Владыка Асгарда Шведов Сергей
Влад призадумался. Смерть Пересвета, человека весьма влиятельного в Асии, могла бы здорово облегчить жизнь и князю Гостевиду и его первому ближнику. А проще говоря, сделала бы самого Влада полновластным хозяином богатейшей земли. Ведуний Деваны он не слишком опасался. В конце концов, ни один новый культ не способен утвердится среди асов без поддержки верховной власти. Было, правда, опасение, что в ход событий вмешается сам Перун. Но ведь и Ударяющему богу понадобится поддержка земных владык. И у боярина Влада появится возможность, поторговаться. В этот раз он будет мудрее и постарается не запачкаться в крови, дабы иметь возможность для маневра. Совсем не лишняя предосторожность, когда имеешь дело с богами.
Боярин Бутуй не стал дожидаться, пока обезумевшие от страха и вседозволенности бояре Влад и Синегуб вспомнят о его существовании. Он покинул Расену рано по утру, строгонастрого наказав Глузду не высовываться и не губить понапрасну мечников, чтобы не происходило в его отсутствие в городе. Умный приказный понял своего боярина, и клятвенно заверил его, что будет сидеть тихо, как мышь. Впрочем, сам Бутуй не собирался далеко уезжать от места событий. Как не собирался вмешиваться в их развитие. Самым умным в его положении было ждать и наблюдать. Нюх подсказывал Бутую, что борьба за Асгард далеко не закончена, и что Гостевид не последний из тех, кто завладеет заветной булавой и возомнит себя великим мира сего. Этим людям, похоже, невдомек, что дело не в булаве, а в голове.
Боярин Бренко не выразил удивления по поводу приезда Бутуя. Что последнего, в общемто, не удивило. Бренко до того был погружен в свои магические забавы, что не всегда успевал следить за переменами в окружающем мире. Вот и сейчас он огорошил гостя сообщением о своей связи с богиней Мораной. К счастью для безумного боярина, связью не любовной, а мистической.
– Надеюсь, ты не продал царице ночи свою душу? – равнодушно зевнул на его откровения Бутуй.
– Как можно, – ахнул Бренко. – Да и видел я только ее отражение в зеркале, когда, по твоему совету, боярин, разговаривал с княгиней Турицей.
Бутуй ни на грош не верил хозяину, но дабы не огорчать и не расхолаживать его раньше времени счел нужным осведомиться о здоровье княгини.
– Княгиня здорова, – порадовал гостя Бренко, – но она вне себя от бешенства. Ее замысел провалился. Впрочем, я тебе об этом уже рассказывал.
– Помню, – охотно подтвердил Бутуй. – Надеюсь, с моим сыном ничего плохого не случилось?
– Твой сын здоров, боярин, более того он скоро будет на свободе. Слепой Бер собирается послать его к Деване, дабы договориться с ней о союзе против Мораны.
Домыслы боярина Бренко слегка позабавили Бутуя и отвлекли его от мрачных мыслей. Тем не менее, прохлаждаться в бездействии он не собирался, да и хозяину усадьбы приезд гостя не сулил покоя. Красноречивый Бутуй легко убедил простодушного Бренко, что его присутствие на большом совете в замке Асгард не просто желательно, но необходимо. Ибо именно там сегодня будут вершиться великие дела. Боярин отправился в Асгард с горячим желанием, спасти отечество, а вернулся оттуда глубоко разочарованным. По мнению Бренко, старейшины просто сошли с ума, отослав защитников Асгарда прочь именно тогда, когда их помощь особенно нужна была Перуну.
– А зачем Ударяющему богу понадобились витязи? – удивился Бутуй.
– Так ведь именно сегодня ночью волкодлаки Стемира и орланы Хмары попытаются захватить Асгард!
– Да кто тебе сказал об этом, боярин?
– Богиня Морана, – развел руками Бренко. – То есть сказала она не мне, а княгине Турице, но имеющий уши да услышит. Я пытался рассказать об этом и Синегубу, и Гнеусу, и всем другим боярам, но никто из них не внял моим предостережениям.
Подобное отношение старейшин к пророчествам безумного мага нисколько не удивило Бутуя, он и сам Бренко не верил. Да и откуда в самом центре Асии вдруг возьмутся орланы, а уж тем более волкодлаки?!
– Орланы пришли с торговыми караванами, под видом купцов, а волкодлаки прокрались звериными тропами мимо наших постов, – с охотой пояснил Бренко, – они же оборотни, что им стоит поменять человечье обличье на волчье. А привела их с собой богиня Девана.
– Тоже в волчьем обличье? – усмехнулся Бутуй.
– Так ведь она богиня! – рассердился на непонятливого гостя хозяин. – Она и волчицей может прикинуться, и невинной девушкой, и зрелой женщиной.
Боярин Бутуй припомнил бесчинство волчьей стаи в заброшенном храме и невольно поежился. Ему вдруг пришло в голову, что в бреднях безумного мага есть здоровое зерно. Кому-то очень нужно было, чтобы витязи покинули Асгард накануне сегодняшней ночи. Той самой ночи, когда бояре Влад и Синегуб будут просить покровительства Деваны. Но, если верить княжне Злате, защиту богини получит только один.
– Боярин Синегуб был против ухода витязей? – спросил Бутуй.
– Да где ж против! – удивился Бренко. – Он больше всех кричал на совете, требуя, чтобы витязи защитили крепости на границе. Даже назвал их лежебоками, чем глубоко обидел воеводу Гнеуса.
