Скрипач не нужен? Комарова Ирина

– Ну там, – она указала рукой направление, – это такая круглая площадка, на ней еще четыре маленьких круга установлены, по углам, – столь оригинальный взгляд на геометрию позабавил Олега, но он еще не собрался с силами настолько, чтобы затевать дискуссию на эту тему. Пришлось ограничиться высоко поднятыми бровями, на что Ксюша, естественно, внимания не обратила и продолжала свои объяснения: – А на каждом этом маленьком круге по четыре сиденья – такие стульчики пластмассовые. Немного похоже на настоящий миксер получается. Большой круг вращается, маленькие тоже вращаются…

– И сиденья вращаются? – слабым голосом уточнил Олег, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.

– Ну да. Миксер же, – с легким недоумением ответило жизнерадостное дитя.

– И тебе это нравится?

– Конечно, – недоумение Ксюши еще больше возросло. Потом она вгляделась в лицо отца, все еще имевшего бледноватый вид: – Пап, тебя что, укачало что ли?

– Как тебе сказать, – Олег мужественно попытался усмехнуться. – Может чуть-чуть…

– Укачало, – авторитетно поставила диагноз дочь. – Тогда тебе на «Миксер», действительно, не стоит. Ладно, посидишь на скамеечке, пока я покатаюсь.

Олег послушно сидел на лавочке, стараясь не смотреть, как ее вертит в «Миксере», потом перешел на другую, переждать «Американские горки». Он уже отдышался, и все было прекрасно, если бы не мелькнула в толпе гуляющих, хрупкая фигурка женщины в красном платье с пышными светлыми волосами. Олег рванулся со скамейки, даже крикнул что-то, кажется… По крайней мере, женщина обернулась. Он сразу остановился – конечно, это и не могла быть Светлана. Откуда ей здесь взяться? Сидит сейчас, наверное, дома, готовит для муженька что-нибудь вкусное. Олег представил себе Светлану на кухне и, застонав, тряхнул головой. Господи, да за что же такое наказание!

Ксюшка подбежала, прощебетала что-то про деньги на мороженое и на карусель. Не очень хорошо понимая, что делает, он достал бумажник. Пока она каталась на воздушных каруселях, самозабвенно болтая ногами, Олег пришел в себя настолько, что сумел разделить с дочерью еще одно удовольствие – сделать два неспешных круга на колесе обозрения. В общем, прогулка в парк почти удалась. А Светлана… да что у него, в конце концов, совсем силы воли нет? Расстались, значит расстались, и все тут. И нечего ее вспоминать.

Вечер решили провести тихо, по семейному, не выходя из дома. Они ползали по полу, собирая гигантский, на три тысячи деталей, пазл, с изображением величественного средневекового замка, когда весело и требовательно прозвенел звонок. Не успел Олег подняться на ноги, как Ксюшка уже была в коридоре. Тут же раздался ее восторженный вопль:

– Дядя Миша! Тетя Эля!

– Тихо, тихо, ребенок! Ты же нас сейчас затопчешь! Ну-ка, бери сумки и волоки на кухню, – пророкотал Миша, входя в комнату. Следом за ним, улыбаясь, вплыла Элеонора. Ксюшка, с двумя большими пластиковыми пакетами, которые она, буквально выполняя полученное указание, волокла по полу, мелькнула на мгновение за их спинами.

Олег не успел толком поздороваться с гостями, как она вернулась и уже теребила Элю за рукав легкого, песочного цвета костюмчика:

– Тетя Эля, а что это там так пахнет?

– Копченый угорь. Я надеюсь, вы не ужинали?

Олег с Ксюшкой переглянулись:

– Ну так, чипсов немного погрызли… – не слишком уверенно сказал он.

– Конечно, чипсов, – Эля неодобрительно поморщилась. – Ксюша, шустренько почисть картошку и ставь варить.

– А… – девочка оглянулась на отца. Олег беспомощно развел руками.

– Да что я, не знаю, какие у тебя продовольственные запасы, – отреагировала на эту пантомиму Эля, – мы с собой принесли. И хлеба свежего по дороге купили.

– В общем, ребенок, ты разбери там все по местам, – подал голос, уже успевший забраться на диван с ногами, Михаил. Водочку в холодильник поставь, а тебе мы пепси принесли.

– Диетическую? – без восторга уточнила Ксюша.

– Диетическую! – сурово ответила Эля, – ноль калорий. И запомни, Ксения: женщина обязана заботиться о фигуре вне зависимости от возраста.

– А картошка? Разве она в диету входит?

– Ни в коем случае! Но копченый угорь требует вареной картошки, поэтому делаем исключение. В общем, пошли на кухню, я тебе все подробно объясню.

Как только дамы скрылись, Михаил, неожиданно резво развернулся и уставился на Олега.

– Ну? – спросил он со странной смесью любопытства и тревоги в голосе.

– Ты о чем? – Олег устраивался в кресле сосредоточенно и тщательно, не глядя по сторонам. Вытянул ноги, положил руки на подлокотники – не понравилось – скрестил их на груди, откинулся на спинку.

– А как ты думаешь? – не дожидаясь конца всех этих манипуляций, нетерпеливо сказал Миша. – Не о погоде же.

– Миша, я не хочу об этом разговаривать.

– Понятно. Значит, облом по всем пунктам. Работать хоть можешь?

– Ох. Только это я сейчас и могу. Давай не будем пока про меня, а? Расскажи лучше, как вам там порыбычилось?

– О, Олежка, это сказка! – Миша снова откинулся на мягкие подушки. – Ты не просто много потерял, ты очень много потерял! Я сейчас буду тебе подробно рассказывать, а ты – захлебываться от зависти слюнями. Начну с природы. Селигер – абсолютно уникальное место. Представь, огромное озеро по берегам которого, в основном леса. Из населенных пунктов Осташков, естественно – очень милый, кстати, городишко, да деревеньки мелкие понатыканы. Там природоохранная зона и все такое, в общем заповедник. Даже дорог толковых нет, одни грунтовки. Вода в озере чистейшая, прямо-таки, прозрачная и в ней видно, как косяки рыб туда-сюда болтаются. Мы там в первый же день лодочку напрокат взяли и раненько, на зорьке…

Олег слушал и, действительно, завидовал.

«Насколько все было проще, – думал он, – если бы я не поддался на Кирюшкины уговоры и уехал, как и собирался сначала, в отпуск с ребятами. Отдохнул бы, половил бы рыбку, тоже привез бы копченого угря, подарил бы маме… И никто, глядя на меня не сомневался бы, что человек приехал из отпуска, а не с каторжных работ.»

– … и как потащил! Эля сачком машет, а достать его не может, распсиховалась, чуть меня в воду не уронила. А я в удилище вцепился и только молюсь, чтобы эта скотина леску не оборвала. Так что ты думаешь? Мы этого сомяру когда взвесили…

«И Светлана осталась бы незнакомой женщиной. Я бы никогда не увидел, какого цвета у нее глаза, не услышал ее смеха, не узнал бы, как она выглядит, когда сердится. И не сидел бы ночью с ней на кухне, не гулял бы по лесу, не поцеловал бы… главное, не влюбился бы. Осталось бы этакое зыбкое лирическое воспоминание: женщина в красном платье, мелькнувшая в толпе зрителей, словно муза явилась впечатлительному артисту. Очень романтично и элегантно. Даже в интервью каком-нибудь можно было бы рассказать к случаю. А про Светлану не то что с журналистами, про нее даже с самыми близкими людьми говорить больно.»

– А что касается леса, – продолжал заливаться соловьем Миша, – погуляли мы несколько раз по ближайшим опушкам. Воздух, как сметана, можно, кажется, на хлеб намазывать и есть. Трава, деревья, цветочки всякие… То есть, цветов, на самом деле, не много, но те что есть – пахнут обалденно. А грибы, это отдельная песня. Ты знаешь, мы с Элечкой не большие любители их собирать, но когда идешь себе по тропинке, а перед тобой абсолютно нахально вылезает вот такой боровик… – он не поленился привстать и показал ладонями какого размера был боровик.

Олег секунду с недоумением смотрел на него, потом сообразил, о чем речь, качнул головой:

– Ничего себе! Ты не преувеличиваешь?

– Ни капельки. Документальное подтверждение есть, фотографии. И это я еще не говорю о ягодах. Правда, местные нам говорили, что в этом году брусники мало было, но знаешь, их «мало» – это наше «более, чем достаточно». Элька этой брусники столько съела, я понять не мог, куда в нее влезало?

– Мальчики, подтягивайтесь сюда, – крикнула Эля, – у нас все готово!

– О, нас зовут, – Миша вскочил с дивана и бодро потопал на кухню. Уже на пороге комнаты оглянулся на остававшегося в кресле Олега, спросил удивленно: – Ты чего сидишь?

– Нет, я иду, – Олег тряхнул головой и встал. Все. Кончено. Светлана осталась в прошлом. Ее никогда не будет рядом. Мало того, он никогда больше ее не увидит. Не поедет же он, в самом деле, снова в этот проклятый Саратов с концертом. Хватит, побывал уже один раз.

Он приплелся на кухню, плюхнулся на подставленную любящей дочкой табуретку, посмотрел на стол и, слегка оживившись, демонстративно потянул носом:

– Вот это да!

