Скорость Кунц Дин
На бегу убрал пистолет в кобуру, достал «тазер» из внутреннего кармана пиджака.
В последний момент Стив услышал приближающегося к нему Билли. У выродка всё-таки был пистолет. Поворачиваясь, он выстрелил дважды.
Но Билли уже поднырнул под руку Стива. Пистолет прогрохотал над его головой.
А он вдавил «тазер» в живот Стива и нажал на спусковой крючок. Он знал, что разряд пробивает тонкую одежду, но не проверил, заряжены ли аккумуляторы.
Зиллис дёрнулся. Не просто выронил пистолет — отшвырнул в сторону. Его колени подогнулись. Падая, он ударился головой о задний бампер «Скорой помощи».
Билли пнул его. Попытался попасть в голову. Пнул второй раз.
Могли приехать пожарные, полиция, шериф Джон Палмер. Раньше или позже.
Он поднёс руку к лицу Барбары. Её ровное дыхание пёрышком погладило ладонь. Вроде бы с ней всё было в порядке. Он видел, как глаза двигаются под веками: ей снилось что-то из Диккенса.
Посмотрев на «Шепчущиеся сосны», он увидел, что ещё никого не эвакуировали через дверь западного крыла.
Он откатил кровать с Барбарой в сторону.
На земле извивался Стив, произнося бессмысленное: «Аннн, аннн, аннн», словно имитировал эпилептический припадок.
Билли всадил в него второй разряд «тазера», потом убрал электрошокер в карман.
Схватил выродка за пояс и воротник рубашки, поднял с асфальта. Он не думал, что у него хватит силы поднять Зиллиса и зашвырнуть в «Скорую помощь», но паника добавила адреналина.
Костяшки пальцев выродка стучали по полу, так же как затылок.
Билли захлопнул дверцы и покатил кровать Барбары к «Шепчущимся соснам».
Когда до двери оставалось десять футов, она открылась, и санитар вывел пациента в ходунках.
— Это моя жена, — обратился Билли к санитару. — Я её вывез. Присмотрите за ней, пока я помогу другим?
— Внутри все под контролем, — заверил его санитар. — Я лучше отвезу её чуть подальше, на случай пожара.
Предложив мужчине в ходунках следовать за ним, санитар покатил кровать с Барбарой и от здания, и от «Скорой помощи».
Сев за руль и закрыв за собой водительскую дверцу, Билли услышал, как выродок стучал обо что-то каблуками и издавал сдавленные звуки — возможно, ругался.
Билли не знал, как долго действует разряд «тазера», но надеялся, что так сразу выродок не очухается.
Он снял «Скорую помощь» с тормоза, развернул машину, объехал здание, на автостоянке остановился рядом с «Эксплорером».
Люди выходили из здания. Но на него внимания не обращали. Им хватало и своих забот.
Билли быстренько переставил сумку-холодильник с отрезанными руками из внедорожника в «Скорую помощь» и выехал с автостоянки. Проехав два квартала, уже понял, где включаются мигалка и сирена.
Когда повстречался с пожарными машинами, которые спешили к интернату из Виноградных Холмов, его «Скорая помощь» уже мигала и голосила что было мочи.
Билли решил, что чем больше он привлечёт к себе внимания, тем с меньшей подозрительностью будут смотреть на его машину. Проезжая северо-восточную часть города, он нарушил все запреты на превышение скорости, прежде чем повернул на восток, на шоссе, которое вело к дому Олсена.
Когда отъехал две мили от города и с обеих сторон шоссе потянулись виноградники, услышал, что выродок говорит более связно и шебуршится у него за спиной, возможно пытаясь встать.
Билли свернул на обочину, сирену выключил, но мигалки оставил. Между сиденьями протиснулся в салон.
Зиллис уже стоял на коленях, ухватившись за прикреплённый к борту баллон с кислородом, и пытался подняться на ноги. Глаза его сверкали, словно у койота в ночи.
Билли всадил в него ещё один разряд «тазера». Зиллис в конвульсиях рухнул на пол, но «тазер» не был смертоносным оружием.
Застрелив выродка, он мог попортить оборудование и оставить улики. Опять же кровь залила бы весь салон.
На носилках Билли увидел две плоские подушки с резиновыми наволочками. Лежащий на спине Зиллис не контролировал мышцы.
Билли прыгнул коленями ему на грудь, освобождая лёгкие от воздуха, сломав как минимум одно ребро, а потом накрыл лицо подушками.
Хотя выродок и пытался сопротивляться, сделать он ничего не мог.
Однако Билли с огромным трудом сумел довести начатое до конца. Он заставил себя думать о Джудит Кессельман, её прекрасных глазах, очаровательной улыбке, и задался вопросом: а загнал ли Зиллис в неё железный штырь, срезал ли верхнюю часть черепа, протянул ли ей как чашу?
Потом всё закончилось.
Плача, но не по Зиллису, Билли вновь сел за руль. Выехал на проезжую часть.
За две мили до поворота к дому Олсена Билли выключил и сирену, и мигалки. Сбросил скорость.
Поскольку тревога в «Шепчущихся соснах» была ложной, пожарные не могли задержаться там надолго. Так что к его возвращению стоянка для автомобилей сотрудников наверняка бы опустела.
Электроотвертку Билли оставил дома. Но практически не сомневался, что у Лэнни была точно такая же, и собирался её позаимствовать. Благо Лэнни возражать бы не стал.
Подъезжая к дому Лэнни, он увидел серпик месяца, который с прошлой ночи стал чуть шире и, как показалось Билли, острее.
Глава 77
Круглый год в долине жили горные голуби, воробьи, ласточки, другие птицы.
Никуда не улетали из долины и длиннохвостые соколы, с ярким, приятным глазу оперением. Их пронзительные крики, которые звучали как «килли, килли, килли, килли»[32], наоборот, не могли радовать слух, тем не менее радовали.
Билли купил новый холодильник. И новую микроволновую печь.
Снёс стену, разделяющую гостиную и кабинет, потому что у него появились новые идеи относительно использования внутреннего пространства дома.
Выбрав весёлый, масляно-жёлтый цвет, перекрасил все комнаты.
Выбросил мебель и ковры, купил все новое, потому что не знал, где могла сидеть рыжеволосая или лежать, когда её душили или убивали каким-то иным способом.
Он даже подумывал над тем, чтобы снести дом целиком и построить на его месте новый, но потом осознал, что призраки вселяются не в дома. Они вселяются в нас, и, независимо от строений, в которых мы живём, наши призраки остаются с нами, пока мы сами не становимся призраками.
Если он не работал по дому или за стойкой бара, то сидел рядом с кроватью Барбары в «Шепчущихся соснах» или на переднем крыльце своего дома с томиком Чарльза Диккенса, чтобы узнать, где сейчас обитает Барбара.
С наступлением осени часть птиц всё-таки улетала из долины, прежде всего наиболее активные мухоловки, хотя некоторые и оставались, приспосабливаясь к другому корму.
К осени Валиса ещё поминали, особенно в таблоидах и тех телевизионных программах, которые работали в жанре журналистского расследования. Билли полагал, что на Валисе они будут кормиться минимум год, пока эта тема не канет в Лету, окончательно уступив место другим, не менее кровавым событиям.
Стива Зиллиса связали с Валисом. Эту парочку, замаскировавшуюся, но узнаваемую, видели то в Южной Америке, то в Юго-Западной Азии, то на окраинах бывшего Советского Союза.
Лэнни Олсен, которого полагали мёртвым, стал героем. Он был не детективом, а всего лишь помощником шерифа и никогда не числился в мотивированных полицейских, то есть тех, кто хотел продвигаться по служебной лестнице. Однако его звонки Рэмси Озгарду, детективу полицейского управления Денвера, однозначно указывали на то, что у него появились причины подозревать Зиллиса, а потом и Валиса.
Никто не мог объяснить, почему Лэнни не поделился своими подозрениями с вышестоящими офицерами. Шериф Палмер только сказал, что Лэнни всегда был «одиноким волком, который лучше всего проявлял свои способности, выходя за рамки обычных каналов», — и по какой-то причине никто не рассмеялся и не спросил, о чём это, чёрт побери, толкует шериф.
По одной версии (популярной в баре таверны), Лэнни подстрелил Валиса, но не убил, а только ранил его, и в тот момент неожиданно появился Стив Зиллис, который убил Лэнни. Потом Стив увёз и труп Лэнни, чтобы где-нибудь захоронить, и раненого художника, чтобы вылечить его в каком-то убежище, потому что от законопослушных врачей требовалось докладывать в полицию обо всех огнестрельных ранениях.
Никто не знал, на каком автомобиле уехал Стив, потому что его собственный стоял в гараже у дома, который он снимал. Очевидно, на краденом. Тому, что он не уехал в трейлере Валиса, не удивлялись. Во-первых, дом на колёсах требовал особенных навыков управления, во-вторых, его бы тут же остановили, едва появилось бы сообщение об исчезновении Валиса.
Психологи и криминалисты, хорошо знакомые с поведением социопатов, полагали невозможным, что один маньяк-убийца способен выхаживать другого, раненого маньяка-убийцу. Идея, что оба монстра питали друг к другу нежные чувства, приглянулась и прессе, и общественности. Если граф Дракула и чудовище Франкенштейна могли быть добрыми друзьями, какими их показывали в некоторых старых фильмах, то и Зиллис мог помогать раненому художнику.
Исчезновения Ральфа Коттла никто не заметил.
Рыжеволосой женщины, несомненно, хватились, но, возможно, жила она в другом регионе, и её похитили на дороге, когда она проезжала по виноградному округу. Если в каком-нибудь штате и писали о её исчезновении, то никак не связывали это происшествие с Валисом, а потому Билли так и не узнал имя рыжеволосой.
Люди пропадали каждый день. Национальные средства массовой информации не имели возможности сообщать о каждом исчезнувшем человеке.
Хотя часть птиц с окончанием лета улетела, осенью прилетели другие, чтобы провести в виноградной долине зиму.
В тех кругах, где даже самые простые мысли чрезвычайно глубоки, а серое имеет самые разные оттенки, пошли разговоры о том, что необходимо завершить сооружение скульптурной композиции. И сжечь её, как планировалось. Валис, возможно, безумец, говорили в тех кругах, но искусство тем не менее остаётся искусством и требует уважения.
Сожжение привлекло такую толпу «Ангелов смерти» из Лос-Анджелеса, организованных анархистов и нигилистов всех мастей, что Джекки О'Хара закрыл таверну на тот уикенд. Не желал видеть таких клиентов в своём семейном заведении.
В конце осени Билли уволился с работы и перевёз Барбару домой. Теперь часть расширенной гостиной служила её спальней и его кабинетом. Он обнаружил, что в её тихой компании вновь может писать.
Хотя Барбаре не требовались системы жизнеобеспечения, а только насос для подачи питательного раствора через трубку в желудок, Билли поначалу целиком зависел от постоянной помощи профессиональных медсестёр. Но он учился у них, стремясь заботиться о ней самостоятельно, и через несколько недель медсестры уже дежурили у кровати Барбары только ночью, когда он спал.
Он сам опорожнял мешок с мочой, менял памперсы, мыл Барбару и не испытывал от всего этого ни малейшего отвращения. Наоборот, на душе у него становилось легче оттого, что проделывал все это он сам, а не совершенно посторонний для Барбары человек. По правде говоря, он и не ожидал, что теперь, когда сам заботился о ней, в его глазах она стала ещё прекраснее, но так вышло.
Она спасла его однажды, до того, как её отняли у него, и теперь спасла вновь. После всего этого ужаса, жестокого насилия, убийств она дала ему возможность испытать сострадание и возродить в себе нежность, которые иначе могли бы быть утеряны навеки.
Странно, но в гости к нему начали захаживать друзья. Джекки, Айви, повара Рамон и Бен, Ширли Трублад. Из Напы частенько приезжал Гарри Аваркян. Иногда они приходили с родственниками или друзьями, которые становились друзьями Билли. Людям, похоже, нравилось в доме Уайлсов. На Рождество собралась прямо-таки толпа.
Весной, когда вернулись птицы, улетавшие зимовать в другие края, Билли расширил входную дверь и превратил порог в пандус, чтобы вывозить кровать Барбары на переднее крыльцо. Часть кровати у изголовья поднималась, длины, идущей от насоса трубки, хватало, так что Барбара могла лежать, подставив лицо тёплому весеннему ветерку.
Сидя на крыльце, он читал, иногда вслух. Слушал птиц. Наблюдал, как ей снится «Рождественская песнь».
Весна выдалась хорошая, за ней последовали ласковое лето, прекрасная осень, великолепная зима. В тот год люди начали называть его Билл вместо Билли, и он этого как-то не замечал, пока новое имя практически полностью не заменило собой прежнее.
Весной следующего года, когда он и Барбара были на крыльце и Билл читал, Барбара сказала: «Деревенские ласточки».
Он более не записывал произнесённые ею слова, поскольку не тревожился из-за того, что она объята страхом, потеряна, страдает. Знал, что она находится в знакомых ей местах.
Оторвавшись от книги, Билл увидел стайку деревенских ласточек, которые, двигаясь как одна, кружили над лужайкой перед домом.
Посмотрел на Барбару и увидел, что глаза у неё открыты и она вроде бы наблюдает за ласточками.
— Есть ласточки более грациозные, чем деревенские, — сказал он.
— Мне они нравятся, — ответила она.
Птицы действительно были красивы и элегантны, с длинными, заострёнными крыльями, длинными, раздвоенными хвостами.
— Мне они очень нравятся, — и она закрыла глаза.
— Барбара, — позвал он, переведя дух.
Она не ответила.
«Я сказал моей душе: будь покойна и жди без надежды, ибо надежда может оказаться ложной».
Это ожидание вобрало в себя и надежду, и веру, и любовь. Власть не есть правда жизни. Любовь к власти — это любовь к смерти.
Деревенские ласточки улетели куда-то ещё. Билл вернулся к книге, которую читал.
То, что должно случиться, обязательно случится. Есть время для чудес, пока есть само время, а у времени нет конца…
Авторское послесловие
В моменты крайнего напряжения или нерешительности слова мудрости приходят в голову Билли Уайлса, направляют его. И хотя Билли не указывает, что это за слова, взяты они из произведений Т.С. Элиота:
Глава 9: «Убереги меня от врага, которому есть что приобрести, и от друга, которому есть что потерять».
«Учить нас заботиться, но не суетиться».
Глава 13: «Единственная мудрость, которую мы можем надеяться приобрести, — это мудрость человечности».
Глава 17: «Пусть суд не будет слишком строгим».
Глава 33: «Вот та, кто помнит путь к твоей двери: от жизни ты можешь уйти, от смерти — никогда».
Глава 66: «Для того чтобы овладеть тем, чем ты не владеешь, ты должен пройти через лишение права владения».
«И то, что ты не знаешь, — единственное, что ты знаешь».
Глава 71: «Для того чтобы стать не таким, как ты есть, ты должен пройти путь, которым не пошёл бы никогда».
Глава 72: «Мир вертится, и мир меняется, но одно остаётся неизменным. Как ни маскируй, в этом никаких перемен нет: идёт постоянная борьба Добра и Зла».
Глава 77: «Я сказал моей душе: будь покойна и жди без надежды, ибо надежда может оказаться ложной».
Описанное в этом романе управление шерифа округа Напа не имеет ни малейшего сходства с превосходным правоохранительным учреждением, которое носит то же название в реальном мире, как и у любых персонажей романа никоим образом нет прототипов среди реальных людей, живущих в округе Напа штата Калифорния.
Самое загадочное заявление Барбары: «Я хочу знать, что оно говорит нам, море. Что оно продолжает нам говорить…» — цитата из романа, понятное дело, Чарльза Диккенса «Домби и сын».
Читать бесплатно другие книги:
