Хейдер. Перечеркнутый герб Ланграссена Борисов Олег
Со стороны площади донесся женский голос. Мать Мэра стояла рядом с хозяином Спрэкедетты и говорила, раскинув широко руки:
— Мы должны вознести молитву богам, спасшим нас в столь трудный час! Наши храмы спасены от разорения! Наш город остался цел, несмотря на попытку мятежников спалить его дотла! И пусть подлый удар лишил нас любимого короля, но совет лордов пока будет поддерживать порядок, обеспечивая спокойствие и защиту… В первые дни Грэнэллы в столице пройдут выборы, и новый король получит заслуженную по праву корону! Пока же каждый может высказать свое мнение старостам гильдий, а те сообщат мнение народа совету…
Устав прыгать, Болард зло плюнул под ноги и прошептал:
— Слова, слова… Кому интересно слушать горшечников? Давно понятно, кого запихают на трон.
— Разумеется. Но надо это сделать красиво… Ладно, хватит кривиться, пойдем. Пока они тут пудрят головы горожанам, неплохо бы позавтракать. А вечером я вырву все обещанное у семейки Гудомиллов. И налоговые вольности, и армию для похода на запад. Пусть они сами разбираются с югом, где засели мечники Бьофальгафа. У нас и своих забот хватает.
— Это точно… Кстати, куда Хиарлосса запропастился? Я его после храма и не видел.
Натянув теплые рукавицы, лорд Дейста усмехнулся:
— Отсыпается, где ему еще быть. В ближайшую таверну вместе с приятелем завалился. Выставили охрану и дрыхнут на пару… В соседней комнате Рестед устроился — он успел неплохо повеселиться в городе. Говорят, там, где прошел лорд, хватали всех без разбору и вешали, пока веревки не закончились. Тогда просто стали рубить прямо на улицах.
— Он что, перепутал столицу королевства с орочьей степью?
— Не знаю. Но я всегда говорил, что излишне рьяная вера в богов до добра не доводит. Что церковники, что их истовые последователи очень странно смотрят на окружающий мир. Поэтому я предпочитаю держаться от людей в рясах подальше.
— Надо будет поговорить с братцем, — задумчиво пробормотал Болард. — Не хватает еще, чтобы он тоже потерял остатки разума, наслушавшись их сладких речей.
Старик медленно выбирался из толпы, ища взглядом личную охрану. Заметив солдат в зеленых камзолах, подал им знак и повернулся к сыну, шагавшему следом:
— С церковниками разберемся. Главное, чтобы наша милая подружка не замучила Хиарлоссу в постели. Она легко может устроить подобную шутку мне назло. Особенно сейчас, когда прибрала к рукам целое королевство.
— Этот мир катится к темным богам, — мрачно ответил здоровяк, помогая отцу взобраться в седло. — Если в кровати надо думать о политике, к Гударам такую жизнь!
Лорд Дейста расхохотался:
— Ничего, сейчас мы с тобой набьем брюхо и распробуем, что за вина хранил в своих подвалах Кайлок! И ты сможешь смотреть вокруг без желания пустить кровь каждому…
— Я готов простить всех, кроме вонючих коротышек… А они уже убрались из города. Только солнце поднялось, как последние из проклятых гномов промаршировали мимо северной заставы… Если вслед за ними отправят сборщиков налогов и прочий сброд, я точно смогу потерпеть еще немного шутки богов и даже посватаю за старуху родного братца. Если ему так нравится возиться во всей этой грязи, пусть веселится, мне не жалко…
— А что, хорошая идея. Породниться с королевской семьей, и в следующий мятеж нам будет что защищать.
Поудобнее устроившись на коне, Болард нарисовал пальцем на вычищенной шкуре защитный знак:
— Да поможет мне Кэрлэкссеф! Хватит мятежей, дома дел непочатый край! Рыбаков с побережья сковырнуть, новые города там построить, торговые фактории в восточных портах открыть, бородатых коротышек приструнить… Не удивлюсь, если отдохнуть успею, лишь отправившись к предкам. Столько дел, а ты про мятежи и прочие неприятности. Пусть об этом у Хиарлоссы голова болит. За удовольствия надо платить, вот пусть и отдувается…
Поздним вечером мать Мэра устало опустилась в кресло, поставленное рядом с заваленным снедью столом. Посмотрев на тарелку с остывшим мясом, женщина отодвинула ее прочь и повернулась к сыну, который крутил в руках золотую корону.
— Вот и сбылись наши мечты, Слутсамма. Через два месяца ты официально взойдешь на трон, чтобы род Гудомиллов правил Фарэстаттен, как нам завещано богами.
Будущий король довольно улыбнулся, бросив тяжело зазвеневшую корону на стол:
— Конечно. К концу зимы передавим сбежавших крысят, получим ленную клятву от лордов и наведем порядок в столице… Надо будет вызвать ювелиров и заказать новый венец. Этот я хочу прибить в спальне, рядом с головами оленей.
— Можешь хоть ночной горшок украсить, — отмахнулась уставшая женщина. — Но завтра нужно привести к присяге собранные рядом с городом войска. Пока чернь считает, что все случившееся лишь мятеж обезумевшего Бьофальгафа, нужно прибрать к рукам солдат. Небольшая премия после присяги и возможность отдохнуть в теплых казармах вместо службы на холодных заставах и в патрулях на дорогах.
— А если бунтовщики ударят по городу? Не рано ли мы собираемся расслабляться?
— Кто взбунтуется, сынок? Единственный, кто может сказать слово против, — это мечники Мэктигагэрена. Но их отряд разоружили, и я хочу отправить их домой с вестью: ни клан, ни его люди не несут ответственность за одного безумца. Убийцу покарали, и новый король хочет жить в мире с южными соседями. Я не собираюсь формировать дружину из их солдат, но и не хочу устраивать схватку с отлично обученными войсками. Пусть лучше помогают Рестеду отбивать набеги орков. Посадим их на границе, в крепостях и дозорах. Распылим собранные в кулак силы среди горных проходов. Верный союзник вздохнет спокойнее, а опасные баламуты лишатся возможности пойти походом на нас. Королевство превыше всего. Надо использовать эту мысль с максимальной пользой…
— Отличная идея… Закроем границу, ослабим нового лорда Бьофальгафа, чужими мечами поддержим Рестеда. И пока они там бродят по болотам и горным кручам, сядем здесь крепко, на века… Если бы еще армию Дейсты прибрать, было бы вообще хорошо.
— Кому нужен этот сброд сейчас? — фыркнула мать Мэра. — Там пока ополченцы и лишь небольшая часть наемников. Наша дружина уже ушла из лагеря, скоро снимутся и охранники. Пусть лорд Дейста сам заботится о набранных головорезах. И чем быстрее он их уведет от столицы, тем лучше. Пусть воюет на западном краю обжитого мира, пусть ловит стрелы сыроедов и топит в непролазных чащобах недоученных солдат. Когда он вернет их с победой, нагруженных добычей, мы отберем лучших из выживших. А сейчас это балласт, негодный даже для защиты деревень от набегов соседей.
— Может быть. — Претендент на престол широко зевнул и потер глаза. — Ладно, пойду отдыхать. Утром встречать первых армейских командиров. Чувствую, что предстоят веселые деньки, пока все не войдет в наезженную колею. Хорошо тебе провести ночь.
— С кем? Моя последняя игрушка на радостях упилась до беспамятства. Так что меня ждут лишь холодная постель и заботы о нашем королевстве.
Слутсамма подхватил брошенную корону и двинулся к дверям, вертя ее на пальце:
— Да, это любимое развлечение диких лесных соседей: выпить, помахать мечом и рухнуть под стол там, где успели найти последний наполненный кубок… Ничего, утром мальчик проспится и приползет вымаливать прощение. Думаю, ты найдешь способ заставить его отработать… Спокойной ночи…
Слушая шаги сына, мать Мэра тихо прошептала в сторону закрывшейся двери:
— Кто бы мог подумать. Два молодых человека, почти ровесники. Но один уже король по духу и ответственности. А другой действительно мальчишка, мечтающий поиграть в политику… И оба принадлежат мне… — Медленно поднявшись, женщина неодобрительно покосилась на тяжелую мебель, мрачные драпировки на стенах и узкие заиндевевшие окна. — У старика совсем не было вкуса… Надо будет все тут переделать, а то ощущаешь себя варваром с северной границы…
Тонкий палец тронул холодное стекло, и любопытный глаз выглянул в крошечную дырочку в ночную тьму. Город мигнул в ответ редкими огнями, испуганно прижавшимися поближе к крепости.
— Отец, как жаль, что ты не видишь этого… Ты так мечтал, чтобы твой внук взошел на трон, и это свершилось… Столетия мы дрались за корону, и теперь она наша. Как и весь Фарэстаттен. Кровь пролита не зря. Мечта сбылась… Теперь мне бы дождаться внуков, и можно спокойно идти на встречу с тобою. Флаги Гудомиллов никогда больше не покинут этих стен. Истинные владыки Каэлмаркена вернулись на трон, чтобы править миром согласно воле богов… Как ты и хотел, отец…
Мать Мэра развернулась и пошла прочь. Лишь далекий собачий вой провожал женщину с беспощадным сердцем, не способную прощать реальные и выдуманные обиды.
Новая хозяйка королевства шла отдыхать, чтобы на следующее утро железною рукою взять за глотку расслабившихся подданных, посмевших мечтать о безраздельной свободе. Вольности Кайлока следовало вырвать, как вздорные сорняки, посмевшие с ветром перемен попасть на ее грядки. Пришло время наводить новый порядок. Пришло время Гудомиллов.
ГЛАВА 16
Блэтэлла, первая неделя, фьорсгетты
(4-й день 3-го месяца)
Маленькая зеленая фигурка метнулась между спящих вповалку гоблинов, и холодная лапа затормошила большеголового воина:
— Сканки, Сканки, вставай! Кто-то пробивается через завалы!
С трудом открыв глаза, лопоухий гоблин непонимающе уставился на гонца, потом помотал головой и вскочил на ноги.
— Сколько их?
— Мы не знаем, но шумят сильно!
— Поднимай остальных, предупреди стариков, пусть собирают молодняк. Если мы не удержим проход, им придется уходить наружу…
Вздрогнув, командир крошечного отряда устремился к баррикаде, наспех собранной у единственного прохода из пещеры в глубь гор. Перед грудой камней собрались все, кто мог держать оружие. Единственный арбалет с заряженной стрелой грозно смотрел на осыпающуюся преграду. Очередной тяжелый удар брызнул каменной крошкой, и стена рассыпалась, подняв клубы пыли.
Сжав в лапах остро отточенные мотыги и ножи, тридцать воинов лилла-тро замерли редкой цепью, перегородив выход в пещеру. Но быстрые таппы бежали одна за другой, а враги так и не появлялись.
Наконец из черного провала донесся спокойный голос, который на северном гномьем диалекте четко произнес:
— Я иду один. Иду говорить о мире и прекращении войны. Если я умру, мороз и метель сожрут остатки вашего народа… Вы меня слышите?
Зашуршали мелкие камешки, и на свет факелов выбрался перепачканный грязью человек — высокий, сухощавый. Встав перед гоблинами, мужчина внимательно посмотрел на их сердитые лица и показал пустые ладони:
— Я пришел с миром. Я пришел говорить, а не убивать… Кто станет голосом лилла-тро, кто может говорить от имени народа?
Медленно шагнув вперед, нескладный гоблин ответил:
— Я, Сканки, сын Фэгельскрэмма, военный вождь моего народа, буду говорить с тобою, незнакомец. Кто ты?
— Я Хейдер, лорд Лэгпассы, голос фотт'н йоттов, буду говорить здесь и сейчас.
— Лорд Мертвого перевала? — удивился Сканки. — Это твои люди прогнали нас от крепости, обрекая на смерть?
— Это люди моего отца. Как и лорд Дейста, они пока думают, что горы принадлежат им. Но они ошибаются. И скоро все изменится…
За спиною лопоухого гоблина прошелестели смешки и тут же смолкли под тяжелым взглядом чужака. Бастард посмотрел за спину воинам и тихо продолжил:
— Когда ваши охотники пришли в подземные города, они совершили огромную ошибку. Они не прочли древние знаки, оставленные на мостовых. Не принесли жертвы темным богам. Не спросили хозяев, можно ли занять чужие дома. За это Гудары покарали вас, потребовав оплатить дерзость кровью.
— Мы лишь хотели перезимовать! Лилла-тро не нужны холодные скалы и мертвые города! Мы…
— Вы всего лишь нарушили закон, — отрезал мужчина. Помолчав, он спросил гоблина: — Ты думал, воин, скольких жертв можно было бы избежать, следуй вы забытым законам? Ведь это горы, они помнят первое слово, прозвучавшее тут тысячи лет назад. У гор вечная память… Это не любимая тобою вода, способная унести с потоком упавший с дерева лист.
— Вода тоже хранит чужие следы, — сердито возразил в ответ Сканки. — Мне ли не знать!
— Тогда почему ты, такой мудрый и грамотный, совершил столь страшную ошибку?
Покрытый бурой грязью боец потупился, не зная, что сказать в ответ. Холодные дни слились в один кровавый кошмар. Тысячи погибли во тьме, воюя с чужой армией. И тысячи стояли за спиной тридцати воинов, готовые бежать в ночную снежную круговерть, чтобы сгинуть там навсегда.
— Я не знаю, чужой лорд… Не я первым спустился в чужие города. И моя вина лишь в том, что я не обратил внимания на чужие знаки, начертанные на пыльных плитах…
Выпрямившись, Хейдер мрачно посмотрел на зеленых коротышек и достал из кармана вырубленный из куска металла знак на грубо прокованной цепочке.
— Фотт'н йотты сказали, что за оскорбление заплачено согласно заветам богов. Жители тьмы готовы простить обиду. Они могут дать народу лилла-тро целый город до весны, до первых дней Грэнэллы. Они дадут вам продукты и одежду, подскажут, где взять уголь и как правильно топить печи, чтобы дым не убил вас в подземелье. Но йотты хотят получить слово чести, что отчаянные воины болот не будут бродить по другим городам и грабить доставшиеся им жилища. Йотты хотят клятву темным богам, что гоблины не станут больше нападать на смутсагов и других верных слуг народа тьмы. Ваши временные соседи предлагают мир. Мир, который позволит исправить страшную ошибку, погубившую столько жизней… Вам решать, заключить перемирие или погибнуть на морозе…
Сканки долго молчал. Он вспоминал, как дрался в черных переходах в глубинах скал. Как проклятые звери рвали на части его друзей. И как остатки отряда отступали, слыша хруст разгрызаемых костей за спиной… А еще он вспомнил, как веселые малыши бегали по чужому заброшенному городу, таская истлевшую перину и разбрасывая солому из прорех. Как все смелее открывали запертые двери, как устраивались на ночлег в чужих домах. И как искали тайные кладовые, откуда доставали аккуратно упакованные крупы и залитые воском сосуды с маслом и винами. Как пировали, забыв обо всем…
И как зло смеялись вслед ему люди, пообещав скорую смерть на Мертвом перевале. Как застыли злые бессильные слезы, когда он брел назад к вымороженным пещерам, где собрались остатки его народа. Крошечный гоблин, бесстрашный воин, за свое упрямство и веру в победу избранный последним командиром почти исчезнувшей армии.
Медленно подняв заполненные горечью глаза, Сканки ответил чужаку:
— Я обещаю, что народ лилла-тро сдержит данное слово. Мы с благодарностью принимаем дар тьмы и не покинем границы чужого города. Мы не будем трогать чужие припасы и скажем спасибо за каждую крошку, которую соседи выделят для нас. И как только Блэтэлла потеряет последний день, мы покинем подземелье, чтобы вернуться на зеленые предгорья… Мы заплатили страшную цену, забыв заветы богов. Мы признаем это и рады будем принять любую помощь.
— Возьми этот знак примирения, — Хейдер протянул медальон гоблину. — Собирайте всех, расширяйте проход, и трогаемся в путь. Я и смутсаги покажем, куда идти.
Осторожно взяв цепочку, лопоухий воин медленно повернулся к застывшему рядом воину:
— Позови Трокалла. Он последний из шаманов, кто достоин говорить от имени старших. Больше никого не осталось… Ему нести этот знак, ему говорить потом от имени стариков…
Повернувшись к бастарду, Сканки испуганно вцепился в рукоять заткнутого за пояс ножа. Рядом с человеком неслышной тенью возник монстр, способный перепугать насмерть любого: налитое силой огромное тело высокого гнома с головой волка, покрытое черной шерстью. Зверь сжимал в правой лапе копье, на котором крепилась перекладина с посеченным стрелами знаменем. Опаленное огнем лазурное полотнище со щитом, в центре которого гордо вздымал рога олень. Два тонких меча наискось перечеркивали изображение, выдавая знатоку геральдики отличительный знак джевлера, признанного родней бывшего бастарда.
Скосив на испуганных коротышек черные глаза, оборотень спрятал улыбку и замер рядом с Хейдером. Тем временем тот наклонился к командиру гоблинов и тихо спросил:
— Скажи, воин, что вы будете делать, когда вернетесь обратно в предгорья? Следующую зиму вам не пережить без поддержки. Но ни люди Дейста, ни рыбаки не захотят иметь с вами дела. Что вы будете делать?
— Я пока не знаю, — с еле слышной тоской ответил Сканки. — Может, мы сумеем как-то договориться с троллями или откочуем чуть южнее… Я пока не знаю…
— Тогда предлагаю устроить твой народ в подземном городе и серьезно поговорить… Нам есть что обсудить. И нам обоим есть ради чего воевать…
Над площадью гулко разносился звон молотков. Закутавшись в теплую шубу, на углу пустого помоста устроился лорд Рестед. Он развалился в широком кресле и сквозь прищуренные глаза поглядывал на происходящее.
Пять мрачных кузнецов заклепывали кандалы на бесконечной веренице мужчин и женщин. Церковный совет вместе с соглядатаями матери Мэры завершил зачистку города. Бывшие любимчики короля Кайлока и солдаты, взятые в плен, были объявлены опасными смутьянами и приговорены к пожизненной каторге. Следом за ними под одну гребенку собрали часть слишком богатых и самостоятельных горожан, вздумавших усомниться в озвученной на всех углах истории безумного лорда Бьофальгафа. В общую кучу попали и те, кто когда-то наступал на больные мозоли чиновникам, поспешно присягнувшим новой власти. В столице вместе с нагрянувшими морозами лютовала ненависть, щедро пропитав собою выстуженный воздух. И плодами тотального недоверия с легкостью воспользовался глава Фэттигамрэдена. Лорд Рестед изъявил готовность забрать всех смутьянов к себе. Обещание матери Мэры помочь с войсками на границе обрадовало хромого воина, с мечом и священными текстами в руках защищающего южные рубежи. Там, среди узких горных проходов, нужно было построить новые крепости, проложить дороги и создать завалы в труднопроходимых лесах. Для столь тяжелой работы понадобятся люди, много людей. И неважно, за какие прегрешения они будут звенеть кандалами на долгом пути к отрогам Брэндабергена. Важно, чтобы ни один не сбежал и не подох во время перехода. Поэтому каждому разрешили взять сколько нужно одежды и захватить припасы. У многих даже не отобрали все деньги, со щедростью оделив обреченных на смерть жалкой медью. Лорд Рестед был щедр, насколько это возможно. Верная защита и опора нового престола мог себе позволить быть щедрым. Над Нищими полями взошло яркое солнце, следовало пользоваться его жаркими лучами и тащить домой все, до чего могли дотянуться загребущие руки.
Большую часть монахов Храмового ордена вернули в пригородные монастыри. Часть отрядов двинулась домой. Рядом с городскою стражей вышагивали дружинники Гудомиллов. Горожане гадали, будет новый король переносить столицу в Трэссивалд или оставит пока старую.
В замок один за другим приезжали командиры отрядов, расквартированных в округе. Они приносили присягу будущему королю, клялись в вечной преданности и получали щедрые подарки. Хотя до официальных выборов монарха оставался еще почти месяц, но никто уже не сомневался, чью голову украсит корона. И Слутсамма ясно давал понять вооруженным людям, что готов щедро платить за их мечи.
Рядом с троном серой тенью застыл лорд Дейста. Отправив старшего сына домой, старик упорно выжимал из хозяев, засыпанных ворохом дел, деньги, оружие и припасы для своей будущей армии. Закончив одну авантюру, хозяин Ланграссена собирался начать другую. Непокоренное западное побережье бесило упрямого лорда, заставляло копить силы и готовиться к сокрушительному удару. И ради будущего похода он требовал, требовал и требовал. Когда же мать Мэра вспылила и попыталась выставить назойливого упрямца за дверь, тот лишь расхохотался и заявил:
— Голубушка, вы мне дадите все да еще отсыплете сверху. И знаете почему? Потому что, пока вы мерялись длиной бороды с Кайлоком, я смотрел в будущее. Сейчас у меня в руках лишь четверть перевала, запертая крепостью. Но когда я возьму в руки весь Лэгпасс и побережье в придачу, когда я построю там еще одну крепость, а у моря раскинется новый город… О! Тогда мы упрем копье прямо в седалище коротышкам из Фьерранлонда. Произнесите это слово рядом с подземным престолом, и они изойдут пеной от бешенства. Подземные кланы готовы убить друг друга. И став реальной угрозой для моих соседей, мы сможем получить от короля Скайкадена все что угодно. Стоит чуть-чуть надавить на прокопченных ублюдков, и мы заполучим металлы, уголь, оружие, полезные диковинки. И все это — благодаря моему походу на запад. Плюс шкуры, новые налоги с пока еще свободных деревень, шахты в предгорьях и дичь из необъятных лесов… Треть неосвоенных земель на западе. Вот ради чего стоит стараться! И вот ради чего я вернусь завтра, чтобы получить обувь и снаряжение, стрелы и копья, деньги для моих солдат и продовольствие на весенний поход… И вы, госпожа Гудомилл, мне все это дадите, потому как обещали. Слово молодого короля стоит дороже паршивого золота…
Вечером старик тепло попрощался с Хиарлоссой, попросив беречь себя. Младший сын вместе с большой делегацией патриархов и прочих убеленных сединами представителей церкви Слаттера направился в Химмелсталд — мать Мэра решила попытаться разведать ситуацию в Божественном городе. Ее сильно беспокоило, как поведут себя члены клана Бьофальгаф. Слишком близкие связи соединяли лучших солдат королевства с убитым Кайлоком. И слишком грязное обвинение было выдвинуто против их погибшего лорда. Поэтому пастыри человеческих душ должны были петь хвалебные оды в честь «лучших мечников Фарэстаттен». Поэтому хитрые старцы должны были рассказывать о новых храмах, особых привилегиях местному патриарху и обо всем, что можно пообещать и не выполнить. Будущему королю нужно было, чтобы щит и меч королевства закрыли южную границу от сокрушительных набегов варваров и встали в тысяче миль от столицы, за бесконечными полями и бездонными болотами. Чтобы смотрели они на юг, а не готовились к походу на север.
В чехарде навалившихся забот мать Мэра с неприятным осадком вспоминала разговор, состоявшийся с лордом Рэдда перед его отъездом. Выставив за дверь служанок, осунувшийся мужчина наклонился поближе к посеревшей от усталости женщине и тихо произнес, глядя в упор ввалившимися глазами:
— Можете передать мои поздравления будущему королю, госпожа Гудомилл. Я не дурак и прекрасно понимаю, кто именно займет трон. Но после того как стихнут славословия в его адрес, не забудьте прислать мне обещанные вольности. Все послабления от налогов, какие вы обещали. Все привилегии, которыми вы смущали меня в бесконечных письмах. Я хочу получить все до последнего золотого, раз вы столь дерзко использовали мое имя и мою честь в своих целях. Вам придется заплатить за то, что втянули меня в эту грязную историю… Я возвращаюсь домой, где меня ждут накопившиеся дела. Но прежде чем стихнет стук копыт моего коня, запомните раз и навсегда — я вам не враг. И лучше, чтобы так и оставалось на века. Потому как если кто-то захочет сыграть и со мною в кровавые игры, я запру Сторагел, перекрыв все дороги и водные пути. И ни один путник, ни одна паршивая лодка не смогут проскользнуть мимо моих водяных крыс. И если в центре королевства вы захотите нажить себе врага, мало никому не покажется…
Отвесив вежливый поклон, Рэдда Каменный попрощался, без улыбки бросив напоследок:
— Да здравствует король Слутсамма Первый… И постарайтесь не тянуть с моим золотом и вольностями. Первые летние дни я хочу встретить в одиночестве, без продажных пауков из налогового приказа…
И такие встречи происходили одна за другой. Настороженно встретившие мятеж офицеры конных отрядов, испуганные репрессиями торговцы и мастеровые, ропщущие монахи Храмового ордена и многие другие. Спрессованные в бешено скачущие дни хинки сменяли один другой, провожая мелькающее мимо солнце. Чуть не вставшее на дыбы королевство медленно замирало, с тревогой ожидая дальнейшего развития событий. Казалось, что сгустившийся в воздухе страх можно черпать ладонями и пить эту горечь.
Но каждый вечер мать Мэра смотрела на довольное лицо сына и оттаивала душой. Ведь чехарду спешных дел можно было перетерпеть. И с каждым днем все ближе момент, когда ее мальчик взойдет на трон. Чтобы уже официально поднять знамя Гудомиллов над королевским замком. Чтобы провозгласить начало нового времени, времени великих королей…
Лопоухий гоблин поправил мохнатую шапку на голове и медленно втянул сморщенным носом морозный воздух. Осторожно высунувшись из дыры, посмотрел вокруг, потом аккуратно вытолкнул на белоснежный снег широкие сани. Подождал, когда мимо него проберется огромный оборотень, и с мрачной решимостью стал распутывать широкие матерчатые лямки.
Два вечера тому назад Сканки сидел за широким столом, аккуратно выбирая остатки горячей каши из широкой миски. Пусть фотт'н йотты не показались на глаза гоблинам, но сдержали данное слово. Народу лилла-тро выделили целый подземный город, рядом с горячими источниками. В обширных кладовых ждали мешки с крупами и мороженое мясо, на открытых складах лежали теплые вещи, ткани и обработанные шкуры. Несколько громадных зверей ударами когтей показали границу, за которую нельзя было заходить, и скрылись во тьме. С измученными голодом и морозами коротышками остались лишь бастард и его оборотень. Убедившись, что гости без проблем разместились на новом месте, мужчина пригласил крошечного воина к себе в дом и приготовил ужин.
Дождавшись, когда гость закончит трапезу, Хейдер поставил на стол пузатый чайник, клубящийся пахучим травяным настоем, и сказал:
— Когда мы заключили мир, я спросил тебя, как твой народ собирается пережить следующую зиму. Без инструментов, чтобы построить дома; без оружия для защиты от диких животных; без домашнего скота на голых горных склонах. Лето коротко в этих местах, а зима длится долго и не жалеет слабых. Что ты скажешь мне, воин?
Нескладный гоблин повернул голову-кочан к бастарду и тихо прошептал:
— Я скажу тебе, чужой лорд. Скажу то, о чем предпочитаю молчать, чтобы не лишать остатков сил сородичей… Я всего лишь воин, сменивший погибшего отца. Я не вождь — народ выберет более мудрого, когда встретит весну. Но даже я вижу, что наши дни сочтены. За короткое лето нам не построить город без чужой поддержки. Люди моря не хотят видеть нас на своих болотах, не хотят делиться с нами скудными уловами рыбы и морским зверем. Про то, как над нами смеялись в человеческой крепости, я тебе уже рассказал. Если тролли не позволят нам перезимовать еще раз, мы обречены.
— Йотты не хозяева здесь. Со дня на день сюда вернутся гномы. И это будут не наши северные соседи, способные терпеть чужаков на своей земле. Это будут воины клана Утэссот. Пока вас хранит данное слово уйти весной наверх. Но второй раз никто не станет спасать твой народ.
— Тогда мы умрем, — с грустью отозвался гоблин, прижав к впалой груди горячую кружку с настоем.
Мужчина пододвинул поближе широкую низкую лавку и положил на нее уставшие за день ноги. Потом задумчиво посмотрел на поникшего гостя и ткнул пальцем в блестящий толстый стальной лист с гравировкой по краю.
— Я читал, что гномы сохранили легенды про давние времена, когда вы делили земли в предгорьях. Как гласят сказания, бородатые воины потеряли многих в череде сражений. Никто лучше гоблинов не может устраивать засады и мастерить ловушки, никто не способен так ловко проскользнуть мимо любой охраны. Если гоблин выпускает стрелу, она попадает в цель. Если гоблин прячется в лесу или на болоте, его невозможно найти… Мне бы пригодились столь хорошие воины.
— Наши воины погибли, защищая свой народ, — горько усмехнулся Сканки. — Остались лишь те, кто может плестись следом за матерью, держась за ее юбку. И несколько десятков охотников, которые прошлой осенью попали в плен морскому народу. Возможно, их не убили, просто сделали рабами. А возможно, что их трупы уже давно гниют где-нибудь в холодной тундре…
Хейдер убрал свою мудрую игрушку обратно в мешок и тихо заговорил, уперев неподвижный взгляд в ушастого коротышку:
— Я пока лорд без земель. Над моей крепостью вьется чужой флаг. На моем перевале хозяйничают солдаты отца, дважды пытавшегося меня убить. Но боги верят в меня. И я верну себе эти земли. Пусть без родительского благословения, но перевал Лэгпасс будет моим. Я так сказал, и это свершится… Но хегтигдем — это не драгоценные камни и золото. Хегтигдем — это жители, населяющие его. Ремесленники и торговцы, крестьяне и рыбаки, охотники и воины, готовые с оружием в руках защищать свои наделы. И я готов повторять снова и снова, что в моих землях сможет жить любой, вне зависимости от цвета его кожи или веры в темных или светлых богов. Если кто-то принесет мне присягу и не будет воевать с соседями, не будет грабить и убивать, а станет жить мирно… Я клянусь, что готов защищать такого человека, гнома или гоблина до последней капли крови. Потому как я — лорд Лэгпассы. И каждый житель на моих землях будет находиться под моей охраной. Чего бы мне это ни стоило…
Маленький лилла-тро молчал, крошечными глотками допивая обжигающий напиток. Потом поставил опустевшую чашку на стол и вздохнул:
— Люди не примут нас, что бы не говорил чужой лорд.
— Примут, — жестко усмехнулся Хейдер. — Я был здесь, местные жители спокойно относятся к кому угодно. Они по большей части пришлые, с западного побережья. Они спокойно общаются с гномами с севера, встречают гостей с юга и востока… Они примут вас, если вы придете с миром. Цепные псы лорда Дейста — это еще не все люди, живущие на перевале. Земли хватит всем… Если я займу крепость и подниму знамя, то найду для вас хлеб и кров. И вы проживете следующую зиму. И следующую… Пока не решитесь уйти на другие земли. Если найдете их, эти другие незанятые болота и леса…
— И сколько воинов у лорда? — заинтересовался Сканки. — Сколько смелых солдат готовы штурмовать крепость?
— Один. Ты видел его, моего верного оруженосца.
— Хех… — Гоблин поперхнулся. Потом заглянул под стол и посмотрел на торчащие оттуда мохнатые лапы и роскошный хвост. Подняв глаза, криво усмехнулся: — Лорд шутит.
— Ничуть.
— Но народ лилла-тро не сможет взять крепость.
— Не сможет. Но может помочь…
— И где странный лорд возьмет армию?
— На западе. У моря. Там, где живут рыбаки. Мой отец собирается захватить их, превратив женщин и детей в рабов. Либо эти люди пойдут со мною, либо будут уничтожены. Поздней весной лорд Дейста нанесет удар. Или мы атакуем первыми и захватим перевал, или погибнем. Все, без исключения. Мой старик ненавидит чужаков еще больше, чем клан Утэссот.
— И человек хочет, чтобы мой народ пошел с ним приступом на высокие стены? Чтобы мы дрались за чужую землю, теряя молодняк?
— За свою землю, — поправил гоблина Хейдер. — За землю, на которой вы сможете спокойно жить, не ожидая удара в спину. Где вы сможете построить дома, ловить рыбу в горных реках, разводить овец или охотиться на горных баранов. Вся западная часть перевала может быть вашей. А это земли, на которых можно выстроить пару городов и десятки деревень. И я предлагаю вам стать моими подданными, потому что в противном случае люди с востока убьют то, что осталось от народа лилла-тро. Они убьют вас, рыбаков, выжгут раскаленным железом мечту о вольной жизни. Они не умеют по-другому…
Гоблин снова умолк. Насупившись, он о чем-то напряженно раздумывал. Потом медленно достал спрятанный за поясом нож и показал его человеку:
— Я скажу за себя. Но так думает большинство из нас… Нам некуда больше бежать. Наши земли сожгли разъяренные люрвиги. Их страшный риттар заставил нас покинуть земли предков. Но куда бы мы ни пришли, нас ждет лишь обнаженное оружие и смерть. Что люди, что гномы, что тролли. Поэтому, если безумный лорд сможет договориться с людьми моря, если он вернет наших охотников домой… Тогда я скажу, что боги любят тебя. И что лилла-тро пойдут с тобою штурмовать крепость. Женщины и молодняк. Все… С тем оружием, какое у нас есть… Докажи, что ты можешь совершать чудеса. И мы встанем под твое знамя…
Хейдер посмотрел на зазубренное лезвие со следами клыков смутсагов и кивнул:
— Да будет так. Завтра я пойду на побережье, говорить с рыбаками.
— Я пойду с тобой, — вздохнул Сканки. — Без меня охотники не станут говорить с чужаком. Они скажут, что ты покупатель рабов или просто колдун, мечтающий продать их души темным богам.
Бастард опустил ноги на пол и потянулся:
— Если ты не боишься замерзнуть, то можешь собираться… Я видел, что в соседнем доме в сундуках полно теплой одежды. Подбери обувь, шубу и шапку, не забудь рукавицы. А я захвачу припасы еще на одного попутчика. Нам предстоит долгая дорога…
И теперь, выбравшись на холодный скрипучий снег, маленький гоблин с тоской смотрел на заснеженные скалы вокруг. Ну почему он не мог остаться дома, в тепле? Кто тянул его за язык, подбивал напроситься в попутчики безумному человеку? Где могут быть сгинувшие много дней тому назад охотники? И живы ли они до сих пор?
Потоптавшись на месте, Сканки покосился на громадного зверя, ловко набросившего на себя упряжь. Сверкнув клыками, оборотень насмешливо бросил:
— Садись, кор-р-ротышка… И знамя не ур-р-рони…
Закутанный в бурую медвежью шубу бастард легко взобрался на своего необычного скакуна и весело свистнул. Монстр тронулся с места, и гоблин вцепился лапами в сани. Сбоку от него торчало намертво примотанное копье с сияющим под ярким солнцем знаменем.
Великий полководец с армией, состоящей из одного воина, выступил в поход…
Когда Рэдда Каменный вернулся в замок, он с трудом сел у огня, растирая гудящие после безумной скачки ноги. Полторы сотни дружинников, больше сотни наемников — сводный отряд промчался вихрем от столицы до Сторагела. Лорд боялся признаться самому себе, но он до последнего момента ждал пущенной из засады стрелы или неожиданного нападения. Все эти ночи лорд ложился в кровать одетым, закованным в кольчугу. Ложился и считал мгновения, нужные гонцам, чтобы вызвать подмогу.
Не успели руки лорда согреться с мороза, как в дверь тихо поскреблись, и в комнату просочился человек без примет. Насторожившийся хозяин нахмурился, ожидая неприятных новостей. Но услышанное заставило его удивленно вскинуть брови!
— Господин, в одной из портовых таверен объявился незваный гость. Хоть он и сменил обличье, но мои люди узнали его… Это сын Кайлока — Халефген Ресанрен. Живой и здоровый… Что нам делать?
Рэдда Каменный протянул к огню озябшие ладони и стал растирать кривые пятнистые пальцы. Помолчав, переспросил:
— Ошибки быть не может?
— Нет, господин. Это точно он. Я проверил несколько раз. Но пока никто из чужаков не знает о нашем госте. Хозяин таверны предан мне и не будет болтать. Мы можем убрать парня в любой момент.
— Не надо… Если мы его убьем, то всего лишь порадуем нашу соседку. А она показала столь остро отточенные клыки, что я всерьез опасаюсь за свою жизнь… Мы поступим по-другому… — Выпрямившись, Рэдда отдал приказ: — Дайте ему отдохнуть, но чтобы никто посторонний не мог ненароком его увидеть. Можете перепрятать принца в какой-нибудь надежный схрон… Через пару недель на дорогах станет поспокойнее, и ты подберешь ему хороших попутчиков. Я не могу встречаться с беглецом, он разболтает о такой встрече первому встречному. Или, что хуже, проговорится под пытками… Пусть ему помогут люди, верные погибшему королю. Таких много в Фарэстаттен. И эти верные люди переправят парня южнее, в Химмелсталд. Там, рядом с младшим братом, он сможет укрыться.
— Я понял, господин.
— Именно так… Возьми у него кусок тряпки с тайным знаком или что-нибудь подобное. Если мне понадобится, я пришлю к нему гонца с этим «подарком». Пусть помнит, что за спасенную жизнь он стал моим должником. Неизвестно, как еще все повернется — мне следует подстраховаться… Но в любом случае живой принц — это раскаленное шило в заднице нового короля, потому как в любой момент Халефген может заявить права на узурпированный престол. Такой козырь дорого стоит…
Оборотень вихрем промчался по накатанному снегу, распугав заполошно лающих собак. Круто развернувшись, он остановил сани рядом с легким навесом, подняв при этом клубы снежной пыли.
С трудом расцепив руки, скособоченным крабом на снег вывалился закутанный в теплую одежду гоблин. Его натертая салом рожа пускала яркие солнечные зайчики, а задубевшие от напряжения лапы еле шевелились. Но, кое-как распрямившись, Сканки выдернул из саней копье и замер сбоку от всадника, мрачно разглядывая сбегающихся вооруженных охотников.
Когда вокруг незваных гостей собралась огромная толпа, вперед пробрался кареглазый атаман вольной команды, отчаянный Фискара. С удивлением посмотрев на могучего черного монстра, охотник поднял глаза на наездника и вздрогнул. Медленно повернув копье острием вниз, охотник воткнул его в утоптанный снег и шагнул вперед:
— Я приветствую Хейдера Дейста, сына лорда Дейста! Что привело тебя в наши земли?
Бастард легко соскочил с оборотня и так же прошел вперед. Достав из ножен широкий короткий меч, продемонстрировал оружие молчаливой толпе и воткнул в снег перед собою.
— Я — будущий лорд Лэгпассы. Отец продал меня в рабство, когда я посмел потребовать свои земли. Но теперь я свободен и собираю армию, чтобы отвоевать крепость.
Вставшие полукругом люди сдержанно загудели. Не дожидаясь, пока кто-нибудь успеет задать вопрос, Хейдер продолжил:
— Да, я нарушаю традиции и говорю сразу, что мне надо. Но времени нет. Нет возможности сидеть неделю в теплых юртах и разговаривать о погоде и рыбалке… Мой отец, пусть Гудары сожрут его печень, собирает армию. Как только дороги просохнут, он выступит в поход. Самое позднее в конце весны его солдаты двинутся по перевалу. Смерть принесут они с собою. Смерть и гибель. Потому что лорду Дейста не нужны вольные люди на побережье. Ему нужны рабы…
— Мы дадим отпор, — спокойно возразил Фискара.
— Да, вы уничтожите сотню или две сотни латников, а потом погибнете. Потому что это не война ради добычи. Это война на истребление…
Ткнув пальцем в заиндевевшее знамя, гость заговорил, и его слова тяжелыми ледяными глыбами падали на сердца замерших рядом рыбаков и охотников:
— Я сам по себе. От семьи у меня осталось лишь имя, от которого скоро будут шарахаться все нормальные люди. Но я надеюсь, что здесь собрались те, кто способен смотреть вперед хотя бы на шаг. Потому как это лето вам не пережить. И хотите вы того или нет, но вам придется действовать.
— Что ты предлагаешь? — выкрикнул какой-то старик.
— Я предлагаю взаимопомощь. Вы поможете мне взять крепость, а я закрою проход на запад для армии Дейста. Когда войска уйдут, вы сможете снова свободно торговать с королевством, не страдая от поборов и несправедливости. Те, кто захочет, смогут поселиться на моих землях. Кто останется здесь, в любой момент сможет навестить родственников. Друзья получат от меня любую поддержку, а врагов встретит отточенный меч.
— То есть нашими телами ты хочешь заплатить за холодные камни перевала Лэгпасс, а потом будешь править остатками вольных ватаг? — не удержался от колкости Фискара.
Хейдер промолчал, потом распустил широкий пояс и сбросил на снег шубу. Распахнув ворот рубахи, он достал медальон и оставил его свободно лежать на своей груди, сверкая кровавыми искрами под лучами солнца. Расправив плечи, мужчина поднял глаза к сияющему голубому небу и рассмеялся в лицо охотнику, вцепившемуся в висящий сбоку топорик:
— Я бастард, бывший раб и ученик Утэссот, воин и будущий лорд Лэгпассы, говорю вам, как избранник богов! Я знаю, что не успеет вернуться в горы следующая зима, как я отвоюю свой хегтигдем! Потому что в противном случае все эти земли, леса и болота будут сожжены захватчиками! Потому что наши судьбы предопределены, и мы или победим, или погибнем! Другого не будет! Так говорят боги!
Выдохнув, Фискара убрал руку с оружия и недовольно проворчал:
— Ты слишком легко бросаешься словами, бервеллер. Боги не любят болтунов и хвастунишек.
— А ты проверь, — с легким бешенством в глазах усмехнулся Хейдер. — Проверь и убедись, чего стоит избранник Комбрены.
Разглядывая безумца, атаман ватаги медленно кивнул и ответил:
— Хорошо. Если ты действительно водишь дружбу с богами, то Дэйстер поможет тебе… Уже месяц у наших берегов ходят стада одьюров. И уже месяц наши лодки крушит гигантский ваттендьер. Никогда мы не видели такого монстра, и никто не может справиться с ним… Убей чудовище, и мы признаем твою избранность. Одержи победу, и мы станем говорить с тобой как с равным.
— Я уже это слышал — про равных и избранных, — рассмеялся бастард. Подняв шубу, он набросил ее на плечи и толкнул в бок вставшего на задние лапы оборотня: — Слышишь? Они снова хотят состязаться. Как думаешь, клыки ваттендьера дорого стоят на рынке?
— Ими укр-р-рашают дом, — почесал грудь монстр, кося злым взглядом на беснующихся за толпой собак.
— Ладно, придумаем, что с ними делать… Я согласен. Но для охоты нам нужны хорошие рыбаки. Не побоишься выйти в море вместе со мной?
Толпа недовольно загудела, но Фискара предупредительно поднял руку и медленно выдернул из снега копье:
— Я пойду… Все равно собирался.
— Тогда нас трое и ты. Хватит?
— Нужно еще четверых. Но их выберет жребий… Пойдем к очагу, лорд без земли. Надо отдохнуть перед завтрашней охотой…
Поздно вечером оборотень, принявший свой привычный образ, подсел к задремавшему бастарду. Ковыряя в зубах когтем, гном пробурчал, стараясь не сорваться на рык:
— Я знал, что люди придумают какую-нибудь гадость. Это для меня ты воин и друг. А для них — глупый попрошайка, пугающий своим отцом.
— Разберемся, — полусонно ответил Хейдер, натягивая повыше одеяло.
— Конечно… Добр-р-рая должна быть охота… Я захватил с собой бочку с эльдиггрой…
— С чем? — высунул из своего угла любопытный нос гоблин. — Эльди… чего?
