Люди в красном (сборник) Скальци Джон
– Вот как! – откликнулся Тефе.
– То есть фигурка воробья, конечно же, – добавила Шелли, приближаясь к капитану.
Она опустила ему на плечо нежную руку, второй легонько обхватила кисть капитана, сжимавшую статуэтку.
– Подарок Брэна Уссе. Он нашел ее на Айнсе и подумал, что она мне понравится.
– Хороший подарок, – заметил капитан. – Совсем не тот, которого я мог бы ожидать от интенданта Уссе.
– Что вы имеете в виду? – спросила Шелли, легонько поглаживая пальцы капитана.
– Интендант был жестоким человеком, – сказал капитан.
– Только не со мной, капитан, – хихикнула Шелли.
– Так, значит, он был двуличным? – спросил Тефе.
– Нет, – ответила Шелли терпеливо и в то же время с нежным подтруниванием. – Лик у него был один. Но ведь с разными людьми мы все ведем себя по-разному. Я знаю, со мною вы другой, совсем не тот же, что с командой. Но это вовсе не говорит о том, что вы двуличны.
– Но ты со всеми одинакова, – заключил Тефе.
Это замечание заслужило с ее стороны быстрого, хоть и чувственного, поцелуя в щеку.
– Рада, что вы так думаете. Я стараюсь, чтобы так казалось всем.
Пальцы Шелли скользнули по руке капитана, чтобы забрать статуэтку.
– Уссе сказал: продавец поведал ему, что в древние времена считалось, будто воробьи сопровождают души после смерти.
– И как ты это восприняла? – спросил Тефе.
– Это меня опечалило, – ответила Шелли, не отводя глаз от фигурки. – Особенно после того, как Брэн погиб. Я представляла себе воробья, который его поджидал – сидел и терпеливо смотрел, как он мучительно умирает.
Она содрогнулась и поставила птичку на место.
– Мне больше нравится сегодняшняя интерпретация этого слова. Не проводники душ умерших, но утешители душ живых.
– Душ ли? – спросил Тефе; настала его очередь легонько ее поддразнить.
Шелли широко улыбнулась и подтолкнула капитана к постели, тот не сопротивлялся.
– Да, мой капитан, их душ, – сказала Шелли, прижимаясь к Тефе всем телом. – Как насчет вашей души, прямо сейчас?
Тефе обнял ее, и они слились в долгом поцелуе.
– Признаюсь честно – гораздо лучше, чем до этого, – ответил капитан, когда они оторвались друг от друга.
Шелли немного помедлила, не открывая глаз, с улыбкой на приоткрытых губах, а затем отстранилась.
– Но не так хорошо, как могло бы быть.
– Ты можешь сказать об этом по поцелую? – спросил Тефе.
– Могу сказать по вам, – ответила она.
Тефе улыбнулся.
– Вот из-за этих твоих способностей я здесь, – заметил он. – Твои воробьихи заботятся о команде.
– Да, – подтвердила Шелли.
– А ты – об офицерах.
Шелли улыбнулась:
– Капитан, думаю, вы прекрасно знаете, в чем заключается моя работа и о ком я забочусь. Ко мне ходят все офицеры, и мог бы прийти священник Эндсо – если бы посмел переступить порог Воробьятника. Но он скорее взойдет на костер.
– И как у них с верой? – спросил Тефе.
Шелли недоуменно посмотрела на него, но затем выражение ее лица изменилось.
– С вашей стороны умно задать мне этот вопрос.
– Я не стремлюсь казаться умным, – ответил Тефе.
– Да, – согласилась Шелли. – Я знаю, почему вы спрашиваете. Нападение у Амен-Кура. Число сражений, в которых «Праведник» принял участие в этом рейсе. Агрессия со стороны бога. Разговоры о непослушании других богов.
Тефе был поражен.
– Слухи уже разнеслись? – спросил он.
– Нет, не слухи. Священник Эндсо и не подумал воспользоваться лейтенантом Истой по-тихому. Сейчас в курсе весь «Праведник».
– Глупец, – пробормотал Тефе.
– Это богохульство, – легко заметила Шелли.
– Я не сказал «глупый священник», я сказал «глупец», – подчеркнул Тефе.
– Вот еще одна «умность», к которой, говорите, вы не стремитесь.
– Нил – командор Форн – считает, что из-за последних событий вера у людей ослабла, – продолжил Тефе, возвращаясь к теме. – Ты сама это замечаешь? А другие воробьихи?
– Мы специально не искали ответа на этот вопрос, – объяснила Шелли. – Команда приходит сюда снять напряжение, получить свою толику удовольствия, но вы знаете – мы даем не только это. Мы поддерживаем их и по-другому. Мы слушаем и слышим, позволяем им быть не теми, кем им приходится быть на службе или в обществе других членов команды.
– И?
– Сейчас, когда вы об этом заговорили… Многие из тех, с кем были я и другие воробьихи, в этом рейсе хотели получить еще что-то, не только снять напряжение, – сказала Шелли. – Нет, конечно, снять напряжение они не отказываются. Но еще их тянет поговорить. Им хочется, чтобы их держали за руку, к ним прикасались – и не только в качестве прелюдии. – Шелли махнула рукой в сторону статуэтки. – Они дарят нам разные безделушки.
– Они обеспокоены, – подытожил Тефе.
– Думаю, дело не только в этом, – сказала Шелли. – Иен, мы с вами вместе уже третий рейс – и на этом корабле, и на «Святом». И раньше у нас были рейсы. Скажите, нынешний рейс – вам не кажется, что он какой-то другой?
– Мы потерпели поражения, которых не было раньше. Естественно, они порождают сомнения.
– Не знаю. Команда, может быть, сомневается, потому что ей приходится осмысливать свое поражение. Но если нас победили из-за того, что в нас закрались сомнения?
– Я в этом не уверен, – откликнулся Тефе.
– Я тоже, – кивнула Шелли. – Но у меня такое чувство, Иен, что проблема гораздо глубже. Это чувство живет во мне с самого начала рейса, но до сих пор у меня не находилось нужных слов. Чтобы привлечь мое внимание, потребовались вы.
– И ты считаешь, это связано с ослаблением веры в нашей команде, – заключил Тефе.
– Может, и так. Мужчины знают то, что знают. Чувствуют то, что чувствуют. В душе, в тех местах, через которые проходит Наш Господь, они чувствуют то же, что и он. Другие боги бросают ему вызов – вызов серьезный, какого не бросали уже несколько столетий. Если мы сами чувствуем в себе то же, что и Господь, может быть, мы все чувствуем кое-что новое.
– Что же? – спросил Тефе.
– Страх.
– Вот это уже настоящее богохульство, – сказал Тефе, помолчав.
Шелли улыбнулась:
– Смысл жизни воробьихи в утешении верующих, – по крайней мере, так говорится в скрижалях. Если эти мои слова служат вам утешением, тогда Наш Господь может меня простить.
– Твои слова служат мне чем угодно, только не утешением, – заметил Тефе.
Шелли поднялась с кресла, позволив поясу распуститься, – под халатиком взгляду открылась изумительно гладкая кожа. Воробьиха склонилась к Тефе.
– Я этому не верю, – сказала Шелли. – Вы – капитан. И вы – тот, кто вы есть. Если что-то воздействует на команду, вы не успокоитесь, пока не найдете причину. Пока не поймете, в чем дело. Если мои слова вас утешить не могут, вы найдете утешение в знании. Меня это вполне устроит.
Шелли склонилась над Тефе. Халатик распахнулся, тонкая серебряная цепочка с железным Талантом раскачивалась между небольшими сосками идеальной формы. Тефе нестерпимо хотелось взять один из них в рот, что он и сделал. Шелли застонала и опустила капитану руку на затылок, прижимая к себе. Тефе еще плотнее обхватил сосок губами и принялся легонько его покусывать.
Тефе страстно возжелал Шелли с первой встречи – еще на «Святом», где служил первым помощником. Прежде всего ему понравились слова, которые Шелли произносила теплым негромким голосом. Голосом, столь не соответствующим дистанции и протоколу Высокой речи, которую продвигала Боевая Епархия. Понравился ее говор, который юный Тефе освоил далеко не сразу, но от которого потом уже не смог отказаться. Слова Шелли, неформальные и манящие, срывались с ее губ и находили в Тефе благодарного слушателя. Прочие качества Шелли стали очевидны довольно быстро; нет, не физические – у офицеров была своя воробьиха, – но способность к пониманию, ум и практическое знание корабля и команды. Когда Тефе предложили командовать «Праведником», он потребовал, чтобы Шелли стала старшей воробьихой.
И он, разумеется, приписал ее к офицерам.
Шелли раздела Тефе со свойственной воробьихам эффективностью, уселась на нем, взялась за член и принялась поглаживать. Перед глазами у капитана вновь оказался Талант воробьихи, сейчас он раскачивался из стороны в сторону. Тефе схватил его.
– Я до сих пор не знаю, в чем сила твоего Таланта, – сказал капитан.
– Думаю, знаете, – ответила Шелли, быстрым движением направив член в желанную для обоих цель.
Тефе обхватил Шелли за талию и поднялся на ноги, она засмеялась; воробьиха плотно обхватила его за шею, чтобы он не выскользнул. Развернувшись вместе с Шелли, Тефе толкнул женщину на постель, одновременно входя глубже.
– Знакомое ощущение, – заметила Шелли.
– Молчи, – сказал Тефе, делая второй толчок – на этот раз сильнее.
Руки воробьихи соскользнули с его шеи, обхватили его бедра, умоляя продолжать. Тефе повиновался. Шелли застонала от наслаждения.
Когда они закончили, внимание Тефе вернулось к статуэтке воробья. Он снова взял ее в руки.
– Бросьте, она не так интересна, – сказала Шелли, опершись на его грудь.
– Сама по себе – нет, – согласился Тефе. – Интересно то, от кого она. Мне все еще трудно представить, что интендант Уссе подарил тебе эту безделушку.
– Я подумала, это очень любезно с его стороны, – пожала плечами Шелли. – Со мной он был довольно нежен.
– Похоже, вся его нежность уходила на тебя.
– Нет, – возразила Шелли. – Он и о детях своих говорил с нежностью. И о жене, хотя она его бросила. Он сказал, что всегда от нее этого ждал, и ничуть ее не винил. Трудно быть замужем за мужчиной, который верен только своему кораблю.
– Он и правда был верен, – заметил Тефе. – До самого конца. Пока не покинул его, завернутый в саван.
– Давайте не будем об этом, – попросила Шелли. – Лучше запомню его таким, каким он был.
– Каким он был с тобою, – уточнил Тефе.
– Каким он был, – твердо сказала Шелли. – Не сбрасывайте со счетов ту часть его личности лишь потому, что вы ее не знали. Никто из нас не раскрывается целиком перед одним человеком.
– Что же ты от меня скрываешь? – спросил Тефе.
Шелли улыбнулась и легонько похлопала его по груди.
– Не ваше дело. Очевидно же.
Тефе рассмеялся.
В дверь негромко постучали. Шелли застонала и встала. Надела халатик и ответила на стук, завязывая пояс. Послышался неразборчивый шепот женщины, которую Тефе по голосу опознал как Лэйд.
Шелли обернулась на Тефе.
– Лэйд говорит, у двери в Воробьятник – гавриил.
Тефе нахмурился. Когда Форн послал проверить самочувствие Исты, лейтенант спал мертвецким сном – и должен был проспать еще несколько часов. Капитан быстро оделся и торопливо подошел к двери в Воробьятник. Перед нею в коридоре стоял лейтенант Иста – болезненная серая тень самого себя.
– Лейтенант? – спросил Тефе.
– КАПИТАН ТЕФЕ, – заговорил Иста явно не своим голосом. – ПО ПРИКАЗУ БОЕВОЙ ЕПАРХИИ «ПРАВЕДНИКУ» НАДЛЕЖИТ ЯВИТЬСЯ К ЗОВУ ЕПАРХИИ. КАК МОЖНО СКОРЕЕ. ВАС ЖДУТ НЕМЕДЛЕННО.
Иста закашлялся. Его вырвало, и он рухнул на пол. Шелли выскользнула в коридор, чтобы ему помочь.
– С ним все в порядке, – немного погодя сказала она. – Просто обессилел. Его нужно доставить в лазарет.
– Нет, – сказал Тефе. – Как только Эндсо узнает, что мы выдвигаемся к Зову Епархии, захочет воспользоваться гавриилом еще раз – даже если тот будет при смерти. Пусть он останется здесь, в Воробьятнике. Эндсо и не подумает сюда сунуться, пусть Иста спит столько, сколько нужно. Когда проснется – отправь его ко мне.
С этими словами Тефе пошел на мостик, чтобы прервать подготовку к перелету к Трискеллу и перенаправить корабль к Зову Епархии.
Перенаправить корабль домой.
Глава 4
Капитан Тефе кивнул страже.
– Открыть ворота! – велел он.
Стражники подчинились, и тяжелые железные ворота принимающей корабли крепости с треском разошлись, являя взору город и широкий проспект длиной в милю, соединяющий крепость с тюрьмой для богов. Вдоль проспекта стояли дома, жители которых высовывались из окон и топтались на перекрестках в ожидании парада.
В ожидании, когда Тефе поведет бога у всех на глазах.
К капитану подошел Нил Форн. У него было две сумки, одну из которых он подал Тефе.
– Ваши медяки, капитан.
Тот кивнул и взял сумку. Она была забита монетами, которые во время шествия предстояло бросать в толпы по обочинам магистрали. Одной рукой зрители будут ловить монеты, а другой – с криками швырять в бога мусор и гнилые овощи.
– Помню себя на их месте, – сказал Форн, махнув рукой на запад. – Я был ребенком, жил в шести перекрестках отсюда. Когда ворота открывались, где бы мы ни были и чем бы ни занимались, бросали все на свете и со всех ног мчались сюда. Капитаны и помощники швыряли нам монетки, а мы дрались за них, а потом покупали хлеб на то, что удалось собрать. Когда подросли, стали покупать выпивку.
– Теплые воспоминания? – спросил Тефе.
Старший помощник фыркнул:
– Нет, капитан. Один-единственный медяк часто определял, что я буду сегодня есть – свежий теплый хлеб или заплесневелые ошметки, которые мы наскребали, чтобы кидать в богов. – Форн мотнул головой в сторону домов. – Здесь не то место, где детям хорошо. Не думаю, что половина моих сверстников дожила до того возраста, в котором можно покинуть дом. А из тех, кто дожил, большинство так никуда и не перебралось. Уверен, некоторых мы увидим сегодня там, у дороги. Они будут все так же кричать во славу Господа и надеяться поймать медяк.
– Так швырни им парочку монет, – предложил Тефе. – Вечером за выпивкой они помянут тебя добрым словом.
Форн покачал головой и посмотрел вдаль.
– Буду бросать их детям, – сказал он. – Им нужнее. Кто-то из них еще может отсюда убраться. Как я когда-то.
При этих словах старший помощник кисло улыбнулся капитану и отстранился.
Тефе не стал настаивать на продолжении разговора. Вместо этого обернулся, чтобы взглянуть на бога, надежно запертого в узорной клетке, железные прутья которой были слишком толстыми для побега, но сплетались в достаточно крупные ячейки, чтобы свободно бросать сквозь них гнилые овощи. Клетку охраняла дюжина конвоиров из тюрьмы, одетых в расшитые красным, золотым и черным ливреи. Конвоиры вооружились пиками из железа второй выделки. Пики, хоть и церемониальные, были наточены и сбалансированы – подходили и для нападения, и для воспитания. На коротком пути в тюрьму боги не раз пытались бежать. Случалось и так, что немногочисленные их сторонники пробовали спасти своих повелителей.
Но вот то место, куда предстояло попасть богам или их последователям, было совершенно иным. На внутреннем городе Зова Епархии лежала печать Самого Господа, его окружало узорное кольцо из железа первой выделки. Ни один из богов, ослабленных и лишенных своей изначальной силы, не мог и надеяться на побег. Последователи Господа также не приближались к кольцу, хотя и по совершенно другой причине. Зная, что даже крохотный кусочек железа первой выделки можно сбыть за столько медяков, сколько не увидишь и за год, потенциальные воры знали и то, что кража материала Опечатанного Кольца обрекает на пожирание души. На смерть после смерти.
Тефе содрогнулся при одной мысли об этом и перевел взгляд на самого бога. Сквозь прутья решетки тот смотрел прямо на него.
Между Тефе и богом вклинился священник Эндсо.
– Капитан, мы готовы, – объявил он.
Священник был облачен в превосходные одеяния – зеленые и золотые – и в правой руке держал жезл. Тефе знал, что Эндсо будет вышагивать достаточно близко к клетке, чтобы всем казалось, что именно он поймал бога и контролирует его, – но не настолько близко, чтобы зеваки, целясь в бога, попадали в самого священника.
– Мы готовы, – повторил Эндсо. – Славный денек для парадного марша!
Тефе бросил взгляд на Форна, который сдержанно закатил глаза. Они оба повернулись к проспекту, у обочин которого уже собрались толпы зрителей, глумившиеся над богом и готовые осыпать его проклятиями, когда он будет проезжать мимо. Стражи у ворот кивнули капитану; теперь ворота распахнулись настежь.
Тефе глубоко вдохнул, запустил руку в сумку с медяками и сделал первый шаг вперед – к проспекту и к темнице для богов.
– Как вы себя чувствуете, капитан Тефе? – спросил старший епископ Чок.
Сам Чок и два других епископа сидели за длинным изогнутым столом темного мыльного дерева в конференц-зале разросшейся Епархии, которая занимала чуть ли не весь город, в котором формально располагалась. Перед каждым лежала стопка бумаг. Тефе стоял перед ними.
– Вас, кажется, что-то отвлекает? – добавил епископ.
– Прошу прощения, ваше преосвященство, – извинился Тефе. – Я вспоминал наш парад после прибытия.
– Вот как! Он доставил вам удовольствие, капитан? – спросил Чок.
– Продемонстрировать верным слугам Нашего Господа его силу, перед которой склоняются даже боги, – всегда огромная честь.
Чок хихикнул.
– Очень дипломатично, капитан. Но в этом зале нет нужды в дипломатии.
– Слушаюсь, ваше преосвященство, – ответил Тефе, но и не подумал высказать свои настоящие мысли.
– Мы прочли ваш отчет о событиях, сопутствовавших поражению у Амен-Кура, – произнес другой епископ, в котором Тефе опознал Стея Эро, викария-архивариуса Епархии, отвечающего за разведку. – И дополнительный рапорт об инциденте с богом. Кроме того, вряд ли вас удивит, что мы узнали и другие подробности этих событий – от судового священника и из других источников.
– У вас шпион на борту «Праведника», – констатировал Тефе.
– Вас это обижает, капитан? – спросил Эро.
– Никак нет, ваше преосвященство. Мне нечего скрывать от Боевой Епархии или Епархии в целом. Ваш шпион не скажет вам ничего такого, чего бы я сам не рассказал. А потому он никак не может навредить ни мне, ни моему кораблю.
– Вы и правда честный капитан, – пробормотал Эро, поглаживая свою стопку документов. – Хотя, может быть, и не всегда мудрый. Мы ждали от капитана линейного корабля большего, чем отступление у Амен-Кура. Что вы ответите на это, капитан Тефе?
Тефе держал себя в руках.
– Отвечу, что мы ввязались в бой с тремя кораблями, каждый из которых по силе был равен «Праведнику». Это был ближний бой, а наш бог только-только доставил нас к Амен-Куру и был слишком изнурен, чтобы мы могли избежать нападения или скрыться. По милости Нашего Господа мы сумели уничтожить один из нападавших кораблей, и нанести ущерб второму, в то же время отводя противника от планеты, чтобы дать верным слугам Господа время подготовиться к нападению и вызвать на подмогу другие корабли. Мы покинули окрестности Амен-Кура, лишь когда «Праведник» получил такие повреждения, что не выдержал бы еще одного удара. И даже тогда у нашего бога хватило сил дотянуть нас лишь до внешней планеты системы Амен-Кур. Мы укрылись в ее кольцах, отключили всю электронику и выжидали до тех пор, пока корабль и бог более или менее оправятся для нового полета.
– Все это – лишь оправдание вашей неудачи, – сказал Эро.
– Это – объективный отчет, ваше преосвященство, – возразил Тефе. – Я стою здесь, перед вами, не раскаиваясь в своем выборе, и готов принять за него любое наказание. На мой взгляд, я принял наилучшее решение для моего корабля и для жителей Амен-Кура. Быть может, другой капитан поступил бы иначе – и у него вышло бы лучше. Но я сделал то, что сделал.
– Хорошо сказано, – заметил Чок. – И в общем-то сделано тоже неплохо. Вы защищали свой корабль и верных слуг Господа, пока были в силах защищать, – и делали это лучше, чем удалось бы другим. Тем не менее это слабое утешение. Прежде чем другие наши корабли сумели добраться до Амен-Кура, чтобы прогнать третий корабль – тот, которого «Праведник» не смог победить, – он уничтожил на планете три города. Мы потеряли сотни тысяч душ.
– Они не высадили десант? – спросил Тефе. – Не стали грабить города?
– У них была другая цель, – сказал Чок.
– И какая же?
– Геноцид!
Это слово вырвалось у третьего епископа. Тефе его не знал, но заметил на лицах Чока и Эро страх и уважение. Кем бы ни был третий епископ, по рангу он был выше их, куда выше.
– Да, геноцид, – продолжил третий епископ. – Систематическое уничтожение верующих. Не для того, чтобы было легче красть вещи, обменивать заложников на деньги, грабить или насиловать, – нет! Для того, чтобы уничтожить Нашего Господа через уничтожение того, что его поддерживает!
Капитан бросил взгляд на Чока, который из этой троицы, по-видимому, симпатизировал ему больше всех.
– Что же поддерживает Нашего Господа, старший епископ? – спросил Тефе.
– Его поддерживает вера, капитан, – с укором ответил Чок. – Вы должны это знать из скрижалей.
– «Ибо подпитываюсь я верными слугами, и влекут меня празднования их», – процитировал Тефе. – Я достаточно хорошо знаю скрижали, старший епископ.
– Тогда, наверное, все дело в том, что вы не до конца понимаете, что в них написано, – сказал Чок. – Когда Наш Господь говорит о том, что его питают верующие, это не метафора. Наша вера поддерживает его и придает ему сил, дает ему возможность распространить на нас его благодать, победить и поработить врагов его. И это, в свою очередь, открывает нам возможность путешествовать среди звезд в поисках мест, которые нужны для преумножения нашего числа и усиления его, чтобы он еще надежнее нас охранял.
– И потому уничтожение верующих в Господа напрямую вредит ему, – сказал Тефе.
– Именно, – согласился Чок.
– Но этого нет в скрижалях, – заметил Тефе.
– Господь не глуп, – произнес Эро. – Он не указывает, как ему навредить.
– Не указывает – и геноцид никогда не применялся против Господа или его верных слуг теми, на кого его благодать не распространяется, – сказал Тефе. – Этого нет ни в скрижалях, ни в военных хрониках.
Епископы не ответили; Чок и Эро посмотрели на третьего епископа. Тот, в свою очередь, перевел взгляд на Тефе.
– Лечь! – велел он капитану.
Тефе без лишних вопросов растянулся на полу.
– Налагаю на тебя обет молчания, – объявил третий епископ. – То, что ты здесь услышишь, да не будет повторено вслух – иначе ты потеряешь душу.
Тефе содрогнулся; он знал, что епископ предупреждает его о том, что душа будет уничтожена.
– И повторно налагаю на тебя требование молчать; и в третий раз. Дозволяю подняться.
Тефе встал.
– Вы никогда не слышали о тактике геноцида, потому что ее не использовали уже тысячи лет, – пояснил епископ Эро. – Из скрижалей вы знаете, что в То Время тысячи богов сражались за души верующих и что победил Наш Господь. О чем там умалчивается – так это о тактике, к которой прибегали те боги в попытках принизить его.
– Значит, в То Время некоторые из них прибегали к геноциду, – уточнил Тефе.
– Все они, капитан, – ответил Эро. – Все до единого. И все же Наш Господь победил, поработив сотни богов, которые с ним сражались, а прочих принизив настолько, что его превосходство стало бесспорным. Те боги сейчас существуют на задворках его империи, у них настолько мало верующих, что по сравнению с пиршеством Господа это жалкие огрызки. Их удел – грабежи и захват заложников, о чем мы упомянули.
Тефе кивнул. В предыдущих рейсах ему приходилось сталкиваться лишь с мелкими нападениями, и цель в тех стычках была двоякой: во-первых, защитить верных слуг Господа от нападения и, во-вторых, предпочтительно захватывать, а не убивать богов, приводящих в движение вражеские корабли, – чтобы поработить и, стало быть, увеличить число его кораблей.
– Капитан, то, что случилось у Амен-Кура, – не первый такой случай, – сказал Эро.
Ошеломленный, Тефе посмотрел на епископа:
– Были и другие случаи геноцида?
– За последний месяц их было три, и Амен-Кур – последний, – сказал Чок. – До этого нападали на Смар и Бриз, их города и верующие сгорели в огне. От благодати Нашего Господа ушли миллионы верных слуг. Если бы не ваши действия, с Амен-Куром случилось бы то же самое.
– Все равно погибли многие, – сказал Тефе.
– Да, – согласился Чок. – Однако же и выжили многие из тех, кому предстояло умереть.
– Я впервые слышу об этих зверствах, – признался Тефе.
– Вы не единственный верующий, кому выпала честь хранить молчание, – заметил третий епископ.
– На Смаре и Бризе находилось лишь по одному гавриилу, которым было дозволено говорить с другими системами. В каждой системе – по одному, – сказал Эро. – Все сообщения проходят через нас, через Епархию. При желании нам нетрудно сохранять что-либо в тайне, а в этом случае такое желание у нас было.
– Еще не время беспокоить верующих этой проблемой, – пояснил Чок. – В данный момент в наших интересах, чтобы все думали, будто те мелкие боги и их последователи по-прежнему только грабят и захватывают заложников.
– Ваши преосвященства, при всем уважении, этому обману долго не продлиться, – произнес Тефе. – Эти божки перешли от мелких набегов к поголовному вырезанию верующих. Это не просто смена тактики выживания, это смена намерений. Что-то заставило их вылезти из своих нор и начать смелую и убийственную агрессию.
– Капитан умен, – помолчав, заметил Эро.
– Ваше преосвященство, дело не в этом, – ответил Тефе. – Когда передо мной раскладывают карту, я могу ее прочесть.
– Появился новый бог, – сказал Чок. – Мы не знаем, откуда он взялся. Он подошел к границе владений Нашего Господа, и у него значительные силы. Полагаем, его присутствие провоцирует этих мелких богов на дурные поступки.
– Они заодно, – подхватил Тефе.
– Боги не бывают заодно, – прорычал третий епископ.
Тефе глубоко склонил голову:
– При всем уважении, епископ, если все, что я здесь услышал, – правда, тогда эти боги действуют таким образом, который подразумевает координацию и некую стратегию. И все это подразумевает альянс.
– Нет никакого альянса, – произнес третий епископ, наклоняясь вперед. – Он узнал бы, если бы альянс был. Он говорит, альянса нет. Говорит, что боги ненавидят друг друга, как ненавидели всегда.
Тефе, холодея, начал понимать, кем должен быть этот третий епископ.
– Слушаюсь, ваше преосвященство, – сказал он.
Третий епископ вновь откинулся в кресле.
– Что бы ни было причиной таких действий, в последнее время Наш Господь ослаб, – сказал Чок, перехватывая инициативу в разговоре. – Главенству Господа над его владениями ничто не угрожает, но было бы глупо игнорировать угрозу, которая стоит у порога.
– Чтобы помочь Господу, я сделаю все возможное, – заверил Тефе. – Даже ценой своей жизни.
Чок улыбнулся:
– Надеемся, до этого не дойдет.
Епископ достал картинку из своей папки и жестом велел капитану взять ее в руки. Это была планета с незнакомыми координатами.
– Ваш пункт назначения, капитан, – пояснил Эро.
Читать бесплатно другие книги:
