Чао, Италия! Ганапольский Матвей

Боже, они не знают, что такое тост!

– Хорошо, – я продолжил искать недостатки в итальянских традициях. – А это правда, что итальянцы не знают что такое тосты? – Да, и это настоящая беда, – Алексей сочувственно покачал головой. – Для меня поначалу это было подлинным шоком. Наши грузинские братья обучили нас не только галантному обращению с женщинами, но и культуре произнесения тостов. Не говоря уже о назначении тамады.

Но тут я ловлю себя на том, что сижу в компании, а рядом с нами, в нескольких метрах, гуляет большой стол. Там сидят человек тридцать, но я тебя уверяю, Матвей, что я так и не понял, по какому поводу они собрались. Возможно, это День рождения или помолвка, но возможно и поминки. Непонятно.

Все сидят, пьют, едят, но никто не произносит ни слова!

Не принято.

Более того, если ты хочешь все же произнести тост, то конечно к тебе отнесутся с вежливым вниманием. В конце концов, можно на секунду отвлечься от тарелки, чтобы со снисходительной досадой выслушать этого назойливого русского с его горящими глазами и наивными пожеланиями. Но тост должен быть крайне кратким, потому что это отвлекает, во-первых, от разговоров о еде, а во-вторых, от самой еды.

Этот монолог Алексея тут же напомнил мне одну жуткую гастрономическую историю.

Однажды мы с женой сидели за столом в Грузии. Стол ломился от яств, огромные тарелки источали немыслимые ароматы. Казалось, протяни руку!..

Но не тут-то было. Оказывается, нужно соблюсти традиции.

Вначале я полчаса ждал, пока выберут тамаду. Все искали самого достойного, но достойными оказались все.

Потом искали самого старшего, но не могли найти, потому что гости тщательно скрывали свой возраст.

Наконец, тамаду выбрали и все подняли бокалы. Тамада сразу предложил выпить за гостя, то есть за меня. Я быстро поднял бокал, потому что был страшно голоден.

Но тут тамада захотел объяснить, почему он предлагает выпить именно за меня, как будто это и так не было понятно.

Он начал с моих детских лет, а через пятнадцать минут у меня затекла рука с бокалом. Я попытался его поставить на стол, но меня толкнула жена, шепнув, что это неприлично.

Тогда я стал благодарно прижимать руки к сердцу, бормоча «Спасибо», «Ну, что вы!..», «О, я краснею, хватит!..».

Но, как выяснилось, это только раззадорило тамаду, и он, покончив лично со мной, решил поговорить о моем всемирно-историческом значении как журналиста.

В этот момент я хотел вылить вино ему на голову, но мою руку вновь перехватила жена, так что кровного оскорбления и последующей драки удалось избежать.

– Не все традиции полезны для здоровья, – мудро заметил я Букалову, вспоминая, как я тогда жевал холодный шашлык.

– Да, но только не традиция пить коньяк, – в тон мне заметил Алексей. – Кстати, ты заметил, что он французский?

– Заметил, а что не так? – спросил я голосом тещи из известной рекламы.

– Пить в Италии французский коньяк – это прекрасный повод поговорить о том, как империи завоевывают мир, – многозначительно сказал Алексей. – Империя, как мы знаем из истории, в первую очередь завоевывает мир мечом. И римляне это прекрасно продемонстрировали еще в древности, поставив свои легионы на всех берегах mare nostrum – Средиземного моря и продвинув свои военные укрепления до берегов Каспия и бассейна Индийского океана.

Но они завоевали мир не только мечом.

Именно Италия являет собой пример того, как можно завоевать мир с помощью кастрюли и поварского колпака. Я думаю, что итальянская кухня по своей общепризнанности и по своему присутствию в мире уступает только китайцам.

Кстати, тебе, наверное, интересно будет узнать, что здесь, в Италии, тоже происходит невидимая баталия между итальянской и китайской кухней. Возможно, ты заметил, что в Италии довольно мало иностранных ресторанов. В Риме я знаю два ресторана французской кухни, парочку ресторанов индийской, я, правда, не говорю о китайских ресторанах, которых сейчас много. Русские рестораны не приживаются, к сожалению. Открываются, время от времени, какие-то блинные, но тут же закрываются.

– Может быть, там посетителей заставляют произносить тосты, и они разбегаются? – спросил я подозрительно.

– Возможно. Но, поскольку речь идет не только о русской кухне, а вообще об иностранной, то думаю, что тут итальянцы просто самодостаточны. Им не нужны никакие прививки. Другие пускай перенимают, вот в чем дело.

И это очень показательно.

С китайцами происходит другая вещь: это еще и экономическая экспансия, потому что они завоевывают мир с помощью демпинговых цен, за счет того, что им не нужно платить, как итальянскому ресторатору, тринадцатую зарплату своему китайскому официанту, не говоря уже о социальных выплатах.

Китайский ресторатор ничего этого не делает. Он содержит всех трех своих работников в одной комнате, они спят на циновке. Он им платит ерунду, которую они с радостью посылают себе домой, они едят две миски риса в день и все в порядке.

Конечно, я упрощаю, но суть такова. Но и китайцы идут в ногу со временем. Например, у них в Италии появилась дистрибьюторская сеть, которая позволяет тебе в любом городе открыть китайский ресторан самым простым способом.

Ты посылаешь по электронному адресу сообщение с несколькими данными. Сообщаешь категорию этого ресторана – первую, вторую или третью, и площадь твоего торгового зала.

Через неделю приезжает грузовик, из которого выходят люди и, в соответствии с твоей категорией, оформляют зал: вешают китайские фонарики, драконов, вносят тарелки и раскладывают знаменитые палочки для еды. За пару дней ресторан готов, и он точно соответствует твоему размеру и категории.

Категория повыше – будет нефрит, категория пониже – будет бамбук. Китайцы – это армия, которая наступает.

Кстати, давай выпьем еще по рюмке!

Мы выпили, а я почему-то представил себе орды китайцев, которые из Колизея делают Черкизовский рынок.

– Нет-нет, не стоит волноваться, – успокоил меня Алексей. – Итальянцы – это еще одна армия, которая успешно обороняется. Обороняется за счет качества.

Есть один термин, и есть много желающих заявить о своем первенстве в отношении этого термина, есть даже попытки присвоить себе авторство этого явления. Это явление называется «средиземноморская диета» – dieta mediterranea. Это словосочетание даже как-то хотели защитить с помощью ЮНЕСКО, как понятие исторического наследия. Но тут же на роль авторов стали претендовать испанцы, французы, португальцы и греки. Однако, все же, классическая средиземноморская диета, что ни говори, это итальянская, которая завоевала много сторонников не только за счет прекрасных вкусовых качеств, но и из-за того, что она чрезвычайно полезна для здоровья.

Сказки для толстяков

– Dieta mediterranea, – иронично сказал я. – Эти сказки ты можешь рассказывать только мне. Когда я вижу, какие порции подаются в ресторанах, понимаю, почему погиб Древний Рим. Он погиб от обжорства.

И я рассказал Алексею удивительную историю про Паваротти. Паваротти – это прозвище, которое мы дали одному удивительному ресторатору.

Однажды мы с женой бродили по Риму, пытаясь найти что-то вкусненькое. Внезапно на одной из улиц, возле piazza Barberini, мы увидели, что возле входа в ресторан стоит певец Паваротти, только в белой поварской одежде.

При ближайшем рассмотрении мы поняли, что этот человек просто очень похож на Паваротти, но ловко использует это сходство. Он оказался хозяином этого ресторана, и мы быстро подружились. Мы уселись за столик, разговорились и услышали от него удивительную историю этого ресторана.

Его прапрапрадед был конюхом у герцога, а в этом помещении была конюшня. Герцог был очень доволен своим конюхом и, в конце концов, подарил ему эту конюшню, но с условием – он не имеет права это место продать, иначе сразу потеряет право на собственность. Когда конюх ушел со службы, а из этого помещения увели лошадей, то он открыл там первую свою харчевню.

И вот уже почти две сотни лет тут работает ресторан. И даже настоящий Паваротти приходил сюда несколько раз обедать, о чем свидетельствуют фотографии на стенах.

Действительно, на стенах, в подтверждение слов хозяина, висели фотографии, где два одинаковых Паваротти весело улыбались в объектив.

Но главное произошло чуть позже.

Наш новый друг сел за соседний столик и сказал нам, что сейчас будет обедать. Он отдал распоряжения, и минут через пятнадцать наши глаза полезли на лоб. Ему вынесли огромную миску спагетти. Именно миску, в которой можно было смело искупать младенца.

Посыпав спагетти чуть ли не килограммом пармезана и отпив вина, наш друг принялся за дело.

Он опустошил миску до последней макаронины, но то, что произошло далее, вообще не укладывалось ни в какие ворота.

Ему вынесли стейк.

Стейк был величиной с пиццу и толщиной в кирпич.

Я был во многих стейк-хаузах, но никогда не видел таких стейков.

Он снова отпил вино и стал поглощать стейк с невероятной скоростью.

Вскоре его трапеза была закончена, и тут он увидел наши вытянутые лица.

Усмехнувшись, он сказал, что сейчас обедать он не будет и что этой легкой закуски пока ему достаточно.

– Вот что такое твоя dieta mediterranea, – сказал я назидательно Алексею. – Это такая диета, чтоб лопнуть, не отходя от стола.

– Прекрасная история! – восхитился Алексей. – А теперь правильный ответ.

Он пододвинул поближе ко мне тарелку с остро пахнущим козьим сыром.

– Так послушай, что такое, на самом деле, эта легендарная диета. Это удивительно правильное и сбалансированное соотношение между мясом, рыбой, овощами, маслом, приправами, фруктами и всем прочим, что оттачивалось веками. И если рассматривать слово «диета» как систему питания, то итальянская система идеальна.

То есть, если человек ест много овощей, заправляет их оливковым маслом, традиционно потребляет сыр, умеренно пьет вино, то он долго живет. Среди жителей юга Италии, и ее островной части, то есть тех, кто вынужден питаться этой здоровой пищей, полно рекордсменов-долгожителей. Подобное явление еще существует только в Японии.

Я не очень люблю это современное слово «морепродукты», от него попахивает гастрономом и оно никак не отображает всю эту роскошь, которая вылавливается из моря.

Кстати, возможно ты заметил, что в понедельник не работают рыбные отделы в магазинах и на рынках. Это потому, что принято все продавать только свежее, а в воскресенье рыбу не ловят – выходной.

И никаких обманов и холодильников.

– Мне не до рыбных рынков, – заметил я жестко. – Я никак не могу привыкнуть к здешним порядкам. Тут, когда заказываешь еду, нет первого, второго и третьего, как я привык. И компота тоже нет!..

– Ну нет тут в ресторанах компота, – Алексей развел руками. – Но суп найти можно. Но, как гласит известный анекдот, если хочешь выиграть в лотерею, для начала купи лотерейный билет.

В данном случае, посмотри для начала в меню.

В Италии все строго по регионам.

Например, северяне – а это уже ближе к Германии, к Австрии – все-таки едят супы. Пусть не совсем похожие на наши, но все-таки супы. И в огромном списке, где перечислены десятки видов пасты, ты обязательно найдешь в самом конце zuppa di verdura – овощной суп. Это специально для сумасшедших, которые еще помнят, чем их кормила бабушка.

