Запретный район Маршалл Майкл

Но все же он был жив, и это означало, что он не встретился с Рейфом. Возможно, тот оставил его на время в покое, чтобы Деятель приманивал меня, но подобная умеренность с его стороны представлялась мне маловероятной. Он вполне мог забраться Элкленду в мозги, и даже жалких остатков снов моего Деятеля оказалось бы все еще вполне достаточно, чтобы привлечь мое внимание. Так что же происходит? На чем решил сыграть проклятый Рейф?

Я некоторое время растирал Элкленду руки, стараясь их разогреть, и был вознагражден слабым стоном. Он пока что не собирался приходить в себя, выплывать на поверхность, но теперь уж точно не умрет. Во всяком случае, пока что.

Я накрыл его одеялом, а потом покопался в своем барахле, переоделся, заменив мокрую одежду на такую же, но сухую, нашел еще сигарет и так далее. Много времени это не заняло, и я уже начал ощущать тот вид нервного напряжения, который возникает, когда вы куда-то спешите, а у вас вдруг появляется кусок свободного времени, которое вы не знаете, как использовать.

Чтобы хоть чем-то себя занять, я направился в кухню набрать воды на пару чашек кофе. Но туда я так и не добрался.

Я был уже на полпути через гостиную, когда услышал вой быстро снижающихся и замедляющих ход аэрокаров. И, повинуясь мгновенному приступу страха, бросился к окну. Поднял занавеску и выглянул вниз, на темную улицу.

Три машины РАЦД подлетели и не слишком аккуратно приземлились сбоку от дома. Из каждой вылезло по двое мужчин. Они огляделись по сторонам с извечным своим самодовольством, всегда присущим людям вооруженным и полагающим себя выше закона, а потом направились ко входу в здание.

– Клоп сработал, мать твою! – прошипел я, оборачиваясь к «КлопИзучу»™. – Ты ж утверждал, что здесь чисто!

Устройство ничего не ответило. Я схватил его и потряс. Бесполезное занятие.

– Сдайся им, Старк, – резко произнесло оно. – Игра окончена. Звиздец. Финита.

Тут я понял, почему мое устройство разговаривает по-другому. Единственным «клопом» в квартире было то, что я сейчас держал в руке. Они нашли мой «КлопИзуч»™ и перепрограммировали его. И этот ублюдочный аппарат предал меня, перешел на сторону врага.

В ярости, не думая о том, что у меня куча других, более важных проблем, которыми следует заняться, я шагнул к окну и уже был готов вышвырнуть проклятое устройство в ночь, но тут мне в голову пришла новая мысль. Я с грохотом пришлепнул его к столу и бросился к дивану. Несколько раз позвал Элкленда, но получил в ответ лишь еще один низкий, бессознательный стон.

Грязно ругаясь, я ухватился за письменный стол и потащил его в угол комнаты. «КлопИзуч»™ соскользнул с него и тяжело упал на пол, и я понял, что мне на это, в сущности, наплевать. Когда стол занял нужное мне положение, я подхватил Элкленда под мышки и рывком поднял его вверх. Потащил к столу, мягко опустил на столешницу, на спину. Потом взял его за ноги и подвинул вперед, пока он весь не оказался лежащим на столе.

Потом подхватил с полу «КлопИзуч»™ и рванул в спальню, где сцапал «МиниКрунт», валявшийся на прикроватном столике. Не выпуская из рук оба эти аппарата, я занял позицию позади входной двери. Открыл заднюю крышку «КлопИзуча»™ и сунул внутрь «МиниКрунт», прежде установив его на максимальную чувствительность. После чего аккуратно пристроил устройство на дверную ручку.

– Погоди, Старк, – обеспокоенно произнес аппарат. – Что это? Что это ты в меня засунул?

– «МиниКрунт», – ответил я. – Желаю тебе хорошего дня.

Игнорируя вопли аппарата, я бросился к столу и влез на него. Вытащил свой фурт и настроил его на режущий режим, прислушиваясь при этом к шумам в коридоре. Там пока что никто не появился, я не слышал, чтобы просигналили открывающиеся двери лифта. Я надеялся, что у них уйдет по крайней мере полминуты, чтобы разобраться с результатами собственных упражнений с гвоздями и моей дверью. Не слишком много времени, но это было все, на что можно было рассчитывать.

Прикрыв лицо рукой, я наставил фурт на потолок и нажал на кнопку включения. Тонкая игла зеленого огня уперлась прямо в плексипластер, и я сразу успокоился. Мне никогда раньше не приходилось прорезать дыры в потолках и крышах, так что я не был уверен, что такое возможно.

