На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811-1917) Штутман Самуил

Среди военных преобразований эпохи Александра I немаловажное место занимает организация военно-охранительной системы, связанной с несением внутренней службы и выполнением карательных функций государства. Большое число бедного и зависимого населения, разбросанного на огромной территории – эти обстоятельства всегда были предметом беспокойства российских правителей. Феодально-крепостническая система хозяйства и потенциальная опасность крестьянских волнений, настоятельная необходимость в связи с этим постоянно заботиться об обеспечении внутренней безопасности державы требовали содержания, кроме армии, как защиты от вторжения извне или силы для осуществления завоевательных целей, еще и внутренних гарнизонов, предназначенных для караульной службы, подготовки рекрутов и, одновременно, выполнения полицейских функций. Поэтому должное внимание было уделено и такому виду вооруженных сил как гарнизонные войска.

Внутренние гарнизоны

Впервые гарнизонная система расположения войск была введена при Петре I, создавшем русскую регулярную армию на рубеже XVII-XVIII вв. Табель 1711 г. предусматривала организацию 43 пехотных гарнизонных полков, к которым позднее добавились еще и драгунские полки. В 1720 г. уже имелось 50 полков и один батальон пехоты, четыре полка и один батальон драгун, которые составляли гарнизонные войска. Формировались они первоначально из стрельцов, солдат и рейтаров, а также из неспособных к полевой службе и отсеянных из вновь созданных регулярных полков нижних чинов. Часть этих формирований составляли «остзейские гарнизонные полки» (21 полк), остальные назывались «внутренними гарнизонами». Они просуществовали до 1764 г., когда из гарнизонных пехотных полков было сформировано 84 батальона, из которых 65 считались пограничными и 19 внутренними. Драгунские полки были обращены в полевые⁶.

Общая штатная численность людей в гарнизонных батальонах при Екатерине II составляла 82 393 человека, фактически имелось чуть более 60 тыс. человек⁷. В 1796 г. при формировании дивизий в них влилась часть гарнизонных батальонов, а оставшиеся в следующем году снова были переформированы в полки, названные по местам их расквартирования. Но при Павле I полки стали называться по фамилии их высокопоставленных шефов. При Александре I им было возвращено наименование по месту расположения.

Гарнизонные части являлись резервом пополнения и формирования полевых войск. Именно через них осуществлялась подготовка запаса. И именно эти части высылались для подавления крестьянских волнений в разных местах России. Например, в 1803 – 1805 гг. подобные выступления происходили в прибалтийских губерниях, на Украине и Урале. Использовавшиеся для усмирения гарнизонные войска нельзя было ослаблять. Воинская комиссия 1801 г. предложила увеличить их на 20 батальонов, заботясь не только о сохранении тишины и спокойствия, но и о своевременном укомплектовании армии. Однако одновременно исполнять такие обязанности гарнизонные батальоны оказались не в состоянии. Пополнить их решили за счет так называемых инвалидных рот.

В 1803 г. по новым штатам полевые гарнизонные батальоны состояли из четырех рот, а внутренние – из пяти (одна из них – инвалидная). Согласно табели 1803 г. численность гарнизонных войск составляла 1727 офицеров и 72 780 нижних чинов. Это и был основной источник пополнения полевых войск в период военных действий в 1805 – 1809 гг.⁸ Но это же привело к тому, что сам источник почти иссяк. Пришлось искать новые пути для подготовки резервов для армии и решения проблем внутренней безопасности государства.

В 1801 – 1811 гг. шло формирование и переформирование гарнизонных батальонов, находящихся «на внутреннем положении» и «на полевом положении». Часть гарнизонных полков причисляется к пехотным дивизиям⁹.

Облегчить в определенной мере содержание армии и, вместе с тем, помочь в решении вопросов ее пополнения, и, одновременно, послужить в качестве оберегательной силы в целях внутренней безопасности ряда регионов должны были военные поселения¹. Организационно и структурно они не относились непосредственно к охранительной системе, но могли исполнять и полицейские функции, хотя практика показала, что подчас они сами становились объектом военного подавления.

Военные инвалиды

Рассмотрим еще один вид военных формирований, получивший название инвалидных рот и команд. Военные инвалиды – это такая категория граждан, о которых государство обязано заботиться столь же внимательно, как и о своих вооруженных силах. В России еще со времен Василия Шуйского (1606 – 1610 гг.) за Троице-Сергиевой лаврой были построены дома и больницы для престарелых, увечных и раненых воинов. В 1665 г. царь Алексей Михайлович основал «Дом убогих». Царь Федор Алексеевич издал указ о строительстве в Москве двух «шпитален и богаделен». Исстари приют инвалидам предоставляли монастыри, это были первые учреждения церковного призрения, которые должны были безденежно поить, кормить и одевать раненых служилых людей. Но еще ранее, в царских грамотах, относящихся ко второй половине XVI в., можно встретить упоминания об обеспечении раненых и престарелых служилых людей. Позже Соборное уложение 1649 г. узаконило в виде «подмоги на прокорм» обеспечение старых и увечных солдат и рейтаров. 9 февраля 1710 г. издан петровский указ о рассылке престарелых, раненых и увечных офицеров и солдат по губерниям и привлечении их для обучения рекрутов, о помещении вовсе неспособных к службе в богадельни. Но монастыри постепенно перестают заниматься предоставлением крова и содержания инвалидам. В 1764 г. при Екатерине II монастыри окончательно освобождаются от этой обязанности и происходит коренное переустройство всего дела общественного призрения инвалидов. Их направляют на поселение в разные города (в Муром – служивших в гвардии, остальных размещали в 30 городах) с выдачей жалования от 10 до 120 рублей в год (в зависимости от чина). 9 декабря 1796 г. Павел I распорядился свести инвалидов в особые вновь формируемые при гарнизонных батальонах роты. Реформированием всего дела об инвалидах занялся Александр I. В 1803 г. он разделил инвалидов на три разряда: к первому причислены беспорочно прослужившие 20 лет или определенные в инвалидные роты (они получали жалование в размере 1/3 оклада), ко второму – прослужившие менее 20 лет (им оставлено содержание, установленное по указу 1764 г.), к третьему – инвалиды, уволенные со службы по суду (им назначалось 2/3 инвалидного содержания).

Еще по установленному при Павле I порядку, заведенные в губернских городах роты стали называться штатными, как и возникшие в других городах команды (в 1796 г. изданы штаты губернские, в которых перечислены города империи; не вошедшие в этот список города получили название заштатных). Всего было положено иметь 41 роту в губернских городах и 380 команд в уездах¹¹.

Эти губернские роты и уездные команды исполняли полицейские функции и считались губернской стражей, подчиненной гражданской администрации. Состояние их было более чем плачевное. Таким образом, сосуществовали две параллельные структуры, подчиненные разным ведомствам и выполнявшие идентичные задачи: гарнизонные батальоны и полки, а также местные формирования – губернские роты и уездные команды. На последнее обратил внимание Е.Ф. Комаровский и вот, что он написал об этом в своих «Записках...»:

«....В проезд мой через разные города я видел гарнизонные роты, составленные из людей, по виду еще здоровых; сие подало мне мысль представить государю проект о сформировании из сих гарнизонных рот, в которых люди не исправляли ни малейшей службы, особливо в заштатных городах, – под названием земского войска, разделив оное на батальоны и команды, которые и подчинить отставным из военной службы начальникам. Тогда в губернских городах были драгунские команды и несколько пеших солдат, а в уездах штатные команды, состоящие в губернских городах под распоряжением губернаторов, а в уездных – городничих; но число людей в сих командах было весьма ограничено. Государю проект мой понравился, и, может быть, оный послужил основанием учреждения впоследствии внутренней стражи»¹².

Очевидно, это происходило в 1802 г. До создания внутренней стражи оставалось девять лет. В эти годы у императора было немало забот о внешней и внутренней безопасности страны. Он сам интересовался вопросом о правильном использовании гарнизонных батальонов, инвалидных рот и команд, о лучшей постановке полицейской службы. Об этом свидетельствует серия высочайших указов, изданных в первое десятилетие его правления, решения Правительствующего Сената, разработки военного ведомства.

В частности, разработано Положение о гарнизонном батальоне (1803 г.), приняты указы об определении штаб-офицеров для присмотра за губернскими ротами и штатными командами (1808 г.), об обмундировании этих же подразделений и снабжении их крестьянским сукном (1808 г.), об укомплектовании их же нижними чинами (1809 г.), о состоянии инвалидных рот при полках лейб-гвардии (1809 г.) и др.¹³

Неоднократно в это же время выделялась воинская сила для усмирения крестьянских выступлений. Так, например, в 1805 г. направлен отряд из местного гарнизонного батальона для усмирения крестьян Княгининского округа, в конце того же года выделена команда для «приведения в повиновение» крестьян в Эстляндской губернии, в 1809 г. в карательных целях был направлен в один из уездов Нижегородской губернии батальон из Казани¹⁴.

Служба сопровождения арестантов

Но существовало еще одно обширное поле деятельности, относящееся к сфере внутренней службы. Речь идет об организации службы сопровождения арестантов. Арестантов в России хватало. А это значит, что нужны были и охрана и надзор. Не случайно внимание верховной власти было привлечено к проблеме этапирования арестантов, организации их размещения и содержания в Сибири.

Как известно, многие новшества и начинания в отечественной истории идут от эпохи Петра Великого. При нем был первый случай ссылки на каторгу в 1699 г., когда сослали 269 стрельцов¹⁵. Каторжан отправляли в Азов, затем на рудники, солеварни, фабрики и заводы Урала и Сибири. Артикул воинский от 30 марта 1716 г. предусматривал ссылку на галерные или каторжные работы в семи случаях. Каторжный труд – это способ утилизировать личность преступника в пользу государства. Вместо практиковавшегося ранее изгнания («выбытия из земли вон») после завоевания Сибири появляется возможность и необходимость ее колонизировать и использовать каторжный труд в государственных интересах. Таким способом достигались три цели: удаление преступника, его наказание и освоение новых обширных территорий империи. Особое значение приобрели рудники Нерчинского горного округа. С помощью каторжного труда осваивались и другие места Сибири. Долгое время отсутствовала всякая регламентация этого труда. Помещики по своему произволу могли отправлять своих крепостных на каторгу за те или иные проступки. Каторга, как самый тяжелый (после смертной казни) вид наказания, широко использовалась крепостническим режимом для расправы с восставшими крестьянами, бунтовавшими солдатами, казаками, инородцами. Подобных выступлений было, как известно, немало. Каторга становится суровой мерой наказания за государственные преступления (политическая каторга).

Первой попыткой правового регулирования каторжного труда, исчисления сроков наказания, определения видов преступлений, за которые преступников следовало направлять на каторжные работы, был разработанный М.М. Сперанским «Устав о ссыльных» (22 июля 1822 г.), согласно которому на каторжные работы можно было ссылать только по приговору суда, а после истечения срока надлежало оставлять каторжан на поселении в Сибири либо ссылать в другие отдаленные места. Спустя только два с лишним десятилетия (в 1845 г.) этот вид наказания дифференцирован на срочную и бессрочную каторгу, хотя последняя не являлась пожизненной. Формально все зависело от поведения осужденного, фактически – от произвола начальства. Долгие годы это наказание сопровождалось еще и клеймением¹⁶.

Помимо каторжных работ существовал и такой вид наказания как ссылка. Во времена царствования Анны Ивановны, «бироновщины», начались репрессии против русских дворян, недовольных засильем иноземцев при дворе и их бесчинствами. В литературе называется весьма внушительное число дворян, высланных за десятилетие этого правления в Сибирь, – 20 тыс. человек.

Разразившийся в стране в 1734 – 1735 гг. голод породил массу голодных бродяг и нищих из крестьян, горожан, работных людей. В 23 городах была учреждена полиция, которая толпами задерживала и отправляла в Сибирь этих потенциальных для властей бунтовщиков. Немало «поработал» в этом отношении царский указ от 13 декабря 1760 г., разрешавший помещикам ссылать непокорных крестьян на поселение в Сибирь. Во время царствования Елизаветы Петровны число высланных возросло до 80 тыс. человек¹⁷. Крестьянская война 1773 – 1775 гг., карательные экспедиции в период правления Екатерины II тоже сыграли свою роль в заселении Сибири. Полно было ссылок и при Павле I.

Во времена царствования Александра I в период с 1807 по 1823 гг. число сосланных в Сибирь достигает 45476 человек (в среднем по 2675 человек в год)¹⁸. В дальнейшем к этому виду наказания прибегают все чаще (табл. 1)¹⁹.

Таблица 1

По данным табл. 1 общее число сосланных в Сибирь с 1807 по 1898 гг. составляет, как нетрудно подсчитать, 864 823 человек²⁰. Динамика применения этого вида наказания отражает рост или спад социального протеста в стране и деятельность карательного аппарата.

Каторжники используются как почти дармовая сила при разных сооружениях и постройках, начиная с XVIII в. В 1703 г. часть ссыльных переводится из Азова в новую столицу для строительства порта²¹. Каторжный труд применялся на Екатеринбургском и Нерчинском рудниках, в Иркутске он используется на местной суконной фабрике. Идет интенсивное заселение и освоение Сибири. Населению живется трудно и тревожно. Начальства много, а толку мало. К тому же оно больше печется о себе самом, его мало заботят местные дела. Например, иркутский губернатор И. Пестель (отец декабриста) позволял себе значительную часть года проживать не в Иркутске, а в северной столице, что породило анекдот о нем, как обладателе самого острого зрения, ибо он из Петербурга видит, что делается в Сибири...

Увеличившийся поток ссыльных и каторжан вызывал жалобы селян, которых заставляли не только выделять подводы для перевозки части этого люда, но и самих участвовать в его охране. Перемещение значительной части наиболее опасного для страны «порочного» контингента в Сибирь приобретало и иную, чем колонизация ее просторов, сторону, потребовав принятия определенных военно-полицейских мер для поддержания «тишины и спокойствия» и здесь, и в европейской России. Губернские учреждения Сибири ввиду их удаленности от центра требовали большего контроля, ибо местные чиновники использовали этот географический фактор в своих корыстных целях, а данное обстоятельство тоже беспокоило императорскую власть. Александр I не ошибся, назначив генерал-губернатором Тобольским, Томским и Иркутским сенатора И.О. Селифонтова. Это был умный и деятельный администратор²². Он понимал, что главная производительная сила Сибири – крестьяне, и потому выступил за облегчение их положения. С его именем связана ревизия состояния государственного управления Сибири, весьма существенно затронувшая вопрос об организации каторжных работ и конвоировании арестантов по сибирским трактам. Все эти проблемы оказались взаимосвязанными. Действительный тайный советник Селифонтов в своем докладе министру внутренних дел графу Кочубею высказался за освобождение крестьян от повинности, которую они несут в связи с сопровождением по сибирскому тракту ссыльных и поселенцев, прося «возложить оную на состоящие там гарнизоны». Изучив это дело, он информировал министра, что преступников, ссылаемых в Сибирь, сопровождают под «обывательским от селения до другого присмотром». Сначала они стекаются со всей империи к Казани, далее следуют по тракту, и «живущим по дороге обывателям причиняют великое отягощение, особенно в летнее время, отвлекая их от полевых работ».

И до Селифонтова поднимался этот вопрос. Еще 10 августа 1801г. Правительствующий Сенат поручил Казанскому военному губернатору рассмотреть возможность освободить поселян от этой повинности, применив в качестве прецедента указ Сената от 2 августа 1797 г., который ввел сопровождение денежной казны от губернии до губернии штатными командами. Именно такой принцип сопровождения и охраны граф Кочубей считал наиболее приемлемым. Он сам обследовал состояние дел в этой области. По «имянному указу» от 29 сентября 1801 г. он, выполняя поручение императора, проделал весь путь от Казани до Иркутска, осмотрел Иркутскую суконную фабрику, увидел, кстати, что там без надобности содержат целый батальон, хотя достаточно иметь «пристойное число казаков», и пришел к выводам, которые изложил государю. Своими соображениями, совпавшими с мнениями Тобольского и Иркутского генерал-губернатора И.О. Селифонтова, он 6 мая 1804 г. поделился с военным министром С.К. Вязьмитиновым, прося дать свое заключение, «дабы согласно общему нашему мнению можно было испросить Высочайшую о том волю и дать Сибирскому генерал-губернатору надлежащий отзыв». Кочубей сообщил при этом, что он сторонник освобождения сибирских крестьян от указанной повинности, «возложив оную на состоящие там гарнизоны». «Я имел счастье докладывать о сем Его Величеству, – писал далее министр, – и Государь Император Высочайше указать соизволил снестись мне с Вашим превосходительством...»

В своем обращении в МВД И.О. Селифонтов указал еще на одно важное обстоятельство. Он писал, что присмотр селян за колодниками и поселенцами – мера явно недостаточная, ибо последние, «имея за собой конвой, худо или вовсе не вооруженный, легко чинят побеги, делая в оных разные злодеяния: разбои, убийства, воровство и мошенничество». Автор предлагает, чтобы «впредь препровождение ссыльных колодников и поселенцев, начиная от Казани, возложить на воинские отряды гарнизонных полков и батальонов, ибо штатных городовых команд для сего будет недостаточно». И далее дается схема маршрута сопровождения: граница Тобольской губернии (прием от Пермской губернии и следование до Тобольска) – Тара – Тюмень – Красноярск – Нижнеудинск – Иркутск – Нерчинск (или места поселения). Во всех перечисленных пунктах имелись местные гарнизоны. Отправлять не чаще одной партии в месяц (или в два месяца), командируя обер– либо унтер-офицера с соответствующим числом солдат, конвойным выдавать наставления, списки, путевые деньги, расходные книги для отчета, прогонные суммы²³.

В то время на границах и в самой Сибири службу несли казаки. В Казани находился Донской казачий полк, командированный по указу Павла I от 18 июня 1797 г. с Дона для несения службы разъездов от Казани до Царицына по обоим берегам Волги с целью поиска и поимки беглых крестьян. В самой Сибири находились линейные казачьи войска численностью около 6000 человек, разделенных на девять команд, и примерно 2000 человек в городских командах, состоявших в распоряжении гражданских властей (губернаторов) и несших караульную службу. Помимо этого имелось четыре «брацких полка» из иноверцев, численностью около 3000 человек, используемых, в основном, для охраны Китайской границы. Значительное число иррегулярных войск находилось в Пермской и Оренбургской губерниях, где они располагались по кантонам. Там же несли службу башкиры и мещеряки.

Переписка Кочубея с Вязьмитиновым ни к чему путному не привела. Военный министр увиливал от принятия позитивного решения, заявив, в конечном счете, что сие зависит от государя. Сам он был противником передачи всего дела этапирования арестантов по сибирским трактам гарнизонными батальонами, сославшись на то, что они комплектуются «почти всегда людьми, долговременно служившими и истощавшими уже крепость сил своих, которых посылать так далече не было бы удобности, ибо от Тары до Томска должно им сделать взад и вперед 1790, а от Иркутска до Нерчинска около 2000 верст». Естественно, тут был свой резон, к тому же военный министр не хотел перенимать головную боль за организацию всего этого дела от министра внутренних дел. Кочубей добивается решения о принятии расходов по препровождению арестантов за счет казны, однако освобождение селян от обременительной для них повинности затянулось на несколько лет. Начавшаяся война с французами, а затем и с турками, очевидно, отвлекла внимание императора от этой проблемы. В 1807 г. конвоирование арестантов возложили на башкиров и мещеряков. Но это было не лучшим решением вопроса. Лишь в 1810 г. службу передали казакам гражданского ведомства, что тоже не дало должного эффекта. Потребовалось более существенное реформирование всего пересыльного дела.

Таковы были обстоятельства, предшествовавшие назревшей реорганизации постановки всего дела по обеспечению внутренней безопасности империи. Реформе подверглись сама постановка внутренней службы, использование для этой цели ветеранов, организация рекрутских наборов и подготовки резервов для армии. Она осуществлялась постепенно по нескольким направлениям: централизация военного управления, военизация местных сил, предназначенных для полицейской службы, усиление самой полиции и карательной деятельности государства, создание внутренней стражи.

Возросшая непосредственная опасность для России ускорила эти процессы. Для осуществления реформы и реализации намеченных целей государство уже имело определенные резервы: гарнизонные батальоны, губернские роты и штатные команды, служащие инвалиды. Были приняты меры и по усилению охраны границ. В канцелярии Военного министерства образовалось целое дело, посвященное «устроению» на западной границе пограничной стражи²⁴.

Шесть царских указов

Параллельно в недрах того же министерства накапливалось дело о переводе губернских рот и штатных команд из гражданского в военное ведомство²⁵. 16 Генваря (как тогда называли первый месяц года) по представлению министра военных сухопутных сил Барклая-де-Толли Александр I издал указ о передаче губернских рот и штатных команд военному начальству с целью приведения их в «лучшее устройство»²⁶. За предшествующие два года принимались меры по укомплектованию их нижними воинскими чинами. Эти подразделения выполняли полицейские функции в губерниях. Губернаторов устраивало то, что они непосредственно находились в их подчинении и имели определенную автономию по отношению к воинскому начальству, они часто использовали солдат как даровую рабочую силу на собственные нужды.

Обладание независимой от военного ведомства своей вооруженной силой удовлетворяло и министра полиции А.Д. Балашова. Однако из государственных соображений решено было покончить со сложившейся децентрализацией в управлении местными формированиями и подчинить их одному организующему центру в составе Военного министерства, осуществив одновременно ряд важных реорганизаций и преобразований. Но это был только первый шаг.

Интересно отметить, что процесс реорганизации местных сил шел одновременно с формированием армейских резервов, что соответствовало сложившейся обстановке и отражало заботу об усилении внешней и внутренней безопасности государства.

17 января по представлению военного министра издается указ о формировании новых полков на базе гарнизонных батальонов. В представленном Барклаем-де-Толли соображении на сей счет затрагивались именно две проблемы: пополнение полевых войск и укрепление внутренней безопасности, причем, и то и другое решалось во взаимосвязи и взаимодействии. Из 52 батальонов выделялось по три роты, укомплектованные наиболее физически крепким составом (156 рот), из которых сформировано 39 пехотных батальонов или 13 армейских полков. Оставшиеся 52 роты соединились с губернскими ротами в двухротные гарнизонные полубатальоны, предназначенные для несения внутренней службы, и были переданы в военное ведомство. «Сим образом, – говорилось в документе, – составленные двухротные внутренние полубатальоны, находясь в совершенном воинском ведении и порядке, будут отправлять все то служение, которое для охранения внутреннего спокойствия нужно, как-то: содержать при разных городах караулы, провожать и передавать одна другой рекрутов, водить колодников и действовать по требованиям гражданского начальства на поимку воров, истребление разбойников и восстановление нарушенного порядка в селениях». Далее разъяснялось к каким результатам приведет данная реорганизация: «Последствие сего устройства, коих пользу, при самом предположении его, предвидеть уже можно будет, следующее: 1-е. Действующая армия, без набора рекрутов, усилится13-ю новыми полками; 2-е. Внутренние губернии вместо ныне существующих губернских рот приобретут на охранение их порядка в лучшем виде устроенного войска 17-ти тысяч человек; 3-е. Действующая армия, не имея более нужды определять отряды для посылки в губернии за рекрутами, коих доставление отправляться будет внутренними полубатальонами, сохранит во всей целостности ту важную часть силы, которая на сие употребление доселе расточалась»²⁷.

В связи с этим последовал указ «О формировании из гарнизонных батальонов 13 пехотных и егерских полков», который на основании высочайшего рескрипта на имя военного министра от 16 января и приказа от 17 января, адресованного генералам от инфантерии Голенищеву-Кутузову и Дохтурову, генерал-лейтенантам Эссену 1-му, Дюку де Ришелье, графу Витгенштейну и Штейнгелю, а также великому князю Константину Павловичу, определил порядок реализации решений, изложенных в упомянутых документах²⁸:14 и 29 марта т. г. Военное министерство разработало проекты распределения внутренних гарнизонных полубатальонов по бригадам и округам. В апреле 1811 г. эти предложения были оформлены указом императора²⁹. Принятие окружного построения системы управления – факт замечательный. В армии подобный способ был принят только через пятьдесят с лишним лет.

Следующим весьма важным решением был указ от 27 марта 1811г. «О устройстве инвалидных рот и команд и составлении из них подвижных инвалидных рот и служащих инвалидных команд»³⁰. Все состоящие в ротах и командах инвалиды отныне назывались военными инвалидами, они разделялись на три рода: подвижные, служащие и неспособные. Первые составили 35 рот, из которых 18 распределись в армию для обслуживания госпиталей. Неспособные инвалиды содержатся по правилам, установленным в 1764 г., живут на обывательских квартирах, но в течение трех лет обязываются поселиться в отведенных им местах. На обзаведение они получают от казны 50 рублей единовременно, им выделяются земли под постройку дома и для огорода. Они распределяются по уездным городам. Из служащих инвалидов в тех же городах формировались команды в составе двух обер-офицеров (один из них командир), пяти унтер-офицеров, 40 рядовых и одного барабанщика. Они подчинялись командиру гарнизонного батальона, исполняя внутреннюю службу в уездах. Указ предусматривал механизм вовлечения инвалидных подразделений в процесс формирования гарнизонных батальонов.

1. Уездные штатные команды присоединялись к губернским ротам, составляя вместе с ними третьи гарнизонные роты при образовании гарнизонных батальонов. Формирование этих подразделений проводилось согласно подробно составленному документу: «Расписание губерниям, сколько какая имеет уездных городов, какие роты и команды поступают на сформирование в них третьих гарнизонных рот, в каких не назначается иметь гарнизонных губернских батальонов и почему и какие штатные команды входят в состав служащих инвалидов». Документ представляет собой большую таблицу, где перечислены 49 губерний с обозначением числа уездов в каждой (всего по нашим подсчетам 346) и указаны все или частично находящиеся в уездах штатные команды, которые поступают на формирование гарнизонных рот в губернских городах.

2. Инвалидные роты и команды распределялись по назначению согласно «Расписанию инвалидным ротам и командам, где какая должна оставаться или куда имеет следовать на составление подвижных и служащих инвалидных команд и губернских гарнизонных батальонов»³¹. По этому документу из 87 инвалидных рот составлялись 18 подвижных инвалидных рот и 23 команды, а остальные были употреблены на комплектование губернских гарнизонных батальонов. Подвижные инвалидные роты были укомплектованы и оставлены: при гвардейских полках – четыре роты, в Гатчине – две роты, в Павловске – одна рота, в Свеаборге – одна рота; при оружейных заводах: Сестрорецком – одна рота, Тульском – одна рота; на фабриках: Екатеринославской – одна рота, Александровской мануфактуре – четыре роты и др.

Конечно, по тому времени это был тщательно продуманный грандиозный проект. Перемещение такого количества рот и команд требовало большой организационной подготовки. Штатные команды выводились из уездных городов и присоединялись к губернским ротам в губернских городах, на их место в уезды направлялись сформированные инвалидные роты; губернские роты, составив вторые роты, соединялись с четвертыми ротами из бывших 52 гарнизонных батальонов (первые три роты которых пошли на формирование 13 полков для армии) для формирования сначала двухротных внутренних полубатальонов (их еще называли гарнизонными на внутреннем положении полубатальонами), наконец, штатные уездные команды, соединившись в губернских городах, составили третьи роты, которые вливались в полубатальоны, превращая их, тем самым, в трехротные батальоны.

Организацией всех этих мероприятий занимались военное ведомство, Министерство полиции и в определенном отношении МВД, губернаторы, генерал-губернаторы, Министерство финансов, Государственный совет.

Таким образом, указы от 16 и 17 января, 14, 27 и 29 марта, а также апрельский 1811 г. подготовили почву для радикального решения проблемы о новой постановке всего дела внутренней службы в империи. Разумеется, реализация императорских решений заняла определенное время, формирования и переформирования продолжались в течение 1811 и 1812 гг. Иногда при этом сталкивались, с одной стороны, не безграничные финансовые возможности государства, с другой, – стремление сохранить и даже усилить военную охрану производств, дворцов. Например, для охраны дворцов еще при Екатерине II была создана особая из отставных военнослужащих команда, под названием «Отряд дворцовых домов» в С.-Петербурге; в Москве для охраны Кремля содержалась особая рота, которую Павел I заменил инвалидной командой. Между тем, как видно из справки главноначальствующего кремлевской экспедицией д.т.с. сенатора Валуева от 4 мая 1811 г., для охраны Кремля требовалось 136 человек (46 постов)³².

Возник тогда же вопрос о необходимости охраны Павловской казенной суконной фабрики, поскольку было велено снять предназначенную для этой цели инвалидную роту. Возглавлявший кригс-комиссариат генерал Татищев обратился по этому поводу к военному министру 23 мая 1811 г. с письмом, в котором утверждал, что фабрика «должна быть оберегаема не иначе как посредством воинской команды, и притом положение самих фабричных и крестьян Павловской волости требует особого надзора»³³ Сокращение инвалидных рот всполошило многих. На имя Александра I поступили письма о необходимости сохранять караулы при Шлиссельбурге, Ораниенбауме, на Ижевском оружейном заводе. В связи с этим государь вынужден был издать повеление: сверх 35 подвижных инвалидных рот иметь еще пять: в Ораниенбауме, в Петергофе и Москве (для караулов при дворцовых строениях и садах), при 2-м кадетском корпусе («для прислуги дворянам военному искусству обучающимся»), при Павловской суконной фабрике и Ижевском оружейном заводе («как для караулов, так и для надзора за мастерами »)³⁴.

Положение для внутренней стражи

Надо сказать, что во всех перечисленных указах и других документах термин «внутренняя стража» употреблен лишь один раз. Спустя полгода он появился в письме от 16 июня 1811 г. военного министра Барклая-де-Толли на имя М.М. Сперанского:

«Милостивый государь мой Михайла Михайлович. С обращением губернских рот и штатных команд в состав губернских батальонов нужно было составить такие правила, которые бы определительно доказывали обязанность сих батальонов в отношении к военному и гражданскому начальству. Правила сии теперь составлены и заключаются в особом положении о внутренней страже и инструкциях командиру губернского батальона, бригадному начальнику и окружному генералу, основанные на видах, предварительно одобренных Государем Императором. Его Императорское Величество, рассмотрев как положение сие, так и инструкции,нашел оные совершенно соответственными той цели, для коей предположено учреждение внутренней стражи, – но как учреждение сие, кроме некоторою (употребления) по части военной, имеет влияние и на часть гражданскую, то Его Императорскому Величеству благоугодно, чтобы положение сие было предварительно прочтено в первом собрании Государственного совета»³⁵.

В создании внутренней стражи были заинтересованы три ведомства: Военное министерство, министерства полиции и внутренних дел. Первое имело все основания, чтобы управление всеми существующими и проектируемыми воинскими формированиями было сконцентрировано в его руках. В то время (да и в последующее) армия часто использовалась для обеспечения внутренней безопасности. Опыт в этом отношении накопился немалый. МВД, передавшее часть своих функций Министерству полиции, отнеслось к передаче губернских рот и штатных команд военному ведомству спокойно. Права губернатора и городничих по части вызова в случае необходимости воинских команд не ущемлялись. Иную позицию занимало Министерство полиции. Министр А.Д. Балашов хотел сохранить власть не только в отношении полицейских сил, но и предназначенных для выполнения полицейских задач воинских подразделений. Он высказал свое мнение на заседании Государственного совета, вступив даже поэтому поводу и дискуссию с императором.

23 июня 1811 г. на общем собрании этого учреждения состоялось слушание и обсуждение Положения для внутренней стражи и приложенных к ней инструкций³⁶. Мы располагаем интересным свидетельством того, как происходило это обсуждение. Вот что пишет о данном событии в своих «Записках» граф Комаровский:

«С начала последнего образования Государственного совета и учреждения Комитета министерств Государь председательствовал сам всегда, как в Совете, так и в Комитете министерств (правильно Комитет министров. – С.Ш.). Когда внесено было в Совет Положение о внутренней страже, Император приказал прочесть оное и сам объяснил выгоды сего учреждения, опорочивая прежнее постановление о губернских и уездных штатных командах тем, что они, будучи составлены из воинских нижних чинов, подчиняются статским чиновникам, как-то: губернаторам и городничим, и что те нижние чины беспрестанно употребляются в партикулярные работы вместо отправления их служебных обязанностей; что в команды сии офицеры употребляются... с гражданскими чинами; что вообще в тех командах нижние чины имеют только звание солдата, а потому, чтобы сии команды, войдя в состав внутренней стражи, получили образование, соответствующее их предназначению, они должны зависеть от Военного министерства. На сие Балашов, бывший уже министром полиции, просил и получил позволение объяснить свое мнение. Он старался доказать, что местное гражданское начальство, лишась способа действовать по своему усмотрению, часто пропуская нимало времени, военною силою, не будет в состоянии отвратить могущие возникнуть важные беспорядки и сохранить спокойствие и тишину между обывателями, столь необходимые в благоустроенном государстве; что, по его мнению, внутренняя стража должна быть под непосредственным распоряжением местного гражданского начальства. Сие мнение министра полиции, как известно, оставлено без уважения. Однако же прение по сему предмету между Государем и Балашовым, как говорили, продолжалось довольно долго, и сие заседание имело что-то конституционное.

Главный предмет учреждения внутренней стражи состоял в том, чтобы при батальонах оной формируемы были рекруты, чтобы посредством оной препровождались в случае войны пленные, чтобы конвоированы были рекрутские партии с места набора в назначенное рекрутское депо, куда прикомандированы должны быть офицеры из внутренней стражи. На сии потребности прежде отряжались команды при офицерах из действующих войск; при самих рекрутских наборах находились прежде штаб-офицеры из армейских полков, которые должны были заменены быть штаб-офицерами из внутренней стражи. Пересылка арестантов всякого рода прежде возлагаема была на обывателей, – повинность самая отяготительная, особливо в рабочую пору, – а, сверх того, за упуски на пути арестанта сии несчастные подвергались тюремному заключению и часто невинному наказанию; названная повинность также вошла в обязанность внутренней стражи»³⁷.

При рассмотрении инструкций Государственный совет счел необходимым внести одно изменение в отношении прерогативы командира губернского батальона в части осмотров проходивших через губернию военных транспортов (чтобы избежать задержку движения, эта обязанность снята и заменена на право получать информацию о маршруте с докладом об этом по команде). Под постановлением Государственного совета о внутренней страже стоят Подписи графа Румянцева, князя А. Голицына, Н. Мордвинова, С. Вязьмитинова, Барклая-де-Толли, А. Балашова, графа А. Салтыкова, И. Неплюева и других лиц³⁸.

Обращает на себя внимание, с какой тщательностью готовились документы о внутренней страже, способность императора выслушать мнение министра полиции, так же как и возможность последнего его высказывать и отстаивать. Уже после принятия решения Государственного совета и подписания его, император направил министру полиции А.Д. Балашову письмо, в котором предлагает немедленно доставить его «всем начальникам губерний для надлежащего исполнения». Далее следует обоснование принятого решения, предназначенное уже для самих губернаторов:

«Основания сего Нашего установления состоят в следующем: давно замечены были неудобства прежней стражи, из губернских и штатных команд состоявшей. По недостатку воинского образования и неопределительности ее обязанностей не могла она выполнять всего внутреннего служения в надлежащей исправности и даже часто была употребляема противно ее назначению. Между тем, содержание оной стоило важных сумм, а большая часть ее служения отправлялась обывателями. Положение ныне для внутренней стражи изданное определяет с точностью все те случаи, в коих губернское начальство может располагать ею. Формы, в которых должно оно требовать значущих оной отрядов, не могут стеснить его действий, ибо и в прежнем порядке не было оно вправе располагать воинскими командами иначе, как в известных формах, но команды сии не всегда в губерниях находились. Впрочем, вся цель Положения для внутренней стражи изданного состоит в том, чтобы дать в расположение губернского начальства воинскую силу правильно образованную и соразмерную его надобностям, ограничив ее употребление случаям, в законе предвиденным.

