Увидеть Хозяина Мошков Кирилл

– Уточнения какие-нибудь есть? Хелауатауа – большая планета.

И в этот самый миг связь прервалась.

На все попытки набрать номера Ричарда или князя снова – и с защищенного терминала Стива, и с наших незащищенных мультикомов, и с блокнотов Фродо или Реостата, пользовавшихся услугами разных входных шлюзов галактической сети, и даже с суперсовременного и супердорогого личного мультикома Сатклиффа, при виде которого даже Реостат завистливо щелкнул языком – в течение следующего получаса мы получали стандартный ответ оператора той сети, в зоне действия которой находились наши друзья:

СВЯЗЬ С РАЙОНОМ НАХОЖДЕНИЯ АБОНЕНТА ПОТЕРЯНА ИЗ-ЗА ТЕХНИЧЕСКИХ НЕПОЛАДОК

Стиву пришлось снова звонить знакомым в полицию безопасности, те обратились к кальерским коллегам и выяснили, что на всем обитаемом полушарии Кальера III сейчас нет связи с внешними сетями из-за внезапной ионной бури, которая препятствует работе "нулевого" диапазона и может продлиться еще несколько часов.

– Глушат? – предположил Реостат.

– Вряд ли. Целая планета… – усомнился Стив.

– А может, и глушат, – пожал плечами Фродо. – Мы еще не знаем, как много уже узнал о нас Хозяин и что он о нас думает.

На это возразить было нечего. Фродо отправил со своего блокнота зашифрованное письмо Дику Лестеру с просьбой об уточнениях: Дик должен был получить письмо сразу же, как только восстановится связь с Кальером III. После этого мы распрощались со Стивом. Он оставался на Компе. Во-первых, кто-то должен был координировать поиски. А во-вторых, он был фигурой публичной и не мог так запросто бросить свои повседневные занятия, как это сделал безвестный сельский врач Таук или вольный грузоперевозчик Реостат. Но Стив и пользы больше всего мог принести именно там, где он был, пользуясь колоссальными ресурсами Большого Компьютера и непрерывно находясь на связи. Мы договорились, что, если поиски наших друзей на внешних планетах системы Толиман ни к чему не приведут, то они поступают в распоряжение Стива, который может направить их на помощь Реостату, Фродо и мне – либо на Хелауатауа, либо, если переданная Лестером версия окажется "пустышкой", на Телем. Не доверяя коммерческим телефонным компаниям и вечно отказывающим, по его словам, мультикомам, Сатклифф выдал Фродо и мне нечто вроде наручных часов – так называемые браслеты-регистры, самое мощное и безотказное из персональных средств связи. У Реостата, как у профессионального космонавта, такой браслет уже был.

Даже не дожидаясь подтверждений или уточнений от Лестера, мы решили незамедлительно лететь на соседнюю планету, ту самую Хелауатауа, что успел назвать нам Дик. Стив предлагал нам переночевать в гостинице на Компе, но Реостат возразил, что нам лучше ночевать на борту корабля, чтобы утром как можно раньше найти фрахт на Хелауатауа и сразу же вылетать. Стив дал нам единственный имевшийся у него контакт на Хелауатауа – там жил историк Рашид Хан, который когда-то преподавал Стиву этнографию в университете – и пообещал за то время, что мы будем лететь на соседнюю планету, предупредить Хана о нашем визите. На этом мы и распрощались с Сатклиффом.

6. Бывают такие учителя

На всей Хелауатауа, как выяснилось, был всего один космодром, на который разрешалась посадка каких бы то ни было не принадлежащих Космофлоту Конфедерации судов – будь то корабль Имперского Звездного, или любого другого флота извне Конфедерации, или, тем более, частного судна, каковым и была принадлежащая ныне компании «Реостат Лимитед, Грузоперевозки» ракета AL, бортовой номер R2. Вокруг космодрома был небольшой городок, так называемая Колония: здесь жила немногочисленная община землян. Больше почти нигде на планете, кроме нескольких удаленных и малочисленных исследовательских постов и резервных космодромов Конфедерации, землян официально не было: специальный режим планеты предусматривал ее почти полную изоляцию. Замкнутая и чрезвычайно статичная цивилизация хелиан, хотя и знала в последние столетия о существовании иных миров, вовсе не стремилась раскрываться им, и в первую очередь не желала никакого влияния извне и никаких новшеств. Неофициально среди хелиан жило несколько десятков ученых, изучавших их чрезвычайно своеобразные культуры, и некоторое количество отшельников, сознательно принявших архаичный уклад жизни местного человечества.

Мы сели на космодроме Колонии ранним утром по местному, и Реостат отправился закрывать фрахт – совсем пустяковый фрахт, не покрывший даже расходов на топливо: собственно, весь наш груз умещался в его рюкзаке – пятьдесят упаковок с новыми процессорами для серверов местной конфедератской администрации.

Фродо тем временем позвонил по номеру, который на Компе дал нам Сатклифф. Мы сидели в рубке ракеты, и Таук вывел звонок на громкую связь через консоль.

– Дом доктора Рашида Хана, – услышали мы женский голос, говоривший на линке безо всякой интонации, но с заметным акцентом.

– Здравствуйте, – заговорил вежливый Фродо. – Меня зовут Фарго. – Сложную фамилию Драйклекс он явно решил опустить. – Мне очень нужно побеседовать с доктором Ханом.

– Доктор Хан просит не беспокоить его, – без интонации ответила женщина.

– Скажите ему, что звонят от Стивена Сатклиффа, – убедительно попросил Фродо. – Его должны были предупредить.

Было слышно, как женщина – судя по походке, то ли не слишком здоровая, то ли просто очень пожилая – зашаркала куда-то. Ее шаги сначала привольно разносились по какому-то широкому помещению, затем, отдалившись, стали звучать гулко, будто она вышла из этого помещения и зашагала по облицованному камнем коридору. Вдалеке послышался ее голос. Слов мы не разобрали, но из гулкого коридора в широкое помещение вышел кто-то, обладающий более медленным, тяжелым и уверенным шагом. Послышалось близкое шумное дыхание, и низкий старческий голос не торопясь произнес:

– Рашид Хан слушает вас.

– Доктор Хан, – вежливо сказал Фродо, – Стивен Сатклифф должен был вчера предупредить вас о нашем визите.

– Да-да, – старик говорил так медленно, будто смаковал каждый слог. – Конечно. Мне есть что вам сообщить, молодые люди. Только не по телефону. Вам придется заехать ко мне.

– Мы не знаем, к сожалению, где именно вы живете, – отозвался Фродо.

– Очень просто. Город Алеума, у Форума, за рыночной площадью. Кто угодно в нашем квартале покажет вам мой дом.

– Алеума? А где это?

– Это недалеко. Всего два дня пути от Колонии. Доберетесь до Энакоа, а там можете сесть в почтовую повозку.

– Два дня! – невольно произнес я с неудовольствием и тут же прикусил язык.

Старик явно услышал мой возглас.

– Зато мне действительно есть что вам сообщить, молодые люди, – внушительно проговорил он. – Возможно, я даже вышлю кого-нибудь встречать вас. Только переоденьтесь обязательно. Здесь, видите ли, недолюбливают чужаков.

– А… язык? – спросил Фродо.

– Местные языки – билингва. Они взаимопроникают с линком, так что вы их будете понимать, и вас тоже поймут. Вы же понимали сейчас Амич, мою домоправительницу?

– Конечно.

– А она говорила на своем родном языке. Только вы сами говорите с местными поменьше и очень короткими фразами. Тогда вас просто примут за чужестранцев. Чужестранец – все-таки лучше, чем иноземец. У чужестранца за поясом меч, а не пистолет, и он не стремится непременно сбыть вам сто ящиков кока-колы. Ну, жду вас завтра вечером или же послезавтра утром.

И он отключился.

Реостат отказался отпустить нас вдвоем.

– Поедем вместе, и точка, – заявил он непреклонным тоном. – Вы там будете мечами махать, а я что – дрыхать до опухновения?

Я в очередной раз подивился богатству телемского сленга.

Реостат почему-то решил, что мы непременно едем драться. Пока мы с Фродо, непрестанно советуясь с местной справочной сетью, тщательно выбирали в лавке у выезда из Колонии местную одежду, которая должна была не только соответствовать хелианским приличиям, но и визуально определять наш социальный статус, Реостат в соседнем заведении покупал мечи. Мечи разного веса, длины и очертаний были здесь непременным атрибутом одежды свободных людей всех сословий, кроме крестьянского, но Реостат, в курсантские годы прошедший небольшой курс владения холодным оружием, решительно заявил, что они должны быть не только декоративными – когда, мол, надо будет драться, они должны быть еще и надежными и удобными. Кончилось тем, что за три меча он заплатил больше, чем получил в Управлении Колонии по фрахту, тогда как мы с Фродо сторговали три комплекта одежды (длинные белые домотканые рубахи, короткие черные суконные куртки, узкие серые штаны, остроносые рыжие кожаные сапоги и тяжелые коричневые суконные плащи – здесь стояла бесснежная, но довольно холодная зима) за сущие гроши.

Мы выехали из Колонии около полудня на трех очень смирных длинноухих животных под названием бадан. Вряд ли у этих зверей было, кроме названия, что-то общее со среднеазиатской травой-камнеломкой: были они ростом с небольшую (скажем, беговую) лошадь, крайне флегматичны, чтобы не сказать тупы, но очень послушны, и на них не так трясло, как на земной лошади. Реостат сидел в седле, словно в командирском кресле своей ракеты. Фродо вообще оказался опытным наездником – на Новой Голубой у него даже была собственная лошадь. Одному мне приходилось туговато.

К вечеру мы добрались до городка Энакоа. Отсюда начинался почтовый тракт, шедший к недалеким горам и через перевалы – в богатое королевство Аваукула, по дальней провинции которого мы странствовали в настоящий момент. В ближних предгорьях лежала столица провинции, Алеума, куда мы и направлялись.

В Энакоа, уже после заката, мы перекусили на постоялом дворе, и Реостат, как самый тертый, отправился к хозяину договариваться насчет наших баданов: мы хотели оставить их здесь с тем, чтобы воспользоваться ими на обратном пути.

Фродо сидел, опираясь спиной на потолочный столб, на грубо сколоченной лавке возле столь же грубо сколоченного стола. Его аккуратно расчесанные и ухоженные волосы, в походе стянутые ярко-синей лентой, и особенно его старомодные очки смотрелись довольно странно в сочетании с грубым суконным плащом, скрепленным на плече массивной бронзовой пряжкой.

– Ты странно смотришься, – вдруг сообщил мне Фродо. – Не вяжется твоя внешность с этим плащом.

Тут появился ухмыляющийся Реостат. Уж он-то выглядел так, будто с самого детства только и носил неуклюжий плащ с капюшоном и гремел тяжелыми сапогами.

– Все путем, – заявил он. – Баданов я пристроил. Почта поедет через полчаса. Можем тут пока подождать.

Он сел рядом с нами, взял со стола кусок грубого, но ароматного хлеба, глиняную кружку с молоком и принялся жевать и прихлебывать.

Мы с Фродо молчали. После быстрой смены событий последних дней и особенно после сегодняшней тряски на баданах накопилась усталость. Я сидел неподвижно. Я почему-то подумал о Мари. Мне очень хотелось ей позвонить. Как звонить на мультиком с браслета-регистра, я не знал, а мой мультиком здесь, в нескольких десятках миль от базовой станции, уже не находил в эфире сигнала. Вот если бы здесь был телефон-автомат, как там, в моем времени…

Никаких телефонов здесь, конечно же, не было.

Я так отчетливо представил себе телефон, что почти увидел в полутьме дальнего угла его очертания. Я вздохнул. Нет, в углу явно что-то поблескивало. В конце концов я просто взял и шагнул в дальний конец комнаты. А! Черт, это была всего-навсего медная кастрюля, стоявшая на каком-то комоде или поставце возле…

– Ты чего? – поднял рыжие брови Реостат, дожевывая хлеб.

– Так, померещилось… – Я остановился. Что-то меня беспокоило. Шар? Я торопливо вынул шар из кожаного пояса.

Шар был ярко-зеленого цвета.

– Оп-па, – сказал Реостат и отставил кружку.

– Где? – приподнялся Фродо.

Я быстро повел шаром вокруг. Кастрюля! Кастрюля скрывала от нас полуоткрытые ставни низкого окна!

Реостат встал. Фродо неожиданно резво кинулся к окну и распахнул ставни наружу.

– Ребята, вот он!

Мы с Реостатом, откинув дубовую лавку, бросились через задние двери во двор. Даже после тусклого света масляной лампы темнота на улице казалась почти непроницаемой, густой, чуть ли не осязаемой.

– А, вот он, зараза, мать его в душу через глаз, – страшным голосом сказал Реостат, вытягивая из-за пазухи скрэчер.

– Где, Рыжий?

– Да вон бежит! – Реостат целился куда-то в темноту. Наконец и я увидел: вдоль длинной стены конюшен, относительно светлой при тусклом блеске звезд, бесшумными скачками неслась черная тень.

– Рыжий, не стреляй, – спокойно сказал из окна Фродо.

– Это почему еще? – Реостат недовольно опустил оружие. Фродо аккуратно спрыгнул на песок.

– Это демон, а не человек. Разве ты не понял? Его надо догнать и – сталью.

Мы бежали в темноте по грядкам каких-то огородов, путаясь в увядшей ботве; я почему-то перестал воспринимать происходящее подряд, как будто мне показывали разорванные и перепутанные куски незнакомого фильма. Я только теперь задним числом понял, что шар указывал на присутствие некробиотики, и выволок из ножен неудобный, слишком тяжелый для меня меч. По усыпанному звездами небу стремительно неслись клочья облаков, озаренных странным красным отблеском, и вдруг из-за туч появились сразу две большие алые луны, залившие все вокруг багровым, тревожным полусветом. Мы отчетливо увидели на поле впереди черную фигуру: соглядатай бежал быстро, но вдруг споткнулся и упал, вскочил и сразу же опять упал на стерню, подняв отчетливо видимую в ирреальном багровом свете тучу пыли. Мы окружили его с поднятыми мечами, и тут вдруг произошло странное – я даже отшатнулся: из тела человека, не выдержав угрозы, вертикально в воздух вырвался, как большая черная птица, некробиотический симбионт-соглядатай. В полутьме я не видел, как именно это произошло, но выглядело это устрашающе, как будто мертвоживущее тело вылетело прямо из человеческого горла. Реостат в отчаянном прыжке достал концом меча взмахивающие крылья, и в уши нам ударил страшный, неземной, нечеловеческий крик, что-то вроде скрипа железа, и демон, перевернувшись и распластав крылья, пал на стерню и вспыхнул холодным, смрадным голубым пламенем; Фродо крикнул что-то предупреждающее, мы отскочили от этого невыносимо отвратительного огня, и вот уже пламя погасло, противно потянуло серой и аммиаком, и демон исчез.

Тогда мы, все трое, повернулись с обнаженными мечами к соглядатаю, который полз по стерне, то визжа, то всхлипывая от ужаса и то и дело пытаясь закрыться от нас руками.

Это был плешивый бортмеханик с ракеты Реостата.

Реостат шагнул к шпиону, и тот завыл:

– Они меня силой… силой заставляли! Они давали деньги, десять цехинов, я не брал! Я расскажу! Я вам все расскажу! Вас перехватят в Алеума! Не ходите там через рыночную площадь, вас убьют! Там три демона в человеческих телах, у них приказ убить! Не надо!

Он перевернулся на живот и проворно, как уж, стал отползать от Реостата, пытаясь прикрывать голову руками.

– Да заткнись ты, гадина лысая, – брезгливо проговорил Реостат, засовывая меч в ножны. – Кому ты нужен нафиг? Говори, что там в городе.

Механик рассказал следующее.

Агенты Хозяина не слезали у нас с хвоста ни на минуту. В тот момент, когда он, механик, сбежал с корабля, его завербовали прямо в коридоре станции, и в его теле поместился некробиотический наблюдатель, принесенный агентами в специальном контейнере. С этого момента плешивый все время слышал обращенные к нему команды и понукания сидевшего в нем демона, но в то же время слышал и сеансы связи демона с кем-то, кто телепатически или каким-то иным способом управлял его действиями снаружи – механик даже боялся догадываться, с кем именно. Механик, пользуясь разнообразными давними связями на Компе, проследил нас до самого офисного комплекса в Брэйн-Сити, и только туда не сумел попасть, а значит – не сумел выяснить, с кем именно мы встречались.

И вот теперь нас ждали в Алеума. Три некродемона с приказом убить, вселенные в тела наемных бойцов, причем не хелиан, которые к смерти и увечьям относятся куда осторожнее людей, а астлинов, потомков давних переселенцев с Ашдола, считавшихся на всей планете самыми страшными рубаками. Три демона ждали нас на рыночной площади, которую мы, направляясь к доктору Хану, никак не могли миновать, и у них был приказ убить. Итак, мы приблизились вплотную если не к раскрытию преступления, то хотя бы к его явным и осязаемым следам. По мнению нашего противника, мы преступили предел дозволенного. Что ж, тем важнее было для нас попасть в Алеума и узнать то, что нам хотели сообщить. Надо было торопиться: почта уходила через пятнадцать минут. Мы вложили мечи в ножны, молча повернулись и побежали по стерне, ориентируясь по тусклому огоньку масляного светильника в распахнутом Фродо заднем окне постоялого двора. Луны за нашей спиной вновь нырнули в облака, будто почуяв, что в их свете пропала нужда. Плешивый шпион так и остался сидеть на осеннем стылом поле.

Почтовый экипаж представлял собой крытый фургончик, нечто вроде арбы на двух огромных деревянных колесах. На передке сидел рослый усатый возница в черном просмоленном плаще, а сзади – свесив ноги – стражник с копьем, спиной опиравшийся на мешки с почтой. Под просмоленным навесом помещались пассажиры – мы трое и какой-то небольшого роста мужичок или, может быть, рослый мальчик (он уже сидел в повозке, когда мы туда забирались, так что лица его в темноте мы не разглядели). Попутчик, подогнув под себя ноги, почти упирался коленями в наши сапоги: мы ютились в тесном пространстве между мешками и возницей, прижавшись спинами к невысокому борту повозки и обхватив колени руками. Снаружи доносились голоса – хозяин постоялого двора на крыльце переговаривался со сменными почтарями. Язык действительно был понятен: если отвлечься от странного произношения и непривычной, какой-то нарочито упрощенной грамматики, эту речь и впрямь можно было принять за линк. Разговор шел обыденный. Почтари пеняли на ранние заморозки и предсказывали, что с холодами поток почты в Алеума и особенно дальше, за горы, должен значительно сократиться. Про нас не говорили: видимо, мы и впрямь сошли за хелиан из других районов планеты, а наша вылазка в поле вслед за плешивым шпионом осталась незамеченной, потому что как раз в это время почтари и хозяин постоялого двора были заняты погрузкой почты. Потом, не попрощавшись с собеседниками, один из почтарей запрыгнул в нашу повозку, усевшись рядом со стражником-копьеносцем, арба качнулась взад-вперед, возница сипло заорал над ухом Реостата, оглушительно щелкнул кнут, запряженные в повозку два бадана противно закрякали, колеса заскрипели, их бронзовые клепки загремели по щебенке, и почта отправилась в Алеума.

Вдруг Фродо в этом отчаянном шуме резким взмахом руки освободил запястье от широкого рукава и поднес браслет к уху. Наклоняться к нему, пытаясь что-нибудь расслышать, было бессмысленно. Фродо слушал около минуты, потом, поднеся браслет к губам, произнес только два слова:

– Спасибо, Стив.

– Сатклифф? – полуспросил-полуответил я.

– Да. Он говорит, все следы ведут сюда. Стив говорил с доктором Ханом, и тот очень обеспокоен, потому что уже знает о засаде. У него есть какие-то люди, он даже кого-то выслал нам навстречу, но он просил Стива прислать нам подкрепление. Лестер и Святослав уже на подходе, Робин и Като час назад вылетели с Компа и послезавтра тоже будут тут.

– Ну вот, – хмыкнул Реостат. – Я же говорил – рубилово будет. А ты – вдвое-ом, вдвое-ом поедем…

И тут я заметил, что из-под капюшона, надвинутого на голову нашего таинственного попутчика, настороженно блестят глаза. Он слушал! Заметив направление моего взгляда, Фродо подтолкнул меня, шепча мне в ухо:

– Шар! Шар достань…

Я извлек из пояса хрустальную ягоду, повернул и едва не вскрикнул от удивления: шар стал ярко-оранжевым!

В первой половине дня уже было по-осеннему холодно. Здесь, в расщелине, утренний воздух был просто ледяным. В роще над нами то и дело принималась громко и неприятно орать незнакомая птица. Со стороны дороги время от времени доносился стук и скрип повозок, щелканье кнутов и недовольное кряканье баданов. Фродо и я сидели на камнях друг напротив друга. Я ковырялся острием меча в земле, прочерчивая кривые линии между камешками. Фродо сосредоточенно молчал. Реостат и Эвис сидели на дереве над нашими головами и переговаривались. Реостат, трясясь от смеха, шепотом рассказывал хелианину какие-то анекдоты, и Эвис то и дело принимался хихикать.

– "…Что таращишься, комара никогда не видел, что ли?" – расслышал я окончание очередной бородатой шутки.

– Хи-хи-хи-хи… – залился Эвис. – Ой! Смотри! Повозка!

Дальнозоркий Реостат с хрустом приподнялся в ветвях.

– Нет, не то. Говоришь, должен быть глаз нарисован? А на этой – солнце.

– Не то…

Мы ждали тех, кто послал Эвиса – кловитов. Кто это были такие, мы пока не очень понимали: на прямые вопросы Эвис отвечал, и отвечал очень подробно, но своеобразие местного произношения и обилие используемой им иносказательной фразеологии делали его ответы маловразумительными. Мы только поняли, что кловиты – самые умные, правдивые и справедливые, что они за Бога и против дьявола, а Клови-учитель – вечно живущий сын Бога, который несет людям добро, и что дьявол – это тьфу, тьфу и еще раз тьфу. Плевался Эвис очень выразительно, сверкая черными глазами и гневно размахивая тощими руками.

Впрочем, главное было ясно: кловизм – какое-то местное религиозное учение, Клови-учитель – его основатель или глава, кловиты каким-то образом связаны с доктором Ханом, а доктор Хан стремился предупредить нас о засаде в Алеума и попросил кловитов о помощи. Как мы понимали теперь, ситуация успела измениться сразу после нашего звонка старому этнографу, и он, опасаясь, что его звонок на наши браслеты-регистры будет засечен или даже перехвачен противником, позвонил Сатклиффу, которому передать нам информацию в защищенном от перехвата и расшифровки виде было значительно проще. Но сначала нам навстречу был выслан Эвис – и, между прочим, добрался он сказочно быстро: мальчишка обмолвился, что выехал из Алеума тогда же, когда мы выехали из Колонии, а от Колонии до Энакоа было в два раза ближе, чем от Энакоа до Алеума. Правда, Эвис скакал верхом, и на многих постоялых дворах братья-кловиты в обход правил снабжали его сменными баданами вне очереди.

Теперь мы, покинув почтовую повозку ранним утром на полдороги до Алеума, ждали некий фургон: на браслет Фродо пришло письменное сообщение, что вслед за нами то ли из Энакоа, то ли из самой Колонии едет какое-то подкрепление. Какое подкрепление, какой фургон – мы пока не понимали.

– А вот, смотри, смотри… Вон едет! – шептал тем временем Эвис над моей головой.

– Там вообще никаких изображений нету, – отвечал Реостат.

Скучающий Фродо в очередной раз попросил:

– Посмотри на шар, а? Может, что-нибудь изменилось?

Я показал ему шар. Полное спокойствие… Фродо вздохнул и кивнул. Я снова начал мечом чертить линии в черном грунте, и тут сверху шумно спрыгнул Реостат.

– Едут! Так, мужики – ноги в руки, пошли!

Опять пошел фильм. Я в последние дни неоднократно замечал, что в самые ответственные моменты перестаю воспринимать происходящее от первого лица, а начинаю смотреть как бы со стороны. Наверное, усталость накопилась.

Мы сбежали вниз по склону, и теперь вокруг нас со свистом и шорохом расступалась высокая, в рост человека, по-осеннему бурая трава с длинными седыми метелками наверху. Эвис и Реостат впереди нас ломились в ней, как лоси в лесу. Из травы с тревожным писком вспархивали птички. Я поглядывал на нейтрально блестящий шар, он был у меня в левой руке. Трава стала редеть, перед нами открылась дорога, сосновый лес на противоположной ее стороне, вверху было ярко-синее небо с редкими, ослепительно-белыми перистыми облаками, лесистый склон позади нас был залит золотым утренним светом Толимана, а из повозки впереди, на дороге, выглядывал Ричард Лестер и махал рукой:

– Живей, живей, живей давайте!

Все объяснилось. Лестер говорил с Сатклиффом позже нас, причем по защищенному каналу, так что Стив не боялся перехвата и рассказал все Дику во всех подробностях. В доме доктора Хана нас ждала встреча с самим Клови-учителем, который, собственно, и собирался поделиться с нами какой-то бесценной информацией о местонахождении Хозяина и его пленников. Клови-учитель не мог открыто въехать в город и вообще приблизиться к нему: местные законы запрещали ему появляться в городах, он мог жить только в горном поселке кловитов, в трех дня пути отсюда. Его тайный визит в дом доктора Хана был запланирован несколько дней назад, когда он прислал старому этнографу почтового голубя с сообщением о том, что хочет поделиться с Ханом «важнейшей тайной всех обитаемых миров» и сообщить подробности о «гнусном деянии Нечистого». Вождь кловитов должен был прибыть ночью, в глубокой тайне, пройдя в подвал дома доктора Хана старинным подземным ходом, начинающимся почти в полумиле от дома, в подполе здания молельного собрания кловитов, скромно возведенного у огородов городского посада. Чтобы не привлекать внимания властей и не раскрыть тайный приезд своего учителя, этот ход могли использовать только избранные кловиты, буквально считанные единицы, и поэтому этим ходом не могли воспользоваться мы. Мы, правда, в отличие от Клови-учителя, могли приехать в дом старого ученого на повозке и войти в его сад через главные – и единственные – ворота. Но в таком случае нам нужно было пробиваться через площадь, где в телах наемных бойцов, незаметных и неразличимых в толпе, нас ждали три некродемона с приказом убить.

Старому Хану некого было послать нам на помощь: до ближайшей крупной общины кловитов – той самой, где жил и сам Клови-учитель – было три дня пути, а современной связью кловиты, как и все хелиане, конечно же, не пользовались. Но у Хана был Эвис, а кроме того – голубиная почта; и вот Эвис был послан встретить и предупредить Фродо, Реостата и меня, а наших друзей, Святослава и Дика, от самой Колонии привез на этом самом фургоне возница-кловит.

Итак, нас стало не трое, а пятеро, и скоро должны были прибыть Ланселот и Като – и наша шестерка, пополнившаяся Реостатом до семерки, будет снова в полном составе. Ну, конечно, если мы прорвемся сегодня.

Фургон, снаружи такой мирный, изнутри представлял собой отличную боевую машину – ну, отличную, конечно, для мирной планеты, где нет оружия страшнее арбалета. Возница-кловит, обладатель выдающейся рыжей бороды, под плащом носил кольчугу и был настроен крайне решительно. Эвис, хоть и был еще совсем мальчишкой, сжимал в руках меч и то и дело принимался шептать суровые молитвы о ниспослании победы над силами зла. Только мы пятеро сидели на досках, глядя друг на друга, и молчали, потому что слишком велика была усталость.

Первым молчание нарушил Святослав.

– Как мы тогда с вами поговорили, тут и началось. Связь прервалась, а на нас пошел такой накат… Нас сдавали стражникам…

– В народную милицию Кальера, – объяснил Дик.

– Да, в эту, в милицию. Милиция отпустила – прицепилась какая-то шайка, еле отбились. Потом два… ну, демона, наверное…

– Некродемоны в наемных телах, – объяснил Дик. – Мы с ними дрались полночи – бегали там от них по всему городу и отбивались, пока князь их не зарубил мечом.

– Ух, горели они, – покачал головой Святослав. – Ух и горели! Тут я только и понял, каков таков адский огонь.

– Горело здорово, – подтвердил Дик. – Голубым огнем, и серой воняло.

При Лестере был только плазмоган, завернутый в какое-то веселенькое полотенце: он держал его за ствол, упирая прикладом в пол. Борода камерамена свалялась, но воинственно торчала вперед, волосы были заплетены в обычную косу, но не покрыты: шапочка, рюкзак – все это где-то сгинуло.

– Нас тоже все время вели, – тихо сказал Таук. Он сидел рядом со мной, полузакрыв глаза. – То один, то другой…

– Демоны, люди… – продолжил я. – Одного Реостат зарубил уже здесь, в Энакоа, вчера ночью. Тоже горело – мало не покажется.

– Ланселот и Като вообще выдохлись, – пробормотал Дик, встопорщивая бороду пятерней. – Я с ними вчера утром говорил – еле узнал.

– Они там дрались все время, – пояснил Святослав. – Хлебнули почище нашего.

Мы надолго замолчали. День клонился к вечеру.

– Внимание, – сказал возница через плечо. – Уже огороды. Скоро Алеума.

Мы заворочались, собираясь с силами.

Реостат приподнялся и на четвереньках, с обнаженным мечом в руках, устроился за спиной у возницы, готовый к бою. Выносливость его была поразительна.

Фродо и я подобрали ноги и сели по-японски, чтобы иметь возможность быстро встать.

Лестер, чтобы не мешать, вытянулся вдоль правого борта, высунул ствол своего оружия рядом с возницей и щелкнул предохранителем.

Святослав, позвякивая рукавами кольчуги (уж он-то в этом мире смотрелся совсем своим!), перебрался поближе к занавешенному выходу из фургона, и тут же рядом с князем пристроился Эвис. Святослав проверил, как ходит в ножнах меч, достал из колчана за спиной черную хелианскую стрелу и взялся за лук: на Хелауатауа он успел разжиться луком, которым очень гордился.

Повозка резко затряслась на брусчатке, окованные колеса громко затарахтели по мостовой. Снаружи слышалось кряканье баданов, голоса людей, шум шагов, какие-то внезапные гулкие удары – звуки оживленной городской улицы; где-то рядом загремели сваливаемые с подводы дрова, раздался женский смех; залаяла собака; наш возница хлестнул баданов и свистнул; из-за его плеча и головы Реостата я видел серые и песочного цвета стены, иногда людей, мостовую, корзины с зеленью и овощами, баданов, повозки, окна, статуи в нишах, окованные железом или медью ворота домов, копья стражников на углу; шла минута за минутой; и вдруг – солнце, простор, обширное пространство площади; возница погнал баданов, повозка с громом понеслась по каменным плитам мощёного проезда; где-то рядом шумел рынок; шар в моей левой руке брызнул зеленью и запульсировал светом; я крикнул: "Опасно!"; возница дернул за шнур, и с боков его укрыли два деревянных щита; Реостат крикнул: "Вот они!"; громко закричал раненный бадан; возница выругался; повозку занесло; Реостат заорал: "Наружу, ребята!"; Лестер выстрелил – выстрел из плазмогана неслышным толчком отдался у меня в груди – и, поднимаясь, кинулся вперед из фургона; они с Реостатом одновременно выскочили наружу, увлекая с собой возницу, и я почувствовал еще один выстрел; между мной и Фродо сквозь ткань тента проскочила стрела и застряла в доске там, где только что лежал Дик; я, засовывая шар в карман и пытаясь вытащить пистолет, бросился наружу через задний борт вслед за Эвисом и Святославом; князь стоял у колеса и деловито слал стрелу за стрелой куда-то вперед; я обогнул его, с мечом в одной руке и пистолетом в другой, и побежал в ту сторону, куда он стрелял, почему-то не подумав о том, что могу мешать ему – наверное, потому, что кругом в ужасе кричали, разбегаясь, какие-то люди, скорее всего – хелиане, кому же еще здесь было кричать и разбегаться.

Я плохо соображал, что происходит. Я не видел врага, я видел только машущего мечом Реостата, лежащую на боку лошадь – ну, бадана, конечно же – и синее, огромное, яркое небо; и когда справа кто-то с шумом взмахнул клинком, я (скорее рефлекторно, чем сознательно) наобум, не целясь, выстрелил в ту сторону из пистолета.

Это был не плазмоган, а старый добрый пороховой пистолет; выстрел совершенно оглушил меня, он был не похож ни на жесткие шлепки "калашникова", ни на выстрелы из ПМ, а другой стрельбы я в своей жизни не слышал. Я стрелял с левой руки, и пуля только по счастливой случайности не ушла в "молоко", а попала в меч; удар остановил удар, бойца развернуло; я не знал, что делать, но он уже поворачивался, я уже увидел его страшные, пустые, белые глаза на безбородом лице, на котором не было никакого выражения; и, чтобы больше не видеть их, я (почти не глядя) изо всех сил и притом очень неловко ткнул мечом куда-то туда, где только что были эти глаза; я слышал крик, но не с той стороны, и он уже поднимал меч снова – лицо его заливала кровь, и меч он перехватил другой рукой, значит, я достал его, потому что он оглушен контузией – и меч взлетел, но тут в шею белоглазого бойца со страшным, бесповоротным шлепком вошла черная стрела князя Святослава Ингварьевича.

Я отвернулся со странным равнодушием, ни о чем не думая; я слышал скрипящий вопль сраженного стрелой некродемона; я видел, как Реостат, свирепо ругаясь по-тоскалузски, теснил второго демона, одетого точно в такие же доспехи, как у того, белоглазого, в точно таком же круглом шлеме, таившемся, видимо, до поры до времени под мирным капюшоном крестьянского или купеческого плаща; демон мощными взмахами длинного меча пытался достать рыжего шкипера, но у Реостата было уже два меча – где он взял второй? – и он действовал ими исключительно ловко, заставляя демона пусть по полшага, но отступать; я вспомнил, что демонов должно было быть три – где же третий? – я хотел спросить об этом Фродо, но Фродо нигде не было, и тут я увидел третьего: возница почему-то сидел на земле, возле упавшего бадана, а Лестер с ружьем у бедра медленно отступал, и третий, спиной ко мне, с отведенным в сторону длинным, как кочерга, мечом шел прямо на Дика; почему Дик не стреляет? – Святослав не мог видеть третьего демона-бойца из-за повозки, он не мог помочь; почему Дик не стреляет? – третий демон сделал выпад, Дик отпрыгнул, сталь лязгнула о ствол плазмогана – почему Дик не стреляет? – и тут слева появился Эвис, а я прыгнул через голову лежащего бадана, и мы одновременно ударили третьего демона – мой меч отскочил сначала от кольчуги, потом, со второго удара, от края его шлема, но Эвис ударил точнее, прямо под край шлема, демон повернул к Эвису голову, и тут я понял, что сейчас опять увижу страшные, пустые белые глаза, и ударил еще раз; и тогда Лестер, схватив плазмоган за ствол, обрушил его приклад на голову врага, и демон рухнул, и только тогда Дик выстрелил в него.

– Мечом! Мечом! – закричал я, забыв, что у меня самого в руке меч, и Эвис с отчаянным воплем взмахнул мечом, рассекая пополам черные крылья демона, вылетевшего из сраженного тела. Мы отскочили в разные стороны, спасаясь от холодных смрадных брызг адского пламени. Дико кричал второй бадан, и к его гнусавому визгу присоединился металлический крик распадающегося некробиотического слуги Хозяина. Пламя вспыхнуло и у меня за спиной, где несколько секунд назад я видел яростно рубившегося со вторым демоном Реостата. Я обернулся и столкнулся с рыжим шкипером, отступавшим от огня. Вспышка, брызги, искры; еще одна смрадная вспышка – и все кончилось.

За ту минуту, что прошла с момента нападения, когда приближавшиеся с трех сторон демоны осыпали наш фургон арбалетными стрелами, огромное пространство площади почти опустело: прохожие в ужасе разбежались, попрятавшись за ограду рынка либо в переулки.

Мы стояли, в изнеможении опустив руки. Взвизгивал, дергая повозку и косясь на труп своего коренника, каурый бадан. Три трупа наемных бойцов, покинутые пораженными древней, как мир, холодной острой сталью некросущностями, в нелепых позах валялись перед нами на каменных плитах. Реостат, тяжело дыша, утирал пот со лба рукавом, не выпуская мечей из рук. Возница сидел неподвижно, задрав набок рыжую бороду: он был мертв. Лестер, шипя от боли, разрывал штанину на раненом бедре; Эвис трясущимися руками пытался ему помочь.

– Спасибо за стрелу, князь, – хрипло сказал Реостат приближающемуся Святославу. – Очень вовремя – я один-то долго бы с ним провозился.

– Они ж окаянные, полоумные, с демоном-то внутри, – пояснил Святослав, перекидывая лук через грудь. – Я как их увидал – понял, что мечом такого не вдруг возьмешь. А где же наш Фродо?

Мы обернулись. Фродо не было. Я, волоча дрожащие ноги, обошел повозку. Фродо сидел у левого колеса и, виновато улыбаясь, смотрел на меня снизу вверх. Руками он крепко охватывал себя: в его правом боку торчала короткая черная стрела.

– Я хотел встать, но стрела не дает, – смущенно сказал Фродо. – Все целы?

– Возница убит. Лестер ранен, – побормотал я, опускаясь на колени перед Тауком. – Как это получилось?

– Я выскочил за Рыжим, лошадь… то есть бадан… толкнул меня, и тут – стрела, – морщась, сказал Фродо. Я пытался разнять его руки, чтобы посмотреть, куда вошла стрела. Руки не разжимались.

– Я не могу, – виновато проговорил Фродо и вдруг закрыл глаза и обмяк.

Реостат прижался ухом к его груди и хрипло сказал:

– Он еще жив. Руки ему разведите.

Мы со Святославом не без труда расцепили руки Фродо. Реостат осторожно ощупал стрелу.

– Повезло яркому, – пробормотал он наконец. – Над ребрами, насквозь. Чуть бы правее – и все. А где его очки?

Эвис наклонился к колесу фургона и подал Реостату разбитые очки.

Когда Реостат с усилием обломал у кованого наконечника каленое древко стрелы, доктор Хан велел нам выйти из комнаты и дальше занялся Фродо уже сам. Лестер, уже перевязанный, полулежал на широкой скамье во внутреннем дворике; мы с Реостатом и князем Святославом уселись возле него, с наслаждением расслабляясь.

– Сегодня помоюсь, – мечтательно сказал Реостат. – И, ох, поем по-человечески. И посплю.

– Насчет "посплю" не знаю, – лениво ответил Святослав.

– Хан считает, что сегодня ночью уже прибудет Клови-учитель, – кивнул я. – Нам с ним, я думаю, не пять минут говорить.

Мы помолчали.

– А откуда стрела? – вдруг спросил Святослав. – Я не видел.

– Они сначала из арбалетов стреляли, – объяснил Лестер. – Я такого никогда не видел – шли к нам с трех сторон, стреляли, перезаряжали и опять стреляли – такой сноровки в работе с арбалетами мне видеть не приходилось. Это были действительно страшные бойцы. Попали в лошадь, ну, то есть, в бадана, он стал валиться, тут мы с Рыжим выскочили, и бородатый с нами. Тогда двое бросили арбалеты и кинулись с мечами. Я выстрелил и промахнулся – тот присел… реакция ужасающе быстрая…

– Тут они бородатого и закололи, – вставил Реостат.

– Да. Всего один удар… Я только тут и понял, что все это всерьез. Острием меча, как шпагой, кольчугу пробило запросто…

– Жалко мужика. Ни за что ни про что… – пробормотал Святослав.

– Ну это ты зря. Он же был кловит. За то же, в общем, за что и мы. Выпало бы тебе – ты бы лег там…

– Это верно. – Святослав перекрестился. – Упокой, Господи, душу раба твоего во царствии Твоем небеснем, идеже присещает свет лица Твоего, и прости ему все прегрешения, вольныя и невольныя, да будет земля ему пухом, и да воссядет он одесную престола Твоего…

Неожиданно для меня вслед за Святославом перекрестился Реостат – по-католически, кончиками пальцев слева направо.

Помолчали.

– Ну так вот… Двое занялись мной и Рыжим. А третий выстрелил еще раз, прежде чем налетел на Майка. Вот тут он как раз и попал в яркого – насквозь через тент повозки.

– А луки тут лучше, чем самострелы, – невпопад заметил Святослав. – В натяге лук тяжелый, и бьет как гром. И точный – способней половецкого. Был у меня дома половецкий лук – я все жалел, что с собой не взял. Только новый лучше оказался.

Он любовно огладил обводы длинного, причудливо выгнутого лука, тетиву с которого до сих пор не снял.

Лестер, морщась, потрогал забинтованную ногу и глянул на меня:

– А ты тоже хорош. Я тебе ору: отойди, дай выстрелить! А ты все мнешься.

Я покраснел.

– Да не слышал я. Все кричат, голова как котел, а я все думаю: почему Дик не стреляет?

– Ты же на линии огня стоял. Как бы я выстрелил? А если б он опять уклонился?

– Ну, прости.

– Да нечего прощать-то. Дело понятное. Я тоже растерялся, да и больно было – страсть.

– А тебя когда?

– Да почти с самого начала. Я прикладом закрылся, меч скользнул – и по бедру.

Камерамен откинулся на скамью.

– Полежу я. Крови вытекло немерено. Голова кругом идет.

– Слушай, Реостат. – Святослав обращался к шкиперу запросто, словно и не познакомились они всего несколько часов назад. – Где ты так научился мечом владеть? Да еще и двумя.

– Как самурай, – вставил Лестер. – Как Куниэда наш. Мне тоже понравилось. Ведь ты, почитай, демона один взял.

– Да как же один – если бы князь стрелой не достал его, он бы меня очень быстро измотал. – Реостат покачал рыжей головой: его длинные волосы, обычно в беспорядке торчавшие во все стороны, были аккуратно забраны в хвост. – В училище у нас был курс форсблейда. Это такая комплексная дисциплина, – пояснил он мне и Святославу, – и владение холодным оружием в нее входит в обязательном порядке. В том числе учили нас и бою на двух мечах. А как возницу закололи – я отогнал того, кто его ударил, и подхватил у бородатого меч. Меч у него был дрянной, да и легковат для меня, но под левую руку вполне сгодился, вместо щита. Эх, как Фродо-то жалко… Придется ведь его здесь оставлять. Лежать ему теперь надо, неделю как минимум, а лучше – две. Лёгкое не затронуто, но мышцы сильно порваны, и рёбра повреждены, это долго будет заживать…

– Надо бы вызвать сюда Мари, вот что, – сказал я. – Не знаю, правда, как она сюда попадет, она же имперская подданная, не федеральная…

– Мы же попали, – резонно возразил Ричард. – Ей главное – попасть в Колонию. Пусть сделает себе командировку, например. Она же работает в "Изданиях Авеола", в отделе досье, а они выпускают эту серию – "История автохтонных человечеств" – наверняка можно придумать ей какое-то задание на Хелауатауа… Стив может помочь с этим, Реостат?

– Легко, – отозвался шкипер. – Она правда толковая?

– Еще какая толковая, – заулыбался Святослав. – Ты бы видел! Там, в Космопорте, в том парке… Страсть какая толковая. И смелая такая!..

– Ну вот, – продолжил Лестер. – В ближайшие дни яркому все равно лежать, пока она доберется до планеты, а из Колонии свяжется с доктором Ханом, он пришлет за ней кловитов… Яркому же как-то надо будет отсюда выбираться, когда он встанет на ноги. Пусть Мари с ним будет.

Я вынул из-под одежды мультиком. Сеть он по-прежнему не ловил, но время показывал – и местное, и абсолютное.

– Ага, сейчас у нее еще ночь, – сосчитал я. – Она говорила, у нее в городе плюс шесть к абсолютному. Значит, часа через три можно ей позвонить, обсудить.

Мы помолчали.

Святослав вдруг снова перекрестился и полушепотом проговорил, обращаясь ко мне:

– А только лучше бы все это не зря, вот что я скажу. Мне Дик-то намекнул, кого нечистый забрал. Тех-то троих я не знаю, но первый… Это ж что будет – все пропадет и у меня, и у тебя? Немые и безгласные останемся…

– Если отстанемся, – кивнул я. – То же и у других, княже.

– Четвертый – вообще мой прямой предок, – пояснил Святославу Реостат. – Случись что со вторым – некуда станет возвращаться вашему самураю…

– А случись что с третьим, не станет половины моих предков, – прогудел Дик. – Да с обеих сторон, и по матери, и по отцу. Предки-то мои – из Северной Америки.

Святослав покачал головой и беззвучно зашептал что-то. Я знал, что наш князь был не так чтоб очень набожен, так что, видно, и его пробрало не меньше, чем меня.

Из дома во дворик вышел Эвис.

– Почтенный Хан закончил, – сообщил он. – Фродо теперь спит. Почтенный Хан зовет вас разделить с ним трапезу. А ты, Рыжий, хотел мыться? – мальчишка взглянул на Реостата. – Я согрею воду.

Я открыл глаза от того, что кто-то потряс меня за плечо, и, вскинувшись, первым делом схватился за меч – перед сном я долго устраивал его так, чтобы в темноте гарантированно попасть пальцами на рукоять, а не на лезвие. Ночи на Хелауатауа в это время года были темные, а жечь масло или свечи по ночам было не принято.

– Это я, Эвис, – прошептали мне в лицо. – Меч бери, да. Идем, пора.

Я проспал не больше двух часов. С трудом разгоняя сон и одновременно унимая сердце, от внезапного пробуждения бившееся в горле, я в темноте сунул ноги в сапоги, на ощупь влез в рукава суконной куртки и, осторожно неся меч вертикально, чтобы ни за что не зацепить в потемках, побрел, пошатываясь спросонок, за Эвисом – его силуэт мелькнул передо мной в слабо освещенном проеме двери. В дверях я столкнулся с Реостатом: его, как видно, Эвис разбудил чуть раньше, потому что шкипер был уже полностью одет, и мечи висели у него на поясе.

– Здорово, Майк, – хрипло прошептал Рыжий. – Поспал маленько?

– Часа два, – не менее хрипло ответил я.

– Пойдем морды сполоснем. Я бы и зубы почистил. Надо очухаться как-то.

Мы вышли во внутренний дворик и несколько минут плескались у примитивного рукомойника, пытаясь холодной водой освежить лица настолько, чтобы по крайней мере не зевать слишком отчаянно.

При красноватом свете одной из лун (второй не было видно за облаками) Эвис выглянул из дверей дома.

– Спускайтесь, – услышали мы его шепот. – Уже скоро.

Мы направились в глубину дома, ко входу в подвал. У лестницы, слабо освещенный снизу отблеском свечи, нас ждал князь Святослав.

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Нубук» – один из самых ярких и провокационных романов в творчестве Романа Сенчина, автора знаменито...
Пособие представляет собой небольшие по объему адаптированные произведения русских писателей, объеди...
В издание включены материалы дискуссии относительно исторического значения тех форм европейской и ро...
Книга посвящена 250-летнему юбилею Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова. ...
Пособие носит практический характер и посвящено анализу форм, определяющих современный литературный ...
В пособии рассмотрены родовые и жанровые особенности, а также стилеобразуюшие признаки литературных ...