Скрипач не нужен? Комарова Ирина

– Олег, знакомься, это моя мама, Нина Степановна, – Кирилл дернул за рукав Тернова, заглядевшегося на встречу бабушки и внучки. – Мамочка, рекомендую, Олег Тернов, тот самый!

– Честно говоря, сомневалась, что у Кирюши получится уговорить вас приехать, – Нина Васильевна, улыбаясь, тоже пожала гостю руку.

– А мне показалось, что он всегда добивается своего, – признался Олег. – По крайней мере, я и оглянуться не успел, как согласился. Ладно я, Кирилл администратора моего, в пять минут обработал, так что она благословила меня на эти внеплановые гастроли! Кто Элю знает, никогда в жизни не поверит.

– Прекрати клеветать, она очаровательная женщина – очень милая и отзывчивая, – пропыхтел обвешанный пакетами Кирилл. – Мама, тут Светка всякой всячины накупила, куда все это волочь, на кухню?

– Давай туда, я потом все разберу, – Светлана наконец оторвалась от бабушки, стряхнула с кофточки муку. – Кто тут у меня еще не охваченный? Папа!

А потом был торжественный ужин – обильный, вкусный и провинциально незатейливый. Впрочем, для Олега эта незатейливость, сама по себе была экзотикой. Ничего такого, что могут предложить в ресторане, на столе не было – ни фаршированных шляпок грибов, ни икры, ни котлет по-киевски, ни осетра по-монастырски, ни прочих деликатесов. Зато помидоры, огурцы, поздняя редиска, свеженькие, только что с грядок («все овощи собственного производства, экологически чистые, – заверил его Дмитрий Михалыч, – сам выращиваю»), и в виде салатов и так, аппетитными горками сложенные на тарелочках; пучки самой разнообразной зелени: кроме традиционных зеленого лука, салата и петрушки с укропом, там были салатная горчица, перышки столового чеснока, кинза и еще какие-то незнакомые, пряные травки. Отварная картошка, щедро сдобренная сливочным маслом; внушительные, размером с ладонь, хорошо прожаренные отбивные на большом блюде. И пирожки, великое множество пирожков. С картошкой, с капустой, с луком и яйцами, с грибами, с рыбой, с самодельным яблочным повидлом… кажется были еще какие-то, но Олег уже просто не в силах был пробовать – есть же пределы человеческим возможностям!

Впрочем, его никто и не заставлял, это тоже понравилось Олегу. Не любил он тот агрессивный тип застолья, когда уговаривают, насильно впихивают:

– А еще вот этот салатик! Что же вы хозяйку обижаете?

И пить в этом доме силком не заставляли: хочешь – выпей до дна, не хочешь – можешь только пригубить, а то и вовсе пропустить. Кстати, ни водки, ни коньяка на столе не было, только домашнее вино самых разных сортов в пол-литровых стеклянных графинчиках, предмет забот и особой гордости Дмитрия Михайловича. Женщины дружно налегали на черносмородиновое, Олег, с присоединившимися к нему из мужской солидарности Кириллом и его отцом, принципиально перепробовал содержимое всех графинчиков. В результате, он выделил яблочное, которое ошибочно принял за виноградное.

– А? Говорил я тебе! – Дмитрий Михайлович, выразительно подняв брови, посмотрел на сына. – Говорил, что натуральный виноградный вкус?!

– А я что, спорил? – меланхолично ответил Кирилл. – Пусть будет виноградный. Но мне, все равно, малиновое вино больше нравится. Имею я право на свое мнение?

– Да ради бога! А мы, с Олегом Андреевичем, еще яблочного, по глоточку. Эх, хорошо сидим!

– Хорошо! – искренне поддержал хозяина расчувствовавшийся Олег. – Прямо по родственному!

– Родственники, это божье благословение! – чуть громче, чем нужно, заявила Светлана и чмокнула в щеку сидящую рядом маму. Тут же повернулась и поцеловала бабушку. Послала воздушный поцелуй отцу и показала язык брату: всех оделила. Только на долю Олега ничего не досталось. Ему стало немного обидно – могла бы хоть подмигнуть, хоть рожу скорчить. Что ж теперь, если он не родственник, так на него и внимания можно не обращать?

– Ишь, как заговорила, – Дмитрий Михайлович. – А что же в твоих книжках у героинь никогда родственников не бывает? Либо девица с самого начала сирота, либо в конце первой главы уезжает из родного дома куда подальше?

– Ой, папа, это в жизни родня нужна, а в романах она так мешает! Ну подумай сам, чтобы было интересно, героиня должна попасть в какую-нибудь неприятную историю, так? Чтобы благородный герой ее потом спасал – это совершенно необходимо для создания основы прочного взаимного чувства.

– Красиво говоришь, сестренка! – ехидно засмеялся Кирилл.

– Отстань, циник, – отмахнулась она. – Повторяю, неприятности необходимы, желательно с опасностью для жизни. А как порядочная девушка может влипнуть в опасные неприятности, если вокруг нее день и ночь вьется толпа любящих родственников? Даже если ей повезет и что-то случится, достаточно жуткое, что с того? Родня тут же сплотится вокруг нее и защитит от всех злодейских происков, так, папочка?

