Кибершторм Мэзер Мэтью
Я был мокрым от пота.
Они направились в сторону вырытого в сугробе прохода на Тридцать первую улицу, и женщина сказала:
— Спасибо.
У меня уже не было сил, чтобы ответить ей.
Я наклонился, пытаясь отдышаться, улыбнулся ей и кивнул.
Я выпрямился и пошёл обратно по тёмной улице.
— Нам, увы, больше нечего предложить.
Я покачал головой.
— Не надо, вам и за это большое спасибо.
Я наслаждался теплом, обхватив миску супа ладонями. Пальцы кололо, к ним возвращалась кровь, но ноги до сих пор были ледяными. Я зашёл по пути в туалет и посмотрел на себя в зеркало.
Лицо было красным, но ничего похожего на обморожение, слава Богу, не было. Если бы я ещё знал, как обморожение выглядит.
Я взял с буфета чёрствую булочку и кусочек масла. Больше почти ничего и не осталось: только крекеры да пара пачек чипсов.
Второй этаж офисного здания около вокзала и Медисон-сквер-гарден выделили для размещения полиции. Хотя у них и так негде было яблоку упасть, сержант Уильямс остановил меня, когда я снова возвращался в больницу, и пригласил меня к ним в столовую. Я едва на ногах стоял.
Когда я вошёл, никто и внимания не обратил на моё розовое пальто с рюшками. Все были слишком уставшими.
Я осмотрел толпу в столовой, но никого не узнал. Чак остался с девочками. С одной рукой из него помощник был никакой. Мы с Тони и Винсом вместе пошли в больницу, но я их уже давно потерял из виду в царящем хаосе. Ричард под шумок исчез из коридора, когда мы сообщили, что хотим вызваться добровольцами.
Во время эвакуации больных все носили маски, но в столовой их никто не надевал. Либо они знали то, чего не знали мы, либо им уже было всё равно.
Сержант Уильямс показал мне на свободное место, и мы проложили путь к столу. Мы сели вместе с другими полицейскими, и мне пришлось поставить тарелку на стол, чтобы пожать всем руки. Сержант Уильямс сел напротив, снял шапку и шарф и бросил на стол среди других предметов одежды. Я поступил так же.
Запах стоял, словно в раздевалке.
— Это какой-то кошмар, — буркнул один из полицейских и склонился над тарелкой супа.
— Что случилось? — спросил другой.
— Китайцы эти, вот что случилось, — недовольно проворчал он в ответ. — Я надеюсь, Пекин уже сровняли с землёй. Мне пришлось катить от больницы двух дряхлых азиатов, один Бог знает, каких трудов мне стоило не швырнуть их в сугроб на полпути.
— Хватит, — мягко сказал сержант Уильямс. — У нас и так достаточно бед, незачем ещё добавлять. Мы до сих пор не знаем, что происходит, и я не хочу больше слышать подобных разговоров.
— Не знаем, что происходит? — скептически повторил полицейский. — Да у нас в городе настоящая война идёт.
Сержант Уильямс пристально посмотрел на него.
— На каждого, кто затевает беспорядки, приходится пять таких, как Майкл, — он указал кивком головы на меня, — которые готовы рисковать своей жизнью ради других.
Полицейский покачал головой.
— Беспорядки? Я вам покажу, что такое беспорядки. Катитесь все к чёрту. Я сыт по горло.
Он гневно встал из-за стола, схватил свою тарелку и пошёл в другой конец столовой.
Остальные отвели от него взгляд, но один за другим тоже поднялись и ушли.
— Извините офицера Ромалеса за его поведение, — сказал сержант Уильямс. — Мы потеряли сегодня нескольких человек в перестрелке на Пятой авеню. Какие-то идиоты решили обчистить магазины.
Я наклонился и развязал шнурки на ботинках. Пальцы начало сводить от боли, я осторожно пошевелил ими.
— Снимайте, — предложил Уильямс. — Здесь тепло, но ботинки у вас холодные. Ноги скорее согреются, если снять обувь.
Он вздохнул и посмотрел по сторонам.
— На Пятой повсюду была кровь и трупы, и мы ничего не могли сделать, ни на скорой, ни на патрульной машине туда не проехать, и нам пришлось бросить их прямо на улице. Просто жуткое зрелище.
Я скинул ботинки и закинул ногу на колено, чтобы размять пальцы.
— Сочувствую вам.
Я не был уверен, что в таком случае стоило ответить, может быть, лучше было просто промолчать. Я выжидал в вежливом молчании и растирал другую ногу.
— Морги уже полны, а больницы превращаются в огромные холодильники.
Ногу пронзила резкая боль, и я поморщился.
— А что случилось в Пресвитерианской больнице?
Сержант Уильямс покачал головой.
— У генератора сорвало уплотнительное кольцо, когда меняли бак с топливом. В городе восемьдесят крупных больниц, плюс сотни клиник, и скоро все они останутся без электричества. Прошло три дня, и даже если обойдётся без аварий, топлива хватит ещё на два, максимум три дня, а в скором времени помощи не предвидится.
Он окунул хлеб в суп.
— Хуже всего ситуация с водой. Управление по защите окружающей среды перекрыло второй и третий тоннели в хранилище «Хиллвью» после сообщения об утечке из канализации. Оказалось, это была ошибка системы, но снова открыть тоннели они уже не смогли. Гениальная работа. Полный отказ контрольных систем.
— И что, ничего нельзя сделать?
— Хранилище обеспечивает девяносто процентов воды в городе. Придётся сносить и перезапускать систему, но за два дня небольшие трубы без текущей в них воды уже наверняка замёрзли. Скоро люди станут пить воду из Ист-Ривер, если эту отраву подо льдом можно назвать водой. Восемь миллионов человек на этом острове умрут от жажды раньше, чем их убьёт холод.
Я положил ложку в тарелку и опустил обе ноги на пол, содрогнувшись от боли.
— Так где же кавалерия?
— FEMA?[18] — он было засмеялся, но осёкся. — Они пашут как проклятые, но спасение шестидесяти миллионов — не шутка. Все Сети до сих пор лежат, агентство не может собственных людей найти, не говоря уже о технике. В Бостоне ситуация не лучше, чем у нас, к тому же, северо-восточный шторм привёл у них к нагону воды, и в таком же положении оказались и Хартфорд, и Филадельфия, и Балтимор.
— Президент вроде приказал военным участвовать в работах?
Он снова рассмеялся.
— Вашингтон беда не обошла стороной, сынок. Мы уже дня два от них не слышали ни слова.
Словно в чёрную дыру провалились. После объявления птичьего гриппа страна погрузилась в хаос.
Это, если судить только по тому, что мы слышали, а это совсем немного.
— Но до нас военные уже добрались?
Он кивнул.
— Были они тут, но их заботили только неизвестные воздушные цели. Армия решила, что началась какая-то новая война беспилотников, в панике установила второй уровень DEFCON и приготовилась защищать страну от тотального истребления. Эти болваны готовы разжечь войну на другом конце света, в то время как нас здесь прикончат голод и холод. Никто до сих пор не знает, что за чертовщина творится в мире.
— Но кто-то устроил всё это.
— Да, кто-то.
Я посмотрел по сторонам.
— Моя семья здесь. Может нам стоит пойти в эвакуационный центр, как лучше?
— А куда вас эвакуируют? Америка превратилась в Антарктиду, мало того, что бежать некуда, так ведь и по дорогам не проехать.
Он глубоко вздохнул и взял меня за руку. Я не ожидал такого жеста от незнакомого человека.
— Вы в безопасности? В тепле?
Я кивнул.
— Там и оставайтесь. Найдите воду и никуда не высовывайтесь. Мы со всем разберёмся. «Con Edison» обещали восстановить электричество в течение нескольких дней, а после этого дело за малым.
Он отпустил меня, откинулся назад и потёр глаза.
— И ещё кое-что.
Я снова опустил ложку и молча посмотрел на него.
— Нас ждёт ещё один шторм. Ничуть не лучше первого.
— Когда?
— Завтра.
Я не отводил от него глаз.
Он добавил громким шёпотом:
— И помоги нам Господь.
День 6 — 28 декабря
Младенец в моих руках кричал и кричал без остановки. Я пытался удержать его, но к нему пристала плацента, и он выскальзывал из моих рук. Я был один в лесу, на руках грязь и листья, я пытаюсь вытереть их и удержать младенца, но ещё немного и он выскользнет и упадёт. О Господи, только бы он не упал. Пожалуйста, кто-нибудь, помогите мне.
Я резко сел в кровати и, задыхаясь, попытался отдышаться. За окном стоял серый полумрак, небо заволокло тучами. Тишину нарушал только гул обогревателя около кровати. Лорен спала со мной, Люк лежал между нами. Он не спал и смотрел на меня.
— И тебе доброе утро, — тихо сказал я.
Я вспотел, сердце до сих пор бешено стучало, перед глазами стояла картина из сна. Я поцеловал Люка в пухлую щёчку, он защебетал и жалобно взвизгнул.
Он хотел есть.
— Всё хорошо? — спросила Лорен. Она поднялась на локте и посмотрела на меня, моргая спросонья.
На ней была серая хлопковая толстовка. Я перегнулся над ней, погрузив руку глубоко под одеяла, и она слегка дёрнулась, когда мои холодные пальцы коснулись её. Я нежно положил руку ей на живот. Даже на одиннадцатой неделе он ещё был плоским.
Она нервно улыбнулась и отвела взгляд.
— Прошлая ночь, — я вздохнул, — была просто ужасной. Я постоянно думал о тебе.
— Потому что я ужасна?
Тихо гудел обогреватель. Я обхватил её и притянул к себе. Я поцеловал её в щёку и почувствовал, как по её телу пробежала дрожь.
— Нет, потому что ты восхитительна.
— Я ужасна, Майк. Прости меня.
— Это я должен перед тобой извиняться. Я тебя не слушал и несправедливо обвинял.
— Ты не виноват.
У неё в глазах заблестели слёзы.
— Я узнал, что тот паренёк, Винс, — тихо сказал я, — потерял невесту в крушении «Амтрака».
— О Господи.
— И я постоянно думал, если вдруг я потеряю тебя…
Люк жалобно запищал. Я улыбнулся и посмотрел на него, борясь со слезами.
— Секунду, дружище, мне нужно поговорить с твоей мамой, ладно?
Я перевёл взгляд на Лорен.
— Ты — всё для меня. Прости, что я тебя не слушал. Когда всё закончится, если захочешь вернуться в Бостон, я поеду с тобой. Я буду сидеть дома с Люком, а ты устроишься на ту работу и будешь заниматься тем, чем захочешь. Я хочу, чтобы мы были вместе, чтобы мы были семьёй.
— Я тоже этого хочу. Прости меня, пожалуйста.
Зиявшая между нами пропасть неожиданно исчезла, Лорен приподнялась и поцеловала меня.
Люк снова подал голос.
— Ладно, пора готовить завтрак, — рассмеялась Лорен и снова поцеловала меня.
Я отстранился от неё и выждал секунду.
— Мир разваливается на части. Лорен, люди умирают.
Она подалась ко мне и прошептала на ухо:
— Я знаю, что ты нас защитишь.
Коридор превратился в общежитие. В обоих концах коридора располагались «спальни» — кровати заменяли диваны — середину занимали два кофейных столика, а вокруг них стояли разномастные кресла. Рядом кто-то поставил книжную стойку, а на неё — несколько настольных ламп, радио и кофеварку. На один из столиков водрузили керосиновый обогреватель, и в коридоре теперь царило приятное тепло.
Бездомный ушёл, но женщина с детьми осталась. Они спрятались под грудой одеял на диване около квартиры Бородиных. Ребекка из триста пятнадцатой тоже ночевала сегодня в нашем коридоре.
Семья из Китая спала у Ричарда, а Тони — в гостиной Чака, на диване, рядом с нашей спальней.
Я обнаружил, когда встал, что Винс подвесил на лестнице платформу, с помощью которой его команда поднимала снег наверх, чтобы затем растопить. В лифтовом холле, примыкавшем посередине к нашему коридору, уже стояли десятки вёдер.
С лестницы с ещё двумя вёдрами вышел Тони, и я помахал ему. Я протёр глаза и направился к манящему кувшину кофе на книжной стойке, над которым поднимался пар. Пэм как раз наливала кружку и дала её мне.
— Можно тебя на пару слов? — прошептала она.
Я ответил непослушными губами:
— Конечно.
Мы отошли в сторону. Я сделал большой глоток и насладился вкусом кофе.
— Тебе следует тщательно заботиться о Лорен. Даже незначительная нехватка воды или еды может привести к выкидышу.
— Конечно, я позабочусь о ней.
Я сделал ещё один глоток.
— Ты в ответе за этого ребёнка.
— Я знаю, Пэм. — Меня несколько утомила её навязчивость. — Благодарю тебя за заботу.
Она посмотрела мне в глаза.
— Если что, обращайся ко мне…
— Обязательно.
Мы смотрели друг на друга ещё пару секунд, затем она опустила глаза, повернулась и пошла в сторону лестницы. Рори и Чак сидели около двери в нашу квартиру, уткнувшись в свои телефоны.
— Что, связь появилась? — в надежде поинтересовался я и налил ещё кофе, радуясь возможности поговорить на другую тему.
— Не совсем, — ответил Чак, не отрываясь от телефона.
— Сегодня планируется закрыть ещё несколько больниц, — сообщил диктор по радио, — и полиция просит о помощи добровольцев…
— Не совсем? Это как?
— Наш юный друг показал мне пиринговый мессенджер для телефона. Я устанавливаю его Рори.
— Пиринговый мессенджер?
— Да, это называется mesh-сеть.
— …ожидается сильный снегопад и сильный ветер, что затруднит работу военных…
Я отпил кофе и сел рядом с ними, поглядывая, что они делают. Чак достал карту памяти из телефона Рори, вставил обратно батарею и включил его.
— У нас тут масса всяких полезных штучек, — он показал мне карту памяти. — Этот мессенджер — просто находка. Мы можем посылать друг другу сообщения, прямо с телефона на телефон или по цепочке телефонов, главное чтобы между каждым из них было не больше сотни метров. Оператор вовсе не нужен. Есть даже Wi-Fi версия.
— Радиостанция будет закрыта сегодня в четыре часа из-за ухудшения погоды и отсутствия запаса топлива для работы генератора. Для дальнейшего получения экстренных сообщений настройтесь на частоту…
— Можешь и мне установить?
Он показал жестом на контейнер для еды на полке под кофеваркой. В нём лежали телефоны, каждый был помечен изолентой.
— Уже. И полностью зарядил. Я установлю его на все телефоны, если получится. Нужно, чтобы было разрешение на установку стороннего ПО, и поддерживаются не все модели, но на многих всё заработало.
Он кивнул в такт своим мыслям.
— Нас ждёт ещё полметра снега. Мы собираемся скоро выходить, чтобы помочь эвакуировать больных из «Бет-Изрэйел» и больницы министерства ветеранов в клинику Белвью. Ты с нами?
Это были крупные больницы на Ист-Сайде около Стайвесант-тауна и Алфабет-сити.
— Если только Лорен не будет против.
Чак улыбнулся мне. Раздался сигнал телефона, и Чак начал что-то на нём набирать.
— Ты уверен, что тоже хочешь пойти? — спросил я его.
— Вполне. Винс останется и разберётся с телефонами, объяснит всё соседям.
Он упорно пытался удержать сломанной рукой телефон и нажимал на кнопки на экране другой. Левая рука распухла и приобрела багровый цвет.
Я встряхнул головой и вспомнил кое-что.
— Ты заходил к Ирине и Александру?
— Нет, проведай их, если хочешь, — ответил Чак и качнул головой в сторону их двери. — А, и ещё кое-что. Ты умеешь кататься на лыжах?
— Да. Только мне понадобится твоя куртка.
Начинало темнеть, и снова шёл снег.
На этот раз эвакуация не была такой драматичной, как вчера в Пресвитерианской больнице.
Закрытие «Бет-Изрэйел» и больницы ветеранов проходило организованно, насколько это было возможно в таких условиях. Администрация знала, что топливо для генераторов скоро закончится, и заранее готовилась к транспортировке. Только тяжелобольных отправляли в Белвью, остальных — в эвакуационные центры.
Все ресурсы и топливо теперь находились в нескольких, самых крупных больницах города.
Наши грабители оставили в подвале лыжи, и мы с Чаком позаимствовали их, чтобы добраться до этого конца Манхэттена. Мы не были первыми, кому пришла в голову такая идея, — улицы испещряли следы лыж. Ньюйоркцы быстро приспосабливались к изменениям. Кто шёл на лыжах, кто на снегоступах. На Шестой авеню мы даже видели велосипедистов.
Машины были погребены под толстым слоем снега, но некоторые авантюристы выкопали свои автомобили и даже вытащили их на дорогу. Там же они и остались.
На сообщение по радио откликнулись сотни людей. Первая авеню гудела от возбуждения.
Если вчера Нью-Йорк казался безжизненной пустыней, то сегодня его жителей объединил дух товарищества и общая цель.
Город и не думал сдаваться.
Перед уходом я зашёл к Бородиным. У них в квартире казалось, что ничего и не произошло.
Всё было как всегда: Александр дремал на диване, рядом с ним спал Горби, а Ирина вязала ещё одну пару носков.
Ирина даже предложила мне сосиски, которые готовила на завтрак, и кружку горячего чая.
Естественно, я не мог отказаться. Но они моё встречное предложение — выйти в коридор и посидеть с нами — отвергли. Ирина объяснила, что им не впервой оставаться одним, и они ничего не имеют против этого и сейчас.
На эвакуации я снова увидел сержанта Уильямса. Он ехал навстречу по Первой авеню и помахал мне из салона полицейского автомобиля.
И даже посигналил.
— Ну что, по домам? — спросил Чак как раз, когда начался снег.
Мы сделали семь ходок туда и обратно, и я едва переставлял ноги.
— Однозначно.
По Первой авеню по-прежнему ездили снегоуборочные машины, и мы прошли по ней до Стайвесант-тауна. Дома нависали над нами огромными кирпичными башнями. На медной табличке над входом было написано, что комплекс состоит из полусотни зданий, в которых проживают двадцать пять тысяч человек.
Я ужасно хотел пить. Красный крест раздавал одеяла и еду, но питьевой воды у них было мало. У нас было по бутылке на каждого, но этого оказалось мало. Днём температура поднялась до минус девяти, не сказать, чтобы жарко, но я сильно вспотел. А с заходом солнца температура снова начала резко падать.
Мы забрали лыжи из пункта охраны в больнице для ветеранов, надели их на перекрёстке с Двадцать третьей и покатили через город на запад. Среди добровольцев ходили разнообразные слухи, и я ознакомился с десятками теорий.
— Ну, что ты слышал? — спросил Чак.
Нам предстояло преодолеть три километра пути до дома. Снег становился гуще. В тысячный раз я подавил желание достать телефон, чтобы проверить почту.
— Самолёт президента потерпел крушение, а русские и китайцы объединились, чтобы напасть на нас, — почти прокричал я. По свежему снегу лыжи скользили легко, и Чак впереди меня набирал приличную скорость. — Всех интересует, почему до сих пор нет вестей из Вашингтона, и где же наши военные.
— Я, в целом, слышал то же самое, моя любимая версия — пришельцы, — проорал Чак в ответ через плечо. — Я оказался в компании ребят из Гринвич-Виллид, они, того и гляди, скоро начнут носить шапочки из фольги, чтобы инопланетяне не прочитали их мысли.
— Они хотя бы знают, что делать.
— Никто не в курсе, сколько ещё ждать гуманитарной помощи, и все в страхе перед предстоящим штормом.
Мы молча посмотрели на небо. Снегопад становился всё сильнее.
— У меня у самого мурашки от страха.
Двадцать третья улица превратилась в снежный каньон. По центру дороги, исчезая вдали, тянулись полозья двух пар лыж и цепочки следов. По краям высились снежные склоны. Снег покрывал машины, окна первых этажей, навесы над ними и строительные леса.
В тех местах, где находились двери, сугробы пронизывали тоннели. Люди рыли норы, словно животные, борясь за своё выживание.
На перекрёстке со Второй авеню мы услышали звон разбитого стекла и увидели в темноте группу людей. Они разбили витрину продуктового магазина и ждали снаружи, пока несколько человек отбивали осколки по краям.
Я ещё не видел грабежей в городе, не считая магазина «Apple», но, рано или поздно, у людей должны были закончиться припасы. Хотя некоторые и решили воспользоваться ситуацией, большинство горожан сохраняли благоразумие.
Но вот, прошло всего четыре дня, помощи до сих пор не предвиделось, и страх и голод пересилили уважение к закону. Это было неизбежно. У меня в голове возникли ужасные картины — ожившие истории Ирины о Ленинграде, о бандах, которые нападали на улицах города на прохожих и ели людей. Полиция даже организовала тогда отдельное подразделение для борьбы с каннибализмом.
Мы остановились и осторожно наблюдали за ними с расстояния.
Грабители, однако, не громили всё подряд, а напротив, действовали аккуратно, словно им было совестно перед владельцем магазина за то, что им пришлось так поступить. Двое мужчин помогли пожилой женщине перешагнуть через осколки стекла, чтобы войти внутрь. Один из них заметил нас и сделал жест рукой в нашу сторону.
— Ну и что вы сделаете? — прокричал он. Плотный снегопад заглушал его голос. — Мне нужно кормить семью. Я потом заплачу за всё.
Чак посмотрел на меня.
— Твои предложения?
— Что? Предлагаешь остановить их?
Он засмеялся и покачал головой.
— Не хочешь сходить за продуктами?
Я вздохнул и посмотрел вдаль, сквозь снежную пургу, в сторону дома и своей семьи.
— Я полностью за.
Чак кивнул, и мы отстегнули лыжи.
Мы прикрепили их к его рюкзаку и присоединились к возникшей очереди. Чак достал из рюкзака налобные фонарики, мы надели их и влезли через разбитую витрину в магазин. Мы взяли пакеты и пошли в дальний конец, где было темнее и менее людно.
— Бери любые калорийные продукты, только не бери какие-нибудь чипсы и прочую ерунду, — посоветовал Чак.
Даже с фонариками было сложно понять, что где находится, и я хватал, всё, что попадалось под руку. Я хотел скорее выйти. Через несколько минут мы были снаружи, загруженные под завязку.
У нас было столько пакетов, что у меня ныли пальцы.
Читать бесплатно другие книги:
