Элитный снайпер. Путешествие в один конец Макьюэн Скотт

34

Афганистан

Военно-воздушная база Джалалабада

Кроссвайта и четверых раненых спецназовцев отправили в медицинский кабинет к хирургу сразу, как только «Черный ястреб» приземлился. Никто из начальства не ждал их в кабинете для допроса, поскольку все на базе еще думали, что «Ограбление банка» — разрешенная операция.

Тем временем наступил вечер, а начальство все еще не появлялось, чтобы допросить (или арестовать) капитана. Он приподнялся на больничной кровати. После наркоза и лекарств он чувствовал себя, как в тумане. Ранение в ногу было не опасно, а вот со вторым ранением все обстояло намного хуже. После четырехчасовой операции по извлечению пули из спины хирург признался капитану, что попади она на пять миллиметров ближе к позвоночнику — и Кроссвайта бы парализовало.

Кроссвайт оглядел Гила и Стилларда, пришедших навестить его и других раненых.

— Знаете что? — сказал он. — Я собираюсь представить к кресту «За выдающиеся заслуги»[75] нашего санитара. Пусть ему дадут крест «За боевые заслуги». Он спас Блейну жизнь. Если бы наши медики в Сомали оперировали во время боев так же, то Джейми Смит, наверное, остался бы жив после той кровавой битвы.

Речь шла о рейнджере-капрале, который умер от кровопотери 3 октября 1993 года при поимке Мухаммеда Айдида, в тот день, когда произошло печально известное «Падение Черного ястреба» в Могадишо. Смита ранили в верхнюю часть бедра, и ни жгутом, ни надавливанием на саму рану — ничем нельзя было остановить вытекавшую из бедренной артерии кровь.

Гил закатил глаза.

— Ну, это какое-то богохульство.

— Да ну вас.

Стиллард выждал, пока медсестра измерит Кроссвайту давление и температуру. Когда она ушла, он обратился к капитану.

— Дурачина, нам бы в тюрьму не загреметь после провалившейся операции. А ты хочешь рекомендовать к награде санитара?

Кроссвайт подмигнул Гилу.

— Может, напомнишь своему напарнику, что он обращается сейчас к старшему по званию?

— Уверен, он это прекрасно понимает, — мрачно ответил Гил. Его раненая ягодица сильно болела.

— А что сказал капитан Меткалф о нашем пленном талибе? — внезапно поинтересовался Кроссвайт. — Он даже не заглянул меня проведать.

Стиллард поморщился и подал знак Гилу, чтобы тот закрыл дверь.

— Капитан Меткалф ничего не знает об операции — таков был уговор. Мы, мы несем за все ответственность… и мы облажались.

Кроссвайт сел прямо на кровати, и многочисленные трубки, протянутые между его венами и металлической стойкой, натянулись, угрожая опрокинуть капельницу.

— Эй, старшина… мы не облажались. Ее там просто не было!

Гил подвинулся вперед к Кроссвайту и опустил руку на его ногу.

— Дэн, он не это имел в виду. Успокойся.

— Это все из-за морфина, — пробормотал Стиллард, скрестив на груди руки. — Послушай, Дэн, ты прав. Я оговорился. Это не мы промахнулись, это цель сместилась. Такие вот дела. Радует, что все ребята остались живы, и ты привез с собой этого сукиного сына. По крайней мере, есть небольшой шанс избежать тюрьмы.

Внезапно открылась дверь, и в палату прошел генерал Уильям Дж. Кутюр в отутюженной форме с черными звездами на погонах. Рядом с ним был капитан Меткалф и адъютант генерала — высокий, суровый мужчина с нашивками рейнджера и с пистолетами «Глок»[76] под каждой рукой.

Гил и Стиллард быстро вскочили по стойке «смирно». Гил слышал пару небылиц про схожесть Кутюра с генералом Паттоном, но, завидя его адъютанта с пистолетами, Гил подумал, что небылицы вполне могут оказаться правдой.

Не обращая внимания на раненого Кроссвайта, генерал Кутюр остановил свой взгляд на Гиле и Стилларде. Ростом он был больше ста семидесяти сантиметров. Его волосы были зачесаны назад. Взгляд серых глаз — суров и пронзителен, на левой щеке уродливый шрам. Все, кто с ним работал, знали, что шрам генерал (тогда еще генерал-майор) получил, когда его «хамви» в самом начале второй иракской кампании попал под обстрел из «РПГ».

— Шеннон, — обратился генерал к Гилу задумчиво. — Помнится, где-то я уже слышал это имя. Был недавно в Иране?

Гил все еще стоял, вытянув руки по швам.

— Примите мои извинения, сэр, но пока что я не имею права подтверждать или опровергать такие сведения.

Генерал Кутюр хмыкнул и обратился к Стилларду:

— Главстаршина, а вы-то как попали во всю эту кутерьму?

— Я ее и заварил. Вся ответственность лежит на мне.

Кроссвайт приподнялся на кровати.

— Сэр, при всем моем уважении к старшине я заявляю, что он врет. Провести операцию — моя идея. Я приказал старшине и его людям помочь мне в операции…

— Сэр, я боюсь, что капитан Кроссвайт пока сам не знает, что говорит… из-за морфина, — оборвал его Стиллард.

— Да что ты несешь! Я в сознании! — воскликнул Кроссвайт.

Взгляд генерала потеплел.

— По-вашему, мне следует верить вам обоим, когда два упрямца заявляют, что участвовали в операции «Ограбление банка», и ради спасения друг друга бросают мечи на землю?

— Да, сэр! — в унисон воскликнули оба.

— Ну и отлично, — сухо сказал генерал. — Это облегчает мою работу. — Он повернулся к капитану Меткалфу. — Капитан, кажется, у нас теперь новые начальники армии и флота, которых надо представить президенту. По-моему, надо осветить это в СМИ, а вы как думаете?

Меткалф быстро переглянулся со Стиллардом. Оба вместе служили не первый день.

— Да, сэр. Следует сообщить прессе.

— Тогда хорошо, — согласился Кутюр. — Так держать, джентльмены. — Он остановился перед выходом и встретился глазами с Гилом.

— Хорошо сработано, главстаршина.

— Спасибо, сэр, — пробормотал Гил, опустив глаза.

Адъютант открыл, а после закрыл за всеми дверь. Трое бойцов сидели в тишине, пока Кроссвайт не вздохнул.

— А ну их, — сказал он, приглаживая простыни рукой. — Ну, после таких событий я точно рекомендую санитара к награде.

Гил прислонился головой к стене, чтобы немного расслабиться.

— Предлагаю идею получше. Почему бы тебе не сделать нашему медику приятное — и не оставить его в покое?

35

Вашингтон

Белый дом

Президент Соединенных Штатов, глядевший через стол в Овальном кабинете на директора ЦРУ Шройера, казался ничуть не заинтересованным.

— В конце концов, Джордж, SAD и SOG находятся под вашим контролем, верно?

Шройер ощутил напряжение.

— Да, господин президент.

Президент кивнул и, погрузившись в размышления, перевел взгляд на портрет Джорджа Вашингтона. Хотя ему было за пятьдесят, выглядел он весьма презентабельно: выразительные голубые глаза, подернутые сединой волосы и загар с пляжей Флориды. До своего президентства он был простым бизнесменом и, плохо разбираясь в военных делах, нуждался в советниках.

— Ну что же, — начал, наконец, он. — Надеюсь, вы мне сейчас расскажете, что выяснили… если вам есть, что сказать.

Шройер почувствовал, что краснеет: впервые за всю жизнь он попал в такое затруднительное положение.

— Господин президент, по-видимому, два подразделения группы специальных операций, а именно, «Шестой отряд» спецназа ВМС США, известный как «Морские котики», и 160-й авиационный (десантный) полк специальных операций…

— Подождите, а что с DevGru?

Шройер криво улыбнулся.

— Прошу прощения, сэр, но DevGru и есть «Шестой отряд». Извините, что запутал вас.

Президент бросил недовольный взгляд на своего главного военного советника Тима Хагена — маленького сухопарого человека в очках в проволочной оправе, сейчас стоявшего поодаль.

— А почему я только сейчас об этом узнаю?

Про себя Хаген закатил глаза, но внешне натянул свою самую сострадательную улыбку.

— Господин президент, мы с вами обсуждали это вчера, и, как я уже сказал, требуется время, чтобы запомнить все эти военные аббревиатуры.

— Он прав, — пришел на помощь Шройер. — От вас и не требуется их все запоминать, господин президент. Это наша работа.

Президент поудобнее устроился в кресле, позволив себе расслабиться.

— Продолжайте.

— Судя по всему, — продолжил Шройер, — военнослужащие, принимавшие участие в операции, не знали, что она не была санкционирована. Насколько я понимаю, план операции был разработан капитаном спецназа сухопутных войск и главстаршиной ВМС, которые действовали сообща на основании ДНК-анализа, который, как мы думаем, им передал чиновник ФБР в Кабуле.

— Вы думаете?

— Да, сэр. Я так говорю, потому что уорент-офицер, которая провела исследование ДНК-анализов, передала результаты своему руководителю — и сразу после этого началась операция «Ограбление банка». Ее начальник в этот же день уехал из Афганистана в Айову к больной раком жене. Он не отвечает на телефонные звонки, и мы никого еще не прислали к нему домой.

— А что такого особенного было в этих ДНК-анализах?

— ДНК одного из убитых во время нападения на вертолет боевиков связана с деревней Вайгал в Гиндукуше. Судя по нашим последним данным, Сандру действительно держали там, но спецназ опоздал на несколько часов — ее увезли. Сейчас мы предполагаем, что она в Базараке, в городе-оплоте «Хезб-е Ислами Кали».

Президент подал знак рукой, прерывая доклад Шройера.

— Давайте позже вернемся к Базараку. А сейчас объясните. Вы мне рассказываете, что операция «Ограбление банка» прошла сама по себе, и ни вы, ни я не были в курсе того, что они предпринимают? Я правильно понял?

Шройер заерзал на стуле.

— Полагаю, если можно так выразиться, господин президент, что…

— И, как я понимаю, эти сведения о Базараке вы получили от плененного в Вайгале талиба?

— Да, сэр. Его зовут Наим Вардак. Мы знаем о нем немногое, но, кажется, он был талибским головорезом средней руки. — Шройер выждал короткую паузу, готовясь забить решающий гол в ворота соперника. — И, что самое важное, он похож на того человека из видео, который изнасиловал Сандру.

Президент откинулся на спинку стула и обменялся с Хагеном обеспокоенным взглядом. Они впервые услышали, что пленный талиб был насильником Сандры. И вот, наконец, блеснул луч света в темном царстве. Взять одного только насильника под стражу уже означало, что все они оправдаются, если вдруг скандальное видео появится в Интернете.

Несмотря на то, что президент ничего не произнес, Шройер разглядел в его глазах облегчение. Спасибо безалаберному Поупу! Тот позвонил полтора часа назад, когда Шройер уже ехал в Белый дом на встречу с президентом.

Президент сел прямо и, упершись о стол локтями, сцепил пальцы.

— А что будем делать с капитаном и главстаршиной ВМС, которые спланировали операцию?

— Насколько мне известно, — осторожно начал Шройер, — с ними беседовал генерал Кутюр, и они взяли всю ответственность за операцию на себя. Капитан и еще несколько «морских котиков» были серьезно ранены, но, как сообщил мне директор отдела специальных мероприятий ЦРУ Роберт Поуп, все они восстановятся после надлежащего лечения.

— А каково ваше мнение об этом человеке? — подозрительно спросил президент.

— О Поупе, сэр? — Шройер понял: у него появилась блестящая возможность разгромить соперника. — Откровенно говоря, господин президент, этот человек сильно меня расстраивает… но в большинстве случаев оттого, что я его не понимаю.

— Я спрашиваю потому, — пояснил президент, — что объединенный комитет начальников штабов им недоволен. Они хотят его убрать. По их мнению, он слишком независим.

У Шройера было несколько секунд, чтобы принять решение: спасти Поупа или оставить его на произвол судьбы? Он бы хотел сначала посоветоваться с Веббом, но решил, что, скорее всего, на этот раз Вебб встал бы на сторону Поупа, а Шройер понимал, что Вебб умнее, чем кажется, поэтому…

— По сути, — ответил Шройер, — не так уж страшно, что комитет начальников штаба недолюбливает его. Их огорчает, когда кто-то из ЦРУ вылезает из своей раковины, чтобы посмотреть на их работу. Я думаю, Поуп помогает поддерживать баланс.

— Понимаю, о чем вы говорите, — задумчиво проговорил президент. — Итак, вернемся к капитану и мастер-старшине… Кому они подчиняются? Отделу специальных мероприятий ЦРУ или комитету начальников штабов?

Шройер улыбнулся, угадывая ход мыслей президента.

— Формально, сэр, они военные, а вы — Верховный главнокомандующий. Они подчиняются вам, и, если вы так решите, они сложат с себя полномочия.

— Понятно, — сказал президент, довольный тем, что нашел временное решение срочной проблемы. Затем взглянул на Хагена. — Позвоните Бобу Поупу из подразделения особых операций. Скажите, что в свете последних событий с заключенным-талибом его ведомство должно снять дисциплинарные взыскания с этих двух инициаторов военных действий… на время. Убедитесь, что тем не менее он сможет снова заняться этим делом… если потребуется.

— Да, сэр. — Хаген выскользнул из кабинета.

Шройер облегченно выдохнул, довольный тем, что временно отсрочил казнь Поупа и этих двух заговорщиков — капитана и главстаршины. Так или иначе, президент был доволен тем, как решилась проблема с Сандрой Брукс.

36

Афганистан

Военно-воздушная база Джалалабад

Когда раздался стук в дверь, Стиллард еще спал в казарме. Он тут же сел на кровати, взглянул на часы: шесть утра. Предположив, что его пришли арестовывать военные полицейские, он решил встать, одеться и лишь потом отворить дверь. Пусть вышибают ее, если хотят. Спустя несколько минут он отпер — и там, на лестнице, стоял несколько смущенный капитан Меткалф.

— Что-то не припомню, когда бы еще я так долго ждал под дверью.

Стиллард отошел, позволив Меткалфу войти.

— Потому что все лижут твою задницу эти десять лет. — Он закрыл дверь за старым приятелем и повернулся пожать тому руку. — Хорошо, что они вместо полицейских прислали тебя. Когда уже меня отправят домой?

Меткалф опустился на складной казенный стул у окна.

— Ты никуда не едешь, — сказал он, жестом указав Стилларду на другой стул. — По крайней мере, пока. Пока не утрясутся эти дрязги в Вашингтоне. Веришь ты или нет, но Боб Поуп заведует дисциплинарными взысканиями.

Стиллард возмутился.

— Поуп?! Чертов гражданский шпион еще и этим командует!

Меткалф серьезно посмотрел на него.

— Ты же еще не встречался с этим гадом.

— И не горю желанием.

Меткалф помахал рукой, утихомиривая Стилларда.

— Твои ругательства сейчас не помогут. Президент решил попридержать вас, пока ситуация с Сандрой не разрешится. Если все кончится хорошо, Белый дом возьмет ответственность за «Ограбление банка» на себя.

— Конечно, они припишут заслуги себе, — вставил Стиллард. — А нас всех наверняка отправят к Дэвиду Леттерману[77]. И выставят все напоказ, как это было после ликвидации Бен Ладена. Сделают из нас чертовых звезд.

Меткалф вздернул бровь.

— Все не так плохо, Хал. Скорее всего, тебя с Кроссвайтом хотят спрятать — а мы будем на это надеяться, потому что, если Сандра умрет, вы окажетесь козлами отпущения.

— Все уже решено?

Меткалф, откинувшись на стул, вздохнул.

— Да. Ах, ты же спал. И ничего еще не слышал.

Стиллард удивленно поднял брови.

— Чего не слышал?

— Видео с изнасилованием Сандры попало в Интернет. Скоро это выльется в самый страшный президентский кошмар.

Стиллард покачал головой.

— Мы же знали, что так случится.

— И вдобавок, — продолжил Меткалф, — она больше не у талибов. Она у ХИК, а те уже не просят выкупа. Они хорошо знают, что такое пропаганда, и хотят использовать ее в своих целях вроде «американцы не могут защитить своих женщин, посмотрите, какие они слабые». И все в таком духе.

Стиллард подошел к холодильнику.

— Хотя ты знаешь, ведь это правда. Мы действительно не смогли ее защитить. — Он вытащил из холодильника бутылку молока и сел обратно. — Она все еще в Базараке?

— Думаем, что да, но это селение — центр ХИК. Если мы атакуем их там, они убьют Сандру.

— От них еще не поступали конкретные угрозы?

— Им это не нужно, — ответил Меткалф. — И понятно почему. Еще один иранский кризис с заложниками в миниатюре. ХИК собирается прославить Базарак. Они стали стягивать своих людей в Панджшерское ущелье полгода назад, как только наши войска ушли из региона. С тех пор ничего не сделано, потому что президент Карзай не хочет идти против «Хезб-е Ислами». А у ХИК сильные позиции в парламенте.

Стиллард отпил и предложил молока Меткалфу. Тот подался вперед, чтобы взять бутылку.

— Эти головорезы не вернут нам Сандру живой, — сказал главстаршина. — Они и дальше будут унижать Америку, используя женщину. А когда, наконец, наша сторона предпримет боевые действия, они выбросят ее обезглавленное тело на какую-нибудь вонючую улицу в Кабуле.

— Все равно. Теперь это будет выясняться на дипломатическом уровне. — Меткалф отер ладонью рот. — Это уже решено.

— А президент вообще знает, что эти уроды плевать хотели на демократию? Что они не будут торговаться? Они хотят одного — хаоса.

— Не знаю, но президент понимает, что осталось всего одиннадцать месяцев до выборов, — сказал Меткалф. — А еще он понимает, что кризис, если с ним не разобраться сейчас, может надолго затянуться.

— Ему лучше не затягивать. Они хотят выставить его на посмешище — как это сделали иранцы с Картером. А за неделю до выборов подкинут ее тело.

— Хал, мы не знаем наверняка.

— Пока не знаем, — согласился Стиллард. — Но, спорим на доллар, ХИК будет долго и упорно размышлять, кого бы им хотелось в президенты на срок до ноября.

— Ну, все, что мы думаем, по сути, не имеет значения, — сказал Меткалф. — Я зашел только передать, чего от вас ждет Поуп.

— И чего же?

Меткалф не смог сдержать улыбки.

— Он просил, чтобы ты и Кроссвайт держались подальше от неприятностей.

— И это все? — осторожно спросил Стиллард. — Держаться подальше от неприятностей?

— Поговаривают, что объединенный комитет начальников штабов хочет убрать его из спецслужб, — продолжил Меткалф. — Я недолго разговаривал с генералом Кутюром и не знаю всех деталей, — а спросить так, чтобы не вызвать подозрений, я не мог, — но мне кажется, что Поуп знал об операции «Ограбление банка». Знал и скрыл ото всех.

— Думаешь?

Меткалф криво улыбнулся.

— Думаю? Нет. Уверен. Я просто работаю там.

37

Афганистан

Селение Базарак

Аасиф Кохистани вошел в тот дом на краю деревни Базарак, где держали Сандру, и, присев в уголке, стал наблюдать, как доктор обрабатывает ее раненую ногу, которая оказалась сильно заражена. Развивалась гангрена, которая могла полностью лишить Сандру ноги. Бадира сидела на стуле вблизи доктора и держала в руках глиняную миску, где плавали личинки. Доктор вынимал их из миски длинными щипцами и опускал на пораженную поверхность ноги.

— Для чего нужны личинки? — спросил Кохистани, чувствуя отвращение при виде копошащихся в омертвелой плоти ноги личинок.

Доктора звали Хан. Он был не старше Бадиры, и его тоже возмущало присутствие ХИК в деревне, однако он понимал, что с этим ничего не поделать.

— Личинки помогают удалить омертвелую ткань, — пояснил Хан. — Они поедают старую плоть и не трогают живую. Ей повезло, что вы ее привезли сейчас.

— И она выживет?

— Мне кажется, шанс у нее есть, — сказал Хан, — но вы должны прислать антибиотики посильнее. У нас тут только пенициллин, который для этого не подходит. Заражение сильное. У нее лихорадка, велика угроза подхватить пневмонию. Если это произойдет, она умрет, так как защитные силы организма на исходе.

— Постараюсь прислать антибиотики получше, — пообещал Кохистани, — но ты должен пока обходиться тем, что есть. Вскоре сюда придут американцы, и с медикаментами будет туго.

Доктору это не понравилось, и он стал выказывать недовольство.

— Вы говорите, что американцы уже знают, что она здесь?

Кохистани позабавило, что Хан осмелился так нагло выразить свое недовольство. С давних времен врачи могли позволить себе пренебрежительно относиться к власти, в то время как простые люди за то же самое подвергались наказанию.

— Да, скоро они узнают, если уже не узнали, — непринужденно сказал он. — Но вам не о чем волноваться. Американцы не смогут просто так провести спасательную операцию здесь, в центре хезби: иначе мы убьем пленницу. Сейчас мы держим их за яйца. Мы окунем их лицом в дерьмо, и надолго.

— Все поставки в селение прекратятся. Мы будем отрезаны, — предостерег доктор, снова принимаясь за работу.

— Тогда мы отрежем ей пальцы на руках, — как ни в чем не бывало проговорил Кохистани. — А потом — на ногах, а затем отрежем руки, ноги. Видишь… у них не останется выбора, кроме как оставить нас в покое… при условии, что вы приведете ее в чувство.

Хан опустил кусок муслиновой ткани в зеленоватую жидкость, отжал ее и положил сверху на рану, чтобы личинки не разбежались.

— Могу я попросить, — обратился Хан к Кохистани, — чтобы вы воспользовались своим авторитетом и достали антибиотики… не только для нее?

— Составь список, — улыбаясь предложил Кохистани. — Я посмотрю, что можно сделать. — С этими словами он встал и вышел из комнаты.

Хан посмотрел на Бадиру: сквозь ткань угадывалось, что у нее нет большей части носа. Но у нее были очень красивые глаза, и, глядя на нее, он не мог не улыбнуться, пусть даже это была грустная улыбка.

— Кто догадался дать ей опиум?

— Я, — ответила Бадира. — Больше ничего не было.

Хан понимающе улыбнулся.

— Ей, наверное, было совсем плохо, и ты это знала.

Она кивнула.

— Но мы делаем все, что можем.

Они заметили, что Сандра проснулась и наблюдала, как они разговаривают. Безжизненные глаза провалились куда-то в глубь ее отекшего, покрытого потом лица.

— Спроси, больно ли ей.

— Тебе больно? — спросила Бадира.

Сандра кивнула и закрыла глаза. Надеясь, что это поддержит силы раненой, Бадира рассказала Сандре о том, как американцы приходили за ней в Вайгал, но новости о возможном спасении оказали противоположный эффект. И Бадира уже жалела, что заговорила об этом, так как американка потеряла всякую надежду.

— Я попрошу женщин, чтобы сварили особенный чай, — сказал Хан. — Проследи, чтобы она выпила его. Ей следует много пить и кушать три раза в день. Я объясню женщинам, какую еду надо готовить. — Он уже собирался встать со стула, но остановился. — И не стесняйся ей врать, Бадира. Скажи, что уже ведутся переговоры по ее освобождению. Иначе она не выживет.

— Может быть, даже лучше, если она умрет, — осмелилась произнести Бадира. — Она ужасно мучается, и боли будут только усиливаться… и американцы все равно придут… несмотря на слова Кохистани… в конце концов они придут. Они всегда приходят, а когда приходят, гибнет много мирных жителей.

— Да, — согласился Хан, вставая со стула, — но придут они только тогда, когда Кохистани добьется своей цели, а у них закончатся варианты. Его план хорошо продуман. Он заставит американцев играть по своим правилам: убедит их, что у них есть шанс получить Сандру живой без штурма Базарака. Так будет продолжаться несколько недель, пока они не поймут, что их дурачат, и никто не собирается отдавать пленницу живой. У Кохистани одна цель: показать, что американцы уязвимы. Тогда позиции хезби во всем Афганистане укрепятся, и они заполучат новых бойцов в свою группировку.

— Он сам сказал тебе о своих планах?

Хан покачал головой.

— Кохистани ни с кем не делится своими планами. Я думаю, что так может произойти.