— Эльдиггра, огненный цветок. Это пыль минералов, собранных в нужной пропорции. Сжигает все на своем пути, если получит хоть каплю огня. Если собрать несколько горстей и плотно забить в кувшин, можно взрывом расколоть скалы. Мы часто пробивали штольни таким способом. Если изловчиться и сунуть в пасть зверю мой подарок, можно убить десяток морских драконов.
— Осталось лишь его найти, — пробормотал бастард, поворачиваясь набок.
— Я найду! — обрадовался Сканки. За все время путешествия он чувствовал себя бесполезным: ел, пил, катался в санях. Бестолковое приобретение для безумного лорда. Поэтому возможность хоть как-то помочь странному человеку обрадовала гоблина. — Я лучше всех умею разговаривать с водой и слушать ее голос. Если зверь живет в воде, я смогу его выследить.
— Или он выследит нас, — хохотнул гном и осторожно устроился сбоку от тихо сопящего бастарда. — Ладно, кор-р-ротышка, спи. Завтра покажешь, чего стоишь…
— Я не коротышка, — обиделся закутанный в теплую одежду и одеяло маленький боец. — И когда мы убьем зверя, ты попросишь у меня прощения!
— Конечно. — Клыки лязгнули, прерывая беспечный зевок. — Только найди нам это чудовище… и я назову тебя лучшим охотником среди льдов…
Холодным утром, играя острыми снежинками в воздухе, с моря потянул слабый ветер. Разминая шею, к прибою спустился Фискара и стал с интересом разглядывать испачканного в песке оборотня. Монстр аккуратно снял с десятивиктового бочонка крышку и плотно трамбовал гальку, щедро сгребая ее с пляжа.
— Странные дары приносят морскому богу гномы, — пробормотал охотник и посмотрел на бастарда, который, закрыв глаза, глубоко вдыхал морозный соленый воздух.
Хейдер сменил шубу и шерстяные штаны на плотную одежду из шкуры одьюра. Вместо меча его руки сжимали короткое копье с широким наконечником. Рядом с бастардом переминался с ноги на ногу гоблин, еле достававший спутнику до груди. Зеленый коротышка все утро слонялся по деревне, обдирая кусочки коры и сухие листья со сваленных в кучу дров. Как ни странно, но мохнатые лайки лишь ворчали на чужака, но держались подальше и не пытались ухватить за ногу. Видимо, им достаточно было первого раза, когда на перепуганный вопль гоблина из-за юрты метнулся оборотень и разметал белоснежную свору одним ударом.
— Лодка готова. Можно начинать.
На передние весла сели братья: Скамма и Клоок. Фискара подозревал, что погодки как-то сумели смухлевать при раздаче жребия. По крайней мере, не зря Скамма грозился добыть новые клыки ваттендьера.
На второй паре весел пыхтели Альска и Кайрог. Альску не один раз пытались поймать в чужих постелях, но весельчак и балагур всегда умудрялся выйти сухим из воды. В отличие от него, Кайрог любил провести время с собаками, выхаживая маленьких щенков или вычесывая густую шерсть любимой своре. Казалось, что преданные лайки заменили одинокому охотнику семью.
Все четверо были отличными мастерами своего дела, как и каждый в их ватаге охотников. Поэтому атаман легко налегал на широколопастное весло, выводя лодку дальше в море. При этом он успевал заметить мелькающие между льдин серые спины одьюров, кричащих чаек в стороне и пологие редкие волны, слабо качающие широкую лодку.
— Зверь заходит снизу. Это в их привычках — атаковать неожиданно. Наверное, он принимает нас за очень большую добычу. Или, наоборот, считает, что это чужак забрался на его территорию. После того как ваттендьер ударом перевернет лодку, он всегда возвращается, чтобы добить рыбаков. Не было еще ни разу, чтобы проклятые твари просто уплывали прочь.
— Где его слабые места?
— Глаза и рот. Шкура настолько толстая, что копья и стрелы просто отскакивают… Но беда в том, что пасть зверь открывает лишь в момент атаки. А глаза маленькие и прикрыты костяными щитками. Лучшие из нас не всегда успевают выстрелить, когда тварь появляется на поверхности.
— Но ведь вы охотитесь на монстров! — удивился бастард. — Как же вы тогда справляетесь с ними?
— Мы ждем, когда ваттендьер разгонится для удара. Если успеешь увернуться от первой атаки, то у охотника есть пара тапп, пока тварь не захлопнет пасть. Если зверь далеко, бьем копьями, надеясь повредить глотку. Но если рядом, тогда кидаем вот такую цепь с шипами. Один край приклепан к пустому железному кувшину. Ваттендьер захлопывает пасть, ныряет вниз и начинает беситься от боли и ярости. Шипы раздирают ему пасть, а кувшин тянет цепь наверх. И когда он выныривает, мы можем подойти ближе и добить чудовище. Но любая ошибка, любой промах или пропущенная атака — и Дэйстер примет новую жертву. Морской бог не любит неуд…
— Вот он, вон он! — заорал неожиданно гоблин. Все время с тех пор, как лодку спустили на воду, Сканки сидел на носу, бросая перед собою кусочки коры и отщипывая ломкие дольки листьев. Сейчас взбудораженный зеленый коротышка вскочил и жестами показывал рулевому, как собирается атаковать невидимый противник: — Он идет справа и к хвосту лодки, вот так! И уже близко, совсем близко! Огромный, как скала!
— К хвосту? На веслах, взяли! Взяли! Быстро! — закричал Фискара, напряженно вглядываясь в свинцовую воду.
Четверо рыбаков резкими ударами весел разогнали лодку вперед, пока бастард поудобнее перехватил копье для возможного удара, а оборотень прижал к груди свой любимый бочонок.
Они успели проскочить мимо льдины, пока атаман вольницы еле слышно шептал себе под нос:
— Откуда он здесь? Стадо одьюров дальше, намного дальше. Может, дурак ошибся?
Рванувшее из воды огромное тело отшвырнуло утлое суденышко в сторону. Огромный короткошеий ящер замер на хвосте, потом захлопнул гигантскую пасть и завалился вбок, круша под собою толстый лед. Оседлав еще одну волну, рулевой ловко направил лодку ближе к чистой воде, подальше от скопления льдин.
— Тварь паршивая! — ругался Фискара. — И ведь как нападает, мы даже заметить не можем! Уже сколько народу сгубил!