Собственно, ничего особенного, кроме деликатесного копченого угря, нарезанного щедрыми толстыми ломтями на столе не было. Но! Свежая, только что сваренная картошка, сдобренная сливочным маслом; мисочка с солеными грибами (судя по всему, теми самыми, выскакивающими на тропинку нахальными боровиками); те же грибы, уже обжаренные с луком (Эля принесла их в банке, уже готовыми, и только разогрела на сковородке); помидоры и огурцы, порезанные на половинки и большая ваза с брусникой, засыпанной сахаром. А запотевшая бутылка водки для взрослых и двухлитровка пепси для ребенка завершали сервировку. Одним словом, Миша не зря волок два больших пакета.

Эля сдержанно улыбнулась в ответ на столь явное выражение восхищения и перевела взгляд на мужа.

– Ну? – спросила она. Интонация очень напоминала ту, с которой совсем недавно сам Михаил задал аналогичный вопрос Олегу.

Но Олег ему хоть словами ответил, Миша же просто пожал плечами и скорчил непонятную гримасу. Впрочем, Эле, похоже и этого было достаточно.

– Понятно. Значит будем разговаривать о работе, – она подождала, пока Олег разольет водку, подняла свою рюмку, – что ж мальчики, с окончанием отпуска вас!

Светлана сидела перед экраном компьютера и, морщась, читала очередное гениальное произведение очередного гениального автора. Нет, сюжет был закручен неплохо, можно даже сказать, с изяществом, и герои достаточно интересно выписаны. Но боже, до чего все это было сделано неряшливо! Масса мелких нестыковок, невнятных, не доведенных до конца сюжетных линий; случайные, необязательные персонажи, неизвестно зачем появляющиеся и неизвестно куда исчезающие; оcновные герои, в целом разумные люди, вдруг начинали совершать поступки, на которые нормальный человек в трезвом виде не способен. Вообще, было ощущение, что она получила самый первый черновик, который автор не удосужился даже перечитать. Хотя бы для того, чтобы решить наконец, как же зовут мужа главной героини – Толиком или Сережей.

– Светлана, ты как себя чувствуешь? Не заболела? – голос Нины прозвучал так неожиданно, что она подпрыгнула.

– Ой! Ты меня напугала.

– Такое увлекательное чтение?

– Наоборот. Просто неряшливо настолько, что приходится быть очень внимательной.

– Это бывает, – кивнула Нина. – Я недавно один опус читала, чуть не свихнулась от напряжения. Диалоги по три страницы, а на комментариях авторесса похоже энергию экономила. Кто что говорит – абсолютно непонятно. Причем она сама, по-моему, сбивалась время от времени. Так ты мне не ответила, как здоровье?

– У меня? Да все нормально. С чего ты взяла, что я болею?

– Вид у тебя уж больно за… – Нина осеклась, вовремя вспомнив, что Светлана не любит нецензурных выражений и быстренько подобрала замену, не совсем, впрочем, удачную, – замурзанный.

– А-а, – Светлана откинулась на спинку вращающегося стульчика и прикрыла глаза. – Так ведь какая жизнь, такой и вид. Быт заедает, наверное.

– Тебя? – не поверила Нина.

– А я что, не люди? – усмешка получилась совсем невеселая.

– Не знаю… то есть, люди, конечно, но тебе ведь всегда это так нравилось.

– Значит наигралась.

– Нет, ты слышала? – Нина привычно обернулась в сторону Лидочкиного стола.

– А что такого? – пожала плечами та. – У всех бывает. Знаешь, эти котлеты, носки-рубашки, да еще окна на зиму помыть надо… Так иногда хочется на необитаемый остров.

– Тебе тоже? – сразу оживившаяся Светлана, с интересом посмотрела на Лидочку. – Вот уж никогда бы не подумала.

– Так я же говорю, со всеми бывает. Если повезет, то редко, а если нет… У моей двоюродной, сестры за пять лет замужества, этот остров в настоящую манию превратился.

– И что? – Нина слушала более опытных подруг очень внимательно, явно прикидывала что-то про себя.

– Развелась, забрала сына и уехала в тайгу.

– Куда? – теперь ахнула Светлана.

– Ну, может не совсем в тайгу, я в географии плохо разбираюсь. Но в Сибирь. Под Красноярском есть какой-то заповедник, она там устроилась. Дом ей выделили от лесхоза – до ближайшей деревни шесть километров. Отопление печное, из всех удобств одно электричество и то от генератора, а она счастлива. Козу купила, поросят, огород у нее. Все в гости зовет, да мы никак не соберемся.

– Ой, девочки, что-то вы меня пугаете, – вздохнула Нина. – Я тут изо всех сил замуж пробиваюсь, а вас послушать, так зачем спрашивается? Чтобы через пять лет в какую-нибудь глушь несусветную забиться?

– Так ведь Лидочка сказала, это если не повезет. Мы с ней, видишь, здесь еще, а не в Сибири, – Светлана отодвинулась от стола, встала, взяла сумочку. – Хотя, надо сказать, тайга… заповедник и до деревни шесть километров… что-то в этом есть.

– Хочешь сказать, что готова последовать примеру Лидочкиной кузины? – сощурилась Нина.

– Нет, это все-таки экстремизм. До дома с печным отоплением и коз я еще не дозрела. Ладно, девочки, что-то я от этих разговоров проголодалась. Поставьте чайник, а я за плюшками сбегаю.

– Вот это хорошая идея, – с энтузиазмом отозвалась Лидочка. – Мне пару рулетов с маком возьми.

– Мне тоже, – Нина встала, подошла к «чайно-кофейному» столику. Взяла чайник, проверила уровень воды. Подлила немного из двухлитровой пластиковой бутыли и, дождавшись, когда за Светланой закроется дверь, обернулась к Лидочке и спросила громким шепотом: – Я не поняла: до дома и коз она не дозрела, но ведь сначала там был развод! Она что?..

Не менее озадаченная Лида, только беспомощно развела руками:

– И тогда, помнишь? Помнишь, что она про любовь говорила?

– Ох, не нравится мне это, – покачала головой Нина, нахмурив брови.

Вечером, вернувшись с работы, Светлана неприкаянно бродила по квартире. Когда она пришла, Денис был уже дома, но никакого интереса к ее появлению не проявил. Как сидел в кресле, уставившись в какие-то свои бумаги, так даже головы не повернул.

«Ну и ладно, – подумала она обиженно, – ну и я сегодня буду вести себя так же, как он всегда».

Даже не подойдя к мужу, молча прошла в спальню, переоделась, так же молча направилась на кухню. Там занялась ужином – жарила котлеты, резала салат, а сама все прислушивалась: неужели так и будет сидеть за стенкой, словно чужой, словно квартирант? Неужели не придет сам?

Не пришел. Светлана накрыла на стол, не заходя в комнату, крикнула:

– Денис, ужинать!

Не дожидаясь его, села, напряженно выпрямив спину, уставилась невидящим взглядом в книгу и начала старательно жевать. Вкуса еды она не чувствовала.

Денис неторопливо вошел, сел на привычное место, у окна, придвинул поближе к себе салатницу и загородился газетой. Светлане удалось сдержать слезы. Да что же он, слепой что ли? Не видит, в каком она состоянии? Или Олег был прав и мужу на нее просто наплевать?

Когда она уже мыла посуду, в дверь позвонили.

«А вот не пойду, – мстительно подумала Светлана, – пусть хоть что-нибудь по дому сделает!»

Муж к дверям не торопился. Он успел с комфортом устроиться на диване и совершенно не хотел вставать. Снова звякнул звонок.

– Светлана, ты откроешь? – громко спросил Денис не скрывая недовольства.

– Я занята, – сухо ответила она.

Что-то проворчав, муж поднялся с дивана, прошел в коридор. Светлана услышала, как он открыл дверь, потом незнакомый мужской голос спросил что-то. Денис, кажется приглашает гостя войти. Странно, кто бы это мог быть?

– Это к тебе, – с упреком сказал он, заглядывая на кухню. – Проходите сюда, – это уже гостю. Пропустил его в дверь и удалился.

Светлана, вытирая мокрые руки полотенцем, не слишком радушно посмотрела на незнакомца. Пожилой, даже старый. Абсолютно лысый череп, нос крючком, глубоко запавшие темные глаза, впалые щеки, острый, тщательно выбритый подбородок – как там артиста звали, который Кощея Бессмертного и прочую нечисть в старых фильмах-сказках играл? Очень похож. А, так ведь это о нем Марина тогда говорила! Точно: высокий, худой, опирается на элегантную трость с массивным набалдашником. Кто же это? Какой-нибудь особо назойливый автор? Рабочего дня в агентстве ему не хватило? Вот никакого желания нет сейчас с ним разговаривать!

– Садитесь, пожалуйста, – холодно предложила она, указывая на табурет. Гость, конечно незваный, но не заставлять же старого человека стоять.

– Благодарю вас, Светлана Дмитриевна, – он медленно опустился на сиденье, Светлане даже показалось, что она слышит поскрипывание суставов. – Вы, очевидно, уже поняли, кто я такой.

– Извините, – Светлана отрицательно качнула головой, – боюсь, что представления не имею…

– Да как же, – простодушно удивился гость, – я ведь Старик!

– Э-э-э… – ну старик, с этим не поспоришь, но что из этого? При тех темпах рождаемости, которые сохраняются в нашей стране, скоро треть населения будет стариками. Так что же, они все к ней в гости и заявятся? – Боюсь, что здесь какая-то ошибка… – она развела руками.

– Простите, Светлана Дмитриевна, но я не мог ошибиться, – голос старика стал неожиданно строгим. – Вас ведь Виктор предупреждал, что я появлюсь.

– Виктор?

– Акимов.

– Витька! – разом ослабев, Светлана плюхнулась на табуретку. – Господи, то есть старик, это… я имею в виду… нет, Витька, на самом деле, не предупреждал, но он упомянул в письме… я вообще не поняла, о чем речь, но он писал, что если отдать то только старику… я не представляла… да мы все были тогда в ужасном состоянии – ведь Витю на наших глазах… простите, а вы кто?

– Меня зовут Павел Александрович, – с достоинством отрекомендовался старик и полез во внутренний карман пиджака. – Керженцев.

Он достал и выложил на стол небольшую старую фотографию, придвинул к Светлане:

– А вот это должно явиться доказательством того, что я именно тот Старик, о котором Виктор вам писал. Он переслал мне этот снимок вместе с сообщением о вас. Узнаете кого-нибудь?

Светлана не ответила. На самом деле она просто не слышала вопроса. Осторожно взяла фотографию, покачала головой.

– Боже мой, – прошептала она. – Когда же это было?

Когда же это было? Девятый класс, кажется. Они тогда все, вдруг, заболели театром. Сами организовали драмкружок, ставили отрывки из классики и самодельные пьески с намеками на школьную жизнь… популярность имели бешенную. Светлана уже тогда предпочитала дела литературные, больше возилась с текстами, а Тамарка царила на сцене. Вот и на этой фотографии она сидит на стуле с высокой спинкой, в короне и потрясающем, со шлейфом, пышном белом платье, украшенном сверкающей мишурой – изображает принцессу. Господи, они же тогда вместе клеили корону дома у Тамарки! А ее мама, ругательски ругая «девчоночью дурь», мастерила это самое платье из двух простыней и тюлевой занавески, стараясь нанести им, как можно меньше ущерба. (Между прочим, ей это удалось. После спектакля, постельное белье, со слабыми следами споротых украшений, вернулось после стирки на полку шкафа, а занавеска на окно.)

А у Тамаркиных ног низко склонилась маленькая хлипкая фигурка в костюме шута – Витька тогда в магазине «Охота и рыбалка» купил чуть ли не полсотни маленьких колокольчиков, тех, которые рыбаки к своим удочкам прилаживают. Принцесса и шут… Пожалуй, только теперь, глядя на эту фотографию, Светлана окончательно поняла, поверила в то, что он был влюблен в Тамару.

– Боже мой, – повторила она. Вспомнила, наконец, про сидящего рядом человека, подняла на него глаза, – я… я могу оставить это себе?

– Не думаю, что снимок может мне еще понадобиться, – пожал плечами Павел Александрович. – Забирайте.

– Спасибо, – Светлана еще раз взглянула на фотографию и отложила ее в сторону. – Да, это доказательство, что Витя писал именно о вас.

– А я еще и документы могу показать, – это прозвучало неожиданно и как-то очень по мальчишески, – может, желаете посмотреть?

– Та самая знаменитая красная книжечка, которую вы Марине показывали, – Светлана постаралась взять себя в руки и даже усмехнулась. – Только если вам это будет приятно. Я в документах не разбираюсь, так что даже если вы сейчас предъявите удостоверение чрезвычайного и полномочного посла седьмого кольца Сатурна в нашей галактике, спорить не стану.

– Ну, не так экстравагантно, – губы Павла Антоновича тоже растянулись в улыбке. – Вот, взгляните.

Она послушно посмотрела на развернутую красную книжечку. Да, Керженцев, да Павел Александрович, и фотография его. Смазанная печать закрывает, как положено, левое плечо. Сотрудник – и россыпь букв в странном, незнакомом сочетании. Отдел номер – а какая разница, какой номер? Можно подумать, ей не все равно, в каком именно отделе этого учреждения с непроизносимым названием, в тринадцатом или в двести семьдесят первом!

– Дело в том, что Акимов был, в некотором роде, моим подчиненным, – старик, очевидно решив, что хватит ей любоваться, спрятал удостоверение. – А вы, насколько мне известно, оказались свидетельницей его смерти. Кроме того, вы с Виктором старые друзья и, по его сообщению, у меня есть основания полагать… он ведь оставил вам что-то для меня?

– Ой! – Светлана приложила руку к щеке. – Он не то чтобы оставил… в смысле не то, чтобы для вас… то есть, он сначала оставил, а потом прислал письмо: если отдавать, то только старику… мама моя! – только сейчас она сообразила, что фотографии вместе с письмом взял Олег, положил в какой-то тайничок в футляре своей скрипки. А потом… потом они уехали в Хвалынск, потом вернулись, потом они с Олегом поссорились и он ушел, хлопнув дверью… – у меня их сейчас нет!

– Что значит «их»? Что это было? – резко спросил старик, ему явно не понравилось выражение ее лица.

– Фо… фотографии, в пакете, восемь штук.

– Вы их уничтожили?

– Н-нет. Нет, нет, конечно. Я их, можно сказать, отдала на хранение, и Витино письмо тоже. А потом этот человек уехал. Так уж получилось.

– Но они целы?

– Я не знаю, – с отчаянием сказала Светлана. – Должны быть целы, но я не знаю, где они в данный момент находятся.

– Так, – Павел Александрович склонив голову на бок несколько секунд внимательно смотрел на нее. – Ничего не понимаю. А давайте, Светлана Дмитриевна, поступим таким образом: вы меня угостите чаем и под чаек, не торопясь, подробно расскажете, что, собственно, произошло.

Да, Керженцев умел работать с людьми. Неназойливо и очень деликатно, рассеянно прихлебывая горячий чай, он направлял разговор так, что совершенно успокоившаяся Светлана достаточно четко изложила ему все события, связанные со смертью Акимова. На самом деле, это был допрос, но настолько грамотно построенный и виртуозно проведенный, что даже осознав это, она не обиделась, а только восхитилась.

– Как у вас ловко получается! Я имею в виду, что вы умеете добывать информацию быстро и эффективно! А в милиции нас три часа держали, и все равно толка меньше было.

– Тоже, сравнили, – хмыкнул Павел Александрович, но было видно, что ему приятно наивное восхищение Светланы. – Ладно, как же нам теперь фотографии у вашего приятеля выручить? Адреса его вы, разумеется не знаете?

– Представления не имею, – виновато призналась Светлана. – Но его, наверное, можно через филармонию найти. И вообще, он человек известный.

– Известный… вот только ловить его по всему миру…

– Может, у него отпуск еще не кончился? Он на Селигер собирался ехать, с друзьями.

– Ясно, – Керженцев вдруг улыбнулся. – Да вы не расстраивайтесь, Светлана Дмитриевна, найдем мы его. Не такая это сложная задача. Только я вас попрошу записочку написать. Или вы предпочитаете сами к господину Тернову съездить?

– Пожалуй… – Светлана даже глаза прикрыла. Увидеть Олега? А что она ему скажет? И главное, что он скажет ей? Нет, эта идея не самая лучшая. – Пожалуй, хватит записки. И знаете, для большей уверенности, можно воспользоваться Витькиной идеей. Подождите, пожалуйста, я сейчас.

Она встала, быстро вышла из кухни и через минуту вернулась с фотографией.

– Вот, это мы в Хвалынске, после концерта. Кто-то из родителей сделал.

– Чьих родителей? – поинтересовался Павел Александрович, протягивая руку.

– Родителей учеников музыкальной школы, естественно. Той, в которой Олег в этот вечер играл. Видите, вот он стоит.

Керженцев внимательно разглядывал на снимок. Явно любительская попытка создания парадного портрета. Профессионализма в построении композиции ни на грош: группа людей сбилась тесной кучкой, причем несколько человек так и не уместились в кадре, от них остались только плечи. А в центре улыбается темноволосый человек в концертном фраке и со скрипкой в руке.

– Вижу, – согласился Павел Александрович. – А где же вы?

Светлана молча указала пальцем.

– Что это вы в уголок-то забились? Не любите фотографироваться? Это бывает. Я, честно говоря, тоже не любитель. Та-ак, а попробую-ка я вашего брата сам угадать, – он повел пальцем по снимку, пропустил Кирилла, потом вернулся, сказал уверенно: – этот!

– Да. А рядом наши родители и бабушка. Остальные – учителя музыкальной школы.

– Ясно. Спасибо, Светлана Дмитриевна. Я так понимаю, что фотографию эту я смогу ему оставить?

– Да. То есть, если он захочет, конечно.

– Понял, насильно впихивать не буду, – неожиданно подмигнул Керженцев. – Теперь только записочку сопроводительную напишите, пожалуйста.

– А это… – голос прозвучал хрипло и Светлане пришлось откашляться, – это обязательно? Может вы ему просто скажете?

– Если вы уверены, что этого достаточно… – он сделал выразительную паузу.

Светлана подумала и, тяжело вздохнув, покачала головой.

– С запиской, наверное, лучше будет. А что мне написать?

– Ну, Светлана Дмитриевна, вы же писательница! Неужели я вам простую записку диктовать буду?

Только проводив Керженцева, Светлана обратила внимание на тишину в квартире. Свет погашен, куда же девался Денис? Впрочем, он нашелся довольно быстро – в спальне, на кровати. Она смотрела на спящего мужа и на глазах закипали слезы горькой обиды. Впустил в дом незнакомого человека, не поинтересовался даже, не нужна ли жене какая помощь, не заглянул больше на кухню, хотя бы из любопытства, а преспокойненько пошел спать! Да Олег никогда… никогда! Ни через семь лет, ни через семьдесят, ни через семьсот!

И главное, полная безнадежность. Как достучаться до этого мужчины, как объяснить ему, что она, его жена, тоже человек! И ей требуется и забота и нежность и внимание, хоть немножко! Может разбудить его и выкричать все, прямо сейчас? Светлана представила, как трясет Дениса, он просыпается и, моргая, с недоумением смотрит на нее – зареванную, растрепанную, чего-то среди ночи требующую… Нет, скандалы, это не ее амплуа, вряд ли из этого будет толк. Умнее будет поступить по другому – продемонстрировать свою обиду таким образом, что он не сможет этого не заметить.

Светлана забрала с кровати свою пoдушку и одеяло и вышла в зал. Диван достаточно широкий, можно даже не раскладывать. Решено, эту ночь она проведет здесь. В конце концов, то что жена отказалась спать с ним в одной постели, даже Денис не сможет игнорировать!

А оказалось, прекрасно смог. Никаких проблем! Когда зазвонил будильник, Денис встал – Светлана всегда завидовала его способности подниматься так легко – бросил мимолетный взгляд на жену, потягивающуюся на диване и, ничего не сказав, пошел в ванную. Она села, посмотрела ему вслед почти с ужасом. Да он вообще, человек или робот какой?

Сама, чувствуя себя уже наполовину роботом, поднялась, действуя почти автоматически, неловкими движениями убрала постель на место, умылась, занялась завтраком.

Денис, в домашних брюках и расстегнутой старой рубашке с короткими рукавами, зашел на кухню:

– Ты газеты принесла?

– Сходи сам, у меня сковорода на огне… – губы, как и все остальное, шевелились с трудом.

Он поморщился, но спустился к ящику. Вернулся через пару минут, устроился за столом уже с газетой. Спокойный, даже, вроде бы, довольный жизнью. Ничего не случилось, все в порядке.

– Денис, – тихо позвала Светлана.

– Да? – газета не дрогнула.

– Денис, посмотри на меня.

Муж удивился. Сложил газету, бросил ее на подоконник:

– Смотрю. И что?

– Денис, зачем ты на мне женился? – спросила она с отчаянием.

Он помрачнел.

– Что за странный вопрос с утра пораньше? Зачем люди женятся?

– Вот именно! Я знаю, зачем люди женятся: чтобы жить вместе, чтобы детей рожать, растить их. Чтобы заботится друг о друге, помогать, любить… Денис, у нас же с тобой ничего этого нет и не было никогда. Зачем же тогда ты на мне женился?

– Ты что, имеешь в виду, что я тебя не люблю, не забочусь о тебе и все такое прочее?

– По крайней мере, тебе удается очень хорошо скрывать свои чувства, – Светлану задело, что слова о детях опять были пропущены им мимо ушей, как нечто несущественное. – Зачем ты на мне женился? – снова повторила она.

– Не понимаю, чего ты хочешь, – хмуро ответил он. – Все женились, вот и я… А ты зачем за меня выходила?

Светлана сморгнула слезу:

– Любила, наверное. Семью хотела, счастливую. Думала, что сумею… – голос ее прервался.

Денис встал, сердито оттолкнув табуретку, прошелся по кухне, остановился у окна. Не глядя на жену, спросил:

– То есть, ты хочешь сказать, что наш брак не удался?

– А ты считаешь иначе? – прошептала она.

Несколько секунд ей казалось, что он не расслышал. Вдруг стало страшно. Мелькнула мысль: «а может обойдется?» Сейчас он подойдет, обнимет, скажет: «Светка, глупая ты девчонка! Ерундой всякой голову забиваешь! Конечно же я тебя люблю, как может быть иначе?» И поцелует. Ведь семь лет вместе, неужели это ничего не значит?

– Хорошо, – словно гром грянул, хотя голос Дениса был совсем не громким и неестественно спокойным. – Сегодня же я заберу вещи и перееду к маме. Кто займется документами?

– Что? – Светлана смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Кто будет подавать на развод?

– Ты… вот так, просто?

– А зачем усложнять? – поморщился он, – и так проблем хватает. Слава богу, что нам в суде канителиться не надо. Так кто в ЗАГС пойдет?

– Пошли вместе.

Что это было? Последняя попытка напомнить, что они семья, что должны быть рядом? Или детское желание, чтобы в трудный момент кто-то близкий был рядом? Близкий!

– Ладно, вместе, – согласился Денис. – Ты позвони, узнай, когда они по этому вопросу принимают, а вечером я заеду и мы обо всем договоримся.

Светлана механически кивнула. А он посмотрел на часы и скривился:

– На работу пора, не могу сегодня опаздывать. В девять совещание важное, – глянул на тарелку с недоеденной картошкой, заметил недовольно: – Вот, позавтракать не успел. Как-то не вовремя ты свои разборки начала.

Пока он собирался, Светлана сидела не шевелясь, спрятав лицо в ладони. Когда хлопнула закрывающаяся дверь, она только вздрогнула. Вот значит как. Действительно, ничего сложного. Выходит, она не так уж нужна была Денису, как воображала. Ведь про развод не она заговорила, у нее и в мыслях не было до этого доводить. Просто хотела встряхнуть его, напомнить, что у нее, как у жены, имеются некоторые права. Вот и напомнила.

А Денис, словно обрадовался, что может от нее избавиться. Опять получается, что Олег был прав. Ох, Олег, Олег… появился он в ее жизни всего-то на неделю, а все пошло кувырком. Или он здесь ни при чем? Как же, ни при чем! Если бы не то, что он ей наговорил, стала бы она устраивать, как это Денис назвал, «разборки»? Да ни за что в жизни! Продолжала бы терпеть, обманывать себя, делать вид, что у них прекрасная семья. До тех пор пока… нет, рано или поздно, разговор, подобный сегодняшнему, все равно произошел бы. И все кончилось бы точно так же. Может на будущей неделе, а может через несколько лет.

«Еще несколько лет тайной тоски и одиночества вдвоем!» – Светлану передернуло. Ну что ж, раз так, значит принимаем новые правила игры. Денис хочет побыстрее решить вопрос с документами? Прекрасно, вопрос будет решен быстро. Сегодня же!

Она решительно встала, стряхнула остатки еды с тарелок в мусорное ведро, небрежно покидала посуду в раковину. Включила горячую воду, намылила губку. Тарелка выскользнула из рук, стукнулась о металлическое дно раковины. Светлана осторожно взяла ее, внимательно осмотрела – ни малейшего повреждения.

– Пожалуй, – громко сказала она себе, – пожалуй, это именно то, что мне сейчас нужно.

И старательно, с силой размахнувшись, шарахнула тарелку об пол.

Не рассосалось. Казалось бы, что может быть проще – забыть человека! Занялся привычными делами и выкинул из головы, какие проблемы? А вот не получалось. И отпуск кончился, и снова пошли гастроли: поезда, города, люди… Привычная карусель, такая изматывающая и так хорошо помогающая отвлечься от всего, не связанного с работой. Сколько раз все это давало ему возможность восстановить душевное равновесие, а сейчас, почему-то, никак не срабатывало.

Главное, условия для того, чтобы не вспоминать Светлану, самые благоприятные. В начинающемся сезоне – четыре сольника в филармонии по абонементу, декабрьские концерты в Москве, гастрольный тур по Испании, выступления в Питере, Лондоне, Пекине… одного этого бы хватило. А еще фестиваль во Франции, где надо будет играть Берлиоза, который сейчас совершенно в аварийном состоянии – надо заниматься и заниматься! И короткие наскоки в провинцию: Самара, Екатеринбург, Новосибирск! Да черт побери совсем эту провинцию, раз там водятся такие женщины, как Светлана!

И настроение все время, даже не просто плохое, а наипрепоганейшее! Все-таки, надо взять себя в руки и перестать кидаться на людей, а то даже Эля с Мишей обижаться начали. Они-то ему ничего плохого не сделали. По крайней мере, не отказывались от него. И маме надо позвонить, и с Ксюшкой повидаться. Свинство какое получается – приехал на пару дней в Москву и прячется от родных. До декабря ведь больше дома не появится.

Вот прямо сейчас надо и позвонить. Именно позвонить, по телефону сейчас с мамой гораздо проще общаться. Она, конечно, женщина тактичная, прямо про Светлану не спрашивает и вообще разговор на эту тему не заводит, но смотрит так… Нет уж, в такой ситуации самое разумное – воспользоваться гениальным изобретением Александра Белла. А потом заехать за дочерью и забрать ее к себе, хоть ночку переночевать. Ксюшка не мама, она будет трещать о своих школьных делах, о мальчиках, может порадует его еще каким-нибудь глубоким философским рассуждением на темы Гюго… А то, что у отца могут быть проблемы, да еще такие, как неразделенная любовь, ей и в голову не придет. Ха, да наверняка, эта паршивка уверена, что он слишком стар для этого!