Я уже понял, что нашел выход, когда услышал приглушенные вопли в квартире надо мной. Стараясь действовать как можно быстрее и надеясь, что у обитателей квартиры наверху хватит ума не мешаться под ногами, я прорезал в плексипластере потолка круг фута в два диаметром. Прорезал не до конца, оставил пару дюймов нетронутыми, после чего сильно и резко надавил вверх. Вырезанный диск с хлопком вылетел из образовавшегося отверстия и грохнулся на пол верхней квартиры.

На его месте тут же появились два лица разного пола, но одинаково продвинутого возраста.

– Что это вы тут затеяли? – недовольно осведомился пожилой мужчина. Он был в очках, а его изрезанное глубокими морщинами лицо венчали реденькие желтовато-седые волосики. Он являл собой типичную иллюстрацию к термину «пожилой».

– Прорезаю дыру в вашем полу, – ответил я. – Подобные возможности случаются не слишком часто! Так что следует пользоваться ими, едва они возникают. Я пользуюсь, во всяком случае.

– Перестаньте тут умничать, молодой человек! И немедленно прекратите это безобразие!

– Да я уже прекратил, – с довольным видом маньяка парировал я. Его возмущение было слишком демонстративным, чтобы быть искренним. С этим старым хреном можно было тут стоять и трепаться до бесконечности. – А теперь, боюсь, мне придется покинуть свою квартиру через вашу квартиру.

– Ничего у вас не выйдет!

– Еще как выйдет! Покину, и, более того, с вашей помощью! – Я нагнулся, подсунул обе руки под тело Элкленда и поднял его в стоячее положение. Сгорбленное и скрюченное положение, если уж быть до конца точным: люди, находящиеся в бессознательном состоянии, жутко тяжелые. Я поднял руки Элкленда, чтобы они просунулись в дыру. Пожилой дядечка толкнул их обратно. Я снова их туда просунул. Он снова толкнул их вниз.

– Ох, Невилл, – недовольно сказала его старуха. – Не будь таким идиотом! Хватай джентльмена за руки!

– Нора! – прошипел в ответ старый хрен, весьма оскорбленный подобным вероломством в собственных рядах. Старуха не обратила на его шипение никакого внимания, опустила руки в дыру и ухватила Элкленда за руку.

– Вы уж извините моего мужа, – сказала она. – Он очень старый.

Невилл секунду трепетал от неудовольствия, но потом, демонстративно давая понять, что это абсолютно противоречит его понятиям и убеждениям, ухватился за другую руку Элкленда.

– Это все плохо кончится, – с кислым выражением лица сообщил он. Я не стал ему говорить, что он почти несомненно прав. Наклонившись, я ухватил Элкленда за талию и изо всех сил толкнул его вверх. Тянущая сила пожилой пары наверху была отнюдь не геркулесовой, но еще одно усилие позволило втянуть моего Деятеля наверх, и в этот момент я услышал топот в коридоре.

Я спрыгнул со стола, пододвинул его в самый угол комнаты, влез на него снова, а потом подпрыгнул, вцепившись в края дыры. Подтянулся и просунулся в нее под звуки угрожающих и предупреждающих выкриков из-за входной двери моей квартиры. Как только я оказался в гостиной пожилой пары, то тут же вставил вырезанный из пола диск обратно в дыру. Торчащего обломка, который я оставил невырезанным и потом обломал, оказалось достаточно, чтобы не дать ему провалиться вниз. Ладно, это было уже чистое везение, охотно готов признать.

Я взвалил Элкленда себе на плечо, сам чуть не упав при этом, и кое-как восстановил равновесие. Поблагодарив старуху и выразив Невиллу свое согласие возместить все расходы, связанные с ремонтом их пола, я распахнул входную дверь, и в этот момент снизу донесся громкий хлопок, возвестивший, что «КлопИзуч»™ получил наконец то, что ему причиталось. Несколько довольно неприятных воплей подтвердили, что парочка агентов РАЦД стояла, вероятно, к нему слишком близко. Но это все совершенно неважно, не правда ли? Во-первых, неужто вы полагаете, что мы с Элклендом смогли бы покинуть мою квартиру, если бы они туда вломились? И во-вторых, плевать я на них хотел. Я оказался там, где оказался, потому что когда я был юн, мне хотелось большего. Мне хотелось жить, как в кино. Я искал такую жизнь и нашел ее. Теперь я живу, как в кино, а здесь плохие парни – это все, кто не вы, все, помимо вас, и если они гибнут, вам вовсе не нужно по ним плакать и сокрушаться.

