На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811-1917) Штутман Самуил

Местные войска, как известно, возникли в России еще при Петре I в 1711 г. в виде внутренних гарнизонов, предназначенных для внутренней службы. По сути дела к этому виду войск принадлежала и внутренняя стража, возникшая 100 лет спустя.

Работа по реорганизации местных войск была начата еще в 1862 г. Она проходила одновременно с созданием новых военно-административных органов армейского управления – военных округов. В том же году появилось четыре, а после усмирения польских повстанцев еще шесть военных округов, охватив военно-окружной системой всю европейскую часть страны. 6 августа 1864 г. вводится Положение о военно-окружных управлениях. Наряду с ним объявляется и Положение об управлении местными войсками военного округа. Произошло разделение регулярных войск на полевые и местные. Первоначально к местным войскам были отнесены: крепостные полки, губернские, резервные и крепостные батальоны, крепостная и гарнизонная артиллерия и все команды, состоящие при хозяйственных, артиллерийских учреждениях, инженерные команды, содержащиеся для обслуживания крепостных зданий, военно-арестантские роты, госпитальные роты (бывшие подвижные инвалидные роты), уездные и этапные команды. Все они в каждом военном округе подчинялись специально назначенному лицу – начальнику местных войск округа (с правами начальника дивизии), а в каждой губернии – губернскому воинскому начальнику, который руководил местными силами на правах командира полка. Начальник местных войск округа имел при себе штаб. Указанное начальство ведало рекрутскими наборами, содержанием и препровождением арестантов и ссыльных и многими другими вопросами, в том числе и теми, что раньше исполняли командиры гарнизонных батальонов Отдельного корпуса внутренней стражи. Строительство местных войск обусловливалось воздействием и влиянием целого ряда факторов. Надо было позаботиться о лучшей организации караульной службы, имея в виду сокращение числа ежедневных нарядов, снижении нагрузки в этом деле на полевые войска, передаче охраны некоторых объектов гражданским ведомствам. Необходимо было осуществить ряд мер с целью более эффективной подготовки резервов для армии, организации их обучения, создания условий для поднятия мобилизационной готовности страны на новую более качественную ступень, совершенствования всей системы пополнения полевых войск резервами, учета и призыва запасных контингентов и новобранцев. В то же время нельзя было забывать о внутренней безопасности государства и, в частности, о тех обязанностях в этой области, которые исполняла упраздненная внутренняя стража.

Структура и органы управления

Для внутренней службы были предназначены 48 губернских батальонов (бывшей внутренней стражи), дислоцировавшихся в губернских городах европейской России (кроме Царства Польского, Финляндии, Кавказа). Им присваивались общая нумерация (с 1-го по 48-й) и название города, где они были расквартированы. Во всех уездных городах указанных губерний были сформированы уездные команды, вобравшие в себя на первых порах состав инвалидных команд.

Так называемые местные команды для внутренней службы учреждались в Финляндии, Царстве Польском, на Кавказе и в Сибири. По управлению они причислялись к крепостным частям и линейным батальонам. Всего их было 82 (в Финляндии 7, в Царстве Польском 40, на Кавказе 21 и в Сибири 14), уездных команд было 440.

Важным новшеством было изменение правового положения чинов губернских батальонов, уездных и местных команд – они уравнивались с полевыми войсками. Пополнение убыли шло за счет неспособных I статьи¹, а в случае нехватки неспособных к строевой службе разрешалось переводить физически здоровых солдат, но не ранее трех лет службы. В состав этих батальонов и команд не назначались рекруты и туда не могли переводиться штрафованные нижние чины. В этом случае был учтен печальный опыт комплектования внутренней стражи.

Реформированы были и этапные команды, вошедшие в состав местных войск. Технический прогресс позволил изменить службу конвоирования арестантов, перестроить постепенно и всю этапно-пересыльную систему. Появились перевозки арестантов по железным дорогам в специально предназначенных для этого вагонах и водным путям сообщения, используя пароходы и баржи на Каме, Волге и сибирских реках. А ведь раньше этапный солдат проходил в неделю 100 верст, в год (за пятьдесят недель) – более 5 тыс. верст, а за 15-20 лет службы – до 100 тыс. верст! Облегчить участь арестантов и службу конвоиров можно было только путем замены старого способа передвижения. Перевозки арестантов в специально оборудованных вагонах и на зафрахтованных для этих целей пароходах давали большую экономию средств и сохраняли физические силы людей. Все это позволило постепенно сокращать число команд, предназначенных для конвоирования арестантов. По новым штатам 1867 г. состав их сократился на 16 офицеров и 2650 нижних чинов. Этому способствовало также и то, что в 1865 и 1867 гг. был изменен порядок пересылки арестантов в Сибирь: она допускалась лишь в летнее время и на подводах. Помимо караульной и конвойной службы местные войска могли быть использованы и в качестве полицейской силы. В проекте Положения об управлении местными войсками военного округа говорилось:

«Когда местные войска требуются для усмирения буйства и неповиновения, на рассеяние запрещенных скопищ, на поимку воров, разбойников и в других случаях, он (имеется в виду губернский воинский начальник – С.Ш.) назначает как состав команды, так и части, от коих они должны быть командированы» (ст. 97).

Командование над выделенной боевой силой может принять на себя сам губернский воинский начальник или он вправе назначить для этого опытного штаб– либо обер-офицера. Предусматривалось также, что при исполнении подобных поручений начальник команды действует в соответствии с законом, руководствуясь Сводом военных постановлений (см. прил. к прим. 1, ст. 463, кн.1, ч. III).

К 1871 г. вышеуказанная структура местных войск существовала в девяти военных округах (из 14). В этих округах функционировали начальники местных войск со своими штабами.

Почти 10-летняя практика существования местных войск в новых условиях (после упразднения Отдельного корпуса внутренней стражи) позволила подвести некоторые итоги и подумать об их дальнейшем развитии и устройстве. Созванное специально для решения этого вопроса особое совещание в 1873 г. пришло к выводу, что местные войска необходимо оставить в нужном количестве с тем, чтобы они служили средством и в определенном смысле готовым материалом для усиления армии в военное время, готовя кадры резервных и запасных войск. К этому времени произошли некоторые изменения в составе регулярной армии. Она состояла из полевых, крепостных, резервных и запасных войск, а также войск для внутренней службы (70 губернских и один горнозаводский батальоны, 605 команд)² и частей вспомогательного назначения. Местные войска в отчетах Военного министерства отнесены к категории войск для внутренней службы. Само понятие это по сравнению с первоначальным содержанием довольно существенно сузилось. В дальнейшем (об этом будет сказано ниже) оно претерпевает еще большее изменение, а входившие ранее в состав местных войск части приобретают самостоятельное значение.

Прогрессивным фактором, оказавшим огромное воздействие на военное строительство и постановку всего военного дела в стране, стал переход от рекрутских наборов к всесословной воинской повинности. Согласно Уставу о воинской повинности, введенному с 1 января 1874 г., обязанность военной службы в России наступала с 21 года. Общий срок службы был определен в 15 лет, из коих 6 лет в строю и 9 лет в запасе. После 15-летнего срока запасник до 40-летнего возраста приписывался к ополчению. Устав устанавливал большие льготы, дававшие право освобождения от воинской повинности по семейным обстоятельствам и образованию. Это позволяло максимально сохранить рабочие руки в деревне, не обездоливать семьи и способствовало поднятию уровня образования в стране.

Благодаря реформе изменился состав формирований, предназначенных для внутренней службы. В корне изменившийся порядок комплектования войск исключил негодную практику направления в местные батальоны порочных или штрафованных нижних чинов. В эти войска стали поступать новобранцы. Какой контингент их поступал, такой и служил. Обучить и воспитать новобранцев – это стало делом самих местных войск.

26 августа 1874 г. утверждено новое Временное Положение об управлении местными войсками (объявлено приказом по военному ведомству № 251), согласно которому управление местными войсками в восьми округах европейской России осуществлялось с помощью трехчленной системы, разделяясь на три инстанции: начальник местных войск округа (с правами командира корпуса) – губернский воинский начальник (с правами начальника дивизии) – уездный воинский начальник (с правами командира полка). Уездный воинский начальник являлся командиром местных команд уезда. Он ведал учетом офицеров и нижних чинов запаса, призывом и отправкой по назначению новобранцев и запасников, на нем же лежали обязанности, связанные со всеми мобилизационными вопросами в уезде (хранение имущества для формирования резервных и запасных частей в военное время, составление сведений о мобилизационных возможностях, об имеющихся местных путях сообщения, средствах обеспечения, медицинских учреждениях и др.). Управления уездного воинского начальника в зависимости от мобилизационных возможностей (контингентов запасников и новобранцев) подразделялись на четыре разряда. Губернский воинский начальник ведал учетно-мобилизационными вопросами в масштабе губернии, ему подчинялись расположенные в губернии местные резервные, запасные и крепостные войска. Управления губернского воинского начальника также делились на четыре разряда.

Во главе всей этой системы стоял начальник местных войск военного округа, ему подчинялись все резервные и запасные части округа, местные батальоны и команды³. Последние получили новую организацию, в зависимости от местных потребностей, определяемых загруженностью караульной службой. Отныне различались батальоны двоякого состава: постоянные и кадровые. К первым относились местные батальоны и команды, дислоцировавшиеся в тех пунктах, где отсутствуют полевые войска, и вся внутренняя служба исполняется этими местными батальонами и командами. Весьма важным и существенным дополнением к этому являлось то, что к ним отнесены были и конвойные команды, которые по положению содержались в постоянном составе. Батальоны постоянного состава различались по численности нижних чинов в них (400, 500, 600, 700, 800, 900 и 1000 человек). К местным батальонам и командам кадрового состава отнесены были те, которые квартировали в местах расположения полевых войск и в связи с этим несли караульную и конвойную службу в ограниченном объеме. В мирное время такие батальоны имели в своем составе по 25 офицеров и 400 нижних чинов, а команды формировали трех составов: по 250, 100 и 64 строевых нижних чинов. С выводом полевых войск батальоны должны были развертываться в полки четырехбатальонного состава, а команды – в батальоны двух– или четырехротного состава. Комплектование местных батальонов и команд производилось на общих основаниях.

Таким образом, в развитии местных войск наметились весьма существенные и своевременные преобразования. Они отвечали новым потребностям страны, ее мобилизационным усилиям. Вся организация местных войск теперь легко вписывалась в военно-окружную систему управления. Помимо выполнения своих задач по несению внутренней службы она была включена в общегосударственную сферу совершенствования и повышения мобилизационной готовности, становясь реальной резервной базой для пополнения при необходимости полевых войск. И действительно, с 1874 г. начался новый процесс переформирования местных батальонов и команд. Сначала были сформированы: 8 батальонов кадрового состава и 10 постоянного, 35 команд кадровых и 468 постоянных. Затем началось преобразование местных батальонов в резервные. Оно усилилось в период русско-турецкой войны 1877 – 1878 гг., когда 46 местных батальонов стали резервными. Они сыграли свою роль в подготовке пополнения для действующей армии.

Меры охранительного порядка

Наметившаяся тенденция к либерализации жизни общества в результате великих реформ 60-70-х гг. XIX в. существенно повлияла на состояние охранительных функций государства. Было ликвидировано пресловутое III отделение канцелярии его императорского величества (Указ Александра II от 6 августа 1880 г.), его дела переданы учрежденному при Министерстве внутренних дел Департаменту государственной полиции, преобразованному с 1883 г. в Департамент полиции, что безусловно повысило роль и авторитет МВД. Этому ведомству подчинялся Отдельный корпус жандармов. Командиром корпуса являлся один из товарищей (по-нынешнему – заместитель) министра, а высшим руководителем считался министр внутренних дел, именовавшийся шефом жандармов. Отдельный корпус жандармов был одним из инструментов политической власти, важным звеном военно-охранительной системы государства, хотя его численность сегодня нам кажется весьма скромной. В составе корпуса было всего три дивизиона (в Санкт-Петербурге, Варшаве и Москве) и сравнительно небольшое число жандармских команд.

Жандармерия выполняла свои задачи (она играла роль политической полиции), вобрать в себя функции упраздненной внутренней стражи она ни по предназначению, ни по своей малой численности не могла. Схожие, хотя и специфические, обязанности имела полиция, но и она в полной мере заменить внутреннюю стражу была не в состоянии. Полиция работала в определенном контакте и взаимодействии с жандармерией, хотя между ними всегда было скрытое соперничество.

Во второй половине XIX в. Россия прочно вступает на путь капиталистического развития. Преобразования охватили социально-экономическую, политическую и культурно-просветительную сферы. Освобождение крестьян, решение аграрного вопроса, введение местного самоуправления, реформы военная, судебная, в области образования – такого гигантского скачка предшествующая российская история не знала.

Но все эти процессы проходили небезболезненно. Продвижение осложнялось недостаточными радикализмом и последовательностью реформ, нетерпеливостью и бескомпромиссностью крайнего фланга оппозиции, прибегшего к террористическим методам борьбы, упорством и нежеланием самодержавной власти идти на известные уступки, даровать стране хотя бы умеренную конституцию, которая могла позволить либеральным слоям больше влиять на политическую и экономическую жизнь общества. Обострившиеся противоречия привели к новой революционной ситуации в стране. Рост экономических трудностей, неурожай и связанный с ним голод, разорительная русско-турецкая война – все это явилось питательной средой революционного натиска 1879 – 1882 гг., который обрушился несколькими потоками: крестьянскими волнениями, выступлениями рабочих (впервые возникли политические организации рабочего класса «Южнороссийский союз рабочих» и «Северный союз русских рабочих»), умеренными требованиями либеральной буржуазии и более решительными действиями революционных демократов (народников), наиболее опасным проявлением которых был индивидуальный террор.

Самодержавная власть и ее охранительная система, естественно, боролись со всеми этими явлениями. Для подавления народных волнений приходилось использовать жандармерию, полицию и регулярные части, считавшиеся надежным оплотом государства. Одно порождало другое. Нежелание уступок, недовольство, принимавшее разные формы борьбы и протеста, усиление репрессий раскачивали общество, лишая его стабильности, мешая прогрессивно-поступательному развитию и успокоению.

В начале 60-х гг., когда начался подъем крестьянских выступлений, для их усмирения было выделено 64 пехотных и 16 кавалерийских полков⁴. За 1861 – 1894 гг. зафиксировано 693 стачки и 312 волнений рабочих, в которых участвовало более полумиллиона человек⁵. В течение 1878 – 1880 гг. в стране прошло более 80 политических судебных процессов. Карательный аппарат работал на полную мощь.

Летом 1878 г. было образовано «Особое совещание для изыскания мер и лучшей охраны спокойствия и безопасности в империи», в состав которого вошли: П.А. Валуев (председатель комиссии совещания), министры Л.С. Маков (внутренних дел), Д.А. Милютин (военный), Д.Н. Набоков (юстиции), шеф жандармов Н.В. Мезенцов. Оно разработало целую программу действий правительства по усилению полиции и принятия других мер карательного и надзорного характера6.

Общественность была обеспокоена состоянием тюремного дела в стране. Создаваемые в разное время комиссии действовали вразнобой и безрезультатно. Наконец, все разработанные проекты и предложения передали учрежденной Государственным советом комиссии под председательством статс-секретаря К.К. Грота, которая подготовила большой труд, легший в основу начавшихся реформ тюремного дела. Одним из первых практических шагов в этом направлении был закон от 27 февраля 1879 г. об учреждении Главного тюремного управления, ставшего структурной частью Министерства внутренних дел.

В то время в России имелось 767 мест заключения (помимо полицейских арестных помещений). Потребность в них росла. Возникли крупные тюрьмы центрального подчинения («централы»). Наряду с каторжными тюрьмами Нерчинской каторги появились такого рода карательные учреждения в Якутии и на острове Сахалин. Через места заключения только за 1862 г. прошло 596 380 мужчин и женщин, 30 796 детей⁷. Если в последний период существования внутренней стражи препровождалось в среднем до 200 тыс. арестантов в год, для чего наряжалось 15 тыс. нижних чинов, то спустя 20 лет, в середине 80-х гг., этапировалось 320 тыс. арестантов.

Для конвоирования лиц, содержащихся под стражей, в составе местных войск имелось 63 конвойные команды, в которых состояло 86 офицеров и 3347 нижних чинов. Конечно, этого было явно недостаточно. Поэтому дополнительная часть сил для конвоирования арестантов и охраны тюрем выделялась из местных войск. Но дело осложнялось тем, что после русско-турецкой войны сами эти войска были сокращены на 188 офицеров и 32 тыс. нижних чинов. Это дало экономию в 3,5 млн рублей, но непомерно увеличивало нагрузку на резервные батальоны, сводя на нет основную их задачу – быть кадрами для полевых войск. Все силы поглощала караульная и конвойная служба.

Постепенное сокращение численности местных войск можно проследить по отчетным данным Военного ведомства, на основе которых составлена табл. 10. Налицо, за исключением некоторого скачка численности в связи с русско-турецкой войной, явная тенденция к уменьшению состава местных войск.

Таблица 10

К 1881 г. местные войска состояли из 17 батальонов, 623 местных и 63 конвойных команд. В июне т.г. по высочайшему повелению расходы на содержание местных войск были сокращены. Это означало дальнейшее уменьшение этих формирований. Осуществить такие меры можно было при одном условии: передать служебные обязанности местных войск (несение караульной службы) полевым и резервным частям. Верховная санкция была получена, в результате чего из 468 местных команд европейской России упразднено 363. Одновременно ликвидировано восемь управлений начальников местных войск в военных округах и 59 управлений губернских воинских начальников. Вместо них 30 августа 1881 г. учреждено 21 управление начальников местных бригад. Эти меры позволили высвободить 542 офицера и 32 652 нижних чинов.

В последующие годы происходит дальнейшее сокращение местных войск, оставшиеся батальоны большей частью реорганизуются в резервные, некоторые местные команды упраздняются.

Все эти реорганизации приводили к значительному увеличению служебной нагрузки как на местные, так и на полевые войска. Например, общее количество ежесуточного караульного наряда в 1881 г. составляло 30 892 человека. Это равнозначно тому, что 1/7 часть строевого состава нижних чинов армии наряжалась на службу.

Сократить столь внушительный служебный наряд было необходимо, но для этого потребовалась бы замена значительного числа войсковой охраны на вольнонаемную в гражданских ведомствах (финансовые и почтовые учреждения, тюрьмы и др.). Помимо расхода людей на собственные нужды военное ведомство выделяло наряды для охраны тюрем, конвоирования арестантов, охраны казначейств, банков, почтово-телеграфных контор и станций и прочих учреждений, а также в помощь полиции (на патрули и обходы). Кроме того, значительные силы привлекались для охраны железнодорожных путей и поездов во время различных поездок императора и его семьи (так называемых «высочайших путешествий»), для карантинной службы с целью локализации крупных очагов эпидемий и в других случаях. Особенно участились требования гражданских властей на выделение воинской силы для предупреждения и прекращения беспорядков, возникающих в разных местностях империи. Использование армии для выполнения полицейских функций по мере роста революционного движения становилось неизбежным. В некоторых случаях войсковые отряды выделялись для прикрытия границы в помощь пограничной страже.

Но если указанные командировки войск вызывались определенными обстоятельствами (беспорядки, стихийные бедствия, вспышки эпидемических заболеваний), служебной необходимостью, то караульная служба, связанная с охраной гражданских учреждений и конвоированием арестантов, безусловно, требовала пересмотра и корректировки. Значительных усилий потребовало упорядочение этапно-пересыльного дела и связанной с ним службы этапных и конвойных команд. Вопрос этот имел свою предысторию и потому нам придется сделать небольшой экскурс в прошлое.

Деятельность генерала А.И. Беленченко

В период военной реформы разрабатывались многие вопросы военного управления, для чего создавались различные комитеты и комиссии. В их составе находились компетентные, знающие, высокообразованные лица. Вообще следует отметить тщательность проработки военных вопросов, особенно, когда дело касалось расходов казны.

Дошла очередь и до пересыльного дела. Еще в 1862 г. был создан комитет для составления новых правил о пересылке арестантов в Сибирь. Председателем комитета был назначен генерал-адъютант граф Ф.Л. Гейден, дежурный генерал, затем начальник Главного штаба. Почему вдруг понадобился такой комитет, высочайше утвержденный и образованный по, казалось, частному вопросу? Оказалось, что кроме финансовой его стороны, непомерных расходов, которые несет казна от слишком долгой пересылки арестантов и материальных потерь, связанных с тем, что тысячи людей на длительное время исключаются из сферы производительного труда, существовал и моральный аспект этого дела, на который раньше, до реформ, не обратили бы внимания. Это чрезвычайно важное обстоятельство свидетельствует о том, что либеральные идеи проникли настолько глубоко в общественную жизнь, что заставили высшие сферы власти считаться с такой проблемой, как исполнение наказаний и права человека. Военный министр Д.А. Милютин и министр внутренних дел П.А. Валуев выступили решительными сторонниками коренных изменений всей пересыльной системы, даже если бы они «не оправдали ожидания в отношении уменьшения расходов». Оба министра пришли к выводу о необходимости «улучшить положение пересылаемых, которые и без того, уже будучи осуждены законом на каторгу или ссылку, слишком тяжелой ценой искупают свое преступление, совершенное иногда не вследствие внутренних побуждений, но единственно от грубости, крайней неразвитости и часто из страха», да к тому же вынужденные «еще испытывать во время следования к местам своего назначения те тяжелые, оскорбляющие человеческое достоинство, лишения и неудобства, которым они подвергаются при существующем порядке»⁸. Весьма знаменательное признание.

Движение арестантов осуществлялось по пяти главным трактам в европейской России и одному в Сибири прежним «маятным» способом, предложенным еще в 1830 г. генералом П.М. Капцевичем.

