Тридевятое царство. Удар Святогора Новожилов Денис
– Пушистик – это Кот Баюн, – пояснил Вольга.
– Пушистик – хороший.
– Правда, он немножко удовище, – согласился Вольга шутливо, – а еще, самую малость, людоед.
– Пушистик не кушает людей, – твердо ответила Аленушка, – он обещал.
– Авторитет, – вздохнул Мстислав, – даже и не знаю, что возразить.
Вокруг раздались смешки; Аленушке не понравилось, что над ее словами смеются.
– Надо решить эту проблему, да поскорей, – подал голос незнакомый человек, сидевший недалеко от царя; он тоже был статен и красив, но в нем совершенно не чувствовалось веселости или доброго нрава. Чем-то он напомнил девочке галицкого князя, только глаза у него не были такими холодными.
– Чего тут решать-то, Ратибор, – улыбнулся царь своему гостю, – это же просто маленькая девочка.
– Это война, – ответил тот, кого назвали Ратибором, – это смерти сотен и тысяч человек. И да, она выглядит как маленькая девочка. Если хочешь победы, ее нужно убить.
– Не надо меня убивать, – заплакала Аленушка, – я никому ничего плохого не делала. Почему вы все такие злые?
– Тише, тише, – царь подошел к пленнице и вытер слезы, – никто тебя не обидит. Ты же ни в чем не виновата. Просто твой дедушка с отцом тебя немножко обманули, они сами не цари были. Так что царем буду я, а ты мне будешь помогать, хорошо?
– Не знаю, – всхлипула Аленушка, – а что пушистик скажет?
– Пушистика больше не будет, – виновато развел руками Мстислав, – он не такой хороший, как тебе кажется.
– Но у него мягкая шерстка, и он разговаривает…
– А у нас тоже есть пушистик с шерсткой, и разговаривает, – нашелся Вольга, – давай, Илья, покажи ей своего пернатого.
– Захочет – сам выйдет, – ответил Илья, – он не собачка, чтобы слушать команды.
– Чего нада, – из-под лавки Ильи Муромца вылез черный кот и недовольно отряхнулся, – что тут?
– У нас тут девочка, поговори с ней.
Кот обошел кругом вокруг замершей Аленушки, внимательно следившей за каждым его шагом.
– Обычный ребенок. Примитив. Не интересно.
– Я не обычный ребенок, – обиделась Аленка, – я Аленушка.
– Скучно. Нечего исследовать. Зачем звали. Слабые разумы.
Кот развернулся и ушел обратно под лавку.
– С характером зверек, – улыбнулся Мстислав.
– Это еще что, – Илья тоже улыбнулся, хоть и с гримасой боли на лице, – меня он все время хочет вскрыть – уговаривает, чтобы разрезать меня ножом и посмотреть, как я устроен.
– Бесценный эксперимент. Вскрытие покажет, – раздалось из-под лавки.
– Этот пушистик – плохой, – недовольно ответила Аленушка, – и вообще вы тут все плохие.
– Чем это мы плохие? – удивился Мстислав.
– Вот он, – Аленушка указала на Ратибора, – убить меня хотел. Пушистик кого-то ножом резать хочет.
– Препарировать! – Кот даже выскочил из-под лавки, возмущенно стуча хвостом. – Примитивный разум. Препарировать. Не резать. Ножом. Ради науки.
– Уберите его, я боюсь! – Аленушка отшатнулась от напрыгнувшего на нее кота.
– Тише, тише, – попытался успокоить всех Мстислав.
– Звери у вас злые, и сами обсуждаете, как детей убивать, – Аленушка готова была заплакать, – отпустите меня домой, мне тут страшно.
Мстислав немного растерялся, вокруг нехорошо зашумели.
– Отпустите меня домой, – теперь девочка уже рыдала в голос, – что же вы за злодеи такие! Батюшка говорил, что только очень злые люди детей обижают.
Ситуация выходила из-под контроля. Мстислав растерялся, безуспешно пытаясь унять начинающуюся девичью истерику, Святогор тоже не знал, что делать, Ратибор лишь нехорошо улыбнулся. Помощь пришла, откуда не ждали.
– А ну цыц! – раздался зычный голос Муромца.
Аленушка мгновенно замолчала, продолжая размазывать слезы по лицу своими детскими ручками.
– Не слушала бы ты чудовище людоедское, ничего этого и не было бы.
– Пушистик…
– Проклятущий людоед, – отрезал Илья Муромец, – ты просто не бывала в тех селениях, которые такие вот «пушистики» себе на прокорм определяют. А мне доводилось. Сидят люди, смотрят куда-то в пустоту, улыбаются счастливо, слюни текут. А вокруг кости и недоеденные останки. Скелеты обгрызенные, в основном детские. Детей эти «пушистики» в первую очередь едят, у тех мясо нежней.
– Ужасы какие вы рассказываете… – Девочка снова собралась расплакаться, но Илья резко стукнул ладонью по столу; дубовая столешница не выдержала и разломилась в месте хлопка.
– Молчать, я сказал! Кто брата своего не признал, кто смертоубийство учинил?
– Не было там братца моего, там другой был, подменыш, – всхлипнула Аленушка.
– Брат там твой был, только кот твой его лик от тебя скрыл.
– Неправда…
– Правда, – грубо оборвал ее Илья, – кого глаза подведут скорей – тебя, соплюху, или меня, богатыря земли Русской?
– Я не соплюха, я…
– Соплюха. – Илья скривился от боли: видно, раны еще очень сильно его беспокоили. – Столько ребят хороших полегло. Добрыня, Алеша…
Расчувствовавшись, богатырь даже чуть было не пустил слезу, но быстро вытер глаза рукавом.
– Я, – Аленушка уже почти что плакала, – я…
– Ты, – кивнул Илья, – ты чудовище пустило к себе советы давать. Нет у тебя права больше властвовать.
– Да я же… – пыталась что-то лепетать Аленушка.
– За царя Мстислава! – поднял чарку Илья Муромец.
– За законного царя! – тут же поддержал его Святогор.
– За царя! – ревели вокруг, девочку никто больше не слушал.
Глава 34
Слова богов
Кощей победно оглядел собравшуюся вокруг толпу магогов. Выучить их язык оказалось не таким сложным делом, он был достаточно прост.
– Да как у тебя это выходит? – подозрительно сощурился шаман.
– Просто я знаю слова богов, – пояснил Кощей, – они слушают меня, а я – их.
– Боги слушают всех, – шаман все еще недоверчиво глядел на странного гостя, – чужаков надо есть, так они заповедали.
– Надо есть, – загомонила толпа магогов вокруг, – так заповедано! И так вкусно.
– Всех, кроме меня, так боги сказали, – объявил Кощей, – пусть поразят меня они страшной карой прямо сейчас, пусть разорвет меня в клочья сию секунду, если это не так.
Ближайший магог стремительно отпрыгнул подальше, остальные отшатнулись и взглянули на небо. Кощей развел руки в стороны, как бы подставляясь под удар богов. Ничего не происходило. Магоги задумчиво глядели на Кощея, постоянно переглядываясь между собой.
– Это какое-то очень сильное колдунство, – заключил шаман, задумчиво почесывая затылок.
– Боги послали меня к вам, – сообщил Кощей толпе, – пусть оторвут мне ноги и руки, если я вру.
Магоги с нескрываемой радостью приготовились смотреть, как наглецу отрывает руки и ноги, но, к их разочарованию, ничего не происходило. Один из них даже для верности потрогал Кощея за руку.
– Можно, я ему ухо отгрызу, – один из магогов нетерпеливо подпрыгивал возле Кощея, – его все равно боги разорвут скоро, а я люблю уши у еще живых отгрызать…
Резкий удар кинжалом – и наглый магог, взвыв перед смертью, рухнул на землю. Толпа дикарей отшатнулась, многие схватились за копья и топоры.
– Боги пожелали его смерти, – сообщил Кощей, стараясь сохранять внешнее спокойствие и невозмутимость.
– Врет он, врет, – один из магогов шумно крутился возле убитого, возможно, он был его родственником, отличить их друг от друга было непросто, – если бы боги хотели его убить, они бы сами его убили.
– Тоже верно, – кивнул шаман, – чем докажешь, что это боги?
– Честное слово, они.
– Проклятье, – взвыл беспокойный магог, – почему боги забрали моего брата, что он вам сделал?
– Он собирался тебя предать и убить, – заверил его Кощей, – боги спасли тебя.
– Конечно, собирался, иначе какой он магог. Он бы меня честнопредал, как положено.
– Честнопредал, – заголосили магоги вокруг, соглашаясь с этими словами.
– А боги честнопредали его, – нашелся Кощей.
– А, вот теперь понятно. – Родственник убитого сразу успокоился.
Бывший воевода еще раз убедился, какие странные существа эти магоги. Понимать их с точки зрения логики обычных людей было непросто. Как вообще могло существовать общество, в котором предательство ценилось как доблесть? Хотя, с другой стороны, есть ли у магогов общество – тоже вопрос непростой. Дисциплины у них нет никакой, самое большее, на что они способны, – это сбиться в толпу и идти грабить и убивать, причем каждый в толпе считал, что именно он руководит этим набегом. В войске магогов, если эту неорганизованную толпу можно было назвать войском, воевод насчитывалось столько же, сколько бойцов. Сильная сторона у магогов имелась только одна: они очень плодовиты. Женщины магогов начинали рожать практически с детства и продолжали до тех пор, пока были способны. Хранило магогов только то, что у них совершенно нечего было взять: скудная пустыня и толпа злых магогов – это все, что ждало завоевателя.
Периодически численность этого племени сокращали, в карательных набегах, но племя очень быстро восстанавливалось. Пустыня не могла достойно прокормить такую огромную толпу, поэтому магоги усвоили три вещи. Магоги могут есть магогов; вокруг живет много пищи, надо только взять ее; чтобы взять пищу, надо собрать большую толпу, одиночек легко убивают. Кощей сильно рисковал, придя к таким существам, но это оказалось единственное место, где можно быстро сколотить войско. Пока все шло согласно его плану, дикари не стали есть сразу чужака, говорившего на их языке. Теперь дело оставалось за Шмыгой: рабу предстояло сыграть роль того, кому в уши говорят боги. Шмыга как раз, расталкивая сородичей, пробирался к нему. Дикарь вышел вперед и, набрав побольше воздуха в легкие, крикнул:
– Это он пытался меня подговорить, чтобы я вам врал! Никакие боги с ним не говорят!
У Кощея все похолодело внутри: проклятый дикарь…
– Честнопредал, – загудела толпа магогов восхищенно. Шмыга упивался признанием толпы, он даже не смотрел на Кощея. Жизнь бывшего воеводы висела на волоске, сделать что-то в такой ситуации было сложно, но одна возможность еще оставалась. Только бы сработало. Кощей тайком достал жезл, полученный от Вия, и направил на тело убитого магога. В виде варколака вставал далеко не каждый покойник, обычно один из трех. И один из тысячи оказывался упырем, гораздо более сильной версией воскресшей нежити. Кощею повезло, мертвый дикарь встал на ноги и, повинуясь мысленному приказу Кощея, отданному с помощью волшебной короны, воскресший труп двинулся к Шмыге.
– Мертвая еда двигается, – закричал самый глазастый из магогов, остальные отпрыгнули в сторону.
– Его слова, сказанные против меня, разозлили богов, – пояснил Кощей толпе, – теперь его будут преследовать мертвецы, пока не съедят.
В глазах Шмыги мелькнул ужас, он завороженно смотрел на приближающегося мертвеца.
– Прости, козяивн, – взвыл Шмыга и рухнул на колени, – любимец богов и слово их! Он, он богов слышит, – дикарь яростно вскочил с земли и начал истово убеждать собравшихся вокруг соплеменников, – он колдун великий!
– А чего боги хотят нам сказать-то? – Шаман подозрительно покосился на странного колдуна.
– Что пришло время грабить, убивать и поедать трупы врагов в огромных количествах.
– Точно, наши боги! – зашумела толпа вокруг.
– Ты говоришь, что пришел день великой кукарямбы? Тот день, что был предсказан давным-давно?
– Именно. – Кощей солидно кивнул, хотя понятия не имел, ни что такое кукарямба, ни что это было за предсказание.
– Позволь тебя обнять, – зарыдал шаман и кинулся в объятия Кощея, в его руке сверкнул нож, но кулак воеводы опередил лезвие магога, направленное в спину. Долгое общение со Шмыгой не прошло бесследно.
– Честнопредал, – зашумели в толпе магогов.
– А боги колдуна защитили, – тут же загудели им в ответ другие голоса.
– Это точно наши боги. – Шаман медленно вставал на ноги, потирая ушибленный глаз.
Глава 35
Спасатели спешат на помощь
Стражник в очередной раз прошелся вдоль решетки; обходы черниговская стража делала регулярно, понимая важность пленников. Аленушка и Лютополк сидели в отдельных камерах, Иван Быкович сидел чуть в стороне; решетки, отделяющие богатыря от свободы, были толще в два раза. Вольга лично проверил их на прочность, убедившись, что сломать их более слабому богатырю не под силу. Иван пробовал несколько раз, но без особого успеха. Камеру Аленушки обставили по-княжески: меха, большая пуховая кровать, занавески. Даже бочка для принятия ванн была за загородкой. Царь Мстислав лично осмотрел камеру, убедившись, что нигде не течет и ниоткуда не дует. В клетке Лютополка, напротив, был только пук соломы – после того как галицкий воевода улучил момент и укусил за ухо тюремщика, пришедшего его кормить. Еду ему тоже давали самую плохую, он же в свою очередь то и дело осыпал бранью стражников и грозил всеми карами земными.
– Но ведь нас же спасут, правда?
Аленушка целыми днями ныла, постоянно надеясь на спасение.
– В сказках всегда царевен спасают, а я почти царевна…
– Тут не сказки, тут суровая жизнь, – отрезал Лютополк грубо, – сгнием мы тут. Некому нас спасти.
– Это вы со зла так говорите, – Аленушка размазывала слезы по лицу, – со зла; правда, Иван?
Богатырь тяжело вздохнул:
– Тут целое войско у Святогора, да сам Чернигов – крепость прочная. Сейчас зима уже к концу подошла, дороги непроходимы, снег тает, половодье. Войско только через месяц можно будет двинуть. Вот только это гиблое дело: тутошнее войско – не меньше нашего, да еще с такими богатырями во главе. Еще я слышал, Змей Горыныч у них. Даже если и двинет Киев войска, тут и полягут они все…
– Говорю же, – сплюнул на пол Лютополк, – сгнием мы тут.
Аленушка заплакала, тихо всхлипывая и постоянно утирая слезы рукавом.
– Ну да ты меня не слушай, – попробовал успокоить ее Иван, – я только по названию богатырь, а так – простой землепашец. В военном деле не шибко смыслю. А вот князь Даниил – он серьезный воевода. Может, и придумает чего-нибудь…
– Ничего он не придумает, – оборвал его Лютополк, – злой он человек и страшный. Бросит нас и забудет.
– Чего это ты так о нем, – удивился богатырь, – это же твой князь, галицкий.
– Да какой он мой, – пробурчал Даниил, – хочешь, расскажу, как мы с ним познакомились?
– Рассказывай, все равно делать тут больше нечего.
– Был хороший день, солнечный. Я его как сейчас помню, хоть и совсем мальцом был, отец в кузнице работал, мама… в доме готовила что-то. Сестренки и братья – играли. Я с ними. В прятки мы играли. Я за стог сена спрятался, хорошо спрятался, меня долго найти не могли. Даже слишком долго. Я уже устал ждать, вылез, чтобы сказать – вот я, где был. А во дворе… сестренки и братики в лужах крови плавают. Отец возле стены лежит, стрелами утыкан. И мужчины какие-то во дворе. Чужие. С оружием. А возле амбара мама моя кричит, какой-то воин с нее одежды сорвал, смеется. А посреди всего этого два всадника, один взрослый, а второй – мой ровесник. Я, наверное, испугаться должен был, но меня такая злость взяла, что я, вместо того чтобы бежать прочь, кинулся на них…
– Ты совсем дурной, при ребенке такое рассказываешь! – рассердился Иван Быкович.
– Ничего, пусть знает, как оно бывает в жизни. Я еще младше ее был, когда все это приключилось.
– А что дальше было? – Аленушка была напугана, но еще больше заинтересована этой историей.
– Старшим был Роман Галицкий, батюшка князя нашего светлейшего Даниила, который тогда молодым был и рядом с ним находился. И этот Роман своего сынка и учит – вот, говорит, как надо с непокорными поступать, остальные бояться будут. Я его попытался за ногу укусить, но он меня ударил сапогом в лицо. Я встал и снова на него кинулся, и опять он меня на землю сбил. Уже плывет все перед глазами, но я все равно встал и снова на него кинулся. Он опять меня ударил, но рассмеялся: «Смотри, говорит, какой волчонок попался. Вот тебе, сын мой любезный, и игрушка, и задание. Делай что хочешь, но через год я ему мешок золота в руки дам и на край княжества отвезу. А он вернуться должен и все золото до монетки принести назад».
– Ничего себе, – даже Ивана проняла история Лютополка, – и чего дальше было?
– А он тогда впервые взглянул на меня, взглядом этим своим ледяным, и спокойно так говорит: «Понял, батюшка, будет сделано». Я тогда думал, убью его, гада, только случай пусть подвернется, хрена тебе моченого ты меня укротишь. Тогда я еще так думал…
– И?
– И через год я вернулся к нему в терем и принес мешок с золотом, все до последней монетки.
– А чего не сбежал?
– Ты Даниила плохо знаешь, – вздохнул Лютополк, – совсем не знаешь. Он ведь не тот, кем кажется, он вообще…
– Кто?
– Никто, – оборвал сам себя воевода, – я и так слишком много наговорил. Вроде в недосягаемости от него сидим, а я и сейчас боюсь его до дрожи в коленках. А вы не боитесь не потому, что смелые, просто вы его не знаете.
– Дяденька Даниил – странный, – признала Аленушка, – но мне он не кажется злым.
– А он и не злой, – невесело рассмеялся Лютополк, – он целесообразный. Нет ничего хуже, чем разумный целеустремленный человек, такой по трупам и чужой боли легко ступает к своей цели. Он тогда с коня слез и на моих глазах мою мать зарезал. Чтобы усложнить себе задачу, как он сам выразился. А отец его гордо смотрел – вон какой у меня сыночек растет…
– Крыса! – ни с того ни с сего закричала Аленка, вскочила на табурет и тонко завизжала.
Сидящая в углу мышь тут же превратилась в Вольгу.
– Простите покорно, не хотел пугать, – виновато посмотрел богатырь на Аленушку, – заслушался просто. Ваня, ты видишь, кому служишь, – обратился он к Быковичу. – Давай к нам, царь Мстислав благороден и чист сердцем, я за ним уже немало наблюдаю. Очень он достойный человек и правителем будет отличным. Ну посуди сам, за кого ты стоишь: девчонка-пленница, убивец с рыбьими глазами да кот-людоед. Ладно Колыван, он Финисту обещал за потомством того присматривать, его я могу понять, но ты-то чего не с нами?
– Да как-то даже и не знаю, – пожал плечами Иван Быкович, – я в ваших политиках ничего не смыслю, я парень простой, сельский. Но вот где-то в глубине своего сердца считаю, что нельзя русскому богатырю в плену ломаться и сторону менять. Как будто предателем становишься, даже если в красивые слова все это облечь. Это городские красивые слова любят, а я в суть смотрю.
– Так, может, ты с самого начала не на той стороне оказался?
– С чего это вдруг, – удивился молодой богатырь, – я из села, как понял, что силой богатырской природа одарила, сразу в княжеское войско явился. Каждый мальчишка втайне мечтает богатырем стать, с чудищами бороться, князю служить, людей защищать. Вот я и служу, как умею. Если Киев и княжеская дружина – не то место для русского богатыря, я тогда не знаю вообще, где то место.
– Понятно, – грустно вздохнул Вольга, – зря ты это, подумай еще. Ты хороший парень, я вижу, просто жизнь чуть сложней, чем тебе кажется.
– Думать я не мастер, – развел руками пленный богатырь, – если надо будет чудище извести – зовите. А против своих товарищей не пойду, тут и думать нечего.
– Тогда, может, хоть на один вопрос ответишь – луки со стрелами из звездного металла, что в войске Ивана-царевича были, кому достались? Добрыня с Алешей погибли, Илья без сознания был долго…
– А чего тебе те стрелы да луки, они только против Горыныча хороши, да и стрелять из них только серьезный богатырь может. Я думаю так, что у князя Даниила они, раз его сын отравил богатырей. Только кто стрелять из них сможет? Колыван однорукий да в плену. Михаил Поток разве что; Еруслан тетиву не натянет, он, как и я, богатырь молодой да слабый.
– Ну ладно, – махнул рукой Вольга, – скоро Киев наш будет и товарищи твои царю присягнут, вот тогда и поговорим. Так что не скучайте тут, слушайте веселые истории от Лютополка.
Вольга обернулся соколом и вылетел наружу.
– Проверяет, – буркнул Лютополк тихо, – чтоб не сбежали.
– Да сбежишь тут… – Иван в очередной раз попробовал на прочность решетки.
Тихий свист прорезал ночную тишину, Лютополк всегда спал чутко, и в этот раз привычка его не подвела. Он успел увидеть, как стражник заваливается на землю, но какая-то фигура в темном балахоне его подхватила и мягко опустила на пол. Если что и выделяло Лютополка в особенности, так это умение быстро думать и действовать. Раз напали на стражу, значит, враги врагов. Шуметь не надо, привлечешь внимание. Задавать глупые вопросы из разряда «а что здесь, собственно, происходит?» тоже смысла не имеет. Надо будет – и так все скажут.
– Это чего это тут, – раздался сонный голос Ивана Быковича, – кто там шумит?
– Тихо, Ваня, сам не шуми. – Голос был знакомый, Лютополк напряг память, но обладатель голоса вышел на свет быстрее. Михаил Поток, собственной персоной.
– Княгиня где?.. – раздался второй шепот, принадлежащий Еруслану, второму богатырю, оставшемуся на службе у княгини Тридевятого царства.
– Тут я, – пискнула Аленушка из-под перины, – вы пришли нас спасти?
– Конечно, милая, разве мог я бросить свою любимую девочку! – На свет вышел Баюн, вид у него был израненный, хотя крови уже давно не было, но шрамы и вырванные клочья шерсти бросались в глаза.
– Пушистик, – обрадовалась молодая княгиня, – тут про тебя такие страшные вещи говорили, а ты меня не бросил. Я же вижу, ты хороший.
– Я самый лучший на всем белом свете. Давай, богатырь, быстрей ломай решетку, в любой момент может Вольга заглянуть или Святогор.
Михаил Поток подошел к решетке и, обхватив руками, начал давить, лицо его покраснело, на лбу вздулись жилы, но прутья поддавались. Когда щель стала достаточно широкой, Аленка выскользнула из клетки.
– Отлично, – распорядился кот, – теперь бежим, время дорого.
– А нас, – удивился Иван Быкович, – нас вы спасать не будете?
– Времени нет. – Кот направился на выход, но Михаил и Еруслан его не послушали.
– Это ты мне брось, киевская дружина своих в беде не бросает! – Михаил пошел к клетке Ивана и начал разжимать прутья, однако толстая сталь не поддавалась. Лицо киевского богатыря покраснело от напряжения, но толку не было.
– Нет, тут я не сдюжу.
– А где Колыван? – всполошился Еруслан. – Он наверняка сможет.
– Колыван на площади, в колодце, его не вытащишь. – Кот изо всех сил торопил спасателей. – Взяли княгиню – и уходим.
Мимо прошел черниговский стражник, на компанию он не обратил никакого внимания.
– Этот нас не видит, – пояснил Баюн, – но в любой момент может появиться кто-нибудь из верных царю богатырей, тогда конец.
– Все равно, нельзя своих товарищей в беде бросать, – высказался Еруслан; Михаил в это время расшатал решетку, за которой сидел Лютополк.
– Богатыри, – взмолился кот, – у нас очень мало времени, в любой момент нас могут заметить. Я одному или двум еще глаза отведу, но тут целый город злых и сильных воинов, с такими богатырями во главе, что в одиночку вас всех победят хоть со связанными руками. У нас задание от князя Даниила – спасти великую княгиню. Мы ее спасли; все, теперь бежим.
– Зверь полезный, но тупой, – констатировал Еруслан, – ничего не понимает.
– Бежать надо, прав кот, – Лютополк растирал затекшие руки и ноги, – Святогор и правда часто заходит посмотреть, все ли в порядке, да и Вольга проверяет.
– Сумеешь быстро снять стражу на площади, – Михаил его, казалось, вовсе не слушал, – так, чтобы шума не поднять?
– Сумею. – Еруслан самодовольно похлопал по колчану со стрелами.
– Тогда двинули, и быстро.
Два богатыря устремились к площади, следом припустил кот, шипящим шепотом осыпая богатырей проклятиями. Аленушка и Лютополк вернулись в свои клетки, на случай, если кто-то зайдет посмотреть.
Михаил внимательно осмотрел площадь пристальным взглядом, стараясь ничего не упустить.
– Восемь, – наконец сообщил он, – и это ночью. Хорошо у них тут караул налажен, ничего не скажешь.
– Девять, – не согласился Еруслан, – вон узкая бойница, за ней лучник, тоже следит.
– Девятерых мне не осилить, – сообщил кот, – бросайте это дело. Один крикнет – и все прахом пойдет.
– Не дрейфь, пушистик, – подзадорил паникующего Баюна Еруслан, – лучше смотри, как русские богатыри умеют.
Еруслан разложил перед собой девять стрел и замер, глубоко вдыхая воздух. Неожиданно он вскинул лук и начал выпускать стрелы одну за другой; скорость, с которой богатырь это проделал, поражала: казалось, прошло только одно мгновение, а все стражники на площади разом осели на землю.
– А вот теперь все делаем быстро, – распорядился Михаил, и два силуэта метнулись к колодцу. Первым в него прыгнул Еруслан, Михаил схватил его за ноги и тут же принялся тащить наружу. Еруслан вытащил за руку Колывана, вид у однорукого богатыря был изможденный.
– Надо было им глубже рыть колодец, – усмехнулся он, – не верили, что меня спасут.
– Идти можешь? А бежать?
– Придется, – кивнул Колыван, – о чем вы думали вообще, тут Святогор рядом.
– Дружина своих не бросает, – снова сообщил Михаил, – бежим, нам еще Ивана спасать.
– Да вы сдурели совсем, – сердился Колыван, – у вас какой приказ был? Княгиню спасать. Зачем на меня тратили время?
– Без тебя нам решетки не сломать, – на бегу бросил ему Михаил, – моих силенок не хватает.
– Я сейчас тоже не в полной силе, – признался Колыван. Из бокового прохода вышел стражник, но богатырь резким ударом в голову сбил его, страж, не успев крикнуть, рухнул на землю.
– Быстрей, быстрей, – торопил всех кот. Троица богатырей и Баюн вломились в темницу.
– Ты смотри, дуракам везет, – прокомментировал их возвращение Лютополк.
– Давай, Колыванушка, попробуй решетку сломать, – взмолилась Аленушка.
– Нечего дурью маяться, – осерчал Колыван, – княгиню надо спасать. Иван подождет.
– Давай, Колыван, не тяни время, – поторопил его Михаил, – чем быстрее сломаешь решетку, тем скорее побежим.
– Я без Ивана никуда не пойду, – поддержал товарища Еруслан, – не по-богатырски это – друзей в плену оставлять.
– Вот дурни… – взвыл Колыван, поняв, что тратить время на препирательства бессмысленно. Он напрягся, упершись спиной в одну решетку и единственной рукой – во вторую. Теперь решетки шевельнулись, но гнулись медленно, Михаил с Ерусланом уперлись так же, пытаясь помочь. Теперь решетка оказалась согнута так, что человек средней комплекции и смог бы протиснуться, но Иван Быкович был крепок и широкоплеч.
– Я умру тут с вами, – взвыл кот тихо, – вы думаете, ночью стража тут не меняется? Это Чернигов, тут войско отменное. Здесь еще и ночные обходы есть. Нам же еще из города надо уйти…
– Не гундось под руку, – огрызнулся Колыван; он сделал еще одно усилие, и стальной штырь вылетел из гнезда, открывая путь к побегу.
– Бежим, – Иван Быкович выбрался из каморки, – только куда? Как из города-то выбраться?
– По реке, – распорядился Михаил, – у нас и лодка есть, давайте за мной.
– Не получится, – Колыван даже во время бега держался поближе к Аленушке, – выходы из города стерегут, и речные тоже. Там десятки стражников на заставах, лодку мигом заметят.
– Только не нашу, – весело успокоил его Михаил, – у нас лодка особая.
Отряд выскочил на берег, тут стояла женщина; непонятно, что она забыла ночью на берегу, но на беглецов не смотрела.
– Эту я взял на себя, – пояснил кот, – давайте все под лодку.
– ПОД ЛОДКУ?