Рождение Зоны Левицкий Андрей

Айя ничего не понимала и вряд ли замечала окружающее.

Я поднял ее и осторожно понес к Дару.

Спецназовец все понял, едва завидев нас, – я ясно прочитал это на его лице. В один миг оно стало безразличным, будто Дар уже умер. Опустившись на колени, я положил Айю рядом с ним, так, чтобы Дар мог дотянуться до подруги.

– Давай вытащу тебя, – предложил я. – Под мышки ухвачу…

– Бесполезно. Нет у меня больше ног. Передавило, потому кровью не истек. Лучше… Отойди, Химик. Не мешай мне, отойди. Хочу проститься. Позже поговорим.

– Только подожди, не умирай, мне надо найти свои вещи, я, правда, могу помочь!

Я заметался по тоннелю, споткнулся о распростертый труп с головой, придавленной огромной глыбой. Где же, мать твою, долбаный рюкзак?! Снимал уже у выхода или в середине тоннеля? От бессилия пнул камень и заметил лямки под огромной плитой. Так-так-так, ухватиться, дернуть… Без толку. А если сдвинуть камень? Уперся руками в глыбу, напрягся. Твою мать! Сколько же она весит? В рюкзаке все сплющилось в блин: и арты, и аптечка, и дозиметр, и ПДА, здесь ненужный…

– Оставь, не получится, – прохрипел Дар.

Я не унимался, нашел покореженное ружье, попытался использовать его, как рычаг – без толку. В сердцах ударил камень, еще раз дернул рюкзак за лямки, уперся, поднатужился – лямка затрещала. Не получится. Чуда не случится, надо принять правду. Но разум отказывался смиряться.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем темноту прорезала вспышка света и раздался негромкий звук выстрела из гаусс-пистолета. Я вздрогнул.

– Химик, – позвал Дар. – Возвращайся.

Поспешил обратно. Айя больше не дышала, в бескровном лбу ее зияла аккуратная дырка входного отверстия.

– Я помог ей уйти. Она знала, что не одна. Мне… немного осталось. Я умираю. Я расскажу тебе, что знаю. В кармане карта, вот, – он вложил смятый лист мне в руку. – На обратной стороне – рисунки… приборов. Когда расскажу – добей меня и уходи. Отыщи нечисть, освободи друга. И убей их всех.

* * *

Путь, описанный Даром, оказался дольше, чем я ожидал. В заваленном тоннеле я собрался в дорогу: пища, запас воды, неразряженный пистолет и гаусс-винтовка, веревки. Попробовал найти вещи Пригоршни – тщетно, подобрал целый рюкзак, принадлежавший кому-то из команды. Также я взял карту командира… покойного командира.

Когда Дар рассказал все, что знал, когда описал мне дорогу, я избавил его от мучений – к тому моменту боль в раздавленных ногах он уже начал ощущать и мучился страшно, но до последнего оставался в ясном сознании, и я отпустил его вслед за Айей.

Похоронить их не было возможности. Я лишь засыпал вход в тоннель, чтобы хищники не добрались. На душе было муторно. День близился к вечеру. Слишком долго я оставался в тоннеле. Следы еще были видны, и Дар объяснил, куда идти – очевидно, что нечисть скрылась в Столице.

Главное – я получил карту.

По огромным каменным ступеням я зашагал к перевалу, к выходу из карьера. К Столице.

* * *

Небо окрасилось в ультрамарин, и над горами появились снежно-белые облака, плотные, как вата. Окутывая вершины, они клубились, будто собираясь с силами, а когда я миновал карьер и спустился в зеленую долину, начали медленно стекать по склонам. Впечатление было, что с вершин сходит лавина. Невольно я пошел быстрее.

Поднялся холодный порывистый ветер. Он бился в долине, как пойманный зверь, и теперь стало еще холоднее, чем раньше, в лесу. Интересно, это – нормальная перемена погоды? Или что-то разладилось, сбилось?

Ощущение присутствия врага не отпускало ни на минуту, словно каждый холм, каждый куст и камень – сама земля отторгала меня, чужака, который вопреки здравому смыслу плетется в логово врага. Пригоршня, скорее всего, мертв, но я гнал мрачные мысли прочь.

Следы нечисти то появлялись на влажной земле, то исчезали. На месте высохшей лужи, где они были особенно хорошо видны, мой взгляд наткнулся на послание: «Жив. Гор…» – дальше неразборчиво. Жив! И значит, город. Вспомнился советский мультфильм, где бандерлоги тащили Маугли к себе.

Воодушевленный находкой, я зашагал дальше к невысоким холмам, над которыми возвышались окутанные облаками крыши небоскребов.

Начало смеркаться. Туман спустился с гор и потянулся к земле белесыми щупальцами. Я пошел быстрее, чтобы засветло добраться до города, но планам не суждено было сбыться: покрытое трещинами поле усеивали уже знакомые холмы – замаскированные псевдохимеры. Их придется обходить, в одиночку я их не одолею. Черт! А ведь именно туда ведут следы.

Рискнуть и включить невидимость? А если почуют? Они ведь не люди.

Пришлось обегать поляну, и первого холма я достиг, когда опустился сумрак. До города часа три пути, до ночи не успеваю. Шастать по лесистой местности в темноте – гарантированное самоубийство. У тварей преимущество, и меня просто сожрут.

Смирись, Химик: тебе придется пережидать в лесу. И утешай себя мыслью, что быстро казнить Пригоршню им просто незачем. Ведь враги взяли его в плен, хотели бы прикончить – убили на месте, как и остальных.

На пути попалась одинокая скала, похожая на корабельный киль. Метрах в трех от земли в ней была небольшая пещера, куда ночным тварям проникнуть будет сложно – склон-то вертикальный.

Хорошо, в рюкзаке есть веревка с «кошкой». Теперь главная задача – за что-то зацепиться.

Удалось с третьего раза. Я проверил веревку на прочность и, не снимая рюкзака, взобрался на уступ, прикрытый козырьком. Отсюда просматривалась и долина, откуда я пришел, и верхушки небоскребов, едва различимые на фоне черного неба, тоже было видно.

Держись, Пригоршня! Тебе надо дотянуть до утра. А там я подоспею. Правда, не знаю, где тебя искать, но сделаю все, что от меня зависит.

Когда совсем стемнело, на затянутом тучами небе над тускло сияющим городом проявилось бледное световое пятно. Это что, иллюминация? Нечисть разумна, они там включили свет?

Закутавшись в спальник, я прислонился к сырой стене и задремал в обнимку с гаусс-винтовкой. Ночью просыпался дважды: сначала почудилось, что кто-то карабкается по стене, а позже, под утро – из-за того, что озяб. Мороз усилился, спальник не спасал, и я решил не расслабляться. Поел без аппетита, зацепил «кошку» за небольшой уступ, спустился и поспешил дальше.

* * *

С невысокого холма, поросшего кустарником, открывался вид на Столицу, залитую синеватым сиянием. Иллюминация говорила о том, что безмозглая нечисть освоила человеческие технологии.

Столица отсюда была видна, как на ладони, окруженная невысокими холмами. Те же черные небоскребы до самого неба соединялись многочисленными тоннелями; небольшой стеклянный купол светился изнутри.

Присев, я развернул карту, которую мне вручил Дар перед смертью. Маршрут к складу, где хранился преобразователь (Зерно), был отмечен зеленой линией: овальная хреновина, в ее середине – точка, от нее – стрелка вниз. Скорее всего, овал – это стеклянный купол. Мне нужно было пройти в середину, спуститься под землю и двигаться направо, к черному квадрату, обозначавшему гигантскую пирамиду. Пунктир разбивал пирамиду на ярусы, на уровне четвертого стоял крестик.

Есть ли смысл добывать то, что нужно горожанам, если я не смогу помочь Пригоршне? Разберусь на месте. Пока не выясню, что с ним случилось и зачем он им понадобился живым, из города не уйду.

Спрятав карту в карман, я спустился с холма и засел в кустах. Перевел взгляд с небоскребов на стеклянный купол, за которым угадывались округлые сооружения. Кажется, мелькали фигурки, хотя было еще совсем рано, и восходящее солнце едва окрасило край неба розовым.

Солнце не грело. Несколько дней назад, когда оно выглянуло в прошлый раз, стало теплее, теперь же… Над горами клубились тучи, небо было бледным, нездоровым, и солнце казалось всего лишь фонарем, не дающим тепла. Что-то приближалось, то ли снежная буря, то ли холодный фронт.

Есть ли среди жителей купола Пригоршня – с такого расстояния сказать было невозможно.

Сжав «невидимку» в левой руке, а пистолет в правой, я двинулся к стеклянному куполу. Рюкзак оставил и присыпал листьями. Сначала продирался по буеракам, но вскоре вышел на широкую протоптанную дорогу, где запросто проехал бы грузовик.

Хотя навстречу мне так никто и не попался, я старался идти на цыпочках и при намеке на опасность готов был метнуться в кусты, что росли вдоль дороги. Разум убеждал меня, что я невидим, и если кто будет идти навстречу, правильнее замереть и продолжить путь позже.

Город молчал. Свистел ветер, доносились стук и лязг, но голосов, которые я подсознательно ждал, не было: нечисть издавала звуки только при крайней необходимости. Местные общались мысленно – и, если у них коллективный разум, когда меня увидит одна особь, об этом тут же узнают все.

Город не огораживали стеной: древние здания защищали от мутантов, а зимой – от холода. Купол был уже совсем близко и нависал прозрачной горой, выпуклое стекло искажало стоящие за ним небоскребы и пирамиду.

По самым скромным прикидкам купол имел больше километра в диаметре, небоскребы тоже были минимум километровыми. Черт, да город огромен! Где мне искать Пригоршню?

Возле купола суетились фигуры манипуляторов в холщовых рубахах. Мне подумалось, что нечисть в достаточной степени разумна, но я отогнал эту мысль, вспомнив, как работают муравьи. Если не знать, что ими движут сложные инстинкты, вполне можно принять их суету за осмысленные действия.

Возле купола царило оживление: самцы (или все-таки мужчины?) таскали внутрь белые мешки, действовали они слаженно, сразу видно: читают мысли друг друга.

Чтобы не рисковать, я решил обойти город с обратной стороны и оттуда пробраться в его середину, к лестнице, ведущей вниз, – вдруг там врагов меньше. Я двинулся вдоль стеклянной стены, за которой кипела чуждая жизнь: носились детеныши в рубахах до пят, куда-то шли взрослые, три манипулятора сидели возле самого купола и покачивались, будто медитировали. Внимание привлекли глиняные ульи наподобие того, в какой мы угодили по пути в Небесный город, они лепились к стеклу и загораживали обзор. Нечисть, подобно осам, поселилась в человеческом городе, дающем защиту от холода и дождя, но пользоваться благами цивилизации они не научились. Только оружие и освоили, дикари!

Самцы-манипуляторы длинные волосы заплетали в косы и украшали блестящими побрякушками из стекла. Многие наносили на щеки белые волнистые полосы, а глаза подводили черным.

Я остановился в десятке метров от входа, куда манипуляторы пытались протащить бревно. Подождав, пока они закончат, последовал за ними, замешкался у входа, отгоняя воспоминания о трупах людей, изуродованных нечистью, крепче сжал артефакт невидимости и шагнул в овальный проем размером с ворота.

Помещение полнилось звуками: шелест, перестук, шаги, жужжание. Будто покинутый город осознал себя и имитировал жизнь, не в силах подделать голоса. Мимо пронесся детеныш, заставив меня оцепенеть. За ним проковыляла мамаша с младенцем на руках. Обмирая, я направился дальше, чувствуя себя бестелесным духом.

По сторонам к стене лепились ульи размером с двух– и трехэтажные дома, снабженные глиняными лестницами.

Нечисть вокруг не то чтобы кишела, но опасность с кем-нибудь столкнуться была не нулевой. Прямо на меня шагали двое самцов, на поясах у них были… кобуры, откуда выглядывали рукояти гаусс-пистолетов. Эти двое напоминали полицейских, вертели головами, присматривались. А вдруг как-то узнали о чужаке и теперь ищут меня?! Захотелось рвануть к одному из ульев и спрятаться за ним, но я сдержался и просто отступил с их пути.

Полицейские прошли мимо, и я с облегчением выдохнул. Вскоре за глиняными ульями показался отливающий серебром лифт – усеченный конус, а вот лестницы видно не было – вокруг нее ульи чуть ли не громоздились друг на друге.

Протиснувшись между глиняными строениями, я шагнул на асфальтированную площадку, где сновали взрослые манипуляторы. Лифтом они тоже научились пользоваться – один вошел, створки закрылись, замигала зеленая кнопка.

Я рассчитывал найти пожарные лестницы, но даже намека на них не обнаружил. Придется ехать на лифте, но прежде понять, как он работает и опускается ли пустым. По идее, должен. Я обошел двух манипуляторов, глядящих на недавно поднявшееся над горизонтом солнце. На их рожах были почти человеческие улыбки. Стекляшки, вплетенные в косы, переливались всеми цветами радуги и пускали солнечные зайчики.

Будто почувствовав рядом врага, они посмотрели сквозь меня – я привычно напрягся – и снова задрали головы. Пронесло! Тренькнул прибывший лифт, и я, затаив дыхание, направился к нему, осматриваясь по сторонам, чтобы никто больше туда не зашел. Уровень опасности зашкаливал, сердце бешено колотилось. Последний метр – и все получится! Никто в мою сторону не смотрел, идти следом не собирался…

Шаг, еще шаг. Возникло ощущение, словно кто-то сверлит спину взглядом. Я продолжал идти, а впереди плыла моя тень.

Черт побери – тень! Я невидим, но свет сквозь меня не проходит!

Когда на нее легли две чужие тени, волосок надежды оборвался, и внутри противно похолодело. Меня заметили. Я моментально выхватил пистолет, но развернуться уже не успел – получил удар под дых. Дыхание вышибло, я сложился пополам, а двое телепатов набросились на меня. Перед глазами расплывались, бледнели их кожаные мокасины, на которых лежала предательская тень.

Глава 8

Очнулся я в стальном помещении без окон и дверей. Попытался пошевелиться – никак. Связали? Опустил голову: я был плотно обмотан то ли леской, то ли паутиной и висел на веревке, чуть касаясь пола носками «берцев». Напряг руки, пытаясь освободиться – где уж там. Огляделся, надеясь обнаружить Пригоршню, но я был тут один.

В голове звенело, саднили отбитые ребра, которые сдавливала веревка. Разгрузки, контейнера с артефактами и пистолета при мне, естественно, не было. Я потянулся и встал на ноги – полупрозрачная веревка, обмотавшая меня, будто куколку, теперь меньше давила на ребра, и стало легче дышать.

Надо же так сплоховать: меня выдала дурацкая тень! Как я мог не предусмотреть этого? Вся моя невидимость – оптическая иллюзия. Мозг просто отказывается меня воспринимать, замещает предметами фона. А вот тень ничем не заменишь.

Глупо. Ох, и глупо! И ведь так всегда: любой гениальный план портила какая-нибудь глупая мелочь. Ну почему невозможно все просчитать и все предвидеть!

Стена передо мной дрогнула. Я судорожно сглотнул, готовый принять смерть от лап дикарей. В камеру вошел самец в серебристом комбинезоне, и я вытаращил глаза. Густые волосы были заплетены в десятки косичек, взятые в пучок на темени, отчего манипулятор отдаленно смахивал на африканца, только челюсти у него выдавались вперед, и губ практически не было. То ли демон, то ли обезьяна.

Манипулятор посмотрел на меня в упор, и я ощутил прикосновение, как тогда, возле озера. И понял, что тогда за нами следила не болотная тварь – нечисть, они пытались узнать, какие у нас планы, и только поэтому не нападали. Выяснить им удалось, так в чем же дело? Чего ему от меня надо?

Прикосновение превратилось в давление и легкий зуд, будто нечто проникло под черепную коробку и пыталось внедриться в мозг. Эх, «луну» бы мне, чтобы ничего у них не получилось. Давление нарастало, разболелась башка, я стиснул зубы, но не сдавался. Мы смотрели глаза в глаза. На скулах манипулятора катались желваки, лоб усеяли капли пота. Тяжко приходится нелюдю, но и мне не легче. Нужно ему сопротивляться – вдруг моя психика невосприимчива к их воздействию?

Но нет – боль прекратилась, и наступило спокойствие, я расслабился. Как больной, страдающий от боли, расслабляется под действием наркоза, хотя выздоровлением и не пахнет – идет хирургическое вмешательство.

Я ощущал себя мешком, набиваемым опилками. Невидимые пальцы копошились в мозгах, отодвигали каждую извилину, заглядывали в потаенные уголки разума, а я болтался выпотрошенной тушкой и ничего не мог сделать, хотя на задворках сознания бессилие билось о стену, что воздвиг манипулятор внутри моего разума.

Должен быть выход! Черт побери! И ведь это – игра в одни ворота, он меня слышит, а я его – нет. Эх, «миелофон» бы, чтоб заглянуть в его разум, понять, что манипуляторы за твари…

Манипулятор вздохнул устало, и я ощутил: отпустило. Сразу же нахлынула злость.

Враг качнул головой и зашагал к выходу.

Должен быть выход. Смотри, Химик, внимательно, думай, как выкручиваться. Леска, с помощью которой меня превратили в куколку, крепилась к стальному крюку. А если повиснуть на ней и раскачиваться, она оборвется?

Я повис на веревке, но она растянулась, и колени коснулись пола, заболели отбитые бока. Теперь надо раскачиваться. Попытка не пытка, все равно иначе освободиться невозможно. О том, как отсюда выбираться и где прятаться, я старался не думать.

Открылась дверь, и я поднялся не потому, что боялся наказания за побег, а чтобы не стоять перед нечистью на коленях. Теперь вошли трое самцов в серебристых костюмах: первый высокий и тощий, второй рыжий и коренастый, третий сизый, у него даже кожа была сероватой, в лапах он держал тесак.

Втроем они посмотрели на меня, я ощутил прикосновениеи приготовился сопротивляться, но внедряться в разум они почему-то не спешили. Сизый манипулятор шагнул ко мне, взмахнул тесаком и перерезал веревку.

Как непредусмотрительно! Поднявшись с пола, я собрался боднуть рыжего, который закрывал выход, и рвануть прочь, но ноги не послушались, будто приросли к полу. Собрав волю в кулак, приказал себе упасть, но ничего не получилось. При ясном разуме я превратился в марионетку, послушную воле кукловода.

Мое тело развернулось и направилось вслед за рыжим манипулятором. Все ощущения сохранились: подошвы касались пола, доносился треск лампочки, в пустом просторном коридоре громыхали шаги – в основном мои. Но я не мог даже повернуть голову и посмотреть на патрульного, что шел позади.

Миновали коридор, свернули налево, дверь отъехала в сторону, и я вошел, точнее, меня вошли в просторный кабинет с рядком стульев. Находящиеся в помещении манипуляторы уставились на меня. Что поразило – на них были современные серебристые комбинезоны.

Наконец мое тело повернули так, что я увидел у стены Пригоршню – живого, невредимого! Но точно так же обмотанного прозрачной веревкой.

Ни единый мускул не дрогнул на его лице. Наверное, он тоже под контролем. Хотелось об этом спросить, но слова так и застряли в мыслях. Мы стояли друг напротив друга, и я видел в глазах Пригоршни ужас. Ко мне сбоку подошел конвойный с тесаком. Что-то приложил к моему плечу, и тотчас сознание будто взорвалось, перед глазами замелькали цветные, эмоционально окрашенные картинки.

Последовал ментальный импульс, и картинки съежились, растворились.

Опустив голову, посмотрел, что за дрянь враг приложил к моему плечу, и оторопел от неожиданности: «миелофон»! Да они пытаются вступить со мной в контакт! Хотят, чтобы я их тоже слышал! Но зачем, неужели еще не все вытащили из моей головы?

Адресованный мне мысленный вопрос был непонятным: манипуляторы не облекали образы в привычные формы, а посылали импульс, содержащий намерение, о котором можно только догадываться, сопоставляя с подобными своими эмоциями.

Сейчас они, вроде, интересовались, понимаю ли я их. Они нервничали, надеялись и боялись. Странно, но ни ненависти, ни жажды крови в их мыслях не было.

Прочитав мои мысли, они заулыбались, закивали, дескать, да, ты нас правильно понял, ура-ура! Я вытаращился на них. Воображаемый образ врага конфликтовал с реальностью, все казалось, что они лгут, прикидываясь дружелюбными.

Меня чуть не пришибло импульсом, в котором, будто пылинки в смерче, крутились образы: связанные люди, манипулятор, издающий звуки, пытается с ними говорить. Пленники не понимают, ненавидят, боятся, до них невозможно достучаться.

Вот, значит, как: они и раньше пытались поговорить с людьми. Но о чем? Хотят узнать больше о Небесном городе? Так я не местный. И что будет, когда они получат необходимые сведения? Меня пустят под нож?

И снова импульс: возмущение, отчаянье, нежелание убивать. И череда картинок: сизый манипулятор разговаривает с человеком в короне, между ними – «миелофон». Коронованной особой они, видимо, представляли Канцлера. Потом мне транслировали, как я веду манипуляторов.

Они хотят в Небесный город, чтобы поговорить с Канцлером? Манипуляторы радостно закивали. О, как. И зачем? И вообще, если они не собираются меня четвертовать, надо бы разрезать веревку, так переговоры не ведутся. И вообще, неплохо бы вылезти из моих мозгов и успокоить Пригоршню, а то совсем извелся, бедняга.

Сизый поднял тесак и мысленно поинтересовался, не попытаюсь ли я устроить резню. Точнее, не так, они не мыслили словами. Мне в мозг транслировалась интонационно окрашенная картинка. Сейчас эмоционально подчеркивалось любопытство.

Действительно, можно ли им верить? Такие же существа казнили людей в лесу только за то, что они люди. Войну тоже они развязали.

Манипуляторы отрицательно замотали головами. Меня обдало обидой, отчужденностью. Наверное, так они открещивались от одичавших собратьев и пытались мне донести, что лесные утратили связь с неким Первоисточником, и в этом каким-то боком повинны люди.

Мысленно я попросил разрезать веревки и пообещал никого не убивать, подчеркнул, что у меня нет оружия, а у них – пистолеты. Неужели они правда стремятся контактировать с людьми? Зачем? Заключить перемирие?

Ну да, логично. Их перестреляют, едва они подойдут к Небесному городу – люди слишком ненавидят их и не станут воспринимать манипуляторов как партнеров.

Подтверждение.

Но зачем?

Потянуло холодом. С северного полюса спускается белая стена льда, сверкающая в лучах солнца – такая стужа, что тучи вымерзают, оседая мельчайшими кристалликами. Ледник не однороден, не гладок: он изъеден глубокими трещинами, в которые запросто провалится ступивший на поверхность человек. Тянутся языки льда, толкают валуны, сминают деревья. На лету гибнут птицы, валяется припорошенная снежной пылью псевдохимера – окоченевшая, поджавшая лапы. Небесный город – слишком близко. Ледник ускоряет ход, перед ним клубятся тучи, полные снега. Начинается буря, Небесный город опускается все ниже и оказывается над белой пустыней. Ледяные языки слизывают лес и деревни людей. Столица – дома, покрытые ледяной коркой. Застывшие реки и водопады, скованные морозом. Холод. Оцепенение. Смерть. Это дыхание ледника чувствовал я, пробираясь в Столицу, – движение льдов внезапно ускорилось, и дни человечества были сочтены.

Второй эпизод: Столица, населенная манипуляторами, еще один такой же город, пирамиды. Люди входят в пирамиды, они начинают вибрировать, и ледники отступают, появляются птицы, зеленеет трава. Все радуются.

Установки климат-контроля?

Снова подтверждение и картинка: люди утратили знания о том, для чего нужны пирамиды, а манипуляторы, которые никогда не были техногенной расой, попросту не знают, как их запустить.

«Нечего было уничтожать человечество», – подумал я и тотчас получил ответ. Если перевести эмоции в слова, то в представлении нечисти люди – отвратительный народец, который воюет со всеми, в том числе с себе подобными. Это из-за них появились дикие телепаты, которые оторвались от Первоисточника. Из-за них погибло великое множество живых существ. Это они любят убивать ради удовольствия. Это они все забыли, в том числе и то, как уничтожили друг друга с помощью ядерных ракет. Им не хватило мужества себе в этом признаться, и они свалили вину на нечисть, развязав бесконечную войну. Манипуляторы на полном серьезе считали, что люди их ненавидят за правду, которую не хотят принимать.

Зная людей, я согласился с ними. Только подчеркнул, что человечество теряет знания. Осколки цивилизации понятия не имеют, как все было на самом деле, и верят в наиболее удобную версию.

В то, что манипуляторы не лгут, я верил: в картине мира местных людей было много пробелов, теперь же они наполнились правдой. Еще раз мысленно попросил меня развязать и позволить поговорить с напарником, и Сизый выполнил мою просьбу.

Я, наконец, вздохнул самостоятельно и проговорил:

– Никита, только не нервничай, мы им нужны, никто нас убивать не собирается.

– Уроды! – Пригоршня обвел манипуляторов ненавидящим взглядом. – Ты им веришь? Они всех наших перестреляли. Зачем, спрашивается? Если бы хотели договориться… Да я тебя уже три раза похоронил. Думал, хана мне настала!

Сизый манипулятор перерезал веревки. Я напряг руки и сбросил путы, с удовольствием потянулся, взял «миелофон».

– Они много раз пытались контактировать с людьми, но не могут говорить словами, а люди не слышат мысли. Когда узнали, что есть «миелофон», устроили засаду, чтобы взять нас в плен, мы – последняя надежда найти общий язык с человечеством.

– Да они ж психи… Скажи, чтоб меня тоже развязали!

– Попроси их мысленно, они поймут. Только не делай глупостей. И пообещай не буянить.

Никита задумался так усиленно, что на виске выступила синеватая жилка. Пленители заулыбались, оскалив острые клыки – забавлялись мыслительным процессом моего напарника. Серебристые комбинезоны никак не сочетались с их первобытной внешностью и косами ниже пояса.

– Чего скалитесь? Развяжите уже меня! – не выдержал он. – И моральный ущерб компенсируйте! Шляпу потерял, чуть не поседел. Между прочим, из-за тебя, Химик! И хватит лыбиться!

Имен у манипуляторов не было, они обращались к соплеменникам, используя образы, которые характеризовали нужного индивида. Я мысленно обратился к Сизому и попросил у него тесак, объяснив это тем, что мы не обязаны друг другу доверять, но уж раз сотрудничаем, должны считаться с партнерами.

После секундного замешательства он протянул мне нож, и я отправился освобождать Пригоршню – манипуляторы не решались к нему подходить и сомневались в его намерениях.

Прозрачные веревки упали, и Пригошня инстинктивно похлопал по пустой кобуре, набычился, я передал ему «миелофон» – беседу, которая у людей длилась бы полчаса, мысленный импульс передавал за секунды.

Никита сморщил лоб, пытаясь разобраться в образах, но не смог, покачал головой:

– Ничё не понял.

Пришлось ему объяснять: мир погибает, скоро его поглотят льды. Жители Небесного города не предполагали, что конец наступит так быстро – ледник ускорил движение. В Столице есть установка климат-контроля, но манипуляторы не знают, как ее запустить, для этого нужны люди из Небесного города. Нам предлагается выступить посредниками и спасти мир.

Никита от роли посредника отмахнулся, но я был настойчив: помнишь снежные бури, ледяной ветер? Дальше будет хуже. Если мы застрянем в этом мире – погибнем вместе со всеми. Я поднапрягся и изобразил Искру и Мая, и доброго старейшину Головню: в дуплах-жилищах уже не согреться, посреди деревни полыхает огромный костер, лишь слегка разгоняя ночную тьму. Могучий ветер валит деревья вокруг, и смотрят с безразличного неба ледяные звезды забвения. У Искры – иней на ресницах, а щеки покрыты белыми пятнами – обморожение. Скоро всему конец. Ни спрятаться, ни согреться. Парит над ледяной пустыней Небесный город, и жители в нем, голодные, тощие, как узники концлагеря, могут только доползти до края платформы и кинуться вниз, чтобы не длить мучения.

– Не будут люди с ними разговаривать. Постреляют, и все. Слишком много ненависти, – вынес вердикт Никита.

Прочтя его мысли, манипуляторы погрустнели, пришлось переводить импульсы на человеческий язык, чтоб Пригоршня понял:

– Люди всегда были людьми – жадными, властолюбивыми и жестокими. Они воевали друг с другом, тогда как этот народ старался держаться в стороне. Люди уничтожали себе подобных и все вокруг изгаживали, а потом одна страна запустила ракеты, ей ответили – и понеслось. Никто не скажет, что тогда случилось. А людям удобнее считать, что виноват кто-то другой, и искать врага вовне, а не внутри.

Слушая меня, Пригоршня тер переносицу и недоверчиво косился на тех, кого час назад готов был уничтожить. Привычная, понятная картина мира рушилась. Он страдал от когнитивного диссонанса, а я еще не в состоянии был поверить в успех. Это даже не успех – триумф! Манипуляторы отгрузят нам столько преобразователей, сколько мы сможем унести, и мы вернемся домой. Мало того – горожане запустят установки климат-контроля, и всем будет счастье.

Конечно же, телепаты читали мои мысли и понимали мотивацию. Что ж, тем лучше. Пусть знают, что нам незачем их обманывать.

– Пригоршня, ты хоть понимаешь, как нам повезло? – проговорил я.

– Всех перебили, – проворчал он, – вот уж везение.

– Мы вернемся назад. Они только что пообещали мне и преобразователи, и генератор, и кучу прочих полезных штук.

Я вынул из нагрудного кармана карту, перевернул обратной стороной, где изображались приборы, которые мне предстояло добыть, и протянул Сизому. Подумал, что горожане с большей готовностью пойдут на контакт, если у них все это будет. Проскользнула мысль, что они перебьют манипуляторов и нас вместе с ними – как предателей, но я отогнал ее.

Пусть проводят через горы к Небесному городу, а там уж станет ясно – продолжится везение или нас перестреляют. В конце концов, горожане должны быть заинтересованы в борьбе с ледником.

Сизый уставился на фотографии приборов, будто сканируя их взглядом. Я представил его передатчиком, от которого тянутся невидимые провода, по ним бегут сигналы, и сотни его соплеменников видят, что искать, где оно хранится и кому понадобилось. Удобный способ коммуникации – исключает недомолвки и недопонимание.

– Скоро нам все принесут, не нервничай так.

Пригоршня повел плечами:

– Все равно как-то неуютно, они ж… Ты улей видел? Они ж – насекомые.

Сизый рассмеялся, издавая квакающие звуки. Пригоршня прищурился. Из обрывков мыслей манипулятора я понял, что к насекомым они не имеют отношения, а просто берут под контроль матку огромного шершня и заставляют строить себе жилище, а потом отпускают.

Минут через десять манипуляторы начали приносить ненужные им приборы. Каждый считал своим долгом отметиться. Преобразователей – то, что мы называли Зерном, – было уже больше десяти, а их все несли и несли. Скопилась целая куча металлических штуковин в форме песочных часов, пара упаковок с батарейками, похожими на земные. А вот генераторов для поддержания Небесного города на лету не нашлось ни одного. Но, может, оно и к лучшему: у горожан будет стимул отправить нас домой – раз, два, – если заработает климат-контроль, они смогут жить на земле.

Теперь надо забрать свои вещи. Я мысленно обратился к Сизому. Представил место, где спрятал рюкзак, и попросил его принести, чтобы сложить туда трофеи. Манипулятор тотчас уведомил об этом кого следует, а сам попросил показатьнаш мир.

Только сосредоточился и представил Кремль, как Пригоршня дернул за рукав:

– Ты чего медленный, как муха в варенье?

– Не перебивай, – попросил я. – Мы разговариваем мысленно. Только что пытался показать Кремль. Удивительные они существа: думают картинками и эмоциями.

Пригоршня вздохнул, похлопал по пустой кобуре и бочком, бочком прошел к рядку стульев, сел на крайний и нахохлился.

Сизый, с которым мы отлично друг друга поняли, заволновался из-за того, что раз Пригоршня не смог услышать мысли, значит, есть вероятность – остальные люди тоже ничего не поймут, и контакт не состоится. Местные вытрясли из меня все, узнали все мои потаенные мысли, а так же то, что я могу предчувствовать странное, вот и подумали: перед ними исключение из правил.

А ведь вдруг они правы? Не задумывался над этим.

Я представил теплое море с купающимися людьми, серебристых рыб в толще воды, рыбака с удочкой, берег реки, шелестящий камыш, сосны и березы с празднично-белыми стволами. Еще – пальмы, пустыню, каньоны, горы, степи, лошадей, отару овец. Города, пробки на дорогах, перестрелка, танец, исполняемый жительницами Свазиленда.

Украдкой я поглядывал на собравшихся здесь телепатов: они закатили глаза и кайфовали, улыбаясь. Ну и жуткие у них улыбки! Пригоршня втянул голову в плечи и набычился: не понимал, что происходит с нечистью.

«Поведав» телепатам почти обо всех климатических поясах, я прервал трансляцию и тотчас получил волну негодования. Все жители Столицы «слушали» меня, затаив дыхание: и старики, и детеныши. У них сенсорный голод – а тут я с огромным количеством пищи. Они хотели еще картинок, хотели узнать больше про черных людей.

Я стал показывать им другие картины, размышляя: а вообще, забавная форма жизни, вроде, коллективный разум, но и индивидуальности выражены. Наверное, и я кажусь им забавным существом, заслуживающим изучения.

Оказалось, нет: из моей мыслепередачи человечество они исследовали достаточно, и нас считали другими, хорошими людьми.Пришлось объяснять, что все люди разные, в нашем мире тоже достаточно плохих и злых. Повторно намекнул им, что утомился и хотел бы изучить Столицу, но телепаты попросили еще немного рассказать.

– Пригоршня, – позвал я, и он встрепенулся. – Подумай о чем-нибудь приятном и красивом.

Воображение Никиты нарисовало брюнетку на берегу моря, голую.

– Только баб не надо! – остановил его я. – Не забывай: они смотрят твоими глазами.

Никита только хмыкнул. Представил боевой вертолет, открытый люк – он прыгает с парашютом, и земля несется навстречу – квадратики полей, синяя лента реки.

Тем временем местная женщина принесла мой рюкзак, и я принялся туда складывать «заказы» горожан, а сам размышлял, как они встретят нас в сопровождении тех, кого считают злейшими врагами? Чем больше я об этом думал, тем сильнее сомневался, что у нас получится провернуть рискованное дело. Надо хорошенько поразмыслить, как преподнести правду.

Я поинтересовался, когда можно начинать путь к Небесному городу, и все телепаты, которые были на связи, взмолились, чтобы хороший человек побыл с ними еще.

Сизый был сдержаннее и ответил: выступать можно хоть сейчас – все уже давно собраны. Остальные телепаты начали наперебой желать мне удачи и посылать импульсы симпатии и обожания.

Да уж, удача понадобится. Если раньше нам приходилось сражаться с врагами, то сейчас предстояло поучаствовать в битве с местной машиной пропаганды. Победить такую систему сложнее, чем просто истребить народ.

«Прямо сейчас», конечно же, не получилось: нам требовалась медицинская помощь, отдых, еда. У Пригоршни ни следа не осталось от ранения, но как его врачевали, напарник не помнил. Мои же многострадальные ребра явно нуждались в анальгетике. Нам с Пригоршней отвели целый этаж на четвертом этаже одного из небоскребов и на некоторое время оставили в покое.

Апартаменты были построены людьми и предназначались для людей. Здесь было тепло, была горячая вода и мягкие постели. Где-то через час, когда мы привели себя в порядок, вошли манипуляторы. Одно из свойств телепатов: они не нагрянут не вовремя, они чувствуют, когда ты готов их принять.

Женщина в серебристом комбинезоне (видимо, это знак высокого социального ранга) «представилась» врачом: мысленно пообещала мне избавление от боли. Я приготовился к инъекциям, таблеткам, повязкам и растираниям, но все оказалось проще: она уложила меня на кровать лицом вниз и принялась мягко оглаживать ребра прямо сквозь одежду. Боль отступила.

– Спасибо, – я решил поблагодарить вслух, – мы готовы. Не будем терять времени.

Врача сопровождали старые знакомцы – Длинный, Рыжий и Сизый. Они уже оделись по-походному, в ту самую зеленую камуфляжную форму, которую я впервые увидел около тоннеля, за плечами – рюкзаки, косички собраны в высокие «хвосты», завязанные на макушке, что придавало манипуляторам сходство с древними азиатскими воинами и урук-хаями в фильме «Властелин колец». Страшные такие дикари, свирепые.

Манипуляторы старательно улыбались. Впрочем, почувствовал я, они действительно радуются. Им интересно побывать в Небесном городе, они надеются на диалог, им хочется наконец-то примирения с людьми, хочется исправить климат: стена льда все ближе, и дыхание ее обжигает.

Пригоршня покосился на меня, на манипуляторов, нахмурился, сосредоточился и прочитал мысленную лекцию «кто в отряде главный и что такое дисциплина». Картины великого и ужасного Никиты выглядели впечатляюще. Сразу понятно, что слушаться надо его и только его… ну а потом уже – Химика. В мыслях напарника я был помельче, чем в реальности. Вообще задохликом и ботаником, если честно, выглядел. Ну, спасибо, дорогой товарищ!

Я показал карту и представил маршрут.

Длинный телепат не согласился: по его мнению, был путь короче – не через долину, а через ущелье. Картинка ущелья мне не понравилась, но делать было нечего, к тому же я доверял им гораздо больше, чем своим скудным знаниям об этом мире.

Вскоре мы покинули купол. Оказывается, я успел отвыкнуть от ледяных ветров этой планеты.

Преобразователи и прочие приборы сложили в ромбовидный рюкзак покойного Дара. Весил он прилично – килограммов тридцать. Мы с Пригоршней несли его по очереди – без «облегчалки» он заметно нас замедлял, особенно, когда шли в гору. Рюкзак со снарягой, который нам презентовали манипуляторы, весил намного меньше.

Высоко над горами клубились тучи. Под ними было черно, видимо, из-за начавшейся бури. До нас долетали только слабые отголоски – порывы ветра настолько холодного, что он будто ножом полосовал незащищенную кожу. Стало трудно дышать, я прикрыл лицо шарфом.

Вспомнился рассказ Искры о местных зимах. Да, от ледника не улетишь, и поднять Небесный город чуть выше – не решение проблемы. Людям нужно восстановить климат. Но как их убедить в дружеских намерениях манипуляторов, если вражде сотни и сотни лет?

Сейчас нам предстоял долгий изматывающий путь, и предугадать реакцию горожан на появление цивилизованных манипуляторов не под силу. Будем решать проблемы по мере поступления.

Хорошо, что Длинный повел нас другим путем – мне не хотелось проходить через заброшенный карьер, мимо тоннеля, где упокоились пусть не друзья, но соратники. Пригоршня не знал точно, что произошло, он был без сознания, когда взорвали вход в тоннель, и, конечно, спросил о судьбе спецназа, но я ответил просто: все умерли, и покосился со значением на сопровождающих, мол, не хочу при них даже думать об этом.

Ущелье прорезало окружающие Столицу скалы. Стены его, покрытые трещинами, возносились на много десятков метров, наверху белела полоска неба. Ширина трещины оказалась сравнительно небольшой – как четырехполосная дорога. Дно покрывало каменное крошево. Стоило нам ступить в ущелье, как стало еще холоднее, хотя ветер стих. Каньон не был прямым – по крайней мере, я не видел выхода из него. Шаги звучали гулко, эхо металось между скалами. И мы с Пригоршней, и манипуляторы осматривались, задрав головы.

– Ничего ж себе, – выразил общее настроение Никита. – Большой каньон, чудо, блин, природы. Долго нам топать, мозгляки?

Наши проводники на «мозгляков» не обиделись. Сизый, с которым у нас было самое полное взаимопонимание, ответил на вопрос Никиты через меня. Я уже приспособился «переводить», и это не причиняло мне особых неудобств.

– Они говорят, что ущелье – не чудо природы, а чудо рукотворное, – сообщил я. – Его строили древние. Люди строили. Кажется, для снабжения Столицы по земле, а не по воздуху, на случай сильных ветров и все такое. Говорят, еще сто лет назад были рельсы, их видели предки. Но потом стены начали осыпаться.

Пригоршня тут же остановился и с сомнением уставился на своды ущелья.

– А чего они так?

– Климат. Морозы зимой страшные, а летом выглядывает солнце – из-за перепадов температуры камень то расширяется, то сжимается, ну и крошится. Ты в школе физику прогуливал, что ли?

Никита вместо ответа нервно потеребил бандану, как шляпу, натягивая поглубже на уши, будто она могла его защитить от падающих камней.

– Но, – успокоил я его, посоветовавшись со спутниками, – сейчас здесь безопасно, погода стоит хорошая.

– Ничего себе – хорошая, – пробормотал Никита, – курорт, блин, Мальдивы.

– Домой хочешь?

– А то! После такого и родная Зона покажется раем! Ох, я бы сейчас в лес…

– Вот вернемся – и будет тебе лес. А потом и здесь, может, зазеленеет. Как говорится, и на Марсе будут яблони цвести.

– Да по фиг мне, – доверительно сообщил Пригоршня, – что тут цвести будет. Мне ни горожане не нравятся, ни эти… мозгляки. Только в лесу симпатичные ребята были.

С этим трудно было не согласиться, хотя мною двигали и альтруистические мотивы: не то чтобы я восторгался манипуляторами, но их доверие, их надежда на нас и почитание хорошихлюдей подкупали.

Тоннель не изгибался, а периодически переламывался под тупым углом, под ногами было все то же каменное крошево, над головой – полоска скучного белого неба. Спутники, естественно, молчали, лишь иногда посылая мне картинки маршрута. Кажется, выйти мы должны были довольно далеко от Небесного города и в стороне от заставы. То расстояние, которое по дороге сюда мы преодолели на «летающем утюге», нам предстояло пройти пешком. Похоже, ни оврагов, ни леса, ни топи по пути не предвиделось, и то хорошо.

По подсчетам телепатов, нам придется ночевать в дороге, а первый привал делать на выходе из тоннеля.

Монотонная ходьба успокаивала, ритм убаюкивал…

И потому вой и скрежет, донесшийся из тоннеля за очередным поворотом, оглушил, как ведро воды на сонную голову.

* * *

Наши спутники замерли, с тревогой глядя вперед, Пригоршня выхватил пистолет, я последовал его примеру. Звук повторился: как будто огромным мелком вели по школьной доске с противным скрипом, при этом подвывая.

Сизый понял мое замешательство и попытался спроецировать картинку, но я лишь почувствовал его испуг, вызванный не внезапным криком, а пониманием, что именно идет нам навстречу.

– И кто это к нам такой бежит? – пробормотал Пригоршня. – Мозгляки! В боевую позицию!

Я послушно «перевел», продемонстрировав манипуляторам, что Никита понимает под «боевой позицией». К счастью, наши спутники были опытными бойцами, и долго объяснять не пришлось: они вооружились, Сизый опустился на одно колено и приготовился стрелять, а Рыжий и Длинный держали сектора обзора, сосредоточившись на стенах выше человеческого роста.

Этопоявится сверху.

– Никита! Внимание на стены!

– Понял. Думаешь, прыгнет?

– Наши друзья так думают.

Невидимая тварь снова заорала. Звук приближался. Он раздавался то сверху, то снизу, но я не знал, как далеко опасность. Честно скажу: я испугался. Реакция тревоги была моментальная и сильная – видимо, истощенный событиями последних дней организм пошел вразнос, включив врожденные механизмы: в кровь выбросился адреналин, руки мелко задрожали, во рту пересохло, я вспотел. Организм включил заученную в ходе эволюции защитную реакцию, и как же некстати! Пришлось вспомнить все, чему учился. В первую очередь – глубоко и медленно дышать, во вторую – осознать, что с мутантами и прочей дрянью я сталкивался сотни раз, и до сих пор жив. Выкарабкаюсь и в этот раз. Не смертельно.

Страницы: «« ... 7891011121314 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Была она предвозвестницей христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом. ...
Феофилакт, архиепископ Охриды в византийской провинции Болгарии (вторая пол. XI – нач. XII в.) – кру...
Мытарства – это неизбежный путь человеческой души, который она совершает при переходе от земной жизн...
так Святая Церковь свидетельствует об Иисусе Христе, Сыне Божием, пришедшем на землю спасти падшего ...
Ускользающее время, непроизнесенные слова, зыбкость, пронизывающая нынешнее бытие, являются основным...