Джек Ричер, или Я уйду завтра Чайлд Ли
– Нам все равно, – ответил Спрингфилд. – Когда ты вернешься, нас здесь уже не будет.
Я отправился в магазин на Бродвее, где уже покупал рубашку цвета хаки перед ужином, на котором Сэнсом собирал деньги на свою избирательную кампанию. Народу там было совсем немного, а выбор имелся превосходный. Я нашел там все, что хотел, кроме ботинок и носков. Черные джинсы, простая черная футболка и черная хлопковая ветровка на молнии для парня с животом заметно больше, чем у меня. Я примерил ее; как и ожидалось, в плечах и на руках она сидела хорошо, зато впереди торчала, как у беременной женщины.
Превосходно, если Спрингфилд понял мой намек.
Я переоделся в кабинке, выбросил старые вещи и заплатил пятьдесят девять долларов. Затем я воспользовался рекомендациями продавца и прошел три квартала до обувного магазина. Там я купил пару высоких черных ботинок на шнуровке и черные носки. Почти сто долларов. И услышал, как в голове у меня прозвучал голос матери:
«При таких ценах тебе следует беречь свою обувь. Постарайся их не испортить».
Я вышел из магазина и постучал каблуками по тротуару, чтобы ботинки сели на ноги. Затем я зашел в аптеку и купил пару обычных белых трусов. Теперь у меня вся одежда была новой, полный набор.
И я направился обратно к отелю.
Я успел сделать три шага, когда телефон у меня в кармане завибрировал.
Глава 70
Я остановился возле дома на углу Пятьдесят пятой улицы и вытащил телефон из кармана. Номер не определился. Я открыл телефон и поднес его к уху.
– Ричер? – сказала Лиля Хос.
– Да? – ответил я.
– Я все еще стою на дороге. И продолжаю ждать, когда грузовик меня собьет.
– Он уже в пути.
– И когда же он прибудет?
– Ты успеешь немного попотеть. Я доберусь до тебя в течение двух ближайших дней.
– Не могу дождаться.
– Я знаю, где тебя искать.
– Отлично, это все упростит.
– И я знаю, где находится флешка.
– Очень хорошо. Мы сохраним тебе жизнь до тех пор, пока ты нам не расскажешь. И продлим ее еще на пару часов – просто для развлечения.
– Ты ребенок, заблудившийся в лесу, Лиля. Тебе следовало остаться дома и ухаживать за козами. Теперь же ты умрешь, а фотография разойдется по всему миру.
– У нас есть пустой DVD-диск, – сказала она. – Камера готова начать съемку фильма с тобой в главной роли.
– Ты слишком много говоришь, Лиля.
Она не ответила.
Я закрыл телефон и в сгущающихся сумерках направился к отелю. Поднявшись на лифте в свой номер, отпер его и уселся на кровать. Мне пришлось прождать довольно долго. Почти четыре часа. Я думал, что придет Спрингфилд. Однако в конце концов появилась Тереза Ли.
Она постучала в дверь за восемь минут до полуночи. Я проделал те же манипуляции с цепочкой и зеркалом и впустил ее в номер. Она была одета почти так же, как в день нашей первой встречи: брюки и шелковая рубашка с коротким рукавом навыпуск, темно-серого цвета, менее легкомысленная.
Тереза принесла с собой черную спортивную сумку из прочного толстого нейлона. По тому, как та свисала с ее плеча, я понял, что сумка тяжелая. А когда я услышал, как стучит то, что внутри, сообразил, что там что-то металлическое. Она поставила сумку на пол возле ванной комнаты и спросила:
– Ты в порядке?
– А ты?
Она кивнула.
– Как будто ничего не случилось. Мы вернулись к своей работе.
– Что в сумке?
– Понятия не имею. Человек, которого я никогда прежде не видела, принес ее в участок.
– Спрингфилд?
– Нет, он назвался Браунингом. Мужчина отдал мне сумку и сказал, что я должна сделать все, чтобы ее содержимое не попало к тебе в руки – в целях предотвращения нескольких преступлений.
– Но ты ее все равно принесла?
– Я лично за нее отвечаю. Не могла же я оставить ее без присмотра.
– Хорошо.
– Тебе придется забрать ее у меня силой. Однако нападение на офицера полиции – это серьезное нарушение закона.
– Чистая правда.
Тереза Ли села на кровать в ярде от меня. Может быть, меньше.
– Мы провели рейд и проверили три старых здания на Пятьдесят восьмой улице, – сказала она.
