерживал дрожание рук. Мы отказались, и он закурил.

Как только Линч ловко приспособил сигарету в «лунку» на губе, Коулмен спросила:

— Расценивать ли эти слова как то, что ваши отношения с Флойдом не были хорошими?

— Можно и так сказать.

Я уловила небрежность в его тоне.

— Он же вырос здесь, верно? Ходил в школу, дружил с кем-то?

— Пожалуй. Он всегда держался особняком, читал много. От книг было не оторвать. — Верхняя губа Линча заметно оттопырилась вверх на звуке «р», как будто чтение стало первым шагом сына по дороге к убийству на сексуальной почве. — Сознался, значит… Только тело мне не присылайте. — Он выдал звук «хе-хе», который, наверное, надо было расценивать как смешок.

— Дело в том, мистер Линч, и это, возможно, утешит вас: мы здесь потому, что считаем, что Флойд не совершал преступлений, в которых сознался, — объяснила Коулмен.

Линч слегка отвернулся от нас и остановил взгляд на высокой траве, прикрывавшей бок трейлера. Он мало напоминал человека, когда-либо нуждавшегося в утешении.

— А еще попытаться прояснить несколько оставшихся вопросов, — добавила я. — Как по-вашему, существует ли причина, вынуждающая Флойда брать на себя вину за то, чего он не совершал?

— Нет. — Линч резко затянулся, дернув головой, будто без нее легким не хватало силы втянуть весь дым, который ему требовался. — Потому что я думаю, что это сделал он, — сказал он после того, как выпустил дым. — В этом мальчишке всегда сидела ненависть.

— Ненависть? — переспросила я.

— Семя зла, так это, кажется, зовется. Послушайте, не знаю, что вы ждали от меня. Может, кому-то и стыдно оттого, что его сын — серийный убийца. Вы хотели видеть, как я заламываю руки и рыдаю? Тогда вот что я вам скажу. Я радовался, когда он наконец ушел из дома и мне не надо было беспокоиться, что он убьет кого-нибудь поблизости. — Линч замолчал, словно прислушиваясь к эху своих слов, снова выдал смешок «хе-хе» и посмотрел на нас, будто приглашая тоже посмеяться.

Ни я, ни Коулмен не нашли в себе сил ответить ему тем же.

— Когда вы последний раз видели Флойда? — задала вопрос Коулмен.

— Он купил себе грузовик года четыре назад. Приезжал нам показать.

— Ваша жена была жива тогда?

— Нет. А что вы хотите пришить ему взамен? — Линч засмеялся, на этот раз громче, но уже не так весело.

— Что вы можете сказать о грузовике Флойда? Он пускал вас внутрь, показывал, что там и как?

— Внутрь не залезал. Но хотелось. Это вам не хухры-мухры, если парень может позволить себе купить тягач. Думал, перестану гадать, когда нарисуется кто-нибудь из вас с вопросами о нем, хе-хе.

Теперь я поняла, что смехом он прикрывал, и может всегда так делал, страхи, в которых не желал признаваться. И поэтому арест Флойда для него — в каком-то смысле избавление: он с нетерпением ждал момента, когда сын уйдет из его жизни.

Четыре года назад Флойд Линч купил грузовик. Я подсчитала в уме и сделала вывод, что к тому времени Линча уже стали утомлять походы в гору к телу Джессики. Отчасти, возможно, это послужило мотивацией для покупки собственного тягача: хранить тело в своем грузовике удобнее.

— Он приезжал к вам просто показать грузовик? Только за этим?

Линч на мгновение задумался.

— Говорил, как успешен, как зарабатывает кучу денег.

— Что-нибудь еще о своей жизни он рассказывал?

Взгляд Линча на секунду застыл.

— Кое-что. — Похоже, он и сам не понял, что произнес это вслух.

— Что именно?

С удивлением на лице, будто только что увидел нас здесь, Линч продолжил:

— Попросил меня сохранить коробку.

— Коробка еще у вас? — спросила Коулмен чуть более нетерпеливо, чем стоило, и я надеялась, что Линч не заметит.

— Да я о ней вот только сейчас вспомнил.

— Мы можем на нее взглянуть?

— Он сказал, что там просто книжки.

— И все же мы бы хотели посмотреть, если вы не против…

Он подумал. Может, решал, что выгоднее — дать добро или отказать.

— Пойду посмотрю, здесь ли она еще. — Линч поднялся со стула и молча направился к трейлеру, наверное удивляясь самому себе.

— Вы позволите нам пройти с вами? — задержала его Коулмен.

Он не сказал «нет», и мы последовали за ним.

Выражение «мерзость запустения» придумали для интерьера трейлера: три метра в ширину и шесть — в длину. За долгое время пыль нашла путь и сюда, перемешалась с маслом для волос и набилась в патину на спинке потертого дивана. На сморщившемся деревянном шпоне кофейного столика темнели пересекающиеся кольца от несчетного количества алюминиевых банок. Из кухонного отсека воняло так, будто он вот-вот вспыхнет.

Линч провел нас в спальню, где рев оконного кондиционера гостиной был тише. Глазированные пустынным песком, окна вызвали у меня ощущение замурованности.

— До отъезда он жил в этой комнате вместе со своим братом, — пояснил Линч.

Едва ли не единственной вещью в помещении являлся матрас, тесноватый, наверное, для двух подраставших мальчишек. И матрас, и простыня были одинакового оттенка серого цвета. Угол с небольшой кучкой одежды служил, по-видимому, гардеробной. Еще здесь высилась пирамида из пяти коробок, едва не упиравшаяся в низкий потолок в дальнем углу, каждая последующая мельче предыдущей. Пустая бутылка из-под пинты «Джека» покоилась на узком уступе самой большой коробки — нижней.

Линч снял коробки и заглянул в каждую, затем передал их Коулмен, которая храбро вновь составила их в стопку в другом углу комнаты. Когда мы добрались до последней коробки, пришлось стать на колени. Она была запечатана.

Может, там стеклянная банка с завинчивающейся крышкой: уши в спирте. Или герметично запаянные в пластиковом мешке. Или, по крайней мере, нечто, связывающее Линча-младшего с человеком, пытавшимся меня убить.

Линч-старший как будто ненадолго задумался, стоит ли открывать коробку или, по крайней мере, делать это на наших глазах, но потом достал из правого заднего кармана джинсов швейцарский армейский нож. Раскрыл его, аккуратно прорезал одну полоску упаковочной ленты и поднял картонные клапаны коробки. Он явно не собирался просто так отдавать то, что могло представлять какую-то ценность.

Коробка была набита не туго, так что Линч смог приподнять содержимое лезвием ножа. Мы все трое подались вперед и увидели несколько детективов и DVD-дисков с порнографией и триллерами.

— Я же вам говорил — он читатель, — бросил Линч.

Он копался в коробке лезвием ножа со смесью любопытства и сомнения, как человек, который не хочет совать голую руку в темную дыру. Он достал несколько предметов и выложил их на пол рядом с коробкой, а Коулмен и я наблюдали за тем, что он найдет и какой будет его реакция.

Линч вытащил DVD с программой «Нэшнл джиографик» под названием «Выездная презентация мумий», прочитал обложку на тыльной стороне, держась по-прежнему так, словно был здесь один, и положил на пол рядом с коробкой. Затем вынул папку, открыл ее и полистал вырезки о серийных убийцах, распечатанные с компьютера. Я стояла прямо у него за спиной, и мне удалось прочесть несколько фамилий. Тед Банди, Маньяк Грин-Ривер, Джеффри Дамер, BTK-киллер, Сын Сэма, убийца Шоссе-66. Также описание окиси натрия, способ ее применения и как заказать по Интернету. А еще распечатка домашней страницы сайта, посвященного информации и дискуссиям о серийных убийцах. Явно не заинтересовавшись всем этим, Линч положил папку поверх видео и снова заглянул внутрь.

Какой-то предмет на дне между книгами и стенкой коробки привлек внимание Линча, и он поддел его ножом, потянул наверх и застыл, разглядывая. Это был старый потрепанный собачий ошейник, коричневый с серебристыми заклепками и поводком на карабине.

— Что-то не так? — спросила я.

— Да ошейник. Собака у меня была. Барки. Хороший пес. Мальчишки сказали, что он убежал, но, может, я подзабыл…

Линч, похоже, пребывал в легком шоке. Он не выдал своего «хе-хе».

— А Барки еще был у вас, когда Флойд приезжал на грузовике? — мягко поинтересовалась я.

Наконец он что-то вспомнил. Он сбросил маску осторожности, словно вплоть до этого момента пытался отрицать чудовищную реальность.

— О черт! — выдохнул он голосом очень старого человека, не в силах при виде этого артефакта скрыть унижение и боль, которые принес ему сын.

Нас прервал звук каблуков, прозвеневших по металлическим ступеням, и треск распахнувшейся двери.

— Эй, пап! — Голос перекрыл рев кондиционера. — Готов поохотиться на «мокрых спин»?

— У нас гости, — с колен крикнул в ответ Линч, быть может, чуть поспешно.

Я быстро посмотрела на Коулмен: та поняла, почему я подсказала ей не парковаться рядом. Никогда не знаешь, что услышишь, спрятав машину от глаз подозреваемых или свидетелей.

Человек, который перекричал кондиционер, резко остановился на пороге и уставился на нас.

А я смотрела на Майкла Линча. Его прическа — выбритые на затылке и по бокам волосы и участок подлиннее на макушке — напоминала шляпку шампиньона. Во многом благодаря стрижке он выглядел глупо и в то же время пугающе, как человек, который никогда не перерастет свой воинственный дух. Я не уточнила, что брат Флойда имел в виду под «поохотиться на „мокрых спин“», но почувствовала, что наймом гастарбайтеров на ферму он вряд ли занимается.

Майк перевел взгляд на отца, но спросил нас:

— А вы что здесь делаете?

— Они из ФБР, — выговорил Линч тщательно и так многозначительно, как только мог, но по неизменившемуся выражению лица Майка было невозможно сказать, способен ли он складывать слова по слогам. — И они не уверены, что Флойд убил тех девушек.

Майкл зашагал назад по коридору, бросив на ходу и не оборачиваясь:

— Давай, отец, мы теряем светлое время суток.

— Эй, Флойд забирал с собой Барки? — прокричал Линч сыну.

Через грязное окно я посмотрела на двор, где Майкл отнюдь не прогулочным шагом переместился к грязному мотоциклу, оставленному на границе их участка. Линч поспешил за ним.

Я подхватила коробку, прежде чем он успел подумать о продаже содержимого на e-Bay, и спросила:

— Вы позволите нам забрать с собой коробку, мистер Линч? Вам, похоже, ничего из нее не нужно?

— Мистер Линч, содержимое коробки вовсе не доказывает, что ваш сын — серийный убийца, — добавила Коулмен.

Линч отвернулся и резко бросил:

— Да просто прибейте его, и дело с концом.

Видя, что мы теряем контроль над беседой, я жестко посмотрела на Коулмен. На нашу встречу санкций никто не давал, и надо было выжать из него максимум. Она остановила Линча и дала визитку, которую он, не разглядывая, сунул в карман рубашки.

— Мистер Линч, не знаете ли вы о ком-либо, кто, возможно, был связан с вашим сыном на протяжении многих лет?

— Точно сказать не могу. — Он быстро пошел по коридору к гостиной, будто ему все равно, как долго мы собираемся тут сидеть.

— Существует ли кто-то, кому выгодно признание вашего сына в совершении убийств «Шоссе-66»? — заорала я ему в спину, когда он уже вышел из входной двери. — Упоминал ли он в этой связи чье-нибудь имя?

Однако голова Линча была занята другим. Широко расставив ноги, он, перекрикивая рев мотоцикла, вопил с неприкрытой яростью:

— Нет, ты скажи, черт побери! Слезай со своего долбаного мотоцикла и колись: это Флойд убил моего пса?

Когда мы сошли по расшатанным железным ступеням трейлера и очутились между орущим Линчем и ревущим мотором, я успела подойти поближе к отцу Флойда и снять свои темные очки. Я надеялась застать его врасплох и спросила так, что Коулмен не слышала:

— Не упоминал ли он когда-нибудь имя Бриджид Куинн?

Единственное, чего я добилась от Линча, — это раздражения. Он сомкнул пальцы на моем предплечье, его лицо оказалось почти вплотную к моему. Он коснулся языком ложбинки на губе.