2012. Танго для Кали Северный Олег
Чёрный протянул сразу всю пачку, пусть разбирает. Гаец медленно, едва ли не по складам, прочёл каждую из бумаг, то и дело поглядывая на машину, как будто оценивал, что с этой шушеры можно содрать. Похоже, осмотр его не радовал. Машины в очередной раз остановились на светофоре, и инспектор, не выпуская документов из рук, пошлёпал на сторону поста, где было светлее и где переминался с ноги на ногу равный ему по габаритам напарник.
Антон нервничал, но не покидал машину. На улице начал накрапывать дождь. Толстяки в синей форме о чём-то сговаривались, согласно кивая друг другу. У одного из них то и дело взрёвывала рация. Сигнал светофора сменился, потом опять загорелся красный. Инспектора беседовали между собой, один из них держал в руках документы Антона и, похоже, забыл об этом. Чёрный покинул машину. Он с уверенным видом прошагал к посту, по званию обратился к «своему» инспектору и ровным тоном поинтересовался, всё ли в порядке с его документами и какие проблемы? Гаишник с недоумением взглянул на него, потом на бумаги в своих руках, протянул их Чёрному и машинально взял под козырёк. По рации передавали сводку оперативных ориентировок. Антон почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове — он услышал описание внешности Матрёши. «Матвеева Матрёна Сергеевна, — неслось через хрип и визг, — может следовать в сопровождении мужчины среднего роста…» Дальше Антон слушать не стал. Он, нарочито не торопясь, взял бумаги и поспешил к «жигулю», пока горит нужный сигнал.
Он поглядывал на инспекторов, ожидая зелёного, теперь они дружно смотрели в его сторону, но на их лицах не было заметно озарения или догадки. Антон тронулся, когда заскорузлые извилины одного из них, наконец, совместили то, что до них донесли органы слуха, и то, что наблюдали глаза. Инспектор заорал: «Стой!» Антон вдавил педаль газа, сделав вид, что не сумел ничего расслышать. Он тронулся на зелёный свет, гаец махал палочкой и подпрыгивал на другой стороне дороги, не рискуя сунуться в плотный поток машин. Переключить светофор у него соображения не хватило.
Антон, едва не посвистывая, миновал городок. Он рассчитывал, что может не беспокоиться до следующего поста ГИБДД, — обычно нарушителей передают по цепи. А следующий пост можно было объехать по местным трассам, и теперь Антон так и рассчитывал поступить. Не тут-то было. Они не проехали и пяти километров, как вдали показалась мигалка ДПС. Антон немного прибавил скорости, но не слишком, он опасался как следует поднажать на такой дороге. Патрульные приближались, сзади донеслось мерзкое кряканье сигналки и следом металлический голос: «„Жигули“ номер тыр-пыр ТэА, принять вправо, остановиться». Антон продолжал ехать с прежней скоростью. Матрёша испуганно поглядывала то на него, то на патрульную машину. «„Жигули“ номер тыр-пыр ТэА, остановитесь!» — гремел приказ. Чёрный в ответ прибавил газу. Он подумал, что за ним не будут гоняться вечно. Теперь он отрывался от преследователей. «Жигуль» шёл по-прежнему легко и без напряжения, теперь уже Чёрный с удивлением посматривал на Матрёшу — что за чудесную машину держал её папа в своём гараже? Антон подумал, было, что обошлось, что гайцы одумались и решили не гробить на вечно ждущей ремонта трассе свою технику.
«„Жигули“ номер тыр-пыр ТэА, остановитесь!» — вновь прогремело над дорогой. Одновременно что-то лязгнуло по корпусу. Стреляют?! Донёсся звук ещё одного выстрела, попадания Антон не заметил, решил, что целятся по колёсам и бездарно мажут. На всякий случай он чуть повёл рулевым колесом, заставляя машину мягко вилять по дороге. Опасно, но лучше, чем угодить под прицел. По привычке он взялся считать выстрелы — обычно у гайцов редко оказывается больше чем две обоймы, но тут из бокового въезда вырулил ещё один автомобиль ДПС. Отставший, было, патруль прибавил скорости и снова приближался к Антону, а присоединившийся сразу вышел на левую полосу и ускорился. Теперь оставалось только гнать, Антон увеличивал и увеличивал скорость. Левый дэпээсник почти поравнялся с его машиной, и оттуда тоже принялись стрелять. «Они там что, охренели! — Антон на миг оторвался от дороги и бросил взгляд вбок. — Подобьют, мы же в них и влетим!» Он успел заметить неподвижные, словно остекленевшие, глаза стрелка и всё понял. Инспекторов ДПС в этой машине не было, только их одетые в форму тела. Мгновенный холодок пробежал по позвоночнику, ударил в мозг, ускоряя мысли, проясняя внимание. Чёрный никогда не стремился участвовать в экстремальных гонках, но, похоже, выбора у него не было.
— Держись крепче! — скомандовал он Матрёне.
Девушка молча повиновалась. Теперь следовало отыскать до сих пор уцелевший сугроб, желательно помощней. Здесь было холоднее, чем в самой Москве, в лесу снег ещё кое-где встречался, он же грязными ноздреватыми кучами лежал в придорожных канавах, там, куда его сгребали чистильщики трасс. А на полях уже везде выставилась чёрная мокрая земля, покрытая остатками прошлогодней травы. Антон понимал, что рано или поздно к двум машинам прибавится третья и так далее, сколь бы долго и быстро он сейчас ни гнал.
Они вихрем пронеслись по тёмной глухой деревушке, затем мимо лесополосы, впереди показалось поле. Антон разглядел впереди светлое пятно сугроба и крикнул Матрёне, чтобы хватала трость и выпрыгивала из машины сразу же, как только она остановится. По полю будет нелегко уходить, хорошо бы ближе к лесу, но тут не прикажешь. Он оценил ширину придорожного рва. После того, что они преодолели на пару с Гошей, этот был просто мелкой рытвиной. Столбиков вдоль обочины вроде бы не наблюдалось. Мысленно прочертив траекторию, Антон чуть подправил руль и стал стремительно съезжать с дороги. На глазах ошалевших патрульных машина на бешеной скорости врезалась в придорожный сугроб, взлетела с него, как с трамплина, и перелетела через канаву. Гайцы очнулись и ударили по тормозам, но их с ужасающим визгом и скрежетом пронесло ещё несколько десятков метров. А «копейка» спланировала, как заправский сноуборд, приземлилась на все четыре колеса и немного прокатила по полю, пока окончательно не увязла. Пока она катилась по жирной грязи, Матрёша успела отстегнуть ремень безопасности и уже открывала дверь. Как только машина встала, она выскочила и тут же поскользнулась и упала в грязь. Антон перелез через сиденье и плюхнулся рядом с ней.
Гаишники метнулись назад, подлетели, высыпали из обеих машин с пистолетами наготове. По встречной полосе к их команде подоспел уазик, из которого тоже выскочили двое бойцов, у одного из них был укороченный автомат. Раздалась очередь, пули просвистели над корпусом «жигулей».
— Они что, и по нам стрелять будут?! — ужаснулась Матрёна.
— Кто-то очень не хочет, чтобы злая воспитательница проснулась, — мрачно пошутил Антон, вытаскивая травматик. — Держись за корпусом и отползай!
Он несколько раз выстрелил по патрульным. Те шарахнулись под защиту машин, прозвенело разбитое стекло, одна из фар, освещающих поле, погасла. Чёрный поздравил себя с удачным попаданием. Гайцы дружно залегли за машинами, беспорядочно стреляя по «жигулям». Теперь Антон считал только свои патроны. До леса было не больше полусотни метров. Матрёша охнула, вцепилась в трость, как будто это была её последняя надежда, и медленно, по-пластунски поползла к лесу. В паузах между выстрелами до Антона долетало её удаляющееся кряхтенье. Он надеялся, что она догадается не поднимать попу слишком высоко от земли. Сам Антон редкими выстрелами держал преследователей под машинами. Им достаточно было перемахнуть через наполненную талой водой канаву, но пока ни один из них не решился на этот немудрёный манёвр. Как только кто-то высовывался достаточно далеко, в его сторону летела пуля, и пока что гайцы не сообразили, что всего лишь резиновая. С дороги вперемешку с пальбой неслась отборная брань.
Наконец догадливый смельчак нашёлся. Один из гайцов поднялся и смело двинулся к придорожному рву. Антон выпустил по его ногам последние патроны, но занервничал и не попал ни разу. Патрульный скатился в кювет. Чёрный успел перезарядить обойму, когда с громким матом из канавы показался по уши мокрый герой. Он встал, покачиваясь и дрожа от холода, мокрые штаны рельефно облепили толстые ноги, теперь, с подсветкой от автомобильных фар, он представлял собой замечательную мишень. К тому же его товарищи прекратили огонь, опасаясь подбить своего, но на помощь пока не спешили. Антон тщательно прицелился и дал короткую очередь чуть повыше, чем между ног. С поистине душераздирающим воплем бедняга схватился за место поражения и рухнул в грязь. Медлить было нельзя, пользуясь моментом замешательства, Антон рысью кинулся вслед за Матрёной. Через секунду вслед ему ударил шквал огня. Пистолетные выстрелы перебивались автоматными очередями, но Чёрный уже лежал в грязи на границе леса.
Он откатился за ствол ближайшего дерева, развернулся и методично выпустил по бегавшим вдоль дороги патрульным весь свой запас. Потом швырнул в грязь ненужную больше железку.
— Антоша! — донеслось из темноты.
Чёрный быстро пополз на звук, но уже через десяток метров поднялся и догнал Матрёну. Они поспешно двинулись в глубь леса. Сюда ещё проникал свет автомобильных фар, но тени деревьев делали невозможной какую-либо прицельную стрельбу, даже если бы их кто-то заметил. А через пару десятков метров можно было уже не опасаться даже случайного попадания — они продрались через частый подрост, теперь их надёжно защищали многочисленные ольховые стволы.
Идти было трудно, но Антон надеялся, что спортивная подготовка дэпээсников окажется не лучше их с Матрёной. К тому же в лесу он был как дома. В весеннем лесу не слишком сложно запутать в лужах и на прошлогодней листве следы, главное, не ступать на полосы последнего рыхлого снега. Однако их не стали преследовать, с дороги по-прежнему слышались вопли и мат, и звуки не приближались.
Они шли так быстро, как только могла Матрёша. Она прокладывала путь, проверяя спорные места тростью. Лес оказался неожиданно большим, это не была обычная узкая придорожная полоса. Они шли в полной темноте, ориентируясь только на шум трассы, в ботинках хлюпало у обоих, верхняя одежда намокла, её покрывал толстый слой грязи. Очень хотелось развести огонь, обогреться и подсушиться, но Антон не мог позволить себе такой роскоши — это было слишком опасным. Он надеялся, что вскорости попадётся какая-нибудь из частых в Московской области лесных дорог и она выведет их к деревне, где можно будет попросить помощи, заночевать или хотя бы просохнуть. Но лес тянулся и тянулся, вместо дороги попался овраг с текущим по его дну ручьём, пришлось долго идти вдоль склона, выбирая место для перехода. Пока они перебирались на другую сторону и поднимались наверх, Матрёша совсем выбилась из сил.
Они присели на ствол упавшего дерева и сразу же принялись дрожать. Матрёша прислонила к стволу трость и старательно дышала на руки, чтобы хоть немного их отогреть. У Антона руки тоже закоченели, пальцы шевелились с трудом. Этими непослушными пальцами он сейчас расшнуровывал высокие ботинки Матрёны. Она пыталась спросить, что он делает, но он только снял правый ботинок, стянул с ноги девушки мокрый носок, расстегнул свою куртку и прижал её закоченевшую ногу к своему тёплому животу. А сам принялся выжимать носок.
— Ты же замёрзнешь! — попробовала возразить Матрёша.
— Да, но я смогу ходить, а ты — нет.
Девушка умолкла и благодарно принимала невеликое, бесценное сейчас тепло.
— Ну вот, это и было одержание Силой, ты наблюдала массовое показательное включение. — Он заговорил тоном музейного экскурсовода, лишь бы не дать девушке сообразить, что они на самом деле могут замёрзнуть, и по-настоящему испугаться. — Обычные люди ничего не могут противопоставить такому воздействию.
— Да-а-а, — с готовностью отозвалась она. — Как ты там говорил: «Никогда не думай, что ты иной… в тех случаях, когда иначе быть нельзя»? Получается, они не могут подействовать на нас, потому что мы аватары Нечто…
— А ведь точно, — согласился Антон. — Попробуй-ка пошевелить пальцами.
Матрёшины пальчики несмело задвигались, потом свободнее и сильнее, тогда он взялся за левую ногу. Правая, втиснутая в сырой носок, вернулась в мокрый ботинок.
— Вот так теперь и шевели, не останавливаясь.
— Аватарами обычно называют нисхождение бога, а по-русски говорят — воплощение. Но точнее это следовало бы называть явлением. — Вот теперь Матрёше действительно не грозило впасть в панику, её захватила новая мысль. — Тогда это можно применить не только к богам, но и к Нечто!
Она даже чуть-чуть улыбнулась. Девушка замёрзла и ужасно устала, но рядом был Антон, они были аватарами Нечто, и, конечно, всё просто обязано было закончиться замечательно. Антон, если бы узнал об этом её убеждении, вряд ли смог бы его разделить. Он тоже окоченел и был уверен, что, если через несколько минут они не продолжат движение, аватар у Нечто уже никогда не будет. Или очень долго не будет, поправил он себя.
— А раз Властелины считают, что мы воплощение Нечто, то по-индуистски выходит, мы с тобой аватары Нечто. Или даже один аватар, потому что душа у нас с тобой одна.
— Идти нужно, душа моя, — выговорил Антон, изо всех сил сжимая зубы, чтобы они стучали не так сильно. Он уже выжал второй Матрёнин носок и теперь натягивал его на слегка согретую ногу. Натянул, впихнул в ботинок, зашнуровал. — Поднимайся, пойдём.
— Ох, — только и сказала она, встав на непослушные подгибающиеся ноги и сделав первый неуверенный шаг.
Когда через несколько десятков метров они на самом деле оказались на одной из лесных дорог, Антон едва сдержал крепкое словцо — так близко! Куда же идти? Казалось, дорога протянулась параллельно шоссе. Антон прислушался и двинулся влево — хоть пешком, но к Питеру. Они не прошли и полукилометра, как лес раздался в стороны, а впереди замаячили очертания каких-то огромных тёмных строений. «Ферма? — подумал Антон. — Тогда там должно быть тепло! Только почему нет света?»
Это была не ферма. Чем бы ни было длинное, но не слишком высокое здание, до которого они добрались, коровами здесь не пахло. Здесь вообще не пахло живым человеческим присутствием. Заброшенная промзона? Фонарик высветил громадные двустворчатые двери, обитые ржавым железом. Возможно. Казалось, эту дверь не открывали ни разу за последние десять лет. Чёрный нажал на створки — бесполезно.
— Здесь есть калитка, — подсказала Матрёна.
Теперь он и сам заметил врезанную в правую половинку ворот небольшую дверцу. Потянул за ручку, потом толкнул. С надрывным скрипом калитка открылась. Они вошли внутрь.
Свет фонарика не мог достать до дальнего конца помещения, но то, что он освещал, было абсолютно пустым. Ни стен, ни балок, ни следов оборудования. Голый бетонный пол, голые стены, пустой потолок.
— Здесь можно будет развести костёр, — тут же сообразил Антон. — Никто не увидит, только придётся отворять ворота.
Он тут же обернулся и стал отводить запирающий их засов. Железный стержень проржавел, но подался легко, как будто его недавно уже выдвигали. Ворота тоже разошлись беззвучно.
— Хорошо бы, — отстучала зубами Матрёна. И вдруг воскликнула: — Что это там?
Антон посветил, куда она указала. Там что-то было, какой-то предмет. Они пошли вперёд, не выпуская его из луча фонаря, и чем ближе подходили, тем сильнее возрастало их удивление — там стояла машина! Да какая!
Антон, забыв о холоде, кружил вокруг автомобиля. Это однозначно был внедорожник, но он никогда не видел такой модели. Он даже не слышал, что бывает такая модель. Высокий подвес, обтекаемые обводы — гоночный внедорожник? Матовая, слегка шероховатая краска, совсем не дающая бликов, вызывала чувство тревоги. Антон понимал, что это вовсе не модная нынче плёнка, какой кичливые дети толстосумов оклеивают «крутые тачки», это какой-то пластик. Или что-то очень пластик напоминающее. Все стёкла странной машины были тонированы, что придавало ей ещё более таинственный вид. Несмотря на необычную внешность, на бампере болтался вполне рядовой номер, даже не московский. Чёрный всмотрелся, задумался, но так и не вспомнил, какой это регион.
Они подошли совсем близко, как вдруг машина мягко присела, окончательно превращаясь в гоночный автомобиль. «Пневмоподвеска!» — догадался Антон, резко оборачиваясь в поисках невидимого манипулятора. Он обвёл лучом фонарика полный круг, никого не увидел и обескуражено взглянул на Матрёну. Девушка сделала ещё один шаг к автомобилю, Антон повторил. Передние двери бесшумно открылись.
— Кажется, это нас! — Она несмело улыбнулась, готовая к чуду.
Антон заглянул в салон и утратил дар речи. Приборная панель и руль не имели ничего общего с известными ему марками, такого он не видал и в кино. Символы на консоли не напоминали ни один из знакомых ему алфавитов, зато… Ну конечно! Что-то похожее старательно описывал Михаил, рассказывая об иероглифах Серых! Машина Эббо?! Чёрный нырнул в анатомическое кресло, которое мягко охватило его, словно он оказался в кабине космического корабля. Матрёша последовала его примеру. Двери медленно, но с ускорением начали закрываться, пока не захлопнулись с негромким уверенным стуком.
— Как ты думаешь, на что она срабатывает? — осторожно спросила девушка.
— А я почём знаю? — мотнул головой Антон. — Я же не Эббо!
Почти сразу отчётливый женский голос произнёс, как ни странно, по-русски: «Вставьте модуль». На панели призрачным синим светом высветилось шестигранное углубление. Они переглянулись.
— Ну, вставляй, что просят, — поторопила Матрёна.
Чёрный тупо смотрел на панель. Вдруг он дёрнул себя за хвост и бросился открывать подсумок. Пошарив вслепую, он вытащил бокс с артефактами, вытряхнул на ладонь. Матрица замерла, сложившись в ту же самую комбинацию, что и очень много лет назад, когда Антон носился по всему Калининграду с цельным слепившимся куском металла, не представляя, что ему с ним теперь делать. Похоже, именно на матрицу среагировала машина, а матрица, оказавшаяся теперь модулем, отозвалась на машину.
Несмелым движением Антон вставил в отверстие артефакт. Его контур в точности повторил контур приёмного углубления. Модуль втянулся, на лобовом стекле загорелись огни, и машина начала медленно подниматься. Антон убрал обратно кольцо и пантакль и внимательно осмотрел машину.
При взгляде изнутри стёкла выглядели гораздо светлее. Лобовое стекло было одновременно и монитором, только картинки на нём были объёмными. Похоже, с тех пор как на подобных машинах катался Седой, Серые успели доработать земной вариант своих технологий. Перед Матрёшей висела миниатюрная копия планеты Земля, крошечный зелёно-голубой глобус. Девушка поднесла палец и, не дотрагиваясь до стекла, крутанула планетку. Модель ожила.
— Да это как в компьютере! — Она восхищённо крутила глобус. — Вот наша точка! А вот Петербург!
— Штурман, задавай маршрут, — пошутил Чёрный, изучая своё рабочее место.
Ножных педалей не было. Конечно, к чему они тем, у кого вместо ног лапки богомола? Но как-то она управляться должна? Может, как наш вертолёт? Антон легко потянул сделанный в виде гоночной «бабочки» руль. Машина тронулась и медленно покатила к выходу. Он отдёрнул руль на место — она замерла. Так, с этим разобрались.
— Штурман, доложить обстановку! Что на борту? — Сейчас Антон был готов смеяться и дурить как ребёнок. Он был уверен, что машина — это наглядная помощь своих: Седой не выдержал и вмешался. Откуда бы ещё она могла оказаться здесь? Как раз когда шансов у них почти не осталось? Но надобно ехать, пока сюда действительно не заявились Эббо.
— На борту плюс двадцать пять градусов, влажность тридцать процентов, давление одна атмосфера. Маршрут Нью-Васюки — Петербург установлен.
Как ни удивительно, но Матрёна играючи разобралась с чудом внеземной техники. Антон лишь хлопал глазами, пока она лихо вертела миниатюрный глобус. Каждый поворот «джойстика» сопровождал булькающий «неземной» звук, как в современном фильме. Чёрный отжал руль, и машина бесшумно пошла вперёд. На лобовое стекло высыпали колонки непонятных символов — информация о движении. Теперь он бы не удивился, узнав, что это техническое чудо заодно умеет летать. Но пока что она вела себя пристойно, выкатилась из «гаража», с лёгкостью прошлась по разбитой непроезжей дороге, потом вывернула на трассу и понеслась по ней, как положено обычной машине. Разве что присела, когда набрала скорость — зазор между днищем и трассой уменьшился прямо на ходу. На чём это чудо ездит, Чёрный даже не пытался воображать. Наверняка не на бензине.
Время от времени основные сообщения бортового компьютера дублировал женский голос, так что Антон немного разобрался с обозначениями. За это время Матрёна освоилась, отогрелась, добралась до Сети Интернет и усиленно рылась в справочниках петербургских гостиниц.
— Ты куда хочешь? — доставала она Антона. — Ты знаешь, что там лучшее?
Антон огрызался, что ему всё равно. Ему действительно сейчас было всё равно, его разморило в тепле, и всё, что он хотел, — это спать. Компьютер просчитал изменения в состоянии водителя и взял управление на себя, вежливо сообщив об этом голосом и надписью на стекле. Оставалось только заснуть в тепле и уюте, пока неизвестная людям Земли машина везёт их в нужном направлении по дороге судьбы. Антон отключился первым, девушка ещё немного поиграла с компьютером, потом уснула и она.
Когда Антон очнулся, было совсем светло. Машина стояла возле какого-то массивного здания. На лобовом стекле, ожидая ответа, мигал запрос.
— Штурман, доложить обстановку. — Он тихонько толкнул Матрёшу.
Девушка зевнула и начала протирать глаза.
— Как, мы уже здесь? — сонно спросила она, посмотрев в окно. И принялась водить пальцем по невидимой доске, отвечая компьютеру.
Бесшумно выдвинулась из панели матрица. Чёрный извлёк модуль, сразу потух свет на лобовом стекле, и открылись двери. Они вышли. Антон возблагодарил Бога, что на улице не было ни души, — он представил, как должно выглядеть их явление со стороны. Не успели они отойти и двух метров, как двери машины закрылись, она тронулась и покатила сама собой, сейчас приземистая и обтекаемая, как гоночный автомобиль. Доехав до перекрёстка, она мигнула поворотником, свернула и скрылась за углом.
— Это куда она, я не понял? — Антон спросонья тупил.
— Наверно, на помощь другим, — улыбнулась Матрёна. — Мы же приехали.
ГЛАВА 10
В зоне было тепло и тихо. На самом деле очень возможно, что там было прохладно или даже холодно, но сидящему у костра человеку было тепло. А также тихо и уютно. Это было одно из его любимых мест, он всегда чувствовал себя здесь «дома». Баал сидел и смотрел на огонь. Часы, когда он оставался наедине с зоной, были лучшими в его жизни. Неважно, что рядом у костра сидят его товарищи: сейчас каждый из них — наедине.
В какой-то момент он заметил, что смотрит на пламя под непривычным углом. Возможно, это длилось уже некоторое время, а он не обращал внимания. Он перевёл взгляд на человека, сидящего у костра, — себя самого. Теперь человек был маленьким и далёким, находился в конце длинного коридора. По ту же сторону коридора остались товарищи. Там, где он находился, он был только и бесконечно один.
В этот миг Баал ощутил всю бренность земного существования, тщетность и никчёмность ежедневной обыденной суеты. Желания? Страсти? Пыль! Космическая пыль в бесконечности. Его разум был чист и прозрачен, как вселенская пустота. Ни страстей, ни желаний, ни чувств, только сияние ясности и холод бесконечных пространств. Он знал, кто он такой, — это знание составляло единственную и единую мысль. Оно дарило могущество и холодный покой. Бесконечная мощь сияющего Океана была его существом, ледяное спокойствие было его сутью, вечность была его свойством. У него не было слов, чтобы передать кому-либо явившееся ему понимание. Более того — у него не было даже понятий. Были только образы, отдалённо напоминающие то, что он теперь знал.
В то же время он понял, что некогда попал в плен. Он был посажен, заключён, загнан в убогую телесную оболочку. За что? Он не знал. Или он не помнил. Первое, что уничтожается при заключении в «тюрьму», — память. Впрочем, её почти никому не удаётся уничтожить совсем, её разбивают на куски и прячут, выводя за пределы убогого описания мира. Большая часть живущих и не догадывается, что в них скрыто знание о них самих. Теперь он знал, помнил, что реальность Земли — это что-то вроде исправительно-трудовой колонии. Общего режима, хоть в этом свезло, не строгого. Поэтому в ней можно встретить самых разных существ. Вряд ли кто-нибудь может назвать точную цифру зэка, тем более «статьи» и «сроки». Зачем они все здесь? Неизвестно. Может быть, сам вопрос «зачем» не имеет смысла. Может быть, «почему». Или же нужны совсем иные вопросы?
Нет, не все, кто ходит по Земле, — заключённые. Как не все обладают какой-то сущностью помимо своего жёсткого тела. Большинство как раз наоборот — не обладает. Пустышки. Биороботы с встроенным ограниченным интеллектом. Зачем всё это? Баал не знал. Он даже об этом не думал. Он был сосредоточен лишь на себе и на Силе, которая текла в нём, и которую он впервые ощутил как свою.
Он видел своих товарищей и понимал, что все они — такие же зэки, как и он. Они слепы и беспомощны в своих неуклюжих телах, они страдают от недостатков конструкции и подвержены её неизбежному разрушению. То, чем они могут гордиться, как способностями, полученными вопреки Договору людей, — не повод для гордости. Всё равно, что безногий гордился бы ловкостью бега на костылях. Когда-то давно он прочитал эту фразу, сейчас она пришлась в точку.
Баал почувствовал, как что-то потянуло его обратно. Казалось, к нему прицепились крепкие и липкие нити. Ему было больно, возникло ощущение смертной тоски, но сопротивляться он не мог. Его тащили обратно в камеру, в яму, где не было Света, и даже не было Тьмы — только Серость, только оковы. Он задыхался, кружилась голова, сознание балансировало на грани отключения — убогий мозг человеческого тела пытался переварить то, что было гораздо выше его понимания. Он снова в плену этого мира!
Он снова здесь. Снова огонь, зона, ночь. Снова тоска, теперь поддержанная воспоминанием. Он не забыл. Этого он уже никогда не забудет. Холодный Свет, Вселенский покой — он будет возвращаться к ним вновь и вновь при каждой возможности. И однажды он вернётся совсем, обязательно вернётся — его сковали, но не сломили, а теперь он вспомнил себя!
— И что теперь? — Матрёша смотрела на Чёрного, он смотрел на неё.
— Где-то здесь живёт Эс, — не слишком уверенно проговорил Антон. — То есть в Питере.
Он достал телефон и нашёл номер. Держать трубку возле уха пришлось долго.
— Да? Привет, — наконец раздался сонный голос на той стороне.
— Это Чёрный, — назвался Антон.
— Вижу, — недовольно буркнули в телефоне. — Что случилось?
— Мы… э-э-э… — Он замялся. — В общем, мы в Питере.
— Вы — это кто? — Эсгал, как обычно, тормозил с утра.
— Я и Матрёна.
— Вы где?
Антон растерянно огляделся:
— Не знаю…
— Блин, на улице что написано? На домах?
— Матрёш, поди, глянь. — Антон заметил табличку на дальнем углу дома, но надпись прочесть не смог.
Матрёна пробежалась к углу и радостно закричала оттуда:
— Улица Седова!
— Улица Седого, — осипшим голосом повторил Антон.
— Ага, — обрадовались в телефоне. — Идёте к улице между двух мостов, вам нужен тот, что через железку…
Эс возник в дверях в наспех натянутом кимоно, глядя на мир узкими щёлками глаз — они никак не хотели открываться. Но тут же глаза расширились и стали по пятаку.
— Вы чё, панкуете?
— Что? — не понял Антон.
— Из какой помойки вылезли? — Хозяин завис в дверях, застигнутый врасплох внешним видом гостей.
Антон посмотрел на Матрёну, потом оглядел себя — их обоих неровным слоем покрывала высохшая в тёплой машине полевая грязь.
— Да так… — Он небрежно махнул рукой. — В пути запылились.
Эс громко хрюкнул и отступил, сгибаясь от хохота.
— Снимайте всё здесь! — выдавил он сквозь смех. — Запылились! — Ванная — там! — Эсгал вынырнул из комнаты с парой полотенец. — Девушку вперёд.
Но первым зашёл в ванную он сам, оттуда раздалось громкое «бах», потом ровный вой и звук текущей воды. Он пропустил Матрёшу.
— Горячую не трогать, регулировать холодной. Вроде всё. — И махнул Антону в сторону кухни: — Кофе, чай?
— Кофе.
— Вы к нам надолго? — Кофе нужно было варить, он колдовал над туркой.
— Не знаю. Как ляжет.
— Остановитесь здесь?
— Нет. — Антон энергично качнул головой. — Мы в гостиницу. Здесь нас слишком легко найти, тебя знают.
— Гм. — Эс обернулся и внимательно посмотрел на Чёрного. — А ты в курсе, что портье докладывают обо всех постояльцах?
— Не знал, — огорчился Антон. — Что посоветуешь? Нам нужно где-нибудь жить, желательно не на виду.
— Частный съём. Сейчас. — Он сходил в комнату и вернулся с симкартой. — Держи. Я отпишу в «хату» текст, что «мои друзья желают снять двушку на месяц». Так?
— Да, пусть так. Только на пару месяцев.
— Ок, оставлю этот номер. Он петербуржский. Разговаривать будешь сам.
— Это надёжно?
— Агентов лучше посылать сразу, а собственники — вполне. Если они объявят, что сдают жильё внаём, им придётся платить налоги. Поэтому там не пишут оперу в Большой дом!
— В Большой театр? Это как? — не понял Антон.
— Большой дом — это Контора. Но ты прав, «театр» тоже неплохо звучит. — Эс улыбнулся. — Пошли. Товарищ в отъезде, я тут один.
В комнате он сразу уселся за один из шеренги компьютеров, выстроенных на длинном столе перед окном. Антон не без удивления разглядывал привычный для хозяев кавардак. Ковёр на весь пол, две кровати, шкаф, с одной стороны которого небольшой штабель из палаток, рюкзаков и ещё чего-то объёмного и на вид тяжёлого, а с другой торчат вёсла и удочки, книги в книжном шкафу, на шкафу, на полках вдоль всей правой стены. Необычные рисунки на левой. На разномастных листках были набросаны картинки из жизни разных миров.
— Сам рисовал? — поинтересовался Антон.
— Не, не умею, — отозвался Эс. — Гости.
— Они это всё видели?
— Кто видел, кто слышал. Здесь летают и водятся.
Чёрный не стал уточнять, он так и не разобрался в жаргоне лётчиков разных школ. Неважно. Он присел на кровать.
— Раз уж ты здесь, — Эсгал оторвался от компьютера, развернулся, — хочу рассказать. Я тут случайно попал в Город.
— В какой?
— За Петербургом стоит Город. Он сам — проекция города, который Город. Туда есть проходы, как точки в разных местах.
— Откуда ты взял про Город? — не поверил Антон.
— Это ясно уже из первых легенд. Говорят, Санкт-Петербург был построен на небе, и его целиком опустили в болота. Поэтому он устоял. Как ещё передавать идею проекции? Открытым текстом сказано. Ну и видно.
— Да. — Антон задумался. — И впрямь. И как там?
— Там нет метро. — Эс улыбнулся. — Но есть трамваи и храм. Там не очень жёсткий реал.
— А как же «быть Петербургу пусту»? — спросил Чёрный, когда они снова вернулись на кухню. Он теперь налил себе чай, хозяин же потреблял кофе в превышающем всякий смысл количестве.
— Посмотрим. Есть версия, что «стоять Петербургу 300 лет» прозвучало в Лавре, когда Пётр сундук с мощами Невского закрывал. Считая от официального переноса столицы, ноябрь 2012 года получается. Есть другая легенда, что будут три испытания: огнём, водой и голодом, и должна появиться некая белая дева. Если она трижды проскачет по всему городу, предсказания о гибели потеряют силу. Мне кажется, это должно произойти в Городе, но как?
— Ты же прошёл.
— Я на белую всадницу уж никак не гожусь. — Он фыркнул.
— А почему «белая»?
— Непонятно. Мы здесь все вроде не негры. Может, финка? Или инкери? Местная, то есть из коренных народов Ингерманландии.
— Что ещё за Ландия? — Чёрный впервые услышал слово.
— Ты на ней стоишь!
Раздался первый звонок. Несмотря на такую рань, жизнь в Интернете кипела. Антону пришлось брать телефон в ванную, зато, когда он оттуда вышел, у него были записаны три адреса на просмотр, и все три на сегодня. К обеду московские гости отмылись, обсушились и полностью переоделись — большую часть их одежды было проще выкинуть, чем отстирать. Антон прикупил себе длинный чёрный плащ и выглядел теперь весьма импозантно — завершающий штрих в его облик вносила трость.
— Попробуй забыть, что мы здесь были, — попросил он, прощаясь. — Так будет безопаснее для тебя.
— Хорошо, — кивнул Эсгал и поинтересовался в последний раз: — Тебе точно не нужна помощь?
— Нет. — Антон перебрал все варианты. Что бы ни ожидало их, им следовало разбираться самим.
Квартирка была самой обыкновенной — две комнаты вдоль коридора, кухня, санблок, — но чистой и относительно тихой. Во дворе-колодце возле машины суетились черноволосые мужички, звучала гортанная речь. Похоже, здесь проживало много выходцев с Кавказа — в другую сторону по лестнице шли длинные петербургские коммуналки. Тем лучше, они не станут обращать внимание на новых людей.
Антон прошёлся по квартире, включил газ на кухне, поставил чайник.
— Матрёшка, иди прибытие отмечать! Что-то ты какая-то грустная?
Он изучающе посмотрел на девушку, приложил руку колбу.
— Мать, да у тебя температура! Так, давай-ка в постель.
То, что девушка простынет после ночных приключений, следовало ожидать. Антон налил ей свежезаваренного чаю и вышел искать аптеку. Вернулся через полчаса с термометром и пачками аспирина. Градусник показал 38,5. Чёрный нахмурился. Он скормил ей таблетку, укрыл поплотнее, а сам засел на кухне, мрачный, как никогда.
С утра температура слегка упала, но к вечеру подскочила до тридцати девяти. Чёрный поил Матрёшу чаем с мёдом, отваром малины, аспирином, менял пропотевшее бельё, клал намоченную в уксусе тряпицу на лоб. Он бегал вокруг неё всю ночь и весь день, но проку не было. Вызывать «скорую помощь» нельзя — там сразу потребуют документы, и на их поездке можно ставить жирный крест.
На третью ночь Антон почти решился позвонить по ноль-три. Температура перевалила за сорок, девушка лежала с закрытыми глазами и слабо шептала что-то по-итальянски, Чёрный в полном отчаянии сидел рядом, держал её за обжигающую руку и готовился сдаваться властям. Или не властям, разницы уже не будет. Его слегка качало — после перипетий поездки он так и не спал, Матрёшино лицо порой отступало и теряло чёткость черт. Наверно, у него смерклось в глазах — её лицо вдруг потемнело, стало почти чёрным. Некоторое время он не видел ничего, кроме этого чёрного лица и чёрной руки в своих ладонях. Он пришёл в себя, когда зазвонил телефон.
Антон удивился — этот номер не мог знать никто, в аппарате так и стояла симка Эса.
Послушать всё равно стоило. Он пошёл за мобильником.
— Да?
— Добрый день, — раздался отдалённо знакомый голос. — Как отдохнули? Когда съезжаете?
— Что? — Антон запнулся. Когда они съезжают? Это что, их кинули, что ли? Но что-то в голосе хозяина квартиры отводило подобную мысль. Чёрный осторожно спросил: — А какое у нас число?
— Второе июля! — радостно известил голосок.
Антон сглотнул слюну. Не может быть! С другой стороны, не бывает таких разводов. Это же элементарно проверить.
— Пожалуй, мы задержимся ещё немного, — осторожно произнёс он в телефон. — Можно?
— Можно, — согласился хозяин. — Оплату вперёд.
— Да, конечно. Давайте завтра? Сегодня мы заняты.
— Хорошо, — тут же отозвался хозяин, развеяв последние сомнения Антона в искренности своих слов. Если бы его хотели опустить на деньги, их потребовали бы сегодня. — Созвонимся!
Телефон замолчал. Чёрный оторопело смотрел на экран. По коридору зашлёпали босые ноги. Обычная белокожая Матрёша возникла в дверях, улыбнулась и попыталась пригладить волосы.
— Ты мне дал выспаться за прошлую ночь?
— Как ты себя чувствуешь?! — бросился к ней Антон.
— Нормально. — Она потянулась. — Даже замечательно! Отоспала-ась.
Чёрный сел, где стоял, и только через пару минут смог подняться и разговаривать. Девушка непонимающе смотрела на него и смеялась:
— Да что тебя так удивило? Лохматых Матрён не видел? Или у меня прорезался третий глаз?
— Всё хорошо, — наконец произнёс он. — Всё в порядке.
— Странно, я сейчас готова динозавра съесть, — удивилась Матрёна.
Только тут и Антон ощутил жадный сосущий голод. Он улыбнулся:
— Я тоже, — и заглянул в холодильник. И тут же его захлопнул — оттуда пахнуло смрадом испорченных продуктов. То немногое, что он покупал пару дней — месяцев?! — назад, пришло в полную негодность.
— Что это значит? — Матрёша не поняла.
— Это значит, что придётся мыть холодильник. — Антон решил пока ничего не рассказывать, он сам никак не мог осознать, что находится не во сне. — Займись, Мать, а я пока до магазина?
— Ладно. — Девушка сморщила нос, но делать было нечего.
Антон выскочил в пасмурную серость дня и замер на первом шаге. В городе было душно, как в парной бане, над крышами до самых облаков витал то ли дым, то ли дымка, дышать было трудно, влажность забивала непривычные лёгкие, рубашка тут же намокла, под ней побежали ручейки пота. Вот теперь он окончательно поверил — это не могло быть весной. Это пекло язык не поворачивался назвать началом мая. В первую очередь он купил газету, взглянул на дату, кивнул. Да, второе июля, ничего не попишешь.
На обратном пути он заметил что-то белое в почтовом ящике их квартиры. Извернулся, поддел лезвием ножа, достал сложенный вдвое, видимо вырванный из блокнота, листок с нарисованным мальтийским крестом. Антон развернул лист, прочёл «In hoc signo vinces», ничего не понял и убрал в карман.
Они провозились до позднего вечера: навели порядок в доме, экипировались по-летнему, Антон рассказал девушке, что произошло, поудивлялись вместе. Она не помнила ничего, после того как Чёрный послал её спать. Только ближе к полуночи выбрались побродить по городу — нужно было осмотреться и приступить к собиранию сил. Матрёша помнила их прежний план: навестить следовало Казанский собор, финскую лютеранскую церковь, Исаакиевский собор и напоследок Казанскую церковь в Воскресенском Новодевичьем монастыре. Где находится финская церковь, они не знали, в Исаакий идти было поздно, решили прогуляться до Казанского и хотя бы со стороны взглянуть на «лучезарную дельту».
На улице было светло, глаза лезли на лоб, отказывались верить себе, наблюдая белый день на дворе и полночь на часах мобильного телефона. Нет, не белый день — белую ночь. Они видели её впервые. По улицам бродили восторженные туристы, вертели головами, щёлкали камерами, целовались — народу было достаточно. Чем ближе они подходили к Невскому, тем больше становилось людей. Они ничем не отличались от обычной гуляющей парочки на улицах залитого матовым светом, зыбкого, готового растаять как сон города.
Колоннада показалась издалека, закрывая само здание, требуя войти в полукруг. Они перешли проспект, добрались до сквера перед собором. Поставленные в последние годы ограды мешали, уродовали пространство, Антон всё время натыкался то на одну, то на другую часть забора — его тянуло к зданию, а прямой подход был закрыт. Треугольник, испускающий лучи, казалось, слепил глаза, давил, властно приказывал подойти ближе, впитать свой свет. Они, спотыкаясь, хватаясь друг за друга, обошли забор, остановились возле калитки к фонтану, взялись за руки. Антону казалось, что глаза Матрёны сейчас сами стали лучезарными дельтами и излучают точно такой же свет. Он не видел себя, но подозревал, что выглядит так же. Их взгляды встретились, лучи света пересеклись.
— Я вспомнила! — выдохнула Матрёна. — Кали…
Вдруг её глаза застыли и расширились, в них показался страх. Она уставилась куда-то за спину Чёрного. Антон обернулся, закрывая девушку своей не слишком широкой спиной. По дорожке вдоль колоннады в их сторону направлялась группка мужчин. Несмотря на жару, на них были строгие деловые костюмы, их неторопливое приближение внушало необъяснимый страх. Чёрный покрепче перехватил трость, как вдруг услышал топот ног, это Матрёна не выдержала и кинулась убегать. Он развернулся и тоже побежал — не мог же он её бросить.
Девушка проскочила перекрёсток наискосок и теперь неслась вдоль узкого канала. Антон поспешал следом, чувствуя спиной напор погони. Впереди виднелись купола большого пряничного собора, разноцветного и изузоренного. Антон догнал Матрёну как раз тогда, когда она поняла, что попала в западню — перед самым собором набережную наглухо перекрывал строительный забор, вправо уходила какая-то подозрительная кривая дорожка среди высоких кованых оград. Она стала бы идеальной ловушкой, если бы окончилась тупиком.
Выбора не было, Антон дёрнул девушку вправо. Тут же они поняли, что эта дорожка и так станет ловушкой — первый из преследователей перемахнул через забор и скрылся за зданием. Значит, клещи. Антон добежал до запертых ворот, за которыми был небольшой сад. «Ведётся наблюдение» — гласила табличка, но он не стал читать, он поймал девушку и повернул к ограде:
— Лезь!
Матрёша молча вскарабкалась по тяжёлым кованым цветам и листьям, перебралась через верх. Антон уже лез за ней. Они спрыгнули возле пустой будки охранника и кинулись к противоположному краю садика прямо по зелёной траве. С той стороны ограда была невысокой, преодолеть её труда не составило. Они бросились бежать по узкому проезду, но почти сразу остановились и огляделись. Вправо уходила аллея, там на бронзовом коне восседал бронзовый царь, дальше виднелся тупик. Влево отходил мощёный мост к воротам замка. Возможно, некогда он был подъёмным — внизу блестел то ли декоративный ров, то ли пруд. Впереди проезд упирался в очередную полосу воды — рек в Петербурге хватает. Чувство опасности подсказывало Чёрному, что их преследователи не отказались от своей цели и вот-вот будут здесь. Он ушёл влево, рассчитывая укрыться за парапетом, больше они ничего не успевали сделать. Ему казалось, что он уже слышит мерный топот ног за углом.
На воротах висело расписание работы кассы. Вот засада! Днём можно было бы проскочить через этот музей. Антон подбежал к решётке, закрывающей вход, и вцепился в неё, как будто собрался выломать. Глаз Дракона на его напрягшемся пальце внезапно загорелся красным. Чёрному показалось, что его спину припекло солнце, а перед ним прошла группка неясных теней самого экскурсионного вида. Он схватил за руку Матрёну и, не очень понимая, что делает, надавил на решётку. Калитка открылась. Тогда он быстро втащил девушку в проход, успел заметить вроде бы открытую кассу, пробежал мимо и нырнул за угол, уходя из зоны видимости с площадки перед воротами. Здесь он, наконец, выдохнул, привалившись спиной к прохладной стене. Они были во дворе замка в полном одиночестве, над ними мерцала белая ночь. Топот ног приблизился и затих — возле решётки собралось несколько человек.
— Куда они делись? — зло спросил кто-то.
— Следа нет. Не взлетели же, — ответил другой голос.
— Рассказывали, он когда-то летал. Даже зацепился за ангела, — возразил третий.
— Брехня, мужицкие сказки, — буркнул первый. — А след на самом деле пропал. Кто-нибудь его чувствует?
Там помолчали.
— Ладно, раз они вылезли, никуда не денутся. Мимо им не пройти. Отбой.
Ноги затопали вразнобой, шум удалялся.
Несколько минут Антон и Матрёна так и стояли, прижавшись к стене, позволяя себе разве что поглубже дышать. Потом девушка несмело спросила:
— Нам уже можно идти?
— Не знаю, — ответил Антон, вглядываясь в боковое окно первого этажа — там ему почудился слабый свет. Только разборок с охраной им и не хватало. Свет стал ярче, за стеклом обрисовалась нечёткая фигура со свечой в руке. Человек несколько раз поднял и опустил свечу, словно привлекая их внимание. Антон подошёл.
За стеклом стоял одетый в исторический костюм начала девятнадцатого века мужчина с большими печальными глазами и маленьким безвольным ртом. На его голове был белый парик, а может быть, это его седые волосы были завиты в смешные букли. Он величаво кивнул Антону. Чёрный неуверенно кивнул в ответ. Он не знал, что по ночам по замку гуляют сумасшедшие.
— Передайте матушке, — неожиданно чётко произнёс мужчина и протянул Антону свечу. Его рука легко преодолела стекло. Чёрный помялся, но потом взял призрачную свечу из призрачных пальцев. Человек за стеклом кивнул ещё раз и пропал. Антон стоял, глядя на огонёк в своей руке и ощущая, что держит восковой стержень, которого не может быть. Притихшая девушка жалась к его плечу.
Читать бесплатно другие книги:
