2012. Танго для Кали Северный Олег

— Идём, — отрывисто бросил Антон, приобнял девушку — сделать это как следует, мешала трость — и двинулся к решётке ворот. Они оба смотрели на огонёк и не заметили, как прошли сквозь прутья.

— Куда теперь? — поинтересовалась Матрёша.

— Прямо, — пожал плечами Антон. — Свечу отдавать.

Они прошли по аллее, которая при ближайшем рассмотрении вовсе не заканчивалась тупиком, взяли вправо и вышли на Невский проспект как раз напротив памятника Екатерине. Плюнув на правила движения, Антон пересёк проспект и установил на постаменте посылку от Павла. После чего тщательно обтёр руку о штаны. В садике не было никого, ночь, наконец, немножечко потемнела и стала напоминать сумерки. В призрачном свете ночи сияло голубоватое пламя. «Фантастика!» — подумал Антон.

— Я кому говорила, чтоб не показывался мне на глаза? — возмутился резкий женский голос за его спиной. — Ишь, волю взял, вражина!

Антон рывком обернулся. Матрёна быстро юркнула за него и вцепилась в локоть. Перед ними стояла дородная женщина в тяжёлом длинном платье. В её лице были заметны высокомерие и привычка повелевать. Чёрный покосился через плечо на постамент — он был пуст. Он церемонно поклонился:

— Государыня, если ты хотела врагов, то кто же тебе мог отказать?

Женщина поджала губы, потом посмотрела на поставленную свечу, на Чёрного, на Матрёну.

— Ладно, шут с тобой, раз явился. Физию вон свою забери!

— Что сделать? — изумился Антон.

— Физиономию, говорю, забери, загостился ты у Елагина.

— Ладно, — растерянно кивнул Антон. Он не понял, чего от него хотят, но не спорить же. Он поклонился напоследок, Матрёша неловко присела, и они быстро покинули садик.

Дома их не хватило даже на чашку чая, пришли и упали спать. Впечатлений для одного дня оказалось с избытком.

Поутру, пока было довольно прохладно, Антон сгоношил Матрёну двинуться на Елагин остров: только там можно было найти ответ на загадку, заданную Екатериной. Повеления такого рода следует исполнять, а Антон не знал, как это можно сделать. Он решил, что, наверно, где-нибудь во дворце остался его портрет, то есть портрет Калиостро конечно же, и ему предстоит как-то его оттуда изъять. Но сначала нужно было его увидеть.

Он рассчитывал, что на месте вспомнит что-то полезное, но современный Елагин был совсем не похож на тот, что он мог помнить. Тогда это был загород, где стояло имение. Теперь — обычный городской парк с мамами, бабушками, детишками, роллерами и группками организованных туристов. То, что им направо, он сообразил.

Дворец оказался новоделом — конечно, если смотреть на него из глубины восемнадцатого века. Тогда там стоял большой деревянный дом, сейчас — маленькие белокаменные палаты. Они вошли в холл, Матрёна быстренько юркнула узнавать, где касса, а Чёрный задержался возле больших зеркал. Что-то они ему напоминали. Они были ещё в старом доме? Или рамы от них были старыми? Или само стекло? Нет, непохоже, разве что расположение — одно напротив другого, как он когда-то хозяину подсказал.

— Антош, мы идём наверх? — Матрёша нашла, где продают билеты, и теперь торопила Антона.

— Сейчас.

Он всматривался в зеркальный коридор. Да, точно так, как было тогда, когда они наезжали в загородный дом.

— Ну, Антош!

— Подожди!

В конце зеркального коридора что-то мелькнуло. Тёмная точка выросла, кто-то шёл навстречу Чёрному — невысокий полноватый человек с большим выпуклым лбом, глубоко посаженными глазами, орлиным носом и жёстким властным подбородком. На нём был странного вида малахай, что-то восточное. Антон узнал этого человека.

Калиостро приблизился. Он подошёл к самому стеклу, их глаза встретились. Калиостро воздел руки, как будто обращался к небесам, затем развернулся. Антон наложил свои ладони поверх рук человека в зеркале. Блеснуло и явственно щёлкнуло его кольцо. Чёрный почувствовал, что их руки стали едины. Тогда он приблизился к самому стеклу, прижался к нему. Отражение медленно истаивало за зеркальным стеклом. Антону казалось, будто к нему возвращается то, чего ему всегда недоставало, только он об этом не знал.

Внезапно зеркальный коридор вновь потемнел. Темнота стремительно приближалась.

— Мотя, беги! — крикнул Антон, не в силах прервать процесс поглощения своей «физии», пока он не окажется завершён.

Матрёна бросилась к выходу, завозилась с ручкой — впопыхах она забыла, в какую сторону открывается дверь. Наконец Антон отклеился от стекла, вскинул руку с кольцом, начертал гексу, но было поздно — раздался звон, на пол полетели осколки. Из рассыпающегося зеркала вырвался сгусток тумана.

— Что вы там… — раздался возглас из соседней комнаты, где помещалась касса.

Антон следом за девушкой выбрался из дворца. Напоследок он услышал истошный женский вопль. Они завернули за угол, заметили неподалёку мост и побежали к нему прямо по охраняемой музейной траве.

Выезд с моста закрывала решётка, слева показался охранник, но, пока он раздумывал, нужно ли останавливать бегущих людей, Матрёша и Антон были уже далеко. Они не оглядывались — что получившая свободу тварь их преследует, стало понятно по короткому вскрику сзади.

Их встретили заборы и строящиеся дома, они метнулись влево, потом вправо, нырнули в сооружённый строителями коридор, выскочили к очередному каналу, пробежали по мосту. Дальше Антон не помнил — они, держась за руки, неслись между глухими заборами, сворачивая в разные стороны. Потом заборы кончились, улица влилась в очередной парк, как ни странно, почти совсем безлюдный.

— Не могу больше. — Матрёна задыхалась от быстрого бега.

— Терпи!

Тут же Антон резко взял влево: он увидел шесть стволов, растущих из одного корня. «Знак!» — мелькнула мысль. Они завернули за чудо-дерево так, чтобы его стволы закрывали их от дороги, и остановились, тяжело дыша. Что ж, если он ошибся, они это сейчас узнают. Антон подумал, как им повезло, что тварь оказалась голодной и ставила свой аппетит выше долга погони. Прошла минута, потом другая. Они восстановили дыхание, а преследователь их до сих пор не нашёл. Они приободрились. Конечно, из-под дерева рано или поздно придётся уйти, но они получили время подумать, как быть дальше.

Придумать ничего не удалось, нечего было придумывать, находясь в незнакомом месте в чужом городе. Чёрный достал карту, они изучили её и решили, что нужно добираться к метро. Значит, прямо, через мост и прямо. Только до моста нужно было дойти. Антон чертыхнулся, что он знает множество способов защиты от демонических сил, и ни один из них не годится, ни один не рассчитан на оперативно-полевое применение.

Он не мог подготовить и провести ритуал, сидя под деревом. Тогда они просто вышли и пошли вперёд.

— Смотри! — Слева вновь потянулся забор, за ним показалось странного вида здание, серое, с узкими арочными окнами и балкончиком посередине. Сейчас Матрёша указывала на вывеску возле ворот.

— «Йога-студия Аюнхара. Самадхи», — прочёл Антон. — Зачем нам йоги?

— Это Кали нас сюда привела! — Матрёна уже нажимала кнопку звонка.

— Вы на занятия? — осведомились по домофону.

— Нет, — смело заявила она. — Мне нужно помедитировать. Кали указала мне на ваш дом.

После продолжительного молчания замок щёлкнул. Девушка сразу же потащила Антона во двор.

— Добрый день. — Антон постарался ненавязчиво продемонстрировать своё кольцо, помня, какой успех это имело в Англии. Но открывший им дверь немолодой худощавый человек не обратил на него внимания. Зато он очень почтительно поклонился Матрёне:

— Входите. Вы можете оставаться здесь столько, сколько вам будет нужно.

— Спасибо, — нимало не удивилась она. — Антон, я не успела тебе рассказать… Мне действительно нужно помедитировать, я знаю, что делаю.

— Да, хорошо, — кивнул Антон, присаживаясь на любезно предложенный ему диванчик для посетителей.

Матрёна лежала в кровати, укутанная в тёплое одеяло, хотя её опять бросило в жар. Весь день она раскачивалась на этих качелях: жар — холод, холод — жар. Она не спала, порой лишь забывалась в горячечном бреду. Вот и теперь сознание снова куда-то уплывало, следуя за высоким звуком на пределе человеческого слуха. Или за пределом? Девушка приоткрыла глаза. Звук шёл отовсюду и одновременно из клубка чёрных ниток, который кто-то повесил над её кроватью. Её охватил страх, даже не страх — ужас. Клочки мыслей вихрем пронеслись в мозгу и исчезли. Окаменев, она наблюдала, как клубок уплотняется, набирает цвет и вес, распространяется ввысь и вширь, обретает форму. Форму? Это похоже на силуэт женщины! Неужели?! Девушка села в постели, протягивая руки к туманной фигуре.

Впрочем, если бы она оглянулась, то увидела бы, что всё ещё лежит неподвижно.

Силуэт двинулся к ней, коснулся, окутал своим туманом. Жар немедля ушёл, теперь Матрёну объял арктический холод, она застывала, обращалась в кусок льда. Сумрак окутал её всю, она уже не видела ни стен, ни мебели, ни сидящего возле кровати Антона — только тьму. Девочка Матрёна растворялась во тьме, а её место занимала… занимало… То, к чему они так стремились с Антоном, пришло и теперь устраивалось в части её души. Или она становилась его (Её?) частью.

Восприятие обострилось: сейчас Матрёна видела даже воздух, ощущала его запах, вкус, слышала звук. Внутри неё пробегали электрические разряды, ветвились, потрескивали и распадались. Она чувствовала запах озона. Тьма клубилась вокруг её тела, подбиралась к нему, впитывалась, как в губку, пока не исчезла вся. Теперь девушка боялась пошевелиться. Она закрыла глаза и сосредоточилась на том, что происходило внутри. Кто-то тяжело ворочался внутри её тела, что-то огромное и невыразимое прикасалось к её сознанию, легко сливаясь с ним, но, не поглощая полностью. Сила заполнила её, как пустой кожаный мешок, и она узнавала эту Силу, она не была ей чужой, про неё девушка тоже могла сказать «Я», только это «я» было большое. Она могла теперь мыслить и действовать с осознанием этой Силы, в то же время мысли и действия оставались её собственными. Да, собственными, но уже иными, присутствие Силы неизбежно отпечатывалось на них. Матрёша подумала, что так же разумная мать даёт своему ребёнку самому сделать первый шаг, однако незаметно страхует его, чтобы он не ушибся. Это была её последняя мысль, потом она рухнула обратно и крепко заснула.

Когда девушка вышла из помещения для медитации, Антон взглянул на неё, потом молча встал и пошёл следом. Они вышли из двора студии и так и шли до самого дома: молчаливая девушка впереди, молчаливый спутник чуть сзади. Прохожие как-то сами собой уходили в стороны, светофоры переключались на зелёный свет, машины тормозили. Дома Матрёна вошла в свою комнату, легла на кровать и отключилась. Антону тоже очень хотелось прилечь, но он заставил себя позвонить хозяину квартиры и уговориться о встрече. В конце концов, тот никоим образом не был виноват в необычных приключениях своих постояльцев.

«Население Земли неизбежно будет сокращено. — Леонид задумчиво смотрел на экран компьютера. Он только что закончил анализ очередной подборки новостей. — Ресурсов истощённой планеты даже при справедливом распределении не хватит на разжиревшую популяцию безволосых приматов. Но справедливости не будет. Те, кто в состоянии обеспечить себе достаточное количество благ, будут накапливать их всё больше и больше, не считаясь с разумной достаточностью, полностью отбросив разум. Впрочем, почему будут — они делают это сейчас. „Как мы привыкли отодвигать всё плохое в будущее! На наш век хватит“ — так рассуждали наши предки и их предки тоже. На их век, на самом деле хватило, а вот с нашим проблема.

Наука ведёт безумную партию с истощением источника жизни, и ставка в ней — выживание. Существующий способ производства, способ взаимодействия с окружающим миром полностью обанкротился и исчерпал себя. Невозможно выжить, продолжая добывать всё больше, выращивать всё больше и потреблять всё больше. Система пошла вразнос. Нужен совершенно новый способ освоения окружающей среды, принципиально новые технологии. Шаги к ним есть, есть и прорывы, но счёт идёт уже не на десятилетия. Что быстрее — выход на иную ступень цивилизации или её коллапс?

Если им удастся действительно построить город за пределами этой Земли — кто будет в нём жить? Кого нужно будет разыскивать, уговаривать, переводить и устраивать на новом месте в первую очередь? Строителей? С одной стороны, да, с другой — зачем нужны те, кто умеет лишь ляпать коробки из бетонных блоков? Блоков не будет, коробок тоже. Нужны те, кто способен примериться к материалу, изменить принципы построения согласно законам иной среды, кто может учить и учиться. Умельцы, изобретатели, творческие люди. Много ли их осталось? Увы, немного.

Затем, если они не хотят вернуться в каменный век, им необходимо сохранить уровень имеющихся на Земле знаний. Значит, нужны будут те, кто стоит на переднем крае науки. И не просто стоит, а активно действует на этом переднем крае, заглядывает за край и отодвигает его всё дальше. Те, кто не зашорен академическими догматами, кто способен однажды признать, что все его знания о природе оказались туфтой, и начать изучать сначала. Те, кто способен мыслить самостоятельно и неординарно. Потому что любой объём информации можно сохранить в компьютере, в двух, трёх — сколько понадобится.

Их ведь не так много понадобится… Не так много успело понять человечество за свою жизнь. Но нельзя записать на жёсткий диск то, что эту информацию создаёт — ищущий разум.

Нужно обязательно отыскать и собрать тех, кто уже сейчас выходит за границы человеческого состояния, отказывается признавать „договор“, осваивает запретные способы восприятия, развивает отключённые органы чувств. И при этом сохраняет здоровую гибкость сознания, не впал в фанатизм или религиозный экстаз. Тех, кто способен целенаправленно перемещаться между своими мирами, даже если понимать под этим линейку психических состояний. Критерием отбора должна стать практика: покажи, что ты уже умеешь. Не рассказывай, но покажи. Да, так. — Он потёр виски, в них слегка стучало. — Нового мира заслуживают лишь те, кто представляет собой не абстрактное „что-то“, а сильную, яркую, способную, неординарную и обязательно изменчивую личность. Только у них будет шанс уйти в поворот и начать новый подъём не с нуля, а с высоты предыдущего шага».

Леонид поднялся, погасил экран. Нужно не забыть набросать основные тезисы о критериях отбора. Но не сейчас, сейчас пора отправляться в офис.

Почему они пошли в Петропавловку, ни Антон, ни Матрёна не сумели бы объяснить. Может быть, крепость остановила их внимание, когда они проходили мимо неё, уходя с Елагина острова, может быть, подсознание скрыло какие-то свои расчёты, согласно которым здесь должно было оказаться сердце Санкт-Петербурга, и выдало лишь результат, может быть, причиной был сон Матрёши. Она снова видела во сне «свой» Храм, но не могла с уверенностью заключить, чем он должен оказаться в реальности. Она помнила лишь, что бродила между огромными колоннами, как между стволами деревьев, вокруг были полумрак и пустота, и ещё там был круг. Где «там», как он выглядел — она не могла рассказать, здание снаружи тоже не видела. Подумав, они пришли к выводу, что, может быть, самый первый храм Петербурга тоже следует включить в кандидаты. По крайней мере, на него следовало взглянуть.

Они прошли в крепость от Троицкого моста, подивились на толстые серые стены. Часть их, выходящая к Неве, ещё во времена Екатерины была одета в гранит, дальняя так и осталась кирпичной. Скривились на подарок Шемякина — больно нетрадиционным предстал у него великий Пётр, подошли прочесть стенд возле ограды.

— Однако… — Матрёша вдруг стала серьёзной. — Нам точно нужно было сюда прийти. Видишь, здесь похоронен Брюс.

— Это брат нашего, — пояснил Антон.

— Я знаю. Подождёшь?

Она, не дожидаясь ответа, побежала обратно и затерялась среди туристов. Антон пожал плечами и присел на скамью. Минут через десять Матрёна вернулась с букетом цветов.

— Жаль, непонятно, которая его могила, — вздохнула она. — А туда не пускают?

— Видимо, нет. — Антон не заметил, чтобы за оградой кто-то ходил.

— Ладно. — Она просунула букет сквозь решётку. — Всё равно это ему. Мне кажется, нашему Брюсу было бы приятно.

— Ты умница! — похвалил девушку Антон.

Они прошли в арку ко входу в собор. Заглянули — перед ними предстал турникет с билетёрами, дальше глаза слепил блеск золота — золотым было всё: люстра собора, оклады икон, иконостас, подсвечники.

— Нет! — Матрёша шарахнулась назад. — Это не он! Точно. Не пойдём туда.

— Может, посмотрим? — на всякий случай спросил Антон.

— Нет. Мне кажется, нас раздавит эта помпезность. Не надо! — Она умоляюще подняла глаза на Чёрного.

— Как скажешь. — Он улыбнулся. Ему тоже не слишком хотелось заходить в собор.

— Давай лучше на бастионы, — предложила она.

— Куда? — Чёрный не заметил надписи о том, что на стену можно подняться.

Вскоре они уже прогуливались по галерее. Открытый для туристов участок стены был недлинным, зато время — неограниченным. Они прошлись до конца, вернулись к началу, потом снова дошли до угла первого бастиона. Отсюда вид на город был лучше всего. Антон всмотрелся, отыскивая уже знакомые ориентиры. Вон Исаакий, эту чернильницу отовсюду видать. А вон — купол с башенкой от Казанского собора. Отсюда он смотрится довольно дурацки. А что там между ними? Правее Казанского вдруг оказался ещё один неизвестный купол, из него вырастала прямоугольная башня без опознавательных знаков. Антон моргнул — да нет, над куполом поднимался шпиль, на котором тоже совсем ничего не было, ни полумесяца, ни креста. Адмиралтейство? Нет, его кораблик гораздо правее и ниже.

— Матрёш, глянь, что у нас там? — Он повернулся к ней и махнул рукой.

— Ничего, — удивилась Матрёна. — То есть ничего особенного. Казанский.

— Нет, рядом. — Антон снова взглянул на панораму. Башни не было. Помстилось? Или это мираж? Он прикинул, могут ли быть здесь миражи, получилось, что в такую погоду могут. Надо же, как ему повезло. Он улыбнулся и бросил прощальный взгляд на другой берег. Рядом с Казанским собором отчётливо возвышался громадный Храм, окружённый несколькими остроконечными башнями. Казалось, он продавил небеса и провалился, тяжко приникнув к земле.

— Мать, да гляди же! — Антон встряхнул Матрёну, которая засмотрелась на распластанную вдоль реки часть города левее Троицкого моста.

— Да что ты такое нашёл? — не поняла она. — Пирамиду?

Теперь Антон пожалел, что отвёл взгляд. Он резко обернулся. За Казанским стояла самая настоящая пирамида, остроконечная и четырёхгранная, как в Египте. Она блеснула под Солнцем и растворилась, возвращаясь в марево.

— Идём домой, — хмуро уронил он. — Это глаза устали от блеска воды. Нет там ничего.

Но и дома он не мог отделаться от видений — очертания Храма стояли перед глазами. Что же ему пригрезилось? Может быть, Город? Тот, проекцией которого «с небес на землю» опущен Санкт-Петербург, небесный Город, архетип «города»? Он задумался. Получается, небесный Город проявляется на Земле в виде земного города. Тогда о земном можно сказать «аватар». Может ли неживой объект быть аватаром? Почему нет? Это слово представляет принцип явления, всё, что происходит согласно этому принципу, можно им называть. И Истинный Храм будет представлен на Земле земным храмом, заключил Антон. Вот что пытался соорудить Соломон. Вот о чём говорят масоны. Вот что он искал — он это чувствует! — что он когда-то искал здесь. Храм-аватар. И нашёл. Он знает, что он нашёл. Только не помнит.

Чёрный достал карту, развернул. Так, они стояли вот здесь, видение возникло на вот этом азимуте… Что там? По этой линии шёл створ Московского проспекта, на котором стояла Казанская церковь Новодевичьего монастыря. Всё сходится.

— Антош, может, мы сегодня и в финскую церковь сходим? — неслышно подошла Матрёна. — Надо бы скорее все знаки собрать, раз за нами погоня.

— Надо бы, — согласился Антон. — Но давай завтра? Сегодня я подумать хочу. Очень надо. Мне нужно восстановить память Калиостро, то, что я получил вчера.

— Да. — Матрёша кивнула. — Понимаю. Это нужно. Хорошо, я согласна.

— Те, кто охотится за нами, — всего лишь люди. Они могут взять числом, но Силы просто порабощают их, а раб — очень малоэффективное орудие. Они не полномасштабные аватары, какими должны стать мы с тобой.

«Эх, Чёрный, ты слишком хорошо о них думаешь. Они очень давно поняли, что у тебя есть возможность стать „иным“ и что заполучить тебя совсем не просто. Только возможность, если ты сумеешь найти свою половину. Никто не знал, кто она, они начали игру. Они ставили на Татьяну: если не она, то никто. Когда не вышло, они захотели незаметно от тебя избавиться. Они продавливали твою энергетику, медленно, но верно. Чёрный, Матрёна стала противоядием, как именно — мы не знаем».

— Седой? — скорее сообщил, чем спросил Антон.

— Он. — Матрёша кивнула. — «Кстати, как последствие, — твои проблемы с позвоночником, и не только. Мы выяснили это недавно. Действия Сил — это основная причина. Основной удар от книги взял на себя твой отец. Тобой занимались, поэтому это и война из-за книги тебя не в полной мере затронуло. Мы предполагали, что они во многом замешаны. Слишком глубоко ты у них на крючке. Мы не знали, в чём именно они точно участвовали. Мы всегда знали, что они ведут нечестную игру. Но это…»

— Он хочет сказать, что Силы готовы действовать напрямую? — поразился Антон.

«Мы посчитали необходимым вас предупредить… Достать эту информацию нам было крайне трудно… Мы действуем во благо вам, порой нарушая строгие правила. Удачи».

Девушка замолчала, они смотрели друг на друга. Говорить было не о чем. Кто бы или что бы ни вышло сейчас против них, отступать было всё равно некуда.

Видимо, Седой сбил настрой — воспоминания никак не шли. Лезла какая-то эмоциональная чепуха — обиды, минуты торжества, разочарования или надежды. Он помнил, как ожидал появления графа Потёмкина, как внутри дрожала мелкая противная жилка сомнения — а если он обознался? Если спешащий сюда человек вовсе не всесильный граф? Или же его что-то задержит в пути? Как облегчённо он выдохнул, когда его сиятельство возник в дверях и высший свет Петербурга согласно ахнул. А что ему удалось узнать на этом приёме? Провал. Помнил, как впервые продемонстрировал Елагину трюк с зеркалом, как тот купился на видимую простоту создания коридора. Но кого они вызывали тогда? Он был частым гостем во дворце покровителя искусств Строганова, они старательно получали философский камень. То есть Строганов получал, а вот что притягивало туда его? Не опыты же, для них ему хватало дорожной лаборатории в экипаже. Лабораторию помнит. Цель не помнит. Аминь.

Антон промучился несколько часов. Воспоминания дразнили и не давались. Потом плюнул и переключился на события дня. Силы готовы на всё, чтобы не дать им отыскать нужный храм. Который является аватаром Истинного Храма. Который… который… Кому был посвящён самый первый Храм? Храмы служат для связи человека с Высшими Силами, кого и с какой Силой должен был связать он? Понятно, что не человека. Первый Храм может быть только Храмом Древних. Нет, не так, первый Храм стоял уже на Земле, значит, он был лишь первым аватаром Истинного Храма, который находится в небесном Городе. Над Землёй и одновременно совсем рядом, чуть выше по оси. Вот оно! Чёрный сел прямо и горящим взглядом обвёл комнату. Ось! Исходящие из Закатного Города, как истока системы миров, оси, идущие по Городам, как более мелким узлам системы. Связь с истоком и источником, с первопричиной всего. То есть… с Кали! Чтобы осуществить слияние, воспринять Нечто во всей полноте, они должны находиться в фокусе приёмной системы. Именно в эту точку стараются не допустить их враждебные Силы. Он ещё раз проследил цепь рассуждений, она выглядела логичной и естественной. Потом поздравил себя с постижением структуры мироздания и пошёл делиться открытием с Матрёной. В конце концов, им по статусу положено знать, как устроены эти миры, и сегодня он узнал больше, чем записано во всех книгах.

Они шагали по раскалённому Невскому среди обливающихся потом, поглощающих мороженое и холодное пиво туристов и горожан. Недалеко от Дворцовой площади было две лютеранских кирхи, одна из них была нужной. Антон засмотрелся на шарик наверху бывшего Дома книги, ныне магазина Зингера, когда Матрёша дёрнула его за руку и глазами указала на фигуру в костюме. Человек их не видел, они вильнули и укрылись под сводом метро. Может быть, несчастный клерк ожидал на солнцепёке назначенной встречи, может быть, шла какая-то презентация, может быть. Подходить к человеку и спрашивать, не их ли здесь ждут, Чёрному не хотелось. Зато развоевалась Матрёна:

— Нам давно пора показать нашу силу! Сколько можно от всех убегать? Мы только и делаем, что прячемся.

— Мать, нам нужно провести в наш мир Кали, а не погибнуть геройски. Как ты не понимаешь? Мы почти у цели.

— Именно что почти. Мы ещё долго можем оставаться «почти».

— Нет. Недолго. Долго нам никто не даст.

— Почему нас ждут здесь?

— Видимо, они считают, раз мы не знаем города, то будем ходить по главной улице. И ведь ходим. — Антон нахмурился.

— Больше не будем! — заявила Матрёша. — У нас карта есть.

— Да. — Чёрный достал карту. — Сейчас мы пойдём…

Они вышли к кирхе со стороны Конюшенной площади.

Небольшое, по-домашнему уютное здание уходило чуть в глубь квартала, привлекало взгляд. Ступени, четыре колонны, треугольный портик. И на портике — испускающий лучи треугольник. Простой треугольник, белый, сплошной, без рисунков и букв. Они постояли на противоположной стороне улочки, откуда было лучше видно, потом подошли, поднялись к дверям.

— Это почти дома, — вздохнула Матрёна. — Век бы здесь стоять.

— Дом? — удивился Чёрный. Он не так представлял себе искомый Храм.

Нет, ещё не дом, но что-то родное и близкое, как бабушкин плед.

Антон тоже заметил мягкость и теплоту, исходящую от этого знака Кали. Они прочитали расписание служб, подивились, что в церкви даются концерты. Ах да, здесь же стоит орган. Можно просто прийти, послушать музыку. Как хорошо! Он представил, как может звучать орган, как ему вторит виолончель, и вдруг взял девушку за руки и осторожно закружил прямо на ступенях. Они танцевали, как будто были одни во всём городе, да ведь они и были сейчас одни. Ушли куда-то голоса людей, шум машин, вместо этого возникла тихая-тихая музыка, и они танцевали, отдаваясь её волнам. Теперь её слышала и Матрёна. Её глаза потемнели, в них вставала глубинная сила и лукаво улыбалась из своей глубины. Антон отвечал ей взглядом, в котором сейчас читалась чуть усталая мудрость многих веков. Сила и мудрость кружили под звуки священной музыки, как в первый или в последний день на Земле.

Музыка завершилась.

— А где все?

Матрёна удивлённо вертела головой. Оживлённая улица затихла и опустела. Стало прохладнее, солнце не слепило глаза. Вот показалась какая-то парочка, Чёрный шагнул к ним.

— Не подскажете, который час?

— Половина второго. — Парень поднял к глазам запястье с часами.

— Спасибо, — слегка запнувшись, поблагодарил Антон и повернулся к Матрёне: — Хорошо поплясали.

Девушка счастливо улыбнулась:

— Наша Мать даёт! Мне понравилось.

— Мне тоже, — согласился Антон. — Хотя я рассчитывал сегодня же и в Исаакий зайти.

— Зайдём завтра! — отмахнулась она. — Думаю, не нужно смешивать два приёма. Там будет совсем другой знак.

— С чего начнём? — Антон изучал ценник под стеклом музейной кассы.

— Сначала на колоннаду, — выбрала Матрёна. — Музей надо будет прочесать основательно.

— Как скажешь, — кивнул он, расплачиваясь.

Лестница шла внутри толстых стен, на ней было неожиданно прохладно. Они неторопливо поднимались, наслаждаясь сумраком и холодком. Лестница всё время кружила, оборачиваясь вокруг своей оси, так что у девушки закружилась голова.

— Ох, — выдохнула она. — Сколько же здесь ступенек!

— Триста шестьдесят пять, — тут же откликнулся Чёрный.

— Что, правда? — ужаснулась Матрёша.

— Шучу. Я не знаю.

Они выбрались на солнечный свет. Наверху, словно в возмещение прохлады подъёма, было неимоверно жарко. Галерея превратилась в пыточную камеру под небесами. Внизу расстилались крыши. Они сверкали свежими пятнами заплат, краснели старым суриком, рыжели ржавчиной. То тут, то там из сплошного поля поднимались башенки колоколен, где-то с новенькими крестами, где-то до сих пор голые или в лесах. Город раскинулся до горизонта, сливаясь с небом, уходя в небо, расплываясь дымкой — невозможный, невероятный город на болотах.

Антон внимательно всматривался в южную часть — он надеялся снова увидеть Храм. Безуспешно — у миражей сегодня был выходной, или же они развлекали зрителей на другой сцене театра. Все, кто вместе с ними поднимался наверх, уже спустились, новые посетители заняли их места, а Антон всё стоял, не решаясь покинуть самую высокую точку Санкт-Петербурга. На удивление, Матрёша его не торопила. Здесь они находились почти на уровне небесного Города, если бы он отстоял от земного по простой высоте. Что-то завораживающее было в самой возможности взгляда из-под облаков, что-то совершенно иное, чем не удивительный для москвича выход на балкон многоэтажки. Чёрному город внизу казался трогательно беззащитным, доверчивым, ожидающим, когда же будет простёрта над ним оберегающая десница. Город был доступен всем ветрам и всем тревогам, и Антону хотелось, как ребёнку, прикрыть его ладошкой, защитить, спасти, удержать, как хрупкую стеклянную фигурку, произведение искусного мастера. Остановить время, остановить разрушение, заковать в вечность. Он протянул ладонь, и город доверчиво прижался к ней, принимая помощь и обещая помощь в ответ.

Матрёна терпеливо ждала, когда Чёрный очнётся. Она уже могла чувствовать, что между ним и городом внизу происходит нечто, но пока не улавливала, что именно. Но вот Антон перевёл на неё сияющий взгляд и кивнул на выход:

— Идём?

— Да. — Она первая ступила на лестницу вниз.

Они обошли здание и поднимались к турникетам у входа в музей, когда девушка испуганно ахнула. Следом за ними к очереди пристраивались двое в уже знакомых им строгих костюмах. Антону пришёл в голову глупый вопрос: «Неужели им не жарко?» — И тут же он понял ответ: «Нет. Им не жарко, потому что они нелюди. Невозможно представить Седого, страдающего от жары. Эти такие же». Они почти вбежали внутрь, другого пути для отступления не было.

— Бежим? — Девушка потянула его прямо к выходу через весь зал.

Они высунулись из дверей и тут же рванулись обратно, натолкнувшись взглядами на ещё одну чёрную парочку, занявшую место возле выходных турникетов. Первая двойка уверенно направлялась к ним. Несмотря на то, что в зале было довольно много народу, казалось, что преследователи идут по широкой просеке — перед ними расступались. Антон вспомнил, что нужная им икона должна находиться в левой части, поспешил туда. Люди в чёрном свернули за ними.

Он шарил глазами по висящим иконам. Не та, не та, снова не та.

— Вон она! — воскликнула Матрёна.

Они побежали. Наталкиваясь на людей, извиняясь на бегу, уворачиваясь, огибая группы туристов, они неслись к единственной иконе, в верхней части оклада которой раскинулся треугольник в ореоле лучей, как испуганные дети к маминой юбке. Прибежали, взявшись за руки, остановились, запыхавшись, подняли глаза. И по ним ударило сияние Кали Ма, ослепило, заставило на мгновение зажмуриться, чтобы тут же распахнуть глаза вновь, поглощая, принимая в себя безжалостный беспощадный огонь. Лучи сверкали, как боевые клинки, звенели металлом, резали острыми гранями, обжигали. И боевые клинки ударили из их глаз, когда они, по-прежнему держась за руки, обернулись к подходящим врагам.

Люди в костюмах остановились. Их разделяло несколько шагов, но ослепляющий огонь Кали, струящийся из треугольника над иконой и из глаз этих двоих, провёл невидимую черту, которую не могли преодолеть посланцы враждебной Силы. Долго, бесконечно долго они молча смотрели друг на друга, двое против двоих. Потом люди в чёрных костюмах развернулись и удалились к входным дверям.

Матрёна сразу же закрутила головой, высматривая, где здесь можно присесть. Антон тоже чувствовал себя сдутым воздушным шариком — пришла реакция. Сила поддержала их и спряталась, перегруженная нервная система теряла управление телом. Ноги подкашивались, голова кружилась, слабость подступала к сердцу, оно стучало с частыми перебоями. А отдыхать было негде. Тогда они просто уселись возле стены рядом с иконой, препоручая себя заботе Великой Матери. Толи Мать действительно защитила их, то ли ещё по какой причине, но им никто не сделал ни одного замечания.

Они проторчали в музее до закрытия. Время от времени то Антон, то Матрёна выглядывали из выходных дверей, видели неизменную стражу и скрывались обратно. На вопрос служащего музея, почему они находятся в нём столь долго, Антон ответил, что у его девушки случился приступ агорафобии, когда они поднялись на галерею, она боится выйти на улицу, но они надеются, что это пройдёт, если они подольше посидят в помещении. Мужчина что-то сказал охраннику, видимо, попросил присматривать за подозрительной парочкой, но не выгнал.

Выходить всё же пришлось. С последними посетителями они покинули музей и медленно пошли к турникетам. Внизу, возле лестницы, дежурили уже четверо «сторожевых псов».

— Спускаемся, сразу беги, лови тачку и сваливай, — приказал Антон.

— А ты? — возразила Матрёша.

— Без тебя я разберусь.

Они шагнули с последней ступени, фигуры в чёрном качнулись к ним, тогда девушка со всех ног понеслась к дороге, а Чёрный встал между нею и четвёркой врагов. Они приближались, выстроившись в линию. Он начал спиной вперёд отходить от собора, поднял тяжёлую трость, крутанул её, набирая разгон, и ударил по крайнему. Человек, не меняя скорости приближения, легко двинул рукой и зажал его трость под мышкой. Антон резко дёрнул рукоять на себя и тут же слитным движением послал вперёд, вонзая остриё кинжала под подбородок опешившего врага. Длинное лезвие снизу вверх прошило горло и ушло в мозг. Чёрный оттянул клинок на себя, одновременно подхватывая ножны, отбирая их у мертвеца. Краем глаза он видел, как Матрёша садится в остановившееся такси. Тогда он сложил трость, развернулся и побежал, как ещё никогда в жизни не бегал.

Замешательство противников подарило несколько секунд форы. Он пролетел, не разбирая дороги, через парк, мимо статуи создателя города, и, только оказавшись на набережной, понял свою ошибку — впереди вода. Бегать по воде он пока не умеет. Но на воде качалась целая цепочка разнообразных причалов, заманивающих туристов и праздно гуляющих покататься на кораблях. Громкоголосые дамы с мегафонами в руках соревновались в россыпях обещаний. «Только у нас», «самый популярный маршрут», «недорогие цены», «все достопримечательности», «судно отправляется прямо сейчас» неслось отовсюду. Антон проскакал по трапу мимо касс, затем по палубе пришвартованного судёнышка, перемахнул через леера и полоску воды на соседнее, как раз отходящее, и ворвался в узкий коридор, ведущий в нижний салон, едва не сбив с ног стоящую там девушку. Она собиралась задраить входную дверь.

— Вы куда, молодой человек?! — возмутилась она. — У вас есть билет?

— Есть, — бросил Антон.

Кораблик отходил от причала и выкатывался на чистую воду. Сейчас они выйдут из-под прикрытия чужого борта.

— Да закрывай же!

Он схватился за рукоять двери и захлопнул её, едва не придавив руку морячке. Тут же раздался выстрел и звонкий удар — по железу чиркнула пуля и ушла в рикошет. Девушка взвизгнула и стремительно начала бледнеть.

— Что тут происходит? — Из салона поднялся парень в чёрной форме охранника.

— Я вошёл, — сообщил Антон.

Девушка прислонилась к переборке и молчала, но вроде бы падать в обморок передумала.

— Билет есть?

— Нет, — честно признался он. — Не успел купить. Можно приобрести на борту?

Парень хмуро смотрел на него.

— Да, — Антон постарался, как можно более обезоруживающе улыбнуться, — куда мы идём?

— В Кронштадт, — буркнул охранник. И добавил, уже спокойнее: — Стволы есть?

— Нет. — Чёрный поднял на вытянутых руках трость и повернулся, демонстрируя, что спрятать пистолет ему просто негде. Под чёрной открытой майкой и лёгкими джинсами это дело не скроешь. Подсумок на бедре тоже не походил на кобуру.

— Ладно, иди вниз. Да не проходи в салон, стой у трапа, пока в залив не выйдем.

— Понял, — коротко кивнул Антон.

Через четверть часа девушка очухалась, обрела способность говорить и начала экскурсию. Они бодро переваливались на небольших волнах, а она рассказывала пассажирам историю Кронштадта. Антон тоже спустился вниз и слушал, больше ничего не оставалось. Он узнал, что на гербе города есть высокая башня с фонарём и короной, а также что именно в Кронштадте была самим Петром основана первая масонская ложа России. Произошло это после возвращения государя из Европы в 1717 году.

— Вы туда и назад? — тихонько, чтоб никому не мешать, спросил Антон охранника.

— Да. Там ещё небольшая экскурсия, Синий мост, пуп земли, потом немного по парку и всё. Ту-ту обратно.

Тут Чёрный понял, кого он встретит на пристани, если вернётся этим же катером.

— Я тогда сойду на берег, ладно?

— Как хочешь. Не влипни и там тоже, городок морской, с характером.

— Я постараюсь, — улыбнулся Антон. Он не понимал, чего ради ему симпатизирует незнакомый парень, но это было как нельзя кстати.

До Синего моста он дошёл вместе со всеми — было небезынтересно самому полюбоваться на «пуп земли», раз уж его сюда занесло. Он видел Гринвич, где начинается отсчёт координат Земли по параметрам неба. Здесь, наоборот, находится та самая точка Земли, откуда ведут счёт координаты неба — по нулю Кронштадтского футштока производится отсчёт высоты полёта всех летательных аппаратов. Действительно, пуп, верно замечено. Говорят, его так Гагарин назвал, с тех пор и пошло.

Мост, на самом деле, был синим — выкрашен в синий цвет. На мосту — гранитная доска, где золотом прописано: «Исходный пункт нивелирной Сети России», «Установлен в 1840 г.» и, конечно же «Охраняется государством». Знаменитый футшток представлял собой длинную чёрную металлическую рейку с белыми фарфоровыми делениями. Рейка закреплена на одной из опор моста, небольшая лесенка позволяет спускаться и снимать отсчёты. Отметка «ноль» зафиксирована отдельно — на металлической пластине, вделанной в гранит рядом с рейкой. Вот и весь пуп.

Неподалёку стояла изящная башенка мареографа, вторая часть первого гидропоста страны. Прибор сугубо научный, а вот башенку проектировали специально в стиле Петровской эпохи — для антуража. Выслушав лекцию об уровне моря и истории наблюдений, группа двинулась своим путём, а Чёрный поинтересовался напоследок, как найти рейсовые суда.

— А сегодня уже ничего не ходит, — махнул рукой охранник. — Придётся ждать до утра.

Антон сел на ступеньку моста. Если уж торчать здесь всю ночь, то хоть возле пупа Земли.

Матрёна не находила себе места. Она добралась до дому без проблем и теперь переживала из-за Антона. Уже прошло больше двух часов, а он до сих пор не пришёл. Что случилось? Она хваталась за телефон и тут же клала его обратно: нельзя звонить, нельзя, никак нельзя. Она обнаружит себя, засветит квартиру и местный номер Чёрного. Пойти купить новую симку тоже нельзя — их продают по паспорту. Попросить позвонить на улице? Да кто же ей даст?! Почему они до сих пор так много говорили о слиянии, единении и не установили даже простейшую систему взаимной связи? Нужно будет это немедля исправить, пусть только вернётся Антон. «А если не вернётся?» — лезла в сознание подлая мысль, девушка гнала её изо всех сил, но она дрожала на заднем плане, застилала слезами глаза. Наконец она не выдержала и разрыдалась. Матрёша ревела в пустой квартире, а Чёрный сидел на ступеньках моста и думал, как же он капитально попал. Клоуны в костюмах не дураки, если он не вернётся на этом же судне, они утром станут караулить его на пристани метеоров. Он ничего не выиграл, лишь отложил контакт до утра. А утром его враги придут в себя после неожиданной потери, а он к тому же не выспится. Или Матрёша сделает какую-нибудь глупость, не дождавшись его. Мрачнее тучи сидел он над серой водой, крутил трость и физически ощущал, как мимо него протекает время. Его время. Мимо.

— Эй, ты что, топиться надумал? — Возле Чёрного стоял невысокий, но ладно сложённый парень и усмехался во весь рот.

— Почти, — буркнул Антон. — Мне в город надо, а корабли не ходят.

— В Петербург, что ли? — не понял парень.

— Ну.

— Так по дамбе езжай! Вот делов.

— Как по дамбе? — Антон когда-то слышал, что в Петербурге строят какую-то дамбу, но понятия не имел, чем всё закончилось.

— Нездешний? — тут же заключил советчик. — Откуда?

— Из Калининграда. — Чёрному очень не хотелось говорить о Москве, и этот ответ тоже был правдой.

— А! — Парень заулыбался. — Сосед по Балтике? По дамбе дорога нормальная, с ветерком домчишь. И в городе пробок не будет — ночь.

— Спасибо! — Антон вскочил и едва не бросился обнимать собеседника. — Подскажи номерок такси, братишка.

Конечно, таксист заломил, но Чёрный был рад отдать любые деньги, лишь бы попасть в город. Он очень хорошо понимал, из какой ловушки ему повезло ускользнуть. Раз дорога существует, возможно, троица его «друзей» уже подъезжает к Кронштадту.

Когда он открыл дверь, Матрёна молча вцепилась в него и спрятала опухшее от слёз лицо на его груди. Антон минут десять гладил девушку по спине, уговаривал, что всё кончилось, всё обошлось, вот он, живой-здоровый, а она только тихо всхлипывала. Потом взяла его за руку и повела на кухню.

— Дай руку. — Девушка села напротив Чёрного возле стола. — Где кольцо.

Он молча отдал ей свою руку, не спрашивая, что она собирается делать. Она уложила её на стол, положила рядом свою, примерилась и переплела пальцы так, чтобы их кольца соприкоснулись. Камни на них согласно блеснули, как будто Глаза перемигнулись. Девушка сосредоточенно смотрела на них и шевелила губами.

— Где ты, там и я, где я, там ты, два глаза, один дракон, что видит один, то и другой.

Там было что-то ещё, он не расслышал. Подивился, откуда Матрёша взяла такой заговор, но спрашивать не стал. Он решил, что девушка и так переволновалась, пусть делает всё, что сочтёт нужным, что поможет ей успокоиться. И ещё подумал, что завтра нужно будет обоим выспаться, чтобы восстановить силы.

«Вы молодцы, хорошо сообразили, только не дождались немного… — вышел на связь Седой. Он дал Матрёне завершить то, что она делала, и теперь компенсировал задержку усиленной безапелляционностью речи: — Теперь действуйте теми же темпами. Вам не хватило ещё столько же. Всё идёт. Быстрей соединяйтесь вместе. Время вам помогает. Сохраняйте эту связь уже другого уровня. ОНА вас двигает вперёд. Держите баланс. Дальше будет всё как снежный ком. Поддержите это. Никаких лишних движений. Наконец вы нащупали равновесие».

— Н-да? — Антон посмотрел на их переплетённые пальцы и довольно поблёскивающие Глаза дракона, потом повернул свою ладонь вверх и уставился на неё так, как будто видел впервые. Так и было — на ней не было ни одной прежде знакомой ему линии. — Мать, глянь-ка!

Матрёша тоже перевернула свою ладошку и воскликнула:

— Ой! И у меня!

Монастырь от дороги отделял глухой бетонный забор, в самой середине которого зияла дыра прохода. Проезд закрывал шлагбаум, возле него торчала будочка охранника, но пешеходам проблем не было. Они вошли и согласно подняли головы, разглядывая золотые купола над головой. Церковь была закрыта.

— Эта? — уточнил Антон.