Ночи Виллджамура Ньютон Марк

– Честно? Не знаю, – признался Бринд. – Нам будет противостоять совершенно неизвестный враг. У нас нет информации разведчиков. Что касается перевода беженцев в более безопасные места, то надо сначала поглядеть, в каком они состоянии. Все, что мы можем, – попытаться.

– В чем вы рассчитываете на мои силы? – спросила Блават.

– В медицинской помощи беженцам и, конечно, в усилении нашего оружия.

– Может, потребуется взрывчатка? – предложила она.

– Да, конечно, – кивнул Бринд. – Если ее будет достаточно, чтобы взорвать лед, тогда мы, наверное, сможем отгородиться от того, что преследует беженцев.

И все трое в дружеском молчании продолжали следить за тем, как падает густыми хлопьями снег. Уличные костры и фонари упрямо сопротивлялись непогоде еще около часа, но потом все же начали гаснуть один за другим. Голоса на улицах стихли, и скоро во всем городе не осталось ни звука, кроме воя ветра, исследующего кривые переулки.

Глава тридцать девятая

Как много говорят о женщине ее локти, размышлял Рандур. Как бы она ни красилась, сколько упражнений ни делала бы, именно кожа локтей все равно выдаст ее истинный возраст. Локотки Эйр были молоды и упруги, и он вдруг впервые в жизни поймал себя на мысли о том, что ему хотелось бы наблюдать, как они стареют…

Вот это да! Что это со мной такое?

Это ничем не занятое время по утрам, когда он исследовал один за другим все уголки ее тела, приносило ему много удовольствия. Взять хотя бы внутренний изгиб колена: сколько внем крылось радостей! Но особенно Рандуру нравились ее ключицы. Ну и конечно, локотки.

Рандур был в постели правительницы Виллджамура, где они любили друг друга. Он ясно осознавал перемену в своем миросозерцании, внутренний сдвиг – он стал другим человеком.

Ее нога была перекинута поверх его ноги, когда они лежали рядом, потные, и отдыхали от недавних усилий, делясь друг с другом теплом. Удовлетворенные. Солнечные лучи падали из-за гобеленовой занавеси на окне, которая чуть покачивалась от сквозняка. Эйр легла так, что он оказался у нее за спиной. Он обхватил ее рукой за талию, и ее пальцы лениво сплетались с его пальцами. Он жадно поцеловал ее в шею.

Рандуру хотелось длить и длить их близость.

Они были влюблены так, как могут быть влюблены только очень молодые люди: страстно, самозабвенно, остальной мир перестал для них существовать.

Почему это вдруг пришло к нему, впервые в его жизни? Рандур читал в книгах, что такое бывает, но сам никогда до конца не верил; но вот любовь нашла и его. Два дня, проведенные вместе, казались вечностью, а ночные нежности создавали у обоих впечатление, будто они уже много лет любовники. Само время как будто утратило для них смысл.

Рандур понимал, что люди в Балмакаре уже шепчутся, задают вопросы. Он подозревал, что под сенью богатых трактиров уже плетутся политические интриги, зрелые мужчины переглядываются с юнцами, и кое-где между ними на столе появляется нож, произносится его имя, и какой-нибудь юноша погружается в мечты о богатстве.

С их точки зрения, Эйр не может принадлежать неведомому чужаку вроде Рандура. Это нарушило бы все неписаные законы и привело бы к разжижению власти, сконцентрированной в общественной верхушке. Ее судьба уже была решена втайне от нее самой. Возможно, старшими членами Совета. Купаясь в своем новообретенном счастье, он плевать хотел на то, что думают о нем эти люди. Что, циничный островитянин попался-таки на крючок? Он сам рассказал ей все о себе, о своем бесчестном прошлом.

И это был единственный по-настоящему честный поступок в его жизни.

Раньше он думал так: закончится Снежный бал и он уйдет, прихватив с собой то, что приготовила ему культистская хитрость для продления жизни матери. Он вздохнул. Теперь все стало куда сложнее.

Он вытащил руку из-под шеи Эйр.

– Ты куда-то уходишь? – прошептала она, по-прежнему глядя в стену.

Он убрал с ее уха короткие пряди волос, просто так, от нежности. Поцеловал ее плечо.

– Сегодня я должен сходить к культисту, заплатить ему. Я чуть не забыл.

– Конечно. Я дам тебе денег. – Она повернулась к нему с нежной улыбкой.

Рандуру было неловко, когда он благодарил ее за четыре сотни ямунов, хотя она и настаивала, что деньги мало значат для нее. Месяц назад он обозвал бы ее избалованной девчонкой за такое отношение к ним. Удивительно, подумалось ему, до чего быстро любовь меняет отношение к человеку.

Завтра, взволнованно напомнила ему она, состоится Снежный бал. И она проведет весь вечер с человеком, которого любит. Даже циничный Рандур с удивлением обнаружил, что тоже ждет этого события. Он решил приглядеться к последним новинкам моды и одеться в соответствии с ними, а впрочем, даже зайти чуть дальше, ведь его тайной честолюбивой миссией в этом городе было расшевелить его лишенную воображения моду.

Вниз по ступеням Балмакары, с мешком, полным ямунов, под плащом, затем вдоль высокой платформы, откуда открывался вид на город, укрытый туманом. В нем утонула половина тех шпилей, которые были видны еще вчера, зато хотя бы снега нет. Гаруда скользнул над его головой и скрылся в молочной белизне, а вот людей на улицах почти не было – ни вчера, ни сегодня.

С четверть часа он потратил на поиски улицы культистов, напрягая память, чтобы припомнить, каким именно путем он добирался туда по невероятному лабиринту городских переулков. Наконец он прибыл на место, которое казалось ему верным, и нахмурился, не увидев никакой двери, а только стражницу в черном.

– Доброе утро, – вежливо сказал Рандур и сделал попытку пройти мимо нее внутрь.

– Убирайся! – прошипела женщина.

– Мне надо видеть Дартуна, – запротестовал Рандур. – Я ему кое-что принес. Мы с ним договорились.

– Его здесь нет, – кисло сообщила стражница.

– А есть кто-нибудь другой из ордена Равноденствия?

Она сердито уставилась на него:

– А зачем тебе знать?

Он объяснил, и его провели внутрь, где стали задавать еще вопросы.

Рандур оказался в одной из тех мрачных подземных камер, которых в Виллджамуре было в избытке, – с минимумом света и тепла. Его посадили на неудобный табурет в углу и велели ждать. Рандур слегка запаниковал, ведь он столько месяцев считал, что ему надо будет только принести деньги и его мать окажется чудесным образом спасена.

Послышались звуки: лязгнула железная дверь, зашаркали по полу чьи-то подошвы, кто-то засопел рядом. Потом этот кто-то ухватил его за плечо и прижал к стене.

Другой женский голос прорычал:

– Зачем тебе Дартун?

Рандур вглядывался во тьму, пальцы на его плече каменели.

– Я пришел, чтобы вручить ему плату, как мы договорились. А мне говорят, что его нет, и вокруг творится не пойми что. А теперь отпустите мое плечо и скажите мне, что с ним?

– Он больше не вернется в Виллджамур.

– Но… а как же другие культисты из его ордена? – Рандур начинал впадать в отчаяние. Дартуну следовало быть здесь.

– Они либо ушли с ним, либо арестованы. Орден Равноденствия объявлен вне закона по всей империи.

– Вот дерьмо! – Рандур даже задохнулся от страха, а затем начал объяснять свою ситуацию.

– Я тебя вспомнила, – произнес тот же голос. – Ты – тот мальчик, которого я сама направила к нему в благодарность за спасение моей жизни. Но больше я ничем не могу тебе помочь.

– Вы должны. Вы обязаны. Иначе зачем я вообще пришел в этот дурацкий город.

– Прости. Ты можешь идти.

– Разве другой культист не может мне помочь? У меня есть деньги – я покажу. – Рандур вскочил, но после долгой паузы обнаружил, что в камере никого больше нет. Вскоре в камере появился свет, и его вывели наружу.

Его мир рухнул. Позже, лежа ничком на постели Эйр, ему хотелось блевать, но он лишь плакал, как десятилетний мальчишка, рассказывая ей все. Она сидела рядом с ним и ждала, когда он успокоится. Он знал это, и ему было стыдно за свою несдержанность. Но в ней, несмотря на столь юный возраст, оказались сильны задатки материнства. Это ему понравилось. Потом он встал, вышел и два часа бродил по городским мостам, вернулся промокший и замерзший.

И снова заплакал.

Эйр держала его за руку:

– Я понимаю, что ты расстроен, Ранд, но не будь так беспощаден к себе.

Она встала, зажгла лампы и свечи из успокаивающих трав и стала ждать, когда он придет в себя. И он вдруг ощутил, что ему нисколько не стыдно быть слабым рядом с ней. Скоро ему стало лучше, а немного погодя его сыновние недостатки вообще перестали иметь такое уж большое значение.

Глава сороковая

В долгой жизни Джерида случались моменты, когда ему было страшно. Например, когда его окружили в темном переулке и приставили меч к горлу. Или когда в юности он работал под прикрытием в бандах. Или гонялся за подозреваемым по обледеневшим мостам и скользким крышам. Когда имеешь дело с преступлениями, такое случается.

Но только теперь, ожидая пробуждения Марисы, он понял, что значит бояться по-настоящему.

Она проспала двое суток подряд, не раскрывая глаз, как заколдованная. Все это время его жизнь висела на волоске. Он уже простил ей все грехи. Какое имеет значение, если она на мгновение увлеклась кем-то другим, разглядела в нем что-то. Он даже думать об этом не будет, когда она откроет глаза. Просто притворится, что ничего не было. Его любовь к ней вызывала в нем невообразимую раньше боль.

Когда молочный свет дня начал просачиваться в окно, он огляделся и увидел, сколько всякой всячины наполняет комнату. Разумеется, все это были ее вещи. Джерид был из тех, кто не накапливает вокруг себя ничего. Как только вещьпереставала быть ему нужной, он без сожаления расставался с ней. До женитьбы его комнаты стояли абсолютно пустыми. Когда в его жизни появилась она, пространство вокруг стало постепенно заполняться предметами, в основном антикварными. Конечно, бльшая часть из них была, наверное, мусором, но ведь это был ее мусор.

Со временем он вполне привык к тому, что она постепенно наполняла его пустую жизнь объектами неизвестного назначения, и часто, бродя по дому, натыкался тут и там на предметы, которых он даже не помнил. И это прибавляло их отношениям глубины.

Когда он нежно положил ладонь на ее руку, она заворочалась, скомкав пальцами простыню. Он словно вернулся к жизни, безмолвная молитва Бору затрепетала на его губах.

Приподнявшись на локте, она смотрела на него, словно не узнавая.

– Доброе утро, – сказал он. – Ты целых две ночи спала без просыпу. Надеюсь, тебя никто не опоил каким-нибудь любовным снадобьем. Сейчас это модно.

– Две ночи? – повторила она, фокусируя на нем внимательный взгляд, в котором отражались сотни вопросов, метавшихся в этот миг у нее в мозгу. – Мне снился такой странный сон… Как будто я пришла домой, а ты на меня сердишься. Даже странно, до чего настоящим все казалось. Иногда разум играет с нами в такие игры…

Услышав эти слова, он понял, что спасен. Теперь оставалось только вести себя как обычно.

Джерид знал, что скоро ему предстоит выйти из дому. В его кабинете накопилась масса бумаг по более мелким делам, да и тайна убийства советников еще ждала своей разгадки. Сегодня его не раздражала даже маленькая армия со снежками с Гата-Гамаль.

Джерррид.

Шагая в тот день по скользким улицам Виллджамура, он чувствовал себя особенно странно. Его глаза под набрякшими веками почти отказывались воспринимать бесконечные потоки людей, обтекавшие его в обоих направлениях. Зато он вдруг расслышал неестественно далекое завывание банши. Его разум словно застыл в одиночестве посреди навевающей меланхолию пустой равнины.

Подтаявшая на солнце сосулька отделилась от карниза высоко над улицей и вдребезги разбилась о мостовую прямо перед ним. Но даже это происшествие не смогло вывести его из ступора.

Добравшись до главного здания инквизиции, он открыл дверь в свой кабинет и увидел Тую Далууд, которая стояла там спиной к входу.

Она повернула голову, и ее густые волосы соблазнительно качнулись по спине. Полумрак комнаты скрывал ее шрам. На ней было теплое черное пальто, от нее пахло дорогой парфюмерией. Она смотрела на него молча, отчего ему стало неловко, а глаза у нее были опухшие и красные, как будто она плакала.

– Чем могу помочь? – спросил наконец Джерид и указал на стул для посетителей напротив своего стола.

Она покачала головой, но он не понял – в ответ на его слова или на жест.

– Вид у вас такой, будто вы нуждаетесь в помощи, – намекнул Джерид.

– Я… я пришла вам кое-что сообщить, – заговорила женщина и села. – Это очень серьезно. Мне нужно… сделать признание. Но я не знаю, как вы на это отреагируете, и я боюсь, что он придет и заберет меня. – Устремленный на него взгляд проникал ему в самую душу. – Мне так страшно… И не к кому обратиться. Мне кажется, вы единственный мужчина в этом городе, кому я могу доверять, – вы такой добрый.

Джерид положил свою темнокожую руку поверх ее ладони, и она почувствовала исходящую от этой руки нежность.

– Вы можете мне доверять. – Он встал, запер дверь и поворошил огонь в камине, чтобы в комнате стало теплее. Потом взял свой стул и поставил его рядом с ее стулом, чтобы она чувствовала – он на ее стороне. – Расскажите мне, что случилось. Кажется, вас кто-то преследует?

Она испуганно всхлипнула:

– Я убежала от него, по крайней мере на время.

– От кого? – Джерид пытался заглянуть ей в глаза, но она все отворачивалась и смотрела то на пол, то на стол, то в стену.

– От вашего так называемого помощника, Триста.

Джерид с озадаченной миной откинулся на спинку стула:

– Продолжайте.

И она рассказала ему все, что произошло за последние недели: как Трист подошел к ней впервые, какие наркотики он использовал, чтобы подчинить ее волю, как он бил ее, когда ослабевал эффект снадобий, о своей сверхъестественной способности оживлять произведения искусства и о том, как Трист злоупотребил ею для создания двойника жены самого Джерида с целью насолить инквизитору. В наступившем потом изумленном молчании слышно было, лишь как трещат в камине дрова.

– Нельзя сказать, чтобы он сильно вас ненавидел. По-моему, он просто хотел проучить вас за что-то. Было ясно, что он делает это без вашего ведома, и, раз вы его враг, я решила, что вы сможете мне помочь.

«Его враг?» – угрюмо подумал Джерид.

И тут она нехотя, но все же призналась в убийстве двух советников, сообщив Джериду ключевой фрагмент информации, о существовании которого он уже подозревал, но не мог доказать: дьявольский план по избавлению города от беженцев, придуманный членами Совета.

Тысячи мыслей пронеслись в мозгу Джерида одновременно. Мир, в котором он жил, вдруг оказался запутанным и опасным. Прежде всего он понял, что Мариса и не думала его обманывать. Он видел не ее, а двойника. И испытал моментальное облегчение, за которым последовал обжигающий стыд за все, что он сам натворил после.

– Следователь? – окликнула его Туя.

Он повернулся к ней:

– Простите меня, мисс Далууд. Вы дали мне столько информации, касающейся не только меня лично, но и всего нашего города, всей империи… Однако вы говорили, что Трист, вероятно, ищет вас.

– Да… он унижал меня и бил. – И она заплакала, закрыв лицо руками. Для женщины, всегда излучавшей такую уверенность и силу, это казалось даже странным.

Джерид сжал ее ладонь в своих:

– Расскажите-ка мне все еще раз – все, что вы помните.

Подробностей задуманного Советом истребления беженцев Туя почти не знала и смогла назвать только имя человека, стоящего во главе заговора. Похоже, все нити сходились к канцлеру Уртике, хотя какими именно средствами он намеревался воспользоваться, оставалось неясным. Джерид понял, что должен предупредить других инквизиторов, но не всех, а лишь тех немногих, кому доверял. Если верхушка городской администрации вовлечена в заговор, кто знает, как далеко могло зайти дело? Не рискованно ли будет известить высокое начальство? Или лучше попытаться справиться самому? Каковы будут последствия в том и в ином случае? И что делать с Туей – арестовать или отпустить на свободу? Там она скоро снова попадет в лапы Тристу – теперь Джерид видел своего подчиненного в новом, леденящем душу свете. Нет, придется пока спрятать ее в каком-нибудь надежном месте. Ради ее же блага.

Но ведь она убийца.

Тем не менее она пошла на убийство двух советников ради того, чтобы предотвратить избиение тысяч ни в чем не повинных людей. Иногда этот город казался ему исполненным такой злобы, такого коварства, что ему хотелось бежать из него и никогда не возвращаться.

Он решился:

– Ни о чем не тревожьтесь. Вы будете в безопасности, я сам об этом позабочусь. Но мне потребуется ваша помощь.

Джерид решил отвести Тую к себе домой, в район Кайхо.

Мариса была там, слава Бору, хотя каждый взгляд, брошенный ею в его сторону, вызывал у него муки совести. Увидев Тую, она не стала задавать лишних вопросов, и он почувствовал, что может спокойно возвращаться к работе.

Бльшую часть дня Джерид просидел у себя в кабинете, раздумывая над тем, какой оборот приняли события, как вдруг мимо его двери мелькнул Трист: помощник явно направлялся путаными каменными коридорами здания инквизиции к выходу.

Закутавшись в теплый плащ, следователь поспешил за ним на промозглую улицу.

– Трист! – окликнул его Джерид, и голос старого румеля эхом отозвался в тишине раннего снежного вечера.

Молодой человек остановился, бросил взгляд назад и, узнав Джерида, вернулся к нему:

– Следователь, я вам нужен?

Джерид смерил его взглядом, борясь с подступавшей к горлу ненавистью. И вдруг почувствовал нечто вроде уважения к этому целеустремленному ублюдку, ради воих интересов готовому пойти на любые предательство и мерзость.

– Давай пройдемся, мне надо с тобой кое-что обсудить.

Переулки старого города, петляя, вели вниз, к пещерам. Путники миновали два тихих ирена, где угрюмые продавцы сворачивали на ночь торговлю, недовольные малым количеством покупателей. Однако тут и там еще горели костры, у которых женщины продавали пряные жареные пирожки, а столбы дыма стояли над ними в морозном воздухе, точно дхи. Наконец они пришли туда, где, на взгляд Джерида, можно было продолжить беседу. Стены кругом покрывали многочисленные надписи: чьи-то автографы и ругательства, признания в любви. В сырых углах повсюду рос мох.

– Убийства советников, – начал Джерид. – А проститутка в чем-нибудь созналась?

– К сожалению, нет, сэр. – По спокойному выражению лица Триста ни за что нельзя было догадаться, что он врет.

– А где сейчас находится мисс Далууд? – строго спросил Джерид.

Кажется, в его взгляде мелькнула тревога?

– Я точно не знаю, – ответил Трист. – Пока не знаю. Вы хотите с ней поговорить? Мне кажется, если вы дадите мне еще немного времени, я своего добьюсь. Я твердо намерен преуспеть.

– Неужели? – буркнул Джерид.

– Сэр? – Трист склонил голову набок, выражение невинности по-прежнему не сходило с его лица. – Я вас не совсем понимаю.

Джерид обернулся, обвел взглядом гнилые деревянные рамы и покосившиеся двери заброшенных домов. Вокруг никого не было. Солнце уже почти зашло за горизонт, и вся сцена была погружена в полумрак.

– Завтра я сам ее арестую, – сообщил Джерид, – так что, боюсь, тебе она больше не сможет помочь. – Паника во взгляде Триста – свидетельство порушенных планов – не укрылась от внимания Джерида, и он продолжил: – Я имею в виду того двойника моей жены, которого ты заказал ей, уже зная, что она убийца. Утаивание информации от инквизиции. Это было особенно низко, хотя против тебя и без того накопилось достаточно того, что свидетельствует о твоей неблагонадежности. Например, использование запрещенных веществ в целях давления на подозреваемых. Но меня даже не это особенно бесит.

Трист молчал и инстинктивно пятился, хотя за спиной у него не было ничего, кроме холодного камня.

– Нет. – Джерид поводил головой из стороны в сторону. – Особенно меня бесит то, что ты посмел впутать в свои гадкие махинации мою жену.

Трист наконец заговорил:

– Вы сами ее ударили…

Кулак Джерида въехал Тристу в солнечное сплетение, и тот, перегнувшись пополам, врезался в стену. Тогда румель резко согнул колено, метя в неприкрытое лицо. Кровь окрасила стену, а Трист упал в снег, зажимая ладонью расквашенный нос.

– Ты и меня тоже накачал наркотиками вчера вечером?

Ответа не последовало, и Джерид пнул своего подчиненного в спину. Тот изогнулся, точно становясь на мостик, и застонал:

– Да, но…

Пристально глядя на лежащего перед ним человека, Джерид вынул из рукава кинжал. Никто и не заметит, если он сейчас перережет ему глотку. А тело подбросит в Кейвсайд, где подобные дела творятся ежедневно. Но его гнев вдруг остыл, ему на смену пришло более взвешенное и расчетливое настроение. Если Триста не убивать, его арестуют, и тогда он наверняка расскажет, как Джерид ударил свою жену.

Вид у Триста был жалкий: одной рукой держась за живот, другой зажимая кровоточащий нос, он снизу вверх смотрел на начальника. В этот миг Джерид осознал: жизнь меняется окончательно и бесповоротно.

– Я… простите меня, Джерид, – прошептал Трист. – Я был зол на вас. Обижен.

Джерид смотрел на него сверху вниз.

– Об этом, – фыркнул он, – можно было сказать и как-нибудь иначе.

– Мне хотелось заставить вас страдать, чтобы вы поняли, как я себя чувствовал… я ведь заслужил повышение.

Некоторое время оба молчали, потом из Кейвсайда донесся вопль банши. Джерид снова взглянул на Триста и увидел в его глазах страх, точно молодой человек принял крик за дурное предзнаменование.

– Что вы собираетесь со мной делать? – спросил Трист.

А что мог сделать Джерид? Он не был убийцей. С другой стороны, нельзя допустить, чтобы Мариса узнала правду.

– Вот что я думаю, – сказал он наконец. – Я мог бы прирезать тебя здесь, сейчас, а вину возложить на обычных подозреваемых. Благо, выбирать есть из кого. Однако я не стану этого делать, потому что у меня, по крайней мере, есть принципы. – Он убрал нож. – Но я не хочу, чтобы Мариса все узнала. Если это случится, ты покойник. – И он наклонился, чтобы заглянуть Тристу в залитое кровью лицо. – Это я тебе твердо обещаю.

– Пожалуйста, отпустите меня, Джерид, прошу вас. Давайте все забудем.

Румель сухо усмехнулся.

– Но что мы будем делать с Туей? – не унимался Трист. – Теперь мы оба знаем, что она убийца. Можно ее просто запереть, и тогда нас наградят за раскрытое преступление.

Да, все было бы прекрасно, если бы не тысячи беженцев, которых задумало истребить их собственное правительство. Сколько тебе известно об этом, вот что я хотел бы знать?

Джерид вздохнул:

– Ладно, в ближайшие дни в инквизиции не появляйся. Когда придешь, у тебя будет другой начальник. А если об этом деле узнает хоть одна живая душа, твое расчлененное тело найдут в одном из переулков города. Я ясно выражаюсь?

Трист бодро затряс головой, продолжая зажимать нос пальцами.

Джерид отвернулся и зашагал прочь по заснеженной улице.

Джерид стоял и смотрел с городской стены на лагерь беженцев, где сотни костров безнадежно моргали, перед тем как погаснуть в приближающейся ночи. Между палатками плыли клочья дыма. Тундра вокруг звенела от непрерывного собачьего лая. Говорили, что на узкой полоске земли между городскими стенами и морем сгрудились уже до десяти тысяч человек. Эманации ада, в котором они жили, вставали над лагерем облаком тоски и отчаяния.

На мгновение он задумался, есть ли хоть капля правды в историях, которые рассказывали в трактирах: о том, что беженцы будто бы едят своих собак и кошек и даже привыкают к каннибализму, поедая трупы тех, кто уже умер от голода и болезней. Джерид знал, что сплетни распространяет Совет, ведь только у него есть право издавать листок новостей. По обе стороны ворот Виллджамура шла теперь отчаянная борьба. Только одни боролись за жизнь, а другие боролись со смертью.

Джерид решил покинуть Виллджамур, как только представится возможность. В этом он был уверен. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на город, правительство которого пало так низко, что готово истреблять собственных подданных. Денег на переезд в какой-нибудь другой город империи, из тех, что потише, ему хватит. Куда-нибудь на Южные Фьорды, к примеру, а может, удастся дать денег культистам, и они разрешат ему построить небольшой домик на Исле, в тамошнем мягком климате. Короче, отвращение, испытываемое к этому городу и к самому себе, подсказывало ему, что пора выбираться отсюда. Вместе с Марисой, разумеется. Потому что он любит ее, а все остальное не важно. Всю жизнь он работал как каторжный, достигая того, что положено. Но вот, когда до конца осталось уже не так много, он вдруг понял, что всю жизнь шел не туда.

Он снова поглядел на лагерь, где жались друг к другу люди. Как именно Уртика намеревался извести такое количество народу? Хотя сейчас важнее другое: сможет ли он, Джерид, это предотвратить?

Раздались шаги – кто-то приближался к нему по стене: следователь Фулкром. Ветер, налетевший из тундры, ударил ему в лицо и точно вывел его из состояния оцепенения. Несмотря на толстую румелью шкуру, он вздрогнул и плотнее запахнулся в плащ.

– Джерид, в последние дни вы сами на себя не похожи, я уже начал тревожиться за вас.

В современном Виллджамуре не принято было выражать такую заботу о других, тем более среди румелей, но Джерид знал, что этому коллеге можно доверять. И потому он пустился в подробный рассказ обо всем, что произошло с ним в последнее время. Он говорил о Тристе и Туе, об убийствах советников и о том, как эти убийства связаны с заговором с целью ликвидации беженцев. За всем этим стояла тайная секта овинистов.

Это явно была их вина.

– Джери, это ужасно, – сказал Фулкром, помолчав недолго. – Но кто возглавляет овинистов в Совете?

– Уртика, – прямо ответил Джерид.

– Канцлер Уртика? – Фулкром был потрясен.

– Проститутка уверяет, что он как-то связан с этим делом. Удивительно, чего только мужчина не сболтнет женщине в постели, получив от нее то, что хотел.

– Я мало что об этом знаю, – признался Фулкром.

Джерид фыркнул от смеха:

– В общем, что-то должно случиться очень скоро, только я не знаю когда. Может быть, что-нибудь уже происходит.

– Поверить не могу, что у нас коррупция на таком высоком уровне, – заметил Фулкром. – Просто зло берет, как подумаешь, что за этих людей голосовали наши граждане.

– Совет давно уже только притворяется, будто право голоса дает людям возможность реально влиять на дела в городе, а сам контролирует все средства информации – это ведь они заразили всех страхом перед несчастными беженцами. И что это, по-вашему, демократия? В жизни не поверю. Зато при такой организации овинистам раздолье. Но хуже всего то, что этот культ сумел привлечь на свою сторону много могущественных людей. Даже среди инквизиторов наверняка найдутся их последователи.

– Вы в самом деле думаете, что начальство – я имею в виду наше, инквизиторское, – уже знает об этом? Я про беженцев?

– Все возможно. Но я-то совсем не хочу, чтобы тысячи ни в чем не повинных мужчин, женщин и детей расстались с жизнью из-за политических махинаций моей империи. Пусть она, по крайней мере, не прикрывается тем, что делает это ради моего блага. Нам надо показать, что мы хорошие люди.

Хорошие люди…

Ему хотелось думать, что в мире существуют еще абсолютные ценности и что правители Виллджамура не погрязли в моральном нигилизме. Что нужно делать добро, стремиться к добру, а зла следует избегать. Это казалось Джериду естественным законом жизни, без которого нельзя существовать.

Следователю надо верить в закон, это помогает в работе.

– Что же мы можем сделать? – Фулкром положил обе руки на край стены и тоже стал смотреть на лагерь у ее подножия. – Если такое творится на самом верху… Нас никто не поддержит.

– Вполне вероятно. Но может быть, ты знаешь еще кого-то, кому можно доверять?

– Разумеется, – кивнул Фулкром. – В инквизиции есть хорошие парни. Если на то пошло, то у меня и среди стражи контакты найдутся.

– Вот и хорошо. Я позабочусь об оружии. А ты пока попроси всех достойных доверия знакомых в инквизиции – пусть они проследят, не начнутся ли где необычные перемещения людей. Чтобы перевести такую толпу народу из-под стен города куда-то еще, придется немало потрудиться, и это не может пройти незамеченным. Закон действительно на нашей стороне, так что, если кто-нибудь обнаружит, чем мы занимаемся, нас не так просто будет остановить.

– Если только убить, – заметил Фулкром.

– Вот именно. Если только убить.

– И все же, пока мы не узнаем, как именно Уртика собирался уничтожить всех этих людей, нам будет трудно расстроить его планы. Как можно убить столько народу, чтобы никто не узнал об этом?

Джерид умолк, задумавшись над этим вопросом, но так никакого ответа и не нашел.

Давненько уже Джериду не доводилось принимать участия в вооруженном выступлении, да еще в таком серьезном. В последний раз он стрелял из арбалета еще до рождения Джохинна, когда брали подпольную сеть коррумпированных гвардейцев, которые похищали в Кейвсайде хорошеньких девушек и продавали их в наложницы богатым землевладельцам с окраин империи.

Но теперь им противостояла не кучка ренегатов, а могущественный канцлер. Уртика явно обезумел от жажды власти и готов был на все для удовлетворения своих сумасшедших амбиций. Понятно, что, с его точки зрения, устранение беженцев – дело едва ли не богоугодное, ведь тем самым он уменьшит нагрузку на систему жизнеобеспечения города и предотвратит недовольство населения. Чтобы Уртика и впредь мог спокойно занимать свое кресло, беженцы должны были умереть.

Румели вместе наблюдали знакомую картину городского вечера. Перед ними стояла трудная задача, но выбора у них не было. Джерида очень огорчало, что его любимый город поддался порче. Лишь одно имело теперь значение – сделать все, что в его силах.

Глава сорок первая

И снова тоскливая ночь в Виллджамуре, одна из тех, когда крик птеродетты, кружащей возле шпилей, кажется воплем банши. Здесь, на самой вершине императорской резиденции, контуры крыш были четко видны на фоне звездного неба, что предвещало морозный и ясный вечер. Где-то жгли благовония – ветерок доносил слабый аромат, наводя на мысли о каком-нибудь странном ритуале, проводимом во всеми забытом углу города.

Трист любил свой город и прекрасно понимал, почему он порождает такие эмоции в людях – в нем самом, в канцлере Уртике. Приподняв уголок гобелена, который удерживал тепло в комнате в этот стылый вечер, он стал от нечего делать смотреть на звезды, поджидая прихода Уртики. Иногда в присутствии канцлера Триста охватывало такое глубокое почтение к нему, что ему хотелось стать частью его сознания, видеть мир его глазами.

Дверь распахнулась, и в роскошно убранную комнату, где вокруг камина блестели позолоченные безделушки, вошел Уртика.

– Селе Джамура вам, канцлер, – приветствовал его Трист.

– Что у тебя с лицом? – Уртика даже сбился с шага, подходя к нему. – Подрался, наверное? Надеюсь, ты помнишь, как важно не привлекать к себе лишнего внимания?

– Конечно помню. Просто… следователь Джерид перемолвился со мной парой слов.

– О чем же?

Их взгляды встретились над пламенем камина, и Трист не отвел глаз. От Туи он уже получил все, что ему было нужно, теперь надо было просто убрать ее с пути. Он, наверное, убил бы ее, не сбеги она от него к Джериду. И теперь проклятый румель все знает. Ничего, Трист скоро начнет на нее охоту, и за ее голову будет объявлена награда.

– Я почти уверен, что в смерти советников виновна проститутка.

– Какая проститутка? – На лице Уртики было написано полное изумление.

– Да, судя по тому, что я узнал, Гхуда выболтал ей в постели кое-какие секреты. Из тех, которые связывали его с вами, сэр. Она узнала о ваших планах уничтожения беженцев. Узнала, кто именно участвует в этом деле, и решила вмешаться.

Уртика перебил его:

– Нельзя допустить, чтобы она разболтала все и привлекла ко мне внимание. Ее необходимо убрать немедленно. – Канцлер помолчал. – Джерид тоже знает?

– Боюсь, что так, – сказал Трист, чувствуя себя виновным в том, что поставил свои интересы выше интересов советника. – Видите ли, я держал ее под замком, но он ее у меня забрал. Я лишь хотел защитить ваше доброе имя, сэр.

Трист с надеждой глядел на своего идола, сердце колотилось у него в груди.

– Хорошо, молодой Трист, ты все правильно сделал.

– Сэр, ради вас я готов на что угодно! – радостно откликнулся Трист. – Я готов на все!

– И все же я должен быть уверен, что могу полностью тебе доверять. Я вижу, что ты человек умный, но вот верный ли?

– Конечно, – выдохнул тот.

Канцлер принялся ходить туда-сюда перед камином.

– Хорошо. Тогда убей Джерида и проститутку. Они не должны успеть разболтать. – Он подался вперед и продолжил шепотом: – Я готов привести в исполнение свои планы касательно императрицы Рики. Ее арестуют завтра, во время Снежного бала, при всех, а приказ о ее казни будет издан на следующий день. Все советники-овинисты готовы меня поддержать. Завтра вечером овинисты-военные начнут загонять беженцев в пещеры, где те встретят свою смерть, – небольшими группами, чтобы все было шито-крыто. Все произойдет в старых туннелях под городом, признанных аварийно-опасными, и никто ведь не станет возражать, если они обрушатся им на головы, правда? Им скажут, что начинается переселение беженцев в город, во временное жилье, а там мы станем их травить по одному. А когда они начнут умирать, мы будем уносить тела в другие тоннели, ближе к побережью. Откуда потом сбросим их в море. Трист, я хочу, чтобы ты был рядом, когда операция начнется. Выдержишь, парень?

– Разумеется, канцлер. Я готов на что угодно ради вас и ради овинистов. – Трист сглотнул и слегка склонил голову. – Только у меня вопрос: а как же банши?

Страницы: «« ... 1718192021222324 »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта книга – первый по-настоящему реалистический, по-настоящему «российский» роман Анатолия Тосса. Не...
Мемуары знаменитого на весь мир Джакомо Казановы, венецианца представляют собой откровенный автопорт...
В этой книге собраны многочисленные рассказы священников о чудесных случаях, в частности – о явления...
В настоящее пособие включены краткие ответы на вопросы по международному гуманитарному праву. Пособи...
Цель учебного пособия – научить учащихся основам логики, привить навыки самостоятельного, творческог...
Дину обвиняют в убийстве пятилетней падчерицы. Пытаясь доказать свою невиновность, она осознает, что...