Хадават Ковалев Вячеслав
Идти через холмы было не очень легко. Подъем, спуск, подъем, спуск, и так всю дорогу. К тому же некоторые из речушек почти полностью заросли, превратившись в грязевые илистые болотца, которые приходилось обходить. Сейчас они как раз наткнулись на такое место и, чтобы обойти его, стали подниматься на один из больших пологих холмов. День выдался жарким, и они изрядно устали, пока добрались до вершины. Первой выбралась Гроздана и внезапно застыла, глядя куда-то вперед.
Следом застыли Татьяна и Горан. И было от чего. Внизу ровным блюдцем сверкало озеро, со всех сторон окруженное холмами, только в одной стороне виднелся проход, а посреди на крохотном островке возвышался черный обелиск. К нему вела узкая желтоватая насыпь.
– Высокий, должно быть, – сказала Гроздана, прикинув расстояние. – Ты такое встречал когда-нибудь? – Она обратилась к монаху.
– Нет, – тот задумчиво разглядывал окрестности, – встречать не встречал, но слыхать слыхал. Пойдем.
Спуск оказался легким, и вскоре они уже сидели на берегу, поросшем невысокой густой травой. Здесь было тихо и хорошо. Огромные ивы склонились над озером, полоща ветки, чуть дальше воду покрывали большие зеленые листы, между которыми плавно колыхались прекрасные белые лилии.
– Красиво здесь, – мечтательно протянула Гроздана, – только вот этот черный дружок мне не особо нравится. Ну рассказывай, святой брат, что ты о нем слышал?
– Да ничего конкретного, знаю только, что строили такие обелиски давно, еще до первой Войны Цветов, строили вроде бы в особых местах, только чем эти места особые, кто строил и зачем – никто не знает.
– Так уж и никто, – хмыкнула недоверчивая наемница.
– Может, сходим посмотрим? – предложила Татьяна.
– Успеется, давайте отдохнем сначала. – Монах уже подтаскивал несколько сухих веток для костра.
Так и решили.
Татьяна нервничала. Она сидела у самой воды, то и дело поглядывая на обелиск. Целую жизнь назад, еще дома, она получила от Князьева два листка. В одном из них, по его заверению, было написано, как ей найти сына. Едва только гость ушел, Татьяна бросилась читать, но решила, что над ней издеваются. В листке говорилось, что, когда Татьяна окажется у черного обелиска, обнесенного водой, ей надо подойти к нему, окропить своей кровью землю и подумать о сыне. И тогда, мол, станет ясно, где его искать. Бред! Она тогда пожалела, что не послала этого Князьева сразу. Она даже забросила куда-то листки. Но теперь, когда она своими глазами увидела черный обелиск посреди воды, она сразу все вспомнила. Она встала и медленно пошла к насыпи.
– Эй, подруга, ты куда? Сейчас есть будем. – Гроздана весело махнула ей.
– Пойду пройдусь, – ответила Татьяна, – хочу побыть одна, я недолго. – И она двинулась дальше.
Измученная женщина едва сдерживала шаг. Ей хотелось броситься бегом, чтобы скорее добраться до обелиска.
«Откуда он знал, откуда? Но ведь знал, знал! Значит, все получится. Я сделаю все, что сказано, и узнаю, где мой Сашка. Потом заберу его, и мы вернемся домой! И все у нас будет хорошо! Как раньше!»
Добравшись до обелиска, Татьяна оглянулась. Расстояние было приличным. Вряд ли Гроздана и Горан наблюдают за ней, но лучше отойти чуть в сторону, чтоб не увидели. Почему она пряталась от своих спутников, она не знала. Наверное, боялась, что они остановят ее. Наконец выбрала подходящее место, достала нож, который ей снова дала Гроздана. И где она их берет? Она еще отказывалась, но наемница настояла. И хорошо! И чудесно! Татьяна примерилась и чиркнула по большому пальцу. Ой! Больно! Терпи! Она наклонила руку и наблюдала, как кровь собирается на конце пальца, набухает большой каплей, которая все тяжелеет, тяжелеет. Оп, и она понеслась вниз. Теперь Сашка! Татьяна закрыла глаза, представляя сына. И вдруг она увидела его так ясно, будто он был всего в паре шагов. Он еще повернул голову, заметил ее и удивленно вскинул бровь: «Мама?»
Она хотела броситься к нему, обнять, расцеловать, затискать. Она уже сделала шаг, уже вскинула руки. И тут Сашка стал таять, словно дымка, и исчез. Она протянула вперед руку, хотела остановить, задержать, хотя понимала, что это всего лишь видение. Татьяна медленно открыла глаза. «Сашка. Как же я соскучилась, мальчик мой. Я найду тебя. Найду».
Она обернулась и вздрогнула от неожиданности. В нескольких шагах сзади стоял Горан, хмуро глядя на нее, рядом с ним на камне сидела Гроздана. Татьяна молча смотрела на них. Шагнула навстречу. Голова неожиданно закружилась, она пошатнулась и чуть не упала. Горан, вдруг оказавшись рядом, подхватил ее.
– Спасибо, уже все хорошо. – Татьяна вымученно улыбнулась, ее стало подташнивать.
– Давай-ка вернемся к костру, – сказал монах и повел ее, поддерживая под руку. Гроздана только хмыкнула.
– Один мой знакомый говорил: «Если хочешь неприятностей, сунь голову в неизвестное», – сказала наемница, когда они оказались на берегу. – Что ты там делала, подруга?
– Я и сама не знаю. Просто, когда я увидела этот обелиск… – И Татьяна рассказала о том, как пропал Сашка, и о загадочном Всевиде, и о Никите, и о типе, который дал ей подсказки.
– Н-да, чует моя душа, что попала ты, подруга, в нехорошую историю. Что скажешь, святой брат?
Монах уныло смотрел в землю, ковыряя перед собой короткой палочкой.
– То, что ты сделала, называется «поводок». Но я никогда не думал, что его можно сделать вот так просто. Думаю, дело в обелиске. И если мы уберемся из этого места, хуже от этого никому не будет.
– Поводок? – Гроздана встала. – Ты сказал: поводок? Но ведь если… – Она осеклась, глядя на монаха. Тот молча покрутил головой. – Ты уверен?
– Почему меня все воспринимают как дуру? – вдруг сказала Татьяна. – Почему? Потому что я не ваша или я выгляжу слабоумной? Гроздана, договаривай до конца! Конечно, я многого не понимаю. Мне до сих пор кажется, что я в каком-то страшном сне. Что все это не может происходить на самом деле. Но я мать! Мать, которая потеряла своего ребенка! И если для того чтобы его найти, мне надо будет поверить в Бабу-ягу и Кощея Бессмертного – я поверю! И отправлюсь в тридевятое царство! Так что договаривайте! Что за поводок? Что – если? Договаривайте!
– Ты права, подруга, прости. – Гроздана села в траву. – Поводок – это такое заклинание. Ворожба. Если кого-то нужно найти, а ты не знаешь, где он, проводится специальный обряд. Нужна кровь того, кого ищешь. А ты, судя по всему, обошлась и так.
– Он – часть меня, а я часть его. Никита понимал это, поэтому и взял мою кровь. Они тоже сделали этот поводок. И теперь тоже ищут моего сына, а точнее, этого Всевида, чтоб ему…
– Есть еще одно. Если тот, кто делает поводок, не найдет потерявшегося вовремя, ему грозят очень нехорошие вещи. Возможно, даже смерть.
– И сколько у меня времени?
Гроздана пожала плечами: – Я в этом не особо разбираюсь. – Она посмотрела на монаха.
– Не знаю. Может, месяц, может, два, а может, и год. Обычно тот, кто проводит обряд, знает, но сейчас… – Он только развел руками.
– Ладно, – удивительно, но Татьяна была абсолютно спокойной, – просто будем знать, что время ограничено. Но как работает этот поводок? Я увидела Сашку, по-моему, он меня тоже, но что дальше?
– Закрой глаза и подумай о нем, – сказал монах.
Татьяна послушно закрыла глаза и подумала о сне. Сначала ничего не происходило. А потом она увидела его. Она смотрела на него сверху. Он возился во дворе какого-то непонятного дома. Вокруг высились горы. Потом картинка исчезла, а перед глазами появилась ниточка. Тоненькая, будто сотканная из тумана, она тянулась от Татьяны куда-то вдаль, исчезая за холмами.
– Что ты видела?
Татьяна рассказала, теперь уже понимая, как работает поводок.
– Нам пора идти, – сказал монах. Он тяжело поднялся. – Послушай, – он обратился к Татьяне, – я пойду с тобой. И помогу тебе. Я не сделаю тебе худого, верь мне.
Татьяна улыбнулась и кивнула.
– Видно, сама судьба нас сводит, – весело бросила Гроздана. – Пока мне с вами по пути. Мы все еще не добрались до перевала.
Глава 20
Макс остановился, осматривая раскинувшиеся перед ним горы. «На Уральские похожи. Или на Карпаты». То, что он ни разу в жизни не видел ни тех, ни других, его не смущало. Горы, которые лежали перед ним, были хоть и относительно невысоки, но перебраться через них казалось не так-то просто. Существовало всего несколько перевалов. Макс этого не знал, как и того, что горы назывались Самоцветными. Он интуитивно чувствовал направление и шел по нему. Горы надвигались на него, вырастая все выше и выше и расползаясь вширь. Это впечатляло.
Макс присел на большой плоский камень и вытянул ноги. Он изрядно устал за последние дни. Самую трудную, скалистую часть гор они со зверолюдом прошли, и теперь перед ними лежала пологая гористая местность с многочисленными оврагами, буераками, лесистыми участками в котловинах. Чуть дальше виднелась серебристая лента речки. С того места, где стоял Макс, все это хорошо просматривалось на много лиг вокруг. Он даже заметил довольно большую группу каких-то крупных животных – то ли быков, то ли еще кого-то в этом роде. Макс услышал облегченный вздох Кечьо-но за спиной. Дорога через горы далась им нелегко, и прежде всего зверолюду. Ему, жителю лесов, было неуютно здесь, особенно когда они попадали в каменистые расщелины или пробирались по краю пропасти. Пару раз он чуть не сорвался. Но терпел и упрямо лез вслед за Максом. А Максу больше всего хотелось поесть нормальной человеческой еды. Все это время они питались мясом горных баранов, примитивно зажаренным на костре. Естественно, без соли и тем более специй. Зверолюд ворчал от удовольствия, а Макс… эх, да что там говорить.
Он посидел еще немного, а потом встал и зашагал дальше, размышляя о том, что, может, надо было пойти с монахами? Может, действительно, просто поговорить хотели? Да ладно, поговорить. Тоже мне великий мудрец нашелся, чтобы беседы вести с братьями в рясах. Нет. К ним он не пойдет, пока точно не будет уверен, что ему ничего не грозит, и пока не найдет ответы на волнующие его вопросы. На кой он сдался йара? Это раз. На кой он сдался монахам? Это два. Что за чертовщина происходит с ним? Это три. И четвертое – он теперь здесь навсегда или как? А если не навсегда, то как вернуться? И он найдет ответы на все эти вопросы, будьте уверены, найдет.
Так думал Макс, шагая в сопровождении верного Кечьо-но к более близкой пока и достижимой цели. Это была старая, заметная издалека полуразрушенная башня. Об этих краях он ничего не знал. Если центральная и западная части Скапелы были подробно описаны в бумагах Лунного дома, то о восточной части информация практически отсутствовала. А может, он ее попросту не нашел. Эти горы, которым и названия в записях не было, отделяли цивилизованный мир от дикого. Дальше шли неведомые жителям империи земли. Заселены дикарями, местность в основном равнинная, только на самом восточном крае материка горы. Драконовы. И там расположен один из храмов. Самый восточный. Храм Восходящего Света. Больше ничего. Так что пока знания заменяла интуиция. И она подсказывала ему, что он все делает правильно.
До башни они добрались к вечеру. Странное сооружение. Просто посреди поля торчит башня. Никаких следов других построек. Даже если они были разрушены, все равно что-то должно было остаться. А тут – ничего. И кому пришло в голову строить одинокую башню посреди гор? Да еще такую? И зачем? Она была высотой с пятиэтажку. Крыши не было. Казалось, что кто-то в сердцах саданул огромным кулачищем, снеся верхушку. Дверей тоже не было. Просто зиял пролом. Макс осторожно заглянул внутрь. Грязь, пыль, вездесущая трава, обломки. Что интересно, башня внутри была полой. Ни тебе лестниц, ни комнат. Просто стоит себе круглый колодец, и все. Подумав, они решили остаться снаружи: уж больно неуютно внутри.
Кечьо-но заявил, что если срочно не раздобудет чего-нибудь поесть, то умрет от голода, и куда-то ушел. Макс набрал сухих веток, благо валялись они тут в изобилии – правда, колючие до невозможности, но что уж тут поделаешь. Сложил их в кучу и достал кресало. Вскоре весело затрещал костерок, немного разгоняя дурное настроение. Чувство опасности, возникшее накануне памятной драки с громилами йара и монахами, так и не отпускало его. Оно было не таким острым, грудь не жгло, и саламандра вела себя вполне прилично, но чувство опасности до конца не исчезало. Пока шли через горы, несколько раз Максу казалось, что за ними наблюдают и идут следом. Он проверял, делал остановки, устраивал засады, но никого не обнаружил. Вот и сейчас. В груди потихоньку покалывало, а в голову лезли всевозможные мысли. То ему казалось, что сейчас из сгущающихся сумерек на него выпрыгнет йара; то мерещилось, что сзади из темного провала башни вылезет чья-то рука и мягко ляжет на плечо. То… тьфу ты, черт, так и с ума сойти недолго. Куда же Кечьо-но подевался?
Макс вдруг напрягся: тихо – тихо зашуршали камни. Сначала он подумал, что это Кечьо-но, но потом понял, что зверолюду прятаться смысла нет, как раз наоборот. Стараясь не дергаться и даже не меняя позы, он огляделся. Вроде бы все тихо. Или нет? Или да? Или у него мания преследования? В следующее мгновение он плашмя бросился на землю и быстро откатился в сторону, а на то место, где он только что сидел, плюхнулся кисельный сгусток бледно-зеленого цвета размером с футбольный мяч, который тут же стал растекаться по камням неприятной слизистой кашей. Макс еще несколько раз перекатился и затаился в тени башни. Все-таки его нашли. Вопрос – кто? «Ну это мы сейчас узнаем», – зло подумал он. Уже практически стемнело. Костер потихоньку горел, отгоняя тьму на несколько шагов вокруг, а дальше царила сплошная темень. Макс не двигался, стараясь ловить каждый шорох. Под правой ладонью шевелился малюсенький сквознячок – любимый воздушный жгут. Он научился создавать его за время путешествия. Сплетал воздух вокруг ладони и потихонечку играл им, как снежком, а в нужный момент просто выбрасывал, и тот летел навстречу цели, набирая силу и разрастаясь. Получалось довольно эффектно и, что самое главное, эффективно. Не один и не два съеденных ими горных барана могли это подтвердить.
Макс ждал. Те, кто плюнул в него зеленой мерзостью, тоже ждали. Но Макс не обольщался. Раз начали, то не уйдут, пока своего не добьются. Значит, ждать. Ждать. Ждать. Слева посреди темноты что-то пошевелилось, Макс напрягся еще сильнее, до рези в глазах вглядываясь туда. Он скорее почувствовал, чем увидел, какое-то движение и бросил туда жгут, запоздало подумав, что все-таки поторопился. Но сдавленный глухой вскрик подсказал ему, что он попал. Кто бы там ни был, он совершил ошибку, выбравшись из своего укрытия. А следующую ошибку совершил уже Макс. Он вскочил и бросился туда, где застонал неизвестный. В то же мгновение что-то больно ударило по ногам, он споткнулся и полетел кубарем, выронив арбалет. Встать не успел. На него навалились, пытаясь скрутить. Он отчаянно отбивался, катаясь по земле, но подняться не удавалось.
Удары градом сыпались со всех сторон. Церемониться с ним явно не собирались. Он еле успевал отбиваться. Барахтаясь, попал в очаг света почти затухшего костра – и увидел нападавших. Монахи! Они самые. Выследили-таки! Нельзя, ох нельзя отвлекаться во время боя на всякую ерунду. Макс позволил себе удивиться и тут же поплатился за это. Он пропустил удар, и левая рука взорвалась жуткой болью. Монах довольно хрюкнул, второй навалился всем телом, прижимая другую, здоровую руку к земле. Он узнал нависшего над ним храмовника. Тот самый, который требовал идти с ними. Сейчас симпатичное в общем-то лицо было неприятным. Оно исказилось злой раздраженной гримасой, в глазах плескался гневный яд и надменная ненависть. Рот был искривлен, крупные зубы обнажились. «Еще укусит, сволочь!» – зло подумал Макс и дернулся, пытаясь сбросить с себя нападавших. Не получилось. Тот самый с несимпатичным лицом только оскалился еще сильнее, ощутимо двинул Макса по подбородку и, резко взмахнув рукой, тонким стилетом пригвоздил его ладонь к земле. Макс заорал. Резкая боль пронзила руку, молнией стрельнув в мозг, даже в глазах потемнело. И тут произошло невозможное. Откуда-то сбоку прилетела размазанная неясная полоса и влепилась монаху в лицо, превратив его в кровавую кашу. Удар был такой силы, что монаха отбросило в сторону. Кечьо-но вернулся с охоты вовремя.
Монахи, увлекшись борьбой с Максом, не заметили зверолюда. Но праздновать победу было рано. Второй нападавший проворно вскочил на ноги, оставив Макса, и бросился в атаку. Миг – дубина Кечьо-но описывает широкий круг, грозя снести противнику голову. Миг – тот легко, играючи уходит в сторону, избегая страшного удара. Еще миг – тускло мелькает сталь, и зверолюд медленно оседает на землю. Миг – Макс вырывает стилет, превозмогая боль, пытается встать, но дикая боль пронизывает руку, и он снова падает, вспоминая все ему известные ругательства. Слезы бессилия брызгают из глаз. Закусив губу до крови, Макс вскидывает перед собой здоровую руку. Спешащий к нему монах налетает на невидимую преграду и откатывается назад. Еще один миг – слабеющий Кечьо-но выбрасывает руку с зажатой в ней дубиной, и страшное оружие достает-таки противника, дробя ему колено. Тот падает, тут же пытается встать, и в это время Макс, собрав остатки сил, бьет еще раз. Воздушный кулак впечатывается в монаха, и тот падает навзничь без сознания. Все!
Нет. Еще не все. Макс ползет, размазывая слезы и глотая собственную кровь из растерзанной губы. Ползет туда, где умирает зверолюд.
– Что же ты, дружок, так неаккуратно, – шепчет он. – Но ничего, ничего. Сейчас. Мы тебе поможем, у нас получится, обязано получиться! – лепечет он, упоминая никому не понятных «мы».
– Ты уже помог мне. – Кровавая пена пузырится на губах друга. Кечьо-но улыбается и закрывает глаза.
Макс сидел, глядя, как поднимается солнце. Ему было плохо. Очень. Боль и тоска ворочались в груди, грозя разорвать ее. Он еще раз посмотрел на груду камней, которые стали для Кечьо-но могилой. Попытка вырыть яму ни к чему не привела. Сделать это одной рукой просто не получилось. Да и копать было особо нечем. Кое-как срезав дерн монашьей секирой и проковыряв небольшое углубление, он уложил туда ставшее неподъемным тело зверолюда и завалил сверху камнями. Несколько раз он падал и долго лежал, восстанавливая силы. К рассвету работа была закончена.
– Ты уж прости, если что не так. Не знаю я, как там у вас положено, но – как могу, – сказал он, постоял немного и пошел к оставшемуся в живых монаху. Тот давно пришел в себя и теперь молча наблюдал за приближающимся Максом. Тот остановился перед ним, широко расставив ноги и раскачиваясь взад-вперед: с пятки на носок, с носка на пятку. Рука, замотанная рваной тряпкой из рясы монаха, буквально горела, в голове маленькие гномы устроили кузню, но он стоял. – Я хотел бы медленно разрезать тебя на куски, – тихо проговорил он, – но… облегчения мне это не принесет, а одежду запачкаю. Ты, вполне возможно, хороший человек, умный и воспитанный, но я тебя ненавижу, как и тех, кто тебя послал, хотя с ними я вообще не знаком. Я вообще ненавижу тех, кто считает себя вправе распоряжаться чужой жизнью и свободой. Да кто ты такой, черт возьми, чтобы решать, куда мне идти, а куда нет? Ты мразь в одежде монаха. Да какой ты, к лешему, монах? Ты убийца! Ты убил моего друга, ты понимаешь это? – Макс замолчал, пытаясь успокоиться. – Я знаю, что бы я ни сказал, ты меня не услышишь, у тебя своя правда, ну и черт с тобой… – Макс сплюнул. – Ладно, не дергайся. – Он присел на корточки, разрезал ножом штанину, обнажив раздробленную ногу. – Хорошо хоть твой дружок мне левую руку продырявил… будешь дергаться – просто встану и уйду, а тебя брошу здесь связанным.
– Что ты делаешь? – спросил монах, исподлобья поглядывая на Макса.
– Заткнись, – ответил он, закрыл глаза и положил руку на колено монаха. Досталось мужику. Рана была ужасной. Макс понимал, что никогда ничего подобного не делал, но попробовать стоило. Минут через сорок он устало отвалился в сторону. Танцевать монах, ясное дело, не сможет, но и гангрена ему теперь не грозит. Да и раздробленные кости, и разорванные ткани Макс сумел собрать – как смог, конечно. Остальные раны были неопасны – ушибы, ссадины. Правда, здоровенный синячище вполлица не придавал монаху привлекательности, но ничего, потерпит.
Монах во все глаза смотрел на него.
– Зачем? – спросил он едва слышно.
– Ты дурак, – так же ответил Макс и медленно лег на спину, глядя на проплывающие облака. «Надо и собой заняться», – вяло подумал он, проваливаясь в забытье.
Ему снился сон. Хороший детский сон. Вроде бы он совсем еще пацан. И он ободрал руку и разревелся. И пришла его мать, еще молодая и полная сил. «А ну-ка перестань рыдать, Максимка, мужчины не плачут», – приговаривала она, пытаясь выглядеть грозно и серьезно, смазывая его руку чем-то пахучим и жгучим. И он старался не плакать, глотая слезы и всхлипывая. А она сидела рядом, и ее нежные руки гладили его по голове. И боль отступала и в конце концов ушла совсем.
Макс открыл глаза и увидел над собой сероватое небо. Сколько он провалялся? Не спеша встал. Огляделся вокруг. Монах никуда не делся. Лежал ничком – видать, спал. Первым делом Макс осмотрел руку. Что ж, лучше, чем вчера, но до заживления еще далеко. Он уже привык к тому, что на нем все заживает как на собаке. Да что там! Любая собака ему только позавидовала бы.
Он встал. Голова прояснилась, перед глазами больше не скакали веселые чертики, и на том спасибо. Рука еще болела, но это ненадолго. Услышав шорох позади себя, обернулся. Монах проснулся. Макс вынул кинжал и подошел к нему. Тот слегка напрягся, глядя Максу прямо в глаза. «Партизаны не сдаются!» – почему-то подумал Макс и улыбнулся. Зашел чуть сбоку и разрезал монаху веревки, связавшие руки.
– Дурак ты все-таки, – вяло бросил он, поднял свой мешок, постоял немного около могилы Кечьо-но, отвернулся и зашагал прочь. Спину ему буравил взгляд монаха. Но Максу не было до него никакого дела.
…Вот и все. Теперь осталось вернуться и пообщаться с дядюшкой. Никита оглянулся на пацана. Уже третий день они шли к воротам.
С Всевидом получилось легко. Даже легче, чем он думал. Как и ожидалось, увидев приближающегося человека, Всевид и мальчишка насторожились, но не более. Никто не стал сразу нападать на него. Подпустив Никиту поближе, Всевид коротко поздоровался и кивнул в сторону берега небольшой речушки: «Отойдем». Ну что ж. Отойдем.
– Ты как сюда попал, парень? – спросил он, внимательно рассматривая Никиту. Тот выдал ему заранее продуманную историю. Мол, и сам не знаю. Поехал на рыбалку, пошел побродить по лесу, заблудился, дурак самонадеянный, и вот сюда вышел.
– А до цивилизации далеко? – как можно более наивно поинтересовался он у Всевида.
– Смотря что считать цивилизацией, – прищурившись, ответил тот. – А что, людей до нас ты не встречал?
– Нет, – соврал Никита.
– Ну да, ну да. – Всевид скользнул взглядом по ножу, висящему у Никиты на поясе.
«Черт, ножичек-то местный, надо было его оставить. Остолоп». И в этот момент Всевид ударил. Непонятно, чего он хотел – то ли проверить незнакомца, то ли оглушить и потом как следует расспросить, только бил он не для того, чтобы убить. Это уж точно. И это было ошибкой. Потому что Никита как раз готов был убить. «…Разыскать Всевида и вернуть его. Если не получится – устранить. Но обязательно забрать мальчишку. Потому что тот, скорее всего, ходок…» – вспомнилось ему. Если честно, Никита даже не успел толком решить, что делать с Всевидом. Его тело решило за него. Телу некогда рассуждать. Оно сражается. Вот и все. Удар. Блок. Разворот. Удар. Захват. Только когда послышался хруст ломающихся позвонков, Никита понял, что произошло. Он убил Всевида. Что ж. Значит, так тому и быть. Печалиться по этому поводу он вовсе не собирался. Не задерживаясь над телом, обернулся и быстро пошел к дому. Пацан стоял соляным столбом и таращился на него. У парня был шок. Неожиданная и быстрая гибель учителя поразила его.
– Ты пойдешь со мной, – рявкнул Никита.
Пацан отрицательно покрутил головой. Медленно, словно во сне, развернулся и сделал шаг к дому. Никита тут же сбил его с ног.
– Бежать надумал, щенок! – На парня обрушился новый удар…
…Он вновь посмотрел на пацана. Тот изо всех сил старался держаться, но было видно, что ему страшно. Особенно когда он вот так подолгу смотрел на него. Сегодня утром он убил медведя. Этот бой ничем не напоминал тот, первый, когда он пробовал свои силы. Собственно, боя не получилось. Мгновенно трансформировавшись, он убил грозного хищника, тот даже испугаться не успел: уж очень быстр он был в своем боевом режиме. Правда, помнил все смутно. Кажется, он разорвал ему пасть; кажется, пил теплую еще кровь. Чуть позже, уже придя в себя, он долго смывал ее с рук и лица, пытался оттереть с брюк, потом плюнул на это. Потом увидел безумные, переполненные страхом глаза мальчишки. Хотя кроме страха, там было что-то еще. Что? Что? Ладно. Неважно. Да, пацан напуган. И боится его, Никиту. Это правильно. Это хорошо. Боится, значит, не будет делать глупостей».
Настроение у него было паршивое. Его все раздражало. Эти горы, эти козьи тропы, по которым приходилось пробираться. Пацан этот. Все. Но больше всего его раздражало ощущение некой потери, которое прочно поселилось в нем. С тех самых пор, как он услышал хруст позвонков и безжизненное тело Всевида рухнуло к его ногам, будто что-то вынули из него. Что-то очень важное и ценное. Нет. Не так. Будто это «что-то» уже выскальзывало из него уже тогда, но еще держалось, еще можно было не дать ему исчезнуть. Но вот хрустят позвонки, тело убитого валится к ногам – и все. «Что-то» срывается и несется прочь, все дальше и дальше. А еще это «что-то» сквозит в глазах пацана, примешиваясь к страху.
«Все! Хватит!». Он встал, с наслаждением потянулся, отметив, как тело тут же с готовностью стало меняться. Ему нравилось это ощущение. Каждой клеточкой своего нового организма он ощущал, как напрягаются мышцы, готовые мгновенно превратиться в стальные узлы, как начинают жить своей жизнью кости и уже готовы вырваться на свободу жаждущие крови смертоносные когти. Он остановился, встряхнув руками. Не сейчас, сейчас не к чему. Он подошел к пацану и развязал ему руки. Страх держит лучше любых уз. Он усмехнулся…
Снова один. Макс только сейчас понял, насколько привязался к Кечьо-но. Вот уж воистину: «Что имеем – не храним, потерявши – плачем». Да, это так. Он сидел на скалистом уступе, который несколько возвышался над остальным пейзажем. Вокруг раскинулись синевато-зеленые горы с округлыми и покатыми вершинами, заросшие лесами. Когда-то, много тысячелетий назад, они гордо возвышались над миром, и их заснеженные вершины смотрели, как мимо проплывают облака. Но те времена давно уж миновали.
Макс шел по следу монаха уже третий день. Решение созрело внезапно. Отойдя на приличное расстояние от места боя, он вдруг задался вопросом: а куда он, собственно, идет? На восток? К храму Восходящего Света? А почему он уверен, что тамошние обитатели отнесутся к нему лучше, чем эти? Нет. Хватит прятаться и убегать. Пора самому делать ходы. И он отправился за монахом. У него даже не возникало сомнений, что он сможет найти его следы. Так и было. Макс буквально чувствовал, где прошел монах. Он улавливал его запах, даже будто слышал его дыхание. Он не знал, как это получается. Но это было и неважно. Он шел по следу, не приближаясь, но и не отставая.
Их разделяло примерно полдня пути. Монах шел медленно: сказывалась рана. Так что Макс не торопился, успевал отдыхать и охотиться. Сегодня все было так же, как и вчера. Он угадывал в воздухе след монаха. Вдруг почудилось что-то неладное. Ему опасность не грозила, но впереди что-то происходило. Макс ощущал выброс дикой злобы, ненависти и агрессии. Там шла нешуточная драка. Он чувствовал, как воздух вибрирует, гнев закипает, прорываясь наружу. И… и все! Тишина! Все закончилось так же резко, как и началось. Макс побежал. У его подопечного большие проблемы. Какого черта?! Кого еще нелегкая принесла?!
Место боя он нашел безошибочно. Монах лежал среди камней в настолько неестественной позе, что вопрос о его жизни отпал сразу. Макс осторожно приблизился. Умер монах плохо. Он не питал к этому человеку ни капли любви, но сейчас, глядя на растерзанное тело, ему стало жаль его. Кто-то сломал ему хребет и проломил грудную клетку, так что осколки ребер торчали наружу. Вокруг растеклась лужа начавшей засыхать крови, валялись ошметки плоти. Рой здоровенных зеленых мух уже занялся своим делом. Макс шевельнул ладонью, и паразитов сдуло, словно и не было. Кто же это мог устроить? Монах был отличным бойцом. Ни один зверь не совладал бы с ним, даже раненным. Кто же? Опять сюрпризы? Макс присел, зачем-то тронув руку убитого. В глазах полыхнуло, сразу стало темно, и Макс увидел. Увидел лицо монаха, искаженное болью. Увидел чью-то когтистую то ли руку, то ли лапу, пробивающую ему грудь. Увидел клыки, впивающиеся в плоть. И глаза. Эти глаза Макс запомнит надолго – огромные, желтоватые, с вертикальными, цвета морской волны зрачками в окружении болезненно-красных век. В этих глазах полыхали злость, и ненависть, и боль. Боль и обида.
Макс с трудом приходил в себя. Его словно по голове приложили чем-то тяжелым. Вот тебе и еще одна загадка, Максим Шестаков. Разгадывай. Тебе ведь своих мало. Что ж это за тварь такая? Макс огляделся. Он находился в расщелине, зажатой между двумя скалистыми выступами. Расщелина углублялась в скалы. Тот, кто убил монаха, ушел туда. «Ну что ж, значит, и нам туда». Макс остановился над телом монаха. Не оставлять же его валяться среди скал. Человек все же, не зверь какой. Он закрыл глаза, сосредоточился. В следующее мгновение тысячи мелких камней фонтаном взлетели в воздух и тут же осыпались вниз, закрывая собой тело погибшего.
– Вот так. Учимся помаленьку, – вслух сказал Макс.
Вдруг резкий крик неподалеку резанул ухо. Кричал ребенок, скорее подросток, но никак не взрослый человек. А вслед за тем пришли и другие звуки. Жуткая смесь птичьего клекота, какого-то рыка, жутких воплей. Уже не раздумывая, Макс бросился на шум. Как он и думал, это было рядом. Он всего лишь свернул за ближайший скальный выступ, который торчал, словно форштевень корабля, и увидел виновников шума. Он, наивный, полагал, что удивить его уже ничем нельзя. Ан нет! Есть, есть еще на белом свете чему дивиться. Среди причудливого скопления валунов самой разной формы кипел бой. Первый из сражавшихся был человеком, но странным, сутулым и каким-то абсолютно неправильным. Камуфляжная безрукавка открывала неестественно выпирающие переплетения мышц на неестественно длинных, скрюченных руках с когтями на пальцах, шея вздулась синюшными жилами. Не бывает у людей таких мышц и рук таких не бывает. А у этого – хоть в фильмах ужасов снимай. Да и весь его облик был не такой, неправильный, нечеловеческий. В этот самый момент незнакомец оскалился, демонстрируя изрядные клыки, и бросился на своего противника. О противнике вообще отдельный разговор. Размером с хорошего быка, лапы с внушительными когтями, совершенно немыслимая морда с птичьим клювом вместо пасти и крылья! Крылья, господа мои хорошие, крылья! Макс остолбенел. Такого чуда он еще не видел. Сказка оживала у него перед глазами. Странный человек-нечеловек дрался с грифоном. Причем довольно успешно. Глядя на разгорающийся бой, Макс не мог отдать предпочтение ни одному из противников. Грифон наскакивал, стараясь задеть человека лапой или достать страшным клювом. Но противник ловко уходил от ударов, нанося в ответ свои. Судя по всему, довольно ощутимые. Одно из крыльев грифона было в подпалинах и неестественно торчало – видно, что оно сломано. Макс растерялся. Ну и кому, скажите на милость, помогать? И тут он заметил третьего. Мальчишка, совсем еще пацан, упрямо полз к месту схватки. Лицо его было окровавлено, одежда изорвана, он все пытался встать и тут же падал, не в силах устоять на ногах.
– Ветер, не надо, беги, Ветер, он же убьет тебя, ну, Ветер! – орал пацан сорванным голосом.
Он добрался до противников и ухватил неправильного человека за ногу. Тот зло брыкнулся, и пацан отлетел в сторону, сильно приложившись о камни, и затих. Сомнения оставили Макса, и он бросился в гущу боя. Неправильный человек в этот момент изловчился и отбросил грифона от себя, тот неловко упал, подмяв крыло, из глотки его вырвался почти детский крик боли, он нелепо задергал лапами, пытаясь встать, а его противник уже занес сверху огромный камень. Макс вскинул руку, и на голову камуфляжного осыпалась мелкая каменная крошка – все, что осталось от камня. Не теряя ни секунды, тот развернулся к новому противнику, не выказав ни доли удивления. Развернулся и застыл. А следом застыл и Макс. На него смотрели те самые глаза. Желтые, с вертикальными зрачками цвета морской волны. Это был убийца монаха. Макс вспомнил руку, пробивающую грудь, и сжался в комок. Бой предстоял серьезный. Правда, он не один. Грифон наконец-то встал и тоже замер, готовясь к прыжку. Но Неправильный, как окрестил незнакомца Макс, не принял боя. Видимо, два противника – это для него было слишком. Он резко развернулся, высоко подпрыгнул, сразу оказавшись на высоченном валуне, обернулся, еще раз бросив взгляд на Макса, и исчез среди камней. Интересно, надолго ли? Макс бросился к мальчишке, но тут на его пути встал грифон. Он застыл в боевой стойке, было видно, как зверь напряжен. Вот-вот бросится.
– Эй, эй, тише. Я свой. Я хочу помочь, – как можно спокойнее начал Макс. Подействовало мало. Сказочное создание не сдвинулось ни на шаг, встав точно между Максом и парнишкой. – Я не сделаю ничего дурного ни тебе, ни твоему другу, я хочу только помочь. Ему нужна помощь, – разделяя слога, произнес Макс.
Бесполезно. Видимо, между парнем и грифоном была какая-то связь, и клювастый решил защищать своего товарища. Мальчишка наконец очухался. Он с трудом сел, обхватив голову руками, и сразу же попытался вскочить.
– Ветер, ты цел, Ветер! – Радости его не было предела, и тут он увидел Макса и вскрикнул от неожиданности. Это послужило той каплей, которая срывает горные лавины. Нить напряжения, натянутая до предела, оборвалась, и грифон прыгнул.
– Не-эт, Ветер, нет! – закричал пацан, но было поздно. Огромная махина неслась прямо на Макса. Он уже отчетливо видел здоровенные когти, выставленные вперед, уже представлял, как они вспарывают ему грудь, как терзают обмякшее тело. К счастью, телу думать и представлять было некогда. Не имея времени ни отскочить, ни укрыться, оно мягко откинулось назад, руки сплелись, перекрещиваясь, и грифона встретила мощная подушка из воздуха. Он удивленно тявкнул, когда его грудь ударилась в мягкую упругую преграду, и просто перекатился через человека, пролетел еще пару метров, перевернулся через голову и шмякнулся на спину. Сегодня был не его день. Макс вскочил, ужасно радуясь тому, что его сознание сплело именно этот узор. А мог ведь сдуру и чем-то более существенным шарахнуть. Своим любимым жгутом, например. Правда, тогда и Максу пришлось бы туго. Он не сомневался в том, что жгут пробил бы грудь грифона, но тот все равно бы успел дотянуться до Макса. А то просто бы придавил всей тушей. Да и все. Макс, снова стоявший на ногах, предусмотрительно отскочил в сторону и приготовился к защите. Убивать он никого не хотел. С момента прыжка сказочного существа прошло не больше трех ударов сердца.
– Ты бы успокоил своего дружка, – обратился он к пацану, видя, что грифон встает.
– Ветер, Ветер, не надо, иди сюда, не трогай его, Ветер, не надо.
Грифон стоял, будто задумавшись, бросая взгляды то на Макса – гнев и обида, то на пацана – любовь и обожание. Любовь победила. Птицезверь то ли пискнул, то ли хрюкнул и медленно пошел к пацану, все же поглядывая на Макса. А мальчишка заковылял ему навстречу, прихрамывая и держась за бок.
– Ветер, Ветерочек, какой же ты молодец, Ветер! Я так ждал. Я уж думал, ты не найдешь меня, Ветер. – Он трепал его по холке, тыкался в могучую шею, а сказочное создание стояло, гордо выставив грудь. И только сломанное опаленное крыло портило картину. Мальчишка повернулся к Максу. Не по-детски серьезные и уже почти спокойные серые глаза, которые Макс уже где-то видел. Точно видел. Только вот где? – Здравствуйте, – тихо сказал он, – меня зовут Александр, спасибо вам за помощь. – И он слегка склонил голову.
– Это ты своему клювастому другу скажи спасибо, я-то что? Ты ранен, да и твой защитник тоже. Если позволишь, я осмотрю ваши раны. Я, конечно, не лекарь, но постараюсь помочь вам обоим.
К его удивлению, парнишка раздумывал недолго. Он кивнул, приняв решение.
– Сначала осмотрите Ветра, ему нужнее, – бросил он.
Макс готов был поспорить с этим, но решил не настаивать. Уж он-то не понаслышке знал о мальчишеской гордости. Он закрыл глаза, чуть постоял, постарался расслабиться. Затем мягко пошел к грифону. Все же огромное необычное существо вызывало легкую опаску. Ветер стоял, косясь на него немигающим глазом. Было заметно, как он напрягся, и только присутствие мальчишки сдерживает его. «Боже, да у него голубые глаза», – подумал Макс. Он подошел вплотную и положил руку на горячий бок.
– Тише, дружок, тише, сейчас мы тебе поможем. – Он стал поглаживать мягкую, словно замша, шкуру.
– Вам необязательно вести себя с ним, как с конем или собакой. Ветер такой же разумный, как и мы с вами, только лишен речи. Так что не надо с ним сюсюкать, как с безмозглой скотиной, обидится. – Сашка улыбался.
– Да? Ты извини, брат, – непонятно к кому обратился Макс, – я, видишь ли, не большой знаток грифонов. Ну раз ты все понимаешь, тогда стой спокойно и перестань думать о том, как было бы здорово долбануть меня клювом. Я просто осмотрю твое крыло.
Грифон вздохнул и нехотя повернулся к Максу, подставляя сломанное крыло. «Давай посмотрим, на что ты способен», – читалось в его взгляде. Макс осмотрел рану. Крыло пострадало довольно сильно. Оно было опалено и сломано в двух местах. Такое ощущение, что сквозь него прошло что-то раскаленное.
– Как его угораздило? – спросил он у Сашки.
– Да все этот черт. Колданул чего-то. Я только и видел, как что-то вспыхнуло, и будто огненный шар пробил крыло.
Грифон вздрогнул и что-то пробулькал.
– Ветер считает, что, если бы не огонь, он бы легко справился с тем типом.
– А ты что же, можешь его понимать? – Макс медленно водил руками вдоль крыла, наполняя их силой. Надо было сначала собрать кости.
– Конечно, – удивился парень, – я же наездник!
– А, ну тогда понятно. – Макс говорил, хотя весь был поглощен процессом. Грифона шатнуло, он ткнулся вперед носом, а потом тихо осел, улегшись на брюхо.
– Что с ним? – Сашка тут же встрепенулся.
– Все нормально, не переживай, считай, что это наркоз. Так ему будет легче. А теперь давай немного помолчим.
И Макс уже всерьез принялся за дело. Он тщательно вспоминал, как работал недавно с ногой монаха. Теперь было легче, ведь он шел уже проторенной дорожкой. И сил он затратил куда меньше, чем в прошлый раз. «Учимся помаленьку». Минут через двадцать он отошел от спящего грифона.
– Давай теперь и тебя осмотрим. – Он повернулся к пацану. У того оказались сломанными два ребра («А как держался, стервец; хорошо, что легкие не задеты»), вывихнута нога, а также имелась масса ушибов, ссадин и разного размера царапин.
– Ну вот. И тебя подлатали. Ты бы тоже поспал, тебе нужно.
И тут он понял, где видел эти глаза.
– А ты очень похож на свою мать, Александр, – осторожно проговорил Макс.
Пацан тут же встрепенулся.
– Вы знаете маму? А вы давно ее видели? А как она? – Он вдруг осекся. – Постойте, вы не можете знать мою мать! – Глаза его сверкнули.
– И тем не менее я ее знаю, – спокойно возразил Макс. – Меня зовут Максим, и, похоже, мы с тобой земляки. Я все тебе расскажу, – он предупреждающе поднял руку, – обязательно расскажу, только чуть позже. Тебе надо поспать.
– Сначала расскажи. – Пацан упрямо покачал головой.
– Хорошо. Но в ответ я хочу услышать твою историю.
Пацан подумал и согласно кивнул. И Макс рассказал, взамен услышав рассказ самого Сашки о магазине и его загадочном хозяине, о книге с живыми картинками, о перчатке, подаренной Всевидом. О том, как мать заставила отнести ее обратно. О том, что случилось потом и как они с Всевидом попали сюда. Как пришли в эти горы, где у Всевида оказался дом. Как он стал учить его, объяснив, что у Сашки есть уникальные способности. Что он может приручить грифона и стать наездником. О знакомстве с Ветром, о полетах под облака. О нелегкой наездницкой науке. О том, как ему было хорошо у Всевида. Только вот по матери он скучал и беспокоился, что нельзя ей ни написать, ни позвонить, ни что-либо передать. «Эх, знал бы, что она сюда попала вслед за мной, я бы ее давно нашел! Ну ничего, сейчас-то я ее точно найду!»
Последняя часть повествования парня была невеселая. Он снова стал не по-детски серьезен, рассказывая, как однажды утром к ним пришел незнакомец. Как он был приветлив, но Всевид не поверил ему. И как они дрались у горной речки, и незнакомец убил его учителя. Убил голыми руками. И Сашка не смог дозваться Ветра, впервые с того момента, как они познакомились. Потом незнакомец потащил его с собой, сильно избив и связав ему руки, потому что Сашка идти никуда с ним не хотел. Они шли через горы, и незнакомец менялся. С каждым днем этот молодой и крепкий мужчина становился все более раздражительным, постоянно что-то бормотал про какую-то месть и про какого-то дядюшку. Его глаза сделались желтыми, а зрачки превратились в вертикальные щели. А однажды Сашка увидел, как тот трансформировался. Вот был человек, а вот – вроде бы и человек, а вроде бы и нет. Руки удлинились, на них появились тигриные когти. Выросли клыки и неправдоподобные жгуты мышц. В таком состоянии незнакомец спокойно догонял оленя, а однажды голыми руками убил медведя, просто разорвав тому пасть. А потом пил его еще теплую кровь и ел сырое мясо. Сашке было страшно. Незнакомец перестал с ним общаться и перестал его связывать. Но Сашка и не думал убегать. Потому что знал – бесполезно. Впрочем, в таком состоянии незнакомец был не всегда. Только когда чувствовал опасность или охотился. В остальное время это был просто крепкий молодой мужчина. Даже глаза принимали нормальное состояние, только болезненная желтизна никуда не уходила. А зрачки в такие моменты стягивались в одну малюсенькую точку. Сашка не знает, куда он его тащил и, главное, зачем. Он все время пытался мысленно докричаться до своего крылатого друга, потому что только тот мог ему помочь. И Ветер услышал. Когда он неожиданно вынырнул из-за скал, Сашка возликовал: наконец-то все кончится. Но не тут-то было. Незнакомец в мгновение ока трансформировался, и страшного грифона встретил поток огня. Такого Сашка еще не видел. Завязался бой. И Сашка чувствовал, что, лишенный возможности взлетать и атаковать сверху, Ветер долго не продержится. Незнакомец убьет и его. А потом появился Макс. И незнакомец скрылся. Вот и все.
– А монах?
– Да, монах. – Пацан почесал переносицу. – Непонятно как-то получилось. Мы шли себе и шли. Вдруг странный дядька напрягся, а из-за скалы, хромая, вышел человек в рясе с топором наперевес. Он что-то сказал про исчадие ада и бросился на дядьку. Да какой бросился? Сам еле ковыляет, а глаза так и горят. Мужик прыгнул навстречу, трансформируясь прямо на ходу. Монах пытался сопротивляться, но куда ему. Оборотень быстро с ним справился. Прямо разорвал его. – Сашка вздрогнул, вспомнив, как это было.
– Да. Занимательная история, – задумчиво сказал Макс.
Неправильный очень беспокоил его. Странного человека, который превращался в невесть что, нужно было найти. Он чувствовал это. Неправильный очень опасен. Очень. Может таких бед натворить. «Да тебе-то какое дело?» – пытался протестовать Макс из холодного двадцать первого земного века. Но другой Макс, Макс из Лунного дома, спокойно возражал. И сомнения уходили прочь. Нужно было догонять Неправильного, но бросить Сашку и его раненого крылатого друга он не мог. Макс смотрел на своих новых знакомых, которые спокойно спали целебным сном. Сашка все порывался тут же идти на поиски матери, но усталость одолела и его. Татьяна. Где ты теперь? А если?.. Макс задумался, а потом осторожно коснулся руки паренька.
…«Черт побери, откуда взялась эта проклятая крылатая тварь?! Все так хорошо шло, я был почти у цели, а эта скотина все испортила! Надо забрать мальчишку. Обязательно забрать!» Он стоял, раскачиваясь взад-вперед, пытаясь успокоить дыхание. Через какое-то время ему это удалось. Он привычно лег на камни, стараясь полностью расслабиться. В моменты, когда его тело возвращалось в человеческое обличье, его всегда накрывала слабость. Он ненавидел это состояние и в то же время радовался ему. Было в нем что-то далекое и родное, словно в детство окунулся.
«Крылатый все испортил. Да, крылатый. Если бы не он, все было бы хорошо. И еще – ЭТОТ. Да, ЭТОТ непрост, очень непрост. Он такой, как я. Почти такой. Только я сильнее. Я могу меняться, а он нет. Но тоже силен. Силен и опасен. Похож. Очень похож. Но другой. Совсем другой. Зачем он влез? Зачем? Я бы прикончил вонючую крылатую тварь и забрал мальчишку. Мальчишку, в глазах которого плещется страх. И что-то еще. Что? Что еще? Мальчишка, мальчишка. Зачем мне мальчишка? Я должен его привести. Куда?» Мысли всплывали в сознании, не торопясь, спокойно, не наскакивая друг на друга и не пытаясь обогнать впереди идущего. «Должен. Да, должен. Генерал сказал найти Всевида и вернуть, если не получится – устранить, но обязательно забрать мальчишку. Да. Именно так. Я должен забрать мальчишку. Генерал велел. Генерал. Генерал. Дядюшка. Черт!»
– Дядюшка! – Он закричал вслух. – Это он во всем виноват! Он!
«В чем виноват?»
– В чем? Да во всем! В том, что я стал таким! В том, что я здесь! В том, что… во всем! Во всем! – Он взбешенной кошкой вспрыгнул на огромный валун, мгновенно трансформировавшись. «Виноват! Виноват! Виноват!» – стучало в висках…
Глава 21
…Татьяна вздрогнула и тут же вскочила.
– Он здесь! – закричала она, заставив подхватиться Гроздану с монахом. – Он здесь, мой мальчик, в этих горах! И он погибает! Мой Сашка, ему сейчас очень плохо! Он погибает. – Она кинулась куда-то, не разбирая дороги.
– Собери все и догоняй, – быстро сказал монах, закидывая за плечи свой мешок, – я за ней. Останавливать ее бесполезно, догоню и пойду рядом. А ты за нами, договорились?
– Давай, серый, не бросай ее. Я догоню вас, – бросила наемница и быстро начала сворачивать их нехитрый лагерь.
Горан задержался на секунду, посмотрел в глаза той, которую еще несколько месяцев назад презирал, а теперь считал родней, и бросился через негустой кустарник вслед за другой своей спутницей, которую еще несколько месяцев назад не знал, а сейчас из-за нее не подчинился слову магистра и стал изгоем. Да, судьба преподносит человеку и не такие сюрпризы.
Он догнал Татьяну через полчаса. Та безуспешно пыталась взобраться по отвесному уступу. Горан подошел и тихо положил ей руку на плечо.
– Здесь придется обойти, пойдем, я покажу.
Усталая заплаканная женщина обернулась, глядя на него так, будто видит в первый раз. Но потом взгляд ее прояснился, она кивнула и пошла вслед за Гораном.
Они шли весь день без остановки. Она задавала направление, ведомая таинственными силами. А он выбирал дорогу среди камней, скал, обрывов и уступов. Когда стало совсем темно, монаху с трудом удалось уговорить ее остановиться на ночлег. Едва забрезжило солнце, Татьяна уже была на ногах, и они продолжили путь.
…Макс открыл глаза. У него получилось. Он довольно улыбнулся. Теперь он знал, что Татьяна безошибочно движется в их сторону. Значит, нужно просто подождать. Все больше и больше в его действиях появлялось осознанного и все меньше случайностей. Наука Лунного замка вошла в него и стала его естеством. Уже давно в моменты опасности он не впадал в неведомый транс, не видел незнакомых людей, которые действовали вместо него. Он осваивал науку, названия которой не знал. Как не знал и того, какие силы забросили всех их в этот мир и зачем.
Он посмотрел на своих новых знакомых. Те мирно спали. «Сон – это хорошо. Сон – это здоровье!» – вспомнилось ему. Очень хотелось есть. Но отойти от спящего мальчика он не решался. И тут ему в голову пришла еще одна мысль. Татьяна идет, руководствуясь каким-то неведомым чутьем, и направление она выбирает безошибочно. Однако в горах нет прямых дорог. Направление направлением, но, пока она найдет нужную стежку, не одну петлю сделает. А если мы попробуем ей помочь? Макс закрыл глаза, постаравшись сосредоточиться и нащупать Татьяну. Ничего. Совершенно. По всей видимости, он может ее ощущать только через Сашку. Что ж, подождем, пока он проснется, будить парня незачем. Пусть поспит.
Приступить к задуманному получилось уже ближе к вечеру. Пока Сашка проснулся, пока Макс пошарил по окрестностям в поисках чего-нибудь съестного, пока зажарили мясо неизвестного им обоим животного, чем-то отдалено похожего на варана, пока, обжигаясь, уплетали оказавшееся довольно вкусным мясо, пока кормили вдруг проснувшегося Ветра – день незаметно и пролетел. Наконец Макс решил, что можно попробовать. Он объяснил Сашке, что хочет сделать. Тот согласно кивнул, и они начали. Получилось с третьей попытки. Макс словно сквозь туманную пелену увидел очертания женщины. Она спешила, спотыкалась, оскальзывалась, но упрямо двигалась вперед. Стараясь не упустить Татьяну из виду (в том, что это была она, Макс не сомневался), он огляделся вокруг.
Стоп! Он открыл глаза, бросив Сашкину руку. «Дурак ты, Максимка. Ну увидел ты женщину, ну понял, что она где-то в этих самых горах, хотя почему ты в этом уверен? Хорошо, положим, она в этих горах. А дальше-то что? Как ты собирался подсказывать ей дорогу? Ты ведь не можешь вознестись под облака и кружить над ними, выбирая правильные тропки. Осел ты, Максимка!» – Он в сердцах стукнул по камню. В одной из книг, которую оставил ему Тримир, он читал, что некоторые мастера из лунных могли смотреть глазами прирученных животных. Некоторые. «Это для магов пустяк, – говорил тогда играющий со стихиями, – но мы-то с тобой не маги». Да-а. Макс с сожалением посмотрел на грифона. Если бы тот был здоров, можно было бы попробовать, но тому сейчас в воздух не подняться. «Что же делать? Что же делать? Пойти навстречу? А если разминемся? Да и Сашку бросать одного нельзя, Неправильный может вернуться».
– Послушай, – повернулся он к Сашке. Парень сидел, не отрывая взгляда от Макса. Ждал. – Послушай, у Ветра хороший нюх?
– Еще бы, он зайца за километр чует, – с гордостью ответил Сашка.
– Зайца – это хорошо, но зайца нам не надо.
– А что надо? Ты скажи, у тебя получилось?
– И да, и нет. Мне удалось нащупать твою мать, и мне кажется, что она где-то в этих горах и идет по направлению к нам. Судя по всему, она тебя тонко чувствует. Но в горах она может проплутать неизвестно сколько. Я пробовал подсказывать ей дорогу, но не получилось. Я и сам не знаю дороги. Вот я и подумал: а что, если Ветер ее найдет, а потом вернется сюда вместе с ней по своим же следам.
– Тогда уж лучше идти ей навстречу.
– У тебя два ребра сломаны и нога не зажила, долгие переходы не для тебя.
– Я буду терпеть. – Мальчишка упрямо сжал губы.
– Есть смелость, а есть безрассудство. Есть выносливость, а есть глупое упрямство. Тебе нужно отлежаться хотя бы пару дней.
– А Ветер? Он ведь тоже ранен! Он, значит, пусть мучается?!
– Погоди, погоди. Я же не предлагаю ему лететь, он пойдет, спокойно так, не торопясь. Он в нормальной физической форме, просто взлететь пока не может, – как можно спокойнее сказал Макс.
Сашка надулся и замолчал. Макс не торопил его. Все решил Ветер. Сказочное существо действительно оказалось разумным и вполне понимало, о чем речь. Грифон подошел к Сашке, опустил голову, почти касаясь страшным клювом плеча мальчишки, и что-то пропищал. Шутница все же мать-природа. Наделив это удивительное создание могучим телом, смертоносными когтями и клювом, она почему-то дала ему писклявый голосок, который вовсе не соответствовал устрашающему виду. Пропиликав что-то на своем непонятном простому смертному языке, грифон уставился на Сашку, который, в отличие от Макса, прекрасно понимал клекотание своего друга.
– И что проворковал тебе наш друг? – осторожно спросил Макс.
– Он сказал, что найти в горах человека – легкая задачка для него.
– Я думаю, мы можем его отпустить, он справится, и с ним все будет хорошо.
Макс не лукавил. Он верил, что для грифона в этих горах опасности нет. Даже для раненого. Единственный, кто мог ему навредить, – это Неправильный, а тот если и вернется, то сюда. Ему нужен мальчишка, а не грифон.
Минут через десять Ветер ушел. Было видно, что такой способ передвижения хоть и не совсем приятен крылатому, но вполне приемлем. Двигался он легко и достаточно быстро и уже через пять минут скрылся среди скал.
– Все будет хорошо, он приведет твою мать. – Макс похлопал парня по плечу.
Тот только вздохнул. Следующие два дня они ждали.
– …Послушай, Татьяна, здесь нам не перебраться, – в который раз пробовал уговорить ее Горан. – Давай попробуем найти обходной путь.
– Мы заблудимся. Я потеряю его. Как ты не понимаешь? Он ведь где-то там! Там! Понимаешь? Я должна перебраться… – Она вдруг замолчала, тупо уставившись за спину монаха.
Уловив в ее взгляде что-то неладное, монах, не торопясь, нарочито спокойно обернулся, как бы невзначай поднимая секиру. В следующую секунду замер и он. В паре десятков шагов от них на камнях стоял грифон. Стоял и настороженно смотрел в их сторону.
Горан поудобнее перехватил секиру. Он знал страшную силу и быстроту летающих созданий. Знал он и то, что грифоны практически невосприимчивы к магическим штучкам. Его не оглушишь ревом крови, как ту тварь в подземельях. Да и все другие умения монаха вряд ли помогут. Значит, придется полагаться на силу рук и верную секиру.
Монах облизал моментально пересохшие губы. Птицезверь был очень сильным. Пожалуй, одному ему и не справиться. Грифоны! Дзорги пожри его печень! Да о них уже и думать забыли! Что происходит в этом мире?!
Грифон сделал осторожный шаг навстречу. Монах напрягся. Все. Момент истины. Давай, монах из святого братства Единого. Но удивительное существо повело себя странно. Оно стало медленно, осторожными шажочками приближаться к ним. Остановилось в нескольких шагах, странно посмотрело на них, потом наклонило голову и, резко дернув лапой, чиркнуло себя же по шее. Монах удивленно таращился на грифона. А тот продолжал взмахивать лапой – то ли блох гонял, то ли чесался. Хотя движения были редкими и на раздраженное почесывание никак не походили. И тут монах увидел. В том месте, куда раз за разом взлетала лапа, было привязано что-то маленькое. Это «что-то» грифон и пытался сорвать с себя. Монах посмотрел на Татьяну. Та стояла совершенно ошарашенная, не моргая, уставившись на зверя. Наконец тому удалось-таки сорвать с себя непонятный предмет правда вместе с ним на камни упало несколько перьев. Но крылатого это не смутило. Наоборот. Он радостно заклекотал, задрав голову, и с гордостью посмотрел на людей. После чего отступил на несколько шагов назад.
– И что же это значит? – Монах слегка растерянно смотрел на диковину.
– Он нам что-то принес, – сказала Татьяна. – Горан, ты встречал таких раньше?
Монах отрицательно покачал головой. А грифон тем временем стал проявлять нетерпение. Он мотнул головой, издал недовольный пискливый звук и даже попробовал взмахнуть крыльями. Последнее получилось плохо – одно из крыльев было повреждено.
– Пойду посмотрю. – Монах осторожно двинулся вперед, к тому месту, где грифон уронил неизвестный им предмет.
– Осторожнее. – Татьяна тронула монаха за рукав.
Тот, не поворачиваясь, кивнул. Подошел, медленно присел, не сводя глаз с крылатого, подобрал вещицу и, не поворачиваясь к грифону спиной, вернулся назад. Татьяна, наблюдавшая за ним издалека, готова была поклясться, что страшная тварь довольно заулыбалась.
– Вот. – Горан протянул Татьяне руку.
Та ойкнула, вздрогнув, руки взлетели, прикрыв ладонями рот. На открытой широченной ладони монаха лежал маленький серебряный крестик на черном шнурке. Она не могла не узнать его, так как сама покупала его Сашке. Она и выбрала именно этот, потому что он такой был один, совершенно непохожий на остальные.
Она схватила его и разрыдалась.
– Это его, понимаешь, его! Это его крестик, – твердила она, безуспешно утирая слезы.
Монах кивнул.
– Думается мне, появление зверя неслучайно, он явно показывал нам эту вещь.
– И что это значит? – Татьяна уже практически успокоилась.
– Думаю, это значит, что он гонец. Известно, что грифоны вполне разумны. Попробуем пойти за ним. Если он поведет нас не туда, ты всегда сможешь почувствовать это.
Татьяна согласилась. С этого момента у нее словно крылья выросли. Она шла и шла, отказываясь отдыхать. Монаху только и оставалось следовать за ней, в очередной раз поражаясь материнской силе. К вечеру они вышли к довольно высокой гряде, тянувшейся поперек их пути. Грифон, служивший им проводником, свернул влево, уверенно двигаясь вдоль нее.
– Он там, – Татьяна указала на гряду, – там, за этой чертовой кучей камней, я чувствую это, я знаю. – Не глядя на грифона, она бросилась вперед, пытаясь взобраться по скалистому склону.
– Татьяна, – Горан хотел ее остановить, но не успел, – здесь не перебраться. Там, куда ушел грифон, наверное, есть проход.
– А-а, будь ты неладна! – Рука женщины сорвалась, она не удержалась и съехала вниз, ободрав колено и больно ударившись спиной.
Монах быстро оказался рядом, помог ей подняться.
– Наверняка там есть проход, – терпеливо повторил он.
– Да, конечно, извини, просто он ведь там, мой мальчик. Вот я и рванула как дура. – Она поспешно пошла туда, где скрылся грифон.
Через десять минут они уже были по ту сторону гряды. А еще через пять Татьяна неслась по камням, не разбирая дороги, падая, вставая, совсем не замечая ссадин и царапин.
– Са-а-шка-а! – кричала она во все горло. – Са-анька-а!
– Ма-а-ма-а! – Навстречу ей, прихрамывая, пытался бежать мальчишка лет двенадцати-тринадцати. Двигаться ему было нелегко, грудь была стянута повязкой, он сильно хромал, но, несмотря ни на что, со всех ног стремился к ней.
Горан остановился. Решил не мешать. Татьяна нашла своего сына.
Читать бесплатно другие книги:
