Любовь и хоббиты Иванов Алексей

– А? – больно ткнул, я чуть не завопил, но вытерпел. – Конечно, – соврал я. – Что тут непонятного, сел и поехал.

Стараясь подтвердить сказанное, я лихо оседлал выданный мне летающий аппарат и… застыл. Что делать дальше, куда нажимать и за что тянуть – я не имел понятия.

– Ты че, хоббит, не знаешь, как заводить? – казалось, орк вот-вот заржет. Я побагровел, но он был тысячу раз прав – я не знал, как управляться с этой летающей штукой.

– Слушай сюда, ветеран, – он принялся водить пальцем по передней части корпуса, там, где располагалась миниатюрная приборная доска. – Во-первых, запомни, вот это – устройство связи, работает в любых измерениях, кроме кислотных галактик. – Он показал на кружочек в мелкую сеточку размером с пуговицу. – Гоблины тебе по нему будут инструкции давать, ну… там, чтобы ерундой не занимался, про задание помнил и не тупил, как сейчас, а ты им отчеты передавать. Понял?

– Понял, понял, – я чувствовал себя проигравшим; вот как бывает – умному гоблину нос утер, а грубому орку – фиг, стой теперь и слушай, и смотри в оба, и никуда не денешься, а иначе крышка мне на Комодо.

Орк продолжал с важным видом:

– Здесь, в твоем задании написано, что я должен установить время возвращения через десять часов после посадки. Вот смотри, сюда жму и сюда, получается десять часов. Осознал?

На черном экранчике перед рогатым рулем загорелись зеленые цифры.

– Осознал, – сухо ответил я, а про себя возмутился: «Издевается! Теперь точно издевается! Я что, совсем полный ноль и тупица? Так он думает??!»

– Смотри, ерундой на острове не занимайся, пожалеешь, десять часов пролетят как один, – орк пригрозил когтистым пальцем. – И чтобы без воровства! Знаю я вас, родную мать без билета на звездобус оставите.

Ой-ой-ой-ой! Какие мы правильные! У самого, наверное, за плечами, целый сериал про грабежи и наемничество, а мне, значит, не укради, не тупи, ерундой не занимайся, словом, забудь, Боббер, про то, что ты хоббит. Он, конечно, прав, но зачем вот так сразу в лицо!

– Лучше объясни, как твой мопед заводить, а то времени мало, у шефа совещание, без меня не начнут, – соврал я, чтобы хоть как-то подняться в глазах кладовщика.

– Подождет твой шеф, – важно отбился орк и принялся обстоятельно учить меня основным принципам обращения с летающим устройством.

Ученик я оказался способный, по словам инструктора «лучше многих обезьян». Перед миссией надо было залететь к Урману, покрасоваться, выхвалиться, и я решил последние десять минут потратить на это. И, как выяснилось, зря. Почему? Скоро поймете.

8. Ури-разрушитель

Я застал длинного дружбана посреди его маленького дворика. Держи он лейку в руках и поливай цветочки, которых там отродясь не росло, я бы, конечно забеспокоился, но не сильно…

Хоббит стоял, покачиваясь, с тяжелым лазерным резаком наперевес. Лицо напряженное. Внимательно посмотрев на старого друга, я подумал, что тот готовится отразить набег хоббитской банды: набеги случаются время от времени. Грязные, вечно голодные коротыши окружают особо состоятельный двор (особо состоятельным считается двор, из которого хотя бы раз доносился аромат шашлычка), сигают через ограждение и со свистом собирают, что только попадется, включая будку и спящую собаку. Известны случаи, когда уносили и забор. Но обиталище Ури трудно описать не то что словом «состоятельный», но даже просто выражением «приличный». Запах шашлыков? Я вас умоляю, хоббиты! Какие могут быть шашлыки на складе сломанных вещей, химреактивов, растворов, коленвалов и микросхем? Он семь раз в неделю столуется у бабы Клавы. Двор и нора Урмана пропитались запахами горелой резины, бензина, керосина, припоя, звездолетного масла и прочей химической гадости. Даже в холодильнике воняет.

На лице изобретателя смешались вселенская печаль и разочарование. В последний раз я видел эту смесь, когда домовые из отдела утилизации закинули в мусоровоз сломанную бабулину микроволновку. В тот день я просто забыл отложить печку Урману. Бабушка категорически против хранения ненужных вещей, старушку трясет и тошнит, она старается сразу избавляться от всего, что зря занимает место. Ба заставила меня отнести «хлам» в контейнер, а ко второму завтраку, как обычно, явился Ури поесть на халяву, тут она возьми и вспомни. «Ой, говорит, что я сегодня выкинула…». Любит подзуживать, натура такая. У тощего бедняги от чувств компот изо рта выплеснулся, бросил все и на улицу. Хотел в контейнер залезть (ему в радость), а возле контейнера домовые. Преградили дорогу, смотрят сурово – мол, знаем таких, убирайся. Словом, облом с микроволновкой. Контейнер домовые увезли, а Ури всё стоял, раскачивался и обижался; сдвинуть парня удалось только при помощи пончиков.

На сей раз наш страдалец, по ошибке рожденный хоббитом, а не гномом, выглядел еще более убитым.

– Ты оказался прав, Боббер, – звук голоса моего друга напоминал шум крана после внезапного отключения воды. – Кого я обманываю… С кем пытаюсь тягаться? Они здесь, чтобы изобретать, а я… – Бедолага врубил лазерный резак (выглядит как бензопила, только вместо цепи луч длиною с хоккейную клюшку) и приступил к делу. Я отшатнулся, я не верил глазам – новоиспеченный маньяк резал на части старые холодильники, газовые плиты и трансформаторы, добытые таким невероятным трудом! А сколько нервов он помотал с каждой фиговиной мне, Билльке и Федору! Сколько водителей оскорбил! Сколько надорвано хоббитских пупков!

Вещи распиливались на половинки, четвертинки, восьмушки; раскаленные срезы отливали золотом, дымились; выглядело впечатляюще, напоминало взлет межгаллактической ракеты.

На шум и быстро расползающийся запах железной и пластиковой гари подтянулись соседи, каждый с ведром воды; один толстяк прикатил тележку с песком, а двое крепышей принесли носилки. Лица были спокойные, испуга не выражали, по всему видно – привыкли.

– Видал? – Урман кивнул за забор, туда, где собрались спасатели-добровольцы. – И так каждый раз, работать не дают, позорят меня! Ничего не понимают! В их узком сознании, если у хоббита из норы грохот доносится или там, пахнет странно, значит он того, одной ногой в психушке, а вот молча жрать днем и ночью – это для них норма жизни!!! – он развернулся к забору и угрожающе потряс резаком. – Проваливайте, тупицы! Недоумки! Мой двор! Мой!! Что хочу, то и делаю!!! Я сам по себе!!!

– Ну и ладно, – обиженно ответил пузатый товарищ, махнул рукой и медленно развернул тележку с песком. – Как хочешь… Сам потом выкручивайся, у меня дома пирог остывает.

– Но чтобы без ядерных взрывов! – потребовал дряхленький старичок с маленьким пустым ведерком в одной трясущейся руке и пластиковой бутылкой минералки в другой. На голове у старичка ярким оранжевым пятном выделялась монтажная каска. – Мне еще рано умирать, пожить охота, а я к тебе, Урман, наиближайший сосед! Помни про дедушку, сынок!

– Да пускай взрывает! – двое крепких опустили носилки, с любопытством наблюдая за лихим соседом. – Только на своей территории. У нас тоже дела есть…

– Пап, а он правда взорвет что-нибудь или только подымит, как позавчера? – мальчишка хоббитенок с игрушечным совком дергал отца, вооруженного настоящей совковой лопатой, за штанину. – Пап, я хочу досмотреть до конца! Я в садике всегда про дядю Ури рассказываю, мне воспитательница шоколадку за это дает понюхать.

– Пойдем домой, сынуля! – отец резко развернулся. – Завтра мы переезжаем.

Ребенок расплакался, но его уволокли силой; совочек остался лежать на искусственном грунте среди ромашек и одуванчиков. Урман резал вдоль и поперек, затем швырнул «пилу» в кучу нетронутых находок, штука с грохотом отскочила и замерла.

– Эй, Ури! – я наконец-то очнулся и начал делать то, что следует делать любому, когда другу плохо. – Какого яблочного уксуса ты разносишь собственный дом?!!

Он вяло обернулся и, с трудом выдавливая слова, сказал:

– Дом? Кстати, ты прав, дома тоже много всего осталось… – полез доставать резак. – Спасибо, брат, что напомнил.

– Фуфф, тихо ты! Стой! Не надо! Я не то имел в виду! – я схватил его за оба локтя и потянул на себя будто за поводья. – Тпрррррр!

– И здесь ты прав, Боббер… – он замер, всё больше напоминая зомби. – Нору лучше облить ракетным топливом и сжечь – это лучшее решение для нашего пространственно-временного континуума.

– Что???

– Спасибо за мысль, друг… – он вывернулся и потопал к сарайчику. – Поможешь? Топливо в маленьких канистрах. Помнишь ту ночную авантюрку на космодроме? Сам понимаешь, замахиваться на одну большую цистерну, как предлагал Федор, было бы слишком опасно, я бы даже сказал, глупо… – ностальгическая улыбка пересекла измученное лицо Урмана, как свежий шрам.

– Ури! Да брось ты! Расслабься, Ури! Все наладится! – я подныривал к нему, то слева, то справа, пытаясь срочно отвлечь этого психа чем-нибудь позитивным. – А знаешь, что есть у Боббера? Знаешь, на чем Боббер приехал?

Он молча сдвинул засов и просочился в горбатый сарай – переоборудованный санузел звездолета на двадцать астронавтов, довольно просторный (в унитазах удобно хранить картошку).

– Я разучился удивляться, приятель… – пробубнил он изнутри.

И тогда я быстро смотался на улицу, оседлал эйр-роллер и влетел во двор, гремя и чихая двигателем. Ури лишь высунул нос, кивнул для вежливости, а через пару мгновений молча вынес во двор пару канистр.

– Поможешь? – он протянул голубую пластиковую канистру; я вспомнил, как искали их по дворам, набрали штук тридцать разных – из-под подсолнечного, машинного масла, из-под краски, для хранения воды, словом, с миру по нитке; как намывали и тайком пять дней подряд носили проверенному товарищу на космодроме, как при свете спички (фонарики Урмана в последнюю секунду сгорели), страшно боясь взорвать Базу, осторожно сливали топливо с цистерны.

– Я не буду тебе помогать! Хватит! Почему ты себя так ведешь? Что случилось?

Он показался весь, поставил перед собой еще две канистры и пронзил меня взглядом умирающего морского котика:

– Знаешь… вчера один гном сказал мне, что я неудачник, – он опустил и снова поднял взгляд, как штангу. – Молчи. Это правда, я думал, много думал…

– Ах ты, чудо с творогом! – я тысячу раз пожалел о нашем недавнем разговоре. – Чем ты слушал? Я просто предположил, как могли подумать гно…

– Правильно, все правильно сказал, и хорошо, и не надо оправдываться, надо всегда говорить правду, тем более друзьям, которые не желают ее видеть до поры до времени… – он резко нырнул в сарай и вынес еще две порции ракетного топлива. – Знаешь, не хочешь помогать, хотя бы не мешай…

Я был готов разрыдаться и сгореть со стыда, хотел выпрыгнуть из шкуры, вернуться во вчерашний день и говорить по-другому, но слово не воробей. Меня трясло. Плохо соображая, что делаю, желая только проснуться и увидеть прежнего Ури, я повернулся к эйр-роллеру, заглушил двигатель и отстегнул емкость, полученную на складе. Надо было любой ценой отвлечь самоубийцу.

– Смотри, что у меня тут есть, – я безуспешно старался придать голосу безмятежности. – Ты такого никогда не видел и не увидишь! Но я, так уж и быть, отолью тебе пару капель, чтобы ты провел какие-нибудь научные исследования…

Природное любопытство заставило Ури остановиться и взглянуть на мой сюрприз.

– Что это?

– Ага! Интересно?

– Немного… только не говори, что это опять слюни хвостозавра, они не пригодны даже для смазки дверных петель…

– Чокнутый хоббит! Чокнутый хоббит! – соседи полезли во двор. – Он хочет поджечь нору!!! Пожар!!! Пожар будет!!!

Сутулого дебошира схватили, руки и ноги связали бельевой веревкой (кто-то догадался принести с собой). Мою драгоценную канистру кто-то вырвал, затем хоббиты отнесли все канистры обратно в сарай от греха подальше. Меня решили не трогать, просто отогнали, но уронили эйр-роллер. Я ругался, но меня не слушали. Поджигателя окатили водой из ведра и насильно уложили на носилки. Он орал на всех благим матом, что-то про частную собственность и бестолковое племя лентяев.

– Боббер! Боббер! – завопил Урман, исчезая из виду. – Скажи им!

Больше я ничего не слышал, соседи схлынули также резко, как и нахлынули. Я поднял опрокинутый эйр-роллер, и тут запищало переговорное устройство на приборной доске, гоблины вызывали меня:

– Боббер! – горбонос на маленьком экранчике пожевал губами. – Если вы через пять минут не явитесь на отправку, я буду вынужден написать на вас докладную. Полагаю, выговор с занесением в личное дело пойдет вам на пользу, маленький ветреный хоббит!

Ветреный хоббит, значит, да? Ух, и треснуть бы вредного умника-разумника по носу! Я стоял, сжав кулаки, с трудом подавляя желание разбить ни в чем не повинный экран переговорного устройства, и в то же время противный ученый был прав – опаздывать плохо, а мне как никогда нужно отличиться перед шефом и выполнить задание на пятнадцать баллов из десяти возможных. Времени до начала миссии осталось в обрез, но я железобетонно решил заскочить в костюмерку за формой, чтобы снять и выбросить малиновый позор Хая Гадовича.

Запрыгнул на «коня», запустил двигатель, вспомнил про самое главное – концентрат молока. Спрыгнул на землю, бросился к сараю, к расставленным как попало канистрам; многие были опрокинуты, хорошо, что мы с Ури постарались как следует закрутить каждую. Вот и моя, белая, тут лежит. Схватил емкость, вышел, поставил в специальный ящик за сиденьем, закрепил ремнями, как учил орк, и бешеным жуком понесся прочь.

9. Терпеливый Терпелиус

Юдааш, ухмыляясь, признался мне и всему пошивочному цеху, что впервые изготовил агентскую форму детского размера, но не было времени спорить на эту тему, я молча размотал малиновые шаровары, раскрутил их на манер пращи и запульнул под потолок. Подарок Хая Гадовича повис на лопасти вентилятора. Я влез в новые серые брюки, натянул пиджак военного покроя, зыркнул в зеркало и бросился вон из помещения под хохот десятка сотрудниц пошивочной мастерской. Гоблин орал что-то вслед насчет «расписаться в получении», «немедленно забрать свое безвкусное тряпье» и какие-то общие фразы о черной хоббитской неблагодарности. Он звал Раабана на помощь, но я выскочил наружу, оседлал «бешеного жука» и дал по газам.

В телепортационную лабораторию, ту самую, в которой надо мной издевались больше всего, и где должны были мстить за меня тепегёзы, я ворвался на полном ходу. Зловеще тарахтел двигатель. «С дороги! С дороги, гоблины!» – орал я, едва успевая поворачивать то налево, то направо. Приходилось почти протискиваться в овальные двери, потому что датчики движения не поспевали за мной. Двери раскрывались в немом изумлении, как рыбьи рты.

Один, в новой агентской форме, гордый и непобедимый летел я сквозь террариум хоббитоненавистников, сея страх и ужас в лагере горбатых врагов. Вот оно, обещанное возмездие!

И все же хулиганить надо в меру, до возникновения у противника стойкого желания уважать вас и не расстраивать. Я красиво тормознул на крутом вираже, едва не грохнув стеклянный шкаф, утыканный колбочками с растворами, огляделся и улыбнулся – было чему. Всюду, где оставалось место, свободное от оборудования, громоздились коробки с бай-джанскими фруктами – тут вам и двойные бананы, и квадратные яблоки и черные апельсины, от которых Грызольда теперь если не валится в обморок, то уж точно впадает в комплекс вины, и конечно, урчащий киви. Хорошо, славно поработали тепегёзы. Справились. Так-то… Будете знать, гоблины, как трогать маленького хоббита.

– Фруктами балуетесь? – я с удовольствием наблюдал, как напуганные лаборанты осторожно вылезают из-под столов, выдавливают себя из щелей между стенами и шкафами, как они вздрагивают при одном только слове «фрукты». – Надеюсь, мои одноглазые друзья не очень задрали цену? Вы же все-таки брали оптом. Крупным оптом.

Лаборанты переглянулись, и глаза их полезли на лбы, умники все поняли.

– Ччччто ты сказал, хоббит? Ты… Ты подослал их? – вопрос повторялся снова и снова со всех сторон.

– Он подослал их! – крик, полный отчаяния прокатился по лаборатории.

Я не стал скрывать очевидных заслуг и, восседая на тарахтящем роллере, как на троне, подарил гоблинам сдержанный королевский поклон. О, восхитительная тишина триумфа! Закрепить впечатление я решил в самой дружественной манере:

– Господа! Специально для вас и только для вас, в пятницу ожидается новый завоз: три тонны мятной кукурузы и цистерна поющего картофельного уксуса. Вас ждут скидки и подарки. Фишки собираете?

Кто-то охнул и разбил колбу с жидкостью. Один вопль, второй, третий, удаляющийся топот каблучков: особо впечатлительные побежали отдавать концы и служебные удостоверения.

– Господин хоббит! Прекратите безобразничать! Коллеги, почему вы молчите? – тихо возмутился надменный пожилой гоблин в белом халате, стараясь не встречаться со мной взглядом. – Следует незамедлительно принять меры!

Я подкатил к недовольному, нагнулся и сказал, глядя в его трусливые глаза:

– А специально для тебя, дедушка, я попрошу отложить коробку двойных вибрирующих кокосов. Хочешь, две по цене одной? В подарок от хоббита Боббера за теплый прием, оказанный ему вашей дружной лабораторией.

– Нет! – гоблин огляделся по сторонам, понял, что зря открыл варежку, и бросился бежать, натыкаясь на стулья и дрожащих коллег.

Тишина стала еще торжественнее, еще приятнее для уха и еще мучительнее для гоблинов. Совесть медленно пожирала их подлые душонки.

– Ну так что, господа ученые, звонить циклопам или вы догадаетесь попросить прощения? Или, может быть, кто-то из вас забыл, кто я?

Все смотрели в пол, как приговоренные.

– Я – тот самый хоббит, которого вы, болваны, отправляли в Древнюю Скандинавию, и над которым издевались, забыв о приличиях и вежливости… Для тех, кто забыл, я готов во всех подробностях напомнить…

Все же выискался среди них какой-то пожилой смельчак с волосинками на подбородке:

– Постойте, постойте, уважаемый хоббит. Боюсь, в тот раз вышло недоразумение… Я готов объясниться и попросить прощения от имени лаборатории.

– Кто вы? – ботаник почему-то внушал доверие, и я обратился к нему настолько вежливо, насколько был способен. Он протянул дрожащую, кривую ручонку, из которой тоже торчали редкие седые волосинки:

– Терпелиус, работаю здесь старшим лаборантом.

Я ответил коротким рукопожатием. Интересно, как он будет оправдываться?

– А вы, юноша, значит, Боббер?

– Боббер, специальный агент.

– Смею вас заверить, господин специальный агент, в тот день лаборатория принимала большую группу практикантов, мы ужасно зашивались с ними. Неуправляемые ребята, кровь горячая, сами не ведают, что творят. Я регулярно получаю жалобы на их поведение. Ломают оборудование, пьют реактивы, закусывают чем попало…

– Эти придурки здесь, господин Терпелиус?

– Сегодня, к сожалению, присутствует только двое, они до сих пор не отчитались за материальный ущерб. Один из них сбежал на ваших глазах, думаю, вы обратили внимание на его характерный визг… А второй…

– Не выдавайте, господин Терпелиус! – зашептали поблизости.

– Второй в настоящий момент располагается на полу, держит меня за щиколотки и пытается спрятаться, кхм, так сказать, за спиной у начальства.

– Извините, пожалуйста, я больше не буду, – заскулили снизу.

– Клянусь таблицей Менделеева, мне стыдно за них, – Терпелиус попытался стряхнуть трусливого практиканта. – Ну-ка поднимайся, бестолочь, и говори, как полагается, стоя на двух ногах!

Но бестолочь поднялась только на четвереньки и бешеной лягушкой ускакала из помещения.

Итак, моя отправка на остров Комодо происходила в гробовой тишине. Терпелиус держался рядом, а его помощники, безропотно склонив головы, возились с оборудованием. Что-то подсказывало в их поведении, что практикантами в тот злополучный день дело не обошлось. Наверняка замешаны и постоянные сотрудники. В любом случае, тепегёзы пошли гоблинам на пользу… Тепегёзы делают гоблинов кроткими.

Для перемещения в иные миры с транспортом есть просторный зал с отдельными воротами, в которые могла заезжать любая техника – от самоката до боевой машины. Андроидов-золотоордынцев забрасывали на задание именно отсюда, и этот факт делал мое отбытие еще более героическим. На идеально гладком полу была нанесена особая разметка для правильного расположения объектов. Терпелиус показал, куда поставить мопед; гоблины посовещались и усадили меня на роллер. Щуплый лаборант быстро проверил надежность крепления канистры, подтянул гайки и что-то шепнул Терпелиусу.

– Он говорит, все в порядке, агент Боббер, – успокоил меня старик. – Сейчас мы удалимся в диспетчерскую, – он похлопал лаборантика по горбу. – Беги, дружок, я скоро… Господин Боббер, можно вам кое-что сказать, прежде чем вы отправитесь на задание?

– Валяйте! – уххх, котлеты из рыбы! Как они любят потрындеть!

– Пожалуйста, имейте в виду, господин Боббер, дракончики далеко не беспомощны, как это было месяц назад, они довольно резво бегают и в состоянии лететь полторы-две мили… Поэтому и вам придется побегать, полетать…

– Угу, – мысленно я, уставший, со следами нескольких смертельных битв на лице, покрытом недельной щетиной (знаю, знаю, что у хоббитов нет, но дайте помечтать!), в прожженной тут и там униформе, шагал по пылающему Зубному Камню. Позади меня возвышалась исполинских размеров пирамида из поверженных драконов; от нее в кровавое красное небо поднимался особенно едкий дым.

– …возмите, пожалуйста, с собой эту брошюрку, – Терпелиус вручил мне книжонку с картинками, которую я, не пролистывая, сунул в карман на корпусе роллера. – Там вы найдете исчерпывающие инструкции по разведению концентрата молока единорога, советы по установлению контактов с драконами и правила поведения в нештатных ситуациях. Повторяю, дракончики далеко не беспомощны, вчера им стукнул месяц, Вам предстоит столкнуться с определенными трудностями…

– Трудностями? – наконец-то прозвучало нормальное слово. – Уважаемый Терпелиус, я имею за плечами миссию в Древнюю Скандинавию…

– Да, конечно, конечно! – Он был сама кротость, волосинки на подбородке болтались из стороны в сторону.

– … я вернулся оттуда живым…

– Безусловно…

– … я спас от гибели общину цвергов, подвергаясь смертельной опасности.

– Ну хорошо, хорошо, просто моя обязанность предоставить необходимые инструкции. Простите, пожалуйста, если обидел! – он слегка поклонился, по-старчески крякнул и направился в диспетчерскую. За особо прочным наблюдательным стеклом суетились другие гоблины. Я разогнул спину, теперь с лица не сходила счастливая улыбка, ее словно посадили на суперклей. Казалось, она будет жить там вечно.

Брошюрку я забросил в задний ящик, туда, где стояла канистра и валялся подаренный шефом блокнот с конспектом на тему «Остров Комодо в Бронзовом океане».

– Кхм, в последний раз простите за беспокойство, – Терпелиус вещал по громкой связи в кругу помощников. – Боббер, пожалуйста, запустите двигатель.

– Что?

– Запустите двигатель, – с нажимом повторил он, тыкая пальцем в стекло, – поднимитесь на два фута над полом и удерживайтесь там до окончания телепортации…

Я сделал то, что он просил, но не понял, зачем это было нужно. Двигатель терпеливо жужжал подо мной, я заглянул в диспетчерскую: щуплый лаборант потянул Терпелиуса за рукав, тот слегка нагнулся, и ассистент затараторил, кивая в мою сторону. Старик выслушал его и кивнул.

Замки щелкнули, проход разблокировался, и я увидел, как мелкий несется ко мне со шлемом в руках, особо надежной моделью, полностью закрывающей голову до горла.

– Возьмите, пожалуйста, это для безопасности, – тихо сказал он и протянул шлем.

Я оставил руки на рогах руля и значительно промолчал.

– Сынок, – произнес я как можно величественнее, – лучше отдай его тому хаму, который прятался за твоим шефом и боялся говорить со мной. Вот кому понадобится шлем, когда я вернусь.

Стараясь не поворачиваться, боковым зрением я скорее почувствовал, чем увидел его восхищенную мордаху.

– Хорошо, господин Боббер, я передам этому лаборанту ваши пожелания, – тут он сорвался с места, и по пустому залу рассыпался топот его башмачков.

Свет погас, зажглось красное контрольное освещение, мир вспыхнул, и я исчез с Базы.

10. Как хоббиты приземляются

Пространственно-временная труба сделала свое дело и пропала. Отсутствие земли под ногами показалось мне странным, равно как свист ветра и летящий косяк сосредоточенных гусей. Что за невезение? В Скандинавии вписался в лису, на Комодо – в птицу. Наши курсы не совпали: гуси летели, я – падал; я лишь успел мелькнуть перед носом вожака и со свистом устремился вниз, к источнику притяжения. Сверху загоготали, но птичья конференция по поводу хоббитов закончилась без меня.

Далеко внизу сквозь белую дымку угадывались контуры, напоминающие карту. У бабушки есть карта, в сундуке хранит, там нарисованы древние страны, в которых жили хоббиты. Подо мной раскинулся маленький остров с зеленой серединкой и желтым кантиком, и он точно был не нарисованный, в чем я убеждался с каждой секундой!

В ушах свистел ветрище, а подо мной рокотал двигатель летающего мопеда и тянул за собой. Не плохо бы иметь за плечами парашют… Гоблины и здесь подгадили – не было у меня парашюта, и от каски я отказался, дурак. Удержаться в седле не смог, и с транспортом пришлось расстаться; каждый из нас падал самостоятельно. Ветер менялся и бил, как злой боксер, то слева, то справа, то подбросит, то надавит. Верхняя губа прилипла к ноздрям, нижняя к подбородку, из глаз вышибало слезу. Остров приближался с пугающей быстротой. Мопед понесло к воде, а меня в самую гущу зелени. Над роллером распустился белый купол. Ну, ни фига себе!

Когда до столкновения с планетой оставалось пару сотен ярдов, белый свет погас, и я очутился во влажном, зловонном месте, вроде пещеры цвергов. Меня тотчас резко подбросило, и я прилип к неровному потолку, и стал, как плененная муха, бессмысленно болтать лапками.

Вдруг появился свет, он просочился сквозь множество треугольных отверстий, расположенных двумя рядами, и принес с собой струю свежего воздуха. Внизу что-то шевелилось, большущее, черное, живое… язык! Типичный драконий язык, раздвоенный, как у всех ползучих гадов.

Ну и ну! Хорошие новости! Сквозь забор белых клыков виднелась плавно приближающаяся линия берега. Чудовище, в пасти которого я оказался, летело к острову.

О, как!

Значит, размером с овчарку, да? Малыши, да?

Шеф, а я верил вам! Вот где пригодился бы резак Урмана.

Тряхнуло, судя по всему, мы приземлились, и я почувствовал, как отклеиваюсь от неба. Раздалось громкое «Кхххххрррррррр».

Я полетел вниз и плюхнулся на язык, драконий язык для хоббита что-то вроде мягкого широкого бревна. Нам с языком оказалось по пути, он тоже двигался к забору из клыков. Рассмотрев их поближе, я успел заметить, что многие зубы не такие уж и белые – почернели, сточились, а вон тот коренной нуждался в пломбе.

Ворота пасти распахнулись, как люк грузового звездолета, и вот передо мной солнечный Комодо… Земля! Свобода! Воздух! Сзади прогрохотало, как из пушки, и от ударной волны я полетел руками вперед из пасти лицом в песок.

11. Как хоббиты тонут

Не успел я опомниться, встать на ноги и отвесить низкий поклон дракону-спасителю, как могучая волна слизнула меня с песка и потащила во влажную пасть океана. Я барахтался, кричал, вопил, но стал бы огромный дракон спасать пищащего комара? Или чайка? Или осьминог из синих глубин? Ясно как день – положение безнадежно, и аквариум глаз моих наполнился тоской. Песчаная полоска острова и масляно-зеленые верхушки пальм уходили вдаль, как прекрасное прошлое. Становились меньше, тоньше, прозрачнее. Проклятое течение! «Это конец», – понял я и расслабился.

Хоббиты не тонут, то есть тонут, но не сразу, мы обычно всплываем, как та штука, о которой не принято говорить. К тому же агентская униформа от Юдааша оказалась по совместительству спасательным жилетом. При наличии пресной воды и удочки я бы мог отправиться в кругосветку. Всего каких-то полгода странствий, штормов и поиска смысла жизни… Достиг бы материка, сколотил хижину из драконьих зубочисток и засел за мемуары. Осталось бы найти издательство, выйти в тираж и получить мировую известность, в пределах планеты, разумеется. Хотя… Я лично не против, если слава Боббера-писателя дойдет до Базы и воссоединит меня с нею.

Припекало. Я перевернулся на спину и начал кадр за кадром проматывать свою мохноногую жизнь, то бишь подводить итоги. На фоне синего неба под вскрики ленивых чаек побежала цветная лента воспоминаний. Дрейфую и вижу, как совсем еще маленьким восседаю на горшке в компании игрушек. Идеально прибранная бабушкина нора. «Где мои мама и папа, – спрашиваю, – у других хоббитят и родители есть, и бабушки с дедушками, а у меня только ты, бабушка. Почему?».

Бабуля прикидывалась то глухой, то слишком занятой, отвлекала печеньками, но я настаивал. Бабуля плясала, пела гимн Базы (Vivat Basa! Vivant goblinus! Vivat hobbitus!), но я гнул свое: почему, почему, почему. Горшок тем временем наполнился, и я пригрозил его опрокинуть. И тогда старушка сдалась: страсть к чистоте оказалась сильнее.

«Все это мордорский синдром, будь он неладен…» – сказала она и заплакала, я тоже пустил слезу, хотя мало что понял. Больше почувствовал, чем понял. Мордорским синдромом хоббитов начинают запугивать с рождения, и в детском воображении поселяются чудовища. С возрастом хоббиты понимают, что это такое, а в детстве каждый сам придумывает себе объяснение.

Припекало. Я нырнул, освежился и снова подставил мордаху солнцу. Еще чуть-чуть, и захочется пить – соленая вода не годится: она смертельно опасна, особенно для хоббитов. Хоть чему-то нас научили на кратких курсах хоббитской грамотности, организованной гоблинами-волонтерами. Вот как бывает, друзья, падал с высоты, без парашюта, по всем здравым размышлениям просто обязан был разбиться, ан нет – от жажды, от жажды наказано мне погибнуть. Извините, отвлекся, продолжаем…

Вспомнил появление в моей жизни сестренки Билльки. Бабушка принесла глубокой люминисцентной ночью кричащий сверток, я тогда был юношей, мечтающим о хоббителках, и по ночам почти не спал. «Это твоя сестра, Билльбунда», – сказала бабушка. «Откуда она, ба?». «Я не могла оставить ее там, – сказала ба то ли себе, то ли нам обоим. – Пройдет месяц, другой, и крошка станет такой же безнадежной, как ее мать… Здесь мы вырастим ее нормальной девочкой!».

Хоббиты боятся навещать больных родственников: синдром заразен. Представляю, как рисковала бабушка, тайно проникая в психиатрическое отделение больницы к моим родителям. Оттуда не выпускают…

В том же году я впервые встретился с долговязым, он стоял на улице, держал разводной ключ размером с дубину, а напротив жались друг к другу домовые из отдела утилизации. Ури всё рвался починить их сломанный мусоровоз, умолял и порывисто размахивал ключом. Теперь представьте себе: крошечные домовые вдвое меньше хоббитов, Ури-переросток, его огромный инструмент… Домовые фыркали в густые бороды и бубнили что-то вроде «Изыди, мохноногий бес!».

И вправду, зачем связываться с хоббитом, если есть андроиды-ремонтники?

Ури притворился, что потерял интерес к мусоровозу и вроде как ушел, а на самом деле вернулся с магнитным домкратом, подлез под вонючую мусороуборочную технику с задней стороны и втихую занялся любимым делом – разбором. Я подкрался поближе посмотреть, что будет. Домовые залезли в кабину мусоровоза, а «чертов» хоббит отвинчивал деталь за деталью. Вдруг что-то случилось – домкрат размагнитился, мусоровоз просел и придавил бы Урмана, но тот оказался во впадине, образованной его умелыми руками.

Уцелел чудом!

Я бросился к домовым с криками о помощи, а тут и ремонтники подоспели…

Вспомнил, как впервые увидел агентов, высоких людей, мужчин и женщин, их все уважали, и мне захотелось того же. Никто не смел прогонять их, кричать и ругаться в их присутствии, и мне захотелось того же.

Агенты относились к хоббитам со снисхождением либо просто не замечали, но вот появилась прекрасная Алина, которая стала гулять в хоббиточьем квартале, и каждый второй хоббит в нее влюбился. Всегда звала наших в гости, кормила, дарила подарки, болтала… А я вот ни разу не был у нее в гостях; неужели так и не побываю?

Только я собрался всплакнуть по этому поводу, как вдруг услышал плеск воды обо что-то твердое. Бум! И сам головой треснулся. Разворачиваюсь, и (о чудо!) вижу потерянный эйр-роллер! Спокойно болтается посреди океана, целый, как только что украденная колбаса, и парашют на нем, словно одеяло. Счастье. Счастье-то какое! Я стянул белую ткань, взобрался на «жука» и легко запустил двигатель. Приборы работают, до возвращения девять часов, канистра на месте. Правда, ни брошюрки Терпелиуса, ни записной книжки, подаренной шефом, в ящичке не оказалось: потерялись при падении.

«Но это сущая ерунда, – решил я, – буду работать на глазок».

12. У кого длиннее струя

Сложный выдался денек, клянусь ватрушками с творогом. В который раз проверил канистру – ремни держали надежно, как хоббит котлету; с парашютом пришлось повозиться, но мне удалось отцепить его и пустить в свободное плавание. Хорошая ткань, бабуля могла бы сделать чехлы на мебель, но, увы, здесь я агент, а не хоббит-воришка.

Я дал по газам и вернулся к острову.

Вдоль берега тянулся песчаный пляж, пожилая дракониха – случайная спасительница – так и лежала на брюхе. Думаю, она и не заметила, как проглотила и выплюнула инопланетного пришельца. Одной бактерией больше, одной меньше. Раскосые глаза покрывала мутно-белая пленка – признак слепоты. Возраст.

Десять черных драконят окружили «бабушку». Каждый величиной с корову, овчарка с ними и рядом не стояла. Детки менялись местами, перепрыгивали друг через дружку, носились туда-сюда, взлетали и прекрасно зависали в воздухе, напоминая стрекоз. Дракониха вяло поворачивала голову, прислушивалась и принюхивалась. Иногда ей удавалось схватить дракончика зубами, встряхнуть и поставить на место.

Итак, я понял: дракониха – обычная нянька. Но что мне делать? Брошюрка Терпелиуса с полезными советами была бы сейчас о-о-очень кстати: я даже не знал, с какой стороны надо подходить к драконам, подходить ли вообще? Во что наливать жидкость? В каких пропорциях разводить? Есть ли здесь ангар с поилками, как на фермах или, может быть, озеро с пресной водой, в которое я мог бы вылить концентрат?

Полагаясь на интуицию, решил для начала скрыться под пальмами. Лучше не привлекать к себе внимания раньше времени. Повернул «жука» влево и полетел вдоль острова на безопасном расстоянии от берега. Теперь я убедился, что получил мопед из разряда «не жалко выбросить». Место под кнопку бесшумного режима закрывала окаменевшая жевательная резинка. По корпусу тянулись швы от сварки, следы повторной окраски и прочие признаки трудной драндулетской судьбы. Вдобавок ко всему, летающий «жук» дымил, как трактор. Ури назвал бы меня аэросамоваром.

Отдалившись на приличное расстояние, я пересек линию песка и нырнул в душистый лес. Сел, заглушил двигатель. Было хорошо и тихо, я нашел спелые бананы и набил ими брюхо. В этих случаях самое главное – вспомнить, что происходит. Дурацкая хоббитская черта, забывчивость на почве переедания, причина глупейших поимок нашего брата на месте преступления. Но я сумел выйти из опасного состояния, используя особый аутотренинг Урмана.

Для приготовления антивоспламеняющего раствора нужна была посуда. Стремно готовить без рецепта, особенно без права на ошибку. Но я подумал и решил, что, может быть, оно и к лучшему. Просто вспомнил бабушку. Все свои самые вкусные блюда она делает исключительно на глазок. Чем же я, родной внук, хуже? Она на глазок, и я на глазок. Не хоббитское дело следовать рецептам, мы – либо везунчики, либо нет, а сегодня я везунчик.

Великая вещь – правильный настрой: стоило поймать волну удачи, как вдруг между пальмами возникло большое корыто, длинное, как удав с Коброида-3016. То, что надо. Можно считать задание выполненным: емкость есть, концентрат есть, даже вода осталась, ее было ровно на треть (на глазок самое оно). Ну, прям не задание, а прогулка, на всё про всё и двух часов хватило бы вместо десяти. Оставалось решить один вопрос – как пригнать зубастых «телят» сюда и дать им команду «обед». И что вы думаете? Я определенно родился под счастливой звездой, мне снова повезло. Только я начал укорять себя за то, что не удосужился открыть брошюрку Терпелиуса, в которой наверняка описаны драконьи позывные, как со стороны берега послышался топот. «Малыши», каждый килограмм по триста весом, сами бежали к поилке.

Пора делать дело. Быстро, насколько возможно для коротышки, добежал до роллера, отстегнул страховочные ремни, потянул канистру. Внутри густо переливался драгоценный груз. Два литра. Топот и попискивание (дракончики пищали, как мыши) нарастали. Земля задрожала. Сначала слабо, затем сильнее и сильнее; дрожь передалась траве, кустам, по стволам добралась до пальмовых листьев. Посыпались бананы, кокосы, спящие обезьяны. Непроизвольно задрожали и мои колени. Отвинчивая крышку на канистре, я чувствовал, как творю историю, как создаю красивое семейное предание из тех, что рассказывают детям и внукам. Предание, которое можно включить в мемуары или продать в качестве сценария ребятам с планеты Три Дэ.

Я встал у корыта, отбросил крышку и опрокинул емкость. Прозрачная струя шумно врезалась в тихую воду, это показалось странным, концентрат молока должен быть белым, желтым, голубым или розовым. Я-то знаю, всякое воровал. И запах был подозрительный – резкий, откровенно химический. Неправильный. Почти два литра ушло в корыто. Что бы я там ни думал, дело сделано. Время для размышлений кончилось, нарастающий топот грозил обернуться стихийным бедствием. Я отправил канистру в кусты (в ней плескалось немного).

– Цыпа, цыпа, цыпа! – поманил я и бросился к роллеру. Прыгающая земля сама подбрасывала меня, как мячик для пинг-понга. Все равно, что бежать по планете со слабой гравитацией. Вот и драндулет. Я легко запрыгнул в седло, «жук» затарахтел, включился режим автоманеврирования, и мы рванули в пальмовую глубь, сшибая кусты, попугаев и спящих обезьян.

Но удрать навсегда было бы глупо – надо убедиться, что дракончики всё выпили. Я заглушил двигатель и прислушался: тихо. Слишком далеко, кто знает, а вдруг детки проскочили мимо поилки? Хочешь не хочешь, а надо вернуться. И я вернулся. Половину пути летел на роллере, затем оставил его в ямке и осторожно, стараясь не дышать, двинулся к месту.

Пальмы стояли плотно, между ними росли кусты с душистыми цветами. Дракончики разговаривали: пищали, рычали, шипели и присвистывали, как попугаи. Похоже на храп Урмана. Я лег на пузо, раздвинул кусты и подполз ближе. Тут я их и увидел…

Вокруг поилки собрались все десять. Переростки: высокие, широкие – одним словом, лоси. С овчаркой и сравнивать не надо, из младенчества они вышли, не дожидаясь меня; у малышей вылезли зубы, хвосты по три ярда каждый, когти давно прорезались. Они уверенно и с удовольствием расправляли крылья, хлопали ими, ворчали друг на дружку и пускали дым. С такими нянчиться бесполезно. Хоббит для них что для человека кошка: хорошо, если поиграют и отпустят, а то могут и разорвать.

Аборигены Зубного Камня с интересом обнюхивали новый коктейль. Они были осторожны и, как я понял, пытались договориться, кто пробует первым. Самый крупный подходил то к одному, то к другому, пихал сородича узким носом в бок, подталкивая к поилке, но никто не решался. Я забеспокоился, когда последний представитель выводка трусливо поджал хвост.

Старший взял роль дегустатора на себя – пригнулся и стал медленно подкрадываться к поилке. Я видел раздвоенный язык. Он опустился в корыто. Пьющий зажмурился, и язык вернулся в пасть. И без того длинные шеи вытянулись, всем хотелось посмотреть. Я вылез из кустов целиком. Вожак сел, захлопнул пасть и почмокал.

Дракончики высмотрели все глаза. Интересно!

Со стороны океана шумел прибой, солнце жарило пальмовые листья, стрекотали шустрые насекомые, а из глубины леса тянуло сладкой сыростью. Старший сдвинул уши домиком, отчего сделался похожим на овчарку. Улыбнулся. Он стал что-то рассказывать братьям и сестрам, весело посвистывая, но вдруг икнул и замолк. Икнул опять. Пасть распахнулась, и длинная струя красного пламени вырвалась наружу. Я забился в кусты и свернулся калачиком. Тело обдало жаром, как бывает, если стоишь у самого костра, послышался запах серы. Ни фига себе, молочка попробовал… Огненная струя пронзила ближайший куст и оставила после себя черную, дымящуюся полоску пепла. Полоску длиною с хорошую очередь в столовку. Вот что было по-настоящему страшно, ведь пламя могло пройти сквозь меня, и тогда всё, братцы, конец.

Дракончики засуетились. Думаете, бросились врассыпную зарываться головою в песок? Ха! Поступок вожака привел их в дикий восторг. Толкаясь и рыча, зверята бросились к поилке и принялись уничтожать то, что я им приготовил. Я был растерян. Неужели причина в дозировке? К сожалению, времени на поиск ответа не было. Каждый дракончик считал за честь повторить выходку главного, а для меня это означало только одно – испепеление. Я помчался за роллером. Сзади раздался сокрушительный «БУМ», настоящий взрыв, и меня забросило на самую верхушку высокой пальмы. Я обнял пальмовый лист и повис, как забытая елочная игрушка. Где-то внизу «малыши» выясняли, чья огненная струя длиннее.

Отнимите у хоббита кровную порцию вишневого компота или поймайте его с поличным в четыре утра на полке с шоколадом, и вы увидите, какие чудеса сообразительности он покажет. За компот хоббит подпилит ножки вашего любимого кресла, а чтобы не отвечать за шоколад, прикинется умершим от несварения.

Сообразительность моя повысилась, я, наконец-то, понял, ЧТО привез на самом деле, и это было не молоко единорога. ЧИСТЕЙШЕЕ ЗВЕЗДОЛЕТНОЕ ТОПЛИВО, украденное с космодрома при участии Урмана.

Так вот почему запах показался знакомым…

13. Как хоббиты будят старых драконих

Огонь распространялся быстро. Вся суть в том, что крылатым ребятишкам было совершенно без разницы, что происходит с пальмовым лесом. Они спокойно выдерживали и дым, и пламя, резвились, как пьяные пожарные, их природная защита не давала поводов для беспокойства. Но я-то всего лишь хоббит! Ничто меня не защищало, за исключением формы и верных бабушкиных носков, но с такой защитой я не мог протянуть долго.

И плохо было не только потому, что свисал с пальмовой ветки, снизу подступало пламя, а в носу щипало от дыма самое страшное сейчас – потерять эйр-роллер и установленный на нем пульт возвращения!

Внизу на площадке у основания дерева едва желтела песочная проплешина, если прыгать, то только туда. Я раскачался и, рискуя промахнуться, разжал пальцы. Столько приземлений за один день! Бух!

Я услышал громкий треск и звук падающего ствола, шум веток и веселый визг дракончиков. Становилось нестерпимо жарко, еще чуть-чуть, и все здесь превратится в жаровню. Я прикрыл нос ладонью и помчался туда, где, по моим прикидкам, должен был находиться роллер. Я не ошибся, но опоздал. Где-то шагов за двадцать до того места раздался взрыв, и что-то с визгом взлетело в воздух, как фейерверк по случаю Дня образования Базы. Этим что-то оказалась моя последняя надежда, мой верный конь, больше похожий на жука.

Всё! Кончено! Останусь здесь навсегда, если успею выбраться из пылающих зарослей. Я тыркался, как слепой котенок, то в одну сторону, то в другую, но отовсюду валил едкий дым.

«Если бы не Урман, – внутренне кричал я, – и его депрессия, если бы Урман взял себя в руки и не начал крушить двор… если бы не сбежались соседи!!!». Я пытался найти виноватого и едва успел отскочить от гигантского факела поверженной пальмы: попадая в дерево, драконья струя легко срезала его; до самой макушки ствол заразился оранжевым огнем, отдавая небу гроздья белого дыма, словно душу. Мой поступок был ужасен, но звездолетное топливо оказалось высококачественным.

Я ощутил что-то похожее на радость, когда под ногами появилась вязкая подушка песка, рухнул в него, закашлялся до слез и покатился колбаской к воде. Океан принял меня, как родного, облизав с ног до головы. Стало намного легче, прохладнее. Я старался не оборачиваться на остров, до того было страшно представить, что я натворил, но заставил себя это сделать.

Весь ужас заключался в том, что почти весь остров был покрыт зеленой шапкой, а дракончики и не собирались останавливаться. Они входили во вкус. Они играли в стрелялки-догонялки, кружили над лесом, широко расправив крылья, и стреляли уже не по деревьям, а друг по дружке. Понятное дело, что половина промахов уходила в нетронутую часть леса, и там начинались новые и новые пожары.

Что я натворил! Что я натворил!! Что натворил!!!

Что я мог сделать? Такой крошечный, беспомощный и глупый? У меня даже ведра не было. Да и какое ведро при этих масштабах бедствия?!! Здесь нужен был тайфун, тропический ливень, мировой потоп…

Хоббит Боббер, который сжег остров Комодо.

Вот какую славу я себе заработал! Пятнадцать баллов из десяти? Пожалуй, сто и все штрафные. Шеф поверил в меня, второй раз поверил, понадеялся, а я…

Я отвернулся от леса и побрел вдоль берега в противоположную сторону; чуть не споткнулся об морскую звезду; замерз, хотя денек выдался жаркий; и вдруг увидел старую дракониху.

Она лежала вдоль берега, по-собачьи положив подбородок на передние лапы, огромная, будто кусок горы, размером с двухместный звездолет-истребитель. Веки сомкнуты, дыхание ровное, глубокое, хвост спокойно свернулся в крючок; на хвосте сидят важные, белые чайки.

Нужно было найти способ разбудить ее, она увидела бы тогда, что творится, и накрутила воспитанникам хвосты. Мысль хорошая, но как реализовать? Что у меня есть? Песок, мелкие камешки и чайки, которым нет никакого дела до хоббита Боббера… Не густо.

Выход только один – лезть на морду. Может, и получится… На морде есть ноздри, глаза близко и до ушей при желании можно добраться. Она хоть и старая, а щекотки должна бояться. Я же боюсь!

Последний довод показался мне самым убедительным, я поплевал на ладони и полез. Передние лапы чуточку выглядывали из-под морды, и это очень хорошо в моем положении. Лапы были первой ступенькой, затем нижняя губа, осторожно миновал полуоткрытую пасть, с трудом перенес зловоние, затем верхняя губа, ноздри; ветрище, как из турбины, не удержусь. Такие ноздри надо пальмой щекотать или экскаватором.

Я предельно осторожно вскарабкался выше по крыльям носа и оказался на верхней площадке, два огромных закрытых глаза с одной стороны и вид на пылающий лес с другой. Ветер дул от хвоста к морде, поэтому дым и звуки уносило в противоположную сторону, то есть от драконихи, а не к ней.

Пожалуй, работать буду с глазами. На уши лучше не посягать, а то дернет головой, и провалюсь в раковину, а там и живи как хочешь в среднем ухе. Плюс только один – она точно услышит, а еще молить будет, чтобы потише говорил, но можно ли оттуда выбраться? А вдруг мы не сможем найти общий язык?

Стараясь удерживать равновесие, я от носа подкрался к той части головы, где размещались глаза, и тщательно их осмотрел. Можно колоть в уголки глаз и в щель между верхним и нижним веком. Только вот чем?

У нее были ресницы, для меня каждая как ветка, я повисел на одной, перепрыгнул на другую, поболтался на третьей, затем нашел самую тонкую и хилую, хорошенько уперся ногами в морду и потянул на себя. Ресница осталась в моих руках, но нянька спала как убитая. Даже на чайках это не отразилось, а могла хотя бы хвостом дернуть, что ли!

Ресница была что надо, как шпага, только бы найти и приделать подходящий эфес, просто сказка, хоббиты обзавидуются… Я с удовольствием помахал ресницей, но реальность привела меня в чувство.

О чем ты думаешь, идиот? Какие, в крабовый салат, друзья? Ты теперь Робинзон Крузо!

Я вложил в удар всю силу охватившего меня отчаяния. Ресница воткнулась в щель между верхним и нижним веком левого глаза; спружинила о роговицу и с той же силой оттолкнула меня – на ногах удержаться не удалось, и я полетел с морды вниз. Укол подействовал: живая скала фыркнула и зашевелилась; чайки с криками сорвались с насиженных мест, заочно проклиная хоббитов на чем свет стоит. Я рухнул на внешнюю сторону левой лапы в ту секунду, когда дракониха собиралась почесать ею поврежденный глаз. Секунда, и меня размажет о морду словно мошку! Пришлось втиснуться между пальцами, в складку межпальцевой перепонки. Нянька чесалась, а я летал вместе с лапой влево, вправо, влево, вправо… Начесавшись, снова улеглась дрыхнуть в той же позе, положив морду на передние лапы. Вот и всё.

Я оказался в крайне затруднительном положении. Герои говорят, безвыходных положений не бывает, но мое и впрямь безвыходное. Сижу в складках сморщенной межпальцевой перепонки, сверху – храпящий драконий подбородок. Тьма кромешная, могила. Эдак пока моя тюрьма выспится, и спасать будет нечего. Останется одна лысина посреди океана. Хотя чего дергаться? Мопед-драндулет взорвался, значит, дорога домой отрезана, дракончики в любом случае выживут, им под горящими пальмами бегать за радость. А если где-нибудь в кустах драконьи яйца лежат? Возможно… Этого мне никто не простит, особенно взрослые драконы с континента.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Сергей Миронов – один из самых ярких российских политиков, Председатель Совета Федерации Федеральног...
Рихард Зорге – один из самых неординарных разведчиков, когда-либо работавших на советские спецслужбы...
Какими мы привыкли знать декабристов? Благородными молодыми людьми, готовыми пожертвовать собственны...
Научиться вышивать мечтают многие женщины. Это прекрасный способ украсить или обновить любую вещь св...
«Сознание дзен, сознание начинающего» выдержало уже 40 пере изданий и по праву принадлежит к числу к...
Монография посвящена анализу такого негативного явления российской действительности, как лишение нал...