Мессия, пророк, аватар Ницман Орест
Рови-Натха хотел продолжить давний разговор. Казалось, он знал, что скажет старику. И вдруг понял: он не может вспомнить, что же такое собирался сказать. Только что знал, а вот теперь вылетело из головы. Это из-за Ситы. Все его мысли заняла эта девчонка. «Вот она ушла, – думал он. – Это она так приманивает меня к себе, хочет, чтобы я последовал за ней. Определенно так. – И решил: – Нужно придумать предлог и уйти от старика». У него даже перехватило горло, и он почувствовал странный озноб. Так с ним было много лет назад, когда он упал с ветхого моста в реку, промок весь, сильно озяб, простудился, долго болел… Но нет, сейчас озноб был другой. Он приятно волновал, казался предчувствием чего-то. В голову пришла спасительная мысль, а попросту – отговорка, и Рови-Натха сейчас же воспользовался ею.
– Отец, мне недужится, – негромко произнес он, состроив на лице гримасу страдания. – Это пришло так внезапно… Болит вот здесь. – Он приложил руку к сердцу. – Я все-таки пойду прилягу… а может быть, лучше вдохну свежего воздуха… Да, мне нужен воздух.
И он вышел из дому. Оглядевшись по сторонам, пересек двор. Быстро стемнело. Рови-Натха направился к кустам, где – он знал – была скамейка. «Интересно, – подумал он, – проницательный старик, должно быть, догадался…» И вдруг девичьи руки – о, это Сита! – легли ему на плечи. И сразу – ее шепот, совсем непонятный.
– Что ты делаешь, Сита? – Он еще пытался увернуться. – Можно ли так, хорошо ли это?
– Да, да, хорошо! – был ответ.
Сита притянула его голову к себе и впилась устами в его губы. Поцелуй был таким долгим, что Рови-Натха едва не задохнулся.
– Вот теперь ты все знаешь, – спокойно сказала Сита.
Он присел на скамейку. Она – рядом, прижавшись к нему.
– Теперь ты все знаешь, – повторила девушка и вздохнула.
– Сита, Сита, – произнес он в волнении. – Со мной еще не было так… Это так прекрасно… то чувство, какое я испытываю к тебе…
– И ты – тоже?.. Как я рада! Значит, мы соединимся с тобой, и… я понесу от тебя… и у меня будет ребенок от святого человека… Так велел мне отец.
– Что такое ты говоришь, Сита?! – Рови-Натха отпрянул. – Как можешь ты?.. У нас в народе девушки всегда ждут, когда на них обратит внимание мужчина. Разве у вас не такие обычаи?
– Значит, ваши девушки, Рови-Натха, не свободны в своем выборе. У нас – иначе. Отец велел мне выбрать тебя… Сразу, как ты появился у нас. Да и я сама тоже тебя выбрала бы… А отец понял, что ты святой. И бог Джпайна приказал отцу, чтобы его дочь сошлась со святым. Еще раньше приказал… И вот ты пришел – святой! Да все так говорят: святой Рови-Натха. – И она повторила: – Знаешь, и без приказания бога я пришла бы к тебе…
Опять она обвила его шею своими дивными руками. Он нее исходил пьянящий аромат, подобный благоуханию цветов. И опять Сита прильнула к его устам. На несколько мгновений она оторвалась от его губ и успела прошептать: – Я вся твоя, понимаешь ли ты, что это значит, святой человек? – И снова замерла в поцелуе.
Рови-Натха совсем лишился воли. Сита повела его за собой к реке, в густые темные заросли.
– Идем туда, ты будешь со мной, – приговаривала она.
И там он покорился ей, повиновался во всех желаниях ее, а они были ненасытны. Она учила его любви так, как ее учили в храме богини Шакти: учили жрецы, учили рельефные изображения людей и животных, украшавшие стены храма…
Когда окончилось любовное безумие, Рови-Натха сказал, совсем обессиленный:
– Сита, милая Сита, девушка, так неожиданно посланная мне здешними богами! Что это было с нами: блаженство или мерзость? Думаю – и то и другое. Но я знаю теперь, что больше не повторю того, что делал в эту ночь…
В полной темноте, под небом, лишенным звезд, они не видели друг друга.
Рови-Натха говорил:
– Когда-то, в детстве, и очень-очень далеко отсюда, я видел однажды, как совокуплялись животные, потом видел и людей… Мне, мальчишке, это казалось отвратительным. Я даже сказал матери, что никогда не буду это делать… И я даже оскорбил ее тем, что напомнил о моем зачатии. Ведь они с моим отцом делали то же самое… Нет, нет… Не хочу об этом продолжать… Теперь вот и мы с тобой, Сита… Никто не может наперед знать, что с ним случится… Да… Но и от того, что с человеком произошло, он не должен… не вправе отказываться. Было – значит, было.
Сита, казалось, внимательно слушала его. Но вдруг она произнесла, совсем невпопад:
– О, великий бог Джпайна и великая Шакти! Знайте, что я зачала от святого… Ты, Рови-Натха, что-то рассказывал мне? Извини, я не слушала. Я думала о другом… Если не хочешь, не повторяй.
– Нет, Сита, повторю: что было – то было. Мы с тобой согрешили.
– Согрешили? Совсем нет! Зачать ребенка – не грех, а благо.
– Может, и так… Наверное, так. Если в природе так устроено, что это – наслаждение, то, значит, во благо.
– Не в природе устроено, а создано богами.
– По-твоему, Сита, создано богами. А по-моему – нет. Скажу тебе: богов не существует. Их выдумали люди, Сита.
– Что ты, что ты! Не смей так говорить, муж мой.
– Ты сказала – муж? Я не ослышался?
– Да, теперь ты мой муж. И я пойду и расскажу, что ты – муж.
– Не делай этого, Сита… непонятная для меня, прекрасная девушка. Нас никто не сочетал… Скажем, даже твои боги.
– Сам же говоришь: богов нет… Тогда считай, что нас сочетала природа… Иди ко мне, мой любимый… Мы можем теперь это делать, сколько захотим.
С этими словами Сита прильнула к Рови-Натхе, обняла, принялась во тьме целовать его в щеки, в шею, в грудь. Он высвободился из объятий, оттолкнул ее:
– Я ухожу, Сита. Прощай. Другую цель я себе поставил. И должен уйти.
Напрасно девушка пыталась в темноте отыскать его, протягивая руки. Тщетно. Рови-Натха пропал.
Он отправился в деревню. Чуть ли не на ощупь отыскал жилище своих друзей, разбудил их, спящих, и сказал, что уходит отсюда. А они, если хотят быть с ним, пусть догоняют. Он был решителен и краток. Время дорого. Нужно немедленно оставить эти места и еще до рассвета уйти как можно дальше.
В полной тьме, наугад, шел Рови-Натха остаток ночи. И неотвязно думал о случившемся с ним. Он жалел Ситу. Он плакал. «Бедная девочка… Отец внушил ей эту нелепость с зачатием от святого человека. Она не виновата. Она чиста и непосредственна в своих помыслах». Да, он не винил Ситу. Виноват он сам: не устоял перед искушением… «Постой-ка, друг, – говорил себе Рови-Натха, – ты поддался искушению, но разве не прекрасна была Сита в твоих объятиях, разве не было наслаждением то, что ты познал ее? Волшебные минуты любви пережил ты с этой девушкой. О чем же тут сожалеть? Из-за чего негодовать? Радость выпала наконец и на твою долю. И если признать, что есть бог, то этот бог – любовь!» Так он решил. Отныне он будет говорить людям о любви, о необходимости любви, о потребности человека любить и быть любимым. Это и есть самое главное в жизни.
Для себя же он решил сторониться любви плотской, никаким искушениям не поддаваться. Иначе он не достигнет поставленной цели. Промелькнула было в сознании жалость к оставленной Сите. Он подавил эту жалость: пусть будет так, как произошло, – и забыть об этом…
Ночь бегства окончилась. Рови-Натха остановился отдохнуть вблизи селения, что расположилось в заслоненной от всех ветров горами широкой долине. Здесь протекала река. Такие места уже встречались ему и прежде в этой стране. Наверное, он почувствовал себя здесь почти как дома, по крайней мере – привычно. Он все-таки еще надеялся на встречу с друзьями. Только на скорое их появление пока не рассчитывал. Шел-то он сюда очень быстро. Пока они там очухались и отправились вдогонку… Нет, он не ожидал их скоро.
А пока он построил себе маленькую хижину – попросту сплел из гибких камышей и ивовых прутьев стены и кровлю. Всего этого материала здесь вдоволь.
Прошел еще день. Друзья не являлись. Рови-Натха собирал в ближайшем лесу плоды неизвестных ему растений, ловил рыбу, готовил на костре пищу. Вот дождется друзей, решил он, тогда и пойдут они вместе, как всегда бывало, в деревню, что невдалеке.
Еще три дня миновали. «Видно, не хотят больше ходить со мной», – думал он. Недовольство таким вероломством уже поднималось со дна его души. «Нет, я не должен сердиться на них, – сказал он себе. – Каждый человек может поступать так, как ему лучше. Значит, им было лучше остаться, не покидать уже ставшее привычным жилье. И если бы не встреча с Ситой…» При этой мысли Рови-Натха загрустил. Вспомнились жаркие ласки девушки. Он закрыл глаза, разрешил себе немного помечтать о своей первой и такой короткой любви, потосковать об утраченном счастье. Совсем на короткое время забылся он. И вот уж вернулся из мира грез. Теперь, подкрепившись немного, он пойдет в селение и там будет разговаривать с людьми. Что ж, может быть, так и лучше – без друзей? Никаких споров, сомнений. Советоваться он станет только с самим собой. Все упростилось: иди себе куда захочешь, быстро ли, медленно ли – воля твоя. Очень хорошо! И все же он привык к этим смешным парням – долговязому Наану, увальню и доброму мальчишке Вишу, кроткому Налю. Ему будет иногда их недоставать.
Однако этот крепкий человек в который уж раз сказал себе: прочь сожаления и сомнения, как ни тяжело расставаться с друзьями, надо идти своим путем.
Один
«Вот ты какой – океан! После долгой дороги в несколько лет я наконец достиг тебя».
Рови-Натха сидит на самом краю обрыва. Он смотрит влево, вправо, вперед – нет пределов водной стихии. «Не есть ли это бесконечность? Или, быть может, сама вечность предо мной? А здесь, на берегу, будто край земли, конец всем дорогам, всем стремлениям человеческим? Что же дальше? Оглянуться назад да обдумать хорошенько, зачем сюда шел…»
Давно сидит здесь Рови-Натха. До боли в глазах всматривается в горизонт: что там, за этой четкой границей неба и воды? Рови-Натха неподвижен, как камень. Кажется, он даже и не дышит… Так же когда-то – сколько же лет миновало? – сидел и общался с Богом первый его учитель, а он – юный и нетерпеливый – подсматривал тогда за стариком. Что ж, время неумолимо. Надо принимать его условия. Сопротивляться времени бессмысленно. И океан огромен, а размеры мироздания и его законы вообще непостижимы для ума человека. Никогда люди не раскроют и ничтожной доли тайн Вселенной. И все-таки пытливый ум человека шаг за шагом идет вперед – и должен идти! Но и оглядываться не помешает. На пройденное, на пережитое…
Да, десять лет назад он – любопытный и впечатлительный мальчик – напросился к купцам, направлявшимся в Индию. Оставил свой дом, родителей и очертя голову бросился в неведомое. Захотел увидеть новые земли, узнать жизнь других племен. Захотел вот – и все! Что там слезы матери, тоска отца? Пустяки какие-то. Его безудержное желание важнее всего. Какая самонадеянность – полагать, будто все вокруг – и далекое, и близкое – только для тебя одного! Будто ты – центр жизни. А родители? Что они пережили, потеряв сына? Но ведь дважды, вспоминает Рови-Натха, за этот долгий срок странствий и отшельничества он посылал в родной дом известие о себе. В последнем он передавал через купцов, что скоро возвращается. Но когда вернется, сам еще не знает. Сколько лет уйдет на обратный путь, ему неизвестно. Можно ли знать, как сложится его путешествие обратно, какие препятствия встретятся и задержат его? А может быть, ему вообще не суждено вернуться? Впрочем, что значит «не суждено» или «суждено»? Решительно отметает он какую бы то ни было предопределенность, объясняемую какой-то там судьбой. Ничего этого нет, он убежден. Уготованной ранее судьбы не существут. Он и додумался до этого в долгих размышлениях, и убедился сам на жизненном своем опыте. Есть только случайное стечение обстоятельств. Все сущее возникло случайно: и зачатие человека случайно, и возникновение трав, пород деревьев, видов животных, случайны наводнения, смещения гор, наносы песка… Правда, многому есть объяснения, причины. Скажем, разливы рек весной происходят из-за таяния снега в горах. Но что он, в самом деле? Такое знает и ребенок… Да это так, к примеру…
«Пример – не доказательство», – вспоминает Рови-Натха. Такая есть поговорка у его народа. А ведь умен его народ! И еще хитер и изворотлив… А вообще в этом мире ничего не удается доказать окончательно. То же – и о Боге. Доказательств его существования как не было, так и нет. Значит ли это, что раз нет доказательств существования предмета, то нет и самого предмета? Отсутствие доказательства есть ли доказательство отсутствия? Но ведь никто еще не представил доказательств отсутствия Бога, не так ли?
«Вот она – двойственность природы, – рассуждал Рови-Натха, не в силах отвести глаз от беспредельной синевы океанской равнины. – Двойственность и изменчивость. Ничего устойчивого, раз и навсегда определенного, застывшего. Вот… как этот океан. Сейчас он спокоен. Но кто знает, может, он всколыхнется и обернется бешеной стихией. И гнев океана будет страшен. Когда же иссякнет сила стихии, спадет гнев, все успокоится и замрет в неподвижности. А что там, под гладью вод? Какова там картина жизни?.. Нет, никогда не постичь человеку этого мира. И не Божье это создание. Жизнь создает сама себя. Сама природа и есть Создатель… самой себя».
Так решил Рови-Натха. И ничто не заставило бы его усомниться в своем решении…
Он встал и пошел бродить вдоль обрыва, а потом спустился вниз, к воде. Скинул сандалии, босой вступил в теплую воду, пошел, шлепая по мягкому песку. Потом сбросил одежду, остался совсем нагим и лег на мелководье – сначала на живот, а затем на спину. Над собой он увидел небо, все в мелких барашках облаков. День будет жаркий. Впрочем, в этих местах всегда жарко. «У нас не так, – вспомнил Рови-Натха, – у нас лучше». Вот так раз! Зачем же пошел странствовать по свету, если дома лучше? И опять закрутился хоровод мыслей о прошлом, о теперешнем…
Рови-Натха дремал, лежа в воде. А она мягко и ласково перекатывалась через его длинное, стройное тело. Дремота легко перешла в сон. И вот уж Рови-Натха блаженно погружается в грезы. Будто бы в лодке он пересекает океан. Он знает, что океан бесконечен и таит опасности, но так не хочется думать об опасностях. И он плывет, плывет, лежа на дне лодки. Видит он удаляющийся горизонт, и перед ним вдруг возникает лицо Ситы. Оно склоняется к нему, почти касаясь его лица влажными губами. И он чувствует, как в нем рождается желание. Сита с готовностью льнет к нему, что-то шепчет ободряющее и… Рови-Натха просыпается. Он резко садится в воде – голый, незащищенный, – поспешно прикрывает рукой то, что народ почему-то именует срамом, и осматривается вокруг. На обрыве, далеко наверху, он замечает двух людей. Они сидят на самой кромке, свесив ноги. И вот они спрыгивают вниз с высоты и, перекатившись по песчаному склону, подбегают прямо к воде. Рови-Натха не верит своим глазам: это же его старые приятели Наан и Наль! Вот так радость. Сколько лет он не видел их! Мало изменились они, если не считать, что Наан сильно исхудал, а Наль… о, этот Наль стал куда как еще большим «коротышкой», чем прежде. Удивленный и обрадованный, Рови-Натха вспомнил и о Више. И тут же спохватился – снова прикрыл рукой срам. С мокрой головы Рови-Натхи стекала вода.
– Моя одежда… – В растерянности он огляделся.
Наан и Наль проворно подали ему рубаху. И зачем-то отвернулись, когда он облачался.
А он рассмеялся:
– Чего отворачиваетесь? Уж видели меня голым. Не прокляну, не бойтесь.
И вот они обнялись и постояли так немного, упираясь лбами друг в друга. При этом их ноги невольно перебирали по песку. И уже закружились они в танце – сперва в одну сторону, потом и в другую. Пляска ускорялась. Танцоры дошли до неистовства, будто забыв себя и весь белый свет. Наконец, когда двигаться быстрее стало уже невозможно, круг распался. Они повалились на песок и расхохотались. Долговязый Наан пошел искупаться. Он забрался так далеко, что только голова торчала из воды, еле видная. Иногда она исчезала в волнах, но скоро снова показывалась.
– Ныряет он, что ли? – Рови-Натха забеспокоился за друга – сам-то плавать не умел.
Но вот Наан поплыл обратно и вышел на берег. В руках он держал крупную рыбу. Вот так улов!
Втроем они съели ее чуть ли не с костями и плавниками.
– Теперь рассказывайте о себе, – попросил Рови-Натха.
Начал Наан:
– Ты позвал нас тогда, мы уж собрались было, но увидели, что заболел Виш.
– Он умер? – быстро спросил Рови-Натха.
– Нет, нет, учитель, – ответил Наль. – Он только заболел.
– У него был такой жар, – продолжал Наан, – что мы сразу решили остаться с ним.
– Правильно сделали.
– Сита потом пришла, учитель, и рассказала о твоем уходе. Мы понимаем: у тебя была цель. Ты так и сказал ей… Но нам Ситу жалко. Не знаем, что с ней… У нее, наверное, родился мальчик. Может, это твой сын?.. Прости нас, учитель. У нас ведь тоже глаза есть. А она очень была счастлива тогда.
– Или дочка, – подсказал простодушный Наль.
– Правильно, Коротышка. Или дочка… Но ты, учитель, не переживай. Ведь все мы теперь твои дети. Все, все, с кем ты тогда так хорошо говорил, кому помогал…
– Ладно. Дальше что было?
Усилием воли Рови-Натха пресек начавшие было оживать воспоминания о Сите.
– Мы, значит, остались жить у старика, лечили Виша. Сита помогала… Он поправился, и первые его слова были: «Где учитель?» Потом он сказал, что без учителя ему с нами не интересно… Он ушел.
– Не знаем куда, – прибавил Наль.
– Прожили мы год в той деревне, потом еще… – Наан считал по пальцам. – Вот, пять лет прожили. И еще… Не знаю сколько. Всякого насмотрелись. Уж и не помним… Да… еще мы встретили брахмана Нилакантху…
– Спрашивал про тебя, учитель: куда, мол, пропал? – вставил Наль, довольный, что наконец сказал о самом главном. – Говорил брахман, будто ты – безбожник и опасный человек… Но мы не верим. Мы тебя лучше знаем.
Наль рассмеялся. Зубы у него наполовину выбиты. Или сами выпали?
Тут очень серьезным сделался Наан. Нахмурив брови, он наконец высказал тревожившее его, не дававшее покоя:
– Главное, учитель, вот в чем. Тебя давно разыскивают. Все эти годы ищут. Твое счастье, что не нашли пока. Тебя хотят убить.
– Да, – подтвердил Наль. – И даже деньги обещают тем, кто тебя найдет и выдаст.
– Помолчи-ка, я рассказываю учителю. – Наан легонько толкнул Наля. – И мы тебя тоже давно разыскиваем, чтобы предупредить. Сколько лет тебя ищем… Вот и нашли. Повезло… Случайно.
Наан умолк. Наль, расстроенный, опустил голову. У обоих был печальный вид.
Рови-Натха в раздумье поигрывал маленькими камешками, отшлифованными вечным движением океана.
– Ну что ж, вы нашли меня и теперь можете выдать брахманам, – сказал он и взглянул по очереди на друзей.
– Что ты говоришь, учитель, – воскликнул Наан. В глазах у него стояли слезы. – Зачем ты нас обижаешь?
– Ладно, простите меня, – сказал Рови-Натха. – Это была неудачная шутка… Я у них как кость в горле.
– У кого? – в один голос спросили друзья.
– У брахманов ваших… Какие вы непонятливые… За многие годы моих хождений белые жрецы Брахмы научили меня читать и понимать Веды, исцелять людей молитвами… Это, скажу я вам, в сущности-то самолечение человека, если он молится богам о ниспослании ему исцеления… не иначе… – Рови-Натха задумался немного и уверенно продолжал: – Да, это так… Я, милые мои Наан и Наль, бывал и в Джаггернате, и в Раджагрихе, и даже в Бенаресе. Проповедовал только среди вайшиев и шудр. Не презирал и неприкасаемых… Все люди хотят жить счастливо, хотят быть здоровыми. Я старался всем помочь. И главное – раскрыть им глаза на правду мироздания… А среди брахманов и кшатриев я не проповедовал. Вот они и задумали меня уничтожить, чтобы я больше не общался с людьми обездоленными и теми, кто трудится, а не жиреет на шее народа… Я разъяснял, что Веды – вовсе не создание богов. Веды составлены и записаны многими поколениями мудрых людей. Я доказывал, что перевоплощения богов – сплошная выдумка, хотя, может быть, и красивая. Убеждал, что Тримурти тоже надуманная ипостась. Все, что в вашей стране говорят о богах и божественном, только выдумки брахманов. Вместе с кшатриями-воинами они так управляют остальным народом, теми, кто всегда был в услужении у них, кто всегда их кормил. Вот как все просто, друзья мои.
Рови-Натха помолчал, рисуя палочкой на песке разные знаки – кресты, кружочки, меандры, похожие на пауков или крабов свастики.
Но вот он снова заговорил:
– Ушел я в страну гаутамидов. Там родился когда-то великий Будда Шакья-Муни. Еще его звали иначе – Сиддхартха Гаутама. Слышали вы об этом человеке, друзья мои?.. Интересная с ним приключилась история. Ну да все ее хорошо знают… Помните?.. Однажды, после долгих часов трудного раздумья, ему открылась вся картина жизни на земле – людей, животных, всего сущего… Я там провел шесть лет, в этой стране великих гор. Люди даже стали предполагать, будто этот Будда Гаутама избрал меня для проповеди его учения. Чепуха это. Будда жил за много сотен лет до моего рождения… Но пусть люди думают так, пусть верят, если это их утешает… Ну вот, в конце концов я пришел сюда, к океану. Это похоже на край земли… Я знал, что меня разыскивают. Знал и стал избегать людей. Теперь, окунувшись на краю земли в воды океана, я возвращаюсь в свою землю, в мою родную Иудею. Очень далека отсюда моя земля. И я не скоро туда доберусь… Если доберусь… Нет, я должен дойти, я дойду и буду проповедовать среди наших племен. Пойду пешком. У меня нет ни верблюда, ни осла, ни лошади. Хорошо бы встретить попутный караван каких-нибудь купцов. Может, мне и повезет. Тогда я достигну Иудеи гораздо скорее. А так – буду надеятся на счастливые встречи. Мир не без добрых людей, друзья мои Наан и Наль.
– Прощай, учитель, – сквозь слезы произнес Наан.
– Да, да, прощай, – всхлипнул и Наль. – Что ты нам скажешь, расставаясь?
– Да, что нам скажешь напоследок?
Рови-Натха давно обдумал мысль, которою хотел поделиться, навсегда расставаясь с друзьями.
И он сказал:
– Чтите женщину, ибо она – матерь мироздания. Вся истина природы – в женщине!
Быть может, он опять подумал о Сите – этой первой и последней своей возлюбленной: он знал, она последняя его женщина…
Ошибался Рови-Натха.
Возвращение
Обратный путь всегда кажется короче, даже если идти той же самой дорогой.
Рови-Натхе повезло: караван афганских купцов направлялся к себе домой после удачной торговли в Пен-Джабе. Рови-Натху купцы взяли с собой с удовольствием. Понравился этот статный молодой мужчина с красивым лицом, обрамленным бородкой и длинными кудрями, спадавшими на плечи. И весь облик Рови-Натхи выражал спокойное достоинство, а глаза – мудрость, внимание и интерес к людям. Он оказался в караване как бы своим, понятным и близким. Словом, пришелся ко двору.
Семь недель неторопливо двигались до Боланского прохода – единственного пути из Пен-Джаба в афганские горы. Рови-Натха, как умел, развлекал людей в дороге. То расскажет о разных племенных богах и божках, да так серьезно и возвышенно расскажет, что ему поверят, хотя при этом он как бы вскользь напомнит, что все-таки богов-то придумали люди. Афганцы смеются: «Ну и шутник же ты, разве богов можно придумать? Такое никому не под силу». А Рови-Натха как ни в чем не бывало продолжает, что, мол, самые просвещенные люди, мудрецы, давно сомневаются в божественности мира, но помалкивают. А потом, иногда осмелев, уже говорят открыто, что никаких богов нет и никогда не было. И опять покатываются со смеху афганцы: «Ох, насмешил ты нас, путник, кто же решится сказать открыто такое?»
А иной раз Рови-Натха припомнит какой-нибудь смешной случай из своих встреч либо с брахманом, либо с простым шудрой, да так изобразит в лицах да с забавными гримасами, что купцы-караванщики опять покатываются со смеху. Вот так лицедей, этот странник из Иудеи!
Когда прибыли в земли пуштунов, Рови-Натха попрощался с купцами, принял от них подарки – всякие амулеты и съестное в придачу: лепешки, сыр, флягу с водой, финики – и пошел своей дорогой, резко свернув на закат солнца. Эту дорогу он помнил. Она вела через Персию, к устьям рек Тигра и Евфрата. Как раз по ней и пролегал издревле Великий шелковый путь из Китая.
Жители персидских сел, попадавшихся теперь часто, уже встречали Рови-Натху, потому что молва опережала его приближение. Разговоров с людьми он не избегал, наоборот, не упускал случая побеседовать, даже развенчать порой местные божества. Эти люди поклонялись идолам.
– Как же вам невдомек, – говорил Рови-Натха, – что ваши боги высечены из камня или вырублены из дерева?
– Так в кого же нам верить? – летели из толпы вопросы. – Богов-то сделали еще наши прадеды.
– Зачем же верить? Надо знать. Только знания дадут вам уверенность в жизни, а не слепая вера… Знания о природе, о мироздании.
– А кто же защитит нас от высших сил? – снова спрашивали из толпы.
– Нет никаких высших сил. Не существуют они. Есть только силы природы. Самая высшая сила – сам человек. Он и защитит себя. Спасет.
– Говорят, будто уже приходил такой человек – Спаситель. Его казнили, и он теперь на небе. Но придет другой и будет вершить на земле справедливость. Правда ли это?
Седой старик, полуголый, дочерна обожженный солнцем, ждал ответа.
– От кого ты услышал о Спасителе, отец?
– С запада приходили торговые люди и рассказывали, будто там в какой-то стране проповедует один человек, предупреждает о скором явлении нового Спасителя рода человеческого.
– Не может один человек быть Спасителем всего рода человеческого. Сказки это. Красивые сказки. Очень удобно и приятно сидеть и ждать, когда придет кто-то и все устроит. Не верьте, люди, сказкам. Их придумывают те, кто хочет управлять вами. Разве не знаете вы, как цари и сатрапы прибегают к выдумкам, чтобы испугать вас, сделать из вас послушных овец?
– Может, ты сам – Спаситель? Идешь на закат солнца, туда…
От услышанного Рови-Натхе сделалось не по себе. Он не отвечал, уйдя в свои мысли, непонятные еще ему самому.
И вот опять вопрос:
– Говорят еще, что этот Спаситель будет не простой человек, не такой, как все. Он рожден девственницей. Так ли?
Рови-Натха совсем растерялся. Он стоял и поспешно продумывал, как же ответить. Люди ждали. И тут его посетила счастливая мысль – о лицедействе, к которому он уже не раз прибегал. И он внезапно… расхохотался. Он корчился в конвульсиях, приплясывал на одной ноге, высоко поднимая другую, строил гримасы. Он проделывал все это как ловкий и умелый актер. И люди, вовлеченные в его шутовство, понемногу стали тоже смеяться.
– Ой, умру! – то и дело восклицал Рови-Натха. – Ну и насмешили, сил нет… Нет, не могу больше с вами… Дайте отдохнуть… – Он сделал неопределенный жест, будто опомнившись. – И потом… мне вообще-то нужно идти дальше. Задержался я тут с вами… Ой, насмешили…
Тем и завершился разговор. Рови-Натха покинул селение. Оглянувшись на повороте дороги, заметил, что люди стояли будто в недоумении, глядя ему вслед. Позже до него дошли сведения, будто бы жители эти расправились со своими идолами – раскололи, раздробили их на куски на своих священных капищах.
Но в следующие селения, встреченные на пути, его уже не впускали. Оказывается, по велению жрецов местных богов жителям запрещалось слушать проповедника, пришедшего неизвестно откуда. «Ну что ж, – рассуждал Рови-Натха, – если кому-то и хуже, то не мне». И шел своей дорогой. Он спешил. И все-таки в пределах Персидского царства задержался до весны. Помешала дождливая зима, когда дороги сделались непроходимыми.
Однажды, отыскивая себе пристанище, где бы обосноваться на некоторое время, он поднялся повыше в горы. Там и нашел он грот, где можно прятаться от непогоды, разводить костер. Словом, можно жить.
Рови-Натха вспомнил своего давнего учителя – гуру Натху. У того пещера была уютнее. За многие годы обитания старик обустроил логово. Никто не мог нарушить покой хозяина, без веревочной-то лесенки… Грот Рови-Натхи легкодоступен. Заходи и зверь, и человек! Больше двух месяцев провел Рови-Натха в одиночестве, как вдруг нежданно явился человек, на первый взгляд – глубокий старец. Присмотрелся к нему Рови-Натха и разобрался, что этот «старец», возможно, только немногим старше его самого. «Вот уж потрепала его жизнь», – подумал с сочувствием Рови-Натха.
Пришелец был одет в синий халат из шелка, сильно потертый, подпоясанный кушаком, сплетенным из синей, красной и белой лент. Волосы гостя были длинны и нечесаны. Странные волосы: совсем выгорели они на солнце и имели цвет соломы. А издали-то похожи на седые космы. Вот и показался человек стариком.
Пришлый назвал себя первым:
– Я странствующий жрец бога Аурамазды, верховного бога, создателя вселенной, творящего добро…
Рови-Натха не отвечал. Он с интересом слушал.
– …бог Аурамазда постоянно в борьбе с Анкра-Манью, злым богом, – продолжал гость и вдруг, резко сменив тон, спросил: – Ты не глухой ли, странный человек в белой одежде, занявший пещеру, в которой я обычно отдыхаю после странствий?
Теперь уж нужно не молчать – ответить.
– Нет, я не глухой. Я хорошо тебя слышу… Но скажи мне теперь ты, о человек, чью пещеру я занял по чистой случайности, кто дал тебе предания о названных тобою богах?.. Не могу повторить их имена, такие трудные для моего слуха. Да и слышу я о твоих богах впервые.
– Значит, ты не из здешних мест, как я и предполагал, – заключил жрец. – Придется открыть тебе глаза на наши верования… Они очень-очень древние, наши предания. Их дал наш великий пророк Заратуштра. Он сочинил гимны во славу бога добра. Он также сочинил гимны и о боге зла. Все гимны о добре и зле составляют основу нашей веры – Авесту. Там говорится, что Аурамазда в конце концов обязательно одолеет Анкра-Манью. И тогда всюду восторжествуют правда и добро. И на нашу землю явится Саошиант – Спаситель рода человеческого. И рожден он будет девственницей.
Рови-Натха учтиво слушал жреца, а сам думал: «И тут – девственница, ничего поновее люди выдумать не в состоянии, подай им непременно Спасителя, да еще рожденного девственницей, – значит, совсем уж безгрешного. А почему же так? Человек-то все равно тот же – девственницей ли рожден или мужней женой». Вслух он спросил:
– Ну а насчет Сотворения мира… Такой ведь нелегкий труд свершил этот твой… как там его?
– Не богохульствуй, чужой человек, – строго сказал жрец. – Аурамазда Великий – слава ему! – сотворил все сущее: и небо, и землю, и все, что между.
– Да, труд поистине велик, – согласился Рови-Натха и усмехнулся.
– Ты не веришь в Сотворение мира Всевышним? – Глаза жреца недобро блеснули.
«Как он делает такие глаза?.. Этот блеск…» – подумал Рови-Натха. Однако жрец ждал ответа. И начал Рови-Натха издалека:
– Много дорог прошел я, многие земли видел. И людей многих встречал. Десять лет уж в пути. А сколько племен и народов прошло предо мной… И в каждом племени или народе мне рассказывали, что именно их бог – а не бог другого народа – сотворил Вселенную. Теперь и ты говоришь, что твой…
– Великий Аурамазда! – поспешно воскликнул жрец, воздев худые, жилистые руки.
– Да, да… И он тоже сотворил мир. И я спрашиваю себя: кто же из всех богов подлинный творец? А может быть, они сговорились и создали Вселенную вместе, артельно?
Жрец явно рассердился и зло глядел на Рови-Натху, будто желая испепелить взглядом нечестивца. Длинные белые волосы жреца развевались на ветру, вдруг налетевшем с вершин близких гор.
– Аурамазда гневается! – грозно произнес жрец и выбросил вперед правую руку. – Огнем он покарает богохульника…
Рови-Натха уже не слушал жреца и решил немедленно покинуть пещеру. Пусть хозяин остается там и делает что хочет, а он – странник – найдет себе другое место для жилья. Рови-Натха вскинул на плечо котомку и ушел, легко перешагивая с камня на камень. Он почувствовал большое облегчение, совсем свободно ему стало на душе. И вскоре он нашел неплохое местечко – довольно глубокий грот под нависающей скалой. Он вошел под своды грота и за большим валуном, будто бы принесенным сюда мифическим великаном, увидел еще одно маленькое помещение, похожее на каморку. «Тут можно спать, а при входе – приемная для гостей». Он натаскал сухой травы, что стояла кругом в изобилии, приготовил мягкое ложе, бросил в угол котомку, улегся и в одно мгновение провалился в глубокий и крепкий сон…
Неблагодарное дело – оспаривать реальность того, что бывает во сне. Иному привидевшиеся картины дороже яви. Сон Рови-Натхи был нескончаемым. Будто прошла перед глазами вся жизнь, пока еще недолгая, но полная событий…
Четырнадцать лет Рови-Натхе, тогда еще мальчику по имени Рови. Он сидит на ослице, за спиной матери, обхватив ее руками поперек туловища. Голову он повернул вправо и прижался щекой к теплой материнской спине. Он даже слышит, как стучит сердце матери. Да и живот ее тоже теплый. И мягкий. Он спрашивает мать: «Я вышел оттуда?» И слегка нажимает на живот. «Да, конечно», – отвечает Нехама и смеется. Живот ее вздрагивает, когда она смеется. Справа от них с матерью шагает Ровоам-старший, держа ослицу на поводу. Возвращаются они из Египта. Отец, как всегда, угрюм. Другим его Рови никогда и не видел. Сейчас он особенно угрюм. Наверное, ему не нравится разговор матери с сыном. Рови знает почему. Ровоам, его отец, вечно озабочен одним вопросом: в чем тайна зачатия и рождения Рови? Своим этим вопросом Ровоам постоянно донимает мать. Измучил он ее. Правда, она привыкла уж и не отвечает мужу. Про себя она даже посмеивается, иногда и открыто. Ровоама это злит. Он все-таки хотел бы поговорить с Нехамой, разобраться во всем до конца. Поэтому у Рови с матерью будто бы заговор против Ровоама. Но когда речь идет о каких-то провинностях сына, мать на стороне мужа. Провинностях, конечно, мелких, незначительных. Вообще-то он мальчик послушный…
Ну вот, а потом Рови-Натха увидел во сне купеческий караван, отправлявшийся в Индию. Затем увидел себя уже сидящим на верблюде, когда напросился к купцам в попутчики. Его не хотели брать, только один человек согласился – дядя Симеон. Потом были долгий путь к высоким горам и встреча с гуру… «Здравствуй, Рови, – радостно кивает гуру; на его смеющемся лице стало еще больше морщинок-лучиков. – Много земель обошел? – спрашивает учитель. – Уверовал в богов или укрепился в неверии?» Рови-Натха хочет ответить, но не получается у него. А гуру спрашивает опять: «С чем придешь к людям? О чем будешь с ними говорить?» Рови-Натха снова пытается что-то объяснить учителю, но тут гуру начинает уменьшаться и, сделавшись величиной с муху, с жужжанием улетает…
Странный сон. И он мог бы быть каким-нибудь предзнаменованием, неким взглядом в будущее, назиданием, может быть. Но нет, Рови-Натха не из тех, кто верит в подобное. Теперь уж ему начинает открываться Истина. Многолетние странствия по разным землям не прошли впустую. И как только наступит весна, он отправится домой. Он жаждет увидеть свою иссушенную солнцем и ветрами землю. Он донесет знания до своего народа, просветит бедных, обманутых соотечественников, откроет им глаза на устройство мироздания, на великую гармонию мира, существующего вечно. Да, вечно, а не созданного будто бы всего за семь дней. Он расскажет людям об этом.
Рови-Натха вздохнул. До весны все-таки еще далеко! А хочется немедленно, сразу двинуться в путь. Не расплескать бы переполненную чашу знаний, донести бы до дома…
Нет, смирись Рови-Натха, придется тебе потерпеть. Делай каждое утро то, к чему привык: прогуливайся возле своей пещеры, умывайся ключевой водой, готовь себе нехитрую пищу, добытую в горах, и размышляй, споря с самим собой. Потерпи, Рови-Натха!
Новый мешиах
Поздним летним вечером, когда изнуряющая жара спала и овечьи отары вернулись с пастбищ, дочиста обглодав кусты по берегам реки, в город Назарет вошел высокий человек в длинной холщовой, когда-то белой, а теперь сильно запыленной одежде. Волосы спадают на плечи, в одной руке у него сандалии с оборванными ремешками, другая рука опирается на посох. Это – Рови-Натха. Он вернулся. Ему двадцать девять лет. В город он вошел никем не замеченный, никто не встретился ему на пути, и не у кого спросить дорогу к дому старого Ровоама. А Рови-Натха, конечно, забыл, где же тут, в лабиринте улочек, затерялся отчий дом.
Вот уж и костры стали зажигаться тут и там. Рови-Натха ходил от одного костра к другому, всматривался в лица сидящих у огня людей, пока не заметил совсем седого немощного старика. Тот сидел на корточках, а его борода свисала до земли между коленями. Худая жилистая рука палкой ворочала угли. Наугад. Старик был слеп.
Рови-Натха постоял возле старика и тихонько позвал:
– Отец…
– Что нужно тебе? – Старик не повернул головы.
– Отец, – теперь уже уверенно произнес Рови-Натха, – я вернулся.
Старик сразу как-то весь обмяк: голова опустилась еще ниже, руки беспомощно повисли, выпустив палку.
И вдруг он выкрикнул, зло и капризно:
– Нехама!
Она почти сразу вышла из дома. Мельком бросила взгляд на незнакомого человека и спросила старика:
– Что тебе опять нужно, муж мой? – И сразу же: – И что хочет от тебя этот человек?
Она подошла ближе, всмотрелась и… со слабым стоном упала на колени.
– Ты ли это, Рови? – еле вымолвила Нехама.
Ему пришлось внести в дом обессиленную мать. Ровоам ворча ковылял сзади, находя дорогу на ощупь.
Каким же маленьким стал их дом! И все предметы измельчали. А жива ли еще… Что это он? Как может быть жива их белая ослица, если с того дня, как он покинул дом, минуло пятнадцать лет?..
Мать пришла в себя. Будто угадав его невысказанный вопрос и словно это было самым важным из того, что нужно сразу, не откладывая, сообщить вернувшемуся сыну, она сказала:
– Зато у нас есть козы… Ну… не те, конечно, а уже другие. Ровоам выводит их пастись, хотя он и вовсе ослеп.
– Да, не вижу я почти ничего, ты, человек, называющий себя нашим сыном Рови.
– Что ты?! – возмутилась Нехама. – Как у тебя язык-то поворачивается сказать такое, муж мой? Это же он, наш дорогой Рови.
– Почему я должен верить? Я ведь не могу его увидеть… Теперь много обманщиков ходят по земле и только и думают, как бы завладеть чужим имуществом… Но если ты его узнала, Нехама, то пусть он и будет нашим Рови. И я этому очень рад.
– Узнала, конечно, узнала! – воскликнула Нехама.
Она вглядывалась в мужские черты сына, стараясь при свете тусклой лампадки угадать, отыскать прежнее, мальчишечье. И – нашла. Вот они, эти смешные складочки возле крыльев носа – тонкого и прямого, – когда Рови улыбается. И рассмотрев складочки, она так обрадовалась, что вдруг рассмеялась, запричитала, засуетилась.
– Я вымою твои ноги, Рови, – говорила она. – А вот и молоко от наших коз… Ты так устал, так устал… Отдохнешь здесь… И больше никогда, никогда не покинешь нас… Правда, сынок? Правда?
Рови – да, теперь он больше не Рови-Натха – с удовольствием, какого давно ни испытывал, отдался хлопотам матери…
Он проспал всю ночь, весь следующий день и пробудился только к вечеру. Нехама вошла к нему в комнату с тускло светящейся плошкой. Огонек колебался от движения воздуха, длинные тени метались по стенам.
– К тебе Иоанн, брат твой, – недовольно объявила мать. – Он уже приходил, когда ты спал… Ровоам не должен знать, что Иоанн здесь.
– Не помню его, мать. Чей он сын?
– Он сын Шлёме и тети Елишебы, моей старшей сестры.
– Их я тоже не помню… Но пусть Иоанн войдет.
А тот уже стоял на пороге – высокий, худой.
Нехама вышла, оставив плошку на столе.
– Ты – Иоанн? – спросил Рови. – Садись.
– А ты – Рови, Ровоам? Вот мы и встретились. Давно мечтаю я о встрече с братом.
Оба с интересом всматривались друг в друга. Но что можно разглядеть при слабом свете коптилки?
– Значит, ты вернулся, – сказал Иоанн после некоторого молчания.
– Да. Меня не было здесь пятнадцать лет.
– А я живу здесь… Там, совсем рядом… Знаешь, как я узнал о твоем возвращении?
Рови отрицательно покачал головой.
– Твоя мать весь день была такая радостная, какой я ее еще никогда не видел… Она, знаешь, приносит еду в мою хижину. Я тут прячусь. Меня преследуют. Я уже сидел в яме у царя. Знаешь за что?
Рови снова качнул головой. «Где уж знать?» – подумал. Иоанна он видит впервые…
– Меня посадили в яму, – с гордостью продолжал Иоанн, – за то, что я предрекал приход нового мешиаха – Спасителя. Я говорил: он станет царем Иудейским… Из-за меня умерла прекрасная Шаломе.
– Кто это?
– Дочь одного царского вельможи… Тезка царевны Шаломе… Она была прекрасна, как луна… И вот вонзила себе нож в нежный животик… Она меня любила. Требовала меня обезглавить – подражала царевне в своих прихотях, дурочка, – обезглавить, чтобы потом целовать в уста мою мертвую голову… А я бы хотел, чтобы она целовала меня живого. Но это было невозможно… Царь почему-то выпустил меня. Я бежал, пока они не передумали.
– Я знал легенду о той развратной царевне, – задумчиво произнес Рови. – А того обезглавленного человека тоже звали Иоанном?.. Это было очень давно, в нашем с тобой раннем детстве. Так, по-моему, да?.. Нет, еще раньше.
Читать бесплатно другие книги:
