Детство 45-53: а завтра будет счастье Улицкая Людмила

Сергей Поляков

Этот мир…

…Я помню этот мир, я хорошо помню черные сатиновые трусы; серо-голубые майки; футболки с длинными рукавам и синей полосой у ворота, сатиновые шаровары; вельветовые курточки; серую, с бомбончиком кепку; спортивное трико с пузырями на коленках; коричневый дерматиновый чемоданчик для хождения в спортшколу; китайские кеды – признак шика и зависти дворовых товарищей; подстриженный затылок – стрижка называлась «Бокс»; кровать с досками вместо пружин; белые, и только белые, простыни; рыжий абажур в комнате у бабушки; стены, покрашенные масляной краской до середины, дальше – побелка, а граница синяя полоска, к которой нельзя прикасаться – смажется…

…полосатая, купленная на рынке дорожка, дрова в сарае (привозят в августе на полуторке и весь сентябрь дрова пилят, колют и складывают до самого потолка в низенький сарай)…

…кирпичный параллелепипед печки на кухне, оранжевые желтки яичницы на шкварках; молоко, купленное на рынке у бабы Дуси; розовые и зеленоватые конфеты-подушечки; чай грузинский – первый сорт, граненые стаканы, белые бокалы с красными и синими, по краю, полосками; и с такими же полосами тарелки для супа; вилки с дореволюционными вензелями, алюминиевые ложки…

…ванная с темно-зеленым цилиндрическим титаном, который топится дровами из сарая; высокие спинки кроватей, с круглыми блестящими набалдашниками по углам; черный телефон с громким нетерпеливым звонком в коридоре на решетчатой подставке, покрытой аккуратной, с вышитой розочкой салфеткой; этажерка с отцовыми и немножко моими книгами; ветхие, зачитанные журналы, приносимые по две-три штуки в дом из городской детской библиотеки; темный портфель с одной центральной застежкой; тетради в зеленых и синих безрисуночных обложках; металлическое перышко № 77 для ручки-вставочки; учебник Пёрышкина и задачник Киселёва…

…Я помню этот мир.

А войны не было…

Точнее, она была где-то там, далеко, за горизонтом моей детской жизни.

Только, иногда что-то от военного времени проскальзывало страхом, удивлением, случаем.

Кострома. Мне пять лет. В кинотеатре, что у парка на улице Чайковского, смотрим с бабушкой «Падение Берлина». Желтое (так помнится) поле, синее небо и оранжево-черные взрывы. Мне страшно. Я закрываю глаза, прижимаю ладошки к ушам и повёртываюсь спиной к экрану, пока взрывы не умолкнут и бабушка не уговорит меня сесть «как люди».

У входа в городской парк у высоченного решетчатого забора на летнем асфальте сидит человек в тельняшке и белой с морским воротом рубашке с медалью на груди.

Он без ног. Рядом с ним, прижимаясь к моряку, чистенькая девочка лет четырех с ясными глазами. Я боюсь этого человека и эту девочку. Моряк не просит милостыню, но перед ним у обрубков его ног растет горка монет.

Папин орден и медали. Они прикреплены к праздничному черному костюму, прячущемуся в шифоньере. Костюм надевается в особенных случаях. Обычно же, в повседневности, папа ходит на работу в другом, поношенном, пиджаке с орденской колодкой.

У папы нет ноги. Утром он одевает желтый с коричневыми лямочками протез.

Рассказывает, что на войне было так. Папина 76 миллиметровая пушка. Черно-белый взрыв. Папа ранен. Его отвозят в госпиталь. Потом опять фронт. Он снова артиллерист. И снова черно-белый взрыв. Товарищ, Сережа Капустин, тащит раненого друга с поля боя. Лазарет. Опасность гангрены. И вот без ноги.

Папа говорит, что меня и назвали по Сереже Капустину.

…1954 год. У папы появилась книга «История Великой Отечественной войны», написанная какими-то полковниками (так почему-то помнится). Книгу я прочитать еще не мог, но в ней оказались карты со стрелочками.

Смысл стрелок мне понятен: синие – наступление фашистов, красные – десять сталинских ударов (про них я откуда-то знаю). Красные побеждают.

У нас есть двор, а за забором двор соседский. В соседском дворе, если залезть на забор, видно каких-то мальчишек. Я кидаю в мальчишек снежки, но они меня почему-то не замечают. Я слезаю с забора, иду домой, беру карандаши и рисую карту нашего и соседского дворов. На карте красные и синие стрелы. Мои – красные, синие – соседских пацанов. Они – фашисты.

Побеждают красные.

В соседней квартире живет женщина – военврач (кстати, есть ли сейчас такое слово?). К ней ходит (так говорят взрослые, но я не понимаю, что это такое) боевой полковник с орденами. Как-то вечером появление полковника вызывает переполох на всей лестничной площадке.

Оказывается, полковник шел по соседскому переулку, и его встретили бандиты. Бандиты хотели снять с него часы и еще что-то.

У полковника того в руках были две бутылки шампанского – в гости же шел, к военврачу. Он и грохнул эти бутылки о головы бандитов – и на него шампанское попало. Так, в таком мокром виде, он и пришел к нам в дом.

А мир же был тесен – все всё и узнали. За полковника и военврачиху переживали.

Футбол я сначала услышал по радио.

«Бубукин перекидывает мяч Симоняну, тот пасует Ильину. Удар! И Яшин парирует мяч»…

Мне это было понятно. В парке у нас тоже была площадка и сетка. И мужчины через нее перекидывали (пасовали) мяч.

Слушать про футбол было интересно, и посему, дождавшись окончания репортажа, я выходил на балкон и сам себе рассказывал, выдумывал, что будет дальше: «Ильин передает мяч Бубукину, Бубукин – Симоняну. Удар!..»

Однажды папа повел меня на настоящий футбол, на стадион «Красное знамя» – куда-то на край города. Играли наши и не наши.

Но почему-то площадка была очень большая, целое поле, и сетки посередине не оказалось. Да к тому же футболисты (наши в красном, а чужие в голубом) передавали пас не руками, а ногами.

Наши победили.

Вот так я и узнал, что такое вправду футбол.

В городе шли съемки «Ревизора». У нас во дворе только об этом и говорили. Бабушка меня и мою младшую сестру водила гулять в парк над Волгой. В этот день она подвела нас к барьеру и мы смотрели, как внизу горы, под парком, какой-то человек спотыкался и падал с лестницы, появившейся откуда-то (раньше не было) у высокого складского сарая. Снизу человеку что-то кричали, горели (днем!) прожекторы, а человек снова поднимался вверх по лестнице и как бы по команде снизу снова спотыкался и падал. И так было не один раз, пока бабушка не увела нас дальше.

Мама же дома сказала, что этого человека зовут Хлестаков и что так снимается кино.

…А еще снимали «Дом городничего». Это было в переулке, недалеко от дома. В общем-то это был техникум, но табличку с названием техникума сняли и дом покрасили розовыми и желтыми пятнами.

Когда же кино привезли в наш город – смотрели все. Мы смотрели всей семьей. Зрители охали, друг другу что-то объясняли, как только на экране появлялись знакомые всем городские места. Как Хлестаков падал с лестницы у трактира (вот чем в кино, оказывается, был склад-сарай), я тоже увидел.

У папы был темно-коричневый, покрытый дерматином стол на закругленных ножках. А в столе справа был ящик, где лежала газетная вырезка: Сталин в гробу.

Но потом вырезки не стало. А еще исчез из синего тома Советской энциклопедии большой портрет Берии, и статья о нём в энциклопедии оказалась замарана фиолетовыми чернилами.

На центральной улице Советской в Доме офицеров в 1954 году показывали мультфильмы. Самый замечательный назывался «Полет на Луну»:

«…На чердаке большого дома возле слухового окна стоит телескоп. У телескопа дежурят члены Международного общества имени Циолковского: второклассники Коля Хомяков, Петя Терещенко и Сэнди Робинсон.

На Луну летит ракета Р-1 и терпит аварию.

Спасать аэронавтов на Луну вместе с профессором Боровым на ракете Р-2 летит Хомяков Коля.

Кончается всё хорошо.

Десятки духовых оркестров играют “Марш летчиков”:

“Всё выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц…”

Ракеты Р-1 и Р-2 пролетают над родным городом».

…Мы же в зале хлопаем в ладоши и кричим «Ура!».

А через три года полетел первый спутник.