– Так, – согласился Дмитрий Михайлович, расправляя плечи и окидывая присутствующих взглядом, который ясно говорил, что уж он-то, свою дочь защитить сумеет. От любой опасности.

– И что тогда благородному герою делать? – неожиданно погрустнела Светлана. – Его же близко не подпустят, подвиг не дадут совершить… И в кого бедной девушке при таком раскладе влюбляться? В дружный коллектив родственников? О чем прикажете роман писать?

– Все правильно, Светка, – поддержал Кирилл сестру. – Мори этих книжных родственников, как клопов, разрешаем! Ты, главное, нас не забывай. Видишь, приехала – и как хорошо!

Как всегда бывает во время такого застолья, какое-то время бессвязный общий разговор перескакивал с одного на другое. Разумеется, Светлана с Кириллом рассказали родителям и о последних жутких событиях. Впрочем, они выдали весьма смягченную версию произошедшего. Светлана случайно встретилась с Витькой, а на следующий день его убили у них на глазах. Больше они ничего не знают и ни о чем понятия не имеют, так и в милиции сказали. Ни про оставленные на хранение фотографии, ни про разгром в квартире, ни про уверенность следователя в том, что покойный Акимов был бандитом, да еще ограбившим своих подельников, брат с сестрой не упомянули.

Слушая их рассказ, Олег только головой качал – он точно знал, что Светлана с Кириллом не договаривались о том, что именно будут рассказывать родным, но сейчас они действовали так согласованно, словно разыгрывали заранее тщательно отрепетированные роли. Такое единство достигается только многими годами тренировок. Очевидно, что история с Акимовым – не единственная их тайна от родителей.

Олег проснулся. Чужой дом, чужой диван – все, как обычно.

– Тяжела и неказиста, жизнь российского артиста, – промурлыкал он, потягиваясь. Хорошо хоть, не безликий гостиничный номер, а отдельная комната в доме Резниковых-старших. Забавная комнатушка – крохотная, не больше шести квадратных метров. Кроме дивана, в ней уместился только узкий, явно самодельный шкаф, стул, да его, Олега, сумка. Как это Светлана вчера сказала – «чулан для гостей»? Очень опрятный, между прочим, чуланчик и уютный. Светлые обои с букетиками мелких голубых цветочков; на небольшом, выходящем в сад, окне – легкая тюлевая занавеска; над диваном, для оживления, висит картинка – металлография, какой-то морской пейзаж. Все выдержано в стиле: «простенько и мило».

А интересно, который сейчас час? За окном светло, но это еще ни о чем не говорит. Вполне может быть, что еще и шести нет. По крайней мере, из сада никаких дневных, так сказать, звуков не доносится, только птички чирикают. Можно сориентироваться по состоянию желудка – если хочется есть, значит уже… да нет, ерунда это! После вчерашнего ужина, он, наверное, неделю не проголодается. Светлана хорошо готовит, в этом он сам убедился, но ее мама и бабушка, это что-то! Достойно создания легенд и упоминания в летописях. Так сколько же, все-таки, времени?

Олегу надоело гадать и он дотянулся до лежащих на подоконнике часов. Хорошие часы, не китайская кварцевая поделка, а солидные, механические, заслуженной швейцарской фирмы «Омега». Разумеется, они стояли – завести их вчера, переполненный впечатлениями Олег, как-то не позаботился. Ну и ладно. Будем считать, что еще слишком рано, чтобы вставать. Хозяева здесь достаточно деликатны, чтобы подать гостю знак, когда ему следует покинуть диван.

Негромко скрипнула и приоткрылась дверь и в комнату скользнул здоровенный черный кот. На секунду задержался у дивана, подняв острую мордочку и вглядываясь в лицо лежащего человека.

– Доброе утро, Стамбул, – вежливо сказал Олег.

Стамбул зевнул равнодушно, потянулся, потом легко, без усилия взвился в воздух и приземлился всеми четырьмя лапами ему на грудь. Олег охнул от неожиданности и кот замер, вытянув хвост.

Тернов был представлен Стамбулу вчера, перед ужином, но кот гостем не заинтересовался. Обнюхал, скорее по обязанности, чем из интереса, позволил себя погладить и удалился в уголок, в сторону своей мисочки. У вас, дескать, своя гулянка, а у меня своя. Олег был потрясен. До сих пор, все коты, каких только он встречал в домах друзей, при виде накрытого стола, нахально лезли проверять тарелки, а в лучшем случае, начинали вопить, требуя свою долю и самыми вкусными кусочками. Да, похоже, в этой семье умеют воспитывать.

Стамбул расслабился, зевнул и, мягко переступая лапками, немного продвинулся вперед. Вытянул мордочку, едва не касаясь влажным носом подбородка Олега, принюхался. Мяукнул, коротко и деловито, царапнул когтями пододеяльник.

– Ты уверен, что тебе это разрешают? – спросил Олег. – Я имею в виду, рвать постельное белье?

Черная мордочка дернулась, кот повернул голову к двери, которая открылась пошире.

– Что, будильник сработал? – весело спросил Кирилл, заходя в комнату. – Стамбул у нас такой, не успокоится, пока всех в доме не поднимет. Иди сюда, скотинка, – он подхватил кота на руки и тот, привычно вскарабкался хозяину на плечо. – Нет, у него в роду точно, попугаи были, – засмеялся Кирилл, – надо было не Стамбулом назвать, а Капитаном Флинтом.

– Ага, и выучить кричать: «Пиастры! Пиастры!» – согласился Олег, садясь на диване. – Кстати, а почему Стамбул? Вчера как-то к слову не пришлось спросить.

– А у него среди предков какие-то жутко породистые турецкие кошки были, – ответил Кирилл и тут же охнул, – когти убери, черномордый!

Кот качнулся и спрыгнул с его плеча. Упал почему-то не на лапы, как кошкам положено, а на бок, но тут же подпрыгнул, словно мячик и, задрав хвост, молча метнулся в открытую дверь.

– А между прочим, порода чувствуется, – заметил Олег, глядя ему вслед. – Я, конечно, по котам не специалист, но есть в нем что-то такое… благородное.

– Да ничего такого, кроме черного цвета в нем нет. Я же говорю, породистыми были далекие предки, а Стамбул наш – натуральная дворняжка.

– Значит, воспитание сказывается.

– Воспитание, это точно, этого добра он от матушки моей получил столько, что на целую кучу котов хватило бы. Ты долго еще собираешься валяться? Завтрак на столе.

– Уже встал, – Олег, действительно скатился с дивана. – А каковы наши планы на сегодня?

– Вообще-то, сегодня у меня занятия… ну, и было бы разумно заняться подготовкой населения к твоим гастролям. Объявления развесить, ребятишек предупредить, педагогов, начальство местное… провести, одним словом, рекламную кампанию.

– Кирюш, а начальство может не надо? – с заметной тоской спросил Олег. – все эти чиновники так любят приемы устраивать, а на них вечно такая скучища!

– На губернаторском ты, вроде, не сильно скучал, – довольно ехидно усмехнулся Кирилл.

– Это особый случай был. Не каждый раз ко мне подваливает молодой нахал, с совершенно диким предложением, у меня на глазах обрабатывает моего же, сверхпрочной закалки администратора, и в конце концов, выясняется, что я и сам, добровольно согласился поехать в какой-то, богом забытый, Тьмутараканск… Какая тут скука!

– Перебор, братец, перебор, – с очень довольным видом укорил его Кирилл. – На самом деле, и ты согласился без долгих уговоров и городок наш не такая уж глушь. А что касается здешних приемов, то ты не тушуйся, наш мэр, если ему придет в голову идея устроить нечто подобное в твою честь, то просто и незатейливо зажарит шашлыки на берегу Волги. И потом, мы со Светкой рядом будем, проконтролируем ситуацию.

– Ну, если ты так уверен… – уже одетый, Олег выглянул в окно, – слушай, а я ведь не найду, где мы вчера умывались?

– Вон будочка, видишь? Там даже душ принять можно. И давай, шевелись, я хочу сам тебя в школу отвести, а у меня через час первый урок.

– Остальные тоже встали? – собственно, из остальных его интересовала только Светлана, но он сформулировал вопрос более деликатно. А что, может она тоже захочет посетить музыкальную школу, где работает ее брат?

– Давно! Отец в мастерской возится, у соковыжималки какую-то детальку заменяет сломанную, а женщины на консервном заводе.

– Где? – Олег даже остановился в дверях. – Что значит, на консервном заводе? – спросил он, почти возмущенно.

– Вообще-то, это шутка у нас такая, – пояснил Кирилл, немного озадаченный такой странной реакцией. – Они столько всего на зиму заготавливают: компоты, соки всякие, одной икры баклажановой под сотню банок… так что, мы летнюю кухню всегда в это время консервным заводиком называем.

Центральный музыкальный лицей города Хвалынска произвел на Олега впечатление самое благоприятное. Двухэтажный купеческий особнячок, памятник архитектуры девятнадцатого века, чистенький и ухоженный. Просторный вестибюль, украшенный портретами деятелей искусства, с краткими биографиями. У окна – большая доска, на которой теснятся газетные вырезки. Олег просмотрел их, хмыкнул, увидев рецензии на свой концерт из Саратовских газет.

Кирилл провел его в концертный зал, довольно большой, со сценой и рядами кожаных мягких стульев на железных ножках. Тут же решили, что через пару часов, когда Кирилл закончит с учениками, они проведут акустическую репетицию.

Заглянули в класс. Там портретов не было, зато на стенках висели плакаты, на которых были изображены основные штрихи и гаммы, а так же расшифровки музыкальных терминов. Очень практично.

Потом отправились в учительскую. Там, Олегу были торжественно представлены директор и три учительницы. Директор лицея, Владимир Васильевич – полноватый, лысеющий мужчина, почтительно взял его руку, не столько пожал ее, сколько бережно подержал в своих ладонях. Дамам, Олег очень элегантно поцеловал ручки. Ольга Семеновна, пожилая, с длинными седыми косами, красивой короной обернутыми вокруг головы, учительница фортепиано, взволновалась и смутилась почти до слез. Она смотрела на него с искренним восхищением и даже пролепетала что-то, на тему: я и не мечтала… А вот молоденькая Марьяна Валентиновна, виолончелистка, только что закончившая училище, с коротко стрижеными, крашеными в ярко-рыжий цвет волосами, и довольно рискованной юбочкой, наоборот, держалась уверенно, даже немного нахально. По крайней мере, глазки она ему состроила весьма недвусмысленно. Третья учительница, теоретик Татьяна Викторовна, тоже смотрела с восхищением. Но заезжая знаменитость ее интересовала мало, девушка была сосредоточена на Кирилле. А тот, под ее взглядом, надувался такой мальчишеской гордостью и такая глупая, нежная улыбка расплывалась по его физиономии, что Олег даже изумился: неужели настолько непосредственные, наивные чувства еще существуют в этом мире среди взрослых людей?

От наблюдения за Кириллом его отвлек Владимир Васильевич. Почти испуганно, он спросил:

– И что, вы действительно согласны дать концерт для учеников и педагогического коллектива?

– Два концерта, сегодня и завтра, – улыбнулся Олег, – и давайте не ограничивать состав зрителей. Пусть будет: для всех желающих.

– Олег Андреевич! – директор прижал к сердцу пухлые кулачки.

– И два мастер-класса, – напомнил Кирилл. Оказывается, Татьяна Викторовна завладела его вниманием не целиком, осталась капелька и для контроля за текущими событиями.

– Разумеется, – кивнул Олег.

– Олег Андреевич! – повторил директор, глядя на него, как на икону. Потом развернулся к своему заместителю, – Кирилл Дмитриевич! – И тут же засуетился, – да что же мы! Чайку, Олег Андреевич? Или кофе? У нас тут конфеты есть, очень хорошие, самарские… Марьяночка, ну что же ты, самовар включи!

– Ни-ни, – остановил этот всплеск активности Олег, – не надо, Владимир Васильевич. У Кирилла Дмитриевича сейчас урок начнется и он был так любезен, что позволил мне присутствовать.

– Ах, Кирилл Дмитриевич – великолепный педагог, удивительный, – пылко сказал директор. – Вам будет очень интересно! Но потом? Чашечку чая с педагогическим коллективом?

– Нам будет очень приятно, – пискнула расхрабрившаяся Ольга Семеновна.

– Разумеется, с огромным удовольствием, – слегка поклонился Олег и обернулся к Кириллу, который успел отойти с Татьяной Викторовной к окну и увлеченно шептался с ней. И Олегу показалось, что их разговор не имел никакого отношения к воспитанию и обучению музыкантов, будущей культурной элиты России? – Э-э… Кирилл Дмитриевич! Нам не пора в класс?

– Что? – очнулся Кирилл, – а, конечно, пора.

– Куда? Ну куда ты так разогнался? – с безнадежностью в голосе спросил Кирилл. – Ну пойми же ты, Санек, это сарабанда! Изначально – похоронное шествие! Да, конечно, со временем она превратилась в классический танец, но в медленный танец! А ты играешь в ритме фокстрота!

Худенький светловолосый мальчик шмыгнул носом и почесал щеку кончиком смычка.

– Я стараюсь помедленнее, Кирилл Дмитрич, честно! А оно, как-то само разгоняется.

– А считать ты не пробовал? Знаешь, как я тебя в первом классе учил: раз-и, два-и, три-и! Ну-ка, давай еще раз, с начала.

– С самого начала? – уточнил Санек.

– А что, начало бывает с середины? – язвительно спросил Кирилл. – Играй и считай вслух, раз-и, два-и…

Олег тихонько сидел в уголке, мысленно благодаря судьбу за то, что занимается концертной деятельностью, а не педагогической. Он бы придушил этого малолетнего Паганини уже через полчаса. Причем парнишка явно способный, тут Кирилл не соврал – хотя играет довольно неряшливо, но руки хорошие и беглость пальчиков впечатляет. Сложность в том, что он явно тяготеет к виртуозным пьесам, а кантилена ему просто не по характеру. Ничего страшного, бывает. Но если он собирается заниматься музыкой дальше, то выучиться играть медленные пьесы ему все равно придется, хочет он этого или нет.

– Стоп!

Санек, который умудрился, не прерываясь и не сбиваясь, повысить скорость счета почти вдвое, немедленно опустил смычок.

– Опять погнал? – спросил он виновато.

– Не то слово, – вздохнул Кирилл. – Пойми же наконец, это не гонки Формулы-1! И как бы быстро ты не играл, ребята в болидах все равно будут быстрее!

Олег, которому понравилось неожиданное сравнение, издал короткий смешок в своем углу. Мальчишка рассеянно взглянул на него и тут же снова сосредоточил внимание на учителе. Дисциплина среди учеников педагога Резникова была на уровне.

– Дома под метроном играешь?

– Играю, только под метроном и играю!

– Врешь?

– Чес-слово, Кирилл Дмитрич!

– Ладно, давай еще раз сначала, под громкий счет. Я тебе вместо метронома ритм отбивать буду.

– С самого начала?

– Санька!

Когда занятие закончилось, Олег счел необходимым выразить приятелю сочувствие.

– Этот еще ничего, – отмахнулся Кирилл, – Санек нормальный пацан. Только никак не может медленно играть, руки у него горят. Ясно, так эффектнее выглядит и потом, ноты можно не выигрывать, не вычищать – все равно, на такой скорости никто не заметит. Но если он собирается и дальше скрипкой заниматься, кантилену надо учиться играть, хочешь ты этого или нет.

– Моя мысль, – восхитился Олег, – даже теми же словами!

Дверь открылась, в класс заглянул высокий черноволосый подросток лет двенадцати:

– Здравствуйте, Кирилл Дмитриевич. Можно? – тут он заметил Тернова и еще раз вежливо сказал, – здравствуйте.

Ответив ему, Олег быстро ретировался в свой уголок.

– Давай Митя, сегодня начнем с гаммы…

– А знаешь, что в моей работе самое трудное? – неожиданно спросил Кирилл, отпустив очередного ученика.

– Все, – не задумываясь, искренне сказал Олег. – У меня от твоей мелюзги уже в глазах рябит! Они конечно все обалденно способные пацаны, тут ты прав и смычок по струнам очень лихо гоняют, со смаком. Но боже мой, Кирюшка, сколько же их еще учить надо!

– Да нет, учить это не страшно, тем более тех, которые могут научиться. Знаешь, это такое счастье, когда долбишь, долбишь ему, и вдруг пробивает – понял, получилось! Нет, когда результат работы видишь, это особый кайф. Хуже с другим – фальшивят они, паршивцы. Слышал?

– Э-э… есть немного, – деликатно согласился Олег, – те, что помладше.

– Ну, еще бы у меня старшие фальшивили, – фыркнул Кирилл презрительно. – Ясное дело, малышня. Но проблема в том, что я-то к этому привыкаю, перестаю слышать!

– А, так это вечная проблема всех учителей музыкальных школ, – утешил его Олег. – Как моя первая учительница любила говаривать: «И фальшь ласкает слух»!

– Гениально! – ахнул Кирилл. – Велю сделать плакат и здесь на стенку повешу! У меня у одного пацана мамаша великолепные плакаты рисует. Вот все, что ты здесь видишь – это ее работа.

– Слушай, а почему у тебя одни мальчишки занимаются? У вас что, девочки на скрипке играть не хотят?

– Почему не хотят? Есть у нас и девочки, только не люблю я с ними. Пока маленькие – пищат все время, то у них слезы, то обиды какие-то… А подрастет такая – сиди, высчитывай на пальцах, когда у нее критические дни.

– А это зачем?

– Чтобы знать, по какому случаю твоя ученица истерику устраивает: по вульгарной мерзости характера или по биологическим причинам. Нет, с пацанами проще.

– Да уж, – Олега передернуло. – Но все-таки, у кого же девчонки учатся?

– А у нас еще один педагог есть, Алла Витальевна. Она с ними и нянчится, святая женщина. Кстати, об учениках. Ты мне не скажешь, Олег, свет Андреевич, кому мы, собственно, здесь сидим?

– Кирилл, – голос Олега прозвучал довольно жалобно, – у меня ведь литераторов в семье не было, ты уж выражайся попроще! Я так понял, что ты у меня что-то спросил?

– Я не спросил, я скомандовал: «подъем»! – хохотнул Кирилл. – По расписанию, у меня только один ученик сегодня остался – ты. Так что, бери инструмент, пошли в зал, поработаем.

В целом, день получился очень насыщенным. После репетиции в зале, где к некоторому удивлению Олега оказалась вполне неплохая акустика, пришлось снова вернуться в учительскую, выпить с педагогическим коллективом чашку чая. Народу, не в пример утренней встрече, собралось намного больше – очевидно, прослышав о его приезде, собрался весь состав, по штатному расписанию. Сдвинутые столы были заставлены тарелочками с конфетами и печеньем, вазочками с вареньем разных сортов и разнокалиберными чашками. Сначала чувствовалось некоторое напряжение, но Олег быстренько со всеми перезнакомился, пожав руки всем мужчинам и перецеловав всем женщинам (причем рыженькая Марьяна Валентиновна, тоже подсунула свою ладошку и представилась, словно они и не знакомились утром). Потом Олег, совершенно искренне, похвалил внешний вид школы, и состояние классов, попросил заварить ему чая покрепче и педагоги расслабились. Его заинтересовало разнообразие варенья и тут же выяснилось, что в его честь устроено что-то вроде конкурса. Не то, чтобы женщины настаивали, если уважаемый Олег Андреевич не любит сладкого, то они, ни в коем случае, ничего не требуют, но со стороны уважаемого Олега Андреевича было бы так любезно, если бы он хотя бы по ложечке… да-да, все варенье свежее, урожая этого года…

Тернов свирепо взглянул на Кирилла, который ничего не заметил – он уже снова ворковал с Татьяной Викторовной, и, выстроив на лице любезную улыбку, приступил к чаю с вареньем. Нет, точнее будет сказать, к варенью с чаем. Женщины, ведя оживленную светскую беседу, зорко следили за его реакцией. А реакция таки была! В жизни Олегу не доводилось пробовать ничего подобного. И ни в одной вазочке не было чего-нибудь, сваренного в простоте – яблочного, например, или вишневого. Густое, бледное и потрясающе душистое варенье из розовых лепестков; прозрачно-зеленое из крыжовника с грецкими орехами: ароматное малиновое желе, без единого зернышка; абрикосы, фаршированные собственными ядрышками в прозрачном янтарном сиропе…

– И вы что, милые дамы, всерьез считаете, что можно сделать какой-то выбор? – восхищенно спросил Олег. – Да здесь все изумительно! Клянусь, я завидую всем вашим мужьям сразу!

Милые дамы польщено защебетали, что это еще так, пустяки, экспромт, чаепитие на скорую руку. А вот дайте только немного времени подготовиться, они накроют стол по-настоящему, и покажут уважаемому Олегу Андреевичу, как в Хвалынске принимают дорогих гостей!

Впрочем, эта перспектива Олега почему-то совсем не испугала – уж очень приятная собралась за столом компания. И еще, забавно было смотреть, как Кирилл плавится от нежности рядом с преподавательницей сольфеджио. Девица держалась более осторожно, но ее чувства тоже сомнения не вызывали.

«Интересно, когда я смотрю на Светлану, у меня такая же глупая физиономия? – подумал Олег. – Наверное, нет, иначе она давно уже погнала бы меня, куда подальше. Впрочем, я и постарше, и поопытней…»

Когда они с Кириллом, по окончании торжественного чаепития, неторопливо возвращались домой, Олег осторожно намекнул, что Татьяна Викторовна показалась ему женщиной очень приятной и обаятельной!

– О чем ты говоришь! – Кирюшка всплеснул руками. – Она уникальная, удивительная девушка! Умна, интеллигентна, красива! А ты бы слышал, как она на фортепиано играет! Прекрасный музыкант и ансамблевые способности просто фантастические! Педагог замечательный, ты просто не представляешь, как дети ее обожают!

– Почему не представляю, – усмехнулся Олег, – это совсем не трудно. Ты ведь, как я понимаю, тоже к ней не совсем равнодушен?

– Ну-у-у… – Кирилл задрал голову, внезапно заинтересовавшись маленьким кучевым облачком повисшим в небе. – Не без этого, конечно… все-таки она такая… эффектная… А что, – внезапно встревожился он, – ты хочешь сказать, что это заметно?

– Если кто не слепой, – пожал плечами Олег.

– И… И думаешь, она тоже… догадывается?

– Почему нет? Татьяна Викторовна не производит впечатления клинической идиотки.

– Да умнее, чем она, просто не бывает, – машинально пробормотал Кирилл. – Ой, мамочка, что же делать то?

– Э?

Не совсем внятный ответ, но Олег не понял причины затруднений. Ну, нравится тебе девушка, ну догадывается она об этом – естественный ход вещей. С чего вдруг такая паника? Вот если только…

– Она замужем?

– Кто?

Да, слыхал Олег, что у некоторых людей, влюбленность стимулирует мыслительный процесс, но Кирилл явно был не из их числа.

– Татьяна Викторовна, конечно.

– Нет, что ты! Даже и не была никогда, и не собиралась!

– Положим, что она собиралась, а что нет, ты знать не можешь. Но главное, что в данный момент она свободна, – Олег непроизвольно вздохнул, – парень, ты даже не представляешь, какая это неприятность, влюбиться в замужнюю женщину. Но тогда… ты сам, я надеюсь, не женат?

– Сдурел? Кому я нужен? Да и некогда мне.

– Ну, на это дело много времени не нужно. А что касается того, кому ты нужен… мне показалось, что Татьяна Викторовна вполне доброжелательно на тебя поглядывала.

– Правда?! – Кирилл остановился и уставился на Олега взглядом, настолько полным робости и надежды, что тот почувствовал себя кем-то вроде доброго волшебника, от которого ждут маленького, но ощутимого чуда.

– А зачем мне врать-то? – как можно убедительнее, постарался сказать он. – И потом, почему бы ей, действительно, не питать к тебе э-э… некоторые теплые чувства? Ты тоже далеко не дурак (дополнение: «за исключением некоторых отдельных случаев», Олег проглотил), не урод, пользуешься, как говорится, уважением в коллективе, перспективы роста имеются… вполне приличный жених, можно даже сказать – выгодный.

– О чем ты, какой жених! Я, наверное, в жизни никогда храбрости не наберусь… – Кирилл замолчал с таким видом, словно даже думать о возможном объяснении, ему было страшно.

– Ничего не понимаю, – Олег, действительно не понимал. – Ты что, хочешь сказать, что боишься женщин?

– Нет, конечно, что их бояться? Я боюсь… – парня снова заклинило.

– Конкретно Татьяну? – попытался помочь ему Олег, отбросив отчество для экономии сил и времени. – Но я же видел тебя рядом с ней, вы очень мило болтали, и ты выглядел вполне уверенным и довольным?

– Ты не понимаешь, – с отчаянием сказал Кирилл. – Разумеется, я ее не боюсь, с чего бы? Но я впадаю в натуральную панику, когда думаю, что она… что я… что мы…

Олег немного подождал, но более четко сформулировать свою мысль, тот был не в состоянии. Впрочем, Тернов начал сам понимать в чем сложность Кирюшкиных взаимоотношений с женщинами. Точнее, с этой, конкретной женщиной.

– Но вообще-то, ты не против на ней жениться? – на всякий случай уточнил он.

– Не против? – воскликнул Кирилл, подняв глаза к небу, – господи, не против! Да это было бы… да я бы… господи!

– Не слишком красноречиво, но достаточно эмоционально, – удовлетворенно кивнул Олег. – Теперь скажи, поскольку я терпеть не могу лезть в чужие дела без приглашения: нужен ли тебе совет… стой! Куда это мы вышли? По-моему, город кончился!

Кирилл рассеянно оглянулся. Действительно, короткая улочка, на которую он свернул не думая, просто потому, что в этот момент Олег заговорил о Татьяне, оборвалась, выведя их на берег Волги. Теперь они стояли перед маленьким, не особенно опрятным пляжем – след от старого кострища, пустые пластиковые бутылки, смятые банки, островки сорной травы, пробившейся сквозь песок…

– И правда! Ты не думай, мы не далеко ушли, городишко у нас маленький. Знаешь, так даже лучше: посидим спокойно, поговорим. Вон и пеньки подходящие, – он указал на валяющиеся около кострища короткие бревнышки.

– Пожалуй, – Олег подошел к бревнышку, покрутил его, поудобнее устанавливая. Сел, сбросил туфли, стянул носки и зарылся босыми ногами в песок, – хорошо-то как!

– Хорошо, хорошо, – торопливо согласился Кирилл, устраиваясь на соседнем пеньке, – так что ты хоте сказать?

– А! Я задал вопрос: нужен ли тебе совет старшего товарища, трижды оформлявшего узы брака и трижды разрывавшего их?

– Скоко, скоко? – ошеломленно спросил Кирилл, неожиданно высоким голосом. Выражение его лица в этот момент было так похоже на то, что было у Светланы, когда она узнала о его подвигах на матримониальном фронте, что Олег с трудом сдержал смех.

– Три раза, – веско повторил он. – Два полноценных брака и один фиктивный.

– Хочу, – уверенно сказал Кирилл. – Хочу совет от старшего товарища.

Консервный завод работал на полную мощность. Сегодня на повестке дня была баклажановая икра. На широком подоконнике, застеленном чистым полотенцем, выстроились перевернутые стерилизованные банки. В эмалированной десятилитровой кастрюле томился на маленьком огне томат для заливки, а Светлана с матерью, устроившись вокруг большого стола, выдвинутого в центр летней кухни, дружно резали овощи, сбрасывая их приготовленные пластиковые тазики и вместительные эмалированные миски. Бабушка снимала кожицу с предварительно ошпаренных помидор – в семье Резниковых во все зимние заготовки помидоры попадали только в таком виде. Единственным исключением был самый простой вариант – соленые, в трехлитровых банках. И то, если год был урожайным, их тоже шкурили и заливали томатным соком.

Нина Степановна сбросила со своей доски в тазик тонко нашинкованную морковь и незаметно вздохнула. Сама она в разговоре почти не участвовала, впрочем какой разговор? Это был монолог свекрови, причем довольно раздраженный монолог. Нет, она все правильно говорит и Нина Степановна с ней, в общем-то согласна – ей и самой бы внуков понянчить за счастье… Но даже если они соединенными усилиями день и ночь начнут читать Светланке нотации на эту тему… детей рожают не потому, что этого очень хочется маме и бабушке. Света делает вид, что ее бабушкины претензии и не волнуют вовсе, пытается перевести разговор на другую тему, вот только надолго ли ее хватит? Терпение у нее фамильное, от матери, но все равно, не бесконечное же. Неудивительно, что дочка предпочитает общаться с любимыми родственниками пореже.

– И если ты думаешь, что я Денису постесняюсь тоже самое сказать, то пусть только приедет! Ясно, ему так удобнее, у тебя только и заботы, чтоб его обиходить. Он пришел с работы и сразу к телевизору – других дел дома нет, все Светлана сделала. А детками заниматься надо, детки шумят, мусор от них, хлопоты…

– Бабушка! – наконец не выдержала Светлана.

– То-то и оно, что бабушка! – тут же огрызнулась та. – А я еще прабабушкой хочу побыть, пока жива. Вон, у Любы Самойленко, двое уже правнуков, а ее Галька на три года тебя младше!

– Есть чему завидовать, – негромко заметила Нина Степановна, – девчонка одна, без мужа, детишек поднимает.

– Можно подумать, от такого мужа, как Денис, толку много! Одно звание, что замужняя женщина! А что же это за семья, если без детей? Я понимаю, пока студентами были, рано, сначала выучиться надо, дипломы получить, на ноги встать… сама отговаривала, старая дура! Но теперь, теперь, что нужно-то? Работа хорошая, зарабатываете оба, квартира трехкомнатная, мы еще в силе, всегда поможем, если нужно, чего еще ждать? Светка, ты что же думаешь, молодость она навечно? Тебе уже двадцать восемь скоро, куда дальше оттягивать? В сорок лет рожать собираешься?

– Сейчас и в сорок не поздно, – мрачно сказала Светлана. Достала любимая бабуля. Сама она всю жизнь своим мужем, командовала, и не хочет, не может понять, что у внучки в семье совсем другие взаимоотношения. «Нет, если бабушка не сбавит обороты, завтра же утром уеду домой. И слава богу, что я на своей машине, к Кирюшке с Олегом не привязана.»

– Да? А растить когда? В сорок рожать, в шестьдесят женить? А потом до восьмидесяти внуков ждать? Вот тогда ты меня вспомнишь!

«Точно, уеду, – куски, на которые Светлана рубила баклажаны, становились все мельче, – сегодня же вечером уеду!»

– Хватит мама, – Нина Степановна с тревогой посмотрела на потемневшее лицо дочери, – вы и так уже достаточно сказали. Она взрослая уже, сама знает, как ей жить.

– А что ты ее всегда защищаешь?! – главный калибр тут же развернулся на сто восемьдесят градусов.

– По должности, – усмехнулась Нина Степановна. – Если мама защищать не будет, от кого же тогда помощи ждать?

– Можно подумать, я Светланке главный враг, – обиделась бабушка.

– Нет, конечно, – вместо матери ответила сама Светлана, – но, бабушка, ты же мне за два часа ничего нового не сказала. Все это я уже от тебя сто раз слышала: и в этом году, и в прошлом, и в позапрошлом… ну жизнь у меня так складывается, неужели непонятно?

– Непонятно… конечно, непонятно, как это она у вас так складывается, жизнь, что в ней ребеночку места никак не найдется? И вообще, больно нахальная ты стала, Светка! Вот схожу, нарву крапивы пучок за банькой, да поучу тебя, как старших уважать!

Нина Степановна не сдержала улыбки – раз речь зашла о крапиве, значит все в порядке, значит свекровь сама решила прекратить неприятный и бестолковый разговор и сейчас они со Светой помирятся. И дочка останется с ними на обещанные три дня, а не удерет сегодня же вечером, неожиданно «вспомнив» про страшно важное и неотложное дело.

– А ты чего ухмыляешься? – тут же обрушилась на нее свекровь. – У меня и на тебя крапивы хватит, и тебя поучу! И не думай, что Митька за тебя заступится, он мне еще и спасибо скажет!

– А не скажет, так вы его тоже, крапивой, – подсказала Нина Степановна.

– А что?! И его отхожу! Материнская наука, она всегда на пользу! – бабушка очень старалась выглядеть сурово, но у нее это плохо получалось.

– Всех под крапиву! – обрадовалась Светлана. – И родителей, и нас с Кирюшкой и Олега. Всех стегать!

– А Олега твоего зачем стегать? – удивилась бабушка.

– Ну не обижать же хорошего человека, – пояснила Светлана, пропустив мимо ушей совершенно неуместное «твоего». Уж если Олег чей и был, то Кирюшкин, а не ее. – Подумай сама, кто же его в Москве крапивой поучит? Пусть хоть здесь случаем воспользуется!

Еще через полчаса, бросив в миску последнюю очищенную помидорину, бабушка покачала головой:

– Так и знала, что не хватит. Пойду еще соберу.

Она ушла, прихватив по дороге стоящее на крылечке голубое пластиковое ведерко. Нина Степановна тут же подняла глаза на дочь:

– А теперь рассказывай.

– Что, вторая серия начинается? – поморщилась Светлана.

– Разумеется, – безмятежно улыбнулась ей мать. – Ты же знаешь, как бабушка выбирает помидоры – минут сорок у нас точно есть, а то и целый час.

– Да не о чем рассказывать, мама. Живем, как все – тихо, мирно…

– Безрадостно, – закончила Нина Степановна.

– С чего ты взяла? – без особой убежденности возразила ей Светлана. – Такого мужа, как Денис, еще…

– Да помню я, помню, – снова перебила ее мать, – не пьет, нe курит и есть бросает. Заодно не дарит цветов, не целует, не носит на руках и вообще, глупостями не занимается.

– Да ладно тебе, мама. Просто Денис такой человек… не эмоциональный.

– Пусть будет неэмоциональный, спорить не буду, встречаются такие экземпляры. Но скажи, Светка, а хоть что-то общее есть у вас? Ходите вы куда-нибудь, делаете что-нибудь вместе? Разговариваете хотя бы?

– Почему ты об этом спрашиваешь? – Светлана стряхнула с доски в тазик последний нарезанный мелкими кубиками баклажан и, убрав опустевшую кастрюлю, придвинула к себе миску с болгарским перцем. «Сегодня еще потерплю, переночую, а завтра с утра смоюсь. Скажу, что совсем забыла о встрече с автором. А он из райцентра, специально приедет.»

– Помнишь, Кирилл зимой почти неделю у тебя жил?

– Разумеется. По-моему, все было прекрасно. А что, он наябедничал на меня, когда вернулся?

– Нет, конечно, ты что, Кирюшку не знаешь? Он вообще ничего не хотел рассказывать…

– Но ты, как обычно, потихоньку все из него вытянула. Понятно. И что же любимого братика не устраивает в моей семейной жизни?

– То же, что и тебя.

– О чем ты, мама? Разве у меня есть проблемы? – Светлана сама почувствовала, что сказала это слишком весело. Слишком высоко подняла при этом брови, слишком широко развела руками.

– Не маши ножом, – холодно сказала Нина Степановна. – И перестань гримасничать. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Вы с Денисом, живете, как соседи по квартире, практически не общаясь.

– Мамочка! Мы очень много времени проводим вместе! И вообще, я даже когда работаю, дверь в кабинет открытой оставляю. Он в зале телевизор смотрит, а получается, как будто мы в одной комнате.

– Ты еще скажи, что вы ужинаете на одной кухне.

– Между прочим! Мы всегда ужинаем вместе, это тебе даже Кирилл может подтвердить.