– Спрингфилд рассказал тебе о них?
– Он сказал, что его зовут Браунинг. Наш антитеррористический отряд побывал там два часа назад. Хосов там не было.
– Я знаю.
– Они там жили, но сейчас их нет.
– Я знаю.
– Откуда?
– Они сдали Леонида и его напарника. Поэтому им пришлось перебраться в другое место, о котором Леонид и его приятель не знают.
– А зачем они сдали Леонида с напарником?
– Чтобы взбодрить оставшихся тринадцать боевиков. И заново запустить машину. Мы немного поработаем с их парнями, арабские средства массовой информации заявят, что мы их пытали, и сумеют набрать десяток новых добровольцев. Чистая прибыль составит восемь человек. А Леонид с приятелем – не такая уж большая потеря. Они были безнадежны.
– Оставшиеся тринадцать лучше?
– Закон о среднем дает положительный ответ.
– Тринадцать – безумное число.
– Пятнадцать, включая самих Хосов.
– Тебе не следует этого делать.
– В особенности без оружия.
Она посмотрела на сумку и перевела глаза на меня.
– Ты сможешь их найти?
– Где они берут деньги?
– Этим путем мы не в состоянии их выследить. Они перестали пользоваться кредитками и карточками для банкоматов шесть дней назад.
– Разумно.
– И теперь их нелегко отыскать.
– Джейкоб Марк вернулся в Джерси? – спросил я.
– Ты считаешь, что он не должен в этом участвовать?
– Не должен.
– А я?
– Ты уже участвуешь, – ответил я. – Ты принесла сумку.
– Я ее охраняю.
– Что еще предпринимает ваш антитеррористический отряд?
– Они ищут, – ответила Тереза Ли. – С помощью ФБР и Министерства обороны. Сейчас на улицах шестьсот человек.
– И где ведутся поиски?
– Они проверяют все места, которые куплены или взяты в аренду в течение последних трех месяцев. Город сотрудничает с ними. Кроме того, они уделяют самое пристальное внимание отелям, арендованным квартирам и складам во всех пяти городских округах.
– Хорошо.
– На улицах говорят, что все дело в файле из Пентагона, который записан на флешку.
– Это близко к истине.
– Ты знаешь, где она?
– Примерно.
– И где же?
– В любом месте между Девятой авеню, Парк-авеню, Тридцатой и Сорок пятой улицами.
– Наверное, другого ответа я не заслужила.
– Ты сообразишь.
– Ты действительно знаешь? Доэрти считает, что нет. Он думает, ты блефуешь и таким способом рассчитываешь справиться со своими проблемами.
– Похоже, Доэрти очень циничный человек.
– И этот циничный человек прав?
– Я знаю, где флешка.
– Ну, так пойди и забери ее. Предоставь разбираться с Хосами другим.
Я не стал ей ничего отвечать. Вместо этого спросил:
– Ты поддерживаешь спортивную форму?
– Не особенно, – ответила она. – А что?
– Прикидываю, насколько сложно будет применить к тебе силу.
– Не слишком, – ответила Тереза Ли.
Я промолчал.
– Когда ты планируешь выйти?
– Через два часа, – сказал я. – И еще два часа уйдут на поиски. Атака начнется в четыре утра. Мое любимое время. Этому мы научились у Советов. У них данной проблемой занимались врачи. В четыре часа утра у людей заторможенные реакции – универсальная истина.
– Ты врешь.
– Вовсе нет.
– Тебе не найти их за два часа.
– Я уверен, что справлюсь.
– Исчезнувшее досье связано с Сэнсомом?
– Частично.
– Он знает, что флешка у тебя?
– У меня ее нет, но мне известно, где она находится.
– Он это знает?
Я кивнул.
– Значит, ты заключил с ним сделку. Решил проблемы Доэрти, Джейкоба Марка и мои и собираешься привести к флешке Сэнсома.
– Сделка заключалась для того, чтобы снять с крючка меня самого – это моя основная задача.
– Но в твоем случае получилось не до конца. Федералы все еще точат на тебя зубы.
– Во всяком случае, все вопросы с полицией Нью-Йорка решены.
– И для всех нас – за это я тебе благодарна.
– Не за что.
– Как Хосы планируют выбраться из США? – спросила Тереза Ли.
– Не думаю, что у них есть такая возможность. Они лишились последних шансов несколько дней назад. Полагаю, они рассчитывали, что задуманная ими операция пройдет более гладко. Теперь речь идет о том, чтобы довести дело до конца или погибнуть.
– Самоубийственная миссия?
– Это у них хорошо получается.
– Но для тебя все усложняет.
– Если они хотят свести счеты с жизнью, я буду только рад помочь.
Тереза Ли поменяла позу, ткань рубашки натянулась, и под шелком я увидел у нее на бедре очертания пистолета. «Глок 17», догадался я, в плоской кобуре.
– Кто знает, что ты здесь? – спросил я.
– Доэрти, – ответила она.
– Когда он ждет твоего возвращения?
– Завтра.
Я ничего не сказал.
– Что ты хочешь сделать прямо сейчас? – спросила Тереза Ли.
– Честный ответ?
– Пожалуйста.
– Я хочу расстегнуть твою рубашку.
– Ты это говорил многим полицейским офицерам?
– Такое случалось. Мои знакомые по большей части были полицейскими офицерами.
– Опасность тебя возбуждает?
– Меня возбуждают женщины.
– Все женщины.
– Нет, – ответил я. – Далеко не все.
Тереза Ли довольно долго молчала.
– Не самая хорошая мысль, – наконец заявила она.
– Ладно, – ответил я.
– И ты согласен принять такой ответ?
– А разве должно быть иначе?
Тереза Ли снова надолго замолчала.
– Я передумала, – сообщила она после некоторых раздумий.
– Относительно чего?
– Относительно не самой хорошей мысли.
– Замечательно.
– Знаешь, я целый год работала в отделе нравов, и мы занимались подставами. Нам требовались доказательства, что парень действительно собирался что-то сделать. Поэтому мы сначала заставляли его самого снять рубашку. Чтобы он продемонстрировал свои намерения.
– Это я могу, – сказал я.
– Думаю, именно так тебе и следует поступить.
– И ты меня арестуешь?
– Нет.
Я снял новую футболку, отбросил ее в сторону, и она приземлилась на стол. Ли некоторое время изучала мой шрам, совсем как Сьюзан Марк в поезде. Жуткий ряд поднимающихся стежков, оставшихся после ранения шрапнелью, когда взорвался начиненный бомбами грузовик возле казарм в Бейруте. Я с минуту подождал.
– Теперь твоя очередь. Я про рубашку.
– Я девушка, склонная уважать традиции.
– И что это значит?
– Сначала ты должен меня поцеловать.
– Это я могу, – повторил я.
И доказал на деле, поначалу медленно, нежно и осторожно, словно изучал ее, что позволило мне насладиться ощущением нового рта, нового вкуса, новых зубов и языка. Было просто здорово. Наконец мы переступили какой-то порог, и все стало жестче. Еще через минуту ситуация полностью вышла из-под контроля.
После всего Тереза приняла душ, и я вслед за ней. Она оделась, я тоже оделся. Тереза Ли еще раз меня поцеловала, сказала, чтобы я ей позвонил, если она мне понадобится, пожелала удачи и ушла. Черную сумку она оставила у входа в ванную комнату.
Глава 71
Я взвесил сумку, держа ее над кроватью, и решил, что в ней около восьми фунтов. Потом разжал пальцы, и она упала с приятным металлическим стуком. Расстегнув молнию, я заглянул внутрь.
И сразу увидел папку, в каких хранятся досье.
Она была стандартного размера и сделана из толстой бумаги или тонкого картона – тут все зависит от точки зрения. В ней находилась двадцать одна печатная страница. Иммиграционные сведения о двадцать одном человеке. Две женщины, девятнадцать мужчин. Граждане Туркмении. Они въехали в Соединенные Штаты из Таджикистана три месяца назад. Общий маршрут. Прилагались цифровые фотографии и отпечатки пальцев, сделанные во время досмотра в аэропорту Дж. Ф.К. Цветные фотографии были с легкими искажениями объектива «рыбий глаз». Лилю и Светлану я узнал легко. А также Леонида и его напарника. Остальных семнадцать видел в первый раз. У четверых имелись отметки о выезде. Они уже улетели. Я выбросил сведения о них в мусорную корзину и разложил оставшиеся тринадцать, чтобы получше их изучить.
Все тринадцать лиц выглядели скучными и усталыми. Местные самолеты, пересадки, долгий перелет через Атлантику, разница во времени, длительное ожидание в аэропорту. Мрачные взгляды в камеру, застывшие черты, глаза смотрят вверх. Из чего следовало, что все тринадцать не слишком высокого роста. Я взглянул на страничку Леонида. У него был такой же хмурый и усталый вид, как у остальных, но взгляд направлен горизонтально. Значит, он самый рослый боец в отряде. Я проверил Светлану Хос. Она оказалась самой низкой. Остальные располагались между ними; жилистые мужчины с Ближнего Востока, чьи тела состояли из костей, сухожилий и мышц – результат воздействия климата, питания и культуры. Я внимательно изучил каждого из тринадцати, пока выражения всех лиц не запечатлелись в моей памяти. Затем я вернулся к сумке.