Переход к пересылке арестантов на подводах и фургонах, использование для этих целей железных дорог и водных путей давали в общей сложности большую экономию средств и сохраняли физические силы людей. Перевозки по Волге и Каме производились на специально зафрахтованных пароходах (контракты заключены были с пароходными обществами «Кавказ», «Меркурий», «Самолет», «Нептун» и др.). Большую роль в экономическом обосновании и внедрении всех этих новшеств сыграл А.И. Беленченко, подавший в вышеупомянутый комитет подробную записку по всем этим вопросам. Комитет настойчиво добивался претворения в жизнь новых способов препровождения арестантов. Характерным является вывод, к которому он пришел, изучив все это дело: «Нравственное состояние арестантов при видимой о них заботливости улучшится, а главное устранятся поводы к развитию в них того озлобления, которое неминуемо является в человеке вследствие физических страданий и лишений, в особенности в неразвитом и грубом состоянии, при котором материальная сторона преобладает над духовной...»⁹. Многие вопросы решались медленно, а некоторые после упразднения комитета повисли в воздухе.

Чтобы сохранить контроль за расходованием отпускаемых на сопровождение арестантов средств, обеспечить преемственность в руководстве всем этим делом, военный министр возложил указанные обязанности на полковника А.И. Беленченко, состоящего после упразднения штаба ОКВС при дежурном генерале Главного штаба. С декабря 1865 г. этапно-пересыльная часть из Инспекторского департамента переходит в состав Главного штаба. Вначале этой службой занимался 4-й стол 2-го отделения Главного штаба, но вскоре она становится самостоятельной. Для руководства ею учреждается должность главного инспектора по пересылке арестантов, подчиненная начальнику Главного штаба. В свое время учрежденный при военном министре комитет генерала Гейдена рекомендовал: учредить должности инспекторов на каждом тракте для наблюдения за порядком пересылки арестантов, а «для внесения единообразия в их деятельность» ввести пост главного инспектора. Инспекторов ввели в 1864 и 1865 гг., а должность главного инспектора учреждена с высочайшего утверждения лишь 27 января 1867 г.¹⁰

16 февраля на этот пост был назначен А.И. Беленченко, наиболее компетентный в данной области работник. Он же являлся заведующим этапно-пересыльной частью Главного штаба. На этой должности Беленченко проработал 13 лет, получил чин генерал-майора (1867 г.), позже – генерал-лейтенанта (1879 г.), удостоен ряда наград.

В приказе по военному ведомству № 54 за 1867 г. говорилось, что должность главного инспектора по пересылке арестантов вводится «в виде опыта» для общего наблюдения за передвижением арестантских партий по железным дорогам, пароходами и на подводах с предоставлением ему прав начальника местных войск округа по отношению к конвойным командам. С учреждением Главного тюремного управления МВД (27 февраля 1879 г.) эта должность становилась неким промежуточным звеном между Военным министерством и Министерством внутренних дел. Военные люди знают: хуже нет двойственного подчинения. Начались трения.

1 августа 1879 г. министр внутренних дел статс-секретарь Л.С. Маков и начальник Главного тюремного управления М.Н. Галкин-Врасской, сославшись на то, что должность главного инспектора учреждена была временно, обратились к военному министру с предложением ее упразднить, поскольку за прошедшие 12 лет приобретен достаточный опыт, чтобы вменить наблюдение за пересылкой арестантов Департаменту полиции исполнительной Министерства внутренних дел. Несуразность и непродуманность такого предложения была очевидной, так как в нем не учитывалась военная сторона дела, необходимость общего руководства конвойными командами как воинскими подразделениями, разбросанными по губерниям и подчиненными местным войскам. На это обстоятельство пытался обратить внимание обоих ведомств генерал А.И. Беленченко. В его записке на имя начальника Главного штаба от 4 сентября т. г. содержатся аргументированные возражения по затронутому вопросу и приводятся интересные статистические данные. По империи в то время сопровождалось до 200 тыс. арестантов под конвоем 15 тыс. нижних чинов. Часть их перевозилась по железным дорогам общей протяженностью 20 тыс. верст (уже имелось 50 линий). Под охраной конвойных команд были переправлены во внутренние губернии пленные турки, несколько тысяч мятежных горцев, выслано в Сибирь значительное число лиц, «участвовавших в противоправительственной пропаганде».

Вопрос о конвойных командах возникал и раньше. С разных подходов пытались определить их статус, подчиненность, правовое положение. Образованный Государственным советом комитет под председательством Зубова предложил вообще заменить воинские команды для сопровождения и охраны арестантов на особую стражу по вольному найму. Военный министр выразил сомнение в реальности и целесообразности этого замысла. Свое мнение по данному вопросу имелось у министра внутренних дел Л.С. Макова. Он выступил за сосредоточение всего дела пересылки и охраны арестантов в МВД, взяв под свое ведение 63 конвойные команды. Возникли противоречия между МВД и Военным министерством по поводу должности главного инспектора по пересылке арестантов и заведующего этапно-пересыльной частью. Генерал А.И. Беленченко снова пишет пространную записку по этому же вопросу, отстаивая необходимость военного руководства конвойной службой. Д.А. Милютин поддерживает его, но видимо влияние военного министра не было столь сильным, как раньше. Практически спор с МВД за сохранение своего статуса Беленченко вел в одиночку. Маков добивается от Комитета Министров принятия решения 3 и 17 июня 1880 г. о переподчинении должности главного инспектора по пересылке арестантов Главному тюремному управлению, оставив ее в штате Военного министерства, сохранив за нею функциональные обязанности по наблюдению за несением конвойной службы и инспектированию конвойных команд. Содержание главного инспектора определялось теперь по смете МВД, а жалование по чину, квартирные и пр. – от интендантского управления Военного министерства. Такое решение все же умерило амбиции МВД и не разрушило военную сторону дела. Но в то же время это означало конец военной карьеры генерала А.И. Беленченко. В своем письме на имя начальника Главного штаба он с горечью писал, что пробыл на этой должности 13 лет, получил за это время несколько наград и оставляет ее «не по каким-либо упущениям по службе», а по обстоятельствам, от него не зависящим.

Деятельность генералов Н.Н. Гаврилова и Н.В. Левицкого

Новый этап в строительстве и становлении конвойных команд проходил в период контрреформ 1880 – 1890 гг., отхода от наметившегося ранее либерального курса развития, нарастания системы административных репрессий, увеличения числа арестантов и ссыльных. Ушли со своих постов прогрессивно настроенные министры, наступил решительный поворот в сторону реакции. Растет социальная напряженность в обществе. Дворянство вынуждено уступать свою монополию на власть крепнущей буржуазии, претендующей на более значительную политическую роль в стране. Этому способствует развитие товарно-денежных отношений, оживление рынка, расширение транспортных возможностей, увеличение сельскохозяйственного производства и определенный подъем промышленности. Но вместе с тем в обществе возникает сложный клубок противоречий, вызывающий недовольство в низах, проявляющееся в разных формах социального протеста.

Все это не могло не наложить своего отпечатка на военное строительство, не сказаться на положении местных войск, в частности, конвойных команд. Все большее влияние приобретает Министерство внутренних дел, которое после упразднения III отделения становится центральным руководящим органом жандармерии и полиции. Главное тюремное управление этого министерства претендует на главенствующую роль в служебной деятельности конвойных команд.

В мае 1880 г. главным инспектором по пересылке арестантов и заведующим этапно-пересыльной частью Главного штаба, а также членом главного военно-тюремного комитета Военного министерства с оставлением членом комитета по передвижению войск железными дорогами и водою назначается генерал-майор Николай Николаевич Гаврилов.

Это был весьма образованный (окончил Константиновский кадетский корпус и Николаевскую академию Генерального штаба по 1-му разряду) и высококвалифицированный штабист, обладавший обширными знаниями, педагогическими способностями (некоторое время преподавал тактику в 1-м Павловском училище), хороший организатор, культурный и гуманный человек. У него был свой, отличный от предшественников, подход к инспектированию команд, несущих конвойную службу. Его стиль заключался в том, чтобы доходить до солдата, настойчиво добиваться исправления зафиксированных недостатков. Он проявил живейший интерес к новому для него делу, вникая не только в службу конвоирования, но и в положение самих арестантов, в постановку вообще всей пенитенциарной системы в стране. Поэтому его отчеты по инспектированию пересылки арестантов представляют особый интерес, они насыщены фактами и выводами, подробно рисуют картину состояния пересыльного дела в 80-х гг.

К тому времени значительно возросли перевозки арестантов по железным дорогам и водным путям сообщения. В навигацию 1881 г. начались первые перевозки на зафрахтованных судах по Волге, Каме, западносибирским рекам. Еще в мае 1875 г. с купцом Колчиным был заключен контракт на 10 лет о предоставлении для перевозок арестантов от Нижнего Новгорода до Перми трех 120-сильных мелкосидящих пароходов («Сарапулей», «Добрый», «Фабрикант») и трех барж («Томск», «Тюмень», «Тобольск»), а несколько ранее с ним же договорились о поставке трех пароходов («Рейтерн», «Косаговский», «Беленченко») и трех барж для перевозок по рекам Тура, Тобол, Иртыш, Обь и Томь.

Гаврилов сам проехал с партией политических ссыльных от Москвы до Карийских промыслов и Нерчинских заводов, испытав на себе все способы передвижения: и по железной дороге, и на пароходе, и на троечных подводах. Поставка троечных и двуконных подвод производилась по контракту, заключенному с купцом Михайловым 22 июля 1878 г. На каждой из них, кроме возчика и конвоира, умещалось шесть арестантов, которые сидели на соломе или собственных вещах, трое спереди и трое сзади. Скорость передвижения 8 верст в час. Каждая партия при таком способе перевозки состояла из 20 подвод. Гаврилов предложил освободить семейных арестантов от наручных оков (ножные кандалы все равно оставались). Пешее конвоирование он считал самым тяжким видом кары («арестант голоден, холоден, изможден и чуть ли не наг»). На многих этапах не было даже приспособлений для подогрева воды, путевое довольствие в Сибири было явно недостаточное. Гаврилов обратил на это внимание во время своего путешествия. Он доложил начальству и о безобразном состоянии пересыльных тюрем, особенно в Красноярске¹¹. Узнав о факте жестокого обращения начальника команды с арестантами, Гаврилов распорядился снять его со службы и начать следствие.

13 июля 1880 г. был издан циркуляр МВД № 240 о временных правилах содержания под стражей и пересылке лиц, подлежащих по административным распоряжениям ссылке «вследствие политической их неблагонадежности». Он установил ряд необычных для действовавшей в то время системы пересылки арестантов новшеств: ссыльным разрешалось носить свою одежду, они освобождались от оков (наложение последних дозволялось только в случаях обнаружения покушений на побег или «учинения буйства»), могли писать письма и жалобы, читать книги и газеты, иметь до пяти пудов багажа, денег до 100 рублей и т. д. Сопровождение политических ссыльных вменялось в обязанность и жандармам, наряжаемым в помощь конвойным командам (по одному унтер-офицеру на пять десять конвоиров). Эта мера, хотя и не нравилась офицерам конвойных команд, заставляла конвоиров строже относиться к исполнению своих обязанностей и не допускать отступлений от правил несения службы, превышения власти. Правда, Гаврилов не считал жандармов надежнее и опытнее офицеров конвойных команд. Главный инспектор стремился облегчить служебную нагрузку конвоиров, улучшить, насколько это возможно, их материальное обеспечение, не упускал случая поощрить за усердие в службе, но и строго наказывал за упущения и особенно злоупотребления. Он, например, добился увеличения кормовых денег конвойным нижним чинам Восточной Сибири, отпуска им сверх двух пар сапог еще по одной паре головок, снабжения солдат медными кавалерийскими котелками (по одному на трех человек) и ассигнования для этих целей дополнительных сумм от казны (по 12 1/2 копеек на пошив каждой пары сапог и по 7 1/2 копеек на ремонт и лужение одного котелка)¹². Нам непривычно сегодня читать про такие мизерные суммы, но в то время, чтобы добиться увеличения казенных ассигнований, когда учитывалась каждая копейка, надо было пройти множество инстанций, преодолеть немало барьеров. Правда, были и неоправданные, нерациональные военные расходы.

