Запретный камень Эбботт Тони

Глава сорок вторая

Резкий звук шагов на металлической лестнице был невыносим и заставлял Эбнера фон Брауна умирать от страха. Неважно, свои ли это шаги или чьи-то чужие, всякий раз от их звука накатывал ужас. Эбнеру казалось, будто он на волоске от смерти – ибо верить никому было нельзя.

Причина его ужаса ясна. Он – ученый, признанный авторитет среди самых лучших теоретиков-астрофизиков – последние четыре года работал на Галину Краузе.

Эта таинственная девочка, замерзающая оборванка, обреченная сирота, отщепенка с незабываемым гипнотическим взглядом, однажды появилась на пороге старого замка в Верхней Силезии[10].

Что же делал в этом замке Эбнер четыре года назад? То же самое, что делал когда-то его отец, и отец его отца, и дед его отца, и прапрадед его деда. Здесь собирались рыцари Тевтонского Ордена Древней Пруссии, обширной организации, обладающей несметной властью и такими же несметными богатствами.

Ни Эбнер, ни другие, присутствовавшие тогда в большом зале, даже не подозревали, как поразительно умна эта юная оборванка. Невероятно, но все самые сокровенные тайны Ордена были известны ей. Так же, как были подвластны самые запутанные математические вычисления, темпоральная физика и теоретическая астрономия. В довершение всего она точно знала, где сокрыты легендарные сокровища Ордена, и могла показать на карте давно утерянный маршрут к королевским сокровищницам.

И все это в самом нежном возрасте! Сколько лет ей было той ненастной ночью? Пятнадцать? Почти дитя с острым, отточенным, подобно лезвию кинжала, умом. На тайном голосовании Эбнера назначили ее сопровождающим, и они отправились в дебри России для восстановления. Все эти годы он преклонялся перед тем, как быстро Галина Краузе набирается новых знаний, как неустанно работает над собой, чтобы приблизиться к совершенству. Все это казалось невозможным для столь юного создания.

Но невозможным ли?

Орден потерял след почти всех Хранителей еще в XVIII веке. Но за какие-то четыре года Галине удалось возродить Рыцарей из небытия. Еще немного – и они станут обладателями Первой Реликвии. Каждый день Галина доказывала, что слова «невозможно» не существует.

На верхней ступеньке Эбнер остановился и перевел дыхание. Снова взглянул на бронзовый ларец у себя в руках. Что она скажет, когда откроет его?

– Вы скажете, что я принес его лично? – раздался голос у подножия лестницы.

Эбнер лишь слегка обернулся:

– Когда будет подходящий момент. Ждите за дверью. Если что – я вызову вас. Может быть.

Он поправил бабочку, поймав свое отражение в алюминиевой двери, и ввел семизначный код.

Дверь едва слышно отъехала, и он вошел в роскошный пентхауз с безделушками от Версаче, который больше напоминал пещеру. Далеко внизу, расстилался Милан. Галина, точно черная пантера, застыла на фоне сверкающего окна.

– Ну? – спросила она, не оборачиваясь.

У Эбнера задрожали колени. Он снова глубоко вздохнул, еще раз подтянул галстук-бабочку. И сделал шаг вперед.

– Расследование в «Монд» закончено, – начал он. – Похоже, тот журналист исчез. – Помолчал. Никакой реакции. Но и никакой стрелы, пущенной из арбалета ему в лоб. – Что касается других дел. Мы наблюдаем за всеми аэропортами и вокзалами Европы. У этих ребят новый мобильник. С защитой от службы слежения. Скорее всего, им его кто-то дал. Но мы уже решаем эту проблему.

– Пока вы решаете, им уже помогают Хранители Болоньи, – почти прошептала Галина. – Интересно, знают ли дети, что означает эта помощь?

Эбнер чуть кивнул – скорее самому себе, чем ей.

– Первое нападение на фехтовальную школу была неудачным. Когда нам на помощь пришло подкрепление и мы наконец проникли внутрь, там уже никого не было, а оружейная палата и библиотека опустели.

– Хранители снова появятся. Протокол…

– Детям от нас не уйти…

– Они уже ушли от нас в Берлине, причем дважды, – резко оборвала его Галина. – Затем на австрийской границе. И в Риме. – В ее голосе звенел холодный металл.

– Я даю слово. Вороны приведены в боевую готовность, – заверил Эбнер, делая все возможное, чтобы скрыть дрожь в голосе.

– А что с испанским экспериментом? – спросила Галина и наконец повернула голову к нему, однако по-прежнему не замечала, что находится у него в руках.

Эбнеру показалось, или действительно шрам на ее шее сегодня заметен больше обычного. Неужели только из-за того, что она в бешенстве? Он откашлялся.

– Некоторые части уравнения оказались… нестабильны. Но за все время это наш самый успешный эксперимент. И все же… недостаточно успешный. Он пока еще не закончен.

– Лаборатория не в состоянии отследить его?

– Нет. Испанские власти в замешательстве. Впрочем, они всегда в замешательстве, – попробовал разрядить обстановку Эбнер, но на лице Галины не дрогнул ни один мускул. – Что прикажете делать с этой итальянкой? Мерканти?

– Она пригодится для следующей Реликвии, – ответила Галина и медленно подошла к противоположному окну.

«В сторону Рима, – подумал Эбнер, – наверняка мы скоро туда отправимся».

Галина неожиданно обернулась:

– Еще новости?

Эбнер судорожно сглотнул.

– Лучшие новости я приберег напоследок, мисс Краузе.

Прижав бронзовый ларец к груди, он открыл замок и бережно поднял крышку.

Галина приближалась медленно и осторожно, точно пантера, готовая в любую секунду совершить прыжок. На лице ее играли одновременно восторг и безумие. Она подошла почти вплотную к Эбнеру и только тогда заглянула внутрь ларца. Там на старом черном бархате лежал свернутый в три кольца кожаный шнурок с кулоном – большим рубиновым кракеном.

Галина нежно достала кожаный шнурок и отошла на несколько шагов назад. Эбнер расплылся в улыбке.

– Его нашли на равнинах Северной Пруссии, именно там, где вы указали. Профессор Вольфф передал мне его лично в руки. Профессор?

Дверь снова отъехала в сторону. Седой мужчина в длинном кожаном плаще слегка поклонился Галине и замер на пороге.

Непонятно, заметила ли она гостя. Эбнер снова заговорил:

– Мисс Краузе, позвольте я…

– Оставьте меня. Оба! – жестко оборвала она его.

Прижав кожаный шнурок к щеке, Галина снова и снова целовала кракена.

На мгновение Эбнер представил себя на месте рубинового кулона. Какая несвойственная ей пылкость. Пугающая, подобно той железной лестнице.

Последнее, что увидел Эбнер фон Браун, прежде чем уйти, – прозрачную слезинку, выкатившуюся из серебристо-серого глаза и ползущую по безупречному лицу Галины к тонкому шраму на шее.

Глава сорок третья

– Машина времени?!

Голос Даррела метался между недоверием и жаждой очередных приключений.

– Значит, Коперник изобрел астролябию, которая умеет путешествовать во времени? – спросил он. – Вот эту штуку на чертеже? Что-то я сомневаюсь. Ну то есть, конечно, было бы круто полетать туда-сюда во времени, поглядеть, как тонул «Титаник», как убили Линкольна, поболтать с Мартином Лютером Кингом или Бобом Диланом – стоп: Дилан пока живой! – посидеть на скамейке запасных на чемпионате США по бейсболу в 2005 году в третьей игре между «Астрос» и «Уайт Сокс» – целых пять часов и сорок одну минуту…

– Только это абсолютно невозможно, – перебил его Вейд.

– Да брось! – сказала Лили. – Машина времени возможна. Мне такая просто необходима. Даже странно, что ее так долго изобретали.

– Да нет же! – настаивал Вейд. – Вот послушайте, если не верите. Существует так называемый Парадокс убитого дедушки. Допустим, вы попали в прошлое и убили своего дедушку. Но тогда вы сами не рождаетесь в будущем, чтобы затем отправиться в прошлое. Банальная логика.

– Возможно, – вроде бы согласилась Бекка. – Но это если мы опираемся на логику, которая работает только в одном направлении: прошлое – настоящее – будущее.

К чему она клонит?

– Ну… и что же?

– Согласно такой логике, люди движутся во времени только вперед, как лодки по течению. Мы привыкли думать, что это – единственно возможный способ. Но, Вейд, а что, если существует и другая логика? Та, что управляет перемещением в обе стороны: и назад во времени, и вперед? И чтобы понять, насколько логично путешествие во времени, его нужно сначала совершить?

Она смотрела на него так, словно он знал ответ.

– Но это же… Ну…

Он так и не закончил фразу.

В детстве Вейд страстно мечтал о машине времени. Заполучи он ее, он бы непременно вернулся в те дни, когда родители еще не развелись, чтобы – чем черт не шутит? – попытаться их помирить. Но путешествие во времени так и осталось мечтой, несбыточной детской фантазией.

– Что – «ну»? – переспросила Бекка. – Ты же занимаешься наукой!

В музей стали прибывать посетители, и некоторые из них настораживали Вейда одним своим видом. Он понизил голос.

– Уже поздно. Если отца отпустили – очень скоро Орден узнает, что мы в Риме. Я бы предложил как можно скорее добраться до замка Святого Ангела, найти там укромное местечко и дождаться папу. А чтобы разобраться с машиной времени, нужно перечитать Дневник.

– Если честно, мне нравятся обе идеи, – сказала Лили, закрывая на мониторе окна с результатами поиска. – Долго на одном месте оставаться нельзя.

Они собрали вещи и двинулись к выходу из музея.

– Привет! – окликнул их седой старичок-смотритель за конторкой. – Я и не надеялся, что вы уйдете так скоро!

– Stesso con noi, – ответила ему Бекка по-итальянски. – И мы не надеялись.

Быстрым шагом они спустились с холма, на котором стоял музей, вышли через парк на улицу Виа Триофоле, довольно долго шли по ней прямо, затем свернули на Леоне, названную в честь Папы Льва IV, которая и привела их на берег Тибра – к замку Святого Ангела.

На перекрестке они завернули в кафе. Ранее по пути им попался «Макдональдс», а также несколько уличных палаток с сэндвичами, но Бекка убедила всех попробовать настоящий итальянский завтрак: кофе, сок и выпечку с разными начинками. После уничтоженной в машине корзинки со снедью они впервые за сутки ели по-человечески.

– У меня стойкое ощущение, что жизнь налаживается, – сообщила Лили, дожевывая остатки груши, когда они отправились дальше по Виа Леоне. – Мы столько всего нашли. И даже не спрашивайте меня, как все это объяснить и как такое вообще возможно.

– Все это объяснить смог бы только Вейд, – ухмыльнулся Даррел. – Верно, братишка?

Бекка пристально посмотрела на Вейда.

– Эту роль я оставлю отцу, – ответил он.

Лили, безусловно, была права. Положение их менялось к лучшему, и не только благодаря везению. Они многое узнали. Пусть сам Вейд пока не способен поверить в существование астролябии для путешествий во времени – для этого он мыслил слишком рационально. Но сама идея похода за Реликвиями ему очень даже по душе, тем более что с каждым часом они все ближе к цели этого квеста.

Коды, ключи, шифры, кинжал, Дневник – все это заставляло сердце биться сильнее. Да, по их следу рыщут бандиты, но ощущение радости это не портит. А все потому, что с ним рядом – трое надежных друзей.

К полудню раскалившиеся до блеска тротуары Виа Стефано заполнились пешеходами, а дороги – машинами, движение стало шумным и суетливым. Когда синий мопед, только что лавировавший меж автомобилей, выскочил на тротуар в каком-то метре у них за спиной и тут же вернулся на дорогу, Лили не выдержала.

– Нас же тут передавят! – испуганно закричала она.

– Следующая улица не лучше, – сообщила Бекка. Следуя за ней, они дошли до Виа Плауто и нырнули в куда более спокойные улочки и аллеи у самого берега реки.

А еще через пару минут Вейд снова засек этот же синий мопед. Он стоял у обочины в паре улочек за их спиной. Водитель, не выключая двигателя и не снимая шлема, разговаривал по телефону.

– Ребят, гляньте на вон ту синюю «веспу»… – сказал Вейд, инстинктивно нащупывая под одеждой кинжал.

– Орден? – уточнила Лили.

– Возможно, – ответил Даррел. – Но лучше не проверять. Бежим!

Добежав до следующего поворота, они нырнули в боквые улочки и зигзагами прошли несколько улиц – точно так же, как убегали в Берлине. Внезапно Лили, увлекая всех за собой, заскочила в дверь одежного магазинчика, где они толкались среди покупателей, пока не выскочили через запасной выход на соседнюю улицу. Там они перебежали на красный свет через перекресток, пробежали через узенькую арку – и оказались на маленькой пустынной площади.

Не прошло и пяти секунд, как на площадь с ревом вылетел синий мопед.

Неожиданно для себя Вейд выхватил из ножен кинжал, принял стойку и крикнул:

– А ну, оставь нас!..

– Спрячь обратно! – скомандовала Бекка, затаскивая Вейда в открытую дверь продуктового магазинчика. Все опять ринулись к выходу на соседнюю улицу, как вдруг у Лили зазвонил телефон.

– Что?.. Бекка, это блондинка из «мазерати»! Что такое Типр?

– Тибр? Река… Это сюда!

Они неслись по парку, окружавшему замок. Впереди виднелся берег реки. По тротуару прямо на них летел мопед. Вейд развернулся ему навстречу с кинжалом в руке. Теперь это стало его рефлексом. Прими стойку и продемонстрируй врагу оружие. Даже если не знаешь, как с этим оружием обращаться. Мопед затормозил перед ними, рука водителя метнулась за пазуху…

Раздался визг шин, мопед взлетел в воздух и шмякнулся о невысокую каменную ограду. Водителя мопеда выбросило из седла, он перекувыркнулся через ту же ограду – и с неприятным, ужасающим стуком грохнулся на асфальт.

Выписав крутой вираж, к ним подлетел «мазерати». И кто-то закричал во все горло:

– Ребята, в машину!

Глава сорок четвертая

Набившись в «мазерати», дети дружно заорали:

– Па-а-па!! Дядя Роальд!!!

И бросились его обнимать.

– Со мной все в порядке… Все хорошо, – приговаривал Роальд, прижимая к себе всех сразу и каждого в отдельности, пока кудрявая блондинка гнала машину вдоль берега древней реки.

– Ну, а вы-то как?

– Отлично! – воскликнула Лили, едва дыша. – Расскажите, как вы сбежали!

– Ну, сбежал – не то слово. На вокзале меня арестовала полиция. Два дня я просидел в камере по совершенно бредовому обвинению – вроде как за незаконное проникновение на территорию кладбища. К счастью, ваш друг Карло связался с адвокатом. Меня выпустили под залог, и мы тут же помчались сюда. – Доктор Каплан посмотрел на женщину за рулем. – То еще приключение – при случае расскажу…

Даррел перевел дух.

– У нас тоже есть что тебе рассказать. Ты не поверишь!

– Расскажете в самолете. Мы летим домой, пока еще чего не произошло.

Ребята переглянулись.

– Папа, домой нельзя… Пока нельзя. Мы открыли – ну или считаем, что открыли, – одну удивительную вещь. Потрясающую вещь. Просто невероятную…

– Дядя Роальд, у Коперника была machina tempore! – выпалила Лили. – Это по-латински – «машина времени». У нас даже рисунок есть – из его старинного Дневника. И сам Дневник тоже есть!

Доктор Каплан раскрыл от удивления рот.

– Коперник вел Дневник? Об этом никогда нигде не упоминалось.

– Он хранился в Болонье, в фехтовальной школе, где мы и познакомились с Карло, – начал взахлеб рассказывать Даррел. – Коперник изобрел древнюю машину времени! Гигантскую астролябию, внутри которой мог сидеть человек. Всех деталей не разобрать, но Бекка еще покажет тебе чертеж!

Вейд кивнул:

– Так. И тут появляются рыцари древнего Тевтонского Ордена – тайной шайки злодеев, которые…

– …Которые теперь идут за нами по пятам, – подхватил Даррел, – да еще и завербовали к себе на службу кое-кого из полиции. Все пятьсот лет они охотились за этой машиной времени…

– И сейчас охотятся, – вставила Бекка. – Но Коперник…

Даррел тут же перебил ее:

– …Разобрал астролябию, то есть машину времени, на двенадцать частей – и вручил эти части Хранителям, чтобы каждый из них спрятал свою часть там, где посчитает нужным. И все это с самого 1514 года! Целая армия Хранителей уже пятьсот лет оберегает эти части как Реликвии. Одним из них был дядя Генри. Но Ордену не терпится заполучить все двенадцать кусков. Поэтому они на нас и охотятся.

– Тот тип на мопеде – один из них, – сказала Лили.

– И та дамочка с револьвером, – добавил Даррел.

Он прекрасно понимал, что остальным тоже хочется поделиться, но ничего не мог с собой поделать: ему нужно было выговориться. Наконец он выболтал все, что знал, повертел головой и добавил:

– Ну, ребята, дальше вы…

– Вот спасибо! – съязвил Вейд. – В общем, двенадцать Реликвий, упомянутых в письме дяди Генри, – это фрагменты, необходимые для того, чтобы астролябия Коперника работала.

– Похоже, мы выяснили, что представляет из себя первая Реликвия и где она спрятана, – сказала Лили. – На острове Гуам. Туда ее отвез Магеллан во время кругосветного плавания.

Наконец все угомонились. В наступившей тишине Роальд взял у Бекки Дневник, уже раскрытый на нужной странице – с чертежом machina tempore.

– Так значит, – нахмурился он, – дядя Генри погиб, пытаясь защитить Реликвии от этих нелюдей?

– Он был одним из Хранителей, – сказала Бекка.

Роальд долго изучал чертеж – то сдвигая брови, то качая головой, то бормоча себе что-то под нос.

– Генрих… – горько вздохнул он наконец. И Вейд понял, что никаких сомнений по поводу Дневника у отца не осталось.

– Каким-то невероятным образом Коперник разработал теорию о пространственно-временных тоннелях, – сказал Вейд, выждав с минуту-другую. – В Дневнике есть уравнения, очень похожие на уравнения Кипа Торна.

Отец медленно кивнул:

– Я вижу.

Заговорила Лили:

– Вейд считает, что это невозможно. Но ведь здесь черным по белому написано! Вернее, коричневым…

А затем Бекка и Лили, стараясь не перебивать друг дружку, рассказали о нападении в Болонье и о чудесных открытиях, сделанных ими в музее Коперника.

– Карло позвонил, когда мы были уже на пути сюда, – сказал Роальд. – И сообщил, что Генри обратился ко мне за помощью не случайно. Никогда еще Орден не подбирался к Реликвиям так близко, и теперь им угрожает серьезная опасность. Он сообщил, что Хранители запустили в действие…

– Фромборкский протокол, – кивнула Бекка. – Карло нам объяснил.

– Так что же вы узнали про первую Реликвию?

– Вела, – сказала Лили. – Что это за предмет, мы пока не выяснили, но точно знаем, что Коперник передал его Магеллану. Мы обработали чуть ли не тысячу подсказок и уверены: первая Реликвия спрятана на острове Гуам.

– Пап, я знаю, ты хочешь отправить нас домой, но… – начал Вейд.

– Мы не летим домой, – успокоил его Роальд. – Пока не летим. Объясните мне все шаг за шагом. Я должен во всем разобраться.

Даррел тронул за плечо блондинку за рулем.

– Si?

– Museo Astronomico e Copernicano, por favoro.

– Si! – рассмеялась она.

Глава сорок пятая

Два часа ребята рассказывали доктору Каплану, что они нашли утром, что за информация навела их на определенные выводы, какие обнаружились факты и что лежит в основе их предположений. Роальд все это время сверялся со своими конспектами и поначалу тоже отрицал факт существования машины времени, но отнюдь не так яростно, как думал Вейд. Обнаружить современную формулу в Дневнике XVI века, конечно, странно, но разобраться с тем, откуда она там взялась, можно потом. Сейчас же важно разобраться с Орденом.

Роальд внимательно прочитал все, что записал Вейд в его конспекте, а разговорчивый старичок-смотритель позволил «доттор Каплани» – на самом деле Бекке – читать все, что есть в музее.

Но с какого бы бока они ни подошли к расследованию – вывод получался один.

После того, как Лили сообщила, что Магеллан называл острова Гуама «Las Velas Latinas», Роальд несколько минут молчал, шикая на каждого, кто пытался заговорить, а потом достал телефон и отошел подальше от ребят.

Вейд с Даррелом, как ни старались, не услышали ничего. Кроме одной – самой важной! – фразы:

– Сара, я знаю, ты получишь мое сообщение только в конце недели. Мы задержимся еще на несколько дней…

Ровно через пятьдесят семь минут блондинка за рулем радостно прокричала:

– Siano qui!

И остановилась возле входа в терминал аэропорта. Под нетерпеливый рокот «мазерати» все выбрались наружу, но едва успели захлопнуться двери, как она рванула с места, будто ее здесь и не было.

– Какая странная дама, – заметила Лили.

– Есть немного, – ответил Роальд с улыбкой. – Но, как сказал Карло, отчасти благодаря ее странностям Орден до сих пор не сел нам на хвост.

Столпотворение внутри терминала оказалось раз в сто больше, чем то, что было на берлинском вокзале. Пассажиры, охрана, сотрудники аэропорта, пилоты и стюардессы бурлили нескончаемыми потоками, динамики надрывались на трех языках – итальянском, французском и английском, – перекрывая гул толпы.

– Следим за каждым своим шагом, – инструктировал Роальд, собрав ребят вокруг себя. – Не отстаем, не разделяемся. Если двое идут в туалет, двое других ждут под дверью. Орден может выследить нас раньше, чем мы их заметим. Вон стойка регистрации на Гуам. Идемте.

Выяснилось, что из Рима на Гуам летает только один рейс. За билеты Роальд расплатился картой, выпущенной банком в Болонье. «Наверняка тоже от Карло», – подумал Вейд.

– Нам предстоит перелет в двадцать пять часов, – сообщил доктор Каплан, раздавая билеты. – Две пересадки. На Гуаме мы будем послезавтра.

– Может, хотя бы там нас Орден не достанет, – с надеждой проговорил Даррел.

– Даже не думай, – ответил Вейд. – Мы всегда должны быть начеку.

– Спорим, что они везде. Даже в Остине. Или ты забыл свою комнату? – добавила Лили.

Это захочешь – не забудешь.

Уже в зале ожидания Роальд вдруг сказал:

– Пока вы тут бегали, произошло кое-что еще. В Испании исчез школьный автобус. Прямо в тоннеле, в горах.

– Да ладно! Сколько раз я мечтал, чтобы мой школьный автобус вдруг раз – и исчез!

– Даррел, там были дети, – осадил неуместную шутку доктор Каплан.

Даррел залился краской и пробурчал какие-то извинения.

– Если об этом говорил дяди Генри, значит точно – тут поработал Орден, – сказал Вейд.

– А кто же еще! – воскликнула Лили. – Они знают, что мы уже почти у цели.

Открыта посадка на рейс номер тридцать семь сообщением Дубай – Нарита – Гуам.

– Ура, летим! – воскликнула Лили и, схватив руку Бекки, почти побежала к трапу.

Роальд шутливо подтолкнул сыновей, и все отправились следом.

– Интересно, Орден уже захотел «исчезнуть» наш самолет?

У Вейда чуть ноги не подкосились:

– Не интересно!

Глава сорок шестая

«Сумасшедшая штука – время», – думала Бекка.

Если не можешь заснуть – а заснуть она не могла, несмотря на дикую усталость, – перелет на другую половину земного шара длится не двадцать пять часов, а полгода. Секунда растягивается в минуту, минута становится часом, а час – неделей. Самолет – всего лишь большой железный ящик, который постоянно гудит. Свет никогда не гаснет. Сидишь, точно шест проглотил, в узком кресле, желудок сжался, в висках стучит, глаза режет – и тут тебе приносят пластмассовую еду!

Все это напоминало ей вечера, проведенные в больнице после того, как прооперировали ее сестренку. Там все время что-то происходило – вспыхивал свет, раздавались какие-то звуки, разносились странные запахи, жужжали и тикали механизмы, бубнили и перешептывались люди.