Но в хороших рыбных ресторанах, хотя тут я не знаю плохих, обязательно есть zuppa di pesce – рыбная уха, которая делается при тебе. И тебя предупреждают, что заказать ее нужно минут за сорок. Поэтому если ты лежишь на пляже, то зайди в ресторан, скажи, что, мол, через часок приду и буду есть рыбный суп, потому что эта уха собирается из продуктов того же моря, где ты купаешься. Так что с супами все в порядке.

Но первое блюдо, основное блюдо – это конечно паста, макаронные изделия.

Но не только. Есть, например, знаменитое миланское изобретение, которое завоевало всю Италию, – это рис, ризотто.

– Это отвратительное блюдо, – меня передернуло. – Обыкновенная рисовая каша! Почему ты так на меня смотришь? Я свободный человек в свободной стране – что хочу, то и говорю… Не смотри на меня таким страшным взглядом!..

– Я надеюсь, что тебя не слышит никто из ломбардцев, которые прервали бы твои итальянские приключения наиболее мучительным способом, – сказал Алексей мрачно. – Человек, который может найти такие оскорбительные слова о священном ризотто, недостоин видеть Колизей!

Так вот знай, о жалкий turista primitivo, что ризотто – это блюдо, к которому относится знаменитое выражение «пальчики оближешь».

В отличие от той каши-размазни, которой тебя кормили в детском саду, это ароматнейший рис, причем он чуть-чуть недоварен – al dente – на зубок. Поэтому не таскай всякую гадость в рот, а ешь правильные продукты.

Но вообще-то мы с тобой говорим об итальянских первых блюдах. Почему в ресторане так много видов паст? Потому что они отличаются главным: соусами – подливами.

Все сто двадцать видов паст, которые есть в меню лучших ресторанов, они, конечно, разнятся толщиной и шириной. Они бывают в виде диковинных длинных полосок или привычных советских «рожек».

Они есть в виде спагетти или домашней лапши, которую делала мама. Но главное, это соус, приправа.

Именно в соусе отличие.

Ты уже называл грибную приправу. Но их множество!

Есть соусы белые, на основе сливок, есть красная приправа – это на томатной основе либо из перетертых натуральных свежайших помидоров, либо из томатной пасты.

Очень часто, когда итальянец приходит в ресторан, то официант его спрашивает: Mare о monti? – море или горы?

Это означает: в каком ты сегодня настроении?

Возможно настроение горное, так ты ощущаешь. Ты говоришь monti и тебе приносят ту же пасту, но с подливой из грибов, дичи или нарезанных овощей.

Если ты говоришь, что у тебя «морской» день, или как когда-то у нас по четвергам говорили «рыбный», то ты, соответственно, получаешь mare – это уже другой соус, где есть креветки или всякие морские гады, где есть вытащенные из скорлупы моллюски.

Мама, ставь воду! Марио приехал!

– Хорошо, – я придвинул поближе к себе блюдо с виноградом, – поговорим об обязательной составной части итальянской кухни – о моей жене.

Как ты знаешь, она шесть лет жила в Италии, будучи студенткой, всего этого напробовалась и теперь все эти буржуазные кулинарные излишества пробует на мне.

Однажды я попросил ее сварить мне на обед макароны, она их полусварила и пыталась скормить их любимому мужу. И я хрустел полусваренным тестом, под ее лекцию, что за границей именно так едят.

«Рожденный ползать летать не может!» Это Горький написал обо мне. Я привык к родным серым советским макаронам, которые лежат в тарелке плотным гадким печальным комком, а жена пыталась сделать из меня макаронного европейца.

Был грандиозный скандал.

Но и это не все.

Я пытался макароны разрезать ножом, потому что они были длинные, а жене, опять же, это не нравилось.

Из-за ерунды семья была на грани распада. Даже когда я ввел санкции на ее телефонные разговоры – то есть, не более трех часов с каждой из ее подруг, она все равно не приползла на коленях с извинениями. Так я и ем ее пасту со зловещим хрустом.

– Все правильно, – Алексей с ехидным видом поднял бокал с коньяком. – Предлагаю выпить за правильных жен, которые варят правильные макароны, то есть за Тамуну. Пьем за жен, которым не нравятся мужья, обожающие разваренные советские макароны.

Он отпил коньяк, покатал его на языке и продолжил:

– Я помню, как первый раз познакомился с итальянской кухней вообще и с макаронами в частности.

Это было в Сомали у одного местного губернатора. Наша группа, в которой был итальянец-геолог, несколько наших специалистов и я, переводчик, пришли на обед.

Поваром у губернатора был итальянец, поэтому подали спагетти.

А за столом был сомалийский геолог Мохамед, причем он был с севера, из бывшего английского Сомалиленда. Так вот, первое, что он сделал, – это взял нож и начал резать эти макароны.

И итальянский геолог, которому этот сомалиец был начальником, от него зависел контракт, он не смог всего этого вынести и вышел из-за стола.

Я вначале не понял, почему он вышел – в Африке все бывает. Но он мне потом объяснил, что не мог видеть, как «Мохамед ножом режет спагетти!..». Итак, когда ешь спагетти, нож просто откладывается в сторонку, подальше.

– Я знаю, что под вилку подкладывают столовую ложку, саму вилку ставят вертикально и потом, когда макароны накручены на вилку, вся эта конструкция отправляется в рот, – авторитетно сказал я. – Некоторые мои друзья делают именно так. И довольно успешно – макароны падают на рубашку только у каждого третьего.

– Это для начинающих. Это ясли, причем младшая группа, – Букалов окинул меня снисходительным взглядом. – Сначала ешь с ложкой, потом движение становятся уверенней, далее ты ложку убираешь и постепенно осваиваешь умение накручивать на вилку ровно столько макарон, сколько нужно.

Но есть, конечно, загадка – почему итальянцы варят макароны именно так. То есть, недоваривают. Считается, что именно так в макаронах сохраняется вкус зерна.

Кстати, итальянцы едят пасту в среднем два раза в день. И посмотри, как выглядят.

– Не толстеют? – с сомнением предположил я. – А ресторатор Паваротти?

– У него это стиль. Но, в массе, итальянцы, в отличие от американцев, – это не тучная нация.

Посмотри на итальянок, чаще всего они в хорошей форме. Возникает вопрос: как такое возможно?

Оказывается, возможно, и секрет тут в зерне.

Кстати, к вопросу о приоритетах и патриотизме. Знаешь ли ты, как называлась эта пшеница в Италии, из которой делали «макаронные изделия», назовем это так, хотя это и чудовищное название? Как именно называлась эта пшеница до 1917 года?

Алексей хитро смотрел на меня.

– Ну, если название было патриотическое… – я помедлил. – Ну, например, «Гладиаторская особая». А может, «Императорская колосистая». Нет? Ну, тогда «Спартанская освободительная» – тоже неплохое название…

Алексей посмотрел на меня с превосходством.

– Эта пшеница называлась «Таганрог». Ее возили из Таганрога огромными танкерами по Черному морю и Средиземному морям и благополучным образом привозили в Геную или в Венецию и там разгружали.

И когда по известным тебе, но абсолютно непонятным итальянцам причинам в 1917-м году из России прекратились поставки не только пшеницы, но и всего прочего (к счастью, не дожил до этого великий таганрожец Антон Павлович Чехов!), то итальянцы в долине реки По просто засеяли эту таганрогскую пшеницу и она там произрастает до сих пор. Все едят пасту только из этих твердых сортов и не полнеют.

Так что твоему Паваротти ничего не угрожает.

Но в этой пшенице есть величайшая загадка, которой, впрочем, владеют на уровне интуиции все итальянские хозяйки. Это умение варить ее ровно столько, сколько надо. И по этому поводу у меня есть потрясающая история.

Алексей подвинул свой стул поближе ко мне и продолжил:

– Однажды мы кого-то из друзей встречали на римском вокзале. Прибыл поезд, из него выпорхнула стайка молодых людей. Это было еще до мобильных телефонов, поэтому все звонили из автоматов на перроне.

Так вот, к одному из автоматов подбежала девушка, быстро набрала номер и закричала в трубку: «Мама, мама! Марио приехал! Ставь воду!»

И повесила трубку.

И я понял – произошло святое!

Она знает, за сколько минут они будут дома у мамы и что именно сейчас нужно поставить воду на огонь.

Все рассчитано, никакого томительного ожидания.

«Мама! Ставь воду! Марио приехал!!!»

С моей точки зрения – это гимн итальянской пасте.

Но, раз мы начали говорить о таганрогской пшенице, то это повод понять: да, продукты конечно должны быть итальянские, да, все должно быть взращено на этой земле, да, средиземноморская диета. Но не следует думать, что это так Господь придумал с самого начала, что он так отрезал этот «сапог», что сразу, одним махом эту итальянскую кухню произвел. Земля, конечно, плодоносила, но нужно было, я бы сказал, интернациональное участие.

Как когда-то пели: «Если бы парни всей Земли…».

И каждое лыко было тут в строку.

Благословенный «сапог» был в центре географических путей и притягивал всех.

И каждый народ приносил свое.

– Теперь это называется нелегальной эмиграцией, – заметил я.

– Теперь, но не тогда.

А тогда подтягивались потихоньку варвары. А чего стоят евреи, которые тут появились очень рано, в III веке до н. э., потому что они пришли просить помощь Рима от нападавших на них неприятелей. И уже в четвертом веке тут была большая община, которая была абсолютно самостоятельна и никак не была связана ни с ашкенази, ни с сифардами. Евреи также внесли свой вклад.

Вначале они осели в Трастевере.

Потом их начали преследовать христиане.

Потом их переселили в гетто – все это известно, потому что дальше идет очень сложный период их взаимоотношений с местной властью.

Так вот, они тогда жили в Трастевере, а теперь это район Рима и там сейчас ничего не делают, а только едят. Я не хочу сказать, что это потому, что там были именно евреи, но именно они заложили иудейские харчевни.

Иудейско-еврейская кухня – это нечто особое!

Сейчас всего этого немного, потому что сравнительно мало евреев осталось в Италии, но блюда остались фантастические!

Например, Carcioffi alla Giudea – это артишоки по-иудейски, они еще иначе называются «артишоки по-римски». В римском гетто, в маленьких кошерных ресторанчиках, ты можешь взять эти артишоки в масле – это настоящее древнее блюдо.

Но двинемся по истории дальше.

Приносили свои привычки и морские жители Средиземноморья, арабы и греки.

Христофор Колумб тоже, кстати, выходец из еврейской семьи, поплыл открывать Индию, но открыл Америку и привез заодно картошку и помидоры. Безусловно, итальянская кухня моментально абсорбировала такой подарок. Скажи теперь, что картошка и помидоры не итальянские национальные продукты.

Это я взял такие эпохальные вещи.

Но сколько всего было по мелочам!

Много кто тут ходил с огнем и мечом, но все забылось.

А кухня осталась.

Как пойти в итальянский ресторан и не выглядеть идиотом

Я обожаю в фильмах сцены, где гости сидят в ресторане. Особенно эти сцены великолепны в фильмах про Джеймса Бонда. Пристрелив очередного злодея, он идет в ресторан, прихватив какую-то новую сексуальную подружку.

Там он сидит в шикарном костюме с бабочкой и, аккуратно отрезая крохотные кусочки фуагра, кладет их в рот.

Вино Бонд выбирает безошибочно, хотя это нетрудно, ибо на деньги английского бюджета можно купить его по цене от тысячи долларов за бутылку. При этом он ведет со своей девушкой беседу, намекая про секс после чизкейка, одновременно наблюдая за негодяем, который хочет его пристрелить еще до того, как чизкейк будет подан.

Эти сцены из «Бондианы» всегда остаются для меня недостижимым идеалом, потому что из всех правил ресторанного этикета я помню только то, что вилку нужно держать в левой руке, а котлету в правой.

Что касается проявлений истинного гурмана, то я умудряюсь каким-то непостижимым образом принести с собой, даже в самый элитный ресторан, привычки завсегдатая какой-то низкопробной забегаловки, потрясая официанта полным незнанием меню и считая, что главное блюдо в любом меню – это кетчуп.

Но и это не все.

Мою жену возмущает, как я, с невинной улыбкой, пытаюсь прояснить у двух японцев за соседним столиком, что именно они заказали, и потом говорю официанту, чтобы он принес мне «вот то, что у них на тарелках».

Но я не могу с собой ничего поделать. Более того, я считаю, что веду себя как настоящий мужчина, который не тратит время на поиск подходящего соуса к копченой гусиной грудке, а заказывает большой кусок мяса на кости и грызет его, сопровождая процесс довольным урчанием.

Так что, если говорить о моих попытках при походе в ресторан выглядеть как-то естественно, то все они были неудачны.

Однако известно, что изобретательный человек обязательно найдет виновного в своих бедах. Я тут не исключение. Насмотревшись триллеров, где кровавые маньяки объясняют, что они совершают свои злодеяния исключительно потому, что в детстве испытали стресс, облившись горячей манной кашей, я осознал, что в моих ресторанных неудачах виновен стресс, который я испытал, находясь в Америке.

Это была жуткая история, и произошла она в городе Денвере, штат Колорадо.

Мой денверский приятель спросил меня, бывал ли я когда-нибудь в настоящем американском стейк-хаусе. Я честно ответил, что не бывал и буду рад там побывать, особенно если меня угостят.

Мой приятель был состоятельным человеком, у него были «мерседес»-кабриолет и зубная практика, поэтому кусок мяса его бы не разорил. Мы договорились, что он заберет меня из гостиницы в семь вечера и повезет в лучший стейк-хаус города, в котором, кроме прекрасных стейков, еще живут и прекрасные традиции. На мой вопрос, а что это за традиции, приятель ответил, что нужно надеть костюм и галстук – без них туда не пустят.

Такой поворот событий меня несколько озадачил, ибо костюм в этой поездке у меня был один, а жирных пятен на этом костюме во время любого обеда я привык оставлять много. Но особо меня возмутила попытка нацепить на мою шею галстук. Если учесть, что на моей шее сидят, причем круглосуточно, мои милые детки, то цеплять туда еще и галстук мне показалось сильным перебором.

Однако, мой приятель был непреклонен. Он заявил, что если я не надену галстук, то никогда не попробую ребрышки с чарующим мексиканским соусом. Более того, мне никогда не встретиться с фирменным стейком «Счастливый Джон», толщиной в руку и размерами с полстола, подаваемый с горой жареной картошки, ведром салата и бочкой пива. Услышав подобное меню, я заверил приятеля, что поеду в стейк-хаус даже голый, на что приятель сказал, что голым стейки тоже не дают. Просто обязательно нужен галстук.

Через пять минут я был уже при полном параде, а еще минут через десять кабриолет приятеля свернул на стоянку стейк-хауса.

Над входом в заведение горела какая-то разухабистая надпись, над которой скакал световой ковбой, набрасывающий лассо на быка. В момент набрасывания лассо на шею быка последний несколько игриво и загадочно подмигивал входящим посетителям.

Мне бы обратить внимание на это подмигивание и вдуматься в его суть, но какое раздумье может быть у мужчины, когда он входит в дверь, за которой стейк толщиной в руку. Мужчина самонадеян, что часто заканчивается неприятностями…

Итак, мы вошли в дверь стейк-хауса и оказались в коротком коридоре, ведущем вглубь. Я сделал пару шагов и вышел в зал, который меня поразил.

Представьте себе огромное помещение, обклеенное пестрыми обоями и наполненное несколькими сотнями посетителей. Они не только внизу, но и наверху, на широком балконе, опоясывающем зал по кругу.

Среди посетителей мечутся официанты, одетые в ковбоев.

Громко играет кантри-музыка – она идет со сцены, где живой ансамбль наяривает песенку про какую-то Дези, которая обязательно должна дождаться кого-то и не смотреть на других парней, а то ей оторвут ноги. Удивительно, но практически весь зал подпевал музыкантам – видимо, несчастной Дези готовы были оторвать ноги все, кто заказал стейки.

Но главное было в центре зала. Там стояла огромная печь, весьма хитро устроенная: представьте себе сетку из толстого металла, висящую на цепях на лебедке. На сетку бросаются огромные куски мяса, заказанные посетителями. Мясо начинает жариться немедленно, ибо из нижнего этажа вверх, сквозь сетку, почти до потолка вырываются воистину адские языки пламени. Однако этот апокалипсис немедленно укрощается – одним движением главный повар дергает за цепь и гигантская сеть уходит куда-то вниз, где мясо переворачивают, солят, перчат и превращают в кулинарный шедевр. Через минуты три звучит мелодичный звонок, и сеть снова выныривает из огненной преисподни. Ее внимательно осматривает главный повар и, выловив готовые куски мяса, сбрасывает их на тарелки, чтобы официанты быстро разнесли это ароматное блаженство, пока оно не остыло.

Всю эту картину, которую я описал, я увидел за секунду. Больше времени у меня не было, потому что дальнейшие события потребовали от меня несколько иных качеств.

Итак, мой друг сделал пару шагов и оказался возле стойки, где сидел менеджер и что-то быстро шепнул ему на ухо, указав пальцем на меня.

Тот немедленно схватил микрофон закричал в него на весь зал.

Группа на сцене немедленно перестала играть, и все посетители повернулись в мою сторону. Те, кто поглощал стейки на втором этаже, немедленно побросали вилки и угрожающе свесились через перила.

Почувствовав себя в центре внимания, я стыдливо зарделся. Я не совсем понимал, откуда в городе Денвере знают о моих выдающихся журналистских качествах и высокохудожественных книгах.

Внезапно свет в зале погас и включился яркий прожектор, который, однако, осветил не меня, а противоположную сторону зала.

Менеджер что-то снова выкрикнул, все зааплодировали, а я подумал, что возможно сейчас придется танцевать Kazachek вприсядку, что мне категорически противопоказано, в связи с возрастным остеохондрозом в суставах.

Однако плясать не пришлось, ибо устроители шоу имели относительно меня, совсем другие планы.

Раздался удар гонга, люди, стоящие напротив, расступились, и из толпы появился чудовищного вида детина, одетый, как я понял, в костюм рестлера. Тем, кто забыл что такое «рестлинг», я напомню – на арену выходят немыслимы бугаи, которые сначала угрожают и проклинают друг друга, после чего дерутся на сцене, под гогот и свист публики, используя стулья, столы, выдернутую осветительную аппаратуру, огромные динамики и даже нетяжелых зрителей, которые подходят для удачного метания во врага.

Думаю, что рестлинг – это точная реализация древнеримской идеи «хлеба и зрелищ», только в данном случае хлебом были стейки, а зрелищем – я.

Публика в ресторанном зале взревела, а рестлер, схватив микрофон, что-то стал говорить в мой адрес, сопровождая монолог жестами, означающими мою смерть, что было несложно понять. Восторженные крики окружающих американцев подтвердили их желание наблюдать за кончиной гражданина Российской Федерации, причем немедленно.