На страже тишины и спокойствия: из истории внутренних войск России (1811-1917) Штутман Самуил

«По засвидетельствованию личному Вашего сиятельства о мужестве внутренней стражи команды, защищавшей гор. Могилев от нападения неприятельского, не ослабевшим даже и при самом наступлении, я долгом поставил себе чиновникам, командовавшим оною, от лица Государя Императора объявить им чрез вас благодарность, а рядовым о выдаче в награждение из казенных сумм: рядовым по 1 рублю, а прочим, бывшим в действительном деле, – по пятидесяти копеек...»69.

Но были случаи и иного порядка. Некоторые инвалидные команды, исполняя караульную службу в городах на пути неприятельских войск, не покидали своих постов без приказа и из-за этого попадали в плен. Например, в г. Паневежисе в 1812 г. была пленена подвижная инвалидная рота № 2770. Пришлось сформировать новую под тем же номером. Такая же участь постигла людей, несших караульную службу в Москве. Во время войны принимались меры и по усилению самой внутренней стражи. В частности, после выделения сил из Московского гарнизонного полка на комплектование Бородинского и Тарутинского пехотных полков из оставшегося личного состава был сформирован Московский гарнизонный батальон, причисленный к 3-й бригаде 7-го округа внутренней стражи71. Петербургский батальон после того, как из него командировали в народное ополчение офицеров и нижних чинов, был приведен в четырехротный состав численностью в тысячу человек72.

Находившиеся также на западном форпосте Куопиовский и Выборгский батальоны стали пятиротными, их снабдили ружьями и необходимой амуницией, причем две роты из Выборга неревели в северную столицу на усиление гарнизона73.

В 1813 г. возвращены в пункты постоянного своего квартирования выбывшие из них в 1812 г. гарнизонные батальоны и уездные инвалидные команды следующих губерний: Виленской, Витебской, Гродненской, Могилевской, Курляндской, Смоленской, Московской и Калужской, Белостокской области74.

В 1812 г. усилены были уездные инвалидные команды, расположенные на главном пересыльном тракте (Владимирская, Нижегородская, Пермская), а Пермский гарнизонный батальон, находившийся в центре «стечения преступников из всех российских губерний», откуда ссыльных и каторжников направляли в Сибирь, доведен до четырехротного состава75.

Белостокский, Виленский, Гродненский, Каменец-Подольский, Киевский, Кишиневский, Минский, Митавский, Рижский, Тарнопольский губернские гарнизонные батальоны приведены, начиная с 1814 г., в шестиротный состав. Последний батальон, в связи с передачей Тарнопольской области австрийским властям, перемещен в Подольскую губернию и расположен на границе «для поддержания пограничной стражи»76 (1815 г.).

Восстановление в центральных и пограничных губерниях батальонов внутренней стражи очень похоже на введение, спустя почти 130 лет, гарнизонной службы внутренних войск в освобожденных районах во время Великой Отечественной войны.

Конечно и тогда, и прежде гарнизонная служба имела свои особенности, но цель была одна и та же – водворение порядка. Управляющий военным министерством князь Горчаков в мае 1813 г. утвердил предложения Инспекторского департамента об укомплектовании Могилевского батальона и обратил внимание на неукомплектованность других приграничных батальонов, поскольку «в сем крае по обстоятельствам нынешней войны настоит необходимая нужда в содержании достаточных гарнизонов для устройства и охранения всякого порядка»77. В начале 1813 г. император дважды издавал указы по вопросам укомплектования внутренней стражи (от 2 и 11 февраля 1813 г.)78. Основной источник пополнения – переводимые из полевых частей и выздоравливающие из госпиталей. Для пополнения девяти батальонов в пограничных губерниях требовалось 1,5 тыс. нижних чинов79 (табл. 3).

Таблица 3

Пополнение шло, но не за счет молодых рекрутов. Это создавало дополнительные проблемы в комплектовании внутренней стражи. Прибывали опытные, прошедшие войны ветераны, но они были уже обессилены предыдущей службой. Нельзя не отметить государственный подход императора к проблеме распределения поступающих во внутреннюю стражу неспособных к полевой службе солдат. Он распорядился, чтобы нижние чины «находились ближе к местам своей родины», поскольку такой принцип распределения «представляет взаимную пользу службе и служащим». Неспособные к полевой службе делились на три рода (разряда): годных к службе во внутренних батальонах, годных к зачислению в уездных командах служащих инвалидов и причисленных к неслужащим инвалидов. Лица второго и третьего рода направлялись в те уезды, откуда они были отданы в рекруты или где проживают их родственники. Однако неслужащие инвалиды по-прежнему селились в городах, находились на содержании государства, им разрешалось обзаводиться хозяйством, навещать родственников, помогать им во время летних полевых работ80.

Каждая война давала раненых, увечных, потерявших здоровье воинов. Теперь их было куда девать. Особенно много в рядах внутренней стражи оказалось участников Отечественной войны 1812 года и последующих заграничных походов. Большинство офицеров могло гордиться своим боевым прошлым, наградами. Весьма достойным был состав окружных генералов. Но не все выдержали испытания, которые им уготовила служба гарнизонного офицера. Еще более тяжелой служба оказалась для солдат. Из-за существовавшего порядка комплектования, непомерного срока военной службы (в связи с войной проект о введении 12-летнего срока осуществлен не был) гарнизонные батальоны и команды, вбирая неспособных и одряхлевших воинов, становились «настоящими клоаками армии»81. С первых же лет существования внутренней стражи этот бич преследует ее.

Отечественная война имела большое значение в жизни внутренней стражи, оказав влияние на ее дальнейшее развитие, способствуя росту самосознания воинов и их патриотических чувств, что нашло выражение в мужественном и самоотверженном исполнении ими воинского долга. Это доказали роты и команды внутренней стражи, находившиеся в приграничных городах и принявшие участие непосредственно в боевых действиях против наполеоновских войск. К сожалению, за исключением отдельных отрывочных сведений, обобщенных данных об этом пока найти не удалось (очевидно, таких материалов нет, а отдельные факты и зафиксированные в найденных документах эпизоды не позволяют еще дать более полную картину участия внутренней стражи в боевых действиях). Что же касается вспомогательной роли этих формирований в подготовке резервов для действующей армии, организации народного ополчения, то приведенные выше примеры вполне позволяют сделать вывод о значительном вкладе внутренней стражи, ее генералов, офицеров, унтер-офицеров и солдат в решение столь важной государственной задачи. Об этом убедительно свидетельствуют масштабы проведенных рекрутских наборов: за время войны (1812 – 1815 гг.) в армию поступило 1237 тыс. рекрутов.

Инспектор внутренней стражи генерал-адъютант Е.Ф. Комаровский тяготился, что не попал в действующую армию, но он успешно выполнил возложенную на него миссию и тем, в немалой степени, сам и подчиненные ему войска способствовали победе. Вполне справедливо в юбилейном издании «Отечественная война и русское общество», вышедшем 100 лет спустя, в галерее военачальников, названной «Вожди русской армии», помещен и его портрет.

4. Устройство и применение Отдельного корпуса внутренней стражи на первом этапе его развития

За первые 17 лет своего существования внутренняя стража претерпела ряд существенных изменений. Это было связано с особенностями исторического развития России после Отечественной войны 1812 года и заграничных военных походов, определенным влиянием на победителей увиденного в Западной Европе, проникновением свободолюбивых идей в армию, особенно в офицерскую среду, непрекращающимися крестьянскими волнениями, неспокойным состоянием военных поселений, озабоченностью императора и правящих кругов необходимостью укрепить государственные структуры и обеспечить стабильность и спокойствие на огромном территориальном пространстве империи. Надежного механизма скрепления и сцепления государственного управленческого аппарата, четко и честно работающего, не говоря уж о правовом регулировании организации и осуществления самой власти и отлаживании взаимодействия на законной основе государства и общества, создано не было.

Идей и проектов государственного переустройства было немало. В том числе и потаенных, от устремлений к республиканской форме правления с реализацией кажущихся утопией прав личности до установления централистического государственного устройства диктаторского характера во имя тех же целей. Взгляды лидеров декабристов на роль военно-полицейских сил в будущем государственном механизме приведены выше.

Сперанский тоже думал о государственном устройстве, но с конструктивных позиций, стремясь в рамках существующих реалий и возможностей добиться наилучших с его точки зрения решений. Он уделял должное внимание вопросам охранения порядка и безопасности. Об укреплении государственности думал и заботился Александр I. Не обходил он своим вниманием и такую военно-полицейскую организацию, как внутренняя стража. Ее существенно коснулись послевоенные перемены в строительстве вооруженных сил России.

Создание ОКВС

В 1815 г. образован Главный штаб е.и.в. – центральный орган военного управления. 30 марта 1816 г. в соответствии с высочайше конфирмированным 7 февраля т.г. образованием Дежурства Главного штаба издается именной указ, предписывающий «Внутреннюю стражу именовать отныне Отдельным корпусом Внутренней стражи, а инспектора оной – командиром Отдельного корпуса Внутренней стражи»82. Этот акт, безусловно, поднимал роль и авторитет войск внутренней стражи. Последовал ряд высочайших указов, направленных на укрепление корпуса, упорядочение его комплектования, дальнейшее совершенствование управления им.

Центральным органом управления ОКВС стал штаб, штат которого был введен в действие с 1 февраля 1816 г. повелением императора. Штаб создан на основе изданного еще до войны – 27 января 1812 г. «Учреждения для управления большой действующей армии» (творение Барклая де-Толли и П.М. Волконского, которое, по мнению историков, настолько было удачно составлено, что просуществовало полстолетия)83. Штат предусматривал 23 должности: начальник штаба, обер-квартирмейстер, дежурный штаб-офицер, четыре старших адъютанта, обер-аудитор, аудитор, старший унтер-офицер, 10 писарей и три сторожа. Штаб осуществлял управление батальонами и командами, исполнял приказы и повеления командира ОКВС, в том числе по инспектированию войск, рассматривал донесения окружных генералов, поступающие отношения, жалобы, готовил руководящие документы и отчеты, вел переписку, составлял корпусной журнал и т. д.

Первым начальником штаба был назначен генерал-майор С.А. Мухин84. В 1824 г. его сменил генерал-майор В.Г. Пяткин85. И тот и другой были участниками войн, имели боевые награды. Всего на протяжении существования внутренней стражи было восемь начальников корпусного штаба (о них пойдет речь ниже, когда мы коснемся кадрового состава войск). Штаты корпусного штаба претерпели незначительные изменения86.

Учреждается внутренняя стража в Грузии (указ от 28 июня 1816 г.), в Сибири (указ от 4 сентября 1816 г.)87. В Грузии сформированы Тифлисский внутренний гарнизонный батальон, а также четыре команды из служащих инвалидов в городах Сигнахе, Телави, Анануре и Гори.

В сибирских губерниях создание внутренней стражи имело свои особенности. Они определены в предписании Александра I начальнику Главного штаба е.и.в. П.М. Волконскому от 4 сентября 1816 г., согласно которому обязанности внутренней стражи в трех сибирских губерниях – Иркутской, Тобольской и Томской – возлагались, соответственно, на Иркутский гарнизонный полк (в помощь ему формировались служащие инвалидные команды в Нижнеудинске, Верхнеудинске, Якутске, Киренске, Нерчинске и две подвижные инвалидные роты при винокуренных заводах Александровском, Илгинском и Николаевском и соляном Иркутском заводе, по полроты на каждом), на Тобольский батальон (с приданными инвалидными командами в Тюмени, Ялуторовске, Ишиме, Омске, Туринске, Кургане, Таре) и Томский батальон (с инвалидными командами в Енисейске, Канске, Бийске, Кузнецке, Нарыме и Красноярске). Сам перечень этих городов уже содержит в себе причины и цели указанной реформы. Император сам объяснил их: «При учреждении в прошедшем 1811 году внутренней стражи исключены были из всего общего постановления три сибирские губернии, потому что отдаленность и обширность оных и самое население их разноплеменными народами и людьми, ссылаемыми туда за преступления, делая ощутительную разность в распоряжениях по сим губерниям против губерний прочих, требовали особенных соображений»88. Внутренняя стража Сибири подчинена была Отдельному Сибирскому корпусу. Юрисдикция командира ОКВС на нее не распространялась.

Следующей мерой по упорядочению службы внутренней стражи было пожелание императора от 25 ноября 1816 г. о создании в губернских городах служащих и не служащих инвалидных команд подобно тому, как они сформированы в уездных городах89. Это усилило губернские батальоны (с 14 июля они все стали именоваться внутренними гарнизонными батальонами), но и добавило массу забот. Проявленное внимание к материальному и провиантному довольствию армии касалось и внутренней стражи. Командиры полков, батальонов, артиллерийских бригад, рот, отдельных команд обязывались доносить «Государю Императору в каждую треть года об удовольствовании состоящих во вверенных им частях людей денежным жалованием и провиантом, а казенных лошадей – фуражом, независимо от представления по сим же предметам, присылаемым в Инспекторский департамент...» (приказ начальника Главного штаба е.и.в. от 27 октября 1816 г.)90. Весьма примечательный документ с точки зрения современного положения в вооруженных силах России...

В августе 1816 г. к ОКВС причислены Архангелогородский и Казанский гарнизонные полки с оставлением на полевом довольствии. 7 января 1817 г. император повелел все батальоны внутренней стражи переформировать в четырехротные91.

Пересмотрена система комплектования внутренней стражи. Положение о комплектовании Отдельного корпуса внутренней стражи от 22 июня 1817 г. внесло новое организующее начало в формирование и пополнение его людьми. Комплектование было разделено на общее и частное. Первое производилось один раз в год, когда во внутреннюю стражу разрешалось переводить из всех армейских пеших и конных полков, артиллерийских рот и команд, саперных и пионерных (предназначенных для земляных работ) батальонов и других формирований инженерного корпуса и морского ведомства «нижние чины, признанные неспособными, по состоянию здоровья их, к продолжению полевой службы». После инспекторских смотров указанный контингент должен направляться в распоряжение окружных генералов, которые распределяют прибывших в зависимости от состояния здоровья: способных к гарнизонной службе – во внутренние гарнизонные батальоны, а неспособных – в служащие и неслужащие инвалидные команды. Частное комплектование состояло в распределении выздоравливавших нижних чинов, выписанных из госпиталей или возвратившихся после подкрепления здоровья из своих семей. ОКВС выделял нижние чины (инвалидов) в сторожа «кразным присутственным местам и заведениям», а также «в счетчики, вахтеры, курьеры, служители комиссариатские и провиантские, почтальоны, объездчики, полицейские и пожарные команды, к ассигнационному банку с его конторами и к карантинам»92. Таков диапазон использования внутренней стражи помимо их основных обязанностей. Но и это не оказалось пределом возможного.

Жандармы внутренней стражи

1 февраля 1817 г. император издал указ о создании жандармских команд внутренней стражи. Пятилетний опыт существования внутренней стражи показал, что ее занятые постоянной гарнизонной службой роты и команды часто оказывались не в состоянии в экстраординарных случаях быстро и умело справиться с возникшими беспорядками.

Командир ОКВС и его миниатюрный штаб об этом, видимо, не очень-то думали (у них, впрочем, и так забот хватало), во всяком случае, ни одного предложения или проекта на этот счет обнаружить не удалось. Но мысль о том, как лучше обезопасить страну занимала государя, размышляли об этом и в министерствах – военном и полиции. Самыми мобильными силами тогда были кавалерийские части.

Мысли об использовании нечто подобного жандармерии европейских государств в отечестве, наверное, приходили в голову не только некоторым офицерам – будущим декабристам. Возможно, эта идея обсуждалась в военных кругах, она витала в воздухе.

Жандармами в средние века называли, как известно, закованных в железо вооруженных всадников-рыцарей. Во Франции при короле Карле VII, когда в середине XV в. возникли так называемые «ордонансовые роты» – первая регулярная конница, жандармы составили наиболее крепкую по тому времени часть войска. Это была аристократическая, как сегодня бы сказали, элитная часть, призванная своим появлением в боевых порядках в самый решающий момент обеспечить победу. Но с изобретением огнестрельного оружия значение жандармов стало падать, уступая место более легкой кавалерии. В период Великой французской революции возник корпус жандармов, выполнявший полицейские функции. Постепенно он становится достаточно привилегированным формированием, куда принимались специально отобранные нижние чины с не менее чем 10-летней выслугой и особой надежности.

При Наполеоне Бонапарте жандармские отряды поддерживали порядок в местах расположения войск. В их обязанность входило ловить дезертиров, пресекать мародерство, заниматься эвакуацией раненых и участвовать в боях. Один из легионов жандармов был включен в состав императорской гвардии. Значительная часть жандармского корпуса призвана была обеспечивать соблюдение порядка внутри государства, ловить и препровождать преступников, вести борьбу с контрабандой, пресекать бродяжничество и, при необходимости, оказывать помощь вооруженной силой гражданской администрации. Сходные функции были и у жандармерии Пруссии.

В России впервые военно-полицейские учреждения появились еще во времена царствования Михаила Федоровича. Уставом ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки, предписывалось учредить в войске «большого воинского пристава» (с подчиненными ему младшим приставом, податнями, ярыгами и палачами), которому дозволялось «людей при себе имати, сколько пригоже, чтобы был не бессилен и было бы ему в полках с кем злодеев и воров изымати». И если ему в этом «где от кого насильство учинится», все полки должны его «оборонити». Спустя почти 100 лет, уже при Петре I, система военной полиции получает в регулярной армии новое развитие и принимает стройную форму. С 1702 г. при штабе армии учреждается должность генерал-гевальдигера, далее следовали полковые гевальдигеры, полковые и ротные профосы (смотрители за порядком). Во время походов они выполняли полицейские функции. С 1812 г. высшая полицейская должность в армии именуется генерал-полицмейстером.

Термин «жандармы» употребляется в России с 1792 г., когда великий князь Павел Петрович (будущий император) завел у себя в Гатчине в составе собственных («модельных») войск небольшую команду, называвшуюся жандармским полком. В 1796 г. эта команда влилась в лейб-гвардии конный полк. При Александре I при корпусных штабах войск, размещенных во Франции, создаются жандармские команды, которые вскоре были упразднены. Военно-полицейскую службу в армии несет Борисоглебский драгунский полк. 27 августа 1815 г. он переименован в жандармский. В конце т.г. сформирован л.-гв. жандармский полуэскадрон, несший службу при гвардейском и резервном кавалерийском корпусах. Такова предыстория создания жандармских формирований в России. Именно в таком виде она описана в различных энциклопедических и других справочных изданиях.

По завершении кампаний 1814 – 1815 гг. Александр I решил вплотную заняться реорганизацией военно-полицейской службы таким образом, чтобы, усилив корпус внутренней стражи, создать легкоподвижные, хорошо укомплектованные и оснащенные формирования, которые в необходимых случаях можно было быстро использовать в столицах, губернских и портовых городах. Внутренние гарнизонные батальоны были перегружены караульной службой, а входившие в их состав инвалидные роты и команды для подобных целей не годились.

Переформировать и заново укомплектовать весь корпус внутренней стражи, пересадить хотя бы половину его на коней было непосильной задачей. Еще до Отечественной войны 1812 года возникло намерение все конные полицейские силы на местах подчинить внутренней страже, но начавшиеся боевые действия не позволили его осуществить. В начале 1817 г., возвращаясь к этой идее, император изложил свои решения начальнику Главного штаба е.и.в. генерал-адъютанту князю П.М. Волконскому в письме, которое было оформлено указом от 1 февраля 1817 г.

В нем говорилось: «Необходимость и польза конных отрядов в составе внутренней стражи представлялись при самом образовании стражи сей; но начавшаяся тогда война воспрепятствовала учреждению оных, а решила оставить по-прежнему в обеих столицах и некоторых губернских и портовых городах в гражданском ведомстве драгунские полицейские команды и сверх их, как в столицах, так и вообще в губернских городах, на попечении гражданских губернаторов по 14 верховых лошадей со сбруею, кои находились при бывших губернских ротах, с тем, чтобы люди для них даваемы были от губернских батальонов.

Неудобство зависимости от гражданского ведомства воинских команд, имеющих одинаковую с внутренней стражей обязанность службы, само по себе доказательно; в уважение чего и дабы внутренняя стража могла более ответствовать цели своего предназначения, соединяя в себе все способы, тому содействующие, Я повелеваю Вам привести в исполнение следующие меры:

1. Учредить жандармов внутренней стражи на основании положения, при сем препровождаемого.

2. На сформирование их обратить все полицейские драгунские команды, где только есть оные, чем самым команды сии и уничтожатся.

3. Жандармы внутренней стражи будут иметь собственный состав в одних столицах и, подчиняясь обер-полицмейстерам их, должны считаться в откомандировке от Отдельного корпуса внутренней стражи; а в губернских городах заключаться они будут в состав внутренних гарнизонных батальонов, в портовых городах – в состав служащих инвалидных команд; но как офицеров, так и нижних чинов выбирать для сего исправнейших, способнейших и преимущественно служивших в кавалерии...»93

Далее подробно расписывались порядок передачи, снабжения и финансирования новых формирований (городские думы по-прежнему обязаны были содержать в исправности казармы, где остаются полицейские драгунские команды, заботиться об отоплении и освещении этих помещений); для содержания самих команд Министерство финансов обязывалось перечислить соответствующие суммы Военному министерству, которые раньше отпускались губерниям и Министерству полиции на содержание драгунских команд и лошадей.

По этому же вопросу император сам счел необходимым письменно известить с.-петербургского генерал-губернатора генерала от инфантерии С.К. Вязьмитинова. 1 февраля 1817 г. резолюцией «Быть по сему» он утвердил Положение для жандармов внутренней стражи, согласно которому на жандармов распространялись те же обязанности, что предписывались внутренней страже, кроме: сбора податей и недоимок, отряжения часовых к присутственным местам, тюрьмам и острогам, провожания казны и некоторых других94. Одновременно Александр утвердил представленные генералом от артиллерии А.А. Аракчеевым штаты и инструкции о составе и обязанностях должностных лиц новых формирований. Штат определял численность: столичных жандармских дивизионов (334 человека), входивших в них эскадронов (в дивизионе их два по 165 человек), губернских жандармских команд (20 человек) и команд в портовых городах (15 человек)95.

В Инструкции командиру жандармского дивизиона говорилось, что его главная обязанность «состоит в том, чтобы эскадроны ему вверяемые, содержимы будучи в совершенном порядке и исправности, всегда готовы были действовать согласно с целью сего установления, как скоро востребуются они в определенном Положением для жандармов внутренней стражи случаях и формах». В Инструкции командиру жандармского эскадрона подчеркивалось, что он «ответствует лично как за напрасное употребление, так и за неупотребление вверенной ему команды, где следовало». Правда, гражданское начальство также несет всю полноту ответственности за неправильное использование прибывшей в его распоряжение силы. Распоряжения эти исходили от окружного генерала внутренней стражи и от обер-полицмейстера по требованию гражданского губернатора.

Предусматривалось также взаимодействие с городской и земской полицией и командиром внутреннего гарнизонного батальона.

Дивизионы были учреждены в С.-Петербурге и Москве, жандармские команды – в 56 городах.

Одновременно с этим император, приняв меры по усилению внутренних гарнизонных батальонов, уточнил при этом особое положение жандармских команд. «Признав нужным, чтобы все внутренние гарнизонные батальоны состояли из четырех рот, – пишет он 11 апреля 1817 г. начальнику Главного штаба, – повелеваю вам батальоны сии содержать во всем по утвержденному Мною и у сего прилагаемому штату, комплектуя оные нижними чинами по мере надобности в усилении до тысячного положения; жандармские же команды в состав сих батальонов не включать, но содержать особенно при сих же внутренних батальонах во всем по штату вместе с сим Мною конфирмованному и у сего же препровождаемому»96.

По новому штату в батальоне состояло: 16 офицеров, четыре прапорщика, четыре фельдфебеля, 72 унтер-офицера, 920 рядовых. Кроме того, предусмотрен был и обслуживающий персонал. Общая численность батальона составляла 1091 человек. Это без жандармской команды, численность которой определялась в 31 человек (один поручик, один вахмистр, три младших унтер-офицера, 24 рядовых, один денщик и один кузнец).

Офицеры С.-Петербургского, Московского батальонов, Архангело-городского и Казанского полков получали жалование по полевому довольствию. Офицерскому составу других батальонов увеличили жалование, распространив на них оклады, установленные указом от 12 декабря 1816 г. Было упорядочено распределение подвижных инвалидных рот97.

Преобразование округов

Управлять ОКВС становилось все сложнее. В середине 1816 г. Комаровский представил в Главный штаб свои соображения об увеличении числа округов: «Для удобнейшего исправления обязанностей, возложенных на внутреннюю стражу, и дабы окружные генералы, как главные начальники, могли наблюдать за оными, нужно, необходимо уменьшить округи таким образом, чтобы окружной генерал мог несколько раз в год осмотреть вверенную ему часть; а для того и представляется при сем новое расписание округам, и число оных умножается до 10-ти. Если некоторые округи состоят из 5-ти губерний вместо 4-х, то взято во уважение пространство губерний». (Июнь 1816 г.)98

Рассмотрение этого вопроса заняло полтора года. В рапорте Комаровского «О состоянии войск Отдельного корпуса внутренней стражи» по состоянию на 1 февраля 1818 г. дана полная численная и структурная картина с подробным раскладом по каждому из восьми округов (итоговые данные, по нашему подсчету, приведены в прил. 399.

Обращает на себя внимание (по сравнению с Расписанием губернских батальонов по апрельскому указу 1811 г. и данными на октябрь того же года) общий рост войск и по числу формирований, и по личному составу: если раньше во внутренней страже было 43 батальона и 425 команд, около 1,5 тыс. офицеров, 37 тыс. нижних чинов, то спустя шесть лет уже имелось 2 полка, 49 батальонов, 2 дивизиона жандармов и 592 разные команды, в которых состояло 2220 офицеров и 52439 нижних чинов. При таком раскладе предложения командира ОКВС об увеличении числа округов становились весьма убедительными.

20 февраля 1818 г. Александр I утвердил Расписание Отдельного корпуса внутренней стражи. Изменились состав и нумерация округов, которых стало 12. Поменялись дислокация ряда бригад, местопребывание окружных генералов и их штабов, переменилась подчиненность батальонов, часть из них перешла в другие округа. Перекроенные округа стали более компактными, что, безусловно, облегчило управление ими100.

Основным способом и одновременно методом управления было личное инспектирование. Этим должны были заниматься все должностные лица ОКВС, начиная от батальонного командира и кончая командиром корпуса.

«До 1819 года, – пишет Е.Ф. Комаровский, – я безвыездно из Петербурга занимался устроением вверенного мне, а с сего года я начал делать мои инспекции. В половине лета государь поехал в Варшаву, куда позволил и мне также прибыть. Осмотрев Псковский, Митавский, Виленский, Гродненский и Белостокский батальоны, я приехал в Варшаву прежде императора. Подал его Высочеству, цесаревичу, рапорт о состоянии командуемого мною корпуса, чем великий князь очень был доволен... Я выехал из Варшавы на другой день после отбытия из оной императора. На возвратном пути в Петербург я осматривал: Минский, Могилевский и Витебский батальоны. С сего времени жизньмоя была единообразна. Каждое почтилето я осматривал несколько батальонов и делал по несколько тысяч верст. Всякий раз я отдавал лично государю отчет о всем, что я видел, кроме установленного по форме донесения об инспекторских смотрах. Хотя должность моя была весьма хлопотлива, но она доставила мне случай ознакомиться почти со всей Россией, не исключая и знойной Астрахани, кроме Сибири и Грузии»101.

За восемь лет Комаровский проехал по просторам страны 32 тыс. верст. Это, конечно, немало. Проделать такие путешествия тогда было делом весьма изнурительным и опасным. Вспомним хотя бы «Дорожные жалобы» А.С. Пушкина, навеянные в пути, где, неровен час, «...чума подцепит, иль мороз окостенит», или «...в лоб шлагбаум влепит непроворный инвалид». Но следовать в кибитке, пусть по ухабам, рытвинам и колдобинам, все же терпимо. А вот идти пешком по этим дорогам, в зной и пургу, да еще в цепях и кандалах, проходя сотни и тысячи верст, было и вовсе невыносимо.

Этапная система

Система сопровождения арестантов, что составляло одну из основных обязанностей внутренней стражи, требовала коренной реорганизации. Если путь был один – в Сибирь, то сколько еще надо было пройти по дорогам европейской России, чтобы только до границ ее добраться! Сколько нужно было иметь острогов, ночлежных помещений, сопровождающих арестантов конвоиров! Одевать и кормить и тех и других... Власти всегда приходилось об этом думать и заботиться.

С созданием внутренней стражи вводится этапная система препровождения преступников. Организация и законодательное оформление ее происходит на протяжении нескольких лет, начиная с 1817 г.102 Большую роль в создании этапной системы сыграл М.М. Сперанский. Он провел ревизию состояния этого дела и приложил много труда к подготовке и изданию Устава о ссыльных и Устава об этапах в Сибирских губерниях (высочайше утвержден 22 июля 1822 г.). С учреждением в 1816 г. внутренней стражи Сибири на нее постепенно возлагалось этапирование арестантов в сибирских губерниях, освобождая от выполнения такой службы башкиров и мещеряков, которых ранее командировали из Оренбургской губернии.

Согласно Уставу об этапных командах последние размещались по трактам через одну станцию. Из Селенгинского гарнизонного пехотного полка и других гарнизонных полков и батальонов, расположенных в Сибири, формировались этапные команды, состоявшие из одного офицера, двух унтер-офицеров, одного барабанщика и 25 солдат. Каждой команде придавалось по четыре конных городовых казака. Этапные команды находились в подчинении гарнизонных полков или батальонов, стоявших в ближайшем губернском городе и выполнявших обязанности внутренней стражи. В этапные команды велено было набирать людей «невидных по фруктовой службе, но отнюдь не вовсе изувеченных, или почему-либо неспособных носить ружье»103. Заранее была предусмотрена возможность набора «военно-служителей» из разных частей, учитывая, что в Селенгинском полку «находится много таких, кои переведены в оный за разные проступки и во время службы были неоднократно наказаны», ибо комплектование «этапных команд из людей ненадежных не может быть допущено»104. Молодых солдат разрешалось брать в эти команды только после двухлетней службы, запрещалось назначать рядовых и унтер-офицеров «развратных и лишившихся доверия». Устав подробно регулировал порядок отправления партий арестантов, правила движения, сроки нахождения в пути и отдыха, предписывал какую необходимо вести документацию и проч. Летом не разрешалось вести партии более 60 арестантов, зимой 100 и более человек считалось нормой. Были продуманы меры недопущения побегов. В каждой партии каторжники отделялись от ссыльных. Практиковалось клеймение (впоследствии – бритье полголовы) и заковывание в кандалы и цепи, прикрепление по несколько человек к железному пруту. Еще по указу от 27 сентября 1754 г. повелено было осужденных на каторгу и в ссылку преступников заковывать в кандалы105. 28 января 1822 г. высочайше утверждено принятое Комитетом министров Положение насчет облегчения содержания под стражей арестантов, которое определило порядок и способ применения оков106.

Небезынтересно отметить, что при обсуждении этого вопроса в совете Военного министерства в 1823 г. было высказано следующее соображение: «Совет... почитает таковую меру необходимо нужной, но допуская оную, встречает затруднение в том, что по коренным законам содержание в оковах почитается телесным наказанием, а без суда никто не наказывается; чтобы согласить сии законы с упомянутым выше сего предположением, по мнению Совета, нужно бы постановить общим правилом, дабы заковывание арестантов таких, кои по суду не приговорены, во время препровождения только до мест назначения их, принимаемо было не в виде телесного наказания, а мерою предосторожности для удержания их от побегов; но чтобы такое заковывание не зависело от произвола воинских команд, то присутственные места или начальства, отсылающие арестантов, должны назначать к какому роду заковки они подлежать будут»107. Данное обсуждение состоялось по настоянию командира ОКВС Е.Ф. Комаровского.

Ему было необходимо не только получить юридическое обоснование правомерности использования и применения ручных и ножных кандалов, но и добиться снабжения воинских команд этими изделиями. А это уже зависело от гражданских губернаторов. Заказчиком оков стал департамент полиции, оплата шла из государственного казначейства, а изготовлением занялся Петербургский чугунолитейный завод. Кандалы в России просуществовали еще более 100 лет. Только 8 мая 1917 г. Временное правительство отменило все виды оков.

Устав об этапах содержал и ряд других важных для этапных команд положений. Вообще надо отметить, что этот документ разработан с исчерпывающей полнотой. Пересылка арестантов вне этапных маршрутов возлагалась на местные инвалидные команды и казаков. Движение партий было организовано по главному сибирскому тракту от границ Пермской и Тобольской губерний и далее на Тобольск, Тюмень, Томск, Красноярск, Иркутск. Порядок движения установлен был следующий: от одного этапа до другого этапная команда, сопровождая партию арестантов, двигалась два дня, ночуя на промежуточных станциях, затем устраивался растах (привал, отдых) в месте расположения впереди нахолящегося этапа, обменивалась там партиями и с принятыми арестантами возвращалась на свой этап, опять же в течение двух дней с ночлегом на промежуточной станции. Таким образом, этапная команда находилась в пути в общей сложности четыре дня (с двумя ночлегами) и три дня на своем этапе в неделю. Такая служба требовала очень большого напряжения. Партии должны были двигаться и отправляться строго по расписанию. Ни малейшего отступления от установленного порядка не допускалось. За непресеченный побег пересыльного каторжника виновные конвоиры предавались военному суду. Солдаты следовали «в походном фрунте, в полном вооружении и с боевыми снарядами», в ранцах у каждого должен был находиться двухдневный продовольственный рацион. А если еще учесть неудобство и тяжесть амуниции, снаряжения и не очень-то большую физическую силу и выносливость попадавших на службу во внутреннюю стражу солдат, то можно себе представить все тяготы этой службы.

Чтобы сделать ее привлекательной, ввели ряд льгот (выгод, как тогда говорили). Солдаты и офицеры получали жалование по полевому довольствию (как все проходившие службу в Сибирском корпусе), на эту службу преимущественно назначались семейные нижние чины, каждому этапу выделялись свободные земли для хозяйства, семейные солдаты обзаводились домами. Конечно, на солдатское жалование (3 рубля в год) избу не построишь, но можно было воспользоваться кредитом, помощью от родных, особенно, если они проживали неподалеку от места службы. Если в течение года не было допущено побегов, то офицеры и солдаты получали годовое жалование. Устав об этапах состоял из 199 параграфов и подробнейшего Распределения этапов в Сибири, где было расписано: из какого места и куда отправляется партия, число верст (от 16 до 25), в какой недельный день и кто препровождает (номера и принадлежность этапных команд).

Аналогичное положение сложилось и на этапных маршрутах в европейской России. Изменения в них можно было внести только с предварительным обоснованием и последующим указом императора.

Охранение порядка

Важнейшей служебной обязанностью внутренней стражи было обеспечение внутреннего порядка, особенно на территориях, охваченных крестьянскими волнениями.

Подавление пугачевского бунта не прекратило крестьянских протестов, нередко принимавших форму массовых выступлений. Уже в 1796 – 1799 гг. волнениями были охвачены 32 губернии. Крестьянский вопрос становится крупным общественно-политическим фактором, который постоянно тревожит помещиков и императорскую власть. За 1796 – 1825 гг. было, по неполным данным, 1290 крестьянских выступлений108.

После изгнания наполеоновских полчищ крестьянские волнения вспыхнули с новой силой. Так, по данным Министерства внутренних дел, в 1814 г. пришлось «восстанавливать спокойствие» в уездах Новгородской, Симбирской, Иркутской, Пензенской, Смоленской, Орловской, Псковской, Пермской, Могилевской, Вологодской, Владимирской и Новгородской губерний. В 1815 г. неповиновения крестьян (помещичьих, государственных и удельных) отмечались в Вологодской, Полтавской, Тверской, Рязанской, Оренбургской, Вятской, Пензенской, Тамбовской, Курской, С.-Петербургской, Смоленской и Ярославской губерниях.

Случаи жестокого обращения помещиков по отношению к крестьянам были в Таврической, Костромской, Орловской губерниях. В 1816 г. в Эстляндии отмечены побеги крестьян целыми селениями, поджоги в Старой Руссе (Новгородской губ.), Скопине (Рязанской губ.); «буйство» крестьян усмиряли в Симбирской, Новгородской, Слободско-Украинской, Московской, Курской, Витебской, Тамбовской, Костромской, С.-Петербургской, Черниговской губерниях. В одной Симбирской губернии отмечено восемь случаев «жестокого обращения». Неповиновения крестьян происходили в 1819 – 1825 гг.109

Особенно серьезными были выступления беглых крестьян на Дону (в основном украинцев, попавших в зависимость от богатых казаков), в которых число восставших доходило до 45 тыс. В 256 селениях для подавления привлекалась военная сила, к следствию привлечено около 400 крестьян. Весьма внушительными были восстания военных поселян в 1817 – 1818 гг. и в 1819 г. (Бугское и Чугуевское)110.

Очень трудно установить, в каких случаях применялась для усмирения крестьянских выступлений вооруженная сила вообще и из ОКВС, в частности. Но все же отдельные сохранившиеся документы позволяют привести несколько примеров таких акций. Так, в феврале 1816 г. из Митавского внутреннего гарнизонного батальона в распоряжение полицмейстера был выделен отряд в составе двух офицеров и 45 нижних чинов111. Весной 1819 г. начались волнения крестьян в ряде деревень Кологривского округа Костромской губернии – вотчины майорши Н.Ф. Грибоедовой (матери А.С. Грибоедова). Крестьяне возмутились резким увеличением размера оброка. Из Костромского внутреннего гарнизонного батальона на усмирение была направлена в дер. Пустошкино рота, которую крестьяне (более 400 человек), вооружившись кольями, не пустили, заявив, что «команды в деревню не впустят, будут защищаться до последнего и тут кровь прольют». Командир батальона, видя такое отчаянное упорство, воздержался от применения силы. Комаровский 21 марта 1819 г. донес об этом начальнику Главного штаба П.М. Волконскому, который приказал: «Высочайше поведено немедля командировать на место самого окружного генерал-майора Гладкова для приведения к окончанию сего дела и усмирения крестьян, заметив гр. Комаровскому, что должен бы был сие сделать по первому известию»112.

В губернию была направлена дополнительная сила из Ярославского внутреннего гарнизонного батальона, общая численность войск там достигла 300 человек. 30 мая генерал-майор Гладков доложил Комаровскому о преодолении вооруженного сопротивления крестьян и подавлении волнения, несколько человек при этом были ранены, 15 человек «дерзновеннейших и более других сопротивляющихся» арестованы113.

В приказе по ОКВС № 34 от 10 апреля 1826 г. говорится: «По докладу Государю Императору г-ном начальником Главного штаба... Его Величество Высочайше повелеть соизволил: объявить в приказе по корпусу Монаршее Его Величества благоволение Нижегородскогу внутреннего гарнизонного батальона майору Мотыгину за содействие к усмирению неповиновавшихся начальству крестьян Нижегородской губернии, Семеновского уезда казенной Богоявленской волости, в которую он был командирован с отрядом воинской команды». Кроме того, ему же было выдано единовременно его годовое жалование (390 рублей) «за точное исполнение возложенного на него поручения при усмирении крестьян вотчины графини Разумовской»114.

При выделении военной силы для водворения порядка в случаях проявления неповиновения командир батальона или команды обязан был непосредственно доносить государю. За невыполнение этого требования следовало строгое наказание. Всякие акции такого рода сопряжены были со всевозможными опасностями и неприятностями. Это и потери в собственных рядах, и неправильное применение оружия, и неправомерные, часто неумелые действия. Например, 27 июля 1826 г. во время «возмущения жителей» в Елисаветполе в направленной для восстановления порядка команде из Тифлисского внутреннего гарнизонного батальона погибли пять рядовых и один офицер с двумя солдатами пропали без вести115.

Особую опасность таили в себе экзекуции, к которым порой прибегали по настоянию местных властей направленные для ликвидации беспорядков либо исполнения других обязанностей воинские команды. Еще не были разработаны точные инструкции на эти случаи. Все зависело от опыта, умения действовать старшего начальника, его способности, не применяя силу, уладить возникший конфликт. Командир ОКВС, учитывая эти обстоятельства, пытался учить своих подчиненных умению избегать нежелательных эксцессов. Об этом свидетельствуют некоторые его приказы. Приведем один из них, № 20 от 23 февраля 1827 г.:

«О воспрещении нижним чинам приступать самим собою к наказанию крестьян за неплатеж податей.

Из Елецкой и Малоархангельской инвалидных команд начальниками оных по требованию земских судов командированы были нижние чины для понуждения крестьян ко взносу казенных податей, с подтверждением, чтобы при исполнении сего поручения крестьянам никаких обид не делали. Но они вместо того позволяли себе с согласия сельских начальников наказывать крестьян, не платящих податей, в страх другим розгами, после чего два наказанных крестьянина занемогли и через несколько дней умерли. Хотя по произведенному следствию и не открылось, чтобы означенные крестьяне действительно умерли от наказания их розгами, но за всем тем нижние чины виновны в нарушении приказания начальства и потому преданы Военному суду, а дабы отвратить на будущее время подобные действия, не сообразные с обязанностями Внутренней стражи, я случаи сии делая известными по всему Высочайше вверенному мне корпусу, предписываю г.г. полковым, батальонным командирам и начальникам инвалидных команд: при всякой командировке нижних чинов для взыскания податей и по другим случаям, в положении о Внутренней страже объясненным, строжайше подтверждать им, чтобы они без членов Земской полиции по требованию волостных голов, писарей, выборных и десятских ни к каким наказаниям крестьян сами собою не приступали, для чего приказ сей и прочитать в ротах и командах.

Командир Отдельного корпуса внутренней стражи граф Комаровский»116.

В первой четверти XIX в. отмечается постепенный рост и рабочих выступлений. Социальный протест этой категории населения характеризуют следующие данные: 1800 – 1810 гг. – 46, 1811 – 1820 гг. – 72, 1821 – 1830 гг. – 85 выступлений рабочих.117

Некоторые волнения рабочих подавлялись военной силой. Так, в 1822 г. для «усмирения мастеровых» Гусевских заводов был направлен пехотный полк118. В превентивных целях на некоторых предприятиях содержались, как отмечалось, подвижные инвалидные команды.

В начале 1826 г. по требованию Горного правления для усмирения работающих на Ревдинском заводе людей была направлена воинская команда из Пермского внутреннего гарнизонного батальона; для усмирения неповинующихся крестьян в имении помещика Мельницкого в Демянском уезде направлена команда из Новгородского ВГБ (из двух деревень Березны и Заболотья бежало около 80 крепостных крестьян)119.

Комаровский и начальник корпусного штаба Пяткин стремились оградить своих подчиненных от неверных действий, требуя соблюдения дисциплины и правил поведения. Интересен в этом отношении приказ по ОКВС № 111 от 7 августа 1827 г., подписанный генералом Пяткиным, «О соблюдении правил при откомандировании команд для поимки корчемников». Речь идет о борьбе с незаконным провозом вина корчемниками. «Замечено, – говорится в приказе, – что сии последние, находясь всегда противу команд в превосходном числе и будучи вооружены разными орудиями, как-то: большими дубинами, косами и топорами, при первом появлении команд для задержания или отобрания вина, делают сильное сопротивление и нередко причиняют нижним чинам побои, отнимают даже ружья и напоследок скрываются бегством, избавляясь таким образом (от) поимки». Поэтому приказ требует «твердости в воинском духе» дабы умело действовать. В то же время приказ предупреждает, чтобы «никаких... обид, отчего могла бы происходить крестьянам какая тяжесть, не чинить и для своих прихотей в тех деревнях долговременно не жить..., а ежели те посланные на экзекуциях будут чинить в противность сего и сверх определенного будут брать что излишнее и в том для своих прихотей время продолжать напрасно, таких по свидетельству судить и наказывать по военному артикулу»120.

Самым знаменательным и драматическим событием первой четверти, да и всего XIX в., было восстание декабристов. Цели восставших, как впоследствии стало известно, были изложены в проекте Манифеста (найден в бумагах князя СП. Трубецкого), с которым они намеревались обратиться через Сенат к русскому народу. Манифест предусматривал: «уничтожение бывшего правления», свободу вероисповедания, «уничтожение права собственности, распространяющееся на людей» (т. е. отмену крепостного права), «уничтожение рекрутских и военных поселений», «отставку всех без изъятия нижних чинов, прослуживших 15 лет». Согласно Манифесту должно было быть создано Временное правление, которому «поручалось приведение в исполнение: 1. Уравнение прав всех сословий; 2. Образование местных волостных, уездных, губернских и областных правлений; 3. Образование внутренней народной стражи; 4. Образование судной части с присяжными; 5. Уравнение рекрутской повинности между всеми сословиями; 6. Уничтожение постоянной армии. 7. Учреждение порядка избрания выборных в палату представителей народных, кои долженствуют утвердить на будущее время имеющий существовать порядок правления и государственное законоположение»121.

Это был проект коренных демократических преобразований государства российского, в том числе и в области военного дела (под внутренней стражей, очевидно, подразумевались формирования, о которых говорилось в «Русской Правде» Пестеля).

Как же было воспринято восстание декабристов в Отдельном корпусе внутренней стражи? По-разному. Генерал-адьютант Е.Ф. Комаровский, как уже было сказано во введении, решительно стал на сторону императора Николая I против бунтовщиков. Полную лояльность новому монарху проявил и генерал-майор Б.Г. Пяткин. Оба оставили об этом событии свои впечатления122.

Комаровский был членом Разрядной комиссии, он же и бывший окружной генерал 2-го округа внутренней стражи, назначенный петербургским полицмейстером, И.В. Гладков участвовали в заседаниях Верховного уголовного суда, выносившего приговоры декабристам. За верную службу были поощрены деньгами офицеры (годовым жалованием), нижние чины (по 2 рубля) С.Петербургского жандармского дивизиона («в вознаграждение ревностного их служения и особенного усердия, оказанного во время бывшего замешательства 14 декабря 1825 года»). Указом императора от 21 апреля 1826 г. командир дивизиона подполковник фон-дер-Пален награжден орденом Св. Анны 2-й степ. и еще два офицера – тем же орденом 3-й степ.123

На юге близ Киева Васильковская инвалидная команда, принадлежащая к Киевскому внутреннему гарнизонному батальону, оказалась в водовороте событий, связанных с восстанием Черниговского пехотного полка, в котором во главе мятежников стали командир 2-го батальона подполковник Сергей Муравьев-Апостол, его брат Ипполит, отставной полковник, и прапорщик Полтавского полка Бестужев-Рюмин. Она проявила верность долгу и присяге, участвовала в аресте ряда причастных к восстанию офицеров. Ликвидации восстания помогли действия окружного генерала М.А. Коврегина и командира Черниговского ВГБ майора Черняка-Самойленко124.

Среди генералитета и офицеров ОКВС не было изобличенных участников декабристского движения, но это не исключало проявления сочувствия к нему, либо по отношению к ссылаемым по иным мотивам офицерам. Так, например, командир Московского ВГБ полковник Штемпель подвергся аресту на две недели за то, что он позволил в течение нескольких дней проживать в Москве ссылаемому в Оренбургский гарнизон «под присмотром» разжалованному из юнкеров в рядовые Ипполиту Завалишину (возможно родственник известного декабриста) и отправил его не этапом, а в сопровождении выделенного унтер-офицера на обывательской подводе125. Таких случаев было немало. Следует еще учитывать, что у тех же генералов и офицеров были знакомые или даже родственники, причастные к декабристскому движению126.

После подавления восстания свыше 120 его участников-офицеров было сослано на каторгу или поселение в Сибирь. Отправка началась в середине 1826 г. Их сопровождали фельдъегеря или жандармы. Солдат-участников восстания (их было около 3000, находившихся на Сенатской площади, и 869 арестованных солдат Черниговского полка), как правило, ссылали на Кавказ в сопровождении конвоев внутренней стражи, подобно тому, как это осуществлялось после подавления восстания Семеновского полка в 1821 г. (правда, тогда часть семеновцев попала на службу в батальоны ОКВС).

5. Кадровый состав внутренней стражи в 1811 – 1828 гг.

Немало тревог доставляло руководству ОКВС положение дел в самом корпусе. Как уже было сказано, Комаровский много ездил по стране, инспектируя батальоны и команды, проверяя деятельность окружных генералов.

Не менее напряженной была работа и начальников корпусного штаба, особенно генерала Пяткина. Из-за отсутствия документов невозможно в полной мере охарактеризовать деятельность в этом направлении окружных генералов. Судя по тому, что им не раз доставалось от руководства корпуса за упущения по службе, она не была достаточно эффективна. Два окружных генерала (де Мендоза Бутелло О.С. и Коврегин М.А.) были даже отданы под суд за непорядки и злоупотребления в подчиненных им батальонах127 (прил. 4).

Каждый раз Комаровский отчитывался перед военным министром и самим императором о своих инспекциях.

Результатами этих поездок были, в основном, исправления вскрытых непорядков и наказания виновных. Насколько можно судить по не полностью сохранившимся приказам и другим документам, круг его деятельности был достаточно широк. Его решения выносились как на основе личных наблюдений, так и по информации начальника корпусного штаба и других лиц. В этих случаях обычно приказ начинался со слов: «Дошло до сведения моею...» В центре внимания, как правило, находились его подчиненные солдаты и офицеры. Одних наказывал, других поощрял. Так, до него дошло, что в батальонах и командах часто меняются артельные, экономические и прочие книги учета. Он запрещает это делать, велит хранить и представлять при ревизиях. В другом приказе он запрещает ненужные вызовы командирами полков и батальонов начальников инвалидных и этапных команд, из-за чего происходят упущения в командах и, сверх того, эти люди «принуждены бывают при всей своей бедности истрачиваться немалозначащим количеством денег для проездов в передний и обратный путь и на собственное свое содержание». Он требует «всех состоящих налицо гг. офицеров при инспекторских смотрах в познаниях строевой службы экзаменовать, и кто окажется худо знающим, приказать его через исправного штаб-офицера обучать» и ему с «представлением по приложенной при сем форме ведомости рапортовать своеручною отметкою». Очень строго наказывает офицеров за пьянство, неправильное использование подчиненных, нечестность, лихоимство, нанесение обид местным жителям и т.п. При этом он издает один приказ: «О том, чтобы полковые и батальонные командиры при отдавании нижних чинов под суд поступали с крайней разборчивостью» и другой: «О том, чтобы при рассматривании судных дел над нижними чинами обращать особенное внимание на прежнее поведение и службу подсудимых». Он объявляет выговор командиру Таврического внутреннего гарнизонного батальона за волокиту с представлением документов на пособие жене умершего подпоручика, «через что вдова сия и дети ее с 1824 года до сего времени (май 1826 г. – С.Ш.) не получали еще следующего им от казны денежного пособия»128.

Он добился распространения правила о награждении знаком отличия Св. Анны за беспорочную 20-летнюю службу на нижних чинов внутренней стражи (ранее «многие из нижних чинов, – писал Комаровский, – участвовавших в славных военных подвигах от перехода во Внутреннюю стражу лишались дарованного армии преимущества»...129).

Комаровский приучал своих подчиненных командиров и начальников по-человечески относиться к солдатам, вникать в их нужды и заботиться о них. Интересен в этом отношении следующий приказ: «По представлению моему о имеющихся у рядового Перновской инвалидной команды Л. Индрика троих малолетних детей и родившихся у него 22 марта 1825 года еще трех дочерях, к пропитанию коих он не имеет средств, Государь Император Высочайше повелеть соизволил производить сему рядовому пенсион по 200 руб. в год и выдать в единовременное вспомоществование 500 руб. ассигнациями, о каковой Монаршей милости я приятным долгом себе поставляю объявить по вверенному мне корпусу»130.

Он щедро представляет нижних чинов к наградам за человеколюбивые поступки (отличие на пожаре, спасение тонувших и т. п.), благодарит командира Нижегородского ВГБ полковника Толя за отличную службу нарядов батальона на Нижегородской ярмарке «для соблюдения тишины и спокойствия»131.

После минувшей войны в ОКВС попало много инвалидов. Отношение к их нуждам со стороны старших начальников было не всегда правильным. Наглядный урок бережного отношения к ветеранам преподнес всем окружным генералам ОКВС сам государь.

Это произошло в ноябре 1817 г., о чем свидетельствует письмо Александра I начальнику Главного штаба генерал-адъютанту Волконскому. Оно интересно и с точки зрения изобличения военного бюрократизма, чем грешили и некоторые генералы внутренней стражи, и как свидетельство государственного подхода императора к, казалось, мелкому факту ущемления прав инвалидов. Вот текст этого документа:

«В приезд мой Калужской губернии чрез город Козельск находящиеся там неслужащие инвалиды подали мне прошение, что они не получают от казны провианта и обмундирования, а довольствуются одним жалованием, по учреждению о инвалидах 1764 года состоявшемуся. И хотя просили лично окружного начальника 3 округа внутренней стражи генерал-майора Мицкого о произвождении содержания по положению 1811-го года, но он ограничил себя единственным советом просить далее.

В положении об инвалидах 1811-го года, мною конфирмованном, между прочим, сказано: в общий состав инвалидов поступают инвалиды по учреждению 1764 года в городах находящиеся, и, получая от казны сверх жалованья по сему положению мундирные вещи и провиант, состоят в ведомстве командира внутреннего гарнизонного батальона. Стоило только генерал-майору Мицкому прочесть сие положение, с такою ясностью содержание инвалидов определяющее, чтобы почувствовать неуместность совета его там, где он должен был действовать по званию окружного начальника на то, дабы инвалиды, в его округе состоящие, получали все от казны им следующее; посему и предоставляю вам сделать ему строгий выговор за столь важное упущение должности своей, поставить сие на вид и командиру Отдельного корпуса внутренней стражи, с тем, чтобы он надзором своим обеспечил продовольствие и обмундирование инвалидов по штату и табели 1811-го года так, дабы никакая команда их, по учреждению 1764 года существовавшая и от внутренней стражи зависеть долженствующая, не оставалась уже без получения провианта и мундирных вещей единственно по невнимательности местного своего начальства, о чем и собрать справки из всех губерний, а Козельскую команду за следующие ей со дня издания табели 1811-го года провиант и обмундирование, удовольствовать деньгами, дабы сим самым сравнена она была в содержании с прочими получавшими то командами.

Александр. Москва. Ноября 15 дня 1817 г.»132

Весьма примечательный, на наш взгляд, документ, характеризующий и самого царя, и положение дел с инвалидными командами во внутренней страже.

Что касается Ивана Григорьевича Мицкого (в то время ему было почти 60 лет), то его после данного случая перевели во 2-й округ, а в 1821 г. уволили в отставку133.

Кроме него при Е.Ф. Комаровском окружными генералами в ОКВС были 23 человека:

1-й округ: генерал-майоры Миллер Иван Иванович, Де Мендоза Ботелло (Бутелло) Осип (Иосиф) Степанович (из португальских дворян, был пажем при русском императорском дворе, с 1794 г. на военной службе; барон Дельвиг Антон Антонович (отец поэта); Языков Петр Григорьевич;

2-й округ: Гладков Иван Васильевич;

3-й округ: Кохиус Петр Иванович (командовал также 5-м округом); Гертценберг Данило Иванович, Коврегин (Ковригин) Михаил Абрамович;

4-й округ: фон Дистерло Христофор Егорович, (командовал также 6-м округом); Арсеньев Николай Михайлович (командовал также 7-м округом); Гейденрейх Иван Григорьевич (командовал позже 1-м округом);

6-й округ: Ростовский; Пяткин Василий Гаврилович; Посников Федор Николаевич;

7-й округ: князь Урусов Николай Юрьевич; Емельянов Павел Степанович;

8-й округ: Русанов Василий Якимович (Акимович); Степанов Алексей Яковлевич;

9-й округ: Хитрово Михаил Елисеевич;

10-й округ: Печерский Федор Иванович; Зайцев (Зайцов) Алексей Дмитриевич;

12-й округ: Красавин Алексей Федорович134.

Все они были участниками войн и походов, имели боевые награды, обладали большим опытом военной службы, руководства частями. Осуществляя управление округами, они обладали известной самостоятельностью, но находились под контролем командира ОКВС и начальника штаба.

В Российском государственном военно-историческом архиве сохранилось дело канцелярии Военного министерства, озаглавленное: «По рапорту г.-м. Пяткина об инспекторском осмотре войск 6-го округа Внутренней стражи за 1822 – 1824 гг.» Проиллюстрируем на основе этого материала усердную службу окружного генерала и состояние внутренних гарнизонных батальонов и инвалидных команд вверенного ему округа. Из отчетов видно, что многие высочайшие указы и другие акты верховной распорядительной деятельности на местах выполнялись плохо, батальоны и команды обделялись предметами положенного довольствия, некоторые офицеры злоупотребляли служебным положением и незаконно обогащались за счет солдат. Так, в С.-Петербургском ВГБ недоставало обмундирования, служащие Гдовской инвалидной команды сапожный товар получали только на две пары сапог вместо положенных трех комплектов, многим нижним чинам команды за разные годы не было выдано жалование, выявлена недостача солдатских сумм, амуничных денег, провианта, предметов обмундирования. По всем этим фактам генерал-майор Пяткин распорядился провести тщательное расследование. В столичном жандармском дивизионе образовался некомплект 77 лошадей. В рапорте командиру ОКВС генерал-лейтенанту Комаровскому Пяткин доложил, что по сравнению с армейским жандармским полком этот дивизион лишен «многих выгод и средств». В Новгородском ВГБ рубашечный холст не соответствует образцам, «подошвы же по гнилости своей, а сапожный товар по нечистоте может почесться самым непрочнейшим», не хватает ружей, мундиров, шинелей, киверов, их и не требовали с комиссариатского ведомства, а те, что получили, долгое время лежали в тюках в батальонном цейхгаузе и пришли в «гнилость». Во многих командах состояние дел найдено «в самом крайнем положении», а «господа офицеры вовсе не знают по фронтовой части свои дела», солдаты «худо и без правил делают ружьем, маршируют еще того хуже, а амуниция в безобразном виде, во всех командах разные правила, разные командные слова и есть такие, кои отыскать можно в одном только блаженной памяти императора Павла I военном уставе»135.

Не лучше обстояло дело и в других округах. Уже будучи начальником корпусного штаба, генерал-майор Пяткин после инспектирования 2-го округа ОКВС издал 25 мая 1827 г. приказ № 68, в котором зафиксированы злоупотребления, обнаруженные в Смоленском ВГБ, жандармской и инвалидной командах, в которых солдатские вещи оказались несходными с образцами. В приказе отмечено, что окружной генерал барон Дельвиг видел это, но никаких мер «к отвращению сего злоупотребления» не принял, ограничившись тем, что поставил на вид офицерам, виноватым в этих непорядках. «Для преграждения же подобного упущения на будущее время, – говорится в приказе, – и дабы нижние чины не могли лишаться положенного от казны в полной мере довольствия, определено взыскать исчисленную за несходные с образцами и недобротные вещи сумму вычетом у всех вышеупомянутых свидетельствовавших вещи гг. штаб– и обер-офицеров из жалования»...136

Много приказов издается о разного рода злоупотреблениях в ОКВС со стороны должностных лиц и наказании виновных. Весьма активно ведется борьба с воинскими и другими преступлениями. И тут Комаровский проявил себя твердым и последовательным в своих действиях начальником, стремившимся навести порядок в корпусе, он не терпит морально опустившихся офицеров, особенно тех, кто издевается над солдатами, незаконно использует их для своих личных нужд, злоупотребляет своей властью, переступает рамки закона. Кажется, ни один проступок не остается незамеченным и не проходит безнаказанным. Приказы пестрят подобными случаями. Десятки офицеров за совершенные преступления предаются суду. Только в одном из приказов (№ 176 от 10 ноября 1827 г.) говорится о предании военному суду сразу 11 человек, в том числе начальника Данковской инвалидной команды поручика Михайлова и командира инвалидной команды Рязанского ВГБ подпоручика Семенова за «употребление нижних чинов в разные для себя услуги без платы», самовольный отпуск людей с получением от них денег и подарков, незаконные удержания из жалования подчиненных и т.п. Кроме того, привлечены к судебной ответственности подполковник Кашпиров (Костромской ВГБ) – «за лихоимство», майор Нейман (командир Пермского ВГБ) – за беспорядки в батальоне137. Подсчеты показывают, что за 18 лет командования корпусом граф Е.Ф. Комаровский рассмотрел 146 дел, по которым были привлечены к ответственности и осуждены 159 офицеров (в том числе: 15 командиров гарнизонных батальонов, 23 начальника инвалидных команд, 1 начальник этапной команды и 2 начальника жандармских команд), 11 унтер-офицеров, 23 рядовых. Не так уж и много за восемнадцать лет. А состав преступлений свидетельствует о принципиальности и решительности командира корпуса, не допускавшего отступлений от закона. Вызывает некоторое недоумение само соотношение подвергшихся суду лиц относительно небольшого числа привлеченных к суду нижних чинов. Но это объясняется тем, что в просмотренном перечне судебных дел указаны рядовые лишь из дворян. Судные дела на рядовых не обнаружены. Безусловно, этот вопрос требует дополнительного исследования, трудного и скрупулезного, так как обобщенных материалов пока не выявлено. А на основе того, что удалось установить, можно составить представление о характере преступлений, совершенных в корпусе внутренней стражи. Никакого попустительства в деле борьбы с преступностью, как видно из приведенных данных, допущено не было. Наоборот, с офицеров очень строго спрашивали и взыскивали за упущения и злоупотребления по службе, пьянство, жестокое обращение с подчиненными, поступки, роняющие честь офицера. Представление об этом дает составленная автором табл. 4.

Приведем несколько конкретных дел, дающих представление, за что тогда судили. Подпоручик Русскан (Нижегородский ВГБ) привлечен к ответственности за злоупотребление при наборе рекрутов и растрату казенных средств (1817 – 1818 гг.); командир Харьковского ВГБ подполковник Шарапов – за злоупотребления при наборе рекрутов (1817 г.); майор Быков (Екатеринославский ВГБ) – за использование солдат на частных работах, удержание денег из их жалования (1818 г.); майор Бракель (Костромской ВГБ) – обвинен в «оплошности и трусости» при усмирении восставших крестьян Кологривского уезда Костромской губернии, принадлежащих помещице Грибоедовой (1818 г.); штабс-капитан Скарзин (Валуйская инвалидная команда) – в проявлении нерешительности при подавлении восстания крестьян д. Тулиновской Валуйского уезда Воронежской губернии, в допущении избиения крестьянами солдат команды и отнятия у них ружей (1822 г.); подпоручик Шинелев (Соляная инвалидная команда) – за ссору и драку с титулярным советником Петуховым (1823 г.); капитан Скороходов (Тамбовский ВГБ) – за использование подчиненных солдат на партикулярных работах (1823 г.); майор Урешев, поручик Пресмыцко, подпоручик Соболевский (Витебский ВГБ) и начальник Витебской жандармской команды штабс-капитан Углик – за «устройство пиршества на главной гауптвахте в неурочное время» (1824 г.); прапорщик Жулковский (Кунгурская инвалидная команда) – за продажу вина арестантам во время препровождения их по Сибирскому тракту, избиение их и допущение побега (1825 г.); штабс-капитан Новопашин (Остерская инвалидная команда) – за использование солдат в личных целях (заготовляли для него сено) (1826 г.); майор Осмоловский-Скирдинский (Черниговский ВГБ) – за неповиновение окружному генералу (1827 г.); прапорщик Виноградов (Киевский ВГБ) – за незаконное присвоение себе звания капитана, пьянство и неисполнение приказов (1827 г.)138.

Таблица 4

Конечно, по этим примерам нельзя судить обо всем офицерском составе Отдельного корпуса внутренней стражи. Среди офицеров было много достойных сынов отечества, получивших боевую закалку в боях и сражениях, проливших свою кровь на поле брани, выдержавших невероятные испытания, отмеченных наградами. Достаточно сказать, что для вручения медалей за взятие Парижа лишь в один, 5-й округ внутренней стражи было выделено 479 медалей139. Получали они награды и на мирном поприще, за добросовестную службу в ОКВС.

То же можно сказать и о нижних чинах – солдатах и унтер-офицерах. Комаровский по-отечески относился к ним, жалел и защищал их, требовал от окружных генералов и офицеров быть максимально внимательными к нуждам подчиненных, не обижать неуместной грубостью, обязательно замечать и отмечать служебное рвение, проявление отваги, благородства, те качества, которые особенно обнаруживаются в моменты опасности, в борьбе со стихией ради спасения имущества и людей.

Такое случилось в ноябре 1824 г. во время страшного наводнения в Петербурге. Комаровский, исполняя обязанности военного губернатора одной из заречных частей города (Петербургской стороны), командуя находившимися в его распоряжении войсками и полицией, организовал спасение и размещение людей, раздачу пищи, оказание посильной помощи пострадавшим. Для этих целей был использован местный внутренний гарнизонный батальон внутренней стражи полковника Елистратова. В батальоне, как позднее писал в своих записках Комаровский, «учреждена была швальня, в которой шили армяки, тулупы, раздавалась и прочая одежда, и обувь, как для мужчин, так и для женщин», при раздаче пищи обязательно присутствовал «офицер из внутренней стражи с двумя рядовыми для порядка». Воины отважно, рискуя собственной жизнью, спасали людей. Талант организатора, выдержка командира ОКВС, его умение принимать рациональные решения и добиваться их реализации в сложной обстановке способствовали успеху дела. Этому в немалой степени помогло хорошо налаженное взаимодействие воинской силы и полиции.

Очень много было случаев умелых и отважных действий при пожарах, спасении женщин и детей, оказании помощи попавшим в беду людям. Об этом даже докладывалось императору, о чем свидетельствуют приказы по корпусу. Так, в приказе № 30 от 25 марта 1826 г. объявлены высочайшая благодарность и награды за отвагу на пожаре личному составу Воронежского внутреннего гарнизонного батальона, его командиру, трем унтер-офицерам и 30 рядовым. Приказом № 18 от 27 февраля 1827 г. объявлено о награждении серебряной медалью и деньгами по 100 рублей «за человеколюбивые подвиги» рядовых и унтер-офицеров Свияжской, Брестской и Старобельской инвалидных команд.

Приказом № 59 от 31 мая 1826 г. объявлено о награждении подпоручика Шкред-Хмелевского (Люцинская инвалидная команда) орденом Св. Владимира 4-й степ. за отважные действия в погашении пожара и спасение 4-летнего младенца. О необычном происшествии и мужестве солдата и его 11-летнего сына говорится в приказе по ОКВС № 142 от 26 сентября 1827 г.: «Командир Киевского внутреннего гарнизонного батальона подполковник Аладьин от 10-го минувшего августа за № 4245 донес г. Корпусному командиру, что во время нахождения Чигиринской инвалидной команды рядового Романа Котенки с 11-летним своим сыном Сергеем в лесублиз города Чигирина за дровами, напал на него бешеный волк; но Котенка, успев схватить его за уши, велел сыну своему рубить топором, которым он и умервщлен. При сем случае рядовому Котенке волк нанес зубами на левой руке шесть довольно глубоких ран.

По докладу о сем Государю Императору г. начальником Главного штаба донесения моего Его Величество Высочайше повелеть соизволил: «произвести рядового Котенку в унтер-офицеры и дать ему триста рублей ассигнациями, а сыну его выдать также триста рублей ассигнациями и определить, когда придет возраст, в гвардию»...140

Безусловно, такие приказы играли большую воспитательную роль.

Весь первый этап становления внутренней стражи России связан с именем Евграфа Федотовича Комаровского, его жизнью и деятельностью. Он родился 18 ноября 1769 г. в Петербурге в семье чиновника дворцовой канцелярии. Будучи незнатного происхождения, к тому же с восьми лет оставшийся круглым сиротой, получив с помощью родственников блестящее образование, он, благодаря своим способностям, упорству, деловитости, организаторскому и дипломатическому талантам, энергичности, обходительности и такту, личному обаянию, сумел успешно реализовать эти качества в службе при дворе, на дипломатическом и военном поприще. В необходимых случаях он проявлял смелость, решительность, инициативу, способность брать ответственность на себя. В 1777 г. по тогдашнему обычаю в дворянских семьях был записан на службу сначала в л.-гв. Преображенский, затем в Измайловский полки. В 1796 г. назначен адъютантом к великому князю Константину Павловичу, в 1799 г. принял участие в Итальянском и Швейцарском походах А.В. Суворова и за отличия произведен в генерал-майоры. Позже он первый опубликовал в «Военном журнале» свои заметки «Журнал военных действий Российско-австрийских войск в Италии»141. С мая 1800 г. – комендант Каменец-Подольской крепости, а через год, – генерал-адъютант императора Александра I142. Не раз бывал за границей, выполнял важные дипломатические поручения. Во главе внутренней стражи он пробыл 18 лет. Имел награды: шпагу с орденом Св. Анны 4-й степ. (1798 г.), ордена Св. Анны 2-й степ. с алмазами (1799 г.), Св. Иоанна Иерусалимского (1799 г.), Св. Анны 1-й степ. (1806 г.), Св. Владимира 2-й степ. большого креста (1813 г.), Св. Георгия 4-го кл., Св. Маврикия. «За отлично-усердное служение в командовании Отдельным корпусом внутренней стражи и ревностное исполнение особых Высочайших поручений Всемилостивейше пожалован орденом Св. Александра Невского» (1825 г.).

Были и другие награды и знаки особого внимания и расположения императора к своему генерал-адъютанту и командиру ОКВС. За скорые и деятельные меры по оказанию помощи жителям С.-Петербурга, приведение в устройство причиненного наводнением в частях города разорения Комаровскому, как сказано в его формулярном списке, была пожалована золотая табакерка с портретом государя императора Александра I. Это было 12 декабря 1824 г. 11 марта 1826 г. «за отлично-усердное исполнение возложенных обязанностей по званию временного губернатора Его Императорским Величеством объявлено Высочайшее благоволение». Комаровский получил «перстень с бриллиантами и вензелем Его Императорского Величества имянем» и высочайшее позволение принять пожалованное «Римским императором графское Римской империи достоинство с представлением пользоваться всеми правами и преимуществами оному присвоенными»143.

Жена его, графиня Комаровская Елизавета Егоровна «пожалована была дамою меньшего креста ордена Св. Великомученницы Екатерины», обе дочери, Анна и София, пожалованы во фрейлины144.

Казалось положение столь осыпанного монаршими милостями графа прочно и незыблемо. Но ... должность командира Отдельного корпуса внутренней стражи пришлось оставить. Это случилось спустя всего три года после восстания декабристов, когда Комаровский показал свою непоколебимую преданность царю и престолу. В чем же дело? В Записках графа Е.Ф. Комаровского об этом сказано туманно и вскользь: «..Между тем, сопряженные с званием командира Отдельного корпуса внутренней стражи разные неприятности, мне сделанные, которые основаны были на одних только слухах, принудили меня, наконец, просить Государя об увольнении от сего звания»145.

Корпусом он командовал до 6 декабря 1828 г., ему пожаловано звание генерала от инфантерии, назначена очень приличная пенсия, повелено присутствовать в Правительствующем Сенате – честь, которой удостаивались немногие. В то время ему еще не было шестидесяти. Во времена Александра I Комаровский, хотя и имевший определенный вес в окружении императора, был в последние годы его царствования оттеснен оттуда не без влияния всесильного Аракчеева. Но все же он пользовался расположением обоих императоров. Значит удаление от дел и переезд в свое поместье Городищи в Орловской губернии, где он провел последние 15 лет жизни, имели какие-то основательные причины. Какие? Некоторые из них содержатся в Записках графа Николая Егоровича Комаровского. Позволим себе привести из этого сочинения выдержку:

«Окончательное поселение деда в Городище обусловилось не единственно преклонными летами и общей усталостью от придворной петербургской жизни, но и причинами чисто материального характера, побудившими его заняться устройством личных дел, по имениям. Однажды, еще Государь Александр Павлович, в благословенной с ним беседе высказал дедусожаление, что вообще богатое русское дворянство совсем не содействует, за малыми исключениями, мануфактурной производительности страны. Вслед за этим Государю угодно было ему выразить свое желание, чтобы он в этом случае подал добрый пример и построил бы суконную фабрику, вблизи Петербурга. При этом Государь обещал заранее сбыт сукон для всей гвардии, Дед не замедлил исполнить желание Государя и купил большую площадь земли между Большой и Малой Охтой, в той местности, где и поныне существует Комаровский переулок, единственно уцелевший от всей этой затеи, принялся строить суконную фабрику. Огромных денег стоили машины, выписанные из Англии под руководством родоначальника известной нынешней фабрики Торнтона, разбогатевшего на этом предприятии, и первое время фабрика бойко работала, снабжая сукнами всю гвардию, расположенную в Петербурге и окрестностях. Сама по себе мысль Государя вполне основательна, а само предприятие являлось бы безусловно выгодным, но требовалось, чтобы во главе его стоял делец, ведущий все тонкости коммерческого дела, а этого-то и недостовало. Дед мой был человек прямой, в душе военный, весьма для своего времени образованный и говоривший свободно на нескольких европейских языках, но он не был человеком коммерческим, страдал излишнею доверчивостью и имел самое поверхностное понятие о ведении обширного торгового предприятия, требующего от лица, поставленного в его главе не только глубоких познаний, но в то же время и известной эластичности совести, необходимой особенно для ведения дела с казной. Назначенный личным доверием Государя стать во главе Корпуса внутренней стражи, с целью прекращения тех злоупотреблений, которые допускались его предшественниками, вроде известного генерала Тришатного146, мой дед Евграф Федотович не мог считать достойным своего звания раздавать интенданству взятки, сопутствовавшие обыкновенно всякую казенную поставку. В этом мне самому пришлось убедиться при виде негодных сухарей и гнилой капусты, принимаемых интендантскими чиновниками и доставляемых нашим солдатам, героям Плевны и Шипки, во время Турецкой кампании 1877 – 78 гг.»

Далее автор пишет, что дед его доверял людям «всего чаще из желания им помочь и их пристроить», но его обманывали, злоупотребляя оказанным им доверием. «В то время, как Евграф Федотович жил при дворе, противодействуя, насколько мог, интригам Аракчеева, фабрика его приходила в упадок и целые состояния управляющих возникали на развалинах этого полезного, но неудавшегося предприятия», и потому, как утверждает автор Записок, «удаление Евграфа Федотовича на покой было вызвано отчасти расстройством его имущественных дел». Когда он умер в г. Орле в 1843 г., крестьяне Городища и окрестных деревень «по собственному почину явились за 35 верст в город и на руках отнесли его тело в Городище, где он похоронен в построенной им кладбищенской церкви»147.

После смерти Комаровского над всем имуществом его Николай I учредил «высочайшее попечительство», поскольку основные долги относились к казне. Даже после продажи домовладений в Москве и Петербурге оставалось еще более 2 млн рублей долга...

В чем же заключались интриги графа Аракчеева, которые могли так повлиять на командира ОКВС, что вынудили его уйти в отставку? Об этом ничего конкретного в мемуарах Комаровских нет. О чем-то они умалчивают, хотя и содержат отдельные намеки. Обнаруженные в Российском государственном военно-историческом архиве документы позволяют значительно приблизиться к раскрытию подлинных причин конца столь блистательно начатой и не менее удачно продолженной военной карьеры Е.Ф. Комаровского. У него, человека обходительного, осмотрительного и умного, действительно не складывались отношения с Аракчеевым, ни у кого почти, кроме императоров, не вызывавшего чувства симпатии.

Но это еще не причина для ухода со службы, хотя влиятельный царедворец мог в утрированном виде преподнести государю положение в ОКВС и действия его командира. Некоторый свет на этот вопрос проливает следующее письмо Комаровского Николаю I от 20 ноября 1827 г.:

«Всемилостивейший Государь.

Пораженный гневом Вашего Императорского Величества, лишенный счастия Вас видеть, дерзаю пасть к стопам милосердного монарха. Зная Ваше, Государь, правосудие, я [чувствую], что мог навлечь на себя гнев Вашего Величества не иным чем, как беспорядками, оказывающимися в Корпусе внутренней стражи, которым семнадцатый год командую. Я был бы свыше всякого выражения дерзновенен и поступил бы даже против совести, если бы осмелился сказать, что беспорядки в нем не существуют. Но благоволите, Всемилостивейший Государь, с обыкновенною Вашею прозорливостью вникнуть в причины, от коих они происходят. Сей корпус, расположенный по пространству всей России, кроме Сибири, учрежденный для соблюдения общественного спокойствия и для доставления места воинам, лишившихся силы служить в поле, пополняется штаб– и обер-офицерами не заслуженными, раненными и изнеможенными на службе, но людьми большею частию молодыми, кои могли бы еще служить в армии, но не терпимы в оной по своей нравственности, или худшими из произведенных в офицеры за выслугу лет, ибо хорошие из них оставляются в тех же полках, в каких служили. Таковые-то штаб– и обер-офицеры определяются не только в батальоны, но и в уездные, этапные и прочие инвалидные команды, коих числом до шести сот, и в коих, занеимением лучших офицеров, они делаются отдельными начальниками, не имея при этом никакой прислуги, ни казенной, ни собственной; они впадают в преступления употреблением нижних чинов в собственные работы. При таковом составе корпуса я постоянно употреблял все зависящие от меня способы к сохранению в нем возможного порядка и устройства: поощрение хороших, строгий надзор, неупустительное наказание проступков. Смею сказать, что ничего пренебрежено не было. Некоторые, хотя по числу всего корпуса, конечно, немногие, удостоены были Всемилостивейших награждений как от блаженной памяти Государя Императора, так и от Вашего Императорского Величества. Всем инвалидным командам делается по шести смотров в год, два раза командирами инвалидных команд, один раз батальонными, два – бригадными и один – окружными генералами, сверх того я почти ежегодно осматриваю лично во всей подробности, сколько по расстоянию и по множеству их можно успеть, батальонов и команд; дабы иметь батальонных командиров сколько можно хороших, о назначении их представляются мною не иначе, как по испытании их в познании службы и способностях; ни одно беззаконное действие и злоупотребление, которые только открыть была возможность, не было оставлено без преследования и соразмерного наказания, о чем свидетельствует множество военно-судных дел, из корпусного штаба в Аудиторский департамент поступающих.

Все сии меры и старания, по изложенной мною причине, не были однако достаточны, чтобы ввести и сохранить в Корпусе внутренней стражи то устройство, которого желать надлежало, чрез что я ввергнут ныне в самое ужасное положение, какое только вообразить себе можно.

Одушевлен же будучи ревностию к службе Вашего Императорского Величества и желая посвятить оной все дни моей жизни, в полном уповании на Ваше правосудие и милосердие беру смелость, Всемилостивейший Государь, всеподданейше просить о перемене моего назначения и о употреблении меня по такой части, которую Вашему Императорскому Величеству избрать будет благоугодно.

Вашего Императорского Величества верноподданный граф Е. Комаровский, генерал-адъютант.

Ноября 17 дня 1827 года».148

На документе есть резолюция Николая I: «20 ноября. Справится гр. Комаровский сенатор[ом] ли?»

В конечном итоге это решило его судьбу.

Письмо интересно во многих отношениях. Оно дает анализ состояния офицерских кадров в ОКВС, объясняет причины недовольства императора положением дел в корпусе. Отметим в подтверждение самокритичного послания Комаровского монарху, что, действительно, негативные явления, имевшие место в ОКВС, в значительной степени объясняются принятым способом его комплектования из отсеиваемых из армии порочных и неспособных к полевой службе воинов, из-за чего внутренняя стража становилась прибежищем слабых в нравственном и физическом отношениях людей.

Письмо объективно отражает положение дел в корпусе, в этом его историческая ценность. Оно характеризует и личность Комаровского, его небоязнь говорить правду царю, рассказывает о его усилиях бороться с беспорядками в корпусе и бессилии что-либо существенным образом изменить. Установка пополнять корпус достойными воинскими чинами, сохранившими нравственные качества, хотя и утратившими физические силы, на практике не выполнялась. Попытки отрегулировать этот процесс носили паллиативный характер. Отдельный корпус внутренней стражи превратился в место ссылки негодных (или неугодных) офицеров. Под видом болезненного состояния переводились просто порочные люди, неуравновешенные, неуживчивые, с несложившимися отношениями в офицерской среде, склонные к непредсказуемым поступкам. Попадали и малоспособные к службе. Из-за нехватки офицеров приходилось зачислять на службу тех, кто уже находился в отставке, причем не по своей воле. Беспрестанные переводы офицеров из армии в ОКВС привели к образованию в нем искусственного сверхкомплекта офицерских кадров149. Но толку от этого было мало. Из выпускников военно-учебных заведений попадали главным образом те, кто с трудом их заканчивали («по тупости в науке», как их именовали в отчетах), либо обученные по облегченной программе. Не меньше неприятностей доставляли переводимые в ОКВС штрафованные нижние чины. Комаровский, как мог, пытался бороться с таким методом комплектования, но он вынужден был мириться с ним, поскольку само существование внутренней стражи по императорской воле не было равноправным с армией. Идея использовать ветеранов для внутренней службы в специально созданном «для соблюдения общественного спокойствия» войске была разумной, гуманной, привлекательной, но из-за отсутствия должного правового регулирования при претворении ее в жизнь, заложенное в ней рациональное зерно постепенно выхолащивалось, грозя обернуться своей противоположностью.

Создание внутренней стражи, вызванное рядом внешних и внутренних обстоятельств, явилось фактором исторически обусловленным, неизбежным и необходимым. Внутренняя стража выдержала экзамен, который ей учинила Отечественная война 1812 года, сыграв важную роль в подготовке армейских резервов и в обеспечении внутренней безопасности империи. Принятые формы организации Отдельного корпуса внутренней стражи прошли испытание временем и показали свою жизнеспособность. Впервые была реализована окружная система военного управления, позволившая осуществлять руководство войсками внутренней стражи на обширной территории Российской империи.

Была теоретически подготовлена и весьма успешно проведена огромная работа по переустройству всей внутренней службы, вновь сформированы батальоны и реорганизованы команды для этой цели, одновременно дав пополнение армии и позволив реформировать рекрутский набор. Удачным было решение соединить жандармские формирования с внутренней стражей, укрепить внутренние гарнизонные батальоны, увеличив их численность, улучшив размещение, обучение и воспитание личного состава. Очень большая работа была проведена по организации всего дела препровождения арестантов, созданию этапной системы, но она требовала корректировки.

Несмотря на то, что строительство внутренней стражи на его первом этапе происходило под неослабным вниманием высших государственных органов и самого императора, оставались нерешенными многие проблемы. Это, прежде всего, касалось офицерских кадров. Оставляли желать лучшего система и принцип комплектования ОКВС нижними чинами.

Тяжела была служба в гарнизонах, особые трудности испытывали этапные команды.

Выдающуюся роль в создании и становлении внутренной стражи сыграл Евграф Федотович Комаровский.

Все это происходило на фоне исторического развития страны с его поступательным движением и противоречиями. Робкие попытки императора преодолеть эти противоречия успеха не имели. Кончилась определенная эпоха в истории России. Вначале она сулила благоприятные перемены. «Дней александровых прекрасное начало» (как охарактеризовал эту эпоху А.С. Пушкин), однако, не получило ожидаемого развития. Надеждам на конституцию и отмену крепостного права не суждено было тогда сбыться.

Примечания

1 Павел I наперекор своей матери, когда взошел на престол, освободил из Шлиссельбургской крепости выдающегося просветителя, общественного деятеля и писателя Н.И. Новикова, вернул из ссылки А.Н. Радищева. Но он же в течение четырех лет своего царствования обрушил на страну поток репрессий. В армии его жертвами стали изгнанные с военной службы сотни генералов и более двух тысяч офицеров. (См.: Шишко Л. Рассказы из русской истории. – М.: Фирма Арт, 1991. С. 219.). А всего заключенных в тюрьмы и крепости, сосланных и вообще потерпевших от павловских преследований было от 12 до 15 тыс. человек, по крайней мере, столько реабилитировано Александром I при вступлении на престол. (См.: Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. – М., 1993. – С. 44).

2 См.: Корнилов А.А.. Курс истории России XIX века. М., 1993. – С. 70, 111.

3 Вот что по этому поводу пишет А.А. Корнилов: «Чрезвычайно странно было положение тогдашней тайной полиции: шпионаж развивался довольно быстро, но носил какой-то магический характер. Правительство знало, что в Южном обществе дело приняло характер прямого заговора против него, но никаких мер не принимало. Только в самый последний год Александр обратил внимание на донос унтер-офицера Шервуда о Южном обществе: он принял Шервуда, действовавшего через Аракчеева, и поручил ему добыть новые сведения о положении дел в Южном обществе. Уже будучи в Таганроге, куда он отправился осенью 1825 г. с больной императрицей, Александр решился, получив дополнительный донос Шервуда и новый донос капитана Майбороды, одного из подчиненных Пестеля, принять более решительные меры. В Южную армию был послан генерал Чернышев с приказанием арестовать главарей Южного общества и начать расследование. Что вышло бы из этого, если бы Александр не умер, довольно трудно сказать, но можно предполагать, что преследования заговорщиков не вылились бы, вероятно, в такую жестокую форму, в какой они разразились при Николае после восстания 14 декабря» (там же, с. 129). Известно, что 18 октября 1825 г. начальник Южных военных поселений граф Витт доложил Александру I о существовании военного заговора против империи (См.: Эйдельман Н.Я. Из потаенной истории России XVIII – XIX веков. – М.: Высшая школа. 1993. С. 376.). Известно также, что Пестель был арестован за день до восстания.

4 ПСЗ. – Т. XXVI. №19926.

5 По состоянию на 1 января 1801 г. Русская армия насчитывала 446059 человек, в том числе: полевая пехота 201200, кавалерия – 41685, артиллерия – 36500, гарнизонные войска – 96594 и войска вспомогательного назначения – 70000 человек. Пехота сведена в 215 батальонов, конница – в 41 полк; все они распределились по 14 инспекциям (С.-Петербургской, Московской, Лифляндской, Смоленской, Литовской, Брестской, Киевской, Украинской, Днестровской, Крымской, Кавказской, Оренбургской, Сибирской и позже Финляндской). – См.: Бескровный Л.Г. Русская армия и флот в XVIII веке: Очерки. – С. 12; Звегинцов В.В. Хронология Русской армии. 1780 – 1917. – С. 53.

6 РГВИА, ф. ВУА (Военно-ученый архив), д.18318/1/, л. 60 (Историческое обозрение устройства вооруженных сил.1879 г.).

7 См.: Энциклопедия военных и морских наук /Сост. под главной ред. генерал-лейтенанта Леера. СПб.. 1895. Т. II. – С. 394,395.

8 См.: Бескровный Л.Г. Русская армия в XIX веке: Военно-экономический потенциал России. – М.: Наука, 1972. – С. 28.

9 Нарвский и Шлиссельбургский батальоны причислены к 1-й пехотной дивизии, Оренбургский, Митавский, Перновский, Динаминдский батальоны, Ревельский и Рижский полки – к 2-й пехотной дивизии, Виленский, Гродненский и Минский батальоны – к 4-й пехотной дивизии, Витебский и Могилевский батальоны – к 5-й пехотной дивизии, Киевский полк – к 10-й пехотной дивизии, Ахтиарский полк, Екатеринославский, Очаковский, Перекопский и Херсонский батальоны – к 13-й пехотной дивизии, Новгородский и Псковский батальоны – к 14-й пехотной дивизии; в ноябре 1806 г. гарнизоны Московской инспекции причислены к 18-й пехотной дивизии (См.: Звегинцов В.В. Хронология Русской армии. 1700 1917 гг.).

10 Существовавшая тогда система рекрутского набора в армию при обширности территории и бездорожье не позволяла в военное время быстро осуществить пополнение армии мобилизационными ресурсами, при переходе к миру в короткое время сократить ее, поддержав экономику страны, лишившуюся значительной части рабочих рук.

Прусская военная реформа, проведенная по идее генерала Г.Н. Шарнхорста (сокращение срока службы, зачисление в запас с периодически проводимыми призывами на учебные сборы), в России не могла в то время быть применима.

Французский автор Серван высказался за создание пограничных военных поселений, сочетавших одновременно земледелие с военной службой. Александр заинтересовался этой идеей, поручив графу Аракчееву осуществить ее в России. Независимо от Сервана подобные идеи высказывались и русскими военачальниками (в частности, генерал-майором Русиновым). Целые территории в результате реформы изымались из-под юрисдикции гражданского управления и передавались военному ведомству. Жители освобождались от податей и повинностей, но обязаны были комплектовать и содержать воинские части. Семейные солдаты превращались в пахарей (они так и назывались «пахотными солдатами»), а стоявшие в их семьях холостые воины превращались в батраков. Это была та же неволя, хуже крепостной. Великий русский художник И.Е. Репин, который был сыном военного поселянина и с 1848 по 1857 гг. «живым свидетелем этого казенного крепостничества», писал, что «ниже поселян считались разве еще крепостные» (Репин И.Е. Далекое близкое. Изд. 9-е. – Л.: Художник СССР, 1986. – С. 29). Насаждение военных поселений происходило насильственным путем. Полная регламентация по военному уставу всей жизни, постоянный гнет и надзор. Избы в селениях сносились и вместо них строились барачного типа дома на четыре семьи, которые вели общее хозяйство. Первое поселение (могилевское) возникло в 1810 г., но развить его из-за начавшейся войны не удалось. Затем эксперимент был продолжен. В Манифесте от 30 августа 1814 г. говорилось, «что продолжение мира и тишины подает нам способ не токмо содержание воинов привести в лучшее и обильнейше прежнего (устройство) но даже дать им оседлость и присоединить к ним их семейства». Практика создания военных поселений продолжилась. К 1825 г. корпус военных поселений уже имел в своем составе: 90 новгородских пехотных батальонов и 6 других батальонов, 249 кавалерийских эскадронов украинских поселений. Внешнеэкономический эффект выглядел впечатляюще: запасной капитал их достиг 50 млн рублей. Однако фактически затраты казны на эти поселения не окупались. В них творилось много непорядков и злоупотреблений. Народ их ненавидел. Немало на этой почве возникало волнений. Самое крупное было в 1835 г. Военные поселения находились в подчинении специально созданного Департамента военных поселений. Они состояли из военных поселений Петербургской губернии (находились в ведении инспектора пороховых заводов, будучи причисленными к Охтенскому заводу), 9 округов пахотных солдат в Новгородской, Витебской и Могилевской губерниях, 25 военных поселений кавалерийских округов (8 округов украинских, 12 округов новороссийских, 5 округов в Киевской и Подольской губерниях), находившихся в ведении инспектора резервной кавалерии, кантонистских частей и подразделений (5 кантонистских учебных бригад, 15 батальонов, 6 полубатальонов, 2 роты, 48 эскадронов и 6 батарей), корпуса инженеров (6-й округ), 3 военно-рабочих батальонов и др. (см.: Исторический очерк деятельности военного управления в первое двадцатилетие царствования императора Александра Николаевича (1855 – 1880) / Сост. под рук. г.-л. Богдановича. – СПб., 1879 – 1880. – Т.1.). Военные поселения пережили своего создателя более чем на три десятка лет. Военные поселения одобрили В.П. Кочубей, Н.М. Карамзин, возвратившийся из ссылки М.М. Сперанский, написавший даже книгу о них. Против создания военных поселений были М.Б. Барклай-де-Толли и И.И. Дибич (Военный сборник. – 1861. – № 6. – С. 337). По-разному относились к этому делу другие представители офицерского корпуса, в том числе декабристы (см.: Давыдов Б.Б. Мемуары декабристов как источник по истории военных поселений //Опыт и уроки развития Российской армии: тезисы 4-й Всероссийской заочной научной конференции. СПб.: «Нестор», 1996. – С. 48-50).

11 См.: Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. – СПб., 1903. – Т. XXXIX. С. 875; Звегинцов В.В. Хронология Русской Армии. – Ч. 2-3. – С. 53.

12 Записки графа Е.Ф. Комаровского. – М.: Внешторгиздат, 1990. – С. 82.

13 РГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 1, д. 2075.

14 РГВИА, ф. 1, оп. 1,т. 1, д. 868, 869, 1025, 2060.

15 См.: Памятники русского права. Вып. 8. Законодательные акты Петра I. Первая четверть XVIII в. – М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1961. – С. 314.

16 Истоки клеймения следует искать в глубокой древности. Авторы, занимавшиеся историей клеймения, начинают ее с Древнего Рима где на теле беглых рабов и преступников выжигали букву F (fugetivus – беглый). Нечто подобное было в Швейцарии и во Франции в средние века: на правом плече каторжника выжигались буквы T.F. travaux forces (Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. – Т. XV. – С. 346). В 1254 г. во Франции предписывалось клеймить бродяг и дезертиров каленым железом: первых – на лбу, вторых – на каждой щеке изображением двух лилий (см.: Тимофеев А.Г. История телесных наказаний в русском праве. – СПб., 1897). Вспомним, кстати, тайну миледи из «Трех мушкетеров» Александра Дюма, на плече которой д'Артаньян «с невыразимым ужасом увидел цветок лилии – неизгладимое клеймо, налагаемое позорящей рукой палаца». Приговоренных к вечной каторге на галерах клеймили тремя буквами С.АЛ. Даже Кодекс Наполеона оставил это варварство (оно было отменено лишь в 1832 г.). Проникло клеймение и в Россию. В Двинской уставной грамоте (1398 г.) упоминается выражение: «а татя всякого пятнати», т.е. клеймить воров. По указу царя Михаила Федоровича от 10 февраля 1637 г. за подделку монет предписывалось бить кнутом, а на щеках выжигать слово «ВОРЪ». Уложение 1649 г. клеймение не упоминает, но предусматривает отрезание ушей в качестве наказания за кражу: за первую – левого уха, за вторую – правого, за третью полагалась смертная казнь. Петр I ввел вырывание ноздрей у осужденных на вечную каторгу: указ от 15 января 1724 г. предписывал «вынимать ноздри до кости» у такого рода преступников (отменено спустя почти 100 лет указом Александра I от 25 декабря 1817 г. I ПСЗ. T.XXXV. № 27197). Клеймение претерпело ряд видоизменений. В 1746 г слово «ВОРЪ» поведено было выжигать в три приема: «во лбу ВО, на правой щеке Р, а на левой Ъ». Потом стали обходиться без твердого знака. Уложение о наказании 1845 г. требовало выжигать у осужденных к каторге: на лбу – букву К, на правой щеке А, на левой Т. Постепенно вместо лица клеймению стали подвергать другие части тела. По указу от 21 июля 1845 г. клеймили каторжников и пойманных беглых ссыльнопоселенцев знаками С.К. (ссыльно-каторжный) или СБ. (ссыльно-беглый), ставившимися на правой руке ниже локтя и на лопатке. Бродяг, не помнивших родства, клеймили знаком «Б» ниже локтя руки. Позже буквенные знаки заменили изображением орла «орление». От клеймения освобождались 70-летние старцы, несовершеннолетние (не достигшие 21 года) и женщины (освобождены от этого в 1757 г. императрицей Елизаветой Петровной, во времена которой, как известно, произошло смягчение уголовных наказаний и запрещена смертная казнь по отношению к уголовным преступникам). В 1830 г. от клеймения освобождены осужденные нижние чины (Николай I признал такой род наказания несоответствующим военному званию). Однако это не помешало применению телесных наказаний в армии. Клеймение было отменено указом от 17 апреля 1863 г.

17 См.: История СССР. М.: Соцэгиз, 1939. – Т. 1. – С. 651; Столетие Военного министерства. 1802 1902. – Т. XII, – Ч. III. – С. 206.

18 Остроумов С.С. Преступность и ее причины в дореволюционной России. М: изд. МГУ, 1960. С. 125; см. также: Энциклопедический словарь бр. Гранат. Изд. 7-е. Т. 36. Ч. V. С. 643.

19 Там же., с. 643, 644. В литературе встречаются и другие данные, но они не очень отличаются друг от друга.

20 См.: Кеннан Д. Сибирь и ссылка. – СПб., 1906. – С. 54, 55.

21 23 сентября 1703 г. Петр в письме на имя князя Ф.Ю. Ромодановского, одного из ближайших своих сподвижников, писал: «...ныне зело нужда есть, дабы несколько тысяч воров приготовить к будущему лету, которых по всем приказам, ратушам и городам собрать по первому пути». Один из компетентных исследователей истории каторги Г.Б. Слиозберг, автор обстоятельной статьи о ней, помещенной за подписью Г.С. в Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А.Ефрона (СПб., 1895. Т. XIVa. С. 756-759), откуда цитируется отрывок из петровского письма, справедливо замечает: «Очевидно, что при исполнении такого заказа тяжесть вины не могла быть принимаема к точному руководству».

22 Селифонтов И.О. (1744 1822) происходил из дворян Ярославской губернии. Его служебная карьера началась после окончания Морского корпуса на флоте, где он прошел путь от гардемарина до командира фрегата. В 1763 – 1765 гг. во время войны Англии с Францией и Португалией он находился на английской службе. Возвратясь в Россию, некоторое время служил в штабе Адмиралтейства, а с 1772 г. долгие годы находился в плавании, участвовал в морских кампаниях, в том числе в составе эскадры адмирала В.Я. Чичагова в Средиземном море. В 1776 г. на фрегате «Св. Марк» выполнял, находясь в Гамбурге и Любеке, конфиденциальное поручение Екатерины П. В 1782 г. оставил морскую службу в чине бригадира. На гражданской стезе занимал разные должности: был председателем Пермской палаты уголовного суда, служил в Тобольске, Рязани, Иркутске. В 1797 г. назначен сенатором. В 1803 г. генерал-губернатор Тобольский, Томский и Иркутский. С 1806 г. снова сенатор. В 1806 г. вышел в отставку (См.: Русский биографический словарь. – СПб., 1904. – Т.18. – С. 292-293).

23 РГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 1, д. 669 (переписка на 81 листе).

24 РГВИА, ф. 1,оп. 1, т. 1, д. 2348 (с 22 февраля по 27 ноября 1811 г. на 10 листах).

25 РГВИА, ф. 1, оп. 1, т. 1, д. 2353 (дело на 103 листах).

26 I ПСЗ. T.XXXI. № 24486. В самом указе нет упоминания о том, что данная мера затеяна с целью создания нового вида вооруженных формирований – внутренней стражи. Однако такой проект уже существовал и в голове императора и в недрах Военного министерства. Об этом свидетельствует высочайший указ, адресованный военному министру 16 января 1811 г., в котором, в частности, говорится:

«Постановив начала, на коих должно быть основано отдаление от пехотных полков запасных батальонов, и в самом последствии сего устройства обретая способы усилить армию, не прибегая к обыкновенным средствам, важным количеством нового войска приблизить запасные батальоны к базису военных действий и положить основание воинской внутренней страже (выделено мной – С. Ш.), для приведения сего в действие Я нахожу нужным:

1. Определить то место, на котором запасные батальоны пехотных полков долженствуют быть расположены... (в крепостях и прилегающие к «базису военных действий» – С.Ш.).

2. Гарнизонные батальоны, занимающие ныне те места, на кои имеют поступить запасные, равно как и гарнизоны внутренние, обратить на составление пехотных армейских полков... (далее дан перечень 52 гарнизонных батальонов С.Ш.).

3. Но так как в числе гарнизонов сих должно полагать некоторую часть людей к полевой службе неспособных, то и представилось нужным выбрать из каждого гарнизонного батальона, в состав пехотных полков токмо по три роты, что и составит из 52 батальонов 156 рот.

4. Сие число рот произведет 39 пехотных батальонов или 13 полков (дан их перечень – С.Ш.).

6. Остающиеся за сим распорядком от каждого из 52 гарнизонных батальонов по одной роте обратятся в губернии.

7. Роты сии располагаются в губернских городах и состоят на внутреннем гарнизонном положении.

8. Находящиеся ныне во всех губерниях губернские роты принять в воинское ведомство и соединить с гарнизонными батальонами и ротами в том порядке, в котором означено в приложенном при сем расписании»... (Отечественная война 1812 года. – СПб., 1901. -Отдел I. Т.II. (IV). – С. 10.).

То, о чем говорится далее в документе, повторяется в указе от 17 января, о чем будет сказано ниже. Здесь же заметим, что в рескрипте появился термин внутренняя стража и изложена по сути дела программа дальнейшей реорганизации гарнизонных войск. Это потребовало большой предварительной подготовки, множества тщательно продуманных документов. 21 января 1811 г. военный министр предписывает управляющему квартирмейстерской частью генерал-адъютанту князю Волконскому «составить маршруты» перемещения гарнизонных рот в губернские города на соединение с губернскими ротами (там же, с. 19-20). Последовали и другие распоряжения.

27 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 2426, л. 28,29.

28 РГВИА, ф. 1, оп. 1, д. 2356, л. 3, 4 об.

29 I ПСЗ. – Т. XXXI. № 24615.

30 I ПСЗ. – Т. XXXI. № 24568.

31 I ПСЗ. Т. XXXI. № 24568 п.V, параграфы 24-28, с. 595-597.

32 РГВИА, ф. 1, оп.1, д. 2356, л. 75, 77.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

История психологии: учебное пособие
История психологии: учебное пособие
Батыршина Альфия
Пособие содержит учебную программу по курсу «История психологии», планы семинарских занятий; предлож...
Особенные дети
Особенные дети
Ингерлейб Михаил
В книге описываются дети с особенностями поведения и трудностями развития: тревожные, невнимательные...
Боевой устав Гоблина
Боевой устав Гоблина
Косинцев Вадим
Федор Стволов, образцовый сержант Российской армии, неукоснительно соблюдал Устав, пока не повстреча...
Беспощадные
Беспощадные
Байкалов Альберт
Во время жутких пожаров в Подмосковье двое спасателей случайно наткнулись на лесную землянку. А в не...
Джентльмены и игроки
Джентльмены и игроки
Харрис Джоанн
Привилегированная школа Сент-Освальд всегда славилась безупречным порядком и исключительным благонра...
Мальчик с голубыми глазами
Мальчик с голубыми глазами
Харрис Джоанн
В Интернете появился новый блоггер под ником blueeyedboy. На страницах своего журнала он помещает жу...