Благодаря вмешательству генерала Гаврилова устранялись многие недоразумения и непорядки, связанные с конвойной службой. Он замечает немало нелепостей. Например, чересчур формальное восприятие некоторыми чинами тюремной администрации Устава содержания под стражей (изд. 1857 г.), запрещавшего арестантам иметь предметы и ценности, могущие способствовать побегу или служить орудием против конвоя (на этом основании ретивые тюремщики отбирали у семейных арестантов посуду, нательные крестики). Пришлось по линии Главного тюремного управления МВД издать специальный циркуляр, запрещающий это делать (№ 1507 от 31 декабря 1881 г.). Действующие правила разрешали перевозку в вагонах арестантов без оков, а в отношении военных арестантов такой оговорки сделано не было и они перевозились в наручниках. Гаврилов добивается издания циркуляра Главного штаба (№ 256 от 6 ноября 1882 г.), запретившего заковывание нижних чинов в наручники при следовании в военные тюрьмы и дисциплинарные батальоны. Ранее дело иногда доходило до курьезов. Гаврилов как-то встретил среди арестантов старика, награжденного знаком отличия Военного ордена и медалями, побывавшего в столице, куда он ездил хлопотать о возобновлении ему пенсии, и отправленного обер-полицмейстером на родину в арестантском вагоне, да еще, как и положено в этих случаях, в наручниках. Доведя об этом случае до сведения руководства МВД, Гаврилов просит обратить на него особое внимание с тем, чтобы не допускать подобного унижения достоинства граждан в будущем.

Конвойная служба требовала от конвоиров определенных навыков, сноровки, четкого исполнения солдатского долга. Примеров добросовестного несения службы было немало. Важно своевременно это заметить и отметить. 8 августа 1884 г. во время сопровождения партии арестантов-каторжан, следовавших из Харькова в Одессу для отправки затем пароходом на Сахалин, ефрейтор Федор Карташев обнаружил в арестантском вагоне искусно подготовленную пропилку наружной стены, чем предотвратил готовящийся побег. Генерал-майор Н.Н. Гаврилов посчитал нужным достойно поощрить конвоира. В своем рапорте от 8 октября того же года на имя военного министра он просил в порядке исключения произвести ефрейтора Карташева в унтер-офицеры. Об этом доложили императору, поскольку согласно высочайше утвержденным 4 июля 1874 г. Правилам производства в унтер-офицеры это разрешалось делать за отличия и совершенное знание порядка службы в тех случаях, когда представляемый прослужил не менее двух лет и имеется соответствующая вакансия. Потому-то и понадобилось дозволение государя. 26 октября оно было дано и Федор Карташев в порядке исключения за служебные отличия произведен в унтер-офицеры «сверх вакансии и не ожидая окончания двухгодичного срока службы».

Царствование Александра III обошлось без войн (за исключением небольшого, но имевшего важные последствия столкновения с афганцами на р. Кушка, после чего к России были присоединены пограничные с Афганистаном территории в районе г. Мерв), за что государь получил «титул» миротворца, хотя его внутренняя политика довольно далека от такой характеристики. Однако условия мира позволили уделить внимание в военном строительстве постановке внутренней службы. После проведенного в 1881 г. большого сокращения численности местных войск, о чем говорилось выше, роты резервных батальонов, размещенные в уездных городах, стали основными исполнителями служебных нарядов в уездах, а оставшиеся в губерниях полевые части приняли на себя все тяготы гарнизонной службы. И те и другие отрывались от боевой подготовки, строевых и других занятий.

18 августа 1881 г. о создавшемся положении доложили императору, и он повелел преобразовать всю внутреннюю службу в возможно короткий срок. Однако это оказалось весьма непростым делом. Все силы резервных войск были поглощены караульной и конвойной службой. Выделялись караулы и конвои и от полевых частей. Воинские команды несли службу в тюрьмах, оказывали помощь полиции при выводе арестантов на внешние работы.

В свое время, упразднив внутреннюю стражу, полагали, что ее обязанности не будут столь обременительны для местных войск. На практике вышло иное. Особенное беспокойство доставляла конвойная служба. Она требовала определенной подготовки и навыка. Неверные действия недостаточно подготовленных и не имеющих опыта конвоиров и часовых приводили порой к трагическим последствиям.

Так случилось, например, 29 августа 1882 г. в Остерском тюремном замке, где рядовой 66-го резервного пехотного батальона Сидор Мастепанов, будучи часовым, усмотрев в поведении одного из арестантов сопротивление, выстрелил в него. Военный прокурор Харьковского военно-окружного суда квалифицировал действия часового как простое убийство и дал заключение о предании его военному суду. Военное начальство не согласилось с таким решением, и дело было передано главному военному прокурору для внесения протеста в Главный военный суд. В конечном итоге солдат был оправдан. Но ведь речь шла не о нападении на часового, а об оказании ему неповиновения; оправдано ли было в данном случае применение оружия, приведшее к таким последствиям? Разные мнения по этому вопросу у прокуроров свидетельствуют, что действия часового вызвали сомнения в их правомерности. Несомненно, сказалось и давление военного начальства. Очевидно, всего этого можно было бы избежать, если бы для такого рода службы использовались специально подготовленные солдаты.

Важнейшим вопросом караульной и конвойной службы является порядок употребления часовым или конвоиром в дело оружия. Как известно, этим лицам предоставлены во время несения службы большие права, в том числе и право применять в случае необходимости вверенное оружие. Это было предусмотрено Воинским уставом о службе в гарнизоне издания 1872 г.. Вопрос этот остается актуальным всегда, во все времена, ибо от правильного и четкого изложения, понимания и реализации соответствующих правил зависит человеческая жизнь. В уставе 1872 г. соответствующие правила были изложены недостаточно четко¹³. Потому-то, видимо, по делу Сидора Мастепанова разные прокурорские инстанции не пришли к единому мнению.

Не случайно в объяснительной записке к новому Воинскому уставу о гарнизонной службе, утвержденному императором и введенному в действие приказом военного министра № 278 от 12 сентября 1884 г., вопросу о применении часовым оружия уделено особое внимание: «Случаи употребления оружия часовым в прежнем уставе изложены без системы и ненаглядно. Между тем, совершенно ясное усвоение правил, даваемых по этому предмету, весьма важно, а потому изложение их должно быть настолько рельефно, чтобы оно врезывалось в память нижних чинов».

Устав 1884 г. ввел следующие правила, подробно излагавшие суть вопроса с тем, чтобы исключить неправомерное употребление оружия часовым или конвоиром. «Часовой, – говорилось в § 153 устава, – может употребить оружие в следующих случаях: I) для защиты охраняемого лица или поста; 2) для защиты самого себя и 3) против арестанта, совершающего побег. Во всех случаях, если возможно избегнуть употребления оружия призывом помощи или предупреждением покушающегося на преступление, то часовой обязан это сделать. В случае употребления оружия часовой соображает сам, действовать ли холодным или огнестрельным оружием».

Специально оговорены в уставе правила поведения и действия часовых, охраняющих арестантов: «Если арестованные не исполняют требований часового, то он должен об этом голосом, свистком или через проходящих сообщить караульному начальнику, в крайнем же случае действует оружием, согласно § 153».

Участившиеся происшествия при несении караульной и конвойной службы заставили командующих войсками военных округов обратить серьезное внимание на обучение нижних чинов и их подбор для исполнения такого рода обязанностей. В одном из приказов по войскам гвардии и С.-Петербургского военного округа говорилось: «Произведенным расследованием о причинах усилившихся в последнее время побегов арестантов из тюрем, так и во время их этапного следования, оказалось, что таковые главным образом кроются в допущенных часовыми и конвойными отступлений от строгого исполнения требований устава гарнизонной службы». Приказ предписывал назначать на службу «нравственных и испытанных нижних чинов, твердо изучивших требования караульной и конвойной службы», строже следить за исполнением ими обязанностей, «фактически поверяя их в этом», подвергать ответственности по закону лиц, допустивших послабление в этом деле и их непосредственных начальников, «обратить особенное внимание не только на изучение Устава о службе в гарнизоне во всех войсковых частях, но и на исполнение его требований ввиду крайне важного значения их как в мирное, так и в военное время».

Весьма выразительно со свойственной ему афористичностью высказался по этому поводу командующий войсками Киевского военного округа, автор трудов по военной истории, тактике, обучению и воспитанию войск генерал М.И. Драгомиров: «Помните, ради Бога, что караульный устав не простая книжка, а что в ней за всякой запятой суд или кровь. И потому продумывайте его и вдоль, и поперек, и в глубину»¹⁴...

Как говорилось в специально подготовленном по этому вопросу докладе Главного штаба (1883 г.), резервные батальоны вообще «утратили способность исполнять специальное их назначение – быть кадрами полевых войск». Но вместе с тем, как видно из приведенных примеров, им с трудом, в ущерб основным обязанностям, приходилось осваивать непривычную для них службу. Это осознавали и авторы упомянутого выше доклада. «Надежный надзор за арестантом, умудренным опытом тюремной жизни, изворотливым, энергичным и нередко озлобленным до отчаяния, – говорилось в этом документе, – возможен лишь для стража и конвоира, специально для того и подготовляемых»¹⁵.

Созданная для выработки предложений о преобразовании внутренней службы комиссия в составе представителей от министерств военного, внутренних дел и финансов под председательством генерал-адъютанта графа Шувалова пришла к выводу о необходимости пересмотреть существовавшую практику выделения служебных нарядов, реорганизации всего тюремного дела как «одного из условий ограждения государственного порядка и общественной безопасности», а также об освобождении армии от окарауливания тюрем и создании особого вида «военных команд, тождественных существующим ныне 63 конвойным командам». В этом смысле проектируемая организация конвойной стражи должна перенять часть функций местных войск. Кроме того, предполагалось сформировать и тюремную стражу (по вольному найму). В октябре 1883 г. эти соображения комиссии получили одобрение государя.

Таким образом, минувшее двадцатилетие после упразднения внутренней стражи выявило целый ряд недостатков и неудобств в организации внутренней службы. Непосредственно предназначенные для конвоирования и охраны арестантов команды были опрометчиво резко сокращены, а задача, легшая в связи с этим на армейские части, привела к снижению качества службы и перегрузке войск служебными нарядами в ущерб непосредственному их предназначению. Все эти соображения достаточно ясно объясняли причины предполагаемой реформы. А каким образом ее намеревались осуществить?

Речь шла о создании в дополнение к существовавшим 63 конвойным командам новых формирований. Ежегодно в среднем тогда уже сопровождалось до 350 тыс. арестантов. Имевшиеся конвойные команды справиться с этим не могли, так как они состояли всего из 86 офицеров и 3347 нижних чинов. Предполагалось перераспределить эти силы, добавить еще 15 офицеров и такое количество нижних чинов, чтобы сформировать 567 конвойных команд, в которых по штату будет 101 штаб– и обер-офицер и 11600 нижних чинов.

Министерство внутренних дел уповало на сохранение конвойных команд как необходимой и единственно возможной силы для выполнения порученных им задач. МВД считало, что качество обывательской и даже полицейской охраны в 11 раз ниже общевойсковой и в 110 раз слабее охраны специально для нее предназначенными конвойными командами. «Конвоир арестанта, – рассуждали в МВД, – должен быть не просто вооруженный страж, а солдат, не наемник, а слуга по присяге. Надзор за арестантами требует от конвоира умственного развития, сметливости, твердого и ровного характера, безукоризненной честности и готовности жертвовать своею жизнью, исполняя долг службы»¹⁶... Первейшим и главным вопросом, подлежащим решению при создании такого рода команд, оставался выбор принципа их комплектования. Оно должно было осуществляться путем набора новобранцев. Пограничная стража, например, лишь тогда избавилась от некачественного пополнения и изъянов в службе, когда перешла именно на такой способ комплектования, освободившись от направляемых армейскими частями порочных или непригодных по каким-либо причинам людей. То же самое имело место и во внутренней страже, что в конечном итоге в немалой степени способствовало ее упразднению. Более строгим был отбор в корпус жандармов: частично новобранцами, а также путем перевода из войск лиц отличного поведения, прослуживших не менее трех лет, грамотных, роста не ниже 2 аршина 4 вершка. Жандармские управления осуществляли наблюдательные функции, связанные с обеспечением внутренней безопасности империи (это был орган политического сыска), а входившие в состав Отдельного корпуса жандармов дивизионы и команды предназначались для выполнения обязанностей исполнительной полиции в местах своего пребывания. Можно считать это специфическим видом внутренней службы. В то время (1883 г.) Отдельный корпус жандармов состоял из 569 офицеров, 6963 нижних чинов (в том числе 5352 унтер-офицеров, 1309 рядовых и 312 нестроевых).

Руководство всей тюремной системой Российской империи осуществляло Главное тюремное управление. Оно разрабатывало новые законопроекты в области пенитенциарного дела, вело кодификационную работу, составляло сборники узаконений и распоряжений, инструкций по тюремному ведомству. Оно ведало местами заключений (тюрьмами и тюремными больницами), за исключением тех, что находились в ведении жандармерии, в его компетенцию входило также управление каторгой и ссылкой. Оно же устанавливало порядок содержания и пересылки арестантов и ссыльных, надзора за ними, определяло виды арестантских работ, занималось различными административными и хозяйственными вопросами. В его функции входило занятие деятельностью Общества попечительства о тюрьмах, исправительно-воспитательных заведений, различных благотворительных учреждений (школы, детские приюты, общества патроната). Особенно много забот и хлопот у него было с организацией и обеспечением бытовых условий содержания ссыльных в Сибири, на о-ве Сахалин, контролем над местными тюремными учреждениями, финансовой деятельностью и расходом средств, выделяемых для всех этих целей. Периодически созывались съезды тюремных служащих для обмена мнениями и опытом по тюремной практике. С 1893 г. издается журнал «Тюремный вестник». Для информации общественности о постановке тюремного дела и достигнутых результатах периодически устраивались выставки. Представители ГТУ участвовали в международных тюремных конгрессах.

Деятельность Главного тюремного управления естественно проходила в русле карательной политики царизма, который в конце XIX в. вступил в полосу своего последнего кризиса. Однако оно не могло не испытывать на себе влияния либеральных идей и тенденций общественного развития, с одной стороны, и стремления государственной системы обновить и усовершенствовать правовое обоснование самодержавной власти, с другой.

13 декабря 1895 г. Главное тюремное управление было передано из Министерства внутренних дел в состав Министерства юстиции²³с целью «сближения тюремного дела, в его законодательной постановке и практическом осуществлении, с важнейшими интересами уголовного правосудия»²⁴.

Передача ГТУ в другое ведомство внесла изменение в статус руководителя конвойной стражи, но двойственность подчиненности последнего осталась. Сохранилась и двоякая подчиненность конвойных команд. Переход их через ГТУ в ведение Министерства юстиции активизировал разработку норм, составивших правовую базу конвойной службы в новых осложнившихся условиях, потребовавших большего внимания к этому роду служебной деятельности.

3 ноября 1896 г. главным инспектором по пересылке арестантов и заведующим этапно-пересыльной частью Главного штаба был назначен помощник начальника Главного штаба генерал-майор Иван Дмитриевич Сапожников. Ему было в ту пору 65 лет, из которых 50 лет отдано военной службе. Происходил он из дворян Тамбовской губернии, окончил кадетский корпус и Николаевскую академию Генерального штаба. Служба его проходила в составе Оренбургского корпуса, некоторое время в Оренбургском жандармском управлении и последние 30 лет в штабах Оренбургского, Туркестантского и Московского военных округов, а с 1879 г. – в Главном штабе. Его деятельность на новом посту продолжалась десять лет²⁵. Для человека немолодого исполнять столь трудные обязанности было нелегко. Опытному штабисту пришлось осваивать незнакомую ему специфику пересыльного дела и конвойной службы.

Основным методом руководства оставалось личное инспектирование, ознакомление с состоянием дел на местах, контакты с местным и окружным начальством, в ведении которого находились конвойные команды, изучение возможностей улучшения и совершенствования конвойной службы, материального и правового ее обеспечения. Дело осложнялось территориальной разбросанностью конвойных команд, многоступенчатостью их подчиненности, постоянной нехваткой людей. Трудностям управления сопутствовали сложности организации обучения, пополнения команд, контроля за их деятельностью. В связи с ростом революционного движения и частого введения чрезвычайного положения в ряде губерний усиливался поток арестантов и ссылаемых в административном порядке. Сил конвойных команд в связи с такой нагрузкой не хватало, что вынуждало прибегать к помощи военного командования, выделению конвоев из войск. А это, как уже случалось прежде, приводило к недоразумениям, а порой и к тяжелым происшествиям из-за непрофессиональных действий неопытных в конвойной службе солдат и офицеров. Дело иногда принимало серьезный оборот, получало огласку в прессе. Так, выходящая в Томске газета «Сибирский вестник» сообщила подробности убийства трех ссыльных из партии, следовавшей по Якутскому тракту под конвоем, выделенным от Иркутского резервного батальона, под начальством штабс-капитана Бассараба. Последний своими мелкими придирками, неумелыми действиями спровоцировал «расстройство» и якобы за неповиновение расстрелял трех человек. Это вызвало возмущение населения. А тут еще масло в огонь подлил сочувственный адрес, посланный офицеру его иркутскими сослуживцами, ставший известным газете.

«Если бы даже лишение жизни было вызвано действительно крайностью положения, – писал «Сибирский вестник», – то и тогда едва ли было уместно для людей, не лишенных нравственного такта и христианских чувств, восхвалять виновника смерти безоружных жертв»²⁶.

Во второй половине 90-х гг. происходят изменения в составе конвойных команд, перераспределение списочной численности в связи с дальнейшим упразднением одних и формированием либо увеличением других. Данные об общем составе конвойной стражи по состоянию на 1 января 1896 г. приведены в табл. 11.

Штатный состав конвойной стражи практически оставался неизменным. Но прошедшие 10 лет показали, что данная численность для нужд службы является недостаточной. Поэтому в ряде регионов страны, где не было еще своих конвойных команд, приходилось по-прежнему использовать для конвоирования арестантов и ссыльных команды, выделенные из местных или полевых войск. Для последних это являлось весьма тяжелой и нежелательной обузой. Ежедневный наряд армейских частей в караулы в это время достигал более 12 500 нижних чинов, из которых непосредственно для нужд военного ведомства использовалось около 8500 и для обслуживания гражданских учреждений выделялось свыше 4000 человек.

С каждым годом ежедневно выделяемый наряд для караульной службы становился все более обременительным. Военное ведомство неоднократно поднимало вопрос об освобождении войск от окарауливания тюрем, сопровождения арестантов на внешние работы, охраны почто-телеграфных контор, станций, банков и казначейств. Речь шла о замене войсковой охраны вольнонаемной стражей. Сразу решить этот вопрос оказалось невозможно, поэтому пошли на постепенное сокращение выделяемых для этой цели войсковых нарядов.

Что касается конвойной стражи, то нагрузка ее все время возрастала. В конце 1896 г. уже при генерале Сапожникове появилась возможность освободить части Московского гарнизона от сопровождения арестантов в черте города, целиком возложив эти обязанности на Московскую конвойную команду.

Таблица 11

Сооружение Транссибирской железнодорожной магистрали и появившаяся возможность перевозок арестантов до Иркутска позволили упразднить семь конвойных команд Омского и пять конвойных команд Иркутского военных округов и за счет этого усилить команды в других округах, выделив 115 нижних чинов для конвойной службы на Кавказе, часть высвободившихся офицеров возглавила ряд уездных команд, заменив на этих должностях уездных воинских начальников. По высочайшему повелению от 12 февраля 1897 г. (по представлению Министерства юстиции) разработан проект штатов двух конвойных команд и двух отделений в Туркестанском военном округе и Закаспийской области, «где давно ощущалось обременение конвойной службой полевых и резервных войск в ущерб их строевой подготовке»²⁷, как говорилось в отчете генерала Сапожникова. Приказом по военному ведомству № 218 за 1898 г. учреждены конвойные команды в Асхабаде, Мерве, Кизыл-Арвате, Самарканде. В городах Самаре, Ряжске, Кременчуге и Пскове введены должности начальников конвойных команд и освобождены от этих обязанностей уездные воинские начальники.

В следующем году были сформированы Туркестанская, Ташкентская, Чимкентская, Чарджоуская, Казалинская, Маргеланская конвойные команды. Для сопровождения арестантов по рекам Шилке и Амуру образована Сретенская конвойная команда, освободившая от выполнения этой задачи Сретенский резервный батальон, Благовещенскую и Хабаровскую местные команды.

В начале XX века

Исследование столь частного вопроса, как строительство и служебная деятельность конвойной стражи, позволяет судить и о некоторых аспектах общественного и государственного развития в рассматриваемый период. Первое есть отражение второго. Наступил XX век, первые 17 лет которого были переполнены бурными и драматическими событиями. Две войны и три революции пришлось пережить стране. Внутреннее положение отличалось нестабильностью. Кризисные явления в экономике, неурожай и голод, охвативший в начале века 147 уездов европейской России, массовые выступления рабочих и крестьянские бунты расшатывали страну, создавали революционную ситуацию. Усмирять эти массовые выступления с помощью полиции и малочисленных жандармских сил было невозможно, правящему режиму пришлось прибегнуть, как это и раньше бывало, к использованию войск. В течение 1900 – 1904 г. было 650 таких случаев, когда для ликвидации беспорядков было направлено в общей сложности 153 тыс. солдат. Складывалось положение, которое известный писатель и журналист В.А. Гиляровский охарактеризовал крылатой фразой:

В политике правящих кругов просматривались две тенденции: охранительная и попытки обновить, модернизировать жизнь страны путем реформ. Весьма страшным и опасным, дестабилизирующим все общество явлением был индивидуальный террор, главным сторонником и носителем которого стала партия эсеров. Политический экстремизм и все формы его крайних проявлений не могут достичь поставленных целей, какими бы благими намерениями не тешили себя террористы.

