Ночь Томаса Кунц Дин

— Если что-то начнет двигаться, я разнесу твое лицо.

— Лицо. Разнесете. Я вас слышу.

— Убей его, — повторил священник.

— В прошлый раз ты меня провел, — чиф не отреагировал на просьбу Морана.

— Сожалею об этом, сэр.

— Заткнись.

— Да, сэр.

— Видишь мой пистолет, говнюк?

— Он нацелен мне в лицо, сэр.

— И будет нацелен.

— Я понимаю.

— Сколько времени требуется, чтобы нажать на спусковой крючок?

— Доля секунды, сэр.

— Видишь этот стул?

— Да, сэр.

— Если он шевельнется?

— Лицо. Разнесете.

— Видишь этот настольный письменный прибор?

— Я его вижу, сэр.

— Если он шевельнется?

— Прощай, лицо.

— Убей мерзавца! — молил Моран. Священник по-прежнему держал пистолет в руке.

И его рука подергивалась.

Он сам хотел меня убить.

— Встань, — приказал Шэкетт. — Нам надо поговорить.

Я повиновался, а Моран запротестовал:

— Никаких разговоров.

— Возьми себя в руки, — бросил ему Шэкетт.

— Просто убей его, и уходим.

— Мне нужны ответы.

— Он тебе ничего не скажет.

— Я могу, — заверил я их. — Я скажу. С удовольствием.

— Береговая гвардия сообщила, что буксир врезался в берег.

— Да, сэр.

— Я с тобой не говорю, говнюк.

— Простите, сэр.

— Где врезался? — спросил преподобный Моран.

— В бухте на выходе каньона Гекаты.

— Так, может, мы…

— Нет. Береговая гвардия уже на буксире.

— Убей его! — ярости в голосе Морана добавилось.

— Когда придет время.

— Оно пришло.

— Еще не время, — отрезал Шэкетт.

— Не время, — согласился я.

— Хосс, все кончено, — вырвалось у священника. Рука с пистолетом тряслась, как пятидесятник в момент нисхождения Святого Духа.

— Ты действительно знаешь, что все кончено.

— Да, действительно знаю.

— Мы должны сматываться.

— У нас есть немного времени, — возразил Шэкетт.

— Я хочу уйти сейчас.

— Не можешь подождать пять минут?

— Я хочу уйти сейчас.

— Хочешь уйти сейчас?

— Да, Хосс. Уйти. Сейчас.

Хосс Шэкетт прострелил преподобному Морану голову.

— Теперь ты ушел. — И направил пистолет мне в лицо, прежде чем я успел моргнуть.

— Это плохо, — выдохнул я.

— Ты думаешь, это плохо, Гарри?

— Я знаю, что плохо. Очень плохо.

— Может быть еще хуже.

— Да. Я видел, каково это, еще хуже. Преподобный и миссис Моран не запачкали ковер кровью. Это не означало, что они — нелюди.

Кровь просто не успела вытечь из них. Они же умерли мгновенно. Превратились в аккуратные, чистенькие трупы.

— Мне нужно то, что у тебя есть, — сменил тему Шэкетт.

— А что у меня есть? — спросил я.

— Товар.

— Какой товар?

— Порошок, благодаря которому ты можешь проявить сверхъестественные способности.

— Нет такого порошка!

— Как ты называешь эту способность? Двигать мебель?

— Телекинез.

— Мне это нужно. Этот порошок.

— Я же вам говорил… один укол. И на всю жизнь.

— Врешь.

Конечно, я врал. Но правде-то он тем более не поверил бы.

— Один укол, — настаивал я. — И потом ты у них на крючке.

— Ты говоришь, государство обмануло тебя?

— Я их ненавижу. Обмануло по полной программе.

— Где мой пистолет?

— Нацелен мне в лицо, сэр. Можно задать вопрос?

— Черт, нет.

Я кивнул, прикусил губу.

Он злобно сверкнул незаплывшим глазом.

— Какой?

— Почему койоты не разорвали вас на части?

— Какие койоты?

— Которых вы впустили в воскресную школу?

— Только не думай, что я поверю, будто ты бредишь от наркотиков, Гарри.

— Я не брежу, сэр.

— Это так же мерзко, как треп об амнезии.

— Да, сэр.

— Вот что я тебе скажу: если бы государство обмануло тебя, ты бы продался за двадцать пять миллионов.

— Они бы убили мою семью.

— Ты не женат.

— Нет. Но у меня есть брат.

— Да кто волнуется из-за брата?

— Близнец. Мы так близки.

— Я тебе не верю, Гарри.

— У него паралич нижних конечностей.

— И что?

— И пониженная обучаемость.

— Что?

— И он потерял глаз на войне.

— Опять ты что-то затеял.

— В Ираке. Мой другой брат, Джейми, он там погиб.

— Этот стул только что сдвинулся?

— Нет, сэр.

— Мне показалось, что сдвинулся.

— Нет, сэр.

— Если он сдвинется…

— Прощай, лицо. Да, сэр.

— Так у тебя одноглазый брат с парализованными ногами.

— Да, сэр. И пониженной обучаемостью.

— У него еще и заячья губа?

— Нет, сэр.

— Поначалу ты сказал мне правду.

— Правду? — в изумлении повторил я.

— Да, поначалу.

— И что я сказал вам поначалу, сэр?

— Что этот порошок придает человеку сверхъестественные способности на двенадцать часов.

— От двенадцати до восемнадцати. Да, я помню, что так и говорил.

— Я не сомневался, что помнишь.

— Вот почему вы — начальник полиции.

— Не пытайся подлизаться ко мне, Гарри.

— Нет, сэр. С вами такое не пройдет.

— Я бы с удовольствием разнес тебе лицо.

— Я чувствую, как вам не терпится это сделать, сэр.

— Ты принимаешь по таблетке в день.

— Да, сэр. Мультивитамины.

— Это сверхъестественная таблетка. Теле-как-ее-там таблетка.

— Телекинезисная, сэр.

— Ты принимаешь по одной каждый день.

— Полагаю, я вынужден это признать, сэр.

— Чернильница только что сдвинулась?

— Нет, сэр.

— Где мой пистолет?

— Нацелен мне в лицо, сэр.

— Если чернильница сдвинется…

— Прощай, лицо. Да, сэр.

Две мои последние фразы повторялись с пугающей частотой.

— Так ты вынужден это признать?

— Да, сэр. Вынужден.

— И у тебя есть запас этих таблеток?

— Да, сэр. Запас есть.

— Мне нужны эти таблетки.

— Должен предупредить вас, сэр.

— Предупредить о чем?

— Телекинез — это не то, к чему нужно стремиться.

— Посмотри на мое лицо, Гарри.

— Очень сожалею, что все так вышло, сэр.

— Заткнись, говнюк!

— Да, сэр.

— Я думаю, именно к этому и нужно стремиться.

Один из рыжеголовых киллеров появился в дверном проеме за спиной Хосса Шэкетта.

— Господи! — вырвалось у меня.

Шэкетт улыбнулся. Зубам тоже досталось, они заметно поредели.

Мистер Синатра поработал на славу.

И сейчас мне очень хотелось, чтобы он занялся рыжеголовым.

Но мистер Синатра, скорее всего, уже перебрался в рай. Она всегда такая, моя удача.

— Ты сейчас загнан в угол, не так ли, Гарри?

— Что верно, то верно.

В дверях стоял рыжеголовый с метамфетаминовыми зубами.

— Этот фокус у тебя не пройдет, Гарри.

— Какой фокус, сэр?

— Притвориться, будто кто-то стоит у меня за спиной.

— Кто-то стоит у вас за спиной, сэр.

— Чтобы я повернулся, а ты в этот момент бросился бы на меня.

— Нет, сэр. Он — ваш друг, а мне — не друг.

— Где мой пистолет, Гарри?

— Нацелен мне в лицо, сэр.

— Дай мне таблетки.

— У меня их с собой нет, сэр.

— А где они?

— В коробочке для таблеток.

— А где коробочка?

— В Чикаго.

— Я сейчас разнесу твое лицо, Гарри.

— Без таблеток не разнесете, сэр.

— Я буду тебя пытать. Не думай, что не буду.

— Я никогда не принял бы вас за монахиню, сэр.

— Перестань дурить мне голову этими взглядами за мое плечо.

— Мне нет нужды дурить вам голову. Это действительно ваш дружок.

Рыжеголовый опроверг мои слова, выстрелив Хоссу Шэкетту в затылок.

Я выкрикнул нехорошее слово, из тех, что раньше слышал только от плохишей. Отпрянул от мертвого и падающего чифа. Отпрянув, упал. Повалился на мертвую жену священника.

Услышал собственные крики отвращения и ужаса, когда пытался подняться с нее, но она, похоже, вцепилась в меня руками и обхватила ногами, поэтому я лепетал что-то нечленораздельное, когда все-таки отполз от нее на четвереньках, напоминая человека, выбравшегося из-под развалин дома Ашеров или из какого-то другого места, созданного воображением По.

— Встань! — приказал мне рыжеголовый.

— Я пытаюсь.

— Что с тобой не так? — спросил он.

— Что со мной не так?

— У тебя судороги?

— Вы слепой?

— Не груби мне, — предупредил он.

— Разве вы не видите всех этих мертвых людей?

— Они тебя тревожат… мертвые люди?

— Вы и представить себе не можете как.

— Они всего лишь люди, только мертвые.

— Тогда… я тоже всего лишь труп, только живой?

Он одарил меня жуткой улыбкой.

— Да, именно.

Я выстроил иерархию для этих людей. Рыжеголовые находились в самом низу. Утгард проходил управленцем среднего звена. Шэкетт располагался ближе к топ-менеджменту. И если бы меня пригласили на званый обед, я бы точно знал, как все они рассядутся.