Вы не оставите руководствовать начальников губерний во всем том, что по положению о внутренней страже относится к их исполнению и содействию или может, при введении в действие сего нового учреждения, положить между им и губернским управлением связь, для доброго благоустройства необходимую. Для лучшего же изъяснения начальникам губерний оснований сего установления повелеваю сообщить им с сего указа копии.

В Санкт-Петербурге Июля 3 дни 1811 года. Александр»³⁹.

Итак, 3 июля 1811 г. Положение для внутренней стражи было принято Государственным советом и в тот же день утверждено государем. В манифесте к тексту Положения говорилось: «Указом 16 Генваря сего года предназначено было губернские роты и штатные команды, внутреннюю губернскую стражу составляющие, привести в лучшее устройство. Ныне по окончательном соображении всех предметов, к устройству сему принадлежащих, вняв мнению Государственного совета, признали Мы за благо образование военной внутренней стражи издать в прилагаемом при сем положении ко всеобщему сведению и исполнению. Определив в сем положении состав внутренней стражи и устройство, означив обязанности ее как к военному, так и губернскому начальству, и учредив порядок ее употребления, вместе с тем не оставили Мы к вящему в действии ее совершенству и точности снабдить как главных, так и подчиненных ей начальников подробными инструкциями, а губернские начальства соответствующими тому предписаниями»⁴⁰.

Согласно Положению внутренняя стража состояла из губернских батальонов и команд служащих инвалидов, состав и устройство которых определялись указами от 16 января и 27 марта 1811 г. Положением предусматривалось образование бригад и округов во главе с окружными генералами⁴¹. Подробно перечислены обязанности внутренней стражи. Они подразделялись на обязанности воинские и по отношению к губернскому начальству. Первые определялись как исполнение «порядка служения и повиновения», изложенных в соответствующих инструкциях, главной из которых является «обучение запасных рекрутских депо военной экзерциции и движениям» (т. е. военное обучение рекрутов). Специальные обязанности расписаны с особой тщательностью. Они состояли «в действиях на исполнение закона и приговоров суда, и на охранение, либо восстановление внутреннего порядка», включая: «поимку воров, преследование и истребление разбойников, и рассеяние запрещенных законом скопищ», «усмирение неповиновений и буйств», «поимку беглых, ушедших преступников и дезертиров», борьбу с контрабандой запрещенных к ввозу товаров и «помощь свободному движению внутреннего продовольствия», содействие сбору податей и недоимок, «охранение порядка и спокойствия церковных обрядов всех исповеданий», а также «на ярморках, торгах, народных и церковных празднествах», отправку военнослужащих, просрочивших отпуска, к месту их службы, спасательные действия при стихийных бедствиях (пожарах, разлитии рек и т. п.), «провожание казны», «отряжение нужных часовых к Присутственным местам, тюрьмам и острогам», «принятие и провожание рекрут, преступников, арестантов и пленных». В Положении отдельным параграфом подчеркивалось, что во время службы в карауле, дозоре или целым отрядом в командировке внутренняя стража обязана: «1. брать под стражу и представлять губернскому начальству людей, настигнутых на самом деле в преступлении, буйстве либо насилии противу лица или имущества... 2. захватывать сборища воров и разбойников»⁴².

Таким образом, по мысли законодателя, внутренняя стража представляла собой военную силу, предназначенную для выполнения полицейских функций. Такой она и была. Положение регулировало порядок использования внутренней стражи. Одновременно император утвердил представленные военным министром инструкции главным должностным лицам (окружному генералу, бригадному и батальонному командирам, начальнику уездной инвалидной команды), расписание батальонов, распределенных по бригадам и округам, штат гарнизонного батальона и формы отчетности. Стремление все предусмотреть и регламентировать, казалось, должно было исключить произвол в действиях начальников, способствовать наилучшему исполнению возложенных на них обязанностей. Но на практике жизнь оказывалась полнее и богаче инструкций, сплошь и рядом сказывалось несовершенство законодательства, к тому же подбор должностных лиц – исполнителей этих инструкций – оставлял желать лучшего (в батальонах и командах). Кроме того, оставались не отрегулированными взаимоотношения с полицией и ряд других вопросов. В Положении ничего не говорилось о руководстве внутренней стражи. Должность конкретного лица, отвечающего за этот вид деятельности, не предусматривалась. Почему? Весь пакет документов о внутренней страже готовило военное ведомство. Барклай-де-Толли не без основания считал, что все воинские формирования должны подчиняться Военному министерству. Внутренняя стража становилась посредствующим звеном между гражданскими властями и военным ведомством в области набора, доставки и первоначальной подготовки рекрутов, без чего невозможно осуществить пополнение армии. Для военного министра это было главным. Соглашаясь с двойным подчинением формирований внутренней стражи при несении внутренней службы и выполнении полицейских обязанностей, министр полагал, что данные функции не будут слишком обременительными для военного ведомства, и он сможет возложить руководство всем этим делом на одного из своих дежурных генералов⁴³.

Однако государь рассудил и решил по-иному. Возможно, он не хотел концентрации слишком большой власти в руках военного министра, но нельзя исключать и другие мотивы: например, дать ему сосредоточиться на подготовке армии к надвигающейся войне.

7 июля 1811 г. учреждена должность инспектора внутренней стражи, (он же помощник военного министра) и на этот пост назначен Е.Ф. Комаровский. «Барклай-де-Толли хотел, – вспоминал впоследствии Комаровский, – чтобы я носил звание дежурного при нем генерала по внутренней страже, но государь на сие не согласился, сказав: «Граф Комаровский – мой генерал-адъютант, и я хочу, чтобы он был между мной и вами»⁴⁴.

Это, несомненно, свидетельство значения, которое император придавал внутренней страже. Александр I уделил должное внимание новому формированию. Только во второй половине 1811 г. было издано 14 именных указов, касающихся внутренней стражи⁴⁵. 30 ноября резолюцией императора «Быть по сему» была утверждена Инструкция инспектору внутренней стражи, согласно которой все окружные генералы непосредственно подчиняются последнему и все донесения о состоянии и действиях внутренней стражи, «о коих в инструкциях (имеется в виду ранее изданная Инструкция окружному генералу – С.Ш.) предписано, чтобы доносить военному министру, доходят к нему чрез инспектора»; последний должен все знать о состоянии внутренней стражи, «исправности вооружения и продовольствия и благовременно упреждать всякие недостатки». С высочайшего утверждения (по докладам военного министра) он должен был производить инспекторские смотры и представлять военному министру для доклада императору сведения о состоянии внутренней стражи, военных госпиталей и военно-сиротских отделений, инспектирование которых также поручалось ему. При инспекторе полагалось иметь: четырех адъютантов, одного обер-аудитора (для разрешения военно-судных дел, которые инспектор утверждал на правах корпусного генерала, а если этих прав оказывалось недостаточно, представлял свое мнение в генерал-аудиторат Военного министерства) и канцелярию, состоящую из одного секретаря и трех канцелярских служителей (содержание канцелярии обходилось в 3,5 тыс. рублей в год, включая 1 тыс. рублей на канцелярские принадлежности)⁴⁶.

Согласно высочайше утвержденному Расписанию губернских батальонов распределение внутренних гарнизонных батальонов и полубатальонов на округа и бригады выглядело следующим образом (табл. 2).