Карательный аппарат приспосабливался к борьбе с массовыми выступлениями и революционными организациями (партиями). Первая русская революция вызвала усиление карательных функций государства, хотя верховная власть вынуждена была пойти на определенные уступки, позволив создать высший представительный законосовещательный орган – Государственную Думу.

В начале нового века в армии состояло 39 138 офицеров и 1 024 268 нижших чинов (1900 г.). Из числящегося на 1 января 1901 г. списочного состава нижних чинов регулярных войск приходилось: на резервные войска – 9 %, на крепостные – 8,8 %, на местные – 2,3 %, на запасные – 1 %, на вспомогательные (сюда по статистической отчетности стали относить обозные батальоны, учебные части, чины учреждений и управлений военного ведомства, а также Отдельный корпус жандармов и конвойную стражу) – 6,3 %. Общая штатная численность конвойной стражи почти не изменилась. Но в организационной структуре ее происходят изменения, связанные с перераспределением конвойных команд, сокращением одних, пополнением и формированием других. Одновременно идет процесс укрепления и усиления их путем более строгого отбора для укомплектования и перевооружения. С 1900 г. началось обеспечение команд трехлинейными винтовками. По указанию начальника Главного штаба (октябрь 1902 г.) определен порядок комплектования конвойных команд, содержащий следующие требования: направлять в конвойную стражу новобранцев с хорошим зрением и крепкого телосложения; евреев не брать, дворян не назначать; если новобранец будет признан физически неполноценным, то отправлять его в конвойную команду того уезда, откуда он был призван (правда, последнее требование вскоре отменили).

Главный инспектор ставит вопрос о создании специальных конвойных команд в Финляндском и Кавказском военных округах, где конвоированием арестантов по-прежнему занимаются строевые части.

По ходатайствам ряда военных округов увеличены штаты Петербургской, Варшавской, Новоладожской, Псковской, Валдайской, Юрьевской, Вольмарской, Рязанской. Воронежской, Угличской, Николаевской, Царицынской, Астраханской и Тюменской конвойных команд и соответственно уменьшена штатная численность 25 конвойных команд (циркуляры Главного штаба от 8 мая и 9 сентября 1902 г.).

Происходит дальнейшее перераспределение сил конвойных команд путем увеличения штатов 11 команд и соответствующего уменьшения 13 (циркуляры Главного штаба от 2 апреля и 15 октября 1903 г.).

13 января т. г. по высочайше утвержденному мнению Государственного совета три офицерские должности введены в аппарат главного инспектора по пересылке арестантов (один старший штаб-офицер в чине полковника, один младший в чине подполковника и один обер-офицер).

В Финляндии по высочайшему соизволению от 20 июля приступили к формированию Гельсингфорской конвойной команды (один обер-офицер и 24 нижних чина). Проект создания конвойной стражи на Кавказе представлен на заключение министра юстиции.

Таблица 12

На долю генерала Сапожникова выпала весьма трудная задача руководить конвойной стражей в один из сложнейших периодов российской истории начала XX в. Это было время нарастания революционного движения, русско-японской войны и событий революции 1905 – 1907 гг. Армия – это такой организм, который невозможно оградить «китайской стеной» от происходящих в обществе процессов. Командующие военными округами с тревогой отмечали, что «злонамеренные люди» сеют смуту среди военных. В одном из отчетов Виленского ВО отмечалось «вредное влияние, которое оказывает на солдат общение с рабочими и крестьянами». В армии росло число воинских проступков и преступлений. Если в 1901 г. по военно-судным делам проходило 19 216 человек, то в 1905 г. – 28 350.

В этот период значительно усилилась охранительная роль армии, возросло использование ее в качестве полицейской силы, о чем наглядно свидетельствуют данные табл. 12, составленной на основе сведений, почерпнутых из всеподданейщих отчетов о действиях Военного министерства за 1901 – 1907 гг. Обращают на себя внимание данные о возрастающем числе случаев вызова конвойных команд. Однако ясно, что одни они не могли справиться с участившимися беспорядками среди обитателей тюрем.

В России имелось более 700 мест заключения (общего типа, каторжных, пересыльных, исправительных арестантских отделений)²⁸. За 11 лет (с 1895 по 1905 гг.) среднесуточное число арестантов в тюрьмах почти не превышало 100 тыс. человек. Но в последующем тюремное население резко увеличилось: к 1908 г. оно составляло в среднем 171 219 человек. За первые восемь лет нового века зафиксировано 843 случая беспорядков в тюрьмах. Показателем качества службы служит число побегов (табл.13)²⁹.

Таблица 13

Большинство побегов совершено из тюремных зданий и дворов, а также с мест внешних работ заключенных. Конечно, вина за допущенные побеги ложилась не только и не столько на караулы конвойной стражи или выделенные из воинских частей, осуществлявшие «наружную охрану тюрем там, где это будет признано необходимым» (как определено в приказе по Военному ведомству № 110 от 16 мая 1886 г.), но и на тюремную администрацию, надзирательский состав и стражников. Ежедневный наряд армейских караулов составлял 12 офицеров, 3777 нижних чинов, несших службу на 974 постах³⁰. С целью поднятия качества службы, морального и материального стимулирования нижних чинов и поощрения их «за особо выдающиеся подвиги» приказом по военному ведомству № 234 от 30 апреля 1904 г., изданному на основании высочайшего повеления, предписывалось представлять к награждению серебряной медалью с надписью «За усердие» для ношения на груди на Станиславской ленте, вводилась практика выдачи денежных наград.

Ввиду отсутствия специального устава конвойной службы продолжается издание брошюр по служебной подготовке и с примерами мужества, находчивости и самоотверженности при исполнении своего воинского долга (Конвойный свод правил по конвоированию, служба конвоирования и этапно-пересыльная часть: Выборка законоположений по 1 января 1902 г. /Сост. П.И. Иванов. – Изд. 2-е, испр. и доп. – Вязники, 1902; Кочергин П. Подробный свод вопросов и ответов конвойной службы. – Изд. 2-е. СПб., 1903; Конвойцы: Описание случаев находчивости и честного исполнения долга, проявленных конвойными нижними чинами /Сост. К.Г. Козьмин. Казань, 1903 и др.).

Чрезвычайные меры охраны военного времени

Свои коррективы в военно-охранительную систему страны внесла русско-японская война. Открывшийся на Дальнем Востоке театр военных действий потребовал организации охраны важнейших железнодорожных магистралей, по которым шел основной поток воинских грузов и людских контингентов. С этой целью для охраны Самаро-Златоустовской ж. д. «от покушений злоумышленников» привлечены 39 офицеров и свыше 1000 нижних чинов от войск Казанского военного округа и четыре батальона из МВО, а для охраны сибирских магистралей – 55 рот государственного ополчения (7800 ратников). После прекращения военных действий охрана была значительно сокращена и оставлена лишь на железнодорожных мостах через реки Волга, Белая, Уфа силами Казанского военного округа. Но ввиду продолжавшихся «смуты и сопротивления законным властям на железнодорожных линиях» по высочайшему повелению был командирован «для восстановления полного порядка» на Забайкальскую и Сибирскую ж. д. генерал-лейтенант Ренненкампф, а главнокомандующему войсками на Дальнем Востоке было приказано выделить в его распоряжение «надежную вооруженную силу», для аналогичных целей на Самаро-Златоустовскую ж.д. был направлен генерал-лейтенант барон Меллер-Закомельский, с которым следовал особым поездом усиленный отряд из Москвы. По сути дела это были карательные отряды, «экзекуционные поезда», как именовал их председатель Совета министров С.Ю. Витте. Он же предложил учредить «конно-полицейскую стражу, хорошо вооруженную, которую расквартировать по городам и железнодорожным узлам». Карательные отряды оставили после себя кровавый след.

Охрана железных дорог всегда находилась в поле зрения верховной власти. Вначале они были под жандармско-полицейским контролем. На основании высочайшего повеления от 16 марта 1867 г. на всех строящихся железных дорогах одновременно с началом строительных работ учреждался жандармско-полицейский надзор: на каждые 200 верст по одному начальнику отделения и два унтер-офицера на каждую станцию. Бурные события начала нового века потребовали перейти к непосредственной вооруженной охране этих важнейших коммуникаций. Некоторый опыт в организации войсковой охраны был накоплен во время так называемых «Высочайших путешествий», когда в большом количестве привлекались воинские части для обеспечения безопасности следования особых поездов «чрезвычайной важности». Организовать повседневную охрану такого типа было невозможно. Но при чрезвычайных обстоятельствах пришлось прибегнуть к охране поездов и путей, телефонных и телеграфных линий, разработав для этого специальные меры.

В императорском указе Правительствующему Сенату от 14 декабря 1906 г. дается следующее обоснование учреждению чрезвычайной охраны на железных дорогах: «Непрекращающиеся смута и волнения отражаются опасным замешательством на железных дорогах и влекут за собой нарушения непрерывности и правильности движения на них и телефонно-телеграфных сообщениях. Столь тревожное положение дел обязывает к принятию для обеспечения сих сообщений чрезвычайных мер на линиях железных дорог Империи...» Указ устанавливал правила чрезвычайной охраны, разрешал создавать для этого особые комитеты в составе начальника железной дороги, заведующего продвижением войск и начальника жандармско-полицейского управления, предоставив указанным комитетам широкие права учреждать из служащих дороги вооруженную охранную стражу, вызывать в случае необходимости войска, выселять из полосы отчуждения отдельных лиц, воспрещать собрания, издавать обязательные постановления, подвергать нарушителей режима аресту до трех месяцев или штрафу до 500 рублей, предавать гражданских лиц военному суду «за устройство стачек, умышленное повреждение путей и подвижного состава, поджоги, сопротивление часовым, неподчинение полиции. Для объединения и общего направления деятельности комитетов на линиях железных дорог, а равно для преподания сим комитетам инструкций, – сказано в указе, – образовывается при Министерстве путей сообщения Главный комитет по охране железных дорог в составе: начальника управления железных дорог, начальника управления военных сообщений и начальника штаба Отдельного корпуса жандармов».

Объективно эти меры имеют весьма серьезное значение для государства при чрезвычайных обстоятельствах и особенно во время войны.

Проблема военнопленных

Война всегда связана с проблемой охраны военнопленных. Японцев, захваченных в плен, было немного. Отчет Военного министерства за 1905 г. называет общее число японских военнопленных: 107 офицеров и 1767 нижних чинов. Все они направлялись в с. Медведь Новгородской губернии, где размещались казарменным порядком в месте расположения 199-го пехотного резервного Свирского полка. Порядок их содержания определялся «Временным положением о военнопленных русско-японской войны» и особой инструкцией. Отношение к ним было гуманным. Из россиян в плену находилось свыше 1200 офицеров и 70 000 нижних чинов. Условия содержания были нелегкими, но русские солдаты и офицеры мужественно пронесли через плен свои достоинство и честь. Приведем в качестве примера достойного поведения в плену факт спасения полкового знамени группой военнослужащих из 162-го пехотного Ахалцыхского полка. 25 февраля 1905 г. в бою под Мукденом капитан Жирнов и знаменщик унтер-офицер Гришанов в рукопашной схватке отстояли знамя. Попавший в плен Гришанов прятал его у себя. Затем он передал полотнище поручику Хандажевскому, который восемь с половиной месяцев в условиях плена хранил у себя полковую реликвию. К моменту освобождения из плена никого из спасителей знамени в живых уже не было, об их подвиге рассказали очевидцы этой необыкновенной истории. Все трое были навсегда зачислены в списки полка. Между прочим, в этом же полку служил тогда и получил контузию во время боя подпоручик Константин Максимович Валобуев, впоследствии полковник русской армии, ставший первым командиром корпуса войск ВЧК, затем начальником войск внутренней охраны республики, участник четырех войн, комбриг, чья жизнь оборвалась в сорок втором под Москвой...

Во время войны Транссибирская магистраль была перегружена воинскими перевозками. Пересылка арестантов прекратилась. В Одессе в ожидании транспортировки морским путем на Сахалин скопилось множество арестантов. Ранее туда ежегодно отправлялось до 2 тыс. человек. Тюрьмы были переполнены.

21 сентября 1905 г. по высочайшему соизволению был образован Центральный распорядительный комитет по эвакуации русских военнослужащих из японского плена. В состав комитета вошли представители заинтересованных ведомств. Для приема и отправки военнопленных на родину был назначен особый генеральный комиссар генерал-лейтенант Данилов. Возвращающиеся из японского плена, как правило, направлялись в свои части. Что касается попавших в Россию японских военнопленных, то уже 2 декабря 1905 г. 93 офицера и 1683 нижних чинов были переданы на ст. Вержболово комиссару японского правительства. Так что обмен военнопленными произошел достаточно скоро. Возможно, сопровождение военнопленных по железным дорогам России было поручено конвоям конвойной стражи, но точными документальными сведениями об этом мы не располагаем.

Конвоиры на посту

От конвоиров и часовых требовались безусловное соблюдение правил службы, честность и добросовестность при исполнении своих обязанностей. Ни одно нарушение дисциплины и порядка службы не должно было пройти мимо внимания командования и остаться безнаказанным.

Генерал-лейтенант Сапожников продолжал в этом отношении традиции своих предшественников. Об этом свидетельствуют его приказы. Так, в приказе № 1 от 10 марта 1907 г. говорится о замеченных случаях перевозки в арестантских вагонах безбилетных пассажиров. Фельдфебель Козловской конвойной команды Попов, пытавшийся обогащаться таким способом, был уволен в запас. «Ставлю на вид начальнику команды подполковнику Рындину, – резюмировалось в приказе, – недостаточную осведомленность его о служебных и нравственных качествах вверенных этому штаб-офицеру нижних чинов...» Не ограничившись этим, Сапожников потребовал наряжать в качестве начальников конвоев офицеров, не исключая и начальника команды. «Такой наряд на службу гг. офицеров, – указывает главный инспектор, – несомненно тяжел, но он дает им возможность лучше изучить людей команды и выбрать из них действительно надежных и хорошо подготовленных для самостоятельного сопровождения партии в качестве начальников конвоя. Начальнику команды предлагаю своевременно представить мне список избранных им для этой цели нижних чинов, на которых он действительно может положиться». Сапожников напоминает офицерам о «необходимости лично обучать конвоиров, изыскивать все возможные способы для контроля их в пути и для исполнения обязанностей начальников конвоя назначать лишь вполне подготовленных и надежных нижних чинов»³¹.

О подвигах конвоиров сообщалось и в приказах командующих войсками военных округов. Например, в приказе командующего войсками Кавказского военного округа от 3 апреля 1907 года приводился такой факт: 16 марта в г. Новороссийске пятеро арестантов, выделенных для замены соломы в тюфяках, вынесли в одном из них спрятавшегося там преступника, приговоренного к 20 годам каторжных работ; они обманули бдительность надзирателя, но не рядового местной команды Ивана Савенко, стоявшего на посту. Он сумел пресечь побег и задержать беглеца, за что и был представлен к награждению знаком отличия ордена Св. Анны.

Приказ командующего войсками Одесского военного округа от 22 июня 1907 г. поведал о другом факте. 10 июня пароходом «Ловкий» следовала партия арестантов, сопровождаемая конвоем Николаевской конвойной команды из Николаева в Херсон. Во время пути один из арестантов с целью побега бросился в воду. Ефрейтор Куралетченко и рядовые Семен Рева и Спиридон Сиромаха, заметив это, прыгнули в полной амуниции вслед за ним. Беглец был задержан в прибрежных камышах. «Спасибо молодцам-конвойным», – отмечалось в приказе. Всем им была выдана денежная награда.

Конвойная стража – один из исполнительных органов карательной системы государства. И он, этот орган, работал в те годы с полной нагрузкой. Деятельность его осложнялась внутренней обстановкой. Однако никаких отступлений от правил службы, так же как никаких превышений властных полномочий не должно было быть. Но в том-то и дело, что за все время существования конвойной стражи с 1886 по 1907 гг., она не имела основополагающего обобщенного документа, четко регулировавшего ее служебные обязанности и права. У нее не было своего устава. Об этом должны были позаботиться и начальники Главного тюремного управления, и Главный штаб, и генералы, возглавлявшие этапно-пересыльную часть и конвойную стражу.

Перед уходом в отставку генерал-лейтенант Сапожников занимался подготовкой такого документа и все же успел довести это дело до конца. Ему уже было 75 лет, из которых 57 лет и 11 месяцев он посвятил военной службе. Проект Устава конвойной службы был высочайше утвержден 10 июня 1907 года для испытания в течение двух дет.

Смена начальства

Военный министр генерал от инфантерии А.Ф. Редигер обратился к министру юстиции И.Г. Щегловитову с предложением заменить генерала Сапожникова, который «невидимому лишен уже возможности с необходимой энергией исполнять служебные обязанности», другим, «более молодым и энергичным генералом». 19 марта 1907 г. от министра юстиции пришел пространный ответ, не только подтверждающий необходимость такой замены, но и проливающий свет вообще на положение дел в конвойной страже. В ответе в частности, говорилось: «Служба конвойной стражи год от года становится в настоящее тревожное время все более и более тяжелой. Количество препровождаемых под стражею лиц при мало изменяющейся численности чинов конвойных команд значительно возрастает, а поведение арестантов приобретает под влиянием современных событий и революционной агитации крайне вызывающий и дерзкий характер. По этой последней причине число случаев вызова конвойных команд вместа заключения для производства обысков и прекращения беспорядков также увеличилось, вследствие чего эти воинские части обременяются по необходимости внеочередными нарядами, требующими большого напряжения сил. Если принять во внимание, что кроме того необходимо вести общее воинское обучение и подготовку к специальной конвойной службе, то нельзя не сделать вывода, что при таких условиях и отсутствии надлежащих руководительства и надзора конвойная служба могла бы прийти в полное расстройство. Между тем, передвижение арестантских партий, нередко значительного состава, повсеместно совершались своевременно и с соблюдением возможного порядка. Имея в виду означенные обстоятельства, я не могу не признать постановку дела управления пересыльной частью, состоящей под руководством начальника Главного тюремного управления в заведовании главного инспектора по пересылке арестантов... вполне удовлетворительной...» Далее Щегловитов, соглашаясь на замену генерала Сапожникова ввиду преклонного возраста другим генералом, «молодым и энергичным, который мог бы стать более близким сотрудником по этой части начальника Главного тюремного управления», выражает надежду что «увольнение генерал-лейтенанта Сапожникова, как со стороны почетности оставления им служебного поприща, так и по материальному обеспечению его при отставке, соответствовало бы заслугам свыше полувековой отлично-усердной службы этого генерала»³².

Приказом императора, подписанным в Свинемюнде на яхте «Штандарт» 21 июня 1907 г., генерал-лейтенант И.Д. Сапожников произведен в генералы от инфантерии и уволен с мундиром и пенсией³³.

Этим же приказом главным инспектором по пересылке арестантов и заведующим этапно-пересыльной частью Главного штаба назначен числящийся по армейской кавалерии начальник отделения того же штаба генерал-майор Николай Иванович Лукьянов. Вряд ли его можно было назвать молодым (он родился 11 ноября 1861 г.), но он принадлежал к более молодому поколению офицерского корпуса, чье становление происходило уже в послереформенный период. Происходил он из дворян Тульской губернии. Воспитывался и получил образование в 1-й Санкт-Петербургской военной гимназии и Николаевском кавалерийском училище. На военной службе считается с 10 октября 1880 г. Чин корнета получил в 1882 г., прошел все ступени военного чинопроизводства, был произведен в полковники в 1899 г., в генерал-майоры – 31 мая 1907 г.. Непосредственно в строю он пробыл недолго, и в ноябре 1885 г. был переведен на службу в Главный штаб. Здесь он прошел ту же школу, что и его предшественники по последней должности генералы Н.Н. Гаврилов и И.Д. Сапожников. Четыре с лишним года Лукьянов пробыл чиновником для поручений при начальнике Главного штаба, затем его адъютантом в течение 13 лет и лишь с мая 1903 г. возглавил отделение этого учреждения. Генералу Лукьянову суждено было стать последним начальником, возглавившим конвойную стражу России на протяжении последних 10 лет ее существования.

В истории страны это был, пожалуй, самый напряженный, предельно насыщенный наиболее драматическими событиями, период. Шесть лет непрекращающихся социальных потрясений, четыре года непрерывной войны, две революции... В полной мере эти события оставили свой отпечаток на военном строительстве и служебно-боевой деятельности войск, на развитии конвойной стражи.

Особенно выросла служебная нагрузка частей. В караулы назначались порой через день, наряды замучили войска. Если в 1906 г. ежедневный караульный наряд вбирал на службу 12 742 нижних чина, то в 1907 г. он требовал уже 17 562 человека, а в 1908 г. – 21 358 человек³⁴. Общее увеличение потребности в караульном наряде составило 81 % по сравнению с 1906 г. Для нужд военного ведомства число караульных нарядов выросло в полтора раза, а для нужд гражданских учреждений – в три раза.

За 1907 – 1909 гг. суды осудили 28 тыс. человек за участие в антиправительственной деятельности, вынесли при этом около 5 тыс. смертных приговоров. В 1908 г. к каторжным работам было приговорено 11 654, в 1909 г. – 11 308, в 1910 г. – 10 600, в 1911 г. – 9464 и в 1912 г. – 9689 человек³⁵.

На положении чрезвычайной или усиленной охраны были объявлены 65 губерний, в 25 губерниях вводилось военное положение. Росло число тюрем и увеличивалось тюремное население, все большее число арестантов пришлось препровождать под ружьем. Это ложилось на плечи конвойной стражи и вызывало необходимость выделять караулы и конвои из состава армейских частей.

Приняв должность, генерал Лукьянов совершил две инспекционные поездки для осмотра и ревизии служебной деятельности конвойных команд. Он обратил внимание на особенно большую загруженность служебными нарядами этих подразделений. Если в 1906 г. было препровождено 90 тыс. арестантов, то в октябре 1907 г. – 130 тыс. Только Московская конвойная команда сопроводила за это время 26 тыс. арестантов (в 1906 г. – 19 тыс.). Увеличилась транспортировка по железным дорогам: в 1907 г. она составила половину общего объема пересылки (в 1906 г. – одну третью часть).

В своем отчете о поездках Лукьянов отметил, что при конвоировании на трактах конвои предоставлены сами себе по 22 дня и более и неизбежно уклоняются от требований Устава конвойной службы.

Свою распорядительскую деятельность Лукьянову пришлось как раз начать с издания приказа об упущениях по службе штабс-капитана Киевской конвойной команды Н. Иванова и двух рядовых, в результате чего из арестантского вагона, подпилив решетку окна, бежал один из арестантов. Солдаты-конвоиры были наказаны в дисциплинарном порядке, а офицер по приговору Киевского военно-окружного суда заключен в крепость на четыре месяца с ограничением некоторых прав и преимуществ по службе. «Такие тяжкие последствия, – говорилось в приказе, – явившиеся результатом недостаточно вдумчивого отношения к своим обязанностям со стороны начальника конвоя, заставляют меня обратить внимание всех чинов конвойной стражи на сложность и трудность нашей службы, особенно в настоящее время. Напоминая, что лишь строго-точное исполнение конвойной службы согласно требованиям нового устава может оградить исполнителей в будущем от возмездия, неизбежно последующего за малейшим отступлением от установленного этим уставом порядка, предписываю всем начальникам команд немедленно ознакомить вверенных им чинов с Уставом конвойной службы в наивозможной подробности». Главный инспектор стремился добиться неуклонного следования уставу. Во Всеподданнейшем отчете о действиях Военного министерства выражалась уверенность, что с введением устава «дело пересылки арестантов значительно выиграет», а обучение нижних чинов конвойной стражи их специальной службе облегчится. Исполнять обязанности конвойной службы становилось все труднее, конвоиры, находясь в непосредственном контакте с сопровождаемыми ими лицами, да еще в неблагополучной среде, испытывали на себе воздействие и того и другого. Как отмечал Лукьянов, «современные арестанты не останавливаются ни перед какими способами для совращения нижних чинов, а терроризированное население часто относится к участи конвоя даже недоброжелательно».

Лукьянов пришел к выводу о необходимости повысить контроль за службой конвоиров. Он распорядился усилить проверку офицерским составом несения конвойной службы на трактах. Но что было делать с 476 конвойными командами, все еще находившимися в ведении уездных воинских начальников, которые обслуживали до 175 пеших трактов более 75-верстного расстояния? Уездные воинские начальники лишены возможности их проверять, офицеров на это не хватает, да и деньги на командировки не дают. Это оставалось серьезной проблемой.

Железнодорожные перевозки также требовали усовершенствования. Используемые 400 вагонов для транспортировки арестантов нуждались в переделке. Главное тюремное управление выработало новый тип арестантского вагона, почти исключающий возможность побега и удобный для размещения конвоя. Три таких вагона уже курсировали по Рязано-Уральской железной дороге.

При осмотре команд Лукьянов обращает внимание на питание, размещение, порядок хранения оружия (полагалось хранить в запертом помещении). В Вологодской команде он отметил: «Пища: щи и каша хорошие, квас был водянист». О Московской команде записал: «Помещение команды в общей связи с хорошим двором и садом – отличное и содержится в большом порядке. Достаточно помещения и для прибывающих конвоев. Обставлена казарма всем необходимым; много картин, планы маршрутов по городу, библиотека, чайная лавочка и проч. указывают на большую опытность и хозпопеченне о нижних чинах начальника команды. Внутренний порядок заведен строгий. Наряды распределены правильно. Конвойная служба по городу отправляется правильно, что подтверждено было мне и губернатором»³⁶.

В Киеве отметил твердое знание правил и обязанностей конвойной службы офицерами, что подтвердил и начальник местной бригады. В команде обучается 25 молодых солдат по четырехмесячной программе, обучение возложено на штабс-капитана Буркгарда (впоследствии начальник Петроградской конвойной команды, после Октябрьской революции некоторое время возглавлял конвойную стражу республики). При осмотре Одесской команды обратил внимание на необходимость перевооружить ее револьверами и шашками, а в Уставе конвойной службы предусмотреть порядок перевозки арестантов на черноморских пароходах. Побывал он в Риге, Вильно и других городах. В заключение Лукьянов ставит вопрос, давно назревший, об увеличении штата конвойных команд в связи с ростом тюремного населения на 50 %. Штаты давно не изменяются, «а служба конвоиров, – пишет главный инспектор, – достигает такого напряжения, что не удивительны заявления местного начальства о том, что бывают случаи, когда конвойные нижние чины готовы на серьезные провинности, чтобы избавиться от такой службы хотя бы по суду»³⁷.

Любое новшество было сопряжено с дополнительными ассигнованиями. Лукьянов поставил вопрос о приравнивании конвойных команд в части сроков выдачи мундиров к строевым частям (там они выдавались на два года, а в конвойной страже – на три года), ибо службу эти команды несут «на виду у всех, в судебных установлениях, присутственных местах, на железных дорогах и т. д.». Министр юстиции поддержал ходатайство. Но такое нововведение требовало дополнительно 11 509 рублей в год. Лукьянов также обратился в соответствующие инстанции с просьбой распространить на сверхсрочнослужащих нижних чинов конвойной стражи преимущества, какими пользуется эта категория нижних чинов строевых частей. Не забывает главный инспектор и о нравственном воспитании подчиненных. Ознакомившись с бытом Вятской команды, он порекомендовал: «Было бы желательным, чтобы нижние чины конвойной команды... могли ходить в тюремную церковь, где бы и выполняли церковные требы»³⁸.

В 1908 г. главный инспектор объездил почти всю Сибирь, осмотрел команды и тюрьмы, нашел массу недостатков, что можно было исправить – устранил на месте.

Поскольку увеличение штатной численности конвойной стражи, о чем ставил вопрос генерал Лукьянов почти в каждом своем отчете, являлось делом, как он понял, бесперспективным, он стал искать иные пути пополнения конвойных команд и способы материального поощрения за службу. В верхних эшелонах власти вызревало решение вообще об упразднении конвойной стражи и замене ее вольнонаемной охраной. 22 апреля 1908 г. Государственная Дума выразила согласие с подобным мнением Комиссии по государственной обороне. Но возникло сразу столько новых вопросов и проблем, что пришлось более осторожно отнестись к самой возможности реализации этой идеи.

Лукьянов предложил в качестве опыта применить вольнонаемную стражу в охране Нерчинской каторги. Нерчинская конвойная команда была упразднена, но практика показала нецелесообразность такого решения. Нерчинскую конвойную команду пришлось восстановить. Особое межведомственное совещание, созванное в 1910 г., пришло к выводу о невозможности комплектовать стражу по вольному найму и о необходимости увеличить число конвойных команд и их штатный состав, чтобы не прибегать к помощи полевых войск, а при исчислении годового контингента новобранцев отдельно предусматривать потребность в них для комплектования конвойной стражи.

В весьма трудное положение конвойную стражу поставили перевод армии на трехлетний срок службы и возникшая при этом проблема подготовки унтер-офицеров, вербовка их на сверхсрочную службу. Двухлетнее применение положения 1906 г. о сверхсрочнослужащих унтер-офицерах показало, что комплектование ими идет медленно и едва покрывает одну треть потребности. При четырехлетнем сроке службы конвойные команды кое-как еще выходили из затруднительного положения, благодаря разрешению оставлять подлежащих увольнению нижних чинов до 31 марта следующего года, т. е. «до постановки в строй» прошедших первоначальную подготовку новобранцев. Такая мера позволяла содержать конвойные команды в полном комплекте в течение всего года. Последовавший запрет это делать заставил конвойные команды отказаться от строевых занятий, обратить на несение службы всех старослужащих и запросить дополнительную силу для караулов и конвоев. Одновременно был подан проект об увеличении численности конвойных команд на 2000 человек. Численность не увеличили, но разрешено было прикомандировывать на период увольнения старослужащих и обучения молодого пополнения нижних чинов из строевых частей. В 1909 г. в этих целях из войск выделено 26 909 человек. Для создания заинтересованности командируемых в помощь конвойной страже военнослужащих полевых войск на них распространили правило о награждении деньгами за исправное несение службы (приказ по военному ведомству № 381 за 1908 г.). Фельдфебелям, унтер офицерам и ефрейторам наряжаемых команд при сопровождении арестантов по железной дороге были увеличены порционные деньги.

Армия по-прежнему выделяла конвои для сопровождения арестантов на Кавказе (для того, чтобы ее избавить от этой службы, необходимо было найти средства на формирование 33 конвойных команд), а также по боковым трактам всей Сибири, в Тургайской и Уральской областях. Велась переписка с командующими войсками Кавказского, Казанского, Омского, Иркутского, Приамурского военных округов об учреждении там конвойных команд. В связи с возросшим числом арестантов и тюрем самостоятельно справляться со всем объемом службы конвойная стража была не в состоянии.

В 1909 г. объявлено новое Расписание конвойных команд (циркуляр Главного штаба № 61). Всего имелось 537 конвойных команд с штатным составом: 100 офицеров, 11 721 нижних чинов. Из них 510 команд находились в европейской России, 19 – в Сибири, 7 – в Туркестане и 1 – в Финляндии; 61 команда имела своих отдельных начальников, 476 команд находились в ведении уездных воинских начальников и отчасти – в подчинении начальников местных команд.

Одновременно, благодаря усилиям главного инспектора и его небольшого аппарата, был составлен «Свод маршрутов и планов движения этапных партий» и изготовлена этапная карта. В Свод вошли: 379 маршрутов по пешим трактам, общей протяженностью 27 775 верст (1254 дневных переходов по 22,1 версты в день), при этом указано, что 313 маршрутов выполняют конвойные команды, 53 – местные команды и 6 – войсковые конвои; 215 плановых маршрутов по 37 линиям железных дорог империи, в том числе в арестантских вагонах по 177 и в пассажирских вагонах III класса по 39 плановым маршрутам; 40 плановых маршрутов по воде (по морям Белому, Каспийскому, Черному, Азовскому, озерам Ладожскому и Онежскому, рекам Нева, Свирь, Вытегра, Северная Двина, Вага, Сухонь, Вычегда, Молога, Шексна, Кожва, Вятка, Кама, Волга, Белая, Ока, Западная Двина, Енисей, Обь, Бия, Шилка, Амур – пассажирскими пароходами и в трех маршрутах на специально оборудованных пароходах и баржах (между Нижним Новгородом и Астраханью, где курсировало два парохода, между Казанью и Пермью, где курсировал один пароход, и по маршруту Сретенск – Благовещенск, где курсировала баржа (на буксире). Практиковалась перевозка арестантов на автомобилях (в Санкт-Петербурге для этой цели было четыре автомобиля, в Москве – три)³⁹.