Бутуя так и подмывало, сорваться с места и предупредить боярина Влада о готовящемся заговоре. Но, пораскинув мозгами, он пришел к выводу, что Влад ему не поверит, как не поверил боярину Бренко. Не для кого не было секретом, что Бутуй сторонник кагана Яртура. Да объявись он сейчас в Асгарде, ему сразу снесут голову, не дав даже рта раскрыть. И Влада он не спасет. Ибо дядька князя Гостевида слишком уж опрометчиво рассорился с Мораной. И тем обрек себя на гибель. Да и какая разница Бутую, кто будет сегодня ночевать в Асгарде, Гостевид или Хорс. А кагану Яртуру свара между князьями только на руку. Тем не менее, после долгих и мучительных раздумий, Бутуй решил поговорить о грядущих событиях с кудесником Пересветом. Как ни крути, а боярин числил себя потомком Перуна, и всегда был среди самых преданных печальников Ударяющего бога. А потакать бабьим причудам Бутуй не собирался, пусть даже речь идет не о простых бабах, а о богинях.
– Тебе благородный Бренко придется поехать со мной к кудеснику Пересвету, – сказал хозяину Бутуй. – Мы должны предупредить волхвов Перуна о заговоре, плетущемся у них за спиной.
– Не поверит мне Пересвет, – печально вздохнул незадачливый маг. – Волхвы Перуны числят меня сторонником темных сил, а того не понимают, что только с помощью черной магии можно обрести познания о мире этом и мире том.
– Наше с тобой дело – предупредить, а там пусть волхвы сами решают, что им делать и какие меры принимать.
Ночь уже вступила в свои права, и боярам пришлось зажечь факелы, дабы не заблудиться на лесной тропе. Хорошо еще, что величественный храм Перуна находился всего в семи верстах от усадьбы Бренко. Резвые кони домчали бояр до Священной рощи быстрее, чем ленивая луна вывалилась из-за туч на небосвод. Быть может, поэтому мечники, охраняющие святилище, не остановили ночных гостей на дальних подступах, как это бывало обычно. Бояре, слегка удивленные такой беспечностью старательных прежде сторожей, спешились у храмовых ворот, и Бутуй дважды ударил в дубовые створки деревянным молотком, висевшем здесь же на ремешке из сыромятной кожи. Почтенный белобородый старец, возникший на пороге, глянул на ночных гуляк с удивлением. – Бояре Бутуй и Бренко просят кудесника Пересвета принять их для очень важного разговора, – ласково улыбнулся волхву гость.
Ворота вновь закрылись со страшным скрипом, а боярам ничего другого не оставалось, как только ждать, пока неторопливые волхвы решат их участь. Первым потерял терпение Бутуй, который, не сдержав гнева, ударил в створки ногой. Ворота отозвались протестующим гулом, но ни мечники, ни волхвы никак не отреагировали на бесчинство, творимое гостями. Седобородый старец вновь явил свой благочестивый лик боярам как раз в тот момент, когда Бутуй, окончательно потерявший терпение, уже направлялся к своему коню.
– Кудесник ждет вас, бояре, – проскрипел слабый старческий голос.
Бутуй едва успел придать лицу, перекошенному яростью, благочестивое выражение, как перед ним предстал сам Пересвет, облаченный в белоснежные одежды. Взмахом руки кудесник предложил боярам следовать за собой и лично повел их по запутанным переходам огромного здания, способного вместить тысячи человек. Впрочем, этой ночью храм Перуна был почти пуст. Навстречу боярам попались лишь несколько служек да три седобородых старца, молча склонивших выи перед кудесником. Бутую стало не по себе от тишины, царящей под сводами святилища, но он постарался взять себя в руки, дабы не уронить боярской чести в этом самом дорогом для сердца каждого истинного аса месте. Стены храма были расписаны умелыми мастерами. Бутуй невольно залюбовался многочисленными ликами как самого Ударяющего бога, так и его многочисленных врагов. Средь последних преобладали жуткие чудовища, но были и человекоподобные существа, коим благообразное обличье не помешало бросить вызов самому могущественному из обитателей мира Прави.
Помещение, в которое привел гостей кудесник, было невелико по размерам, но отличалось изысканностью отделки. Из чего Бутуй заключил, что это личные покои Пересвета.
– Я удивлен, что безопасность почтенных старцев охраняется столь малым количеством мечников, – начал Бутуй с главного.
– То есть? – резко обернулся к гостю кудесник.
– Мы с боярином Бренко проехали Священную рощу, но никто нас даже не окликнул. – Видимо, вас опознали, – не очень уверенно произнес Пересвет и опустился в кресло, искусно сделанное из кости неведомого Бутую животного. Гостям кудесник сесть не предложил, что, впрочем бояр не удивило. Пересвет славился своим высокомерием, за что его осуждали не только асские старейшины, но и волхвы.
– По имеющимся у нас с боярином Бренко сведениям, орланы темника Хмары и волкодлаки воеводы Стемира готовят нынешней ночью захват замка Асгард. – Им придется здорово потрудиться, – криво усмехнулся кудесник. – В Асгарде достаточно мечников.
– Не исключаем мы и нападения на храм Перуна, – пристально глянул на Пересвета Бутуй.
– Ударяющий бог защитит своих ближников, – небрежно бросил кудесник.
Надменность седобородого старца привело Бутуя в ярость, однако он сумел пересилить рвущийся из груди гнев и холодно спросил у Пересвета:
– А ты уверен, кудесник, что твое отступничество от заповеданного Перуном ряда пришлось по вкусу обитателям мира Прави? – Ты забываешься, Бутуй, – вскинул голову Пересвет.
– Это ты забылся, кудесник! Ты сочетал браком замужнюю женщину и пустоголового юнца, хотя прекрасно знал, что каган Яртур жив. Ты объявил владыкой Асгарда витязя Гостевида, не спросив разрешения у своего бога. Не слишком ли много ты взял на себя, волхв, и не утянет ли тебя эта ноша на самое дно Навьего мира?
– Не тебе, жалкий пособник Вия, обличать первого ближника Ударяющего бога! – крикнул Пересвет, вскакивая на ноги, и острым наконечником длинного посоха ткнул в грудь расходившегося боярина. Вряд ли он собирался убивать Бутуя, но жест был более чем красноречивым. Боярин с трудом избежал раны, отступив на два шага назад.
– Ненависть к кагану Яртуру затмила твой разум, Пересвет, – процедил сквозь зубы Бутуй, – и ты сам не заметил, как стал игрушкой в руках властолюбцев, изменивших Перуну и своей земле. Бояре Бутуй и Синегуб сначала присягнули Моране, а теперь ищут защиты у богини Деваны, жаждущей занять место своего отца.
– Ты лжешь, Бутуй, – брызнул слюной в неуступчивого боярина кудесник. – Ты хочешь поссорить меня с князем Гостевидом и влиятельными старейшинами.
– Я собственными глазами видел, как Влад и Синегуб сочетались браком с гарпиями, – неожиданно вмешался в спор кудесника и Бутуя боярин Бренко. Его треснувший от страха голос, похоже, отрезвил Пересвета. Во всяком случае, он вновь сел в кресло и в задумчивости уставился на мага: – Ты уверен, что не ошибся, боярин?
– Уверен, – твердо произнес Бренко. – А гарпии до сих пор лежат в развалинах не погребенными, и тлен почему-то не коснулся их тел.
– Странно, – глухо произнес кудесник. – Гарпии такие же существа из плоти и крови, как и мы с вами… И давно они там лежат?
– Десять дней.
– Тебе лучше покинуть храм, кудесник Пересвет, – тихо сказал Бутуй. – И увести с собой волхвов. Ну, хотя бы в Асгард. Твое присутствие в замке помешает изменникам сдать его врагам.
– Если мне понадобится совет, боярин, то я обращусь к Перуну, – спокойно произнес кудесник. – А тебе я не верю, и ты знаешь почему.
– Давай встанем вместе у жертвенного камня, и пусть Ударяющий сам скажет, кто из нас прав, – прошипел Бутуй, рассерженный упрямством старца.
Боярин Бренко икнул от испуга. Видимо решил, что Бутуй тронулся умом, коли предлагает кудеснику столь суровое испытание. Ибо слово Перуна вполне может стать смертельным как для Пересвета, так и для боярина, осмелившегося бросить вызов первому ближнику Ударяющего бога.
– Я принимаю твое предложение Бутуй, и пусть бог покарает неправого.
Бутуй и сам был уже не рад, что ввязался в спор с кудесником, но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь. И пришлось боярину плестись вслед за Пересветом к жертвенному камню. Сам Бутуй в своей правоте был уверен, и двигала в этот раз им не корысть, а горячее желание уберечь родную землю от напасти, но боги иной раз столь причудливо судят людей, что далеко не каждому дано понять, в чем же заключается справедливость вынесенного ими приговора.
Бутуй так и не понял, каким образом весть о предстоящем божьем суде распространилась по храму, но когда они с Пересветом вошли в главный зал, там собрались все волхвы, обитающие в святилище Ударяющего бога. Полсотни седобородых старцев холодно взирали на боярина, и на их лицах, изрезанных глубокими морщинами, читалось глубочайшее презрение к человеку, осмелившемуся бросить вызов любимцу Перуна. Похоже, Бутую действительно оставалось уповать только на бога, ибо волхвы уже вынесли ему свой приговор.
Кудесник торжественно воздел руку к небесам, призывая присутствующих к молчанию, но в зале и без того царила мертвая тишина. Седобородый старец, тот самый, что открыл ворота храма гостям, уже вознес нож над рукой Бутуя, дабы кровь напитала жертвенный камень, но как раз в этот момент вдруг прозвучал жуткий человеческий вопль. Бутуй вздрогнул и отшатнулся, кудесник Пересвет круто развернулся на пятках лицом к входу и тут же рухнул на каменные плиты, пронзенный стрелой, угодившей ему прямо в глаз. Боярин Бренко взвизгнул и метнулся к узкому проходу, ведущему в подвал храма. Бутуй ринулся следом за ним, еще не совсем понимая, что же все-таки случилось. Однако жуткий вой, взметнувшийся к потолку, тут же разъяснил ему суть происходящего. Волкодлаки богини Деваны, в этот раз, правда, в человеческом обличье, накинулись на волхвов Перуна с обнаженными мечами в руках. Чужая кровь брызнула в лицо Бутуя, и он невольно присел на корточки. И это движение спасло ему жизнь. Меч волкодлака просвистел над головой боярина, а прикрытая волчьей шкурой грудь перекрыла ему путь к спасению. Бутуй, взревев от страха и ярости, вогнал в шею волкодлака кинжал по самую рукоять.
– Бежим! – взвизгнул Бренко, скатываясь вниз по крутой лестнице. А Бутуй, прежде чем ступить в неизведанное, оглянулся. Люди, облаченные в волчьи шкуры, бесновались в святилище Перуна, а Ударяющий бог даже бровью не шевельнул, чтобы защитить своих волхвов. Убеленные сединами старцы падали один за другим на плиты перед жертвенным камнем, а их алая кровь уже готова была потоком хлынуть в подземелье. Бутуй ринулся вниз, спасаясь от ужаса, царящего наверху. Хилая спина боярина Бренко маячила впереди. В подвале царил полумрак, но маг, похоже, чутьем находил нужное направление. Бутуй даже не успел осознать, каким чудесным образом ноги сами вынесли его через подземный ход на свежий воздух. В себя он пришел, когда со всего маху уткнулся лбом в ствол дерева, вставшего вдруг на его пути. Боярин Бренко скулил от ужаса в трех шагах от Бутуя, стоя на четвереньках перед распластанным на земле телом.
– Цел? – тихо спросил у Бренко Бутуй.
В Священной роще было светло и от луны, столь не вовремя вывалившейся из-за туч, и от факелов в руках беснующихся волкодлаков. Похоже, ближники богини Деваны охотились за немногочисленными мечниками, охранявшими в эту страшную ночь храм Перуна.
– Вперед! – крикнул Бутуй и, ухватив за ворот кафтана боярина Бренко, рывком выбросил его на тропу.
Беглецы долго петляли между соснами, спасаясь от улюлюкающей погони, потом ползли на четвереньках через залитую лунным светом поляну, бежали вдоль поросшего густым кустарником ручья, раздирая в клочья одежду и, наконец, каким-то чудом достигли развалин, где и затаились, с трудом восстанавливая сбитое дыхание. – Вроде живы? – неуверенно спросил Бренко у товарища по жуткому ночному приключению.
– А где мы находимся? – прохрипел Бутуй, ошалело оглядываясь по сторонам.
Ответом ему были человеческие голоса, зазвучавшие неподалеку. Не сговариваясь, бояре скользнули в щель между огромными камнями и затаились там, боясь пошевелиться. – Пришли, – услышал Бутуй уверенный голос боярина Влада едва ли не над своей головой. – Там дальше находится жертвенный алтарь старой богини, на котором колдуньи варили свое зелье.
– И ты его пил, боярин? – спросила ночь голосом княжны Златы.
– Пил, – нехотя отозвался Влад. – Надо было отвлечь внимание гарпий, пока наши мечники подползут поближе.
– Колдуний вы тоже убили?
– Вон они лежат, – послышался голос Синегуба, – рядом с гарпиями.
– А сколько здесь крылатых тварей? – спросила Злата.
– Шесть, – с готовностью отозвался Синегуб. – Две стояли рядом с нами, а остальные – чуть в стороне.
– Какая из этих двух твоя?
– Вон та – слева.
Боярин Бутуй чуть приподнял голову и выглянул наружу. Двое мужчин и одна женщина стояли в десяти шагах от него возле огромного камня. Бутуй без труда опознал всех троих.
Мечники, числом около десятка, робко кучковались в стороне.
– Вы, – обернулась к ним Злата, – берите тех четырех гарпий и несите их в храм, а этих двух оставьте.
– А что делать с колдуньями? – спросил один из мечников дрожащим от испуга голосом.
– Сбросьте их с обрыва и убирайтесь отсюда, – прикрикнула на своих людей Злата. Мечники повиновались безропотно. Два тела были сброшены вниз, а четыре других – подхвачены на руки и унесены с глаз долой. Злата в задумчивости стояла над телами оставшихся гарпий, лежащих у самого жертвенного камня, и, кажется, пристально их разглядывала.
– Как живые, – произнесла она негромко, – тлен не коснулся их тел.
– Почему? – спросил Синегуб треснувшим голосом. – Ведь от других пованивало.
– Потому что вы не завершили свадебный обряд, – холодно произнесла Злата.
– И что ты от нас хочешь? – спросил Влад.
– Положи свою жену на жертвенный камень, Синегуб, – приказала Злата.
Боярин подчинился ведунье с большой неохотой. Бутуй слышал его натужное дыхание.
Судя по всему, ноша была тяжеловата для далеко уже немолодого Синегуба.
– И что дальше? – спросил боярин, отступая.
– Теперь ты заключишь ее в объятия, а потом, когда она очнется от сна, ты нанесешь ей удар вот этим ножом в сердце, – тихо, но твердо произнесла Злата. – Они станут жертвами, принесенными вами богине Деване. И никогда более не будут тревожить ваш покой.
– А если я откажусь? – в бешенстве вскричал Влад.
– Тогда она будет приходить к тебе по ночам, требуя свое. И ты будешь ублажать ее до конца дней своих в мире этом, но не получишь освобождения и в мире том.
– А если их сжечь? – спросил Синегуб.
– Они не подвластны не только тлену, но и огню! – почти прокричала Злата. – Торопитесь, бояре, до рассвета всего ничего. И тогда никто не поможет вам, ни я, ни даже богиня Девана. Вы и так требуете от нас слишком многого.
Боярин Синегуб крякнул и шагнул к камню. Бутуй с ужасом наблюдал, как он взгромоздился на гарпию, то ли спящую, то ли мертвую. Скорее все же первое, чем второе. Во всяком случае, Бутую показалось, что перепончатые крылья гарпии, свисающие с жертвенного камня, вдруг приподнялись, а придавленное Синегубом тело шевельнулось, в надежде обрести новую жизнь. И в этот страшный миг боярин с жутким воплем нанес удар. Гарпия дернулась, издала чуть слышный стон и затихла.
– Ну, вот и все, – негромко произнесла Злата. – Теперь очередь за тобой, боярин Влад. Боярин Влад действовал увереннее своего предшественника. Видимо, удача Синегуба вселила в него уверенность в успешном завершении дела. Он даже не оглянулся на ведунью Деваны, которая медленно пятилась от жертвенного камня, увлекая за собой оцепеневшего Синегуба. У Бутуя волосы на голове встали дыбом, когда он услышал полный вожделения голос Влада:
– Хороша!
В этот раз пробуждение гарпии было стремительным. Сильные руки с острыми когтями вцепились в горло Влада раньше, чем тот успел поднять кинжал. Боярин задергал ногами в тщетной надежде освободиться, но его предсмертные хрипы заглушил торжествующий смех ожившей гарпии:
– Он мой, слышишь, Девана, он мой. Именем Мораны я заклинаю тебя.
– Он твой, – эхом отозвалась на ее дикий вопль ведунья Злата. – Да пребудет с ним и с тобою ваша хозяйка, царица ночи.
Боярину Бутую не хватило мужества, чтобы досмотреть зрелища до конца. А когда он, наконец, осмелился открыть глаза, на жертвенном камне не было уже ни гарпии, ни боярина Влада.
Глава 8
Наследники
Для Яртура этот визит в Железный замок был далеко не первым. Дабы не бить ноги по горным тропам, он, как и в первый раз, воспользовался грифоном. Все окрестности вокруг замка были усыпаны телами несчастных псиглавцев, которых богиня Морана бросила на штурм горной твердыни. Одна из каменных башен логова рахмана Коломана была разрушена почти до основания, а в стене зияла огромная дыра. Похоже, именно в этом месте рать царицы ночи пыталась прорваться внутрь крепости. Однако псиглавцы Мараны встретили бешеное сопротивление осажденных и вынуждены были отступить. Прошел уже почти месяц с того дня, когда состоялась эта грандиозная битва, но Слепой Бер почему-то не спешил, зализывать раны. Не исключено, что победа над Мораной досталась рахману слишком дорогой ценой, и у него просто не было сил, чтобы восстановить свой замок в прежнем блеске. Насколько Яртур помнил, основу гарнизона Железного замка составляли псиглавцы и дусени, но если дусени пока сохраняли верность Слепому Беру, то псиглавцы с появлением Мораны стали ненадежны, и Коломану пришлось заменить их турами и берами. А людям, какими бы доблестными они ни были, очень трудно противостоять нечистой силе.
Грифон опустился на крышу Срединной башни, последнего оплота обороны Слепого бера. В отличие от своих каменных сестер, эта башня была сделана из железа, а потому практически не пострадала во время штурма. Яртур отыскал люк и скользнул вниз по лестнице. В верхних этажах мечников не было, что слегка удивило кагана. В конце концов, при массированной атаке гарпий башню не спасут даже грифоны, коих, кстати говоря, в небе над Железным замком стало гораздо меньше, чем в прежние, более счастливые для Коломана времена. А первым живым существом, которого он встретил в скорбной обители деда, был постаревший и исхудавший до полного безобразия евнух Зелот. При виде Яртура евнух заплакал, скорее от горя, чем от радости.
– Хозяин давно ждет тебя, каган, – пропищал Зелот. – Чтобы проститься.
– Он что же, настолько плох?
– Силы благородного Коломана тают с каждым прожитым днем, – горестно вздохнул евнух. – Бремя, которое он взвалил на свои плечи, оказалось непосильным даже для рахмана.
Яртур нашел деда в той самой ложнице, где двадцать лет назад лишил девственности княгиню Олену. Слепой Бер лежал на роскошном ложе среди цветов и растений, и по его тонким губам блуждала блаженная улыбка. Похоже, Коломан спал, и даже звуки чужих шагов не смогли вырвать его из объятий сладкой дремы. Яртуру пришлось взять деда за исхудавшую почти прозрачную руку, чтобы вернуть в наш грешный мир.
– Я знал, что ты придешь, – прозвучал вдруг в тишине хриплый надсадный голос. – Надо попрощаться.
– Не думал я, что ты уйдешь так рано, Коломан, – вздохнул Яртур, присаживаясь на край ложа.
– Борьба с Мораной лишила меня сил.
– Она действительно богиня?
– Пока она лишь слабая тень прежней царицы ночи, но если ты не отнимешь у нее жарцвет, колдунья превратиться в богиню смерти. Новую Костлявую, которая погубит наш мир.
– Зачем ты ее разбудил? – упрекнул деда Яртур.
– Я рассчитывал найти в ней союзницу, но бог Вий и княгиня Турица обвели меня вокруг пальца. И сделали они это с твоей помощью, каган.
– Ты имеешь в виду Мортимира?
– Да, – вздохнул Коломан. – Я ошибся в отношении этого мальчика. Его появление в Железном замке стало для меня полной неожиданностью.
– Почему ты его не убил?
– По-твоему, я зверь, Яртур? – криво усмехнулся Коломан.
– Ты слишком жалостлив для бога смерти Слепой Бер, потому и проиграл Вию, – жестко произнес каган. – Может, тебе не следовало начинать?
– Мне казалось, что человеческий век несправедливо мал, – вздохнул рахман. – И я решил подарить людям если не бессмертие, то, по крайней мере, тысячу лет счастливой жизни. – По-моему, людям и ста лет достаточно, чтобы наделать кучу глупостей, – хмыкнул Яртур.
– Наверное, ты прав, внук. Но соблазн был слишком велик. Боги отмерили человеку один век, а рахман Коломан от щедрот своих добавил еще девять.
– Почему Вий не убил тебя сразу?
– Вий не всесилен, и я это знал, – процедил сквозь зубы Коломан. – Он не вправе убить человека, прошедшего по Калиновому мосту, зато он вправе навязать ему свои условия. К твоему несчастью, я эти условия принял. Игра ведь только начиналась, и мне казалось, что моих сил хватит надолго. К тому же я хотел отомстить сыну, предавшему меня, и женщине, которая его родила.
– Я обречен, Слепой Бер? – спросил Яртур дрогнувшим голосом.
– Верни Вию жар-цвет, и ты получишь свободу и для себя, и для своих потомков. А главное, спасешь наш мир от многих грядущих бед.
– Это проще сказать, чем сделать, – раздраженно бросил Яртур. – Ибо врагов у меня больше, чем друзей.
– Так будь безжалостен, каган! – почти выкрикнул Коломан. – Безжалостен ко всем, и к ближним и дальним. Даже к своему сыну. Ты не имеешь права на поражение и даже на преждевременную смерть. Умри, но не прежде, чем отдашь жар-цвет Вию. Не дай Моране обрести былую силу. Не дай Мортимиру убить себя, но и сам не убивай его прежде времени. Помни о жар-цвете! Помни…
Слепой Бер вскинул руку к потолку, дернулся и затих. Похоже, жизнь навсегда оставила его худое и когда-то сильное тело. А что касается души рахмана Коломана, то ей предстояло еще долго блуждать в поисках пристанища, ибо ни обитатели мира Прави, ни обитатели мира Нави не были готовы принять ее в свой круг. Яртур накрыл тело Слепого Бера белым саваном и покинул ложницу. Это было все, что мог для него сделать. Ибо ни земля, ни огонь не приняли бы человека, бросившего вызов богам.
Объяви мечникам, Зелот, что рахман Коломан умер, – сказал Яртур евнуху. – Если кто-то из них захочет служить мне, то пусть принесет присягу. Остальные пусть уходят с миром. – Ты допускаешь большую ошибку, каган, – покачал головой Зелот. – Все мы слишком долго жили рядом с Навьим миром, и никто теперь не поручится за нашу чистоту. – Я внук своего деда, – надменно произнес Яртур. – Скажи мечникам, что их грехи, это мои грехи. И все, кто верой и правдой служил князю Коломану, должны твердо знать, что я наследник его дел, и добрых, и дурных.
– Я понял, каган, – склонился в поклоне Зелот. – Ты поступил как истинный владыка, и не мне, слабому человеку, судить прав ты или нет. Но я восхищаюсь тобой и готов отдать жизнь за твои интересы.
– Пришли ко мне пленников, – приказал евнуху Яртур. – И прикажи накрыть стол. Кагану и прежде доводилось сидеть за одним столом с витязем Мортимиром, далеко не последним воином в дружине бога Перуна, но тогда ему и в голову не приходило, что этот красивый молодой человек его сын. Впрочем, благодарить за рождение Мортимира он должен не столько княгиню Лелю, сколько бабку Турицу да собственную несдержанность, проявленную в недобрый час на земле альвов. Среди пленников рахмана Коломана Яртур опознал еще одного витязя, сына боярина Бутуя, и очень удивился по этому поводу.
– Ты как тут оказался, Божидар? – покачал головой кагал. – Вот уж не чаял встретить супруга Деваны в кругу ближников царицы ночи.
– Случай, – развел руками витязь.
– Случайно стал мужем богини или случайно вошел в чужой круг?
– И то, и другое, каган, – развел руками Божидар. – По-видимому, я родился невезучим.
– Тем не менее, не каждому дано убить Аспида, – усмехнулся Яртур.
– Чтоб он провалился, этот петух с перепончатыми крыльями, – в сердцах выругался Божидар. – С него начались все мои беды.
– Это твои люди? – кивнул Яртур на трех мечников, державшихся чуть в стороне от остальных пленников.
– Да, – подтвердил Божидар. – Но они виноваты лишь в том, что не бросили меня в трудный час. Не суди их строго, каган.
– Я и тебя не собираюсь судить, витязь Божидар, – спокойно отозвался каган.
– Тогда зачем ты пригласил нас сюда? – холодно глянул на Яртура светловолосый рослый человек средних лет, с хмурым неприветливым лицом и выразительными карими глазами.
Этого человека каган не видел никогда, но глаза показались ему знакомыми.
– Ты Студень, – догадался, наконец, Яртур. – Сын княгини Турицы и, следовательно, мой родственник.
– Прежде чем считать родство по матери, каган, тебе не мешало бы узнать, кто мой отец, – криво усмехнулся сын тролля.
– Родню не выбирают, – равнодушно пожал плечами Яртур. – А пригласил я вас на тризну, господа. Слепой Бер умер, и я, его внук, вступил в права наследства.
Пленники переглянулись. Похоже, смерть рахмана Коломана их не очень огорчила, тем не менее, они воздержались от слишком бурного выражения радости по этому поводу. И за стол пленники рассаживались чинно, в благочестивом молчании. Как бы они не относились к покойнику, но проводить его следовало по давно установившемуся ряду. – Я не завидую тебе, каган, – холодно заметил Мортимир, отставляя в сторону пустой кубок. – Такое наследство не каждому под силу.
– У каждого своя доля, витязь, – спокойно отозвался Яртур. – И твоя доля не слаще моей. Зачем ты вступил в брак с царицей ночи?
– У меня не было выбора, – зло ощерился Мортимир. – Да и родич мне присоветовал. Уж больно выгодная невеста.
– Какой еще родич? – удивился Яртур.
– Это я, каган, – отозвался на его вопрос седовласый мечник. – Когда-то мы были знакомы.
Княжич Ратмир! – воскликнул Яртур. – Вот кого не чаял здесь встретить.
– Ты и твой дед лишили меня власти, каган. Но вам этого показалось мало, и вы отняли у меня честное имя и право жить среди людей. Я пришел в Железный замок, чтобы отомстить злейшему своему врагу, но сил для мести мне не хватило. Впрочем, я рад хотя бы тому, что присутствую на тризне, заданной в его честь.
– По крайней мере, откровенно, – кивнул Яртур. – Рахман Коломан должен благодарить богов и судьбу, что его злейшие враги собрались здесь за столом, чтобы проводить его в последний путь.
– Надеюсь, ты не подсыпал нам в вино отравы? – ласково улыбнулся Яртуру Студень. – Я каган, сын тролля, а не убийца. Я мог бы отправить вас на плаху, но не стану этого делать. Ибо не я взял вас в плен, а рахман Коломан. А он не оставил на ваш счет никаких распоряжений.
– Значит, мы можем покинуть этот замок? – спросил Яртур.
– Можете, – кивнул головой каган. – Зелот даст вам коней и проводит до ворот. Яртур резко поднялся из-за стола и вышел из зала, ни разу не оглянувшись на застывших в недоумение пленников, в один миг превратившихся в свободных людей. – Благородно, – криво усмехнулся Студень. – Но глупо. Ибо у Яртура нет более непримиримых врагов, чем мы.
– Я кагану не враг, – запротестовал Божидар.
– Нас убьют на выезде из замка, – мрачно прокаркал Ратмир. – Помяните мое слово.
Однако из княжича Ратмира пророк оказался никудышный. Освобожденные пленники Слепого Бера без помех покинули замок. Уцелевшие мечники Коломана мрачно смотрели вслед удаляющимся всадникам со стен, но никто не метнул в их спины ни каленой стрелы, ни сулицы. Всю дорогу до ближайшего леса Ратмир не отрывал глаз от неба, опасаясь налета грифонов. Но кроме воронов, высматривающих падаль, так ничего примечательного не обнаружил. Полной грудью княжич вздохнул только тогда, когда оказался под защитой деревьев. Теперь грифонам, если каган действительно послал их в погоню за своими врагами, трудно будет обнаружить беглецов среди густых зарослей. – Странно все это, – продолжал нудить Ратмир. – Уж тебя, Мортимир он точно не должен был выпускать из железного замка живым.
– Почему? – нахмурился витязь.
– Ты сын Родегаста, – поспешно отозвался княжич. – А значит, главный его соперник в борьбе за власть.
– Таких претендентов на булаву владыки Асгарда в Скифии пруд пруди, – засмеялся легкомысленный витязь Божидар.
– Он муж богини Мораны, – веско сказал Студень.
– Я тоже муж богини, – усмехнулся Божидар. – И что с того?
Не принял участие в споре только витязь Мортимир. Божидар не узнавал старого друга. Мортимир здорово переменился за последние месяцы. Возможно, на него подействовал брак с царицей ночи, возможно плен. Хотя надо отдать должное Слепому Беру, он отнесся к своим смертельным врагам на редкость благодушно. Скорее всего, причиной тому была телесная немощь. Результат титанической борьбы с богиней Мораной. Божидар практически не разбирался в магии, но если верить Студеню, царица ночи обрушила на Слепого Бера всю свою колдовскую мощь. Стены Железной башни порой тряслись как кисель под напором гневливой богини, но устояли, на радость если не всем пленникам, то во всяком случае, Божидару и его мечникам, которым никак не улыбалось встретить смерть под обломками чужого жилища.
– Ей не помог даже жар-цвет, – покачал головой Студень. – Все-таки надо отдать должное рахману Коломану, благодаря своему уму и силе воли он достиг такого могущества, что с ним вынуждены были считаться даже боги. Во всей Ойкумене никогда не было и, наверное, не будет человека равного ему по мощи.
– Ты что, завидуешь Коломану? – вскинул на демона удивленные глаза Мортимир.
Я им восхищаюсь, витязь, – усмехнулся Студень. – И поверь мне, это восхищение искренне.
Путь от Железного замка до Себерии занял у витязей и их спутников почти полмесяца. Студень, хорошо ориентировавшийся на местности, вывел товарищей по несчастью к замку Оскол, построенному некогда рахманом Коломаном. Витязи и мечники, уставшие от передряг, не сумели оценить красоту замка, зато очень удивились, узнав от Студеня, кто владеет этой твердыней. Витязь Божидар княгиню Турицу видел едва ли не впервые и был поражен, что далеко уже немолодая по человеческим меркам женщина, о которой ходило множество жутковатых слухов, выглядит столь вызывающе ослепительно.
Хозяйка Оскола приняла незваных гостей без особых почестей, но довольно приветливо.
– Я рассчитывал на твою помощь, – почти с порога упрекнул мать Студень.
– Я сделала все, что в человеческих силах, – холодно бросила Турица, жестом приглашая гостей к столу.
– Рахман Коломан умер, – поспешил порадовать хозяйку княжич Ратмир.
Увы, пленники Слепого Бера слишком долго добирались до жилых мест, а за это время в Себерии произошли большие перемены. Каган Яртур неожиданно появился у стен Бранибора и вынудил беров открыть ему ворота своей столицы. После чего себерским старейшинам не осталось ничего другого, как, во искупление прежних грехов, принести присягу кагану. Впрочем, многие из бояр ничего не знали о готовящемся против Яртура мятеже, и упрекнуть их можно было разве что в бездействии.
– А где был в это время князь Волох? – удивился Божидар.
– Мой сын вместе с царем сарматов Таксаком и княгиней Лелей сейчас находится в Асии, – ласково улыбнулась Турица.
– А что он там ищет? – нахмурился Мортимир.
– Князь Хорс и темник Хмара захватили сначала Асгард, а потом Расену, – пояснила Турица. – Сколот объявил себя каганом, а орлан – мужем княгини Олены. Теперь они пытаются поделить власть, которая им не принадлежит. – А кому она принадлежит? – холодно спросил Мортимир.
– Тебе, княжич, – ласково улыбнулась ему Турица. – Я уже сообщила твоей матери княгини Леле, что ты жив-здоров. И теперь она сделает все от нее зависящее, чтобы булава владыки Асгарда попала в руки единственного законного наследника князя Родегаста. Но тебе следует поторопиться, Мортимир. Леля всего лишь женщина, а противостоят ей сильные, решительные и на все готовые мужчины. Студень поможет тебе.
– Я? – удивленно вскинул брови демон.
– Да, сын мой, – твердо сказала Турица. – Мы не можем больше равнодушно смотреть, как разгорается новый пожар на наших землях. Надо вернуть власть в Асии наследнику Родегаста, иначе спор о булаве владыки Асгарда будет длиться вечно.
– А как быть с каганом Яртуром? – криво улыбнулся Студень. – Вряд ли он так легко отдаст власть над Скифией в другие руки.
– После смерти Слепого Бера Яртур остался один на один со всем миром, – глаза Турицы сверкнули торжеством. – Его поддерживают только орланы, да горстка беров. Он может прибрать к рукам несколько городов и крепостей, но для большой войны ему не достанет сил. Как только княжич Мортимир заявит о своих правах, вокруг него соберутся все честные люди Скифии, готовые дать отпор зарвавшимся самозванцам.
– Княгиня Турица права, – неожиданно подал голос княжич Ратмир. – Только ты, Мортимир, можешь остановить войну всех со всеми и разорение наших земель. Это твой долг, племянник. Ты должен вернуть нашему роду былую славу, возродить Асию и возвеличить Асгард.
– Быть по вашему, – строго глянул Мортимир на своих товарищей по недавнему плену. – Я сделаю все от меня зависящее, чтобы Асия вновь обрела достойное место среди княжеств Великой Скифии.
Божидар спорить с Мортимиром не стал. Желание товарища занять место умершего отца князя Родегаста не было для него тайной, но и помогать ему в титанической битве за Асгард он не собирался. Куда больше его заботила сейчас судьба матери, княжны Златы, которая, похоже, опять попала в сложное положение, ввязавшись в драку, ее совершенно не касающуюся. Размышление витязя прервал боярин Ермень, родственник княгини Турицы, появившийся в ложнице гостя в неурочный час. И первое, что сделал Ермень, переступив чужой порог, это приложил палец к губам. Далее он схватил опешившего Божидара за руку и потащил за собой. Витязь уже открыл рот для протестующего крика, но, взглянув в умоляющие глаза боярина, сдержал свои чувства. Заговорил Ермень только в коридоре свистящим шепотом:
– Ты сын боярина Бутуя?
– Да, – не стал опровергать очевидного Божидар.
– В таком случае, тебя наверняка заинтересует разговор матери с сыном.
– Какой матери? С каким сыном? – возмутился витязь.
– Идем! – вновь потянул его за собой Ермень. – Они уже пошли в Темную комнату. Божидар понятия не имел, о какой комнате говорит Ермень, но сообразил, что боярин предлагает ему подслушать разговор княгини Турицы с демоном Студенем. А разговор, судя по всему, предстоял интересный, иначе Ермень не стал бы рисковать расположением свой тетки. О племяннике Турицы Божидар слышал от отца, боярина Бутуя, немало лестных слов. Из которых сделал вывод, что Ермень далеко не так предан своей тетке, как ей это кажется.
Ермень вновь приложил палец к губам и довольно грубо втолкнул витязя в небольшое помещение, заставленное разным хламом. К счастью, в руках у боярина был светильник, иначе ночным гулякам пришлось бы на ощупь пробираться между поломанных лавок и старых обшарпанных сундуков к отверстию, зияющему в потолке.
– Тебя ждет великая судьба, сын мой, – раздался вдруг над головой Божидара голос Турицы.
– Я слышу это от тебя уже не первый год, матушка, – насмешливо заметил Студень, – но, к сожалению, твои советы ничего мне не принесли, кроме несчастий и неудач.
– В тебе кровь тролля Ильма!
– И, по-твоему, я должен гордиться этим, княгиня Турица?! – в голосе демона отчетливо прозвучала злоба.
– Ты единственный из смертных можешь стать богом, сравнявшись могуществом с Перуном и Велесом!
– Я предпочел бы остаться человеком.
– Неблагодарный! – воскликнула Турица. – Все эти годы я торила тебе путь к могуществу, а теперь, когда мы находимся в шаге от победы, ты предаешь меня.
– Ты всегда была на редкость доброй матерью, княгиня, – съязвил Студень. – Если бы не няньки, я бы умер с голоду в первый же год жизни. А потом обо мне заботился Волох, которому я отплатил черной неблагодарностью. По твоему настоятельному совету, матушка. Это ты уверяла меня, что жар-цвет спасет меня от перерождения. А вышло все наоборот. Я стал превращаться в чудовище! Я теряю человеческий облик! Ты говорила, что Вий поможет мне, если я устраню Слепого Бера, но Коломан умер, а я так и не обрел покоя.
– Я не обещала тебе покоя, Студень, я обещала тебе власть над миром, – выкрикнула Турица. – Ты должен захватить Асгард.
– Зачем? – удивился демон, – Чтобы оживить Аримана?
– Нет, чтобы убить его. Чтобы отнять его силу и возвыситься не только над Ударяющим богом, не только над миром Яви, но и над миром Прави. В твоем лице титаны вновь восторжествую над богами, и мечта твоего отца Ильма осуществится. Новое всегда рождается на крови. Именно поэтому Перун и Вий не убили, а только усыпили Аримана.
Нынешним богам перемены ни к чему. Зато ты можешь породить новый мир, более совершенный, чем нынешний.
– А чем тебе нынешний не угодил? – рассердился Студень.