В худшем случае я рассчитывал на приличный пистолет. В лучшем – надеялся на короткий автомат. Обращенные к Спрингфилду слова о мешковатой куртке означали, что у меня будет возможность спрятать у себя на груди оружие на коротком ремне, большой же размер позволит сделать его незаметным. Я очень надеялся, что он поймет мой намек.
Так и получилось. Он все понял. И выполнил мою просьбу с настоящим изяществом.
Лучше, чем по минимуму.
И даже лучше, чем я мог надеяться.
Он прислал короткий пистолет-пулемет с глушителем. «Хеклер и Кох МР5SD». Уменьшенную версию классического МР5, без ложа и приклада. У него имелись только пистолетная рукоять, спусковой крючок, гнездо для изогнутой обоймы на тридцать патронов и шестидюймовое дуло, заметно утолщенное из-за корпуса глушителя. Калибр девять миллиметров, быстрое, точное и бесшумное оружие. Превосходный автомат. К нему прилагался черный нейлоновый ремень. Ремень был подтянут и укорочен, словно Спрингфилд хотел сказать: «Я тебя слышал, дружище».
Я положил оружие на кровать.
Кроме того, Спрингфилд обеспечил меня патронами. Они лежали тут же, в сумке, – единственная изогнутая обойма на тридцать штук. Короткая и толстая, с блестящим латунным корпусом, который поблескивал в ярком электрическом свете, полированные головки пуль притягивали взгляд. Патроны девять миллиметров «парабеллум». От латинской пословицы: «Si vis pacem para bellum». «Хочешь мира – готовься к войне». Мудрая мысль. Но тридцать пуль – это не слишком много. Ведь мне предстояло сразиться с пятнадцатью врагами. Однако Нью-Йорк сложный город. Не для меня – для Спрингфилда.
Я положил обойму рядом с автоматом. И еще раз проверил сумку, вдруг там завалялась еще одна обойма.
Выяснилось, что не завалялась.
Зато я нашел небольшой подарок.
Нож.
«Бенчмейд 3300» с черной рукояткой, обработанной на станке, и автоматическим выбросом клинка. Такие запрещены во всех пятидесяти штатах для тех, кто не состоит на военной службе или не работает в полиции. Иными словами, для меня. Я нажал на кнопку, и клинок выскочил мгновенно, быстрый и твердый. Обоюдоострый кинжал с острым кончиком. Четыре дюйма длиной. Я не большой любитель ножей, и у меня нет никаких предпочтений. Но если бы меня спросили, какой именно я бы выбрал для серьезной работы, я взял бы нечто близкое к тому, что прислал мне Спрингфилд. Автоматический выброс, острие, обоюдоострое лезвие. Подходит и для правой, и для левой руки, хорош для колотых и резаных ударов, как для нападения, так и для защиты.
Я убрал лезвие и положил нож рядом с «Хеклером и Кохом».
В сумке осталось еще два предмета. Одинокая черная кожаная перчатка на левую руку, для крупного мужчины. И рулон черной клейкой ленты для герметизации труб. Я положил их на кровать в один ряд с автоматом, обоймой и ножом.
Тридцать минут спустя я был одет, полностью экипирован и ехал на юг в поезде R.
Глава 72
В маршруте R используются старые вагоны с сиденьями, которые установлены так, что пассажиры могут смотреть не только вперед, но и назад. Однако я устроился на боковой скамье, в одиночестве. Было два часа ночи. В вагоне находилось еще три пассажира. Я сидел, упираясь локтями в колени, и смотрел на себя в стекло на противоположной стороне вагона.
Я изучал основные пункты списка, касающегося террориста-смертника.
Неправильная одежда – проверка. Ветровка застегнута на молнию до самого подбородка, слишком теплая одежда для такой погоды, к тому же она мне явно велика. Под ней у меня на шее перекинут ремень МР5, автомат висит по диагонали поперек тела, рукоятью вверх и дулом вниз, и совершенно не виден.
Походка как у робота – едва ли годится для человека, сидящего в поезде метро.
Пункты с третьего по шестой: раздражение, пот, тик и нервозность. Естественно, я потел, возможно, чуть больше, чем того требовала температура воздуха и куртка. Я испытывал раздражение, возможно, несколько больше, чем обычно. Однако после того, как я пристально посмотрел на себя в стекло, мне не удалось заметить ни малейшего намека на тик. Мой взгляд оставался сосредоточенным, лицо – спокойным, и никаких признаков нервозности. Однако поведение характеризует внешнюю сторону. В действительности я немного нервничал. Проклятье, тут не могло быть ни малейших сомнений.
Пункт семь: дыхание. Нет, я не задыхался. Тем не менее приходилось признать, что мое дыхание было чуть более глубоким и размеренным, чем обычно. Такие вещи происходят автоматически, потому что включаются рефлексы, спрятанные в глубинах мозга. Я прислушался к себе и уловил четкий ритм: вдох через нос, выдох ртом. Вдох, выдох. Как машина. Как человек, дышащий под водой при помощи акваланга. И я не мог замедлить этот ритм. Мне не хватало кислорода. Воздух входил и выходил, как инертный газ. Как аргон или ксенон. И пользы от него не было ни малейшей.
Пункт восемь: застывший, устремленный вперед взгляд. Проверка – но тут у меня было оправдание – я использовал его для изучения списка. Или такой взгляд позволял мне собрать все мысли воедино и сосредоточиться. Обычно я смотрю по сторонам, а не сижу с застывшим взглядом.
Пункт девять: бормотание. Ничего похожего. Я сидел неподвижно и молчал. Мой рот был так плотно закрыт, что болели задние зубы, мышцы челюстей напряглись и выступали, как мячи от гольфа.
Пункт десять: большая сумка. Не имеет места.
Пункт одиннадцать: руки в сумке. Не относится к делу.
Пункт двенадцать: свежевыбрит. Ничего подобного. Я не брился несколько дней.
Что ж, шесть из двенадцати. Я могу или быть, или не быть террористом-смертником.
И могу или быть, или не быть самоубийцей. Я смотрел на свое отражение и вспоминал, как мой взгляд в первый раз остановился на Сьюзан Марк: «Женщина приближается к финалу своей жизни с той же непреклонностью и уверенностью, как поезд, идущий к конечной станции».
Я убрал локти с коленей, откинулся назад и оглядел других пассажиров. Двое мужчин и одна женщина. Ни в одном из них не было ничего необычного. Поезд катил на юг, издавая привычные звуки. Шелест воздуха, постукивание колес на стыках рельс, легкий скрежет токоснимателя, завывание двигателей, повизгивание вагонов на длинных плавных поворотах. Я посмотрел на себя в темном противоположном окне и улыбнулся.
Я против них.
Не в первый раз.
И не в последний.
Я вышел на Тридцать четвертой улице и задержался на станции. Просто присел в жарком ночном воздухе на деревянную скамью и еще раз прошелся по всем своим теориям. Я повторил исторический урок Лили Хос времен Британской империи: «Готовясь к наступлению, необходимо первым делом изучить пути неминуемого отхода». Следовали ли командиры Лили у нее на родине этому мудрому совету? Я был готов поспорить, что нет. По двум причинам. Первое – фанатизм. Организации, пропитанные идеологией, не могут позволить себе рациональные соображения. Стоит начать так мыслить, и все тут же разваливается на части. Идеологические организации предпочитают направлять своих рядовых солдат на выполнение операций, у которых не предусмотрены пути к отступлению. Чтобы добиться от них упорства. Именно по этой причине пояс шахида сшит сзади, а не держится на молнии, находящейся спереди.
И второе: план отступления неизбежно несет в себе семена самоуничтожения. Третье, четвертое или пятое убежище, купленное или взятое в аренду три месяца назад, можно найти в компьютерах городских служб. Как и номера, зарезервированные в отелях. В особенности если это сделано в те же дни. Шестьсот агентов прочесывают улицы. Я считал, что они ничего не найдут, потому что стратеги в далеких горах предвидели такой поворот событий. Они знали, что все дороги будут проверены, как только враг выйдет на след их группы. Таким образом, они понимали, что единственным безопасным местом будет убежище, которое не планировалось заранее.
Значит, Хосы остались на улице. Со всей своей командой. Две женщины и тринадцать мужчин. Они бросили убежище на Пятьдесят восьмой улице и теперь мечутся, импровизируют, стараясь не попасть в поле зрения вражеских радаров.
То есть живут как я. Они оказались в моем мире.
Что ж, кому еще их искать, как не мне.