Таким образом, каждый округ охватывал от четырех до восьми губерний. В дальнейшем сфера деятельности внутренней стражи расширилась и географически, и функционально. Полубатальоны, получая третьи роты, становились трехротными батальонами⁴⁸, а некоторые – четырехротными⁴⁹. К октябрю 1811 г. внутренняя стража состояла из 43 батальонов, трех полу батальонов (в том числе 36 не причисленных к округам), включавших 128 рот, 425 команд. Численность ее была следующей: штаб– и обер-офицеров 1444, нижних чинов 34597, нестроевых 910; всего 36 951 человек, некомплект – 8936 человек⁵⁰ (прил. 1 и 2).

Как видно из вышеизложенного, внутренняя стража была создана в силу сложившихся внешних и внутренних обстоятельств, потребовавших принятия важных мер по укреплению охранительной системы государства и усилению армии людскими резервами. Задачи эти решались в комплексе, ввиду угрозы надвигающейся войны. Создание внутренней стражи было исторически обусловлено и диктовалось объективной реальностью, обстановкой в стране накануне Отечественной войны 1812 года.

Реализация идеи образования такого рода формирований стала возможной потому, что в России уже имелась система гарнизонов, несших караульную и конвойную службу, которая явилась базой для объединения с губернскими ротами и уездными командами, выполнявшими аналогичные задачи, но подчиненными гражданским властям и потому находившимися вне сферы влияния военного ведомства. Необходимо было упорядочить службу охраны порядка, централизовать управление ею, внести воинское начало в это дело. Потребовалось создание законодательной базы, проведение большой организаторской работысо стороны Военного министерства, Министерства полиции и МВД. Внутренняя стража создана в результате серии законодательных актов. Процесс ее образования занял полгода.

Таблица 2

Примечание. Гарнизонные полки и батальоны, находившиеся в Москве, Архангельске, Казани, Аренсбурге, Астрахани, а также в Грузии, и на линиях: Кавказской, Оренбургской и в Сибири, оставались в подчинении местных комендантов и военных губернаторов47.

Становление внутренней стражи было прервано Отечественной войной 1812 года. Процесс ее создания следует рассматривать в контексте принятых накануне войны мер по пополнению армии и реорганизации всей внутренней службы по обеспечению внутренней безопасности страны. Все, что удалось сделать, оказалось полезным и весьма своевременным. Это касалось и реорганизации внутренних гарнизонных частей, и использования рекрутских депо для пополнения армии, и создания так называемого «запасного войска», и создания Министерства полиции, и передачи местных формирований, «внутреннюю стражу составляющие», в военное ведомство, связанных с этим организационных пертурбации и передислокации рот и команд. До создания внутренней стражи в рекрутские депо направлялись офицеры и конвойные команды непосредственно из полевых войск для обучения и сопровождения новобранцев.

Участие в организации рекрутских наборов

31 января 1811 г. военный министр дал распоряжение управляющему квартирмейстерской частью генерал-адъютанту князю П.М. Волконскому «квартир под рекрутские депо назначить столько, чтобы могло располагаться до четырех тысяч человек рекрут с конвойными» и перевести некоторые депо на новые места⁵¹. 14 июля 1811 г. князь М.П. Волконский по высочайшему повелению направил генерал-адъютанту графу Комаровскому, назначенному инспектором внутренней стражи, секретную карту расположения запасных батальонов, рекрутских депо и запасных рекрутских депо 1-й и 2-й линий⁵², поскольку отныне согласно Положению для внутренней стражи «принятие и сопровождение рекрут» ложится на нее.

Единственным средством пополнения армии были рекрутские наборы. Они тяжелым бременем ложились на крестьянские семьи и вызывали недовольство самих помещиков. Виною всему был 25-летний срок службы. «Необходимый набор рекрут, – признавал Александр I, – постоянно вызывал ропот и неудовольствие со стороны владельцев этих людей (речь идет о крепостных крестьянах – С.Ш.) ...Когда исход войны не был благоприятен для государства, то подымались клики против правительства, что оно могло бы избежать войны, что война велась дурно, выборгенералов был плохой и т. д.»⁵³ В 1811 г. произведен рекрутский набор из расчета четыре рекрута с 500 душ, в 1812 г. произведено три набора: два из них по два рекрута и один по восемь рекрутов с 500 душ⁵⁴. В Манифесте от 23 марта 1812 г. по этому поводу говорилось: «Настоящее состояние дел в Европе требует решительных и твердых мер, неусыпного бодрствования и сильного ополчения, которое могло бы верным и надежным образом оградить великую Империю Нашу от всех могущих против нее быть неприязненных покушений. Издавна сильный и храбрый народ российский любил со всеми окрестными народами пребывать в мире и тишине, соблюдая свой и других покой»... Манифест предписывал содержать рекрутов в губернских городах при гарнизонных полках и внутренних батальонах⁵⁵. В изданных в тот же день правилах для набора рекрутов прием их возлагался на командиров губернских гарнизонных батальонов. Это определяло высокую ответственность внутренней стражи в деле организации рекрутских наборов тогда и в дальнейшем. Именно при батальонах внутренней стражи образованы рекрутские депо 2-й линии. Новые правила набора предусматривали следующее: «Штаб-офицеров от полевых полков для приема рекрут не посылать, членами ж рекрутского присутствия и вместе воинскими приемщиками оставить командиров губернских гарнизонных батальонов и нарядить по одному штаб-офицеру или старшему офицеру из батальона. А где есть гарнизонные полки, там нарядить по два штаб-офицера от оных, сверх того окружные генералы и бригадные командиры внутренней стражи в местах своего пребывания также должны быть членами рекрутских присутствий»⁵⁶.

Участие в создании народного ополчения

Но не только проблемы обеспечения внутренней безопасности и способа совершенствования пополнения и комплектования армии явились решающими факторами создания внутренней стражи. Угроза войны с наполеоновской Францией, несомненно, подтолкнула императора и его окружение ускорить реализацию этих процессов и, возможно, других связанных с ними идей. Во всяком случае, внешний фактор сыграл здесь свою упреждающую роль.

Военное ведомство не только внимательно следило за состоянием наполеоновской армии, но и интересовалось численностью и строительством специальных формирований противника, выполнявших полицейские функции. Дипломат граф А.Х. Ливен, информируя Барклая-де-Толли 23 мая 1811 г. о иностранных армиях, сообщил, между прочим, и об императорской жандармерии, состоящей из 20 тыс. человек (34 легиона), в том числе 4 тыс. в Испании («внутренние войска в Испании»)⁵⁷ Пристальное внимание в России вызвало в свое время активное сопротивление гверильясов (испанских партизан) французской армии в 1807 – 1808 гг., вынудившее Наполеона держать в Испании 250-тысячную армию, так и не покорив страну. Предвидя возможность развертывания партизанских действий в случае наполеоновского нашествия (а они могут быть и организованными и носить стихийный характер), императорская власть особое внимание обратила на организацию народного ополчения. И вот тут внутренняя стража должна и призвана была сыграть первостепенную организующую роль, тем более что сбор и подготовка ополченцев были сродни рекрутскому набору. За годы войны поступило 1 млн 237 тыс. рекрутов и набрано около 200 тыс. ополченцев⁵⁸. Это потребовало, конечно, огромного напряжения сил, непрестанной организаторской работы. Немаловажная заслуга в этом деле внутренней стражи России. Устоять против наполеоновского нашествия во многом удалось благодаря решению проблемы создания стратегических резервов и деятельности в этой области Барклая-де-Толли и особенно М.И. Кутузова.

