Последняя жертва Розы Ветров Ефремова Наталья

Цепочка

Я плыла по ревущему в агонии океану, ухватившись обеими руками за что-то узкое и ненадежное, кажется, за обломок плавника. Волны захлестывали меня, накрывали с головой, вода попадала в рот, так что невозможно было закричать и позвать на помощь. Да и кого я могла позвать – вокруг меня рокотала бескрайняя водяная гладь, обещавшая стать для меня могилой.

Мне не было страшно. Я знала – там, куда я уйду, меня встретит папа, и я больше не буду одна. Так нужно ли бороться, цепляясь за жизнь, как цеплялась я, – бессмысленно и отчаянно? Зачем?

Что я оставляла здесь? Ничего. Ничего такого, что стоило жалеть, на что стоило оглядываться.

Лишь одна нить держала меня. Тонкая, призрачная, почти неосязаемая, она тянулась из самой глубины души вверх, за пелену кошмара и боли, не давая мне разжать руки и, смирившись с неизбежным, покорно принять уготованное в черных глубинах океана. Она вела меня к свету, откуда раздавался далекий, но такой узнаваемый голос: «Селена, не уходи, прошу тебя…»

И я поднимала лицо к небу, пытаясь открыть глаза и вдохнуть воздух, пропитанный гарью и смертью. Вода хлестала меня по лицу, а я из последних сил стремилась на зов…

И вот уже чьи-то руки принимают меня в свои объятия, и голос шепчет: «Вернись», и тело наливается тяжестью реальности, и боль, пробиваясь сквозь кожу, накрывает меня саваном…

Я чувствовала, что возвращаюсь, и не сопротивлялась этому, потому что знала – возвращаюсь туда, где сейчас я нужнее.

Должно быть, мой обморок был недолгим. Очнувшись, я встретила измученный взгляд зеленых глаз, которые мгновенно осветила улыбка.

– Рад, что вы вернулись.

Я лежала под навесом у сарая, где Гордон хранил садовый инвентарь. Дальше Ричард не смог меня оттащить. Моя голова покоилась у него на коленях, а сам он прислонился к дощатой стене и тяжело дышал: я чувствовала, как тяжело поднимается и опадает его грудь.

– Простите, – я приподнялась, борясь с отступающей дурнотой.

– За что?

– За то, что стала вам обузой.

Рана у меня на лице все еще кровоточила. Я прижала к щеке полотенце, которое чудом не выпустила из рук при падении. Мокрая ткань была грязной и насквозь пропитанной кровью: стекло вошло слишком глубоко, но сейчас мне было не до этого.

– По-моему, это я превратился в обузу для вас, – возразил Ричард, помогая мне сесть. При движении с его растрепанных волос, как черный снег, посыпался пепел.

Я провела рукой по своей прическе, точнее, тому, что от нее осталось, и посмотрела на ладонь – то же самое, грязно-серая пыль. И вдобавок хлопья обгоревших волос.

Небольшой навес не спасал от ливня, хотя и давал некую иллюзию защиты. Стараясь увернуться от холодных струй из прорехи прямо надо мной, я неосознанно придвинулась к Ричарду.

– Вы спасли мне жизнь, – благодарно проговорила я.

Ричард обнял меня здоровой рукой, и его неровное дыхание ласкало теплом мой висок, начинающий пульсировать болью.

– Мы спасли друг друга, вам не кажется?

– Да, – я принужденно улыбнулась, но на душе отчего-то было скверно. – Хорошо, что все закончилось.

– Вы ошибаетесь, – ответил он, облекая мою смутную тревогу в слова. – Еще ничего не закончилось.

Я проследила за взглядом Ричарда и сжалась от страха. Дом превращался в столб пламени, и не было никаких сил оторваться от этого чудовищного и завораживающего зрелища: одна за другой рушились балки и перекрытия, вздымая в небо фонтаны искр и пепла. Стекла на первом этаже полопались, хотя наверху еще оставались целыми. Все это сопровождалось гулом, грохотом и странными звуками, походящими на стоны, – дом умирал, и мы были свидетелями его агонии, избежав участи жертв.

– Вы можете идти? – спросил Ричард.

– Да, наверное, – неуверенно ответила я, не удержавшись от вздоха разочарования: похоже, передышка закончилась.

– Придется идти, Селена. Еще немного, и огонь перекинется на хозяйственные постройки. Нам нужно уйти как можно дальше от дома.

– Но куда мы пойдем? – прошептала я, принимая его руку и поднимаясь вслед за ним.

– Мы спрячемся в лодочном сарае у старой пристани. Это ближайшее укрытие, не примыкающее к дому вплотную. Я давно не заглядывал туда, но не сомневаюсь, что там можно переждать непогоду, – Ричард открыл калитку и пропустил меня вперед, во тьму. – Есть еще заброшенный флигель, в котором раньше жили сезонные рыбаки, но он в более плачевном состоянии и… я не уверен, что смогу до него дойти.

– И не нужно. Пойдемте в лодочный сарай, – я постаралась принять на себя больший вес Ричарда, чтобы помочь ему, хотя у меня самой подкашивались ноги.

Буря не стихала. Ветер сбивал с ног, и нам пришлось крепко ухватиться друг за друга. Потоки воды обрушивались на нас сверху, словно океан поменялся местами с небом и теперь низвергался, грозя затопить землю и нас двоих, израненных и ослабевших, бредущих прочь от адского пламени.

В последний раз оглянувшись на дом, я увидела, как рушится наполненная дымом оранжерея, как корчатся в огне цветы и листья, и один за другим падают с подвесов керамические кашпо.

Фонари возле дома, разумеется, не горели, и мы, поминутно спотыкаясь, направились вниз к старой пристани. Идти было трудно не только из-за ветра и ливня. Мои ноги по щиколотку проваливались в черную жижу, в которую превратилась земля, и то и дело скользили по камням. Не пройдя и двадцати шагов, я сломала каблук, и мне пришлось ковылять дальше, рискуя следом сломать и ногу.

Ричарду было намного хуже, чем мне. Он сильно хромал, и по его тяжелому дыханию и сжатым в тонкую полоску губам было видно, как он мучается, превозмогая боль. Если бы я как-нибудь могла уменьшить его страдания и утешить! Но единственное, на что я была способна сейчас, это идти сама и помогать идти ему.

Наконец мы добрались до спасительного лодочного сарая. Я думала, что он будет значительно больше, но он едва ли превосходил размерами кухню Марии и напоминал, скорее, подсобное помещение для хранения инструмента, чем зимнее пристанище катеров.

Дверь оказалась незапертой (конечно, от кого ее тут запирать?) и жутко заскрипела, когда Ричард потянул ее за огромную ржавую скобу, прибитую к доскам вместо ручки. Воздух внутри был сырой и затхлый, но после того как я надышалась гарью на пожаре, плесневелая влага, проникающая в мою грудь, показалась мне благом.

Ричард нашел у двери масляный фонарь, и через минуту в его руках затеплилось наше собственное солнце: слишком слабое, чтобы обогреть нас, слишком маленькое, чтобы осветить весь сарай, истинные размеры которого мне так и не удалось определить из-за окутавшей углы тьмы.

Повесив фонарь на железный крюк, Ричард уронил:

– Жаль, надолго его не хватит. Ну хотя бы что-то.

Я выглянула наружу и подставила свое полотенце к водостоку: мощная струя воды выполоскала испачканную ткань, а после я даже умылась, сразу почувствовав себя если не лучше, то хотя бы немного свежее. Моему примеру последовал и Ричард.

К сожалению, мы не могли очистить волосы – для этого было слишком холодно. Единственное, на что я решилась, теперь уже вслед за Ричардом, – это глоток воды, мутной, невкусной, но смягчившей сухость у меня внутри.

Мы сели прямо на доски, сложенные на полу, и прислонились к перевернутой лодке, покрытой брезентом. Крыша сарая была еще крепкая и целая, так что дождь нам точно не грозил. Самой мрачной перспективой оставалась неизвестность: сколько нам придется здесь просидеть? Как долго продлится буря? Когда прибудет помощь? И дотянет ли Ричард до ее появления?

Все эти вопросы занимали меня, пока я пыталась отдышаться, глядя на жалкое пятнышко фонаря, дрожащее, как и я сама.

– А знаете, нам с вами невероятно повезло, – к своему изумлению, я услышала в голосе Ричарда улыбку.

– Повезло?

– Определенно. Ведь все могло быть гораздо хуже.

– Например?

– Например, если бы мы не смогли спуститься со второго этажа или нам не удалось бы выбраться через кухонное окно.

– Я даже думать об этом не хочу.

– Что ж, у нас и без этого есть о чем подумать.

И поговорить. Правда, если Ричард на это способен. Когда мы подходили к сараю, он упал на колени, а после его вес на моем плече заметно увеличился.

– Расскажите мне, что с вами произошло, когда вы отправились чинить электрогенератор. Если вы, конечно, можете.

– Пока могу. Но для этого мне пришлось бы начать издалека и рассказать вам слишком многое.

– Тогда начните с того, откуда у вас такая ужасная рана. Что случилось?

Ричард закашлялся, и мне показалось, что он сделал это специально, чтобы протянуть с ответом. Но, возможно, я была к нему несправедлива: он тоже пережил пожар и лишь недавно выбрался из огня, израненный, обессиленный, потерявший чудовищно много крови из-за моей нерасторопности, неопытности и гематофобии – не знаю, что хуже.

– На меня обрушилась скала, к которой примыкает постройка с генератором, – неохотно признался он. – Я не успел спрятаться под крышей.

Так вот откуда у него в ране грязь, песок и даже травинки! Какой же силы должен быть удар, чтобы так искалечить взрослого крепкого мужчину? А еще этот кровоподтек на виске! Наверняка, на его голову упала каменная глыба. Удивительно, как он еще держится…

Моя собственная царапина от оплавленного огнем осколка втража – просто ерунда по сравнению с тем, что пришлось вынести Ричарду.

– Как же вы смогли добраться до дома?

– Сам не знаю. Когда я очнулся, моя первая мысль была о вас. Я должен был вернуться к вам, ведь я оставил вас одну.

Ощутив его прикосновение, случайное, мимолетное, я сделала то, на что не решилась бы при других обстоятельствах. При свете, например.

Протянув руку, я нашла теплую мужскую ладонь и сжала ее, тут же почувствовав ответное пожатие. Этот жест был таким естественным, таким необходимым мне сейчас, что я, не думая ни секунды, склонила голову на плечо Ричарда, а он привлек меня к себе и спрятал лицо в моих волосах.

Некоторое время мы просто молчали, давая друг другу возможность отдышаться и хоть немного прийти в себя.

– Из-за чего загорелся дом? – прошептала я в темноту, к которой почему-то никак не желали привыкнуть мои глаза: слишком ярким было пламя пожара и слепящими смертельные всполохи. – Неужели это я виновата?

– Почему вы так думаете?

– Оставшись одна, я зажгла слишком много свечей. А когда они прогорели, огонь мог попасть на ткань, скажем, на занавески.

– Пожар не был случайностью.

– Что? – я даже привстала, поворачиваясь к Ричарду, но он не шелохнулся, только его теплые пальцы сильнее сжали мою руку.

– Я сказал, что пожар не был случайностью, и свечи тут абсолютно ни при чем, – твердо и спокойно повторил он.

– О чем вы говорите? – я понимала все меньше и меньше, а Ричард продолжал:

– И обвал камней, под который я попал, также не случился сам по себе. Как и все так называемые несчастные случаи, произошедшие с вами здесь, на острове.

Я изо всех сил пыталась постичь смысл услышанного.

– Селена, в жизни вообще ничего не происходит случайно, а на Розе Ветров – тем более.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, – раздельно проговорил Ричард, впечатывая каждое слово в мое сознание, – что причина всего происходящего – ваше появление здесь.

От потрясения я даже не нашлась, как отреагировать на эти слова. Или я ослышалась, или у меня помутился рассудок, что немудрено: за последнее время произошло столько событий, они сваливались на меня одно за другим, разрушая мое и без того хрупкое восприятие действительности.

У меня не укладывалось в голове то, что творилось в этом странном доме, на этом полумертвом острове, с людьми, живущими здесь. Я не могла понять мотивы поступков Ричарда, объяснить самой себе патологический страх Марии, враждебное молчание Гордона, внезапную агрессию Стива в адрес брата и его ревность по отношению ко мне.

Я отдавала себе отчет в собственных ошибках и проступках, повлекших за собой беду. Но утверждать то, что всему виной – мой приезд на остров, это… это…

Ричард повернулся ко мне, и в неверном свете догорающего масляного фонаря я уловила странный блеск его глаз, в которых смешались надежда, опасение, безысходность и какая-то отчаянная решимость.

Он заговорил быстро, горячо, сжимая мне пальцы с неожиданной силой, так, что я чуть не вскрикнула:

– Послушайте, Селена, я не хотел вас пугать. До последнего не хотел. Но мне кажется, вам пора узнать правду. И как бы вы к этому ни отнеслись, что бы ни подумали обо мне, пожалуйста, постарайтесь поверить. В каком-то смысле от этого сейчас зависит ваша жизнь. И моя тоже. Подумайте и ответьте – вы готовы меня выслушать?

Я почувствовала себя так, словно летела с обрыва в бездонную пропасть – в желудке образовалась пустота, и на какой-то краткий миг я даже перестала ощущать руки и ноги. Во время этого падения у меня перед глазами пронеслось все: призрак девушки в башне, стремянка в оранжерее, падающее дерево, ветхий балкон с разрушенными перилами, зовущие волны у Восточного мыса и тысяча других мелочей, которые создавали вокруг меня ореол зла и опасности.

Сейчас я узнаю, кто вытворял со мной все это. За что и как – второй и третий вопросы. Главное – кто?

– Селена, – Ричард приблизил свое лицо к моему, так что я ощутила на щеках его дыхание. – Вы уверены, что хотите это знать?

Как всегда, он с легкостью прочел мои мысли, словно они высвечивались у меня на лбу бегущей строкой.

– Уверена. Вы знаете, кто все это подстроил?

– Наконец-то вы отважились задать этот вопрос, – мне показалось или в его голосе действительно скользнуло странное удовлетворение? – Да, знаю. Это Роза Логан.

Его прабабушка? Погибшая на пожаре? Чью пустую могилу он показывал мне не далее как вчера?

Я в немом изумлении смотрела на собеседника, отгоняя непрошеные мысли о помутнении его рассудка.

– Я догадываюсь, что вы сейчас обо мне думаете, – горько усмехнулся Ричард, – но, если помните, вы обещали меня выслушать.

Меня хватило только на согласный кивок.

– Тогда наберитесь терпения. Спешить нам все равно некуда, – он взглянул на часы, поднеся их к самым глазам. – До рассвета еще далеко.

Я не успела разглядеть стрелки, но мне это было не нужно. Какой смысл знать, который час? Что изменится? Вот если бы от этого зависело, когда кончится этот кошмар, этот мутный сон, в который превращалась моя явь, тогда имело бы смысл интересоваться временем.

– Мне немного известно о ней: только сведения, почерпнутые из рассказов родных, несколько эпизодов из ее жизни, а все остальное – всего лишь слухи, которые распространяют суеверные жители побережья вот уже вторую сотню лет, – начал Ричард. – Роза Уинд родом из Новой Шотландии, где жили ее предки еще со времен первых переселенцев из Старого Света, примерно с XVI–XVII века. В то время там шла охота на ведьм. Ее прапрадед бежал из Шотландии, из деревеньки близ Эдинбурга, чтобы спасти свою жену и дочь, обвиненных в колдовстве. Английские протестанты плыли в Америку в поисках религиозной свободы, а Уинды – в поисках свободы от религиозных преследователей. Прапрадед Розы сел на корабль, отправлявшийся в долгий путь через Атлантику, не зная, что не так уж и ошибались те, кто утверждал, что каждая девочка, родившаяся в роду Уинд, – ведьма, колдунья, называйте, как хотите.

Я вспомнила тяжелый сон, приснившийся мне в ту ночь, когда Ричард спас меня от падения с балкона. Танец ведьм, какой-то жуткий ритуал в ночном лесу, которому мне пришлось стать невольной свидетельницей.

Глаза Ричарда внимательно изучали меня, но он ничего не сказал по поводу эмоций, несомненно, отразившихся на моем лице, и продолжил:

– Благодаря записям, сохранившимся в документах, известно, что Роза родилась тридцатого апреля, – не дождавшись от меня никакой реакции, он добавил: – это Вальпургиева ночь. Неужели вы ничего об этом не знаете?

– Нет, – призналась я.

– Что ж, – задумчиво проговорил Ричард, словно решая, стоит просвещать меня в этом вопросе или нет. – Возможно, позже я подробнее расскажу вам об этом. Сейчас важнее успеть другое.

Успеть? Он же только что говорил о том, что мы никуда не спешим! Чего же он боится?

– Добравшись до земли свободы, Уинды поселились на берегу залива Фанди в западной части Новой Шотландии. Рыболовство показалось прадеду наиболее приемлемым средством быстрого накопления утраченного состояния. Собственно, он оказался прав, хотя дело портили кривотолки о его семье, которые поползли и здесь.

Но я отвлекся, хотя рассказывал вам о Розе. В шестнадцать лет она стала женой Патрика Логана и ушла жить в новую семью, однако из-за сплетен и косых взглядов дела у них не заладились. Патрик распустил свою рыбацкую артель, продал дом, землю и перебрался в Галифакс в надежде на лучшую жизнь, но и там она не сложилась, полагаю, по той же причине.

Так Логаны оказались на этом бесплодном клочке суши, купив его за бесценок, построили дом, который Патрик назвал, как и остров, в честь своей жены. До этого Роза Ветров была практически необитаемой, если не считать птиц и мелкой живности. В каком-то смысле Логаны и были самим островом – обособленным нелюдимым кланом. Жили они очень уединенно, ни с кем не общаясь. Ступив на эту скалистую землю, Роза больше ни разу не возвращалась на материк, а ее муж продолжил заниматься тем, что умел, – рыболовством с помощью наемных сезонных работников.

И все, казалось бы, наладилось, но вскоре после рождения Кристофера, моего деда, о котором я вам уже рассказывал, Патрик погиб.

– Вы говорили, что его нашли на Мертвом мысе.

– Да, – подтвердил Ричард. – Только не припомню, чтобы я упоминал о девушке.

– О девушке?

– Да. Патрика нашли вместе с девушкой, которая тоже была мертва. Ее звали Рэйчел МакТиррет.

– Почему же вы ничего не рассказали о ней, когда мы возвращались с той прогулки?

– Я не хотел говорить об этом при Стивене, зная его отношение к… Да и для вас было слишком рано.

– Что рано?

– Услышать правду.

– А сейчас, вы считаете, я готова?

Однажды я уже задавала ему этот вопрос.

– Нет, – признался Ричард. – Однако у меня нет выбора. И времени тоже.

Опять он о времени!

– Тела Патрика и Рэйчел висели на ветвях того самого дерева…

– …которое рухнуло, – пробормотала я, внутренне содрогаясь от вновь пережитого страха.

– …и едва не погубило вас, – Ричард сильнее сплел пальцы с моими, вмиг похолодевшими. – Оба трупа, и мужской, и женский, были обнажены и повешены вниз головой на собственной одежде без малейших следов насилия. И держались за руки.

– Боже мой! Но как…

– Как они умерли? Не знаю. Причину смерти так и не выяснили, но с тех пор в Торнвилле поползли дурные слухи о Розе Ветров. Некоторые суеверные жители побережья сочли, что это хозяйка острова расправилась с изменником-мужем и его любовницей. Другие говорили, что для Розы и повода не нужно было… В итоге ее стали открыто бояться и ненавидеть.

– А вы не допускаете, что Патрик действительно изменил Розе?

– Допускаю. Более того, я практически в этом уверен. Несмотря на его религиозность, веру в узы брака и терпеливую преданность жене, возможно, он просто устал от постоянного контроля и напряжения, поэтому, встретив простую девушку, смешливую, добрую, отступил от своих принципов. За что и был наказан. Может быть, она приплыла к нему сюда на свидание, где их и встретила смерть. Первая на Розе Ветров.

Я почувствовала, как Ричард неестественно повел плечами, но не поняла этот жест, жадно ожидая продолжения рассказа. Он говорил очень тихо, и шум за стенами нашего скромного убежища временами перекрывал его голос.

– Похоронив Патрика, Роза осталась вдвоем с Кристофером, который, возмужав, продолжил рыболовный бизнес отца. Его жена, Холли, умерла, едва их сыну Полу исполнилось полгода.

Не сдержав стон, я тряхнула головой, изгоняя из мыслей зеркало, испачканное кровавой грязью. Значит, перед смертью бабушка Ричарда видела то же, что и я?

– Да. Последнее, что она видела в своей жизни, было зеркало с угрозами.

– Вы думаете, это сделала Роза Логан?

– У меня есть все основания быть в этом уверенным.

– Даже если Роза как-то способствовала смерти мужа из-за его неверности, то зачем ей было губить жену сына, собственную невестку?

– Я еще не все рассказал вам. После смерти Холли в Торнвилле и окрестных деревушках вновь пошли разговоры о ведьме Розе, которые, впрочем, так и остались слухами и страшилками для детей. Это была вторая смерть, если говорить о девушках.

«О девушках…» – пронеслось у меня в голове. Что-то начало складываться в моем сознании, что-то, что я не могла определить и представить в виде общей картины, но ее контуры начали прорисовываться, штрих за штрихом. И рисовал их своими словами Ричард Логан.

– Третьей стала, причем довольно скоро, Марта Солтон.

– Кормилица Пола?

– Да, та самая, которую обнаружили у Восточного мыса в лодке, прибитой к берегу во время шторма. Вероятно, она хотела сбежать с острова, но вместо материка океан отнес ее в противоположную сторону. А потом вернул обратно, однако было уже поздно.

В памяти всплыла картина: я стою, раскинув руки, на самом краю обрыва, готовая шагнуть вниз, вслед за призрачными голосами… Не был ли одним из них голос бедной девушки?

– Отчего же она хотела сбежать?

– Я не знаю.

– Но вы хотите сказать, что Роза…

– Да. Именно это я и хочу сказать. Что Марта бежала от Розы, но та настигла ее и покарала. У меня нет доказательств, но пока просто поверьте мне.

– Я вам верю.

Ричард кивнул.

– К тому времени Розе Логан минуло девяносто. Ее ненавидели, боялись и избегали. Когда Полу исполнилось десять, на острове случился страшный пожар. Загорелся амбар, пламя перекинулось на парк, а после того как удалось его побороть, обнаружилось, что Роза исчезла. Останков так и не нашли, устроили похороны, больше для отвода глаз… Однако ничего не изменилось, – Ричард устало вздохнул: слишком тяжело ему давались воспоминания о темном прошлом своего рода. – Даже рыбаки с опаской нанимались к Кристоферу, но он щедро платил. Промысел обеспечил ему безбедное существование на годы вперед, поэтому, когда Пол выбрал учебу в университете, дед не стал ему препятствовать.

– Смерти на острове прекратились после… после того как не стало Розы?

Даже не договорив фразу, я поняла, что допустила оплошность, тем более непростительную, что это касалось матери Ричарда.

– Н-нет, – с запинкой ответил он.

– Простите, я не…

– Следующей была моя мать.

У меня в ушах прошелестел печальный голос Марии: «Мисс Кейт так и не оправилась после родов, даже из комнаты не выходила. Вся прозрачная была…». Его перекрыл баритон Ричарда: «Она перестала принимать пищу. Просто не ела и все. Несколько дней. И однажды утром ее нашли на камнях под балконом… с расколотым черепом… и признаками удушья».

– Я не знаю, за что Роза невзлюбила ее, впрочем, как и мать Стивена. Но то, что обе они погибли по вине хозяйки острова, у меня сомнений не вызывает. Хотя, как и прежде, всякие доказательства убийства отсутствовали.

Мне не понадобилось никаких усилий, чтобы вспомнить призрак Анны в студии. И неодолимую силу, влекущую меня ночью на балкон, с которого упала задушенная Кейт.

Но что-то во всем этом было не то. Что-то неправильное, не укладывающееся в рамки здравого смысла. Что-то мешающее сложить все фрагменты в единую картину.

Внезапно меня осенило:

– Но ведь к тому времени, как ваш отец привез на остров Кейт Салливан, Розы уже не было в живых!

– Считалось, что не было в живых, – поправил меня Ричард.

– Хорошо, даже если предположить, что она не погибла на пожаре и жила где-то на острове в полном отшельничестве, в таком случае ей должно быть… больше ста лет! Это невероятно!

Ричард ничего не ответил мне, и я почувствовала, как у меня пересохло во рту.

– Я видел ее, Селена.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что видел ее и не один раз. А ее присутствие ощущаю постоянно.

Смутная тревога, терзавшая меня на протяжении его рассказа, наконец-то обрела выход через головную боль.

Я тоже ощущала чужое присутствие. В первую ночь на острове, когда не смогла заснуть и отправилась в библиотеку. Во время прогулки по дому в спальне Розы Логан. Во дворе, когда поймала на себе чей-то взгляд, жалящий, холодный.

– Вы хотите сказать, что Роза стала призраком? – спросила я, стискивая зубы от вспышек огня, обжигающих мои виски.

– Я хочу сказать, что Роза никуда не исчезала с острова, – пояснил Ричард. – В человеческом ли, в призрачном ли обличии, она остается здесь. Вы, вероятно, обратили внимание, что у нас в доме нет никакой живности. Ни птичек в клетках, ни кота на кухне у Марии. Ни одно животное не может обитать там, где живут духи, тем более недобрые. Их бережет инстинкт, не дающий им приблизиться к тому, что угрожает их существованию.

Меня, выходит, инстинкт не уберег?

– Темные силы Розы Ветров таятся в доме, в камнях, в самой земле острова и воскресают каждый раз, когда на острове появляется девушка. Воскресают для того, чтобы ее погубить.

Где-то я уже слышала эти слова. Только где? Еще один фрагмент картинки готов был лечь на место, соединиться с имеющимися у меня кусочками целого. Мой мозг лихорадочно работал, превозмогая боль и неверие.

Я слышала эти слова! Или… или… читала!

Перед моими глазами возникла страница, где твердым почерком с витиеватыми буквами было выведено: «…она все это время знала и ждала твоего появления, как и тех, других, которые ныне превратились в несчастных скиталиц, призрачных, не знающих покоя».

Дневник Ричарда!

Однако сюрпризы от моей памяти на этом не закончились. Не успела я осознать смысл записи из тетради, и тут – новая вспышка, новое воспоминание.

«Ни одна из тех несчастных, чья нога ступила на его проклятую землю, не вернулась назад. А Роза, похоже, осталась там навсегда и никогда не уберется в преисподнюю, где ей самое место» – скрипучий голос старого рыбака, которого я встретила в придорожном кафе, прозвучал в моих ушах так явно, словно он стоял сейчас за моей спиной.

Я вздрогнула.

Выходит, суеверные жители побережья не так уж и заблуждались?

Все сходилось. И все равно мой разум продолжал сопротивляться. Признавая в глубине души правоту Ричарда, непостижимую реальность творящегося вокруг меня кошмара, я все еще пыталась найти хоть что-то, опровергающее услышанное, что-то, способное объяснить происходящее. И уже знала, что проиграю.

– Допустим, все эти несчастные случаи можно связать с Розой, – упрямо сказала я. – Допустим, все девушки погибли по ее вине, прямой или косвенной. Но как с ними связана я? Почему я видела и слышала все это? Почему побывала во всех обстоятельствах, при которых они погибли? Я никого из них не знала. Почему же они хотели меня погубить?

– А что натолкнуло вас на мысль об их стремлении погубить вас? – Ричард, очевидно, не ожидал такого поворота в моих рассуждениях. Его искреннее удивление немного отрезвило меня.

– Но ведь… – робко начала я, однако он еще не закончил:

– Вы не допускаете, что они просили вас о помощи?

– О помощи? Меня? – я была ошеломлена. – Но как, чем я могу им помочь?

Ричард окинул меня долгим испытующим взглядом и лишь затем ответил:

– Возможно, вы могли бы отпустить их. Позволить им наконец покинуть остров. Их неоплаканные тени не могут найти покоя в этом мире, равно как не могут отправиться в иной мир, где им надлежит быть. И они просили вас помочь им освободиться.