Приключения Конана-варвара. Путь к трону (сборник) Говард Роберт

Конан окинул взглядом мужчину на железной дыбе.

– Какого дьявола ты разлегся на этой штуке?

Из-под кляпа донеслись неразборчивые звуки, и Конан наклонился и вырвал его. Пленник испуганно взвыл, потому что действия варвара заставили железный шар ухнуть вниз, и тот едва не коснулся его груди.

– Осторожнее, во имя Сета! – взмолился Ольмек.

– С какой стати? – осведомился Конан. – Или ты полагаешь, что мне не все равно, что с тобой будет? Жаль, что у меня нет времени остаться и полюбоваться на то, как эта глыба железа выдавит из тебя кишки. Но я спешу. Где Валерия?

– Развяжи меня! – завопил Ольмек. – Я расскажу тебе все!

– Сначала расскажи.

– Ни за что! – Принц упрямо стиснул зубы.

– Как хочешь. – Конан преспокойно устроился на соседней скамье. – Я отыщу ее сам после того, как ты превратишься в кисель. Пожалуй, я чуточку ускорю процесс, воткнув острие своего меча тебе в ухо.

– Подожди! – Пленник заговорил, захлебываясь словами: – Таскела отняла ее у меня. Я всегда был лишь марионеткой в ее руках.

– Таскела? – презрительно фыркнул Конан и сплюнул. – Что за дешевая…

– Нет, нет! – выдохнул Ольмек. – Все намного хуже, чем ты думаешь. Таскела очень стара – ей исполнилось несколько сотен лет. Жизнь и молодость ей возвращают принесенные в жертву молодые женщины. Вот почему клан пребывает в столь жалком состоянии. Она вытянет из Валерии жизненную силу и вдохнет ее в собственное тело, чтобы вновь стать молодой и красивой.

– Двери заперты? – поинтересовался Конан, большим пальцем пробуя остроту своего меча.

– Да! Но я знаю обходной путь. Он известен только мне и Таскеле, но меня она считает беспомощным, а тебя – убитым. Развяжи меня, и я клянусь, что помогу тебе освободить Валерию. Без моей помощи тебе не попасть внутрь замка текултли, потому что, даже если ты пытками вынудишь меня выдать тебе тайну, то не сможешь открыть потайной механизм. Освободи меня, и мы захватим Таскелу врасплох и убьем ее, прежде чем она успеет пустить в дело магию, – до того, как вообще увидит нас. Нож в спину – и готово. Мне следовало убить ее давным-давно, но я боялся, что без ее помощи ксоталанки одолеют нас. И ей была нужна моя помощь; вот почему она оставила меня в живых. Теперь мы друг другу не нужны, и кто-то один должен умереть. Клянусь, когда мы убьем ведьму, ты с Валерией сможешь уйти невозбранно. После смерти Таскелы мои люди станут повиноваться мне беспрекословно.

Конан наклонился и перерезал веревки, которыми принц был привязан к дыбе. Ольмек осторожно выскользнул из-под огромного шара и встал, отряхиваясь, как пес, вышедший из воды. Бормоча ругательства себе под нос, он принялся ощупывать исколотую шипами голову. Эти двое мужчин, стоящих рядом, были живописными воплощениями первобытной мощи. Ростом Ольмек не уступал Конану, зато был массивнее; но присутствовало в облике тлацитланина нечто отталкивающее, что резко контрастировало с честной твердостью и суровостью киммерийца. Конан скинул обрывки своей изодранной и перепачканной кровью рубашки, демонстрируя прекрасно развитую мускулатуру. Плечи его были такими же широкими, как у Ольмека, но прорисованы более отчетливо, не заплывшие жиром, да и могучая грудь впечатляюще сужалась к тонкой талии, а вот у принца на боках хватало жировых отложений. Киммериец мог бы служить живым образчиком первобытной силы и мощи, словно высеченный из бронзы. Ольмек был смуглее, но не от загара. Если Конан выглядел пришедшим из начала времен, то Ольмек казался порождением Тьмы, властвовавшей над миром до его рождения.

– Показывай дорогу, – распорядился киммериец, – и шагай вперед. Я тебе не доверяю и в случае чего просто сверну тебе шею.

Ольмек повернулся и двинулся первым, нервно поглаживая общипанную бороду.

Принц привел Конана не к бронзовой двери, которую, по его мнению, Таскела должна была запереть, а в другую комнату на границе владений текултли.

– Эту тайну тщательно охраняли на протяжении последних пятидесяти лет, – сказал он. – О ней не знают даже наши люди, не говоря уже о ксоталанках. Текултли сам построил этот тайный вход, а потом убил рабов, которые выполнили его волю; он боялся, что когда-нибудь окажется запертым в этой комнате по вине Таскелы, любовь которой к нему очень быстро перешла в ненависть. Но она все равно узнала об этой тайне и однажды заперла дверь на засов прямо у него перед носом, когда он спасался бегством после неудачного налета. Ксоталанки схватили его и содрали с него кожу живьем. А я следил за ней и случайно подсмотрел, как она пользовалась этим входом, так что теперь и я знаю о нем.

Он нажал на золотое украшение на стене, и панель провалилась внутрь, открывая взору ступеньки слоновой кости, ведущие наверх.

– Эта лестница построена прямо в стене, – пояснил Ольмек. – Она ведет в башенку на крыше, а уже оттуда ступеньки расходятся по разным помещениям. Поспешим!

– После тебя, дружище, – саркастически откликнулся Конан, поигрывая широким мечом, и Ольмек, пожав плечами, ступил на лестницу.

Конан быстро последовал за ним, и стенная панель встала на место. Высоко над ними тлела гроздь огненных камней, превращая лестницу в колодец колдовского пламени.

Они поднимались до тех пор, пока, по прикидкам Конана, не оказались выше четвертого уровня, выйдя в цилиндрическую башенку, в куполообразную крышу которой были вделаны огневики, освещавшие лестницу. В окна с золотыми переплетами и небьющимися хрустальными стеклами – первые окна, увиденные им в Ксухотле, – можно было увидеть острые коньки крыш, купола и башни, темнеющие на фоне звезд.

Ольмека не интересовал вид из окна. Он поспешно устремился к одной из винтовых лестниц, которая вела вниз, и через несколько шагов они оказались в узком извилистом коридоре. Пройдя по нему, они остановились перед лестничным пролетом, уходящим вниз.

Снизу долетел приглушенный женский крик, в котором слышались гнев, страх и стыд. Конан узнал голос Валерии.

Конана мгновенно охватила ярость, к которой примешивалось изумление: он не представлял, что могло заставить бесстрашную Валерию так отчаянно кричать. Он мгновенно забыл об Ольмеке. Оттолкнув принца в сторону, Конан ринулся вниз по лестнице, но тут же спохватился и начал уже поворачиваться, когда Ольмек замахнулся своим кулачищем, похожим на кувалду. Удар, в который принц вложил всю силу, был нацелен в основание черепа Конана. Однако киммериец вовремя обернулся, так что кулак лишь задел его шею, хотя у обычного человека наверняка бы переломился позвоночник. Конан не устоял на ногах и покачнулся. Выронив меч, бесполезный в такой тесноте, он успел схватить Ольмека за вытянутую руку, и оба с грохотом покатились вниз по ступенькам. Во время падения железные пальцы киммерийца вцепились в бычью шею принца.

Шея и плечо варвара онемели от чудовищного удара Ольмека, но он и не подумал ослаблять свою бульдожью хватку, пока они, ударяясь о стены и ступеньки, катились вниз. В конце концов оба врезались в дверь слоновой кости и вдребезги разнесли хрупкую преграду, но к тому времени Ольмек был уже мертв – Конан свернул ему шею. Киммериец вскочил на ноги, стряхивая с себя обломки двери и смахивая с глаз кровь и пот.

Он оказался в большом тронном зале. Кроме него, в комнате находились еще пятнадцать человек. Первой, кого он увидел, была Валерия. Перед помостом, на котором стоял трон, возвышался необычный черный алтарь. На нем расставили семь черных свечей в золотых канделябрах, над которыми вился густой зеленый дым с резким запахом. Спирали этого дыма собрались под потолком в облако, которое образовало туманную арку над алтарем. На алтаре лежала обнаженная Валерия, и ее ослепительно-белая кожа резко выделялась на блестящем черном камне. Девушка не была связана. Она лежала, вытянувшись во весь рост и закинув руки за голову. У алтаря преклонил колени молодой человек, крепко держа ее за запястья. По другую сторону стояла на коленях молодая женщина, сжимавшая лодыжки девушки. Оказавшись зажатой в тисках, Валерия не могла ни подняться, ни пошевелиться.

Вокруг них полукругом стояли на коленях еще одиннадцать мужчин и женщин из клана текултли, глядя на происходящее горящими, полными вожделения глазами.

На троне слоновой кости в небрежной позе раскинулась Таскела. На помосте дымились бронзовые кадильницы, и спирали дыма вились вокруг ее обнаженных ног, лаская их, словно пальцы любовника. Она не могла усидеть на месте и ерзала, принимая чувственные позы, словно получая удовольствие от прикосновения гладкой слоновой кости к своей коже.

Грохот двери, вдребезги разлетевшейся под напором двух тел, не произвел на собравшихся заметного впечатления. Коленопреклоненные мужчины и женщины лишь мельком взглянули на тело своего принца и гиганта, который поднялся на ноги, стряхивая с себя обломки, и вновь устремили жадные взгляды на извивающееся белое тело на черном алтаре. Таскела насмешливо посмотрела на Конана и, откинувшись на спинку кресла, издевательски расхохоталась.

– Шлюха!

Глаза киммерийцу застлала ярость. Сжав кулаки, он направился к ней. Но не успел он сделать и шага, как раздался громкий лязг и в ногу ему впились стальные клыки. Конан споткнулся и едва не упал. Нога его угодила в стальной капкан, зубья которого глубоко впились ему в плоть. И лишь напряженные мышцы лодыжки уберегли кость от перелома. Проклятая железка выпрыгнула из тлеющего пола безо всякого предупреждения. Сейчас он ясно видел щели, из которых выдвинулись челюсти, до того совершенно незаметные.

– Глупец! – рассмеялась Таскела. – Или ты думал, что я не приму мер на случай твоего возвращения? Капканы охраняют все двери в этой комнате. Стой на месте и смотри, пока я вершу судьбу твоей смазливой подружки! А потом я решу, что делать с тобой.

Рука Конана инстинктивно метнулась к поясу, но нащупала там лишь пустые ножны. Меч его валялся на лестнице. Кинжал же остался в лесу, там, где дракон вырвал его из пасти. Стальные зубы, впившиеся ему в ногу, жгли его, как огнем, но физическая боль не шла ни в какое сравнение с яростью, снедавшей его душу. Он попался в ловушку, как волк. Будь у него меч, он бы отсек себе ногу и пополз по полу, чтобы убить Таскелу. Глаза Валерии обратились к нему с немой мольбой, и от осознания собственной беспомощности Конана захлестнула волна слепой ярости.

Упав на колено свободной ноги, он попробовал просунуть пальцы под дуги капкана, чтобы разжать их. Из-под ногтей у него выступила кровь, но стальные зубья сомкнулись сплошным кольцом и впились так глубоко, что зазора между ними и изуродованной плотью не оставалось. Вид обнаженной Валерии добавил жара к сжигавшему его пламени ярости.

Таскела не обращала на него внимания. Лениво поднявшись с трона, она окинула своих подданных пристальным взглядом и проговорила:

– Где Ксамек, Зланатх и Тачик?

– Они не вернулись из катакомб, принцесса, – ответил один из мужчин. – Как и все мы, они относили трупы убитых в подземные крипты, но обратно не пришли. Наверное, их забрал призрак Толькемека.

– Помолчи, глупец! – резко бросила Таскела. – Призраков не бывает.

Она сошла с помоста, поигрывая тонким кинжалом с позолоченной рукоятью. В глазах ее горело пламя ада. Остановившись подле алтаря, она заговорила в напряженной тишине.

– Твоя жизнь вернет мне молодость, белая женщина! – сказала она. – Я прижмусь к твоей груди и прильну к твоим губам, а потом медленно – очень медленно! – погружу клинок в твое сердце. И твоя жизнь, уходящая из твоего цепенеющего тела, войдет в мое, и я снова расцвету вечной молодостью!

Медленно, как змея, гипнотизирующая свою жертву, она склонилась сквозь струи дыма над замершей неподвижно девушкой, которая неотрывно глядела в ее мерцающие темные глаза – глаза, которые становились все больше и глубже, сверкая, словно черные луны в кольцах дыма.

Коленопреклоненные люди стиснули руки и затаили дыхание, напряженно ожидая кровавой развязки, и единственным звуком, нарушавшим тишину, было учащенное дыхание Конана, который не прекращал попыток вырвать ногу из стальной ловушки.

Взгляды всех были прикованы к алтарю и белой фигурке на нем, и казалось, что даже удар грома не нарушит колдовского оцепенения, но негромкого вскрика хватило, чтобы присутствующие обернулись. Он и впрямь прозвучал негромко, этот вскрик, но при звуке его волосы на затылке встали дыбом. Люди обернулись и увидели.

В дверном проеме слева от возвышения стоял призрак, пришедший из ночных кошмаров. Это был мужчина со спутанными белыми волосами и пегой бородой, ниспадавшей до пояса. Его исхудалое тело кое-как прикрывали лохмотья, и в прорехах виднелись неестественно тонкие руки и ноги. Кожа его тоже была не такой, как у обычных людей. Она казалась чешуйчатой, словно мужчина долгое время провел в условиях, которые нельзя назвать человеческими. И в глазах, сверкавших сквозь спутанные седые космы, тоже не осталось ничего разумного. Они смотрели не мигая, похожие на белые сверкающие диски, лишенные проблесков малейших чувств или здравомыслия. Губы шевельнулись, но с них сорвалось лишь истеричное хихиканье.

– Толькемек! – прошептала Таскела, лицо которой стало смертельно бледным, а ее подданные съежились, охваченные ужасом. – Значит, это были не досужие сказки. Сет! Ты прожил в темноте двенадцать лет! Двенадцать лет среди трупов! Хотела бы я знать, чем ты питался! И какой безумной пародией на жизнь было твое существование в полной темноте вечной ночи? Теперь я понимаю, почему Ксамек, Зланатх и Тачик не вернулись из катакомб – и больше никогда не вернутся. Но почему ты выжидал так долго, прежде чем нанести удар? Или ты искал что-либо в подземелье? Какое-нибудь секретное оружие, спрятанное там? И что же, ты нашел его?

Единственным ответом стало жуткое хихиканье Толькемека, и он одним прыжком влетел в комнату – прыжком настолько длинным и стремительным, что ему удалось миновать скрытые в полу ловушки. Невозможно было сказать, случайно это произошло или же призрак вспомнил обычаи Ксухотля. Он не был безумцем в буквальном смысле. Он просто долго жил вдали от людей, перестав быть человеком. И только тонкая ниточка ярости и желания отомстить связывала его с человечеством, с которым его столь жестоко разлучили, вынуждая обитать рядом с людьми, которых он ненавидел. Только эта ненадежная связь не давала ему навеки раствориться в темноте преисподней, которую он открыл для себя много лет назад.

– Ты искал нечто, спрятанное там! – прошептала Таскела и отпрянула. – И ты нашел это! Ты помнишь о вражде! После стольких лет, проведенных в темноте, ты ничего не забыл!

В исхудалой руке Толькемека появилась жадеитовая палочка, на конце которой рдела гроздь, похожая на зерна граната. Принцесса отпрыгнула в сторону, когда он ткнул палочкой перед собой, словно копьем, и из зерен граната ударил ослепительно-алый луч. Он не зацепил Таскелу, зато угодил в женщину, державшую Валерию за лодыжки. Луч ударил ее прямо между лопаток. Раздался громкий треск, из груди женщины вылетел столб огня и разбился об алтарь, осыпав его снопом искр. Женщина повалилась на бок, пожелтевшая и ссохшаяся, словно мумия.

Валерия скатилась с алтаря и на четвереньках бросилась к дальней стене. Потому что в тронном зале мертвого Ольмека разразился ад.

Следующим умер мужчина, державший Валерию за запястья. Он повернулся, собираясь бежать, но не успел сделать и десяти шагов, как Толькемек с проворством, которого трудно было ожидать от столь тщедушного существа, одним прыжком переместился вбок, оказавшись между мужчиной и алтарем. Вновь сверкнул алый луч, и текултли бездыханным покатился по полу, а сноп пламени рассыпался синими искрами, ударившись в алтарь.

И началась кровавая бойня. Крича, как безумные, люди в панике заметались по залу, налетая друг на друга, спотыкаясь и падая. А среди них приплясывал и подпрыгивал Толькемек, сея смерть. Они не могли выбежать через двери, потому что металл, из которого они были сделаны, так же как и алтарь, замыкал чудовищную цепь магии. Внутри нее буйствовали дьявольские молнии, вылетающие из колдовской палочки, которой размахивал древний безумец. Человек, оказавшийся между ним и алтарем или дверью, погибал на месте. Он не выбирал жертв, убивая их по одному, и лохмотья развевались вокруг его тонких конечностей, да безумное хихиканье временами заглушало отчаянные крики людей. Вокруг алтаря и у дверей валялись трупы, словно упавшие листья. Кто-то из воинов бросился прямо на него, замахиваясь кинжалом, но рухнул, как подкошенный, не успев нанести удар. Остальные походили на обезумевших от страха овец, не помышлявших о сопротивлении и не имевших и тени шанса спастись.

Погиб последний текултли, когда принцесса оказалась рядом с киммерийцем и девушкой, которая прижалась к нему. Таскела наклонилась и коснулась пола, нажав скрытую пружину. Окровавленные челюсти мгновенно разжались, выпустив изжеванную ногу Конана, и погрузились обратно в пол.

– Убей его, если можешь! – выкрикнула она, вкладывая ему в руку тяжелый нож. – Моя магия против него бессильна!

С ворчанием киммериец вскочил на ноги, закрывая женщин собой, в пылу схватки забыв о кровоточащей ране. Толькемек шел прямо на него, широко распахнув безумные глаза, но заколебался, заметив блеск стали в руке Конана. И началась смертельная игра, когда Толькемек стремился обойти киммерийца, чтобы тот оказался между ним и алтарем или дверью, а Конан всеми силами старался избежать этого и пустить в дело нож. Женщины напряженно наблюдали за ними, затаив дыхание.

Единственным звуком, нарушавшим тишину, стал быстрый шорох ног. Толькемек больше не кривлялся и не пританцовывал. Он понял, что для него началась совсем другая игра, отличающаяся от той, в которой он безнаказанно убил множество мужчин и женщин. В глазах варвара, как в зеркале, он видел первобытную ярость, сулящую ему скорую и мучительную смерть. Оба двигались в унисон, словно связанные невидимыми нитями. Но Конан с каждым шагом все ближе подбирался к своему врагу. Мышцы ног у него напряглись, готовясь бросить его тело вперед, когда Валерия вдруг пронзительно вскрикнула. На долю секунды Конан оказался на одной линии с бронзовой дверью. Алая молния прянула вперед, обжигая киммерийцу бок, но он успел уклониться и в следующий миг метнул нож. Толькемек повалился на пол, мертвый уже по-настоящему, и рукоять клинка, подрагивая, торчала у него из груди.

Таскела прыгнула – не к Конану, а к волшебной палочке, которая откатилась в сторону и лежала, сверкая, на полу. Валерия не отстала от нее ни на миг, на ходу выхватывая кинжал у трупа, и клинок вонзился принцессе текултли в спину с такой силой, что кончик его показался из ее груди. Таскела вскрикнула и рухнула мертвой, а Валерия в полете еще успела презрительно отпихнуть ее тело ногой.

– Я должна была сделать это хотя бы ради собственного самоуважения! – выдохнула она, глядя на Конана поверх поверженного тела Таскелы.

– Что ж, на сей раз кровная вражда действительно закончилась, – проворчал он. – Ну и ночка выдалась! Хотел бы я знать, где эти люди хранят свои съестные припасы. Я голоден.

– Тебе нужно перевязать ногу.

С этими словами Валерия оторвала кусок драпировки и завязала его узлом у себя на талии, соорудив импровизированную набедренную повязку, после чего оторвала еще одну полоску, которой ловко перебинтовала израненную лодыжку варвара.

– Ничего, до свадьбы заживет, – заверил он ее. – Идем отсюда. Ксухотль изрядно мне надоел. Хорошо, что эти выродки истребили друг друга. Мне не нужны их проклятые драгоценности.

– В этом мире найдется сколько угодно простой и честной добычи для таких людей, как ты и я, – заявила девушка, выпрямляясь перед ним во всем блеске молодости и красоты.

В глазах его вспыхнул прежний огонь, и на сей раз она не сопротивлялась, когда он сжал ее в объятиях.

– До побережья еще далеко, – проговорила она наконец, отрываясь от его губ.

– Какое это имеет значение? – рассмеялся он. – Все в нашей власти. Мы с тобой будем стоять на палубе корабля еще до того, как стигийцы откроют свои порты для торговой навигации. А потом мы покажем всему миру, как нужно заниматься грабежом!