Теперь-то меня, конечно, не слишком волнует то, каким я был в юности, не слишком заботят идеи, владевшие молодым мною, и мне очень хотелось бы вернуть назад то, что он сделал, не найти то, что он нашел. Но это невозможно. Что я сделал, то и сделал, я такой, каким я стал. Да, таким вот я был когда-то, вроде тех тинейджеров, что мечтают стать рок-звездами, вроде тех мальчишек, которые никогда ни в кого не стреляли, так чтобы чьи-то мозги забрызгали им все лицо, чьи пальчики были чистыми, маленькими и теплыми и чувствовали себя в полной безопасности, пребывая в папиной ладони. Всем этим когда-то был я, и все они все еще где-то там, стоят одиноко, как потерянные, в неясных сумерках. Но найти их я не могу. Не могу, потому что они прячутся, когда я пытаюсь их отыскать. Прячутся от меня. Они не желают со мной знаться, потому что знают, что на самом деле там никого нет.

Ох, черт бы меня побрал, забудьте все, что я еще вам скажу, не обращайте на это внимания. Я сейчас не в себе. Или, может, наоборот, как раз в себе. Это было так давно, что я уже почти ничего не помню. Чем больше узнаешь человека, тем больше обнаруживаешь в нем неприятных черт, которые вам не нравятся. А если удастся узнать его как следует, вы начинаете его ненавидеть.

А кто знает меня лучше, чем кто-либо другой?

Рейф знает.

У меня не было особых надежд на то, что ребят из РАЦД надолго собьет с толку эта старая, как мир, уловка с дыркой в потолке. Топая вверх по трем лестничным пролетам и прилагая все силы, чтобы двигаться побыстрее, я очень надеялся, что Шелби во второй раз в жизни прилетит раньше, чем обещала.

Пусть милая Шелби выйдет замуж за самого наименее скучного, наименее глупого и наиболее знаменитого врача, адвоката или дантиста ее поколения! Пусть их вечерние приемы будут самыми великолепными и эксклюзивными суаре[11], какие когда-либо устраивались в Брэндфилде, и пусть у них будет собственный гольф-клуб, созданный исключительно для них, в котором они будут единственными членами!

Она уже была там, вот что я хотел сказать.

Пока я преодолевал последний лестничный пролет, прыгая через две ступеньки и ощущая, как меня тянет назад и шатает под весом моего потерявшего сознание Деятеля, то услышал грохот распахнувшейся внизу двери. Они увидели прорезанную в потолке дыру. Или это Невилл меня им заложил, что гораздо более вероятно. Я вообще-то даже надеялся, что он настучит им: таким образом и у него, и у его жены будет шанс не пострадать от моих выходок.

Когда я высыпался на крышу и увидел Шелби, выглядывающую из своего гелипортера, – она просто отлично смотрелась, вся такая хорошенькая и спокойная, освещенная неярким светом с панели приборов, – то почувствовал, как меня окатила волна облегчения, словно меня поцеловал цветок. Я дотащился почти до самого гелипортера, остановился футах в десяти от него и как можно осторожнее спустил Элкленда с плеч. Это было проделано не слишком бережно, и он издал тихий стон, первый с того момента, как мы покинули квартиру. Я подтащил его к гелипортеру и звучно поцеловал Шелби в щечку. Она покраснела и искоса поглядела на меня.

– Ну, привет, – сказала она.

– Шелби, знаешь что? – заявил я. – Я всегда счастлив тебя видеть. Это всегда для меня огромная радость, всегда! Однако сегодня – а я сейчас имею в виду моменты, когда встречался с тобой, скажем так, в твоем профессиональном качестве, – я гораздо более рад и счастлив, чем когда-либо прежде.

– Старк, кончай!

– Нет слов, чтобы выразить мою радость. Таких вообще, наверное, не существует. У меня есть словарь, и я искал в нем. Я должен написать тебе картину, вырубить статую или, возможно, попытаться выразить свои чувства с помощью импровизированного танца свободной формы.

– Старк, ты трепло, – сказала она. – И хотя это очень милый, просто очаровательный треп и я вовсе не желаю, чтобы ты обязательно останавливался, однако, может быть, тебе лучше будет трепаться в воздухе?

– Ты абсолютно права! – заявил я и завертел головой и всем телом, принимая полсотни разных положений в стремлении уместить моего бесчувственного Деятеля и самого себя на одном сиденье. Пришлось крепко ухватиться одной рукой за центральную консоль, поместить одну ногу рядом с Шелби, а другой приподнять и подпихнуть Элкленда к себе. Я устал еще до того, как полностью уселся, но это был единственный способ там разместиться.

В ту секунду, когда я наконец устроился, дверь, выходящая на крышу, открылась, и оттуда вывалились разом трое людей РАЦД. У одного костюм был в крови. Следом за ними выскочил еще один. Все они одновременно заорали на меня, а двое упали на колени и прицелились. Третий, кажется, пытался их остановить – уж не знаю, по какой причине, – но это было все равно, что мочиться против ветра.

– Ух ты! – сказала Шелби и сморщила свой изящный маленький носик. – Какие они агрессивные! Думаю, нам лучше свалить отсюда. – И она изящным жестом врезала по рычагу управления, и мы еще раз были вознаграждены видом и свистом пуль, пролетающих непосредственно под нами, тогда как сами мы стремительно взмыли в воздух. Если кому-то понадобится экстремально-компетентный водила для того, чтобы быстро откуда-то смыться, да к тому же еще имеющий самые близкие дружеские отношения с метрдотелями самых престижных заведений Брэндфилда и его окрестностей, без малейших колебаний рекомендую вам Шелби.

Элкленд при этом ускоренном старте опасно завалился вбок, и мне снова пришлось выполнять эти упражнения по подхватыванию и втягиванию его обратно на место. Когда Шелби подняла гелипортер на пятьдесят футов над крышей, я обхватил Элкленда ногой и прижал его рукой к спинке сиденья. Гелипортер перешел в горизонтальный полет, и мы понеслись вперед сквозь град пуль – это был настоящий град, только летел он снизу вверх и очень быстро. Легко и точно манипулируя своими наманикюренными пальчиками, Шелби выписывала в воздухе настоящие фигуры высшего пилотажа, явно не слишком стараясь уйти от пуль, а просто не давая противнику прицелиться поточнее. Элкленд вдруг застонал, и я сконцентрировался на удержании его тела и пригнул голову под свист встречного ветра и пролетающих пуль.

Гелипортер меж тем набрал скорость, и через несколько долгих секунд мы вышли из зоны досягаемости и понеслись дальше, вспарывая холодный воздух. Я оглянулся назад и увидел, что они все еще стреляют в нас – это теперь были лишь едва заметные вспышки в темноте.

– Куда? – напряженным тоном спросила Шелби.

– Давай в Звук, – ответил я, тяжело дыша. – И возьми повыше. Батареи хорошо заряжены?

– Под завязку, – ответила она и улыбнулась. – Мне отчего-то казалось, что я, вероятно, очень скоро снова с тобой повстречаюсь. Батареи заряжены по максимуму.

– Шелби, я… – Я посмотрел на нее, я хотел выразить ей свою благодарность, хотел сказать, как это прекрасно, когда у тебя есть кто-то, кто всегда готов прийти на помощь, кто твой настоящий друг, который хорошо к тебе относится. Таких немного встречается, сами знаете. В любом случае мало, недостаточно. Но я никак не мог заставить свой язык двигаться и произносить нужные слова, а выражение искренней доброты на ее лице было такое, что я просто не мог этого вынести. Она бросила на меня быстрый взгляд, протянула руку и обняла меня за плечи. И я заплакал.

У моего отца был книжный магазин. Нет, не с самого начала: когда я был совсем маленьким, он просто работал в книжной лавке. Потом он в конце концов решился, собрал необходимую сумму и открыл свой собственный магазин. Мне тогда было около шести, и я очень хорошо помню, как в первый раз пришел в это заведение. Это у меня самое лучшее воспоминание, которое всегда будет самым светлым, светлее и добрее всех остальных.

Мой отец был твердо уверен в том, что всему свое время, что все дела нужно делать строго в отведенное для этого время. Когда он, например, забирал из фотостудии готовые фотографии, то никогда не останавливался тут же на улице, чтобы их просмотреть, хотя бы бегло, а всегда откладывал первый просмотр. Он нес их домой и уже там, приготовив себе чашечку чаю, удобно усаживался в свое кресло, затем медленно распаковывал пачку и рассматривал их по очереди, наслаждаясь и смакуя каждую.

То же самое было и с магазином. Он не разрешил нам прийти туда и все осмотреть сразу после того, как подписал договор об аренде помещения, но заставил ждать, пока он не перестроит и не переделает все внутри и не получит все заказанные книги, создаст первоначальный их запас и не расставит их аккуратно по полкам. И только после этого, вечером перед днем открытия, он пришел, забрал маму и меня, и мы пошли в магазин все вместе. Мы медленно шли через город, шли одной семьей, шли в магазин, как будто мы сами покупатели.

Когда мы дошли до темно-зеленой двери магазина, он улыбнулся и указал на вывеску над витриной. «СТАРК» было на ней написано золотисто-зелеными буквами, а ниже – «КНИГИ». Наша фамилия выглядела гораздо меньше, чем «КНИГИ», и я не понимал, почему это так. Тогда не понимал. И решил, что он так сделал просто из скромности, как обычно. И только много позже я понял, почему он заказал именно такую вывеску, а когда понял, было уже слишком поздно, и я тогда ощутил горький укол совести, который так никогда и не зажил совсем. Он заказал такую вывеску, потому что оставил на ней свободное место, чтобы позднее добавить к фамилии Старк слова «И СЫН», если я захочу к нему присоединиться. Но я так этого в то время и не понял. И к нему не присоединился.

Мы с мамой стояли и ждали, пока он разбирался с незнакомыми еще ключами, и хотя я был совсем еще маленького роста, мне удалось перехватить взгляд мамы, полный любви и гордости, когда она смотрела, как он отпирает дверь. Дверь широко распахнулась, и отец провел нас внутрь, в потоки мягкого желтоватого света.

«СТАРК КНИГИ» был прекрасный магазин. Не думаю, что найдется много ему подобных, а в наших краях ничего такого точно не было. Отец очень любил книги, любил их преданно и самозабвенно, чего многие вообще не могут понять, и меня он тоже научил их любить. Мама научила меня доброте – тому немногому, что я в этом понимаю, – а отец познакомил меня с магией, что таится в книгах, тому, что под их обложками можно найти для себя все, что угодно, и хотя они такие тихие и неподвижные, каждая из них – ворота в свой мир.

Его магазин был не только и не столько местом, где продаются книги, но местом, где они пребывают. Ковер на полу был зеленый и толстый, полки благородного коричневого тона, и когда мы ходили между ними, ощущение было такое, словно мы пришли в гости во дворец, где эти книги живут. Заглядывая во все углы магазина, мы убеждались, что каждый его дюйм – это воплощение моего отца, и мы с мамой все сильнее сжимали друг другу руки, а чем больше мы видели, тем меньше мне верилось, что сияющий свет, в который мы вступили, войдя в магазин, излучают какие-то лампы. Сияющим светом были мои родители.

Обход мы закончили в задней части магазина, перед служебной дверью. Отец без особых церемоний протянул руку и отворил ее, и мы перешли в кабинет. Там было очень уютно и тепло, как и в самом магазине, и когда мама обходила его, она даже немного спотыкалась, и рот у нее приоткрылся. Потому что это было ее рабочее место.

Моя мама была бухгалтером. До того, как у нее появился я, она работала в крупной фирме. Пока я рос, она время от времени выполняла разные частные заказы. А теперь, когда я достаточно вырос, чтобы пойти в школу, я знал, что она хотела бы снова работать по-настоящему, полный день, но никак не могла найти себе подходящее место.

В кабинете стояло два письменных стола. На одном из них имелась фотография мамы, как это обычно бывало на столах отца. На втором лежала огромная красная бухгалтерская книга, а на стене рядом – большой плакат. На плакате был изображен витраж от Тиффани, который маме очень нравился. Еще на ее столе стояла фарфоровая вазочка, а в ней были шариковые ручки – черная, красная и зеленая. Цвета моей мамы, цвета, которыми она пользовалась, когда аккуратнейшим образом, от которого захватывало дух, составляла бухгалтерские отчеты по частным заказам.

Она протянула руку и погладила спинку стула, которому предстояло стать ее стулом, потом сунула руку в карман и достала оттуда маленький кусочек мыльного камня, небольшую полированную статуэтку и поставила ее на стол отца. После чего они обнялись и похлопали друг друга по спине, да так крепко, что я испугался, как бы они кости друг другу не переломали.

Было бы лучше, если бы я тогда же и умер. Я бы умер совершенно счастливым. Того, что я увидел, для полного счастья было более чем достаточно.

Но я все еще был жив, а они умерли, и, пока Шелби с нами на борту неслась над Цветным по направлению к Звуку, положив одну руку на штурвал, а второй обняв меня, я все плакал и плакал, пока у меня чуть сердце не остановилось.

А через полчаса мы оказались так близко от смерти, что все мысли о родителях пришлось на некоторое время отставить в сторону. Это было больно, это было вроде как предательство по отношению к ним, но во всем, что со мною было потом, они присутствовали всегда, так что все, что я видел, я видел сквозь золотисто-зеленую пелену.

Первое, что я заметил, когда в конце концов взял себя в руки, было то, что Элкленд начал дышать очень быстро и неровно. Раньше этого не было заметно, потому что я слишком крепко прижимал его к себе. Я вытер слезы тыльной стороной ладони и повернул его лицо к себе, чтобы лучше его рассмотреть. Оно было покрыто смертельной бледностью.

– Что это с ним? – спросила Шелби, крепко держа меня за плечо, чтобы я не выпал и мог осмотреть Элкленда.

– Не знаю, – ответил я, но потом увидел. Вернее, сначала почувствовал, ощутил, что моя нога, та, которой я обхватывал ногу Элкленда, вдруг стала заметно холоднее, чем остальной я. Глянув вниз, я обнаружил на ней темное пятно.

– Ох ты… Вот дерьмо! – Я сдвинул ногу вбок и нагнулся пониже, осматривая Элкленда. Да, он был ранен. В него попала пуля.

Я просунул руку вниз и бережно развернул его ногу. Выходного отверстия не было: пуля застряла у него в ноге. Судя по входному отверстию, она должна была находиться где-то рядом с бедренной артерией, и кровь из рваной раны лилась сильной струей.

Шелби побледнела, когда увидела темные следы крови у меня на пальцах, с трудом сглотнула и перевела взгляд на ветровое стекло.

– Плохо? – спросила она.

– Очень, – ответил я.

– Он и до того не слишком хорошо выглядел.

– Это точно. Вот дерьмо!

– Куда мне лететь, Старк?

– К кошкам, – ответил я. – В Район Кот. – Она повернулась и посмотрела на меня. Я кивнул, подтверждая свои слова. – Это единственное место, где мы можем быть хоть немного в безопасности.

– Старк, – сказала она, – не мне, конечно, ставить под вопрос твои решения, но скажи, как может стая кошек защитить тебя от парней из РАЦД?

– РАЦД – это самая последняя из наших проблем, – ответил я, перемещаясь в такое положение, в котором мог стащить с себя пиджак. – За нами гонится кое-кто еще.

– И у него, типа, котофобия?

– Нет. – Я затянул рукав пиджака на тощей ноге Элкленда и крепко завязал его узлом. Шелби чуть выправила курс, и гелипортер слегка наклонился на правый борт и лег на курс к Району Кот. – Но кошки-то на моей стороне.

Шебли некоторое время смотрела на меня – достаточно долго, чтобы понять, что я не шучу, потом покачала головой.

– Старк, – заключила она, – ты очень странный тип.

Элкленд вдруг весь передернулся, я покрепче прижал его к себе и заглянул ему в лицо. Если вас когда-нибудь ранят пулей в ногу, воспользуйтесь моим советом: всеми средствами обеспечьте себе отменное состояние здоровья до ранения и попытайтесь сделать так, чтобы вас ранили не в тот момент, когда вы замерзли до полусмерти, зависли в полной темноте, да еще и в сотнях футов над землей. Вообще-то, гораздо лучше будет, если вам удастся всего этого избежать. Это совсем не так весело, как может показаться, – вам непременно будет очень плохо. Это гораздо хуже, чем курение, можете мне поверить.

Состояние кожи Элкленда теперь ухудшалось еще быстрее, ее сцепление с плотью было явно нарушено. Кости лица, особенно скулы, все сильнее выпирали наружу, натягивая кожу, а вот щеки стали какими-то пористыми, ноздреватыми, и мои пальцы оставляли на них вмятины, которые никак не проходили.

– Он умирает?

– Меня удивляет, что он еще жив.

Меня это и впрямь здорово удивляло. Те передряги, которые на него свалились в Джимленде, вообще-то должны были довести его до точки. Да и мощная кровопотеря в результате пулевого ранения вполне могла его прикончить. Так что мой Действующий Деятель каким-то совершенно непонятным образом, но очень крепко держался за жизнь. Я на минутку ослабил наложенный на его ногу жгут, чтобы из раны вытекло немного крови, затем снова затянул его покрепче.

Проделав это, я уставился невидящим взором вниз, в сторону земли, пытаясь представить себе возможные варианты развития событий, которые могут еще больше ухудшить наше положение.

– Старк, – позвала меня Шелби, и странное спокойствие ее голоса заставило меня тут же резко поднять взгляд. – Кажется, у нас новые проблемы.

– Что такое? – спросил я, но она сразу мне не ответила. Вместо этого она всем корпусом повернулась, наклонилась и посмотрела себе под ноги. А когда снова выпрямилась, ее лицо немного раскраснелось от прилива крови, и я в первый раз заметил, как прелестно она сейчас выглядит.

Словно отвечая на мой вопрос, на минималистически-скромной панели приборов гелипортера замигал красный индикатор. Шелби глянула на него, потом на меня, потом улыбнулась ужасно кривой улыбкой, словно в первый раз осознав, что дела, которыми я занимаюсь, – это отнюдь не игра и что в их ходе вполне могут случаться скверные вещи.

– Току нету, – сказала она. – Следующая остановка – земля.

– Что ты такое говоришь? – мягко и тихо спросил я. – Ты ж сказала, что зарядилась под завязку.

– Зарядилась. Но его нога – не единственное место, которое поймало пулю. – Лопасти гелипортера на секунду безжизненно зависли, и мы сразу упали на ярд, но затем они снова замолотили по воздуху. Изворачиваясь изо всех сил и стараясь при этом не выпустить Элкленда, я потянулся к панели, чтобы убедиться самому.

Она была права. Во второй батарее красовалась хорошая дырка, а третьей вообще не было на месте. Мы находились в паре сотен футов над землей, в полумиле от Кота, и нам не на чем было лететь.

– Начинай спуск, – сказал я. – И побыстрее.

Но Шелби и без того направила машину вниз. Лопасти снова зависли на секунду, и мы провалились еще на пару ярдов, так что сердце зашлось.

– Вижу землю, – сообщила она. – Куда направимся?

Я быстро осмотрел пространство под нами. Ворота в Кот располагались чуть вправо от нас и еще примерно в шестистах ярдах впереди. Маловероятно, что мы сумеем туда долететь, не говоря уж о том, чтобы перелететь через стену. В Районе Звук не опускаются до того, чтобы возиться с уличным освещением, так что вся зона под нами была очень темной, лишь кое-где поблескивали еле заметные точечки света, от которых нам не было никакого проку.

– Держи курс на ворота, – сказал я. – Мы дотуда не дотянем, но там хоть есть открытые места.

– Старк, – вдруг сказала она, – если мы не дотянем…

– Забудь про это, – сказал я. – Приглашаю тебя на ужин.

Элкленд слабо застонал, его рука вдруг задергалась, и я чуть не выронил его. Если быть до конца честным, должен сознаться, что в ту секунду я подумал, что, вероятно, это было бы совсем неплохо, если бы так и случилось. Его шансы пройти через все эти перипетии и выжить с каждой минутой таяли, а его вес еще более ухудшал положение и без того падающего гелипортера.

Но это продолжалось только секунду, и если вы плохо обо мне подумали, что я мог такое подумать, это лишь показывает, что вы никогда не попадали в подобное положение. Вас бы самих очень удивили ваши собственные реакции в некоторых особо щекотливых ситуациях, а также то, что бы вы тогда узнали о себе самих и о вашем инстинкте самосохранения, готовом любой ценой обеспечить выживание лично вам.

По мере того, как мы опускались все ниже в Район Звук, лопасти винта останавливались все чаще, а улицы внизу различались все лучше. Там было достаточно много народу. Час воплей только что закончился, так что обычная редкая толпа пешеходов дополнилась парочками раскрасневшихся крикунов, спешащих по домам. Я надеялся, что если мы туда рухнем, то по крайней мере сделаем это тихо. Не хватало нам только неприятностей от населения Звука.

Мы пронеслись над веткой монодороги всего в пяти футах от нее, и Шелби резко рванула штурвал вправо, направляя машину к пятачку свободной территории. Лопасти винта остановились окончательно, когда мы были еще в десяти футах над заросшим травой газоном, внезапно стало совершенно тихо, и мы устремились к земле.

– Откинься назад, – быстро сказал я. – Подбери ноги и вались вбок. – Но она замерла, с ужасом глядя на землю, которая мчалась нам навстречу. Когда мы были уже в паре футов над землей, я толкнул ее вбок и завалился сам, потянув Элкленда за собой.

Мы тяжело ударились о землю. Бог ты мой, как же мы об нее ударились! Из легких вышибло весь воздух, все тело подскочило от удара, и я врезался плечом в землю.

Хорошо еще, что сознание я потерял всего секунд на тридцать: скорее всего, это было результатом кислородного голодания, а не сотрясения. Я с трудом, болезненно охая, приподнялся и сел. И оглянулся по сторонам.

Гелипортер валялся футах в десяти от меня и был похож на искалеченного кузнечика. Две лопасти были сломаны, но если не считать этого, он выглядел гораздо менее пострадавшим, чем можно было ожидать. Шелби лежала по другую сторону от меня, приняв вид более аккуратной кучки. Тяжело дыша, я подобрался к ней. Она лежала, свернувшись калачиком, крепко обхватив себя за плечи и зажмурив глаза. Я обхватил ее обеими руками, приподнял, как всегда размышляя о том, какими тяжелыми могут оказаться даже тоненькие девушки, и придвинулся лицом близко к ее лицу. Она открыла глаза.

– Шелби, – позвал я, – ты как?

– Не знаю, – ответила она с болезненным стоном. – Волосы у меня нормально выглядят?

– Отлично выглядят, – сообщил я, ужасно обрадованный, что по крайней мере я не привел ее к смерти. – Разлохмачены немного, но тебе это идет.

– Ну еще бы, – сказала она, приподнимаясь в сидячее положение. – Ох!

– Двигайся, – велел я, растирая ей плечо, и она осторожно вытянула руку. Скривилась, но потом все же покрутила плечевым суставом.

– Кто бы только мог подумать! – заметила она. – Работает! – Заметив на моем лице выражение глубочайшего облегчения, она улыбнулась и потрепала меня по щеке. – Я в полном порядке, – заявила она. – Но знай: я пересматриваю стоимость ужина, который ты мне задолжал, в сторону увеличения.

– Шелби, мы закажем столик у «Максима» на каждый вечер на этой неделе.

– Если, – добавила она, когда я помог ей подняться на ноги. Я удивленно на нее посмотрел. – Это «если» все равно присутствует, – сообщила она, глядя на меня, – даже если ты его не произнес.

Элкленд жалкой кучкой лежал в нескольких ярдах от нас. В спешке, торопясь проверить, в каком состоянии Шелби, я о нем даже не вспомнил. А теперь вспомнил и припомнил также глухой удар, который я слышал при нашем падении, потому что его левая нога вывернулась вбок таким образом, который явно не был предусмотрен матерью-природой.

– Ох, мать твою! – простонал я, падая на колено рядом с ним. Хриплое и прерывистое дыхание моего Деятеля болезненно напомнило мне звук лопастей гелипортера сразу перед тем, как они навсегда замерли.

– Боже! – воскликнула Шелби. – У этого малого выдался малоприятный денек!

Я подсунул пальцы под нижнюю челюсть Элкленда. Пульс прощупывался, но неровный и слабый.

– Мне не хотелось бы в такую минуту выглядеть сухой материалисткой, – сказала Шелби, – но, может быть, мы можем что-то сообразить насчет гелипортера?

– Его отсюда уберут, – ответил я, пытаясь привести ногу Элкленда в менее причудливое состояние. – Ты потом заявишь о пропаже, и они его тебе перешлют на монопоезде.

– Здорово, – сказала она. – Просто мне очень не хочется его потерять. – Что-то в ее тоне заставило меня поднять взгляд, и я кивнул ей и улыбнулся.

– Ага, – сказал я и тут же выругался, потому что услышал крики в отдалении, на другой стороне этого пятачка. – Пошли. Пора отсюда сваливать.

– Это плохие парни? – спросила она, нагибаясь, чтобы помочь мне поднять Элкленда.

– Нет, не думаю. Но у нас нет времени с ними разбираться. Да и парни из РАЦД скоро тут будут. Надо двигаться.

Как только нам удалось поднять Элкленда в вертикальное положение, я забросил его себе на плечо и тут же направился к огромным и массивным воротам Района Кот, которые высовывались из темноты менее чем в сорока ярдах от нас. Шелби храбро топала рядом, иногда переходя на рысь, чтобы не отставать. Я попробовал зажать ногу Элкленда, чтобы она не слишком болталась, но, думаю, было все же очень неплохо, что он все еще без сознания.

– Они уже… э-э-э… бегут за нами, – задыхаясь, сообщила Шелби, оглянувшись назад. – Ты уверен, что это нормальные ребята, а не плохие парни?

– Насколько мне известно, да, – прохрипел я и тут понял кое-что еще. Они же кричали! Эти люди, которые сейчас бежали к нам, они кричали! – Но если глубоко задуматься, то они вполне могут оказаться плохими парнями. Так что лучше поспешим.

Когда мы достигли мощного комплекса входных ворот, я быстро оглянулся назад, прежде чем нырнуть в арочный проход. В нашу сторону бежали четверо мужчин в костюмах, бежали с пугающей решимостью. Было слишком темно, чтобы быть полностью уверенным, но они выглядели очень похоже на парней из РАЦД. Было от чего впасть в уныние. Один из них заметил, что я обернулся, и что-то проорал, но я схватил Шелби за руку и бросился в тоннель. Пройдя по нему вниз, мы достигли лестницы, что вела к самим воротам, и бросились вверх по ней, перепрыгивая через ступеньку. Поднявшись наверх, мы направились прямо к огромным старым железным воротам.

Они были закрыты.