Любовь и хоббиты Иванов Алексей

13. Нам нужны только хоббиты!

Уйти и ничего не украсть – это не по-хоббитски. Если вы хоббит и явились в гости к лучшему другу, вы просто обязаны, собираясь домой, стянуть хоть какую-то мелочь. Такая вот добрая традиция, и не вижу в ней ничего плохого. Уходить было тяжело, в том смысле, что я объелся, как цверг на пиру, а на плече болтались связанные узелком кроссовки сорок четвертого размера, а за пазухой лежал трофей.

Я спер поразительную вещь, она словно ждала моего появления – на полу в туалете, простите за откровенность. Видимо кто-то – Алина, Алекс или Профессор – любили уединенно почитывать эту книжку. Да, книжку, а точнее говоря, справочник под названием «Самые опасные чудовища Вселенной».

Разве мог хоббит Боббер, внук хоббичихи Клавдии, пропустить такую вещь?

Справочник разорвал мой мозг: я вчитывался в текст, вглядывался в картинки и с замиранием сердца узнавал героев детских историй – словом, сработало это как начало бесконечного путешествия в мечту. Я возвращался в нору, не видя дороги, в состоянии, близком к лихорадке.

Открывая нашу калитку, я на двести процентов знал и понимал, чем должен заниматься, просто должен, и точка. Неважно, разрешат мне это делать или запретят, я сегодня же отправлюсь туда, где согласно справочнику, обитает первый монстр на букву «А» или выберу миссию случайно по принципу рулетки. И, клянусь, я любому чудовищу покажу, где раки зимуют, вернусь на Базу, выпью воды и за следующим, и так до конца, до последней страницы.

– Бабуля-а-а! – проорал я с порога. – Я уезжаю! Где там твой шарфик? Давай его скорее сюда!

– Далеко собрался, малыш?

Я обомлел. Из гостиной вышел белобородый гном в красном колпаке и бросил на меня хитрый, настороженный взгляд:

– Далеко собрался, спрашиваю?

Ой, как некстати! Как некстати! Во рту сразу пересохло, голова пошла кругом, а когда вслед за шефом появились два до боли знакомых очертания роботов девяностой серии, из-за роста вынужденных передвигаться на четвереньках, мне стало нехорошо. Картина вырисовывалась примерно следующая: кто-то из наших вчерашних преследователей, несмотря ни на что, отправил тревожный сигнал в департамент, оттуда прислали подкрепление, шефа поставили в известность, и теперь в его присутствии и при его содействии меня засунут в хоббитоуловитель (авоська для хоббитов) и отправят гнить в глубокую шахту на асбестовом астероиде.

Вот и весь расклад, приехали! Интересно знать, где Урман?

– Здрасссьте! – прошептал я и дал стрекача.

Кроссовки пришлось выбросить, а вот справочник надо было любой ценой сохранить. Я сразу свернул в переулок, резко вильнул в другой, третий, четвертый, пятый… Мимо пролетали заборы и норы; хоббиты то и дело бросались под ноги, соседи норовили улечься поперек пути; в мешанине мыслей я и не заметил, как домчался до Урмановой норы. Осторожно вылез на дорогу, ведущую к калитке, и понял, что дальше идти нельзя: вдоль забора тянулась яркая желтая лента и через каждые два-три ярда стоял железный представитель топливного департамента. Теперь к норе и мышь не проскочит. Но где же тогда Урман, если его не схватили? Где?

Я растирал виски и заставлял себя думать. Ох, и нелегкое это дело!

Стемнело, наступил вечер, под потолком зажглась искусственная луна, и тут меня осенило: кабак! Чтоб мне прокиснуть, если он не там! Я помчался туда изо всех сил, выбирая дорогу позаковыристей, с «правильными» камерами видеонаблюдения.