Ополчение начало формироваться после императорского воззвания 6 июля 1812 г. Механизм организации ополченческих формирований был определен в соответствующих инструкциях. Основным ядром сбора ополчений стали губернские гарнизонные батальоны. Но не менее ответственным делом была начатая еще до войны подготовка резервов.

Уже в апреле 1812 г. генерал от инфантерии князь Д.И. Лобанов-Ростовский получил высочайшее повеление сформировать из рекрутов, находившихся при гарнизонных батальонах, две дивизии шестиполкового состава каждая, командирами которых были назначены окружные генералы внутренней стражи генерал-майор князь Н.Ю. Урусов (7-й округ) и генерал-майор В.Я. Русанов (8-й округ). Полки формировались в Костроме, Владимире, Ярославле, Рязани, Тамбове и Воронеже. В каждый из них направлялись офицеры и нижние чины из губернских гарнизонных батальонов внутренней стражи. Например, из Владимирского батальона было выделено: штаб-офицеров – 2, обер-офицеров – 9, унтер-офицеров – 1, музыкантов – 2, рядовых – 36⁵⁹. Как видно из «Рапорта о состоянии полков, формирующихся под начальством генерала от инфантерии князя Лобанова-Ростовского» от 24 августа 1812 г. в дивизии генерал-майора князя Урусова находилось: 14 штаб-офицеров, 74 обер-офицера, 121 унтер-офицер, 324 музыканта, 11203 рядовых, 490 нестроевых; в дивизии генерал-майора Русанова: 11 штаб-офицеров, 102 обер-офицера, 92 унтер-офицера, 234 музыканта, 11095 рядовых и 3 нестроевых⁶⁰.

В дальнейшем, в 1813 – 1814 гг., князь Урусов командовал 3-м корпусом Резервной армии, затем во главе отряда действовал в районе Варшавы. У генерал-майора Русанова возникли осложнения во взаимоотношениях с начальством, вскоре он возвратился на прежнюю должность окружного генерала внутренней стражи, некоторое время находился под следствием и судом⁶¹. Формированием резервных частей занимался также окружной генерал 8-го округа внутренней стражи генерал-майор И.М. Ушаков, который в Калуге сменил генерала от инфантерии М.А. Милорадовича, возглавлявшего там ополченские части. Окружной генерал 1-го округа генерал-майор И.И. Миллер был направлен из Риги в Ярославскую губернию «для формирования полков в ведении генерал-лейтенанта Клейнмихеля»⁶². Окружной генерал 2-го округа внутренней стражи генерал-майор И.В. Гладков в 1812 г. был назначен в Резервную армию, сформировал в Твери 9-й, 10-й и 11-й пехотные полки, отправленные в действующую армию, а затем в Ростове четыре гренадерских и столько же пехотных батальонов, с которыми сам выступил в поход. В 1813 г. он командовал 2-м резервным корпусом, затем отдельными отрядами, участвовал в осаде крепости Модлин, отражая неприятельские вылазки, а в октябре 1813 г. привел сводные батальоны 7-й, 8-й и 27-й пехотных дивизий к Рейну⁶³.

Во время войны и последующих кампаний батальоны внутренней стражи выполнили большой объем служебных задач. Это выразилось и в резком увеличении числа сопровождаемых рекрутских партий для армии, и в появлении службы конвоирования военнопленных (такая обязанность была предусмотрена еще Положением для внутренней стражи). Непосредственно с театра военных действий военнопленных должны были сопровождать армейские конвои, а дальше, в места поселения (для чего выбраны Астраханская, Пермская, Вятская, Саратовская и Оренбургская губернии) их препровождали конвойные команды от внутренней стражи.

Отношение к военнопленным было весьма гуманным. Некоторые из них даже попали на службу во внутреннюю стражу⁶⁴.

М.И. Кутузов, внимательно следивший за процессом подготовки пополнения, 22 сентября 1812 г. направил Лобанову-Ростовскому распоряжение, демонстрирующее полководческий расчет на сохранение резервов, заботу о людях и лучшей их подготовке:

«Следовавшие под командою г. генерал-майора Урусова к Армии из Рязанской губернии 5 полков, сформированные под начальством Вашего сиятельства, так же 9-й и 11-й пехотные полки, сформированные г. генерал-майором Гладковым, по наступившему холодному времени, дабы сохранить людей и к весне иметь хороших солдат к Армии, поручить их под Ваше начальство впредь до распоряжения, предписав генерал-майору князю Урусову обратиться на Тулу и там остановиться впредь до повеления. 11-го полка командиру следовать в Рязань и там остановиться, 9-го полка командиру следовать на Владимир, где и остановиться впредь до повеления. Между тем, всем им заняться обучением людей, оборотам, движениям и цельной стрельбою»⁶⁵.

Инспектор внутренней стражи граф Е.Ф. Комаровский вместе с группой своих офицеров выполнял важное поручение императора о поставке в армию лошадей⁶⁶. Было закуплено 13 тыс. лошадей в Волынской и Подольской губерниях. За это Комаровскому был пожалован орден Св. Владимира 2-й степ. большого креста. В следующем году под его руководством с привлечением батальонных командиров, бригадных начальников и окружных генералов внутренней стражи удалось собрать в Курской, Орловской и других губерниях 40 тыс. лошадей⁶⁷.

В боях и на службе

Войска внутренней стражи не предназначались для ведения боевых действий с неприятельскими силами, у них были иные задачи. Но при вторжении наполеоновской армии в пределы России, батальоны, находившиеся в западных губерниях, вливались в отходившие части действующих войск. Так, например, Гродненский губернский батальон при отступлении был подчинен коменданту г. Гродно полковнику Кленовскому, который возглавил сводный отряд, действовавший против неприятельских сил. Личный состав Гродненского батальона, действуя смело и решительно, отличился в боях. Как видно из рапорта полковника Кленовского, 1 ноября 1812 г. под м. Журавичи майор Добровольский из этого батальона, возглавив сводный армейский батальон, нанес поражение 2-тысячному отряду неприятеля, разгромил его и взял в плен 23 человека, за что был представлен к награждению орденом Св. Владимира 4-й степ.⁶⁸.

В другом случае, когда неприятельские войска приблизились к границе Могилевской губернии, губернатор граф А.А. Толстой выслал отряд из Могилевского батальона внутренней стражи навстречу неприятельским силам. В результате умелых действий, дойдя скрытно до французских пикетов, внезапным налетом «взяли в полон одного француза на пикете, от которого узнали о числе армии и некоторые нужные сведения о движении неприятеля». Это произошло, как видно из записки коменданта г. Могилевска, 7 июля 1812 г. «8-го июля, – сообщалось в той же записке, – неприятельский авангард в 4 часа утра показался из Виленской заставы», где его «с мужеством встретили» воины того же гарнизонного батальона, которые «храбро защищались за городом». Позже, когда части корпуса маршала Даву после упорного сражения с корпусом генерала Раевского входили в Могилев, гарнизонный батальон защищал город, понес «значительный урон» и «присоединился к корпусу Раевского».

Подвиг Могилевского батальона не остался незамеченным и был отмечен командующим 2-й армией генералом от инфантерии князем П. Багратионом, направившим могилевскому губернатору графу Д.А. Толстому следующее предписание: