Туз в трудном положении Мартин Джордж

– Черт! Да ты пьян!

Они неслись над крышами. Прожектора выхватывали из темноты окна и карнизы. Уже показалась выгнутая крыша центра «Омни». В темноте тысячи огней мерцали у подножия этого огромного здания. Тах, сморгнув влагу с затуманенных глаз, понял, что это море молчащих джокеров. Тысяча свечей освещала маски и уродства людей, стоящих в молчаливом бдении.

– Посмотри на них. Внимательно на них посмотри. Что ты им скажешь, Тах? «Верьте мне»? А тем временем за ними придут солдаты.

– До этого не дойдет.

– А если дойдет?

– Это не изменит того решения, которое я сегодня принял.

Черепаха воспринял это как высокомерие и взорвался.

– ИИСУСЕ ХРИСТЕ, ТЫ КЕМ ЭТО СЕБЯ ВОЗОМНИЛ?

К ним стали подниматься любопытствующие лица в масках.

Тахион вышел из себя.

– Я – Тизианн брант Тцара сек Халима сек Рагнар сек Омиан из Дома Ильказам, и когда я что-то делаю, то у меня есть на то веские и уважительные причины. Не смей задавать мне вопросы!

– Я тебе не крепостной!

– Да, но ты моя линия, официально мной признанная! Ты – кровь и кость моей фамилии, ты и твои наследники навечно привязаны к моему дому. Ты забываешься! – прошипел он.

– Иди ты! Катись к дьяволу! Мы для тебя просто игрушки. И всегда были только игрушками. Подопытные кролики в твоем великом эксперименте.

Они уже находились над Пидмонт-парком. Черепаха камнем рухнул вниз и, схватив Тахиона, телекинезом перенес на край фонтана.

– В последний раз прошу, Тахион: ответь мне.

– Не могу.

Черепаха нанес ему телекинетический удар, который пришелся Тахиону по уху. Тах потерял равновесие и тяжело рухнул на бок.

С протяжным стоном он приподнялся на локте. Скользящий низко Черепаха ослепил его прожекторами. Тах осторожно пощупал себе грудную клетку. Похоже, ребра не сломались, а только треснули. Черепаха на мгновение завис над ним, а потом взлетел вертикально вверх и исчез за кронами деревьев.

От Тахиона не укрылся символизм этого удара. Декабрь 1963 года. Могила Джетбоя. «Тебе на всех наплевать».

– Но это не так! Я делаю это, чтобы вас уберечь. Потому что я вас люблю. У него на службе убийца, который может проходить сквозь стены. И я дал клятву.

Однако Черепаха пробудил страшного призрака: Барнета в качестве президента. Тахион не допустил Хартманна до президентства. Теперь ему нужно остановить Барнета. А для этого ему нужен был Джек.

К тому моменту когда машина «Скорой помощи» довезла Джека до больницы, он уже чувствовал себя нормально, хоть и был немного слаб. Врачи решили, что он перенес инфаркт, и провели ему кучу исследований. Он был слишком усталым, чтобы сопротивляться, но к тому моменту, когда выяснилось, что все результаты в норме, и было сказано, что ему сделают томограмму мозга в поисках признаков чего-то там церебрального, к Джеку вернулись силы, и он положил этому конец. Он объяснил, что был травмирован способностью туза, но выжил. Физически с ним все нормально. Все это от головы.

Врачи пошли на компромисс, заставив Джека остаться на ночь под наблюдением. Уже через несколько минут после ухода медсестер он связался по телефону с Билли Рэем, описав ему увиденного мужчину и обрисовав природу и силу его способностей.

– Он работает на Барнета, – добавил Джек. – Он и тот второй парень, в кожанке.

– Я расскажу про эти подозрения, – ответил Рэй. – Кстати, тот тип, который тебя достал: мы считаем, что это Джеймс Спектор, он же Несущий Гибель. У него есть некая репутация. Однако достаточно надеть темные очки – и он не может встретиться с тобой взглядом.

– Бога ради, предупреди сенатора! На него охотятся два туза!

– У сенатора хватает забот, Джек, мой мальчик. Тахион и джокеры перекинулись к Джесси Джексону.

– Что?

Джек резко сел на кровати.

– Гребаный подонок-инопланетянин.

– Когда это случилось?

– Примерно тогда же, когда некому Золотому Слабаку надрали задницу на лестнице. Поговорим потом, ж..а.

Джек отключил телефон и несколько долгих секунд смотрел на темный экран телевизора, стоявшего в углу. Экран был таким же пустым, как глаза Джеймса Спектора. По спине у Джека прокатилась волна холода.

А потом он подумал: «Тайный туз».

Впрочем, какой, к черту, тайный: можно назвать этого типа по имени. Барнет сумел каким-то образом добраться до Тахиона. Возможно, через Флер. Флер куда-нибудь его заманила, а Барнет чем-то по нему вдарил.

Джек вылез из постели, нашел в шкафу свою забрызганную кровью одежду и принялся натягивать ее на себя.

Он остался один. И он знал, что ему надо делать.

Тахион колотил кулаками по столу дежурной медсестры. Это было дьявольски больно, но он никак не мог остановиться.

– Как вы могли его отпустить? Как вы могли? Мне нужно его видеть! Мне необходимо его видеть!!!

– Доктор, – мягко проговорила стройная чернокожая медсестра, – я вызову доктора Инглиша из отделения психиатрии…

– Мне… не нужен… психиатр. Мне… нужен… мистер Браун.

– А его… здесь… нет, – отозвалась медсестра, выговаривая слова так же четко, как это сделал Тахион.

Его с силой схватили за локоть.

– Танцор, пойдем отсюда.

Тахион обернулся – и это стремительное движение выбило из него стон. Поляков продолжал держать такисианца за локоть, больно впиваясь пальцами в сустав. Тахион послушно дал себя увести.

– Из новостей мы узнали, что ты опомнился, – негромко проговорил Джордж, когда они вышли из здания больницы.

– Мы?

Он поднял руку, останавливая такси.

– С Сарой. Я о ней забочусь.

– О, благодарение Идеалу! Отведи меня к ней…

– А что я, по-твоему, делаю? – проворчал Поляков, распахивая дверцу такси.

Глава 6
23 июля 1988 г., суббота

1.00

Они стояли перед дверью мотеля на окраине Атланты. Тахион пытался придумать, что скажет женщине, которую он так обидел, однако был в состоянии думать только о том, насколько устал. Он попробовал вспомнить, когда спал в последний раз. У него появилось неприятное ощущение, что это была ночь четверга.

Поляков один раз резко стукнул в дверь.

– Сара, это Джордж.

Тахион на секунду напрягся, а потом на пороге оказалась бледная Сара с застывшим лицом и воззрилась на него. На ней было мятое белое с синим платье. Шурша юбкой, она попятилась, настороженно скрестив руки на груди. Поляков стоял позади него плотной темной тенью. Тахион несколько раз судорожно сглотнул, пытаясь выдавить из себя нужные слова. А потом он стремительно метнулся к ней, упал на одно колено и, ухватив край ее юбки, поднес к губам.

– Сара, прости меня.

Она издавала какие-то невнятные стонущие звуки. Кончики ее пальцев призрачно скользнули по его понуренной голове. Он продолжал стоять перед ней на коленях.

– Что он делает? – спросила она наконец беспомощно.

– Устраивает чересчур театральную такисианскую сцену. В моменты стресса он начинает вести себя вот так необычно, – проворчал русский. – Я оставлю вас вдвоем.

За ним тихо закрылась дверь, и его тихие шаги удалились по коридору.

Она потянула Тахиона за плечо.

– Ах, встань, пожалуйста.

Охнув от боли в треснувших ребрах, Тахион поднялся на ноги.

– Прости, если я тебя смутил, но слова тут не годились. Я был чудовищно неправ.

– Тогда… тогда…

– Да, ты не сошла с ума, – сказал он, отметая ее главное опасение. – Я столкнулся с чудовищем.

Она расплакалась. Он осторожно вытянул палец и вытер ее щеки.

– Ох, Рикки!

Он притянул ее к себе, ощутив под ладонями острые лопатки.

– Тихо. Все уже позади.

Запрокинув голову, она заглянула ему в лицо:

– Правда? На самом деле?

– Да. Мы его притормозили. Ему уже не удастся снова набрать вес.

Ее ресницы затрепетали, опускаясь на щеки.

– Значит, мне уже ничего не угрожает?

– Да.

Он поцеловал ее, ощутив вкус ее слез. Ее платиновые волосы упали ему на плечо: она уткнулась лицом ему в грудь. Какая крошечная! Она была одной из тех немногих женщин этой жаркой и тяжелой планеты, рядом с которыми он чувствовал себя высоким. Светлая, приближающаяся к такисианским канонам красоты. И теперь он вспомнил, что его влекло к ней. Три года назад, когда она вошла в его жизнь, умоляя спасти жалкого джокера Клецку, которого ложно обвинили в убийстве. И вот теперь он снова стал собой… по крайней мере физически. И ему одиноко, страшно и больно, и ей тоже…

Он начал целовать ее в губы.

Она никак не могла быть девственницей, однако в ее ответе было нечто очаровательно робкое и неловкое. Он подхватил ее на руки – и снова застонал.

Ее голова резко запрокинулась, так что на худой шее напряглись жилы.

– У тебя травма.

– Пустяки.

Он заковылял к кровати, игнорируя боль, и уложил на нее Сару.

Он удивился этому внезапному приливу либидо в тот момент, когда вся его жизнь рухнула, но тут же понял, что эта реакция вполне уместна. Такисианский дух несгибаем и всегда стремится вырвать победу из поражения, творение из отчаяния.

Тах приостановился и спросил:

– Ты меня хочешь?

– Да! О да! Я так благодарна! Так глубоко благодарна!

Она задохнулась, и слезы смочили волосы у ее висков. Проведя ладонями по ее бедрам, Тах зацепил резинку ее колготок и стянул вниз. И заметил, что дорожки и дыры превратили их в рваную паутину, прихваченную ураганным ветром.

– Ах, бедняжка моя! Моя малышка!

И внезапно он зарыдал. Судорожные вздохи отдавались в его ребрах мучительной болью. Сара смотрела на него с ужасом, прижав ладони к щекам.

– Ох, не надо! Пожалуйста, не надо! Что случилось?

– Я ему доверял, а он меня предал. И вот теперь, – тут он махнул рукой примерно в направлении Пидмонт-парка, – они считают, что их предал я. Я так устал. Так устал!

Сара бережно раздела его. Уложила под одеяло. Ее обнаженное тело было таким же холодным, как и у него. Долгое время они просто обнимали друг друга и дрожали, пока их мысли и тело пытались успокоиться. Тахион положил ладонь на одну крошечную грудь. Сара лежала у него на руке, указательным пальцем прослеживая линию его губ.

– Наверное, хорошо, что я не на Такисе.

– Почему?

– Я уже давно был бы мертв. Если всего лишь человек, землянин, способен перехитрить меня в такисианской игре…

Он тряхнул головой.

– И что это за игра?

– Интриги. Я знаю Хартманна двадцать лет. И я даже ни разу его не заподозрил!

– Он очень хитер. Я всю жизнь потратила на то, чтобы его выследить… – Ее голос чуть сел и охрип от горечи, – и сломала ее.

– Но теперь ты добилась успеха. Оно того стоило?

– Не знаю.

Она вздохнула, и он ее поцеловал.

Тахион вдруг коротко хохотнул, а потом приглушенно застонал.

– Я понятия не имею, где сейчас мой тринадцатилетний внук. Невероятно, правда? Я так занят своей ролью на великих подмостках жизни, что не успеваю жить. Интересно, каково это – быть обычным человеком?

– Скучно. Тебе не понравилось бы.

Приподнявшись на локте, Тахион заглянул ей в лицо.

– Ты так считаешь?

– Да.

Он снова лег на подушки.

– Не знаю. Иметь жену, детей, друзей…

– У тебя есть друзья.

– Думаю, большинство из них я сегодня ночью потерял.

Сара снова расплакалась.

– Прости! Это все я виновата!..

Тахион прижал ладонь к ее губам:

– Нет, это говорить должен я.

– Рикки меня любил, а он приказал порезать его на кусочки! А я с ним даже не спала.

Такисианец передвинул ладонь на ее живот, запутавшись пальцами в завитках.

– Так давай почтим мертвых, отпраздновав жизнь.

– А разве это не цинично?

– Тш-ш, Сара! Ты слишком много думаешь.

2.00

Обливаясь потом, Джек сел на кровати, опираясь спиной на пышные подушки. В руке он сжимал полупустую бутылку виски. И он уже выкурил две пачки сигарет.

Телевизор работал: там шел старый триллер с Борисом Карлоффом. И Карлофф все время смотрел на Джека глазами Джеймса Спектора. Джек выключил телевизор пультом. Однако теперь сам экран продолжал на него смотреть, так что ему пришлось встать с кровати и развернуть телевизор к стене.

Он знал, что должен сделать. Он не знал, хватит ли у него храбрости это сделать.

Он никогда раньше не делал ничего подобного. Всегда рядом были мистер Холмс или Эрл или еще кто-нибудь, ему давали советы и следили, чтобы все получалось как нужно.

Тайный туз уже два раза чуть было его не убил.

Он гадал, не будет ли третий раз удачным.

10.00

Тахион сидел за подносом с доставленным ему в номер завтраком и мазал маслом кусок тоста, когда из спальни вышел Джей. На нем был один из костюмов Тахиона, и хотя рукава и штанины были чуть коротковаты, выглядел он гораздо более элегантным и ухоженным, чем обычно.

Развалившийся в кресле Блез поднял голову и захихикал. Тахион устремил на внука суровый взгляд:

– Блез, тебе понравилось кататься на багажной карусели?

Парнишка насупился.

– Нет, чувствовал себя идиотом.

– Тогда ради Идеала веди себя вежливо! – велел ему Тахион. – А то я попрошу мистера Экройда телепортировать тебя обратно в аэропорт Атланты.

– Я не виноват, что он смешно выглядит! – обиделся Блез. – Он похож на сливу!

– Это моя одежда, – чопорно напомнил ему Тахион. – И, по-моему, тут наблюдается заметное улучшение!

– А я солидарен с парнем, – сказал Джей.

Блез явно изумился, но тут же ухмыльнулся. Джей вскинул руку, выставив палец, словно дуло пистолета. Блез содрогнулся.

– Попал! – объявил Джей.

Он улыбнулся. Блез – тоже.

Тахион наблюдал за этим с недоумением. Похоже, телепортация его неуправляемого внука через пол-Атланты привела к взаимопониманию. Он вспомнил сказанные как-то Джорджем слова о том, что Блезу сначала нужно научиться бояться человека, и только тогда он становится ему интересен. Тахиону стало грустно.

– Он и так настоящий плут, нечего его баловать, – проворчал Тахион.

– А он ничего, – заявил Джей, придвигая стул к сервировочному столику, – для такисианца.

Он снял серебряную крышку с блюда и жадно набросился на яйца «Бенедикт».

Тахион как раз вытирал губы салфеткой, а Джей кусочком тоста добирал последние капли желтка, когда в дверь постучали. Тахион встал.

– Кто там?

– Карнифекс. Открывай, мне некогда.

Тахион посмотрел на Джея.

– Впусти его, – посоветовал сыщик. – Рэй – крепкий парень, но ему не справиться с тобой, со мной и с этим крепким парнем.

Тут он указал на Блеза.

Такисианец кивнул и открыл дверь. Карнифекс обвел взглядом комнату и вошел. Его облегающий фигуру мундир демонстрировал все мышцы и жилы его тела.

– По правилам нам не положено влезать в это политическое дерьмо, – презрительно сообщил Рэй Тахиону. – На твое счастье. Иначе мне пришлось бы надрать тебе задницу. Похоже, ты слишком долго общался с Брауном. Видимо, от него научился.

Тахион поджал губы.

– Говори, зачем пришел, Рэй, – сказал он правительственному тузу. – Твое мнение о политических и этических вопросах меня нисколько не интересует.

– Грег хочет тебя видеть.

– Я это чувство не разделяю.

– Ты с ним встретишься, – заявил Рэй с кривой усмешкой. – Грег велел передать тебе, что у него есть предложение, которое он хотел бы обсудить.

– Мне с сенатором обсуждать нечего.

– Испугался? – осведомился Рэй. – Не тревожься: я могу подержать тебя за ручку, если хочешь. – Он пожал плечами. – Хочешь – приходи, а не хочешь – не надо. Мне наплевать так и этак. Но если не придешь, то пожалеешь. – Туз в белом костюме обвел взглядом номер: разбитое Черепахой окно, уроненный Хирамом телевизор, пятно мочи на диване. – Похоже, тут было чертовски весело, – сказал он Тахиону. – Вас надо бы поучить за собой убираться, док. Тут настоящий хлев.

Он уже выходил, когда Экройд его окликнул:

– Эй, Карни!

Тахион поморщился.

Рэй обернулся, опасно блеснув зелеными глазами.

– Я – Карнифекс, ж…

– Карнифекс Жопа, – повторил Джей.

Тахион снова поморщился и закрыл глаза.

– Постараюсь запомнить, – не унимался Джей. – Сколько у тебя этих веселеньких костюмчиков?

– Шесть или восемь, – ответил Карнифекс с подозрением. – А что?

– Непросто небось выводить пятна крови, – заявил Джей.

Тахион ушам своим не верил. Похоже, в детстве Экройд любил ворошить осиные гнезда и муравейники.

Рэй обжег сыщика взглядом:

– Держись от меня подальше, ищейка, или на собственной шкуре убедишься.

Он захлопнул за собой дверь.

– Ищейка! – воскликнул Джей. – Он прямо взял и назвал меня ищейкой! Господи, обидно-то как! – Он повернулся к Тахиону. – Пойдешь?

Тах выпрямился и вскинул голову:

– Надо.

Джей вздохнул:

– Я боялся, что ты скажешь что-то в этом духе.

Может, он поспал, а может, просто время от времени впадал в ступор. Он решил, что надо все-таки сделать то, что он обязан сделать, пока координация движений еще сохранилась и он способен нажать нужные кнопки на сотовом телефоне.

– Преподобного Барнета, пожалуйста.

– Кто его спрашивает?

Женщина говорила с сильным испанским акцентом.

– Это Джек Браун.

Голос с акцентом чопорно заявил:

– Преподобный Барнет ни с кем не встречается, мистер Браун. У него молитвенное бдение, которое, как ожидается, продлится до тех пор, пока…

– Он со мной будет говорить!

Джек повысил голос почти до крика.

– Сэр, – отозвалась она с наигранной терпеливостью, – преподобный Барнет…

– Передайте ему, – сказал Джек, – что я могу обеспечить Калифорнию.

Наступила долгая пауза, а потом голос вернулся.

– Соединяю вас с мисс ван Ренссэйлер.