В «Под колпаком» было тесно и жарко, гномов собралось больше обычного, и пришлось потратить уйму сил, чтобы просто пролезть к барной стойке. Слышались возмущенные возгласы, нетерпеливые вздохи и раздосадованное кряхтенье, перед стойкой выстроилась длинная бородатая очередь.

– И давно они там? – спросил рыжебородый гном у седого.

– Давно, – подтвердил седой, – скоро час будет.

– С ума сошел!

– Издевается над нами, и главное, с кем… с хоббитом!

– С хоббитом?

– Да ты его знаешь, Урман, изобретатель недоделанный.

– А-а-а, знаю, он сюда приходил в тот день, когда нас выгнали раньше положенного.

– Вот-вот он самый…

– А чего они делают-то?

– Так ведь роботы у них теперь личные, у каждого свой, вот теперь сравнивают.

– Хммм, ну и пускай сравнивают в нерабочее время, а? Как ты считаешь?

– Верно говоришь, нельзя с нами так, мы живые гномы.

– Эй! – заорали в очереди. – Главбух! Имей совесть! Нам на работу завтра, а ну давай наливай!

– Наливай! Наливай! – с готовностью подхватили другие.

– Эля! Эля! Эля! – проорали все.

– Оле! Оле! Оле! – простонали самые пьяные и спортивные.

И тут за стойкой появился один из роботов; как я понял, самый первый из вчерашних, тот, которому я голову заморочил и море смазки обещал. Мне удалось протиснуться сквозь толпу гномов и оседлать стул перед барной стойкой. Девяностый начал так ловко и быстро раздавать напитки, что посетители враз утихли, едва успевая забирать полные кружки. В тишине смешались и радость, и зависть – думаю, каждый гном захотел себе в помощники что-то похожее, работы ведь у каждого много: одни куют мечи, кинжалы и ножи для реквизиторской, другие вкалывают на космодроме в ремонтных мастерских, третьи поддерживают системы водоснабжения и канализации.

С появлением робота народа у стойки заметно поубавилось, гномы уходили к столикам с полными кружками, восхищенно заглядываясь на расторопного заместителя Главбуха. Я тоже рассматривал этот продукт совместного творчества гнома и хоббита до тех пор, пока мой взгляд не остановился на месте, где положено быть маркировке. На белой эмали груди охотника на хоббитов пылали острые красные буквы: Ё Т У Н Ш Т Р У Д Е Л Ь.

Я от души расхохотался – однако бармена зацепили байки про мою несостоявшуюся скандинавскую жену!

Я просочился за перегородку, обогнул стеллажи и вынырнул в подсобке – это был тесный угол с кроватью, на которой сидели Главбух и Урман, оставшееся свободное место занимал отключенный Рентген.

– А, Боббер, привет, заходи, – воблоподобный кореш буднично выглянул из-за крышки, открытой на спине робота, и вернулся обратно. Хозяин заведения даже не стал отвлекаться, он увлеченно паял.

– Что, сломался? – спросил я для вежливости.

– Требуется доводка, – уклончиво ответил Урман.

– Как там моя у*****ч Ётунштрудель? – Главбуха переполняла гордость. – Справляется?

Вот что значит гном. Посмотришь – бармен, а дай в руки инструмент, и станет волшебником.

– О, да! – подыграл я. – Ётунштрудель великолепна!

В шкуре хоббита я был для него очередным мохноногим воришкой, и больше никем, на этом наше общение и закончилось.

– Урман, можно нам с тобой выйти на минутку?

– Что опять стряслось, Боб? Хай Гадович за инструментами вернулся?

– Если бы… – вздохнул я.

– Идите, поговорите, й***ж, я один быстрее управлюсь, – бесцеремонно поддержал меня Главбух и стал чем-то щелкать внутри Вильгельма.

Ури побледнел, промычал себе одному понятную фразу и поднялся с кровати. Мы вернулись в зал и нашли единственный относительно свободный столик, на котором спал вусмерть пьяный гном с рыжей бородой. Запахи эля и гномьего пота наполняли каждый дюйм, посреди стола тускло светила керосиновая лампа.

– Ури, они выслали подкрепление, в бабушкиной норе меня встретил шеф, он все знает, я только что оттуда.

Высокий хоббит остолбенел:

– Чего же ты сразу не сказал?

– Это касается только нас, гномам не стоит вникать в хоббитские дела.

– Да, ты прав, – признал он, подумав. – Гномов это не касается.

Благодаря усердию железной Ётунштрудель кабак напоминал сытого, засыпающего кота: теперь за напитками и вовсе не надо было ходить, кружки и соленые орешки она разносила сама. Многие гномы с любопытством разглядывали робота, стучали по нему кулаком, другие чокались, а особо пьяные пытались заигрывать. Робот отличился и тем, что бережно подбирал отрубившихся хоббитов (я насчитал не меньше пяти соплеменников) и выносил на улицу. Выносить гнома по правилам этикета следовало только в том случае, если он крушил мебель или провоцировал драку.

– До чего же тусклая лампа, – посетовал Урман, не зная с чего начать. Раздался треск рвущейся ткани, стены шатра всколыхнулись, в полумраке блеснуло одно лезвие, второе, третье: кто-то снаружи резал палатку на части.

– Бежим! – я соскочил со стула и потащил утконосого за собой; те, кто мог держаться на ногах, тоже повскакивали, готовые постоять за себя, кто голыми руками, а кто и при помощи посуды, мебели и спящих собутыльников.

Пока мы продирались к барной стойке, стены шатра превратились в лоскуты; в свете люминесцентной луны появились знакомые очертания двух роботов девяностой серии.

– Попрошу сохранять спокойствие, уважаемые посетители! – произнес один из них голосом диктора с телевидения. – Мы – представители межгалактического департамента топливной безопасности, и не причиним вам вреда. Всё, что нужно сделать, – это выдать нам двух преступников, совершивших нападения на представителей департамента. Их имена… – речь оборвалась, потому что кто-то запустил в оратора настольную керосиновую лампу. Звон стекла, вспышка и охотник на хоббитов превратился в факел.

– Тушите! – заорал кто-то. – Перепаяем!

– Это я в него бросил, он мой! – возразили ему. – Не трогать!

– Мой! Мой! Мой!

– Надо второго поймать!

Главбух выскочил нам навстречу с выпученными глазами и всклокоченной бородой.

– Что происходит, хоббиты? Какая а****а порвала палатку?!

– Роботов раздают! Налетай! – крикнул я, и мы с Урманом скрылись в подсобке. Отвлекающий маневр сработал великолепно: бородатики накинулись на девяностых и подмяли их под себя, взяли количеством, говорят в таких случаях. Искушенные в технике, гномы легко выключили девяностых и принялись их делить, и тогда начались междоусобные драки. В более спокойной обстановке Ури назвал бы это безобразие переделом собственности. Драки впечатляли, но мне довелось поглазеть на самую малость. Никогда бы не подумал, что с помощью бороды выполняется такое огромное количество боевых приемов! Как рассказывали очевидцы, сохранившие зубы, в мордобое отличился наш рыжебородый сосед по столу: он отлично выспался к началу драки и от души навешал всем желающим, не вникая особо в причины конфликта. Убедился, что бить некого, и опять где-то прилег. Вот это я понимаю – нервы!

Мы спрятались в подсобке Главбуха, чтобы составить план. Урман включил Вильгельма и посмотрел на меня:

– Куда теперь? – меж тем стены подсобки ходили ходуном.

– Минутку, – я поспешно выдернул из-за пазухи «Самых опасных чудовищ Вселенной», на первом развороте которых говорилось о том, что «настоящее издание представляет собой карманную базу данных, предназначенную для служебного использования только агентами Базы», во введении в глаза бросилась фраза о том, что «создания, включенные в справочник, объявлены в межпространственный розыск, вооружены, особо опасны и неадекватны». Я зажмурился, открыл случайную страницу и ткнул пальцем.

– Гадаешь? – озадачился Урман. – Долго еще?

Шум и гам нарастали, где-то близко раздавался смачный гномий мат Главбуха.

– Ури, какие у тебя планы на ближайшую неделю? – я распахнул глаза и жадно уставился в текст.

– Свалить подальше с Базы, если получится, – Ури пожал плечами, – мой собственный межпространственный модуль существует пока только в чертежах и формулах, я решил разместить его в подвале, но сейчас еще ничего нет, за исключением одной электророзетки особой мощности, подключенной мимо счетчика.

– Вот куда мы отправимся, – сказал я, отрывая глаза от текста, – в Египет!

– Говорят, в этой стране любят туристов, но как мы доберемся?

Из гостевой части палатки, вернее теперь уже в том месте, где она когда-то была задумана и построена, победно проревели гномы, последовало короткое затишье, и драка вышла на новый виток.

«Сихерет» – так называлась случайно отобранная статья, по имени древнеегипетского фараона, злодея высшей пробы, беспощадного и ужасного, жадного до крови, богатства и женщин, несмотря на почтенный возраст. По последним данным, как гласила статья, Сихерет жил в пирамиде вместе с семьей, но около пятидесяти лет назад перестал отмечаться на сеансах спиритизма, организуемых местным обществом культурологов-египтологов, и с тех пор значится в списке пропавших без вести. Все эти годы ведутся активные поиски призрака, но безрезультатно. При встрече может прикидываться добрым привидением, заговаривать зубы и угощать печеньем. Агентам следовало любые поступающие от злодея предложения категорически отвергать, документы не показывать, печенье не брать, так как отравленное.

– Ури, ты готов стать членом моей команды? – наконец-то я собрался с духом задать самый важный вопрос.

– Какой команды? Мы и так вроде друзья, – Урман развел длинные руки.

– Команды агентов-нелегалов или, если хочешь, профессиональных оборотней-любителей, вот!

– Скажи честно, Боббер, нам с тобой светят большие сроки?

– За то, что мы уже сделали или за то, что возможно еще натворим?

– Хммм, – он потер щеку и кивнул. – Пожалуй, ты прав, разницы никакой, думаю, смысл есть. Как говорится, настоящие герои всегда идут в обход, но будет одно условие.

– Условие? – первой возникла мысль о том, что он потребует регулярных выплат в виде сырых пельменей, но друг оказался оригинальнее.

– Боббер! Обещай, что после Египта ты устроишь мне цвергский укус.

– Цвергский укус? – сначала я подумал, что он сбрендил.

– Цвергский укус. Мы найдем гномопыря, заставим его меня укусить, и я сделаюсь гномом, но в отличие от тебя, неразумного, возвращаться в исходное хоббитское обличье не буду. По рукам?

– Ну-у-у, по рукам… если тебе хочется.

– Ужасно хочется!

Сверху что-то упало, и шатер окончательно рухнул; нас накрыло прорезиненной тканью. Урман никак не мог втолковать Вильгельму, что надо просто взять и проделать дыру, и тогда бы мы спокойно вылезли. Немцу, видите ли, хотелось знать точные координаты и размеры, надо ли обшивать края, и будет ли отверстие использоваться после того, как мы вылезем.

– Слушай, ты, хватит выделываться! – заорали мы на него в два голоса, когда он дошел до того, что пытался убедить нас сделать отверстие в форме треугольника. – Просто дырку сделай, да?

– А не то на болты разберем! – добавил Урман.

– Или Хаю Гадовичу в рабство продадим! – предложил я.

– Не нато так орать, хоппит, Вильгельм стелать тырка! – уломался робот, и через две секунды мы оказались на свободе.

14. Египетская сила

Использовать гоблинскую лабораторию для телепортации мы не могли. Если дошло до того, что шеф лично пожаловал к хоббитам (чего никогда не делал), то теперь к охоте подключатся и гоблины, и тролли, и андроиды, и домовые, и Синелицый, и улитки с гусеницами, и заспиртованные монстрики из медицинской лаборатории… Говоря бабулиным языком, «и скоро вам настанет полное Сауроново око».

Опасения подтвердились. Стоило нашей доблестной троице выскочить из галдящего кабака, как мы тут же нарвались на отряд из шести воинов-золотоордынцев – тех самых андроидов, которых Акула подговорил выгнать хоббитов из столовки.

– Вот они! – крикнул один, указывая на нас кривым мечом.

– Прекратить орать! – возмутился Вильгельм, преграждая им путь. – Не сметь! Какие есть фаши полномочия?

Воины остановились озадаченные.

– Ерундой не занимайся, – предупредил высокий усатый монгол с длинной плетью. – Этих двух клоунов ждет шеф, их надо просто доставить.

– Назови свой порт приписки, робот, – подключился монгол пониже с топориком за поясом. – Я вижу ты не местный. Из департамента что-ли?

– Не фаше тело! – Вильгельм показал на застывшего от страха Урмана. – Фот мой херр комантор, шеф, посс, комантир и кенеральный тиректор. И фи фсе хотить ф назат, прочь и катиться колпаской в Мортор, шнелля, шнелля!

Я вопросительно глянул на Урмана, он скромно улыбнулся, и сразу стало ясно, кто пополнил Рентгену его скудный словарный запас робота-чиновника. Андроиды обалдели: на Базе ни одна муха не смела обзывать их, а тут нате – робот низшего ранга, которому даже на взлетно-посадочной полосе убираться запрещено, и дерзит!

– Фи, крязный фарфар! – добавил Вильгельм и выстрелил из щели на животе дымящейся белой сосиской; снаряд ударил высокого монгола по носу.

– Валим отсюда! – крикнул я и потащил остолбеневшего Урмана в переулок. – Пусть сами разбираются…

– Фалите, фалите! – согласился вездесущий Рентген. – Я сатершу их!

И тут, наконец, утконосый друг пришел в себя:

– Никаких «задержу»! Вилли! Я вложил в тебя слишком много сил, чтобы оставить андрюхам на растерзание! Вероятность того, что тебя демонтируют, составляет девяносто пять процентов. Бежим вместе.

Бегал Вильгельм плоховато, у нас выходило и легче, и быстрее, а он громыхал и скрипел, как бай-джанская грузовая баржа на посадке. И все же благодаря тому, что робот метко отстреливался, а путь выбирался самый путаный и узкий, нам удалось оторваться от преследования и выйти за пределы хоббиточьего квартала.

– Куда теперь? – Ури дышал, как утюг в режиме отпаривания.

– В библиотеку, – обронил я, с трудом переводя дыхание.

– В библиотеку? – по-моему, он решил, что я сбрендил и повернулся к Вилли за поддержкой. – Ты слышал?

– Во-первых, это тихое место, в котором… – принялся объяснять я.

– Ох-хо-хо!

Какой же у него бывает ехидный смех!

– Тихое, в смысле, я уверен, что там не будет засады, понимаешь? – я с трудом подавил желание заехать Урману в нос.

– Да, но Пикассян и эти… пространства, не поддающиеся математическому описанию… – начал возражать он, собираясь пуститься в очередную заумную лекцию по теории вероятности и чему-то там еще.

Вильгельм тактично молчал, процессор в его голове щелкал, как рубильник.

– Правильно! – обрубил я. – На эти пространства я и надеюсь.

Стоило входным дверям чудесного места под названием библиотека закрыться, как нас тотчас окружила плотная темнота. Это как запереться в шкафу без фонарика.

– Жарким летом я люблю разглядывать сыр, – произнес в темноте голос Пикассяна, – а что любите вы, господа?

– Я люпить марширофать! – мгновенно выдал Рентген, хотя его мнение вообще никого не интересовало.

– Самвел Далиевич, вы? – благоговейно прошептал я.

– Вон там его ухо, – Ури показал пальцем в черноту, – смотри-смотри, а вон там второе…

Библиотекарь встретил нас всеми частями сразу, но вперемешку, и чудо в том, что каждая часть его тела жила своей жизнью: каждый глаз смотрел в свою, одному ему известную точку, уши, как военные радары, поворачивались в разные стороны, пальцы рук двигались, как паучьи ноги, словом… библиотека.

– А в далеком детстве я мечтал получить красный трехколесный велосипед… – тихо сказали отделенные от тела губы, скоро к ним присоединились усы, затем нос, и так, часть за частью возник единый библиотекарь. – Ах, маленький читающий хоббит? Что же вы так быстро убежали? Вампиры уже не интересуют?

– Нет, простите… – я почувствовал себя виноватым.

Брови его вознеслись выше головы и вернулись на место.

– Так чего же вы хотите?

– Марширофать! – Вильгельм тут же исполнил задуманное и ритмично замаршировал по холлу. Посмотреть на него явились уродливые коты, синие крабы и летающая лошадь.

– Извините, он робот, – Ури сгорал со стыда. – Мы недавно познакомились…

– Я вне времени, политики и истории, – сказал странный человек и исчез.

В тишине раздавались только шаги, незримый прожектор следил за Вильгельмом, остальное пространство заполняла густая темнота. Робот не вернулся, и мы утонули в темноте.

– Боббер, что делать? – Ури схватил меня за плечо потной ладонью.

– Ждать, – я был спокоен, как манная каша.

Внезапно включился свет, и мы оказались в середине старинного читального зала – много дерева, лака, длинных столов, тонны книг и ни души. С минуту стояли, как ошарашенные.

– Вот он, у стойки выдачи книг! – друг показал рукой.

– Отлично! – мы побежали туда.

– Только ты сам говори… – заявил долговязый трус. – Я ничего не понимаю! А когда я не понимаю, я молчу.

– Договорились. Главное, оставаться в команде.

– Это да, но куда девался Вилли?

Мы подошли на выдачу. За спиной рассыпающегося человека стояло большое белое яйцо на голову выше него. Самвел Далиевич поднял со стола мягкие часы и поцокал языком:

– Опаздываю на встречу с Джоном, создателем вашим… ну да ничего, – он повернул стрелки назад, – а теперь не опаздываю. Говорите.

Я положил перед ним справочник «Самые опасные чудовища Вселенной», открыл статью про Сихерета и произнес:

– Нам бы в Египет…

– Прекрасная страна, чтобы погибнуть! Я тоже считаю, что пирамида куда прекраснее могилы на кладбище. Вы же за этим едете? – он достал из ниоткуда красный телефон с трубкой в виде омара и набрал на диске ноль. – Привет, белая борода!

Ури вцепился в мое плечо холодной костлявой рукой и громко прошептал на ухо:

– Шеф! Он шефу звонит!

Омар едва заметно шевелился, пытаясь ухватить Самвела за острый ус; яйцо раскачивалось; предметы в библиотеке начали растворяться, превращаясь в цветные углы, овалы, ломаные линии, но стойка выдачи литературы сохраняла изначальный вид.

– Он спрашивает, как вас зовут, – обратился к нам библиотекарь, прикрыв омара. – Вы не против, если я скажу правду? Урман и Боббер, друг мой, Урман и Боббер. Чего хотят? Приключений, славы, побед. Того, что хотели мы с тобой… Да, и собираются посетить Египет. Не возражаешь?

И вот он настал – миг, в который все должно было решиться. Мы дошли до края, и были у гнома, как на ладони. Я посмотрел вниз и в новом пространстве под нами стали вырисовываться очертания огромных пальцев, линий руки, всех этих узоров, морщинок… Я поднял глаза и увидел только улыбку, она обращалась ко мне: