Зомби Чекалов Денис

– Это моя работа, – кивнул Ренье.

– Но разве там не опасно? Яды. Кровь зомби. Все эти артефакты и аномалии. Одна ошибка, одна разбитая колба, и тебе крышка.

Полковник покачал головой.

– Ну, это в лучшем случае; а если не повезет, так и вовсе мутантом станешь. И все же ты не боишься.

Он посмотрел на Ренье.

– Жак, я в людях разбираюсь неплохо. Еще с Боснии. И знаю, ты возишься с осколком не только потому, что за это платят.

Ковач потер подбородок.

– Тебе это нравится, правда, – продолжал Ковач. – И риск тебя совсем не пугает. А здесь! В Башне Ворона! Где всюду охрана, анти-аномальные блоки, и лучшие врачи, – тут ты каждого шороха боишься.

– А чего бы моим колбам да разбиваться? – отвечал Ренье, с некоторой обидой. – Вон у вас, на поясе, пистолет. Вы ж не боитесь, что случайно себе голову отстрелите? И потом, они у меня пластиковые. С опасными веществами нельзя иначе.

Ковач лишь усмехнулся.

Ренье, осмелев немного, тоже задал вопрос.

– Лучше вы мне скажите. Зачем вам вся эта ерунда? У вас же хороший бизнес. Денег на все хватает.

– Не без того, – усмехнулся Ковач.

Ренье его забавлял.

Француз был похож на маленькую, пугливую, вечно тарахтящую птичку.

– Тогда зачем вам вся эта возня? Артефакты? Лаборатории? Вы ж на них столько денег тратите, страшно подумать.

Ковач кивнул.

– Фрэнсис Бэкон сказал, что знание сила, – сказал он. – Эти слова положили начало Европе, той Европе, Ренье, которую мы знаем.

Полковник взмахнул рукой.

– Технологии это власть, мой дорогой доктор. Деньги и власть.

Ковач усмехнулся, уверенный, что ответил на вопрос Жака. Но Ренье лишь посмотрел на него, и вдруг ответил:

– Да нет. Вы не поэтому всем этим занимаетесь.

Драган был поражен.

Это было все равно, как услышать от говорящего попугая, – что всегда бормотал смешную нелепицу, – вдруг мудрые и разумные слова.

И полковник остро осознал, что за жалкой личиной Ренье, за его трусостью, за привычкой насиловать маленьких девочек, – скрывается острый ум одаренного и пытливого ученого.

– Конечно, ты прав, Жак, – согласился Ковач, и сам удивился тому, что решил немного приоткрыть душу перед этим маленьким человечком. – Я делаю это не поэтому.

– Вам интересно, – скорее ответил, чем спросил Ренье.

– Да!

Ковач помолчал.

– Ты не представляешь … хотя, пожалуй, именно ты один из всех моих знакомых, и можешь это понять.

Он задумался.

– Все началось в Боснии, много лет назад. Ты бывал в концлагере?

Эти слова он бросил небрежно, почти даже не осознавая их смысла. Но бедный Ренье весь задрожал от страха.

– Когда меня назначили комендантом… Я был еще очень молод. Знаете, было очень больно, что я не смогу сражаться на передовой. За то, во что мы все верили…

«А сейчас, похоже, верю только я один», – с горечью добавил он про себя.

Но говорить этого Ковач не стал, – у любых откровений должны быть свои пределы.

– Сперва мне казалось, что все люди одинаковы. Они так выглядели; грязные, испуганные, в форме. Но потом я стал замечать, что все они разные.

Ковач задумчиво улыбнулся.

– Я ставил эксперименты. По-всякому. Давал этим людям выбор. Смотрел, как они поступят. Это было так интересно, Жак…

– Скучаете по этому? – спросил Ренье.

– Да… Порой так хочется вернуться туда.

Они подошли к большой тяжелой двери.

На ней было лишь одно слово:

«Картограф»

– Почему вы раньше этого не сделали? – спросил Ренье. – Карта же у вас уже давно?

Чутье труса подсказало ему, что надо быстро перевести разговор на другую тему, – пока полковник не раскаялся в своей мимолетной искренности.

О том, что может случиться тогда, – Жак не хотел и думать.

– Зона постоянно меняется, – отвечал Ковач, нажав на кнопку звонка. – Да вы и сами это хорошо знаете. Карты быстро устаревают. Не было смысл обновлять ее до того, как я соберусь в Болота Отчаяния. А я…

Он помедлил.

– Мы еще так мало знаем об этом осколке, Жак. Мне хотелось получше его изучить. И только потом…

Ковач не закончил фразы.

И он, и Ренье понимали, в чем истинная причина.

Если найти Сферу, – придется принять решение, что с ней делать. Ковачу очень хотелось раскрыть ее секреты, и в то же время он понимал, насколько это рискованно.

Страх и любопытство боролись в нем, – и потому он откладывал решение, насколько мог.

– Мне казалось, что спешки нет, – продолжал полковник. – В те края не ходит никто из сталкеров, да и я за теми краями приглядывал осторожно. Но этот Ричард… все не сидится ему на месте. Из-за него придется мне поспешить.

Тяжелая дверь наконец открылась; они вошли.

– Торвальдсон, – сказал Ковач. – Давненько же мы не виделись.

Старый картограф поднял голову от стола, блеснув толстой лупой.

– Да, полковник.

«И как же хорошо было», – добавил он про себя.

– Работа есть для тебя, – бросил полковник. – Срочная. Заплачу, как скажешь.

Торвальдсон взял у него диск.

– Когда составлена карта?

– Больше двух лет назад.

Несколько секунд Торвальдсон рассматривал карту.

Кусал губу, пытаясь побороть искушение. Он мог бы взять заказ, и потребовать больших денег. Но картограф не решился обмануть Ковача.

– Все уже сделано, полковник, – сказал он. – Я только что закончил работу.

– Что?

Глаза полковника вспыхнули.

– Кто-то другой дал тебе такую же карту? Кто?

Старик передал ему диск.

– Девчонка одна. Зовут Оксана Тайпан. Охотница на мутантов.

Глаза Ковача сузились.

– Чего она хочет?

– Ну, – рассудительно отвечал Картограф. – В черепушку ейную я не заглядывал. Как-то вот не догадался. Но был с ней вьюнош один. Совсем еще карапуз, – ну, из тех, что корчат крутого сталкера.

Ковач вынул фотографию.

– Он?

– Ну, чуть постарше будет.

Картограф пожевал губами.

– Взгляд потверже. Но в общем, да.

– Ричард, – пробормотал полковник. – А ты шустрее, чем я ожидал… Знаешь, где они? – вновь обратился он к старику.

– А как же, – Картограф гаденько засмеялся.

Он достал из ящика стола небольшой кристалл.

– Видали такое раньше?

Ковач осторожно взял сияющий камень.

– Глаз зервольфа, – пробормотал он. – Мне казалось, у меня такой единственный.

– Я коснулся им девчонки, когда мы с ней говорили. Знал, кому-нибудь это да пригодится. Кристалл покажет вам, куда она пошла.

Ковач быстро спросил:

– Она могла об этом догадаться?

– Нет, полковник. Никто ведь, кроме меня, даже не знает, что может глаз зервольфа.

Драган кивнул.

– Знаешь, что мне нравится в тебе, Торвальдсон?

Он неторопливо вынул из кармана небольшую флягу, серебряную, с техасской звездой и вмятиной. Стал отвинчивать крышку.

– То, как ты честно ведешь дела со своими клиентами. Когда та девчонка… как ее там? Ксена?

– Оксана.

– Неважно. Ты ведь уже тогда знал, что продашь ее, и только ждал случая. Почему, старик? Разве карт тебе недостаточно?

Торвальдсон ощетинился бородой.

– Деньги есть деньги, полковник. Много их не бывает.

– Ты чертовски прав, – согласился Ковач. – И тогда у меня к тебе вопрос. Зачем ты живешь, старик? Только ли ради денег?

Картограф ухмыльнулся.

– Нет, полковник, конечно, нет. Деньги это вздор. Они ничего не значат. Я живу для того, чтобы их было очень много.

Ковач кивнул.

– Раз так, Торвальдсон, то ты живешь напрасно.

Он снял крышку.

Тысячи крохотных тварей вырвались оттуда, жужжа и роясь, как пчелы, и набросились на старика. Торвальдсон закричал, замахал руками. Насекомые облепили его лицо, путались в бороде, заползали в уши.

Хлынула кровь.

– Что это? – в ужасе прошептал Ренье.

Он бросился бы бежать, – но страх подсказывал ему, что так будет только хуже.

– Хирурги, – ответил Ковач. – Маленькие паскудные твари, верно? Это неудачные образцы. Вернее, так думал тот русский идеалист, что их изобрел.

Драган пожал плечами.

– Хотел использовать их для лечения. Жалкий дурак, не так ли?

Торвальдсон скорчился на полу. Тело его дергалось. От лица почти ничего не осталось, – хирурги жадно пожирали плоть, волосы, одежду.

– Как они…

Ренье потрясенно сглотнул.

Ему показалось, что при этом он проглотил парочку хирургов.

– Как они узнали, на кого надо нападать? Они ведь могли убить вас… меня!

Ковач радостно улыбнулся.

В этот момент он был похож на пятилетнего ребенка, что возится с паровозиком.

– Они никогда не ошибаются, – сказал Драган. – Как? Не знает никто. В этом-то вся и прелесть.

Мэддокс приподнял воротник.

Было холодно.

Он чувствовал себя странно, – точно во сне, когда ты – не ты, и делаешь то, о чем никогда не помыслил бы наяву.

Словно Зона, своим зловонным дыханием, отравляла разум.

Он прошел еще несколько шагов, и спустился в овраг.

Если не знать, что здесь, узкой змеей притаилась потайная тропа, – никогда и не догадаешься.

И не надо бояться любопытного взгляда, – в таких горах, где все изрезано, словно сам Господь скомкал эту землю, как ненужный клочок бумаги, – никто даже не заметит, что человек шел-шел, да и провалился под землю.

Мэддокс замер перед небольшой дверью.

Несколько секунд стоял, не зная, повернуть ли назад.

– Что я делаю? – пронеслось в его голове.

Ему не в первой было нарушать правила и приказы. Но он никогда еще не преступал закон; даже если казалось, что цель оправдывает средства.

Если войдешь, дороги назад не будет…

На долю секунды, Мэддокс заколебался.

Он даже был готов повернуться и зашагать прочь.

Есть и другие способы найти Ковача, и прикрыть его паскудную лавочку. Законные. Правильные. И не придется вести дела с такими безумцами, как Вацлав и Рейгодор.

И все-таки Мэддокс постучал.

Два удара, пауза, потом еще три.

– Надеюсь, ты меня не подставил, Вацлав, – пробормотал он.

Молчание тянулось долго, как на похоронах.

Или это судьба подсказывала ему, – что еще не поздно повернуть назад, и уйти? Может и так, – но Мэддокс уже принял решение.

Он сделает то, для чего приехал в Проклятый Край. Покончит с Драганом Ковачем. А потом, дай бог, прижмет к ногтю и Рейгодора.

Бог…

Мэддокса передернуло.

Он словно услышал слова Вацлава, его вязкие, липучие рассуждения о Господе и служении.

Стало вдруг неприятно, – словно из твоей кружки, любимой, домашней, маминой, – пили чужие люди, мерзкие и вонючие, и теперь, беря ее в руки, – ты думаешь о них, а не о своем доме.

– Вот черт, – пробормотал Мэддокс.

Дверь открылась.

На пороге высился карлик, с бритым черепом и серьгой в правом ухе.

– Чего приперся? – неприветливо спросил он.

– Господь меня прислал, – бросил Мэддокс. – Велел взять тебя за уши, и вытянуть до потолка. Саттон здесь?

Карлик поглядел на него недобро.

– И кто же тебя нам сосватал, умного такого…

Он посторонился, Мэддокс вошел.

Пути назад не было.

Оставалось только идти вперед, – нарушить закон, забыть свои убеждения, уничтожить все, что делало его Джоном Мэддоксом.

– Откуда узнал о нас? – спросил Саттон.

То был высокий, плотно сбитый канадец, с рыжими волосами.

В небольшом погребе, все было заставлено ящиками и бочками. «Осторожно! Опасность», – гласили надписи.

– Кто тебе рассказал о нашем убежище?

– Это неважно…

В ладони Мэддокса пряталась небольшая ампула. Он надломил ее.

Сердце сжалось, – до последней секунды Джон не верил, что все сработает.

Изумрудная капля упала на грязный стол. Превратилась в маленького жука. Тот сердито зашуршал крыльями, и поспешил прочь.

Это был знак для контрабандиста, – вроде пароля, – что незнакомому гостю можно доверять.

– Хорошо, – бросил Саттон.

Они с карликом переглянулись.

– Чего же ты хочешь, друг?

Мэддокс постучал по одному из ящиков согнутым пальцем.

Там, внутри, что-то забилось и запищало.

– Мне нужны головы зерфольфов, – бросил он.

Саттон нахмурился.

– Да ты в своем уме, братец? Знаешь, сколько это добро стоит?

Мэддокс хмыкнул.

Вацлав долго его натаскивал. Объяснял, как должен себя вести зомби-дилер.

– Мне плевать. Деньги не мои. Мои боссы щедро заплатят за два десятка голов. И смотри!

Мэддокс помнил все напутствия Вацлава.

– Чтобы были целые. Не нужна мне костяная мезга.

– Обижаешь, мил человек, – прогудел Саттон. – Мы здесь все люди честные.

Карлик спрятал ухмылку за кулачком.

– Деньги покажи, – велел торговец.

Мэддокс выложил на стол несколько купюр.

– Остальное после сделки.

– Хорошо.

Торговец поцыкал зубом.

– Будет два морозильника. Подвезем к самому Рубежу. Потом ты сам по себе.

– Не пойдет.

Вацлав предупреждал, что Саттон захочет сжулить.

– Мне нужно, чтобы ты перевез все это на ту сторону Рубежа.

Торговец оценивающе посмотрел на гостя.

– Это будет стоить дороже.

Мэддокс выложил еще деньги.

Он понимал, что это уже излишняя осторожность. Но ему хотелось сделать все правильно. По закону.

Саттон должен был взять купюры.

Только тогда, по правилам, его можно арестовать.

– Будь по-твоему.

Рука торговца сгребла деньги со стола.

– Зервольфов привезем завтра. Можешь сам выбрать. Морозильники там, у стенки.

Мэддокс выхватил пистолет.

– DEA, – резко произнес он. – Вы оба арестованы.

Саттон напрягся.

Он ждал, – сейчас двери вылетят, и